— За просто так? — усмехнулась я.
— За службу Ладиру.
— Я не хочу никому служить.
— Тогда будешь жить на улице.
Я разозлилась.
— Это шантаж?
— Это разумная плата, Саша. Я еще не знаю, как ты можешь пригодиться нам, но обязательно что — нибудь придумаю.
Меня захлестнула волна возмущения.
— Ты! Не лучше Авадаллы, та хоть сразу была готова навязать работу и не скрывала этого, — а еще мне было ужасно обидно. За его отношение. Я — то, как дура, думала, что нравлюсь ему. Что его доброта вызвана симпатией, или хотя бы дружелюбием. Кого я обманывала? Передо мной лежал тысячелетний правитель, сумевший возродить целое государство, еще и оградить его от внешних посягательств.
— Я тебя ни к чему не принуждаю, — развел он руками, явно забавляясь моим состоянием, что бесило еще больше. Заходив по пещере кругами, я вдруг догадалась, остановилась и ехидненько так произнесла:
— Пожалуй, жить я буду у Пушика. У меня там и работа имеется. И никто прислуживать не заставляет.
На самом деле я лукавила. В Доме, конечно, хорошо, и жители там добрые и беззаботные. Место волшебное. Но... отмиты всё — таки не люди, а мне бы хотелось жить среди более похожих на человеческие народов. Зато хранителя проняло, Като подался вперед и рявкнул:
— Нет!
— И кабинетик у меня там свой уже есть. Уютный такой, с полочками и большим столом, — продолжала я, не обращая внимания на левира.
— Ты будешь жить в четвертой эпохе! — прорычал Като, приподнимаясь с ложа.
— А Клара мне подарила такое замечательное платье, м-м-м. Всего раз его одела, надо будет почаще в него наряжаться, — упорно игнорировала злющего красавчика. Тот вскочил, вихрем подлетел ко мне и схватил за плечи, слегка тряхнув.
— Ты-ы-ы, — яростно выдохнул он, гипнотизируя взглядом черных омутов, — будешь жить в четвертой эпохе. Это не обсуждается.
О, если бы можно было сжигать взглядом, я бы давно сгорела, как спичка. Я поморщилась, так сильно он сжимал меня.
— Чего ты так бесишься, левир? — совершенно не испугавшись, зло уставилась на него, — ты клятву дал и не можешь меня заставить.
— Саша, ты не сможешь жить у отмитов. Там тебе не место!
— А где место? Я что собачка, чтобы у меня было место? — я закатила глаза и рассматривала своды стража, — У Пуша дома замечательная комната. Моя. С обалденным видом на волшебный лес.
— Хорошо, — прошипел он, — будет тебе дом. За спасение оракула выделю.
— И служить я у тебя не буду, — я боялась смотреть в его глаза, но пришлось.
— Не будешшь. Будешь бездельничать сколько пожелаешь.
— И проект дома должен быть согласован со мной. И к источнику я могу ходить беспрепятственно, в любое время суток. И место для своего жилища выберу сама.
Глаза Като блеснули и он отпустил меня, потом вдруг закинул голову и расхохотался:
— Ты неподражаема. Даже керфам я не дарил таких подарков.
— Это кто такие? — полюбопытствовала я.
— Один очень нужный, но очень наглый народ с планеты Мерун, подэгидной четвертой. Не важно.
Хранитель уже не злился, выглядел довольно веселым. М-да. И что он так разъярился? Зачем я ему, если не собиралась на него трудиться? Думает, что уговорит? Или что я устану от безделья и прибегу к нему проситься на службу? Ох, не знает он меня совсем. В четвертой просто шикарный лес, найду себе занятие. Да даже хотя бы вон варенье буду варить.
— Так ты согласен? — уточнила я на всякий случай.
— Согласен, — Като улыбался. Как же быстро меняется его настроение. Просто крутое пике из эмоций.
— По рукам, — я подошла к нему и протянула ладонь. Он недоуменно посмотрел на нее, потом на меня.
— В моем мире так принято, — объяснила я, — жест договоренности. Нужно пожать в ответ.
Красавчик хмыкнул и сжал мою ладошку своей большой лапищей. Все — таки левиры огромный народ. И сильный, и очень красивый. Ой, что-то меня опять не туда понесло. Я вспыхнула и поспешно отвернулась.
— Саша, надо отдохнуть и выспаться. Завтра будем долго идти, до рассвета не больше шести часов, — сменил тему хранитель и опять завалился на ложе.
— Уже ночь? — удивилась я. Когда он нес меня, сквозь густую крону деревьев пробивался свет Овиров.
— Да, — он похлопал рядом с собой, — места тут на всех хватит.
Я стояла рядом и не решалась подойти. Спать рядом с ним? На одной лежанке? Как — то это было уже чересчур. Заметив мою растерянность, Като рассмеялся. Что-то прям очень хорошее у него настроение. Я сдвинула брови.
— Не бойся ты. Я пустой, резерв на нуле, а ведь нес тебя через лес и довольно долго. Устал, — выдал мужчина, и добавил с широкой улыбкой, — неужели ты думаешь, что я могу причинить тебе вред?
Это на что он намекает? А, была не была. Сидеть на холодной земле мне хотелось еще меньше, чем испытывать дискомфорт от близости хранителя. Подошла с другого края и аккуратно улеглась подальше от Като, забрав себе плед и натянув его. Потом еще и края под себя подоткнула, для надежности. Только вот сна не было ни в одном глазу. Выспалась, черт возьми. Или лекулус меня еще и бодростью накачал. Повозилась немного, и, не выдержав, повернулась к нему. Като лежал, подложив под голову руку, и смотрел на меня, но уже без издевательских смешинок в глазах.
— Не спится, — пискнула я.
— Расскажи мне о своем мире, Саша, — тихо попросил Като.
И я рассказала хранителю все то же, что и Пушу. Было такое ощущение, что я говорила не про себя. Та жизнь казалась бесконечно далекой. Даже воспоминания о Вере не раздирали сердце, а отдавали грустной болью. Като оказался неблагодарным слушателем. Он перебивал, задавал вопросы, уточнял интересующие его мелочи. Тоже подивился, что наша энергия добывается. Когда узнал, что население Земли превышает семь миллиардов, пришел в благоговейный ужас, что меня рассмешило. А потом просто уморил меня расспросами о политическом устройстве планеты, государственных режимах и войнах. Это было ужасно, историю я никогда не любила и с трудом вспоминала пройденный материал и прочитанное. В итоге, он измотал меня настолько, что я сама не заметила, как уснула, ворча себе под нос что — то про религии.
Я была на дне рождение одного из одногруппников. Веселая толпа народу еле помещалась в большой трешке на шестом этаже. Музыка и смех доносились отовсюду и я, стоя в коридоре, не могла понять, как здесь очутилась. Мимо проносились счастливые девушки с подносами, парни несли в зал большие кеги с алкоголем, меня же не отпускало чувство дежавю. Я это уже все видела и переживала. В тот день я ничего не пила и не ела, это был тот самый ужасный день, когда мне рассказали о неизлечимой болезни Веры Алексеевны. Нахмурившись, я отправилась в зал, где посередине стоял придвинутые впритык друг к другу столы с закусками. Хотела спросить одну из знакомых о времени и дате, открыла было рот, и не смогла вымолвить ни слова. А еще заметила одну странность. Меня никто не замечал, люди обходили, не толкая, никто не смотрел и не улыбался, не махал приветливо руками, не просил дать пройти. Это было очень странно. Повернувшись к стене, увидела небольшую фигуру человека, сидящего в кресле в углу. Он был накрыт белой простыней, огромной. Ни рук, ни ног из-под нее не было видно, и человека она закрывала целиком, как накрывают трупов. Мне стало не по себе, фигуру в кресле тоже никто не замечал. Я подошла к ней и осторожно приподняла край белой ткани. На меня смотрели мертвые глаза, затянутые дымчатой пеленой, бездвижные, с маленькими черными точками зрачков. Вскрикнув, я отшатнулась, не удержалась и упала, потянув за собой простыню. В кресле сидела Вера Алексеевна. Мертвая! Страх хлынул от сердца в мозг. Как она тут оказалась? Почему никто не замечает её? Она смотрела прямо на меня, худая, с впалыми щеками и синюшной кожей. Я хотела кричать и не могла, только хрип вырывался из груди. Вдруг тело чуть наклонилось, и у трупа открылся рот. На меня нашло оцепенение ужаса, и я перестала дышать. Изо рта показалась черная хитиновая лапка и на подбородок выползла огромная оса, подрагивая крылышками. Следом за ней показались еще несколько, а уже за ними потянулся нескончаемый рой, расползаясь по лицу моей умершей мачехи. Мгновение и все они взлетели, наполняя зал жутким гулом и оплетая своими тельцами парней и девушек, внезапно замерших в различных позах. Резко потемнело и я, наконец, отчаянно закричала. Замахала руками, пытаясь отогнать от себя ос, которые продолжали и продолжали выползать из разверзнутой пасти мертвеца. Труп наклонился еще ниже и ко мне потянулись костлявые руки.
— Нет! Нет! — заорала я, в панике отбивая тянущиеся пальцы.
— Саша! Это я, — раздался замогильный голос.
— Нет! — я зажмурилась, пытаясь отодрать схватившие меня клешни, — уйди! Уйди! Ты не она! Не она! Уйди от меня! Нет!
— Саша, успокойся, это я, — пробился в сознание низкий баритон, — Саша! Это сон! Тебе все это снится!
Темные мельтешения рассыпались, я открыла глаза и увидела взволнованное лицо хранителя, держащего мои руки с вытянувшимися ногтями.
— Почему? — прошептала я, — Почему я? За что?
Слезы покатились по щекам, и я зашлась в рыдании. Като отпустил мои руки, ставшие обычными, и обнял, подтягивая к себе. Гладил по голове и шептал, что всё хорошо, что это всего лишь ночной кошмар, что он здесь и никому не даст меня в обиду. Меня раздирала душевная боль. Все воспоминания оглушительно ударили по голове. То, как я носилась за лекарствами, как врала Вере, когда та бредила нашими детскими походами, как взбиралась на пик и высыпала прах, как налетели осы, и меня уволокло на Форус. Как на меня напали жуткие собаки у границ мертвого леса, как убила впервые в жизни. Левир долго меня успокаивал, пока я не затихла, перестав судорожно всхлипывать и шмыгать носом. Потом взял мое лицо в ладони и приподнял:
— Не пугай меня так больше, девочка, — он аккуратно подтер мокрые дорожки на щеках, — натерпелась, отважная осса.
Я попробовала улыбнуться, таким милым был сейчас хранитель, но получилось кривовато.
— Сны не должны влиять на тебя, — продолжил он, поглаживая меня большими пальцами рук, — разум смешивает воспоминания, особенно после стрессовых ситуаций. Постарайся отогнать их, не обращать внимания.
И откуда он все это знает? Учился на психолога? Легко сказать, забудь и не думай об этом. Тяжело вздохнула, и слезы снова готовились оросить грудь мужчины.
— Проклятье, — вдруг прошептал Като и склонил свое лицо над моим. Губы мягко коснулись моего рта, меня опалило горячим дыханием и время остановилось. Нежность поцелуя левира захлестнула, вытесняя впечатления ото сна. Я смотрела ему в глаза, и меня засасывало в черную бездну, в которой заполыхало зеленое пламя. Не выдержав, прикрыла веки, руки сами обвили шею хранителя, зарываясь в распущенные волосы. До ушей дошло тихое рычание и мои губы смяли, язык мужчины ворвался в рот, руки сжали спину, как тиски, вдавливая в тело левира. Голова закружились и все мысли покинули сознание, оставляя лишь жгучее ощущение страсти, волнами накатывающее от сердца и куда — то уходящее вниз. Я тонула, тонула в охватившем меня восторге и... все прекратилось.
Като резко отстранился и спрыгнул с ложа.
— Почему ты так влияешь на меня? — прошептал он еле слышно и добавил уже громче, — прости меня, Саша.
Развернулся и кинулся к стене, нажал на какой — то камень и исчез в открывшемся проходе, в котором брезжился ранний рассвет. Несколько секунд и проход закрылся, оставляя меня в одиночестве в каменном страже. Я села и обхватила себя руками, пытаясь унять дрожь. Мне не было холодно, наоборот! Тело пылало огнем, сердце стучало в висках, а дыхание участилось.
— Ни хрена себе! — выдохнула я, пытаясь вернуть здравый рассудок. Никогда в жизни бы не подумала, что один поцелуй может вызвать такую бурю эмоций. Он не был первым, в институте я целовалась с парнями, правда без особого энтузиазма. Но это... это был не просто телесный контакт. Такое чувство, что сама душа хранителя открылась мне в горящих глазах. Это было, словно наше дыхание стало единым. Я потрогала опухшие губы. Почему он прекратил? Зачем извинился, я же ответила? Еще и ушел куда — то. Хранителям запрещено целоваться? Ерунда какая? Может... может у него кто-то есть? От этой мысли стало совсем не по себе. Откуда — то появилась непрошенная злость, которую я тут же попыталась отогнать от себя.
Подскочив с ложа, заметалась в поиска выхода. Все равно не усну уже. На какой там камень нажимал чертов левир? Перепробовав кучу камней, не нашла выхода и снова опустилась на лежанку, переводя дыхание. Моя реакция на все происходящее доводила и начинала раздражать. Разве можно вышибить мозги одним прикосновением к губам, так, что соображать перестаешь напрочь? Оказывается можно, подумала я, и со вздохом откинулась на спину.
* * *
Мы шли по лесу уже несколько часов. Като чуть впереди, расчищая заросли папоротника и прислушиваясь к шорохам, я позади. И была мрачнее тучи. Хранитель зашел в страж, когда я была готова подумать о том, что меня бросили. Еще раз извинился, сказал, что это больше не повторится и велел собираться. Больше не сказал мне ни слова, только жестом показал следовать за ним. Так мы и топали в направлении, известном одному левиру. Мне было неловко, я не хотела, чтобы этого не повторялось, Като мне нравился и, видимо, даже больше — это-то и напрягало. Он бесил, раздражал своей властностью. Но в то же время меня непонятно тянуло к этому красивому мужчине, а уж поцелуй... тут вспоминать не стоило, потому что щеки предательски заполыхали. Хорошо, что он сейчас меня не видит. Судя по излишне резким движениям, Като тоже заметно нервничал. Значит, его ночное происшествие тоже выбило из колеи спокойной уверенности, ехидно заметила я и не удержала довольного смешка. Он остановился и обернулся, сверкнув глазами:
— Что?
— Что — что? — не поняла я.
— Что смешного, я спрашиваю? — ух, какой злой. Хранитель явно был на взводе.
— А я смеюсь разве? — в миг нахмурилась я. Като ничего не ответил, развернулся и пошел дальше. Вот же зараза злобная.
Еще через час я тупо остановилась, потому что ноги нестерпимо ныли от изнуряющей ходьбы. И ладно бы, дорога была ровная. Но наш путь пролегал через холмистую местность, чаща была заросшая, с ямами подо мхом и выступающими корнями деревьев, о которые я периодически запиналась, ругаясь под нос. Като по инерции прошел еще несколько метров, встал, потом подошел ко мне.
— Привал, — выдавила я, с упрямством глядя в темные глаза.
— Хорошо, — быстро сдался красавчик, — но недолго.
— Куда мы так торопимся, Като?
— Я просчитался. До озера дойдем уже сегодня. Хочу успеть до темноты.
— Успевай, — я устало села под одним из деревьев и вытянула ноги, — мне нужна передышка.
Он помялся и сел неподалеку. Я достала из сумки кусочек мяса и неторопливо начала жевать. Като усмехнулся и прикрыл глаза. Перекусив и выпив половину воды из фляжки, я со стоном поднялась, готовая продолжить путь.
Вскоре местность стала более ровной, заросли папоротника исчезли, и идти стало много легче. Зато наше молчание стало более отчетливым, ведь я больше не отвлекалась на препятствия. Хранителя, видимо, это тоже напрягало.
