The Biggest Little City in the World

Такого эффекта я не ожидал точно. Ворота развалились, луч солнца ударил мне в лицо, свежий ветерок хлестнул сухую от ветров Пустоши кожу.

— Ты кто такой вообще? Что ты мне дверь сломал тут? — раздался голос с неба.

— Ну, так я видеть тебя хочу. — опешив ответил я.

— Коп, чего тебе надо, блять? Дверь мне сделал, блять!

— Что? Ты кто такой вообще?

— Это ты кто такой?

— Живу я тут.

— Не живешь ты тут, понял? Дверь мне сделал, блять!

— Да, кто ты?

— Конь в пальто. Дверь мне сделай! Дверь сделай и вали отсюда!

— А если я видеть тебя хочу?

— Я зачем мне тебя видеть? — что-то совсем странное тут.

— Ну, так это я тебя видеть хочу! — я начал выходить из себя.

— А зачем тебя мне видеть?

Внезапно я почувствовал, что еда вырывается из недр моего желудка. Я нагнулся, и меня вырвало на землю, но мокрым почему-то был я.

Мокрым я был от пота. Казалось, что кто-то решил выдавить их меня душу, одежда была полностью пропитана потом и рвотой, меня ужасно знобило. Еда, все, что я успел съесть, все было на мне и на полу пещеры.

Нога распухла и казалась мне огромнее чем у супермутантов. Черт, подери,

черт подери, черт подери...

Тени становились все длиннее и длиннее, они бегали вокруг меня в безумной пляске, безумной калейдоскопе, с каждым оборотом подбираясь ко мне все ближе и ближе,.

Они коснулись меня, желудок снова сократился, и изо рта ударила тугая струя рвоты, пачкая и пол и мою новенькую броню. С трудом я поднял руки, дотянулся до рюкзака и, вытащив оттуда шприц стимулятора, ввел его прямо в опухоль.

Тело вздрогнуло и расслабилось, тело почувствовало себя лучше, но глазами я по-прежнему видел страшные вещи.

Стены пещеры двигались с огромной скоростью, мое тело словно оказалось в центре громадной центрифуги, словно пытавшейся разделить мое тело на различные по массе части. Я горел изнутри, яд скорпиона рвал меня, на части.

Раз за разом я переживал собственную смерть, каждый раз возвращаясь при этом в свое горящее в луже рвоты на полу пещеры тело. Каждый раз я думал, что все уже закончено, но все только начиналось.

Когда я открыл глаза в следующий раз, все мое тело было покрыто слоем желудочного сока, перемешанного с остатками пищи. Опухоль спала, но из носа вытекала какая-то слизь. Я с трудом встал на четвереньки и пополз к выходу.

Где то там наверху тек ручей, это было понятно по шуму низвергающейся с откоса воды. С трудом перевалившись через сооруженную мной же стену, я пополз наверх.

Поток, свежий чистый поток низвергался с откоса и тек дальше. Первым делом я промыл нос от мешавшей дышать слизи. Потом напился воды, но не много, а так, чтобы измученный желудок не извергнул снова то, что мне удалось выпить.

Стащив с себя пластины кожаной брони и изгаженную одежду, я окунулся в воду с головой, ныряя, проплывая по несколько метров пол водой, стараясь смыть с себя все, что наросло на мне за то время, пока я был в бреду.

Когда я выбрался из потока, повязки абсолютно промокли, и, сорвав их, я увидел только рубцы — ран уже не было. Рубцы — не страшно, главное, что я теперь могу двигаться дальше. Выстирав одежду и высушив ее на камнях, я забрал свою рюкзака из провонявшей рвотой и потом пещеры и двинул дальше по своему пути.

Глава 3.

Ошеломленные лица, которые я видел кругом, будут сниться мне каждый день. Еще бы, герой, борец с преступностью, погибший от рук бандитов, внезапно оказывается вполне живым и бодрым. Да, я бы сам офигел, честное слово.

Город встретил меня неприветливо, но все же не так, как в моем сне. Ни сгоревших палаток, ни других признаков бойни. Все было тихо, мирно и чинно, примерно так же, как когда я пришел сюда в прошлый раз. Больше года назад. Правда, Танди, с каждым годом становившаяся все больше похожей на мутафрукт, на плакатах сменилась другой женщиной, со смутно знакомыми чертами лица, хотя все ясно, просто женщина из сената.

Традиция иметь главой государства женщину?

А еще я не чувствовал счастья, в отличие от того дня. Шейди, Родина, мой город — все это стало смутными понятиями, которые вообще непонятно как связаны.

Кто меня остановит сегодня? Шериф, застывший по правую сторону улицы, по которой я иду, с отвисшей челюстью? Его помощники, обступившие его, как рыбы-прилипалы большую тигровую акулу? Вряд ли. Иду дальше.

Доктор, который является ренегатом из анклава? Смешно. Дальше.

Охрана консульства? Возможно, более того, вполне вероятно. Но нет. Прохожу мимо.

Личный телохранитель президента? Он поменялся, но не может не знать меня, особенно, после того, что эти твари со мной сделали.

— Какова цель Вашего визита? — невозмутимо спросил он у меня, посмотрев тяжелым взглядом из-за стенок солнечных очков. Точно таких же, как у Мейсона — телохранителя Сальваторе.

— Я должен увидеться с господином президентом. — начал я.

— Какова цель Вашего визита? — спросил он, будто надвинувшись на меня, и еще сильнее увеличиваясь в росте. Логично набирать в телохранители тупых быков с хорошими рефлексами и собачьей преданностью. В Рино, что Бишоп, что Мордино пользовались такими. Только у Райтов телохранители отличались от таких. Ну, да, использовать своих же детей еще логичнее. Ну, и еще Мейсон, кроме всего прочего выделялся умом — это точно.

— Пусти его. — раздался из-за двери голос зрелой, умудренной возрастом женщины. — Я хочу с ним поговорить.

— Президент желает поговорить с Вами. — тотчас же изменил свое мнение телохранитель. Даже, если бы я решил бы сейчас отвернуться и уйти, у меня

этого не удалось бы, однозначно.

Меня буквально затолкали в кабинет президента. И знаете, что меня поразило больше всего? Да то, что кабинет президента Новой Калифорнийской Республики абсолютно ничем не отличался от кабинета босса мафиозной семьи Нью-Рино. Нет, но на самом деле, как на картинках "Найди десять отличий" которые я так любил, из старых детских журналов и альмонахов комиксов. Может, отличался другими картинами или другим оттенком мебели. Но, черт подери...

— Что привело Вас, ко мне, детектив? — спросила женщина с очень жесткими чертами лица, кроме того еще и подчеркнутыми вычурным макияжем.

Я повторил фразу, которую день ото дня твердил всем людям, знающим меня в прошлой жизни. Одни и те же фразы, одни и те же дела...

— Я больше не детектив. — устало усмехнулся и покачал головой.

— Это зависит от нашего разговора. — она улыбнулась, напомаженные губы и ровные белые зубы, как оскал самой смерти. Взяв со стола какие-то бумаги, она протянула их мне. — Как тебе это?

Я принял из ее руки папку, прикоснувшись к руке, и поразившись ужасному холоду, которой пополз по мне. Я вздрогнул и углубился в чтение.

О, да... Это больше, чем право на убийство, больше чем... Черт подери... Больше, чем... Бумаги о назначении меня в федеральную тайную полицию, которая подчинялась только президенту. Индульгенция, только вот боюсь, что за эту индульгенцию мне придется расплатиться душой.

— Индульгенция? — спросил я у него. — Вот как?

— Конечно. — она кивнула — Вам сразу же простят убитых Вами детективов.

— Что? — я чуть не задохнулся. — Убитых мной?

— Каноль и Галлас. Вы же, вроде были товарищами на курсах детективов?

— Вы поднимали наши досье?

— Естественно. Я же не могу не заинтересоваться таким выдающимся детективом, который ко всему прочему еще и...

— Можно взглянуть? — спросил я.

Она снова усмехнулась, открыла верхний ящик стола и толкнула мне папку.

Фотография моего лица, еще без шрамов и с короткими волосами. "Михаил Стрелецки".

Открыл папку одной рукой. Пролистав информацию о моей семье, сведения об учебе, я нашел то место, где началась работа в полиции. Описаний дел не было вообще — тут явно чувствовалась рука посла, а вот описания всех моих убийств были приведены в красках.

"Заключение: Михаэль отличается жестокостью, но при этом очень редкой для полицейского честностью. Тем не менее, его методика допроса (частые угрозы и применение насилия) позволяет с уверенностью заявить о его непригодности к службе в полиции. Способен на убийство ребенка."

Даже того ребенка мне припомнили. Мог я его не убить?

А что бы из него в итоге вышло бы? Я никаким образом не пытаюсь себя оправдать, но кем бы он стал?

— Вот как. — сказал я. — А вы прямо-таки собираетесь принять к себе человека с такой характеристикой?

— Это зависит от Вас.

Ее улыбка жутко меня бесила. Понятия не имею, что я должен был сделать, чтобы заставить ее прекратить скалить зубы. Решившись, я стащил со спины рюкзак и протянул ей свои документы. Она взяла их, но, вопреки моим ожиданиям улыбнулась еще сильнее. Женщина углубилась в чтение, позволяя мне рассмотреть ее. Когда она завершила чтение, ее глаза выражали глубокое удовлетворение, как после нескольких бурных оргазмов.

— Очень интересные документы. — она опустила их в ящик стола. — Можете брать свою индульгенцию.

— Да? — я взял в руки бумаги. — А что вы будете делать?

— Брюс стал слишком непокорным. — она подошла поближе, встала прямо передо мной. — Я думаю, это поможет показать этому выскочке, кто хозяин, и кому надо подчиняться.

Я сделал все, о чем думал с того момента, как вошел в кабинет этой женщины. Бросив свою индульгенцию на пол и, наступив на нее грязным ботинком, толкнул ее от себя, завалив на пол. Я зажал ей рот, не давай кричать, а второй рукой нащупал крючки на юбке, расстегнул их и спустил с нее юбку. Сейчас я не думал, что передо мной лицо всей Республики, я растоптал эти мысли так же, как растоптал свое прощение с правом на убийство одновременно.

Расстегнув брюки, я выпустил рвущийся наружу член на свободу и вошел в нее. Через несколько десятков секунд активных движений она все же начала отвечать мне — желание было сильнее, чем имидж президента.. Понял, что зажимать ей рот уже нет смысла, разве что для того, чтобы стоны ее не выдали нас. Женщины...

Я трахал Президента, женщину, которая старше меня в полтора раза, лицо нашей Республики. Нет, не так, в этот момент я трахал саму Республику, потный, грязный, после четырех дней в пустыне как в свое время трахал эту грязную шлюху Сьюзен из Нью-Рино...

* * *

Я сидел в баре на рынке. Домой я сегодня так и не попал, но я процентов на сто уверен, что там все уже знают о моем прибытии. Так или иначе, силовое поле уже включили, и попасть внутрь я не мог.

Мой "Особый атомный" уже выдыхался, хотя это был вовсе не первый шот за сегодня. Черт подери, мне надо все хорошенько обдумать, обдумать все, что случилось у меня за сегодняшний день.

В рюкзаке, стоящем на полу, возле моей правой ноги лежали пятнадцать тысяч долларов и документы, гарантирующие мне отсутствие преследования со стороны властей. Денег вполне хватило бы на практически любую задумку, но меня никак не покидало ощущение, что меня просто и тупо купили. И продаваться я никогда желания не имел.

Она отпустила меня только через час, буквально заставив трахнуть ее еще дважды сзади, и если в первый раз насиловал я ее, то остальные разы насиловала туже она меня. Причем, надо сказать качественно. Очень и очень качественно.

Я опрокинул шот, в голову привычно ударило спиртовыми парами, а в душе резко распрямилась тугая пружина. В очередной раз я прокрутил в голове все сегодняшние события. Раз за разом, в который раз.

Мрачные мысли проникали все глубже и глубже в голову, жить с каждой мыслью хотелось все меньше и меньше, несмотря на только-только появившиеся перспективы — все-таки крупная сумма денег, несмотря ни на что, внушала.

Баба с ирокезом, стоящая за стойкой жестом спросила "Еще?". Я покачал головой, встал из-за столика, закинул рюкзак за спину и пошел прочь из бара.

Дорогу мне преградил здоровенный мутант. Зеленая кожа, огромные бугры мышц, здоровенные зубы, все это — самый настоящий супермутант.

— Вошь! — зарычал он ткнув меня в грудь так, что я чуть не свалился. — Кто позволил тебе сесть за столик мистера Мерка?

— А на нем, что написано? — спросил его я. — На нем написано, что он кому-то принадлежит. Как я, мать твою, должен был узнать о том, что он кому-то принадлежит? Идиот! Дурак!

Что-то прорычав, он бросился на меня, свалил меня на пол и принялся мутузить меня кулаками. К счастью для меня, размахнуться тольком он не мог, поэтому все, что мне доставалось, это довольно мощные тычки.

Высвободив руку, я протянулся к лицу супермутанта, с трудом отдернул руку от его щелкнувших зубов, и вонзил палец в глазницу.

Огромное глазничное отверстие дало мне возможность просунуть в голову мутанта почти всю руку, я изо всех сил пережал нервы.

Громила заверещал удивительно тонким голосом, еще одним ударом чуть ли не проломил мне голову, но вскочил с меня, и побежал прочь, громко топая и продолжая вопить. Вот уж, обычно они выдерживают очередь в голову в упор, а тут.

Один из мужиков попытался схватить мой рюкзак, которой слетел с моего плеча в процессе драки, но под дулом пистолета бросил его на землю.

Я, молча, закинул рюкзак за спину и пошел прочь из города.

Снова палатки, шатры, клетки работорговца, который отгрохал себе особнячок вместе с загонами для рабов, бомж, греющийся у огня. Проследовав мимо всего этого, я остановился возле каких-то обломков, сел на землю и открыл рюкзак.

Супермутант порядком помял меня, куча болючих гематом мне вовсе не была нужна, поэтому я вытащил из рюкзака шприц стимулятора и ввел себе небольшую часть содержимого — от боли и от уже начавших образовываться гематом избавиться поможет, зато противных побочных эффектов не будет.

И это быдло я обещал защищать, ради этого быдла страдал, этому быдлу обещал служить?

В голову мне пришла мысль, которая зажглась адским огнем и заставила хлопнуть себя по лбу и со стоном сползти на землю. На курсах детективов я даже представить себе такого не мог. А как же все хорошо было тогда...

Глава 4.

Переход был тяжелым. Очень тяжелым. Причем, даже для меня. Так, что же говорить об остальных ребятах, некоторые даже из Шейди-то ни разу в жизни не выходили.

Мне-то что? Я — охотник. Нет, конечно, до Хаба я не ходил, но, по крайней мере, не в первый раз в пустыне.

Дважды за переход на нас нападали рейдеры, несмотря на то, что у нас был огромный отряд, хотя отряд этот состоял из восемнадцатилетних ребят. А говорили, что рейдеры на крупные отряды не нападают...

Не дошло двое. Они были подстрелены во время второго нападения, практически возле самого города. Такое чувство, что рейдеры действовали по чьей-нибудь наводке, потому что нападения возле городов, особенно возле городов с сильной властью республики, как Хаб, были нехарактерны для них.

Сержант Буль, который вел нас из столицы, выстроил отряд на плацу, где уже были построены четыре отряда.

— Ваш последний, Буль? — спросил строгий мужчина в военной форме. — Остальные тут уже три дня находятся. Только вас и ждут.

— Дорога нелегкая была. — ответил Буль. — Знаете же, что нам сюда двигаться намного меньше, чем из Бониярда, и тем более, чем из Джанктауна.