Эхо войны. Ред2

Голова впечаталась в бетон с такой силой, что не выдержал шлем, треснув на затылке. Перед глазами поплыло.

Вдруг мне перестали вырывать руки, а туша, вцепившаяся в горло, замерла и осела грудь всем своим весом. Через несколько секунд натужных толчков она медленно свалилась на пол, а прямо надо мной замаячил шлем бойца из нашего взвода, монотонно повторяя по внутренней связи голосом Ровин:

— Ты как, Морровер? Живая?

— Ага, — просипела я, обводя заваленный трупами пятачок мутным взглядом. Помимо трупов на нем были только я, Ровин, и упавший рядом со мной солдат, которого она сейчас приводила в чувство.

— Где все?

— Зверье побежало. Наши пошли добивать, — лежащий солдат в разодранной форме не подавал признаков жизни. Ровин коротко доложилась командующему и медикам. Обернулась: — Идешь?

— Или его отозвали, — пробормотала я. — Иди вперед. Сдам его медикам и догоню. Заодно очухаюсь.

Она кивнула и убежала в темноту коридора. Я опустилась на жесткий пол, подобрала "мать", уложила ее на колени и стала ждать. Через пять минут начало тошнить — видимо, сотрясение не прошло мимо... Когда прибыли медики и начали укладывать солдата на носилки, я попросила и мне вколоть чего-нибудь приводящего в чувство.

Что это была плохая идея, я поняла, уже нагоняя отряд. В причудливых тенях, разбегающихся от подствольного фонаря, чудилось все на свете — от затаившегося тохто до перекошенных криком лиц гражданских. А через десять минут я могла бы поклясться, что видела в боковом ответвлении коридора мелькнувшие на мгновение сухощавые чещуйчатые лапы и крылья твари с колониста. Видение было настолько достоверным, что я едва не выпустила по ней очередь.

Наверное, это оказалось моей навязчивой идеей, потому что, пробегая по узким кишкам коридора вслед за мерцающими зелеными точками на маленьком экране, я видела их не раз и не два.

Кажется, это называется "посттравматический синдром".

Для того, чтобы найти точку "Х", мне не понадобился навигатор. На подступах к заводским подвалам закладывало уши от грохота очередей, эфир растревоженным ульем гудел от команд. Я прибавила шагу и выскочила к неприметной бронированной двери, уже раскуроченной плазменным резаком (какой счет выставит завтра военному ведомству администрация завода, можно только предполагать). Внутри плавали синеватые клубы Р-10, нервно-паралитического газа, строго говоря, запрещенного к применению — видимо, наши приступили ко второй части операции.

Я наскоро проверила систему фильтрации в помятом шлеме и начала пробираться вдоль стены к эпицентру стрельбы, угнездившегося в северо-восточной части громадного подвального склада.

Через десять шагов мне навстречу выскочил первый тохто. Палец дернулся на спуске, и зверя отшвырнуло к стене. Следом за ним бежал второй, и попал под ту же очередь. Оба они выглядели, мягко говоря, нездорово, и, переходя на бег, я возблагодарила проведение, не позволившее нашим командирам отдать приказ распылить газ в подземных лабиринтах. Третий вынырнувший из темноты тохто только подтвердил мои мысли — звери выглядели окончательно осатаневшими.

А вот и еще один гов... Я судорожно вскинула "мать" дулом кверху, и очередь ушла в потолок.

Бежавшая мне навстречу фигура была гуманоидной. Я бросила косой взгляд на экран: рой зеленых точек собрался в плотный кружок, и, судя по переговорам в эфире, собирался захватывать цель. Неужели гражданская?...

Я метнулась наперерез, схватила тонкое тело в одной рукой за талию, рывком прижала к себе, и, в последний миг почувствовав чужой прыжок за спиной, бросилась на пол, прикрывая добычу. Едва успев повернуть голову, я увидела, как надо мной в прыжке проносятся две громадные туши, высоко вскидывая кинжально-острые рога. О боги мои, их еще не хватало!

Грохнули о пол тяжелые копыта, выбивая бетонную крошку. Я лихорадочно пробежалась пальцами по стволу "матери", переключая режимы стрельбы, и послала им вдогонку пол-обоймы разрывных пуль. Я бы добавила еще, но тело подо мной вдруг резко дернулось, выбивая оружие из рук, и со звериным криком рванулось прочь. Добившись только того, что металлические накладки на моих перчатках расцарапали ей кожу в кровь, девушка извернулась и, пока я пыталась дотянуться до "матери" одной рукой и скрутить ее второй, вцепилась мне в шлем обеими руками, рванув на себя. Я отвесила ей короткий удар в челюсть, молясь, чтобы не сломать ей при этом шею.

Девушка обмякла, но лишь на пару секунд. Да что это такое!...

Я встряхнула начавшее снова дергаться тело, взяла за горло и начала осторожно пережимать артерии — придушить "объект", перестаравшись, будет обидно, но еще обиднее будет явиться в родной форт в гробу: уже был слышен дробный топот десятков лап подкрепления, и отнюдь не моего.

Настороженно прислушиваясь, я прорвалась на личную частоту взводного и севшим голосом доложила:

— Цель ушла из окружения, но обнаружена. Сейчас она у меня, но если не прибудет подкрепление, меня могут задавить массой.

— Морровер! Что ты... — сквозь грохот бойни проревел голос взводного. — Она здесь! У тебя "кукла"!

— Это у вас "кукла"! — рявкнула я. — Иначе она вообще раздвоилась! Потому что эта брыкается, царапается и на нее не действует газ. А главное — она путешествует с эскортом.

Пауза.

— Ладно. Две минуты. Жди.

За две минуты на меня нападали пять раз — и с каждым разом все яростней, словно зная, что скоро будет поздно. Под конец один из мараев попал-таки копытом мне в грудь, отбросив на десяток локтей и раздробив с полдюжины пластин "чушуи".

Если вам никогда не врезался в грудь грузовик, мое состояние вы не поймете.

Как подходило подкрепление, как это подкрепление потом орало в эфире, подтверждая цель, как полупридушенную, но все еще сопротивляющуюся девушку волокли прочь — все это виделось через радужные, жизнерадостные и стремительно размножающиеся круги.

Минут через двадцать грохочущее эхо затихло — зажатых двумя десятками солдат в угол животных наконец добили. Медленно развеивался ядовитый туман, впитываясь в реагент, который сейчас горстями сыпали на пол (заводская администрация поутру много чего припомнит тупым военным). Прибыли медики и чистильщики.

Вопреки опасениям, раненых было не так много, и всего несколько тяжелых, хотя второй отряд тоже угодил в "заградительный заслон".

Снаружи над городом поднималось солнце, рыжее и огромное, в половину неба. На его фоне взлетающие на горизонте корабли казались меньше парящих в воздухе птиц.

Сегодня... Да, сегодня неделя, как мы прилетели в город.

Сегодня заканчивается переброска войск. В городе остается гарнизон из войск внутреннего охранения. Треть от исходного числа.

Говорят, бои на фронте сейчас идут жаркие...

А еще говорят, что осень будет ранняя. И холодная, как замерзшая Бездна.

Глава восемнадцатая

Остановите Землю, я сойду!

Надпись на заборе.

За козырьком над заводской проходной хлестал дождь. Огромные серо-стальные капли тяжело падали на бурый бетон, лопались и мелкими брызгами оседали на стенах. Рыжего солнца не было видно за низкой серой пеленой, по мостовым неслись бурные потоки мутной воды, прохожие торопливо перебегали от крыши к крыше.

В середине третьей утренней вахты я стояла у четвертого ангара уже знакомого сталелитейного завода, обойдя устав, пропускной режим базы и военное положение в городе.

Увольнительную вместо больничного удалось выбить только потому, что, благодаря шлему сотрясение у меня было легким, грудина не проломилась, а помятые ребра в силовых войсках никогда не считались чем-то существенным. Ну и, конечно, слезливая история о воссоединении с блудным супругом, поведанная врачам и фарру Диррхейму (на закатывавшего глаза взводному я старалась не смотреть), сыграла решающую роль.

Штабной лишь вежливо приподнял брови и заметил: "Не знал, что вы замужем".

Если бы дело дошло до выяснения, почему дражайший супруг не может явиться повидать жену в госпиталь сам, как сделал бы всякий нормальный муж, боюсь, за ограду базы меня бы так и не выпустили.

Естественно, последним, кого я ожидала увидеть на территории завода, был Рой. Но Корпус, видимо, все же был в городе, и найти условно бывших сослуживцев стоило — хотя бы для того, чтобы понять, что происходит. А для этого нужно было откуда-то начать.

Скормив охране сказочку про потерянные во время ночной операции ценные амулеты, я тщательно обшарила окрестности четвертого ангара. Не надеясь на свои таланты, лежащие отнюдь не в сфере поиска, перед походом "на дело" я завернула на рынок, вокруг которого кольцом выстроились частные лавочки местных магов, и запаслась соответствующими амулетами. Один сделали прямо при мне — иногда даже расчески практически бывших мужей могут приносить определенную пользу.

Поиск удался на славу — амулеты вынесли простой и неутешительный вердикт: Роя здесь не было. Ни в прошедшую ночь, ни в какую-либо еще в течение последнего месяца. Энергетических следов было много, но все не его.

Ради поддержания легенды о потерянном имуществе пришлось спуститься в подвал, хотя делать мне там было совершенно нечего — разве что срезать дорогу, не выходя под ливень.

Внизу было прохладно, темно и неестественно тихо. Поблуждав по заводским подвалам среди хрустящего под ногами реагента и побитых пулями стен, я миновала раскуроченную стальную дверь, и вышла в лабиринт городских "катакомб".

На неспешные прогулки времени не было — день не резиновый, а узнать пока что ничего не удалось. Да и обстановка не располагала. Ледяная Корка все никак не хотела отпускать меня — в густых изломанных тенях от фонаря мне не раз и не два чудились знакомые крылатые фигуры.

Хорошо же меня тогда приложило.

На поверхности стало ясно, что где-то в клубке коридоров я заблудилась и вышла почти на границе трущоб. Я нащупала в нагрудном кармане денежную карту, пытаясь вспомнить, почем сейчас такси, и ходят ли они здесь вообще.

Истошный женский вопль за углом отвлек меня от расчетов. Я рефлекторно бросилась на крик — хотя, учитывая район, это с равной вероятностью могла быть и банда, загнавшая в тупик случайную прохожую, и труп с ножом в спине, над которым рыдает подружка-шлюха. Причем труп, на который висит ориентировка в управлении полиции.

Я запетляла между лужами под хлещущим, вжав голову в плечи. Крик повторился, перейдя в истерические рыдания. В грязном закоулке, прижавшись к стене, стояла девочка-оборвыш, и кричала не переставая.

У ее ног лежал, что отнюдь не было новостью в этих краях, труп, и по всей видимости, один. Но какой... Рука автоматически потянула ствол из кобуры. Если "автор" где-то поблизости...

Я шагнула вперед, и в нос ударила густая вонь, какая может идти только от потрошеных тел. В кровавой каше, неопрятной грудой растекшейся вдоль стены, изредка проглядывали фрагменты — полкисти с пальцами, развороченная грудная клетка, пряди темных волос... Прочее будто залили растворителем, и мужчина ли это, женщина ли, ребенок, сол, ремен или кореллянец, было, мягко говоря, неясно.

Дождь смывал бурые разводы со стены, кровь сочилась по цепочке луж и ручейков на трассу.

Я подхватила девочку подмышки и вынесла к выходу из переулка, бормоча успокаивающую чушь. Худенькое, как тростинка, тельце колотило.

Став на ноги, девочка резко рванулась из рук, согнулась у стены, и ее вырвало. Я сама дышала ртом, и делала это крайне осторожно. Уже набирая номер управления полиции, я почувствовала, как девочка схватила меня за рукав.

— Уходите! Не нужна нам здесь полиция, и чужаки не нужны! Мы сами разберемся! Не звоните в участок! — твердила она как заведенная, глядя на мой камуфляж.

— Хорошо, — я сделала вид, что сбрасываю вызов. — Не буду. Ты далеко живешь? Может, тебя проводить?

— Не надо меня провожать! Я зде... — она осеклась.

— Здесь живешь? — я обернулась — в закоулке и действительно было несколько дверей. — Так ты видела, что здесь произошло?

Девочка сжала губы и попыталась убежать. Я поймала ее поперек туловища. Если рядом бродит помешанный маньяк, это в ее интересах.

В полицию не пришлось даже звонить — у проезжавшего мимо патруля хватило смелости завернуть в подворотню, из которой ручьями текла кровь.

Начала собираться толпа.

Патрульные растолкали редкие ряды зевак, благоразумно вытягивавших шеи издалека — я загораживала подходы к трупу, и лицо у меня было весьма многообещающее. Среди темных голов на мгновение мелькнула соломенная макушка, и я зажмурилась, отгоняя очередную галлюцинацию.

— Что ты здесь делаешь? — устало спросила галлюцинация, одетая в черную форму патрульного. — Ты же должна была уехать.

— Ты тоже.

— Эй, новобранец, как там тебя!... Тащи этих цыпочек в гравилет. А вы все — освободите место преступления. Десять шагов назад, кому там не слышно! — рявкнул на толпу второй патрульный, еще молодой, но уже равно потрепанный жизнью и непогодой. Смерил меня взглядом, равнодушно ознакомился с нашивками на рукаве и, едва взглянув на девочку, направился к трупу. — Ну, что у нас тут?... Ф-фу... — он обернулся, слегка спав с лица: — Дамочка, как вам удалось его так разделать, а?...

— В каком месте нужно было смеяться? — сухо поинтересовалась я. — Хреновый у вас юмор, если это был он.

Тайл — а это действительно был он — коротко заметил:

— Орие, ты не в форте. И грубишь официальному лицу.

— Как же я могла забыть о такой подробности!... — ядовито отозвалась я.

— Ты ее, что ли, знаешь, ящерок? — неожиданно мирно поинтересовался его напарник, тщательно споласкивая ботинки в глубокой луже. — Дрянь, сейчас эта каша растечется на полгорода.

— Да. Служили вместе, — Тайл взял вырывающуюся девочку за локоть и повел к машине. Второй патрульный начал навешивать на стены генераторы защитного поля, мотнув мне головой — мол, куда идти, сама знаешь.

В гробовом молчании мы дошли до полицейского гравилета. Я забралась на заднее сиденье, подперев боком начавшую возмущаться в голос девчонку, и уставилась в окно.

В управлении полиции меня продержали до первой вечерней вахты: снятие свидетельских показаний, подозрительно напоминающих допрос, собственно допрос, уже перекрестный... Долго ждали, пока придет хоть к каким-нибудь выводам следственная бригада на месте, и эти выводы пришлет в управление. Потом все те же пятнадцать минут моего пребывания на месте преступления в двенадцатый раз я пересказывала уже более высоком чинам.

Что нет занятия более мутного, тягомотного и давящего на мозги, чем допрос в полиции, я усвоила еще в детстве, и только это знание не давало мне взорваться при виде очередного следователя, возникающего на жестком казенном стуле напротив меня и с фальшивой улыбкой просящего повторить все сначала.

В такие моменты начинаешь скучать не то что по форту, но и по Корпусу.

* * *

— А ты стала эмоциональной, — Тайл не отрывал взгляда от дороги — он вызвался подбросить меня до базы, а в окрестностях космопорта поток машин подскочил втрое. — На мору не похоже.