Страница произведения
Войти
Зарегистрироваться
Страница произведения

Фэнтези 2016. Четвертая эпоха


Опубликован:
12.05.2015 — 21.04.2016
Аннотация:

Потеря единственного близкого человека - это еще не конец, а старт для приключений в другом теле - теле воина. В другом мире - где становишься ближе к создателям, чем думаешь, Саше приходится пройти много испытаний, зато обретаются новые друзья. А там, где она нашла новый дом - её ждала настоящая любовь.
у меня беты нет)
Спасибо огромное Елене Питутиной за обложку
 
↓ Содержание ↓
 
 
 

Фэнтези 2016. Четвертая эпоха

Часть первая. 'ОССА'



Часть первая. 'ОССА'

Глава 1. Ароматная весна.

'Вставай! С первыми лучами вставай! Мир ты для меня открывай! С дыханьем природы вставай! Вставаааааай!'.

Да встала я. Ну правда, и вот прямо с кровати. И даже бодро. Надоевший до скрипа зубов будильник вырубила со злостью. Надо мелодию переставить на что-нибудь соответствующее утреннему настроению, которое у меня, как у самой стопроцентной совы, по утрам стремится к нулю. И даже катится в минус. Понедельник!. В окне спальни открывался вид на серый двор. Снега этой зимой было — кот наплакал, поэтому весна ознаменовалась грязной пылью, покрывающей все вокруг. Все прелести проживания в старом и не очень богатом районе — на лицо...Покосившиеся заборчики, благодаря которым на жалкие участки двора не ставят машины, грязные лавочки, возле них — переполненные пустыми бутылками урны ....

Да черт с ними, с урнами этими!. Ушла в ванну, блииииин!. Подождала, пока холодная вода протечет, сменяясь горячей, и посмотрела в зеркало: короткие темные пряди торчали в разные стороны, а длинные, сосулькам висели по плечам. Никак не могла совладать со своей черной шевелюрой, волосы вились ближе к кончикам, у макушки лежали, как прилизанные, дай бог что густые. Черти что! Лицо припухло, глаза явно выдавали плохой сон — отекшие, покрасневшие...Зато зеленые, как свеженький газон на футбольном поле — моё утешение. А еще большие! Спасибо мамочка... или папочка?

— Саня! Ты встала уже? Помоги с капельницей справиться.

Зашла в спальню Веры Алексеевны. Сиделка Надя сидела возле капельницы и дрожащими руками пыталась попасть в белую худую ручку иглой.

— Совсем пропали вены, сплошной синяк, Сан!.. Прости....

— Надя! Кофе мне завари, пожалуйста. Иди! Все хорошо, сейчас все сделаю.

Перехватила иглу и аккуратно прижимала руку Веры чуть пониже локтя. Попасть трудно, ручка маленькая худенькая, на локтевом сгибе разлилось огромное сине — черное пятно! Вен не видно совсем.

— С-а-а-н, какие нынче зеленые кедры! А васильки!. Ты посмотри, какие яркие...аааах! Вера попыталась подняться с постели, но не смогла, слишком была слабая.

— Веронька Алексеевна, радость ты наша, и васильки нынче яркий цвет дали, и незабудки возле спуска к Оюшке буйно расцвели, ты подожди! Вот с работы приду, вместе и в бор сходим и до берега дойдем, и букетов нарвем, и веночек сварганим!

— Незабудки! Твои любимые, Сан! Доченька! А башмачок помнишь? Как искала...

— Помню Верочка Алексеевна! Помню! И нашла же, прямо посреди сваленных сосен росли, как сейчас вижу, четыре башмачка! Ни один не сорвали лесорубы, видать тоже поняли, что нельзя такую красоту губить. Вы отдыхайте пока, Верочка, я с работы приду — мигом к берегу побежим.

Поправила одеяло, зафиксировала надежней иглу, от которой тянулась прозрачная трубка капельницы. Понедельник! Почему работать надо именно пять дней в неделю?

Вера Алексеевна тяжело вздохнула, глаза закрылись. Пока что помогает. ... Уф,... Слава Богу.

На кухне уже стояла чашка кофе на круглом столе, на тарелке лежали аккуратные поджарые бутерброды с маслом и сыром. Надя все же у меня молодец редкая.

— Я тебе еще салат с собой положила. — Надя протягивала мне контейнер.

— Спасибо огромное, правда я и не думала обедать сегодня, у нас квартальный отчет! — я сделала большие глаза. — Меня там саму съедят — не подавятся, не буду я им себя еще и салатиком заправлять!

— Ну, полно тебе, возьмешь и съешь, никуда не денешься.

— Возьму — то я возьму! А если съем и 'финидра', когда жрать меня будет, не подавится, а наоборот, все ребрышки обглодает и пальчики оближет, помни — это только твоя вина!

Надя благодарно улыбнулась. И хоть каждая из нас понимала, что за моими шуточками скрывается, мы обе приняли эту игру, которая столь долгое время помогала нам держаться. Мне в первую очередь.

Покорно утрамбовав контейнер в сумку, накинула на плечи куртку, на шею легкий хлопковый платок, и, обувшись в видавшие виды ботинки, лихо вылетела на улицу. Опозданий мне не хватало. Итак 'финидра' только за жертвенную работоспособность терпит. Ловко запрыгнула в подъехавший '91' автобус. Круто! Прямо как меня ждал...

Когда Вера Алексеевна призналась мне, что умирает, увольняться с работы запретила таким тоном, что протестовать я и не думала. Бастовала против сиделок так, что полгода, пока не попалась Надя, я просто на стены бросалась от отчаянья. Сама, типа справлюсь, что тут такого? Суп сварить, белье в машинку закинуть, да пыль с мебели смахнуть, легкотня! Ага! А когда я, вернувшись с работы, заставала Веру Алексеевну, с сиреневым лицом и тяжелым дыханием лежащей на диване — я ей так и верила! Но увольнение было неприемлемым, ведь моей зарплаты хватало на всё. Ну,... почти на все. Многочисленные сиделки выживались естественным путем, не вынося чрезмерной самостоятельности Веры Алексеевны. И только Надя нашла на нее управу. Или просто Вере стало хуже, и она не захотела противиться такой доброй, естественной помощнице?

Вера Алексеевна! Мой пример для подражания, мой опекун, моя не случившаяся мать, мой самый жестокий критик и моя самая сильная поддержка.

Мне было девять лет, когда я с ней познакомилась. Весной, когда пик моих побегов из приюта достигал апогея. Я всей кожей своего жалкого худенького тельца чувствовала приближение лета весной. Весна! Та самая пора, когда воздух наполнялся не только запахами оттаявших помоек, а еще и ароматом сырой опавшей листвы в парке, и даже таявший грязный снег города пах для меня сногсшибательно! Это у меня с рождения, обоняние очень чувствительное. Я каждое время года чуяла по-разному. В разных местах, в городах, деревнях (куда меня в тысячный раз переправляли), в приюте, в школе. Везде времена года пахли особенно. Но больше всех меня тянуло в кедровый лог. Маленькое начало тайги в нашем небольшом городке. Там весна для меня была сродни случайно разбившейся колбочки валерьянки для забредшего котяры. Сбежав, я часами бродила по логу, сминая подтаявший наст своими разваливающимися ботинками, сгребала сырой снег, смешанный с опавшей хвоей и сырой землей в покрасневшие ладошки и вдыхала ароматы начала весны, как одуревший наркоман.

За этим странным занятием и застала меня Вера Алексеевна. Тогда она не стала показывать своего удивления, всего лишь поманила и ласково произнесла:

— Привет! Знаешь, белок этой зимой вообще в логу не было, наверно ореха много нынче уродилось. Но я прознала одно место, куда они прибегают поживиться...

А я от страха выронила горсть грязного снега из рук, поспешно вытерла ладони о выцветшие фетровые штаны и приготовилась бежать.

— Я этих белок с ноября выслеживаю, ведь только они могут навести на самое орешное дерево, не в нашем логу, глубже! В тайгу! Но этой зимой ничего не показали, плутовки, только самый плодовитый кедр лога, самый старый, кстати! Я как раз туда иду, хочешь со мной? — стоявшая напротив меня молодая женщина произносила всё это спокойно, чуть улыбаясь, с легким наклоном головы в мою сторону. Худощавая, невысокая, русые волосы непослушными волнами выбивались из-под вязаной шапки с ярким голубым помпоном, застиранная лыжная куртка, которая явно была на пару размеров больше хозяйки, придавала ей вид бывалой спортсменки. Черные джинсы, очевидно, пережили не один поход по лесу. Весь этот её вид говорил о том, что она здесь частый гость, или вообще из походов не вылазила.

И ничего подозрительного в моей натерпевшейся душе не колыхнулось... Вера Алексеевна смотрела так по-доброму, так тепло, что я молча потопала за ней вглубь лога, страх отступил, тревога вообще отправилась в долгосрочную кому. Зато любопытство заняло первое место в рое моих мыслей.

А когда она остановилась возле огромного дерева, я застыла рядом. Сотни хвойных ароматов вмиг помутили мой разум, и все они исходили от одного дерева! Аромат молодой хвои, недоспевших шишек, переспелых орехов, беличьей шерсти, мокрой коры, подгнившего опадка, все они и многие другие запахи нахлынули мне в нос и мозг, как торнадо. Тогда я ошалело осела под корни могучего кедра, а Вера Алексеевна стояла рядом и улыбалась.

— Здесь, девочка моя, просыпается сама природа, ты же чувствуешь? И я тоже чувствую, это очень волшебный запах, милая, и не каждому дано его ощутить. Ты особенная. Ты и я можем распознавать сон и пробуждение всего окружающего мира.

— И колыбельные? — я тут же закусила язык. Да как я вообще могла о такой бредятине спросить? И кого? Какую-то тетку, по ходу, такую же полоумную, как и я.

Лицо Веры Алексеевны вытянулось в гримасе удивления. Блин, да за что же мне язык такой длинный достался?

— Колыбельные мы и слышим и сами поем, и вообще, если хочешь, можем усыпить на долгие годы пару небольших полянок.

— Мы что, типа феи? — ну что с меня, ребенка, было взять?

— Мы типа люди, только с более развитым чувством принадлежности к окружающей нас флоре и фауне, девочка. Ничего сверхъестественного.

Я молчала, а после своего вопроса, вообще брови насупила и волком смотрела на эту странную тётку. Страшно не было, было любопытно, и слегка обидно, что не одна я слышала песни кедров в логу, которые казались мне тогда странной легкой музыкой в моей голове, вызванной собственной бурной фантазией, не более. А вон те как! Фантазия — то у меня бурная, но вовсе не причем, по ходу. Бродив по логу, слушав легкий звенящий переливчатый звук, я обычно воображала, что это кедры поют мне о радости пробуждения, о весне и теплом солнце, как бы обещая, что всё будет хорошо, и что вовсе не навсегда я заперта в условиях приютского режима. Эти фантазии высушивали мои слёзы от обид на беспризорные мальчишечьи банды, которые помимо обидных ругательств, частенько закидывали меня и еще нескольких девчонок приюта мелкими камнями или гнилыми ранетками. Мои побеги в лес, на речку, спасали от уныния, от осознания равнодушия воспитателей, жестокости старших девочек — те частенько отбирали жалкие спонсорские игрушки и сладости, а иногда хорошенько поколачивали за слабые попытки сопротивления устоявшейся 'дедовщине' приюта.

— Глянь — ка наверх! — оторвала меня от нахлынувших воспоминаний стоявшая рядом женщина.

Я посмотрела на высокую крону огромного старого, с необъятным стволом дерева. На могучих нижних ветвях сквозь темно — зеленое густое хвойное плетение игл, то тут, то там, мелькали рыжие ушастые мордочки. Появлялись, замирали, уставившись на нас и снова исчезали. Моя челюсть плавно отъехала вниз от удивления. На кедре явно находилось не меньше десятка белок!

— Офигеть не встать, едридкапитулейшен! — выдала тогда я, вообще не соображая, что говорю.

— Ох и не вяжутся с тобой твои речи! — промолвила женщина, севшая рядом со мной. — Вера Алексеевна я.

— Саня — я пожала протянутую ко мне руку.

— Я знаю. Первый приют. Александра Георгиевна Кубань, 9 лет, вечно бегущая, точнее сбегающая, и никто не знает, куда и зачем, — Вера Алексеевна при этом мило улыбалась, а я подозрительно прищурилась. Откуда столько информации? А главное, зачем, и про меня?

— Ты в парке все глаза мне измозолила, грех было не узнать, кто ты такая, — произнесла она. — Не бойся, просто не хотелось тебя в ряды вандалов записывать, которые тут пакостить пытаются.

— А-а-а-а, тогда понятно, — буркнула я. Действительно, бывали тут собрания пацанов, которые то дерево пытались поджечь целиком, то силки ставили, надеясь при этом поймать ежей, которых тут отродясь не бывало. Мы просидели под деревом еще около получаса, задрав головы наверх, молча наблюдая за копошащимися на кедре белками.

— А много нас э-э-э... таких, ну, которые природу слышат? — задумчиво спросила я.

— Не очень, наверно и нет больше, кроме нас с тобой — тихо ответила Вера Алексеевна. — Очень много прислушивающихся. Травницы, например, кочевники или лесники. Но у них нет дара, просто они очень умело используют знания, интуицию, и длительное пребывание в лесах да полях. А истинных, с даром от рождения немного. Это же, как талант, не всем дано.

— Иногда, даже часто, мне вообще этот звон в ушах мешает, избавиться от этого нельзя? — я вспомнила, как порой бывало трудно сосредоточиться на уроках, особенно при открытых окнах, через которые в класс проникали запахи и звуки живущей вокруг нас природы.

— Нельзя, ведь это же дар.

— Жаль, — тоскливо прошептала я. Хотя, кого я обманываю? Без этих прогулок, шумов и запахов, моя жизнь стала бы одного цвета. Серость безысходная называется. Мы еще немного молча посидели под деревом, и Вера Алексеевна неспешно поднялась на ноги.

— Пора тебе, Сашенька домой, провожать не буду, но и не прощаюсь, — Вера Алексеевна загадочно хмыкнула. — Пожалуйста, Саша, не пугайся меня, я только добра тебе желаю. Что она имела в виду, я так и не поняла, но и переспрашивать не стала.

На том мы попрощались и разошлись, уже в глубокой темноте, я кое — как забралась в окно девчачьей спальни, хорошо она находилась на первом этаже. С горем пополам раздевшись и онемевшими от мороза пальцами задвинувши на себя одеяло, я подумала, что не просто так мне повстречалась загадочная тётка в глупой шапке, и не зря я шастала по лесу, потому что знаю теперь, где находится могучий кедр со стаями наглых белок...

Проснулась я на следующий день очень бодрой, как будто неделю дрыхла без задних ног. И за завтраком с удовольствием поглощала еле подсоленную манную кашу, которая комком нанизалась на алюминиевую вилку. Но этого я не замечала, погруженная в свои мысли, зато четко услышала громкий голос дежурной няньки:

— Карасёва, Лукина, Кубань!!! Через пять минут к заведующей!

Все в столовой притихли. Если за завтраком, прямо из столовой вызывали кого — то к заведующей, то это могло означать две вещи: или пришел потенциальный 'родитель', или тебе грозит перевод в другой приют. Во всяком случае, те, кто возвращался после таких вызовов — твердили лишь о том, что именно их так и не выбрал потенциальный 'родитель'. Остальные не возвращались вообще. И никто никогда их больше не видел, поэтому все решили, что детей либо переводили, либо усыновляли.

Что — то мне не хотелось перевода. Я переезжала великое множество раз и оттого не помнила даже лиц добрых воспитателей, а их в моей жизни попадалось крайне мало. Да и кедровый лог мне успел полюбиться, а после вчерашнего открытия, тот кедр крепко запал мне в сердце. В усыновление, точнее в удочерение я и вовсе не верила. Кому нужна девятилетняя девчонка, весьма посредственно учащаяся в школе, сбегавшая с приютов десятки раз, и не обладающая никакими талантами и достижениями? Я не умела шить, не умела петь или играть на каком — нибудь инструменте. Не умела строить умильные и жалостливые рожицы перед взрослыми, не любила много разговаривать, и вообще, предпочитала много гулять в любую погоду и подальше от людей.

— Две минуты, шмакодявки! — нянька 'Сизый Нос', так мы ее прозвали (никто не помнил ее настоящего имени), грозно пихнула тощую Лукину Дашку в бок.

Мы молча попятились к выходу. Мне было видно, что Дашке и Карасёвой очень страшно, и слегка недоумевала. Чего бояться — то? Один шаг в неизвестность, зато ты избавлен от этих ледяных серых стен, кошмарной еды, и придурковатых озлобленных 'соприютников'. Тем более что Дашке Лукиной, что Карасёвой Тане доставалось от старших девочек ничуть не меньше, чем мне. Правда меня лупили чаще из-за моего сопротивления, а их — за природную слабость и неспособность возражать.

Путь из столовой до кабинета заведующей проходил через 'этаж отвлечения'. То есть с первого этажа надо было подняться на третий, пройдя через коридор и две рекреации второго этажа, на котором размещались учебные классы для малышни. Малышню туда загоняли почти на весь день, ничему никто их не учил, а только отвлекали от пакостей, всучив дешевые и поломанные игрушки. Шум на этаже стоял непередаваемый, поэтому поделиться предположениями друг с другом нам не удалось. Да и Сизый Нос подталкивала в спину каждую из нас, при этом шепеляво материлась и дышала нам в спины перегаром. Шли мы быстро, почти бежали, и вскоре застыли возле массивной дубовой двери, за которой находился кабинет заведующей — высоченной тощей тётки, с огромными желтыми зубами. Орала она очень громко, при этом все ее морщины и отвисшие от старости и неправильного образа жизни щеки тряслись на лице, как студень. В общем, дюже неприятная и злобная была наша заведующая. Меня она не любила особенно, потому что мои побеги, как она выражалась при комиссии 'негативно сказываются на общей статистике распорядка'.

— Стоять! — Сизый Нос оттиснула нас от двери, саданула пару раз кулаком по ней, открыла и громко доложила:

— Полина Васильевна! Мы пришли! А я пошла! — и втолкнула нас общей кучей в кабинет. На площади около тридцати квадратов царил и кричал 'пир во время чумы'. На фоне серого и безликого коридора, убранство кабинета заведующей казалось королевским. Массивная мебель из темного дерева, бордовый ковер и глухие многослойные чёрно-красные портьеры создавали иллюзию средневековой роскоши. М-д-а-а! Не ожидала. Очевидно, никто из нас троих ни разу не был в этом личном царстве заведующей первого приюта, так как Дашка и Карасёва, войдя в кабинет, тут же робко прижались ко мне с обеих сторон. Я же стояла солдатиком и сверлила глазами пол, на меня давила неизвестность, но поздороваться всё же смелости набралась:

— Добрутр, Полин Васильна,— этот предсмертный хрип загнанной мыши мой голос?

— Здравствуйте девочки, проходите и садитесь за стол, — пробасила заведующая. От такого вежливого обращения, мы смутились еще больше, ну я — то уж точно, потому что никогда не слышала от неё ничего, кроме нравоучений и оскорблений. Полина Васильевна отчитывала всегда громким криком и прилюдно, к тому же часто давила наши зарождающиеся в детском сознании личности своими речами на повышенных тонах, не гнушаясь подзатыльниками и щипками.

— Проходите и садитесь! — громко повторила Полина Васильевна. — Прошли и сели, живо!!! Ну... Этот тон нам был более знаком, поэтому мы резво расселись за широким столом, который был приставлен к тому, за которым восседала заведующая. Я оторвала взгляд от лакированной поверхности, украдкой посмотрела на эту мымру, и замерла: за её спиной стояла и с любопытством рассматривала нас Вера Алексеевна! Правда она очень изменилась с нашей последней встречи. Теперь она была одета в длинное и строгое, черное шерстяное платье с глухим воротом, а волосы убраны в аккуратный пучок. Повисла давящая тишина. Все молчали, я снова уткнулась взором в стол и хмурилась.

— Ну? Не молчите уважаемая, — раздраженно обратилась к Вере Алексеевне заведующая.

— Та, что посередине, черноволосая, — строго ответила та.

— Не советую, сбежит на следующий же день. Искать и ловить замучаетесь. К тому же, еще и умом особо не блещет, — Полина Васильевна брезгливо сморщилась, а я нахмурилась еще больше. Во мне забурлила злость и обида.

— Ничего, зато Вы сказали, что в ней много здоровья, мне это важнее. — Тон Веры Алексеевны был строг. В кедровом логу она разговаривала со мной совсем по-другому. Да и выглядела сейчас она, как злобная монахиня.

— Вон та, которая справа, все поручения исполняет с первого раза, ей повторять не нужно. А эта девка, — кивнула в мою сторону заведующая, — всё пропускает мимо ушей, даже розги не помогают.

— Я решила, Полина Васильевна! Не надо лишних убеждений, — холодно произнесла гостья.

— Хорошо, хорошо, — заведующая торопливо закивала головой, — Карасёва, Лукина! На выход! Кубань осталась!

Девчонки молча поднялись из-за стола и попятились к выходу, но я на них даже не посмотрела. Я вылупилась на Веру Алексеевну, во мне загорались страх и слабая надежда. Неужели? Я? Ей? Зачем?

— Подпишите здесь и здесь, — Полина Васильевна протянула ручку Вере, другой рукой пододвинула стопку бумаг, — Вы же понимаете, что обратно не приму? Если сбежит — искать будете только с ментами. И если откажетесь — то в первый приют уже не примем, да и во второй вряд ли. Придется вам тогда ее в другой какой город отвозить.

— Я помню все условия. Спасибо и... прощайте, — Вера Алексеевна с высоко поднятой головой прошла к двери и посмотрела на меня, — Александра Кубань? Что сидишь? Иди за мной. И исчезла за дверью.

— Что расселась? Быстро за ней! Ну, хоть избавилась от тебя! — гаркнула со злостью заведующая.

Я вышла из оцепенения, подскочила и бросилась в коридор. Нагнав Веру Алексеевну, я молча пошла за ней, меня трясло от волнения, мысли роились в голове. Молча мы прошли через второй этаж, спустились к выходу, и уже выйдя за территорию приюта, возле серого бетонного забора, Вера Алексеевна остановилась и повернулась ко мне:

— Ну что, Сашенька, мамой меня, конечно, можешь не называть, но если хочешь...— женщина вдруг мягко обняла меня и тепло улыбнулась.

Глава 2. Боль утраты.

— Да мне день понадобится, чтобы собрать и анализировать данные за пять лет! А сейчас уже четвертый час! — я чувствовала, что начинаю повышать тон.

— Значит, ты медленно работаешь. На этот анализ и двух часов не надо, так что это только твои проблемы. Чтобы утром таблица была на моем мониторе!

— Арина, дайте мне время хотя бы до обеда. За первые три года вообще нет утвержденных бюджетов по реконструкции, в отчетах по кварталам и по году итоги не совпадают, на поиск ошибок уйдет весь вечер. К тому же у айтишников еще база не отвисла. — Тут я поняла, что со стороны это уже выглядит, как жалкие оправдания действительно безграмотного специалиста. Замолчала и уставилась в окно за спиной начальницы, усиленно рассматривая рекламную вывеску самой лучшей стоматологии города.

— К утру, Александра! К обеду я уже должна буду всё это перед генеральным раскрывать. — Финидра надменно восседала за своим столом и смотрела на меня, как на назойливую муху. -Какой же из тебя экономист, если ты твердишь мне, что не успеешь, когда тут и успевать нечего? Всё! Забирай папки, и не отвлекай меня по пустякам.

Не глядя на Арину, схватила документы и чуть ли не бегом бросилась прочь из кабинета. Я понимала её нелюбовь ко мне. Из всего отдела только я упрямо не хотела заискивать перед начальницей. Любой наш сотрудник лебезил перед молодой руководительницей. Чем больше гнёшь колени, тем больше к тебе уважения со стороны руководства. Непреложный принцип нашей здоровенной конторы, занимающейся строительством не только в нашем городе, а во всей области, и даже в соседних.

И уволиться не могу, и финидра об этом прекрасно знает. Отрывается на мне по полной программе. Терпение, Саша! Спокойствие, Саша!

В свой кабинет, который я делила с Танечкой — помощницей и подругой по — совместительству, влетела разъяренной фурией. Посмотрев на меня с жалостью, Таня решительно произнесла:

— Готова остаться, но к девяти мне нужно быть дома, приезжает тёзка твой любимый, и мой любимый, но не тёзка, а муж — единственный и неповторимый. О, блин! Рифма! — тут же засмеялась она.

— Не надо, дорогая. Всё домой возьму, как только айтишники базу реанимируют. А чего это Санчос так рано? — Таниного мужа я звала так с момента нашего знакомства. Вообще люблю эту парочку. Легкие, светлые, словно весенние одуванчики, всегда заряжали всех неиссякаемым позитивом, поднимали настроение из самой глубокой ямы. Санчос работал у нас главным прорабом восточного дивизиона и часто летал в командировки. Ну а Танечку, по её требованию и к моему огромному счастью, пристроил к нам в отдел, чтобы та не скучала, и не теряла своих навыков.

— Устал, говорит, и отпросился на три дня, — Танино лицо сияло счастьем.

— Привет передавай, — не очень весело передала привет я.

— Что, наша любимая финансовый директор опять недоэкономистом тебя выставила? — понимающе протянула Танечка. — Выдра она, финидра и есть, Сань.

— Ага, к тебе — то она не лезет, Санчос шейку ей мигом свернёт.

— А чего ей ко мне лезть? Я лишь помощница, это ты у нас ведущий спец.

— Махнёмся не глядя? — произнесла с надеждой в голосе.

— И не надейся! Я за твоей спиной, как за каменной стеной! Опять рифма, — снова засмеялась подруга. — Чем на этот раз придавила?

— Сводный внутренний анализ расходов за пять лет по проведенным реконструкционным работам в западном дивизионе. С разрезами по центрам возникновения затрат, — уныло ответила я и окончательно скисла. Бессонная ночь у меня, считай, в кармане, — к завтрашнему утру.

— Зачем ей этот талмуд? Вроде наша ровесница, а мозг окончательно высох. Давай я за этот год таблицу заполню? Как раз часам к семи успею, хорошо?

Люблю свою помощницу. Мы просидели за работой до восьми. Айтишники подняли, наконец — то свой очередной упавший сервер и открыли сетевую базу данных. На улице сгустились сумерки, моя спина начала ныть от длительного пребывания в положении 'уткнулась носом в монитор'. Танечка сбросила мне свою часть исполненного анализа, и теперь я все перекидывала на флэшку. Судя по собранным данным, для сна у меня не осталось и пары часов. Что ж, испытывать на прочность меня любили с самого детства, мне не привыкать. Сдаваться не собиралась, жаловаться тем более. Хотя могла бы поныть перед генеральным директором нашего дивизиона. Но тогда бы пришлось прогнуться перед лысеющим пятидесятилетним хмырем, любящим женские склоки сильнее любой дворовой бабульки. Еще можно было анонимно отписать жалобу на неисполнимые задания финидры руководителю финансового департамента центрального офиса, приложив к оной яркие, документально зафиксированные примеры, но такие методы были для меня низкими и отдающими тухлятинкой. Поэтому часто мне приходилось брать работу домой, задерживаться в кабинете до темноты, не получая при этом никаких доплат за переработку.

— Саш, а чего это Надежда не звонит тебе? — настороженно спросила Таня. Она была знакома с нашей сиделкой и знала, что Надя отзванивается, даже если все хорошо.

— Точно, сейчас сама позвоню, — я потянулась к телефону, лежащему на полке возле кофеварки, и ужаснулась. Двадцать четыре пропущенных вызова от Нади. Я выключила звук на телефоне перед походом в кабинет начальницы и, заработавшись, совсем забыла включить его обратно. Судорожно нажала кнопку обратного вызова, гудки... гудки... Надя, где же ты?

— Ало! Сашенька, где ты была? Сашенька, девонька моя... — срывающийся голос Нади, с каждым словом вколачивал в меня страшную догадку, — Не могла до тебя дозвониться, ты на работе еще? Ты в кабинете? Танечка тоже там?

— Надя, что с Верой? — мой голос звучал сухо и напряженно.

— Сашенька... Вера Алексеевна! Она... Ты знаешь, ей стало лучше, так мне показалось, я думала, она спит, так тихо было, думала, обезболивающее хорошо помогло. А спохватилась через час, Вере же капельницу только утром делали, больше не давали ничего. Саша, умерла наша Верочка, приезжай скорей. — В трубке раздались жгучие рыдания сиделки.

Я отодвинула телефон от уха, как будто могла об него обжечься. Танечка все поняла по моему взгляду и молча вышла из кабинета. Почему я ничего не почувствовала? Ведь должна была. Мы с Верой всегда чувствовали физическую боль друг друга, это было похоже на глухую тоску, саднящую в грудной клетке. Так она распознавала мои ушибленные коленки на уроках физкультуры, и дома меня уже ждал пузырек 'зелёнки'. Когда я училась в институте Вера, поскользнувшись на замерзшей луже, умудрилась сломать и руку и несколько ребер, и тогда в моей груди так неприятно сдавило, что я сбежала прямиком с лекций. Уже дома столкнулась в дверях со скорой помощью, и Вера в тот раз долго сидела в четырех стенах, опоясанная до пупа тяжелым гипсом.

Почему я не почувствовала ее? Ей что, было не больно умирать? Но ведь сейчас мне стало больно.... Словно остановилось дыхание, а в горле поднялся и застрял колючим комком отчаянный крик. В районе солнечного сплетения тянуло всё сильней и сильней. Стало невыносимо больно, так больно, что ни слезы, ни истерика не могли пробиться сквозь стянувший мою душу спазм. Холодная тьма начала сгущаться вокруг меня, и окружающий мир мгновенно принял черные и серые оттенки. Я обессиленно опустилась на колени. Кого же мне теперь любить? А жить для кого? С кем гулять по бесконечной тайге, что сразу начиналась за нашим любимым кедровым логом? Одиночество и чувство огромной утраты окутывало меня, накатывало волнами. Все близкие нам люди знали, что Вера Алексеевна не проживет долго. Рак не лечится. Но всё равно не была готова её потерять. Разве можно быть готовой к такому?!

Вошедшая в кабинет Танечка, положила мне руку на плечо:

— Пошли Саша. Я с тобой, молчи, не говори ничего! — Таня помогла мне подняться, и, пока мы спускались к выходу, всё время поддерживала меня за локоть.

Дальше все события слились для меня в бессонные длительные ночи, с редкими просветами печальных событий среди пасмурных дождливо — снежных дней. Приехав домой, Надя с порога сообщила нам с Таней, что тело Веры Алексеевны полчаса назад увезли в морг. Что она уже позвонила и сообщила всем, кому необходимо, о нашем горе, а так же связалась с похоронным бюро, с которым у нее, оказывается, заранее уже было все оговорено и они просто ждали нашего звонка. Эта новость о Надиных организаторских способностях меня добила, я зло выкрикнула ей в лицо, что — то вроде 'как можно при живом человеке?', и впервые в жизни упала в обморок.

Очнулась я глубокой ночью, и до утра сидела у окна, без единой мысли в голове. Даже воспоминаний не было. Только тягучая темная пустота, засасывающая сознание, как болотная трясина. И боль! Никогда прежде мне не было так плохо.

Вокруг меня развивалась кипучая деятельность. Надя и Таня с мужем бегали по квартире, что — то тихо обсуждали, кто — то из них поил меня вонючим валокордином. В обед мне пришлось проехать до крематория, чтобы подписать кипу бумаг, Таня поехала со мной и всю дорогу зорко следила за моим состоянием вялой амёбы. Словно ждала и надеялась, что я сорвусь, высвободив со слезами мучительные переживания. Только вот я не могла сорваться, потому что меня так скручивало внутри, что даже говорить было тяжело. На вопросы многозначительно кивала, либо просто отворачивалась. Но хуже всего были сочувствующие взгляды. От них у меня почва уходила из-под ног, а в груди, вместе с болью, примешивалось злое раздражение. Не их, конечно, была вина, что понять мой внутренний разрыв им не под силу. Но эта жалость ко мне злила, ведь к ней я была непривычна. Вера и та, жалела меня в очень редких случаях, когда я нечаянно ей позволяла проявление такой слабости к себе. Поэтому днем я старалась не выходить из комнаты, а ночью сидела возле окна, и пила душой спасительное ощущение пустоты вокруг.

Похороны прошли для меня в еще более густом тумане отрешенности от происходящего. Мозг, защищаясь от сильного потрясения, отключил мыслительный процесс, и я весь день бездушным роботом выполняла редкие команды Танечки — умыться, одеться, выпить лекарство, пойти, сесть, встать.... В крематории увидела Веру, но ничего не почувствовала, не было той теплой нити, что связывала нас при жизни. Тело, лежащее в оббитом красным бархатом простеньком гробу, лишь издалека напоминало мне мою любимую мачеху. Поэтому не смогла попрощаться, следуя не принятым мной традициям, и не смогла поцеловать холодный лоб. Всю церемонию просидела в первом ряду, а когда на автоматической ленте гроб уехал за бордовые шторы, молча встала и ушла из зала прощания.

В квартире еще несколько часов шли поминки. Немногочисленные знакомые Веры тихо переговаривались, сидя за накрытым нехитрыми закусками столом. Я же все это время старалась не выходить из комнаты. И спасибо огромное им всем за то, что никто не настаивал на моем присутствии. Мое молчание тянулось уже третьи сутки, сил хватало лишь на выполнение команд заботливой Танюши. Когда все тихонечко разошлись, Надя, аккуратно приоткрыв дверь в мою комнату тихо произнесла:

— Саша, она тут оставила тебе... прочти, пожалуйста... — и положила сложенный вдвое листок на комод, стоящий возле входа в комнату, — я зайду попозже. Тихонько притворила дверь и ушла прибирать на кухню.

Мне стало жутко. Тело налилось тяжестью. Чего мне там Вера могла оставить? Прощание? Но я не хочу с ней прощаться... Нет. Не в ее духе напоследок обменяться словами, которые мы давно произнесли друг другу. Я поднялась, подошла к комоду, взяла в руки сложенный лист, вырванный из тетради, развернула и уставилась в аккуратные строчки:

'Санечка! Возьми себя в руки!' (хорошее начало, наставляет с того света) 'Я не хотела возвращаться в свое печальное прошлое, поэтому только здесь я смогла уйти, и это бесконечно радует меня и приносит мне облегчение, и ты так вовремя скрасила мою жизнь здесь. ' (Ничего не понимаю, она что, хотела своей смерти?) ' Ты наверняка догадывалась, что я не просто так нашла тебя в приюте. Ты всегда была моей девочкой. С самого своего рождения. Никому не говори, что мы были так близко с логом, с тайгой, с нашими рыжими белками. Никому не рассказывай о нашем единении с весной, с водой Енисея, наберись сил и терпения, никогда не произноси вслух наших диалогов' (тут я опешила, я и так никому не рассказывала наших секретов, и в принципе не собиралась, это только наша тайна) ' Всё, чему я тебя учила в парке, всё это лишь наша с тобой игра, моя хорошая. Я хочу, чтобы ты жила дальше, причем так же, как и прежде. Замаскируй свою любовь — походами, скалолазанием, так же, как это делали мы с тобой вместе. Но одна. И запомни! Слабый шепот бывает гораздо сильнее агонизирующих криков перед смертью'.

Последнюю фразу я не поняла еще больше, чем все предыдущие. Что Вера хотела донести до меня? Не доходило, лишь тоска по ней усилилась с геометрической прогрессией. Я вернулась к окну, села и обхватила руками колени. Покачиваясь вперед — назад, застонала. Верочка моя Алексеевна! Если там тебе хорошо, конечно же, я только рада бесконечно. Но как можно радоваться, когда здесь и сейчас мне не хватает тебя, и не с кем стало говорить, некого любить, и одиночество впивается в сердце раскаленной иглой.

Глава 3. Жалящий переход.

Вера хотела, чтобы её останки развеяли на 'пике дураков'. Есть такая небольшая вершина среди Саянских гор, куда мы несколько раз ездили в недельные походы. Вдвоем мы забирались через перевал на гору, и оттуда громко пели что попало, что первое придет в голову, весело прыгая по покрытым мхом камням, и считали, что мы создаем горное эхо. Не зря эту вершину назвали 'пиком дураков'. Подниматься на нее было не долго, но очень опасно. Мох, наросший на огромные валуны, в сырую погоду был очень коварен. Бывало, поскальзываясь, я раздирала в кровь свои ноги, падала, попадая стопами в щели между камнями. Но всё это забывалось, когда твой взгляд с вершины охватывал гряды Саян, простирающихся всюду, куда хватало видимости. Когда видела, что снизу покоились редкие облака, а впереди взору открывалось бесконечное пространство снега, плавно меняющееся хвойной зеленью горных низовьев, ощущала себя духом, птицей этих гор. Вера Алексеевна чувствовала то же. Поэтому ее последнее желание, озвученное в завещании, меня не удивило. А мне это помогло отвлечься от переживаний, я задалась целью, и методично начала сборы.

С Танечкой передала на работу заявление 'по семейным обстоятельствам'. Отпуска у меня было навалом. Все предыдущие годы работы, я едва успевала набрать отгулами 'в счет очередного оплачиваемого' пару недель. После полудня сняла с книжки свои скудные накопления. Мы с Верой потихоньку откладывали на мои отгулы, дабы проехать по очередному интересному нам маршруту лесных прогулок. Но с ее болезнью, многие наши вылазки пришлось отложить, а накопленное постепенно таяло от нужд на лекарственные препараты.

Пару дней я ходила по магазинам, затаривая рюкзак консервами и крупой. А так же упросила Наденьку пожить в нашей квартире до моего возвращения. Прощаясь со мной перед поездкой, она втихаря засунула мне в один из карманов рюкзака свои блинчики с корицей. Я сделала вид, что не заметила, но лед, собиравшийся все это время в моей душе, дал трещину. За все это время я привыкла к этой доброй женщине. И мне всегда казалось, что она относится к нам не только, как к наемникам, а как к близким и родным людям.

На вокзале меня никто не провожал. Так я захотела сама. Нечего было сказать на прощание ни Танечке, ни Наде. Других потенциальных провожатых у меня не было, поэтому сразу же ушла в свое купе, и, уложив рюкзак в полость под нижней полкой, легла сверху, и ненадолго задремала.

Повезло — соседей у меня не было. Всю дорогу я предавалась воспоминаниям о нашей странной жизни с Верой. Забрав меня из приюта, она 'с порога' установила ряд правил, следуя которым мы прожили долгие годы. Чистота дома и тела — опора для воспитания душевного спокойствия. Школа, институт — одна жизнь. Дом, прогулки с Верой Алексеевной — совершенно другая. Эти жизни нельзя было сильно смешивать. В школе я ни с кем не дружила, но и не враждовала. Поначалу меня пытались задеть знаменитые среди сверстников задиры, но эти попытки, опираясь на приютское воспитание кулаком, я быстро пресекла. Пришлось несколько раз подраться, а делала это я отчаянно. До сбитых костяшек на руках, до вырванных волос своих и мальчишек, пытавшихся сделать из тихони козла отпущения. Одноклассницы, смотря на мое отчаянное сопротивление пацанам, предпочли делать вид, что меня не существует. Меня это устраивало, и доучилась до аттестата я спокойно. Никуда не вмешиваясь, ни с кем не ругаясь. Зато после школы мы часто, вместе с Верой, уходили в лог, или еще дальше, в тайгу. Вера научила меня распознавать по одному запаху — лекарственные растения, ядовитые ягоды, питательные грибы. Специально не давала мне их названий, учила чувствовать полезные травы, и по окончанию школы я уже без ее помощи определяла, где самый вкусный и свежий можно взять березовый сок, где самая густая полянка с 'кукушкиными слезами'. С закрытыми глазами я могла определить, где больше всего цветет бурачок или аистник, и многое другое, что под силу только старым травницам.

Когда я училась в институте, Вера дала мне свободу. Она уезжала в Новосибирск к неизвестной мне старой подруге на несколько месяцев, предоставляя мне целый плацдарм самостоятельности. У меня появились мнимые подружки, и даже пару кавалеров. Но очень быстро подруги исчезали из поля зрения, уставшие от моего молчания. Ну не могла я обсуждать свой и их внешний вид в таких количествах, да и дела сердечные были далеки от меня, как крутые Норвежские горы. Ухажеры пропадали еще быстрее. Самый первый — Антон, полез со своими слюнявыми поцелуями после первого же похода в кинотеатр. От него несло кислятиной вчерашней попойки в честь дня студента и мятным зубным порошком. Такого удивительного сочетания я вынести не смогла, и, вырвавшись из его некрепких объятий, умчалась в темноту родного подъезда без объяснений. Второй и последующие пару претендентов на мое сердце не отличались оригинальностью. Поэтому они слились для меня в один букет эмоций — мерзкое подобие ухаживания, апогей которого — это их псевдо жаркие объятия возле моего подъезда, со словами, ассоциирующими меня как нечто ангелоподобное сошедшее с небес, и обещаниями незабываемых ощущений, которые только они могут подарить мне. Причем совершенно бесплатно. Даже наоборот, приобретая мне, помимо безграничного счастья в их лице, все, что я пожелаю сию же минуту. Мне было противно и смешно, а еще немножечко обидно. Разочаровавшись к четвертому курсу в окружающих, ушла в учебу со звериной настырностью. Доходило до того, что Вера Алексеевна пинками гнала меня спать. А мне были интересны вероятности экономического развития, ведь они не требовали внутреннего чутья окружающего мира, свойственного мне. Я училась замыкать внутри себя стремление слиться с окружающей меня флорой, абстрагироваться от пения всего живого вокруг и зацикливаться на глобальных финансовых решениях, высшей математике, сложнейших расчетах вероятности...

Вспомнилось, как однажды я задала Вере Алексеевне вопрос, долгое время интересующий и не дающий расслабиться и жить по течению. 'Почему мы прячемся?' Вера долго молчала перед ответом, а потом грустно посмотрела мне в глаза и ответила:

— Сашенька, мы могли бы стать теми многочисленными знахарками, раздающие объявления в газетах о стопроцентном выздоровлении после их странных манипуляций. И были бы фаворитками среди кучи проходимцев и обманщиц. Потому что наша помощь действительно могла бы приносить хорошие результаты. Поверь, одно время я жила такой практикой. Ничего хорошего из этого не вышло. Это грязная ниша беспринципного, дурачащего страдающих людей бизнеса. На меня несколько раз покушались конкуренты, которые стали терять своих клиентов, клиенты которым я не могла помочь, проклинали. Поэтому никогда больше я не дам понять, кому бы то ни было, чем действительно обладаю. И забудь навсегда про попытки открыть людям свои способности. Мы не до такой степени сильны, чтобы нам это было безопасно. Не доверяй нас никому, пожалуйста.

Больше мы к этой теме не возвращались, окончив институт, я быстро нашла себе работу. И в работе двигалась только по пути экономиста, а иногда бухгалтера.

Наша жизнь была спокойна и размеренна, мы привыкли к нашему режиму постоянных пряток и двойственности существования, ну а меня всегда все устраивало. Вера была мне матерью, лучшей подругой, наставницей и примером для подражания. И теперь я ее потеряла...

На вокзал я ступила ранним утром, и сразу же заказала такси до поселка, с окраины которого начинался путь в заповедную зону Саян. Доехали мы быстро, и, расплатившись с таксистом, я вышла на мост, ведущий на другой берег Енисея, и оттуда начала свое восхождение.

Очень странное ощущение — когда уходишь в горы по тропе в одиночку. Не с кем переброситься подбадривающими фразами, не над кем подшучивать по поводу тяжести подъема и усталости. Я взяла довольно средний темп и не останавливалась до самого перевала. На тропе никого не попалось, но я этому не удивилась. По будням тут редко кого можно было встретить.

До небольшого горного озерца у подножия 'пика Дураков' добралась еще засветло. Погода радовала весенним солнышком, но снега кругом было очень много. Вера Алексеевна настучала бы мне по голове, это точно. За то, что ушла одна, без сопровождения. И хоть особой опасности путь до пика не представлял, слишком многими ножками прокладывалась долгие годы эта тропка, но в горах на коварных валунах всякое могло случиться. Все равно мне было спокойно и хорошо одной. Разряженный холодный горный воздух успокаивал и замораживал мою тоску. Усталость и ломота в мышцах отвлекали от душевных мук. Раскинув палатку, я не стала разжигать костер, выпила горячего чаю из термоса, забралась в спальный мешок и очень быстро погрузилась в сон.

Когда открыла глаза, поняла, что утро уже наступило. Мне совсем ничего не снилось, но чувствовала я себя очень хорошо. Словно по заказу в горах стояла редкая солнечная и безветренная погода. Высунувшись из палатки, я сразу же зажмурилась — блестящий снег ослепительно обжигал глаза искрящимся солнечным светом. Нацепив очки, я выбралась из палатки, и пошла к маленькому ручейку, вытекавшему из озерка. Умывание ледяной водой окончательно согнало с меня ночную сонливость, поэтому очень быстро проглотила бутерброды с ветчиной и сыром, запив их холодным кофе, и уложив в легкий и небольшой тряпичный рюкзачок урну с прахом, уверенно поползла по скользким валунам пика.

В этот раз я не оглядывалась вокруг, пытаясь впитать в себя восторг от созерцания горных пейзажей. Напротив, сосредоточилась на подъеме, ведь помощника рядом не было, поэтому пришлось сконцентрироваться на заснеженных огромных валунах, по которым приходилось взбираться наверх. Солнце жгло мою спину, руки быстро промокли в перчатках, потому что мне приходилось цепляться всеми конечностями за каменные уступы, которые были покрыты подтаявшим снегом.

Подъем занял около четырех часов, поэтому на пике я, сперва устало упала на спину, широко раскинув руки и ноги. Некоторое время неподвижно лежала, уставившись в яркое голубое небо, без единой мысли в голове. И, кажется впервые, с того телефонного звонка Нади, ощутила в груди солнечное тепло вместо черной дыры. Здесь наверху никто и никаким словом не мог задеть твою душу, здесь мы растворялись и переставали существовать, но от этого становилось так хорошо, что останавливалось дыхание, и даже биение сердца замедлялось в опасении потревожить душевное уединение.

Мне не было удивительно, что Вера хотела остаться пылью в этих горах, начав свой новый путь с этого невысокого по горным меркам пика. Я поднялась и сняла куртку, побольше закатала рукава шерстяного свитера. Достала из рюкзачка урну, открыла, зажмурила глаза и тихо произнесла, рассыпая останки над уходящими вниз каменными грядами:

— Лети, моя ласточка. Пусть каждое утро радует тебя новыми цветами, пусть каждый день веселит тебя рыжими белками, пусть каждая ночь покоит тебя своей лаской спящего леса. Теперь это все твое, Вера. Все сосны и кедры Саян твои. Только твои. Прощай, моя хорошая. И будь счастлива.

И не открывая глаз, заплакала.

Слабое жужжание промелькнуло возле уха, и кисть руки, держащей урну, пронзило острой болью. Я открыла глаза и уставилась на левое запястье. Огромная черная, с узкими желтыми полосами, оса сидела на руке, вонзив свое жало возле мизинца и не двигалась. В ужасе, попыталась ее стряхнуть, и тут же правую руку пронзила новая боль возле локтя. Еще одна оса! Откуда они здесь в горах, в начале весны?

Жалящий спазм, и снова оса укусила правую руку, в запястье посередине. Жужжание возле уха — чудовищных размеров насекомое воткнуло жало в левую руку ниже локтя.

В панике, я замахала верхними конечностями, выронила урну и завизжала. Ничего и никогда не боялась, только ос! Странная фобия, преследовала меня всю мою сознательную жизнь. Неконтролируемую панику вселяли в меня осы, да и все, что летало вокруг с противным жужжанием, окрашенное в черно — желтые полосы. Меня, обожавшую все живое вокруг, до смерти пугали осы. Ни ядовитые змеи, ни опасные хищные животные так не страшили. Один только вид этих противных и жестоких насекомых на фруктовых рядах дынь и арбузов на рынке вводил меня в полуобморочное состояние и шоковый ступор.

Я попыталась стряхнуть их со своих рук. Ничего не получалось, осы, отлетая от меня на небольшое расстояние, невероятно быстро обратно впивались в руки. Жужжание усиливалось, и непонятно откуда взявшиеся чудовища, с разлета втыкали в меня свои жала. Их количество быстро увеличивалось, бежать было некуда, только падать вниз. Чудовищный, выросший откуда — то из глубины грудной клетки страх заставил меня столбом замереть на месте.

Не веря в происходящее, я выставила перед собой руки: одна за другой, огромные осы садились на мои оголенные до локтей конечности и тут же вонзали свои ядовитые жала. В кончики мизинцев, в фаланги пальцев, в кисти, с частотой, скрывшей кожу под копошащимися черно — желтыми тельцами. Жужжание нарастало, и новые насекомые впивались в мои запястья, распространяясь укусами до локтей.

Адская боль огненной волной хлынула от рук до сердца, сжигая сознание и разум. Легкие сдавило паническим ужасом, и я без единого стона и крика сорвалась в черную спасительную, бессознательную тишину.



* * *

Монотонный гул медленно нарастал, рождаясь из слабого вибрирующего звука, и плавно переходил в яркое пение мужского хора. Переливающийся минорными созвучиями, напоминающий бессловную молитву, он обволакивал сознание. Что за черт? Откуда мужской хор на пике? Ох, меня же покусали эти крылатые насекомые, ужасные твари! С огромным трудом я разлепила веки. Все вокруг было окутано мраком, разбавленным слабым желтым свечением, источника которого я не могла определить. В глазах стояла режущая боль, словно в них побывал песок. Резко поднесла руки к лицу. Почерневшие, как — будто обуглившиеся от жаркого пламени осиные трупики усеивали их до самых локтей. В ужасе затрясла ладонями, и осиные тельца тут же осыпались черной пылью, обнажая белые тонкие запястья. Это мои руки? Что с ними? Где мои собственные, загорелые и крепкие? Почему я не чувствую боли от укусов этих чудовищ и где я, черт побери?

Попыталась сесть, но ударилась лбом о невидимую преграду и упала обратно на спину. А это еще что? Вскинула вверх ладонь и ощупала место, куда я только что ткнулась головой. Хм. Похожее на стекло покрытие. Провела рукой по поверхности — вся она была гладкой и прохладной. Какой — то щит что ли? Я замурована в прозрачный купол? С осами? Попробовала согнуть в коленях ноги, но уперлась ими в тонкую прозрачную стенку. Ого! Похоже, вокруг меня везде был этот странный кокон. Попыталась осмотреться вокруг, но желтый свет был слишком тусклым, я кое — как рассмотрела слезящимися глазами черноту сверху и стоящих сбоку от меня несколько фигур в похожих на балахоны одеждах. Они находились недалеко от моего лежбища, похоже, что спинами ко мне, но в полумраке я не могла точно разглядеть. С их стороны и доносилось это монотонное пение. Я не в горах? Тогда где, и как я тут оказалась вообще? Меня что, украли какие — то религиозные маньяки, и замуровали в стеклянную фиговину?

Страх волной прошел от кончиков пальцев на ногах до макушки. Вобрав в легкие побольше воздуха, я попробовала кричать. Тонкий и пронзительный свист вырвался у меня изо рта. Прозрачный купол внезапно пошел сеткой трещин, которые вмиг распространились по всей поверхности, и тот с громким звоном рассыпался на тысячи осколков.

Мужской хор резко прервался. Зажмурившись от испуга, я принялась стряхивать с себя мелкие прозрачные кусочки.

Ossa malinete! (*Осса пробудилась*) — раздался ошеломленный вскрик.

— Qusto korzone let! (*не может этого быть*) — произнес кто-то громким выразительным басом.

Я резко села и прищурившись, попыталась разглядеть то место, откуда доносились выкрики. Мужчины в балахонах повернулись в мою сторону. Их лица были спрятаны под капюшонами.

— Где я? — спросила удивительно мягким и нежным голосом. И тут же ошеломленно вытаращилась. Это мой голос? Рука непроизвольно потянулась к горлу.

На этот жест мужчины вздрогнули, один из них резко сдернул с головы капюшон и на меня уставились огромные серебристые глаза. Это был высокий и худой старик. Его седые волосы рассыпались по плечам и уходили куда — то в глубину балахона, отчего было нельзя определить их длину. Тонкое овальное лицо было густо покрыто морщинами, огромный непропорциональный нос чуть искривлен в сторону. Большие раскосые глаза, которые странно мерцали в полумраке, с удивлением смотрели на меня.

Ossa? Porelot, kwiur, lornemo vi ris! (*Осса? Ты не спишь, ответь, чье начало в тебе!*) — его голос прозвучал надменно. Старик не сводил с меня своего взгляда, настороженно ожидая ответа.

— Я не понимаю, о чем вы говорите. Кто вы такие? — Господи! Какой у меня голос. Нежный и низкий, с бархатными нотками. Но я так никогда не говорила. У меня был самый обычный голос, даже немного писклявый.

— Ri spello pask, ri marox wobem? lornemo vi ris! (*ты странно говоришь, ты не происходишь из эпох? Ответь, чье начало в тебе!) — резко прокричал старик, и его глаза еще больше увеличились. Серебристый цвет в них ярко засверкал, губы гневно сжались.

— Okero di vi pozler nerba, Kaperi. Pobdak svel a zum Lius (*похоже ее начало было спрятано, Каперий. Надо собирать совет и вызвать Лиуса*) — громким басом произнес мужчина, стоявший слева от старика. Он стянул с головы капюшон и посмотрел на меня такими же серебристыми светящимися глазами. А я в оцепенении уставилась на него. На вид ему было около сорока лет, тоже тонкое овальное лицо с острым подбородком и длинные волосы. Только волосы были черного цвета, а нос прямой, с аристократической горбинкой. Очень красивый мужчина. Раскосые светящиеся глаза смотрели на меня с интересом, но зло и подозрительно. Мне стало страшно. Они не были похожи на обычных людей, ведь у обычных не могут светиться глаза. У меня галлюцинации?

— Вы глюки, да? Тогда исчезнете, будьте так любезны! — громко рявкнула на мужиков со страху. Старик грозно нахмурился и двинулся в мою сторону.

— Не подходи ко мне! — заорала я, и он тут же остановился — Отстаньте от меня маньяки! Страх новой волной поднялся от ног к голове.

— Dan treeze, Kaperi, nut. Oktave soon! Nivem! Pe dinas bopertu, oquerto smert! (*она боится, Каперий, смотри. Наложи забвение! Быстрее! Не допусти её панику, иначе мы тут все погибнем!*) , — резко закричал красавчик позади старика и тоже ринулся ко мне.

Я испуганно попятилась назад, старик поднял руки вверх и сделал мах в мою сторону, при этом громко произнес: — Retive! Бледно-голубая дымка резким вихрем сорвалась с его ладоней и врезалась мне в лоб. Почувствовав страшную слабость в теле, я повалилась на спину и потеряла сознание.

Глава 4 Новое сознание

Когда я снова очнулась, поняла, что лежу на чем — то мягком, укрытая теплым одеялом до самого подбородка. Голова жутко раскалывалась, а режущая боль в глазах стала еще сильнее. До меня донеслись голоса:

— Столько времени прошло, Каперий! Мы так долго молились и surret (*ждали*), — раздался знакомый басовитый голос.

— Да, мне до сих пор не верится, Жико. Но она tum (*последняя*), это не целое войско, или хотя бы отряд, — тоже знакомый и надменный голос старика дошел до моего сознания. Я попыталась открыть глаза, но резкая боль помешала это сделать.

— Ты прав, хотя она может разбудить raxuz (*веру*) во всей первой эпохе, и это может возродить наше былое величие.

О ком это они? Обо мне, что ли? Я понимаю их речь! — удивленно подумала я.

— Это слишком сложно, Жико. Я больше склоняюсь к бесполезности Оссы. Tasto gerqu (*одна не справится*) со стаями врагов, — по всей видимости возразил этому басовитому Жико старый хрыщ.

— Каперий, Жико! Прекратите спор. Осса единственная, и ее пробуждение настоящее чудо. Но так как экземпляр у нас только один, необходимо пока что все оставить в тайне. Werop nat (*к тому же*) мы всегда можем оторвать ей голову, а совету сообщить об утере последней Оссы. Все равно все они давно забыли и перестали в них верить., — донесся до меня женский голос.

Да что за Осса такая? И кто они такие вообще? С огромным трудом я все же открыла глаза и чуть приподняла голову.

Лежала я, укрытая белоснежным одеялом на огромной кровати с черными резными столбиками, поддерживающими балдахин из темной тяжелой ткани. Комната была огромной, с высоким куполообразным потолком. На серых стенах висели причудливые картины с черно — белыми цветочными орнаментами, потолок отделан черно — белой крупной квадратной плиткой. Два огромных узких окна по левой стене от меня были закрыты темно-серыми плотными шторами, сквозь которые едва пробивался тусклый дневной свет. Напротив кровати у дальней стены стоял длинный стол из массива дерева. А возле него стояли две мужских фигуры в черных балахонах и одна женская, в длинном зеленом платье. Этот цвет ярким пятном выделялся на фоне окружающей обстановки.

Я узнала в двух мужчинах того страшного старика и красавчика с серебристыми глазами. Они стояли боком ко мне и задумчиво рассматривали какой — то предмет на столе. Женщина стояла ко мне спиной, и я смогла рассмотреть только роскошные прямые волосы, спадающие белыми прядями до талии.

— Уничтожить последнюю Оссу? Ты battop (*рехнулась*), — прошипел красавчик. — Мы не вправе переписывать историю эпох.

— Еще как вправе! Я убью любого, кто будет угрожать остаткам первой, — прошипела в ответ женщина.

— Жико! Пелия права. Но это крайняя мера, и до нее, я думаю, дело не дойдет. К тому же её vi (*начало*) не спало, а было спрятано. И сперва надо разобраться с этим, — старик ободряюще положил руку на плечо стоящего рядом мужчине.

Мои силы держать голову быстро закончились, и я тихонько опустилась на подушку. Очень странные люди с не менее странными именами. Как они стащили мое обморочное тело с горы? Зачем я им понадобилась? Тут вспомнилось, что у меня, откуда — то появились непохожие на прежние руки. Я медленно поднесла ладони к лицу: очень маленькие, кожа на них ослепительного, неестественно-белого цвета. Пальцы длинные и тонкие, узкие запястья. Опять почувствовала страх. Это не мои! Отвернула от себя ладони и посмотрела на пальцы. Костлявые, а ногти были серебристые, словно металлические. Потерла один. Это не лак, это мой ноготь на указательном пальце был словно весь из серебра. Да что ж это такое! Я не смогла сдержать испуганного стона. Если руки такие, то тело тоже... не моё? Осознание этого подогрело мой испуг, с большим усилием я откинула от себя одеяло и посмотрела на ноги. Из-под длинной серой сорочки торчали маленькие ступни с малюсенькими серебристыми ногтями на миниатюрных пальчиках. Ноги тоже не мои! Слишком худые и неестественно белые. Пошевелила большим пальцем на левой ноге. Шевелится! Я управляю не своими ногами! Что со мной произошло? Со страхом поглядела на притихшую троицу. Мужчины настороженно уставились, женщина резко повернулась и испуганно взирала на меня огромными раскосыми серебристыми глазищами.

— Жико, Осса очнулась. Где Лиус? Как давно вы вызвали его? — тихо прошептала она. Чертовски красивая, у нее было узкое овальное личико с огромными глазами и тонкими черными дугами бровей. Аккуратный маленькие прямой нос, тонкие губы приоткрыты в удивлении.

— Должен появиться de rum (*сию минуту*), — тоже шепотом ответил красавчик Жико, не сводя с меня хмурого серебристого взгляда.

— Что вы сделали со мной? — тоже шепотом спросила я и почувствовала, как панический страх охватил и сдавил грудную клетку. Внезапно начали зудеть кончики пальцев, и я увидела, как медленно начали удлиняться и заостряться мои серебряные ногти на них.

— Это не мои руки, не мои пальцы! — вскрикнула, в ужасе наблюдая, как ногти становились все длинней, а металлический блеск на них усиливался. В голове прострелила резкая боль.

— Где этот проклятый Лиус? — проворчал старик и попятился от меня в сторону массивной двери, расположенной в углу дальней стены комнаты.

— Пелия, Каперий, немедленно dricas (*уходите*), — грозно произнес Жико, — ждите в коридоре. А сам не сводил глаз с моих когтей, превращающихся в острые иглы. Жжение в подушечках пальцев становилось невыносимым, ужас у меня в груди разрастался, огненной лавиной сметая остатки здравого рассудка, и разливался паникой. Выставив перед собой руки с огромными тонкими серебряными когтями, я пронзительно завизжала:

— Остановите это! Верните мои руки! Помогите мне!

Старик и женщина испуганно побежали к двери и вылетели из комнаты. Жико со страхом взирал на меня и дрожащим голосом зашептал:

— Осса всё farte (*хорошо*), успокойся. Все farte, Осса.

Не понимаю, о чем он. Между кончиками серебряных игл, выросших из не моих ноготков, с треском пробежали электрические заряды. Жико испуганно дёрнулся к двери, но, видимо передумав, с молниеносной скоростью упал под массивный стол и опрокинул его, закрываясь от меня.

Тут же резко распахнулось дальнее окно, и в проеме появился огромный человек в черном. Оценив обстановку, он ринулся ко мне, схватил за запястья и повалил на кровать. Прижав к ней руки, навалился на меня и грозно прорычал мне в лицо:

— Не смей бояться! Никто не причинит тебе вред! Успокойся, быстро! Успокойся, lasgop (*иначе*) я вырублю тебя, ты же не хочешь этого?

Я испуганно смотрела прямо в глубоко посаженные черные глаза, которые яростно вперили в меня решительный взгляд. Запястьям было очень больно от сдавивших сильных рук сидевшего верхом на мне мужчины, а тяжесть его тела не давала дышать.

— Помоги, — прохрипела я ему в лицо. Очень красивое, надо сказать. Грубо очерченный профиль, тяжелый подбородок, полные губы под длинным прямым носом. Смуглая кожа, удивительно черные глаза и темные отросшие волосы придавали эму очень экзотический вид. — Нечем дышать!

Его хмурое выражение лица немного разгладилось, и он слегка приподнялся надо мной, освобождая грудную клетку от давления.

— Ты должна успокоиться, тогда я отпущу тебя, и мы поговорим, хорошо? — уже мягче произнес мужчина. — Повторяю, никто не причинит тебе вреда. Поняла меня?

Глубоко вздохнув, настороженно кивнула в ответ и покосилась на свои пальцы. Огромные иглы быстро уменьшались, словно втягивались обратно в пальчики. Мужчина проследил за моим взглядом и ослабил хватку:

— Жико, вылазь, уже не перекинется. Poman (*гарантирую*).

— Где тебя носит, Лиус? Мы же были на грани, — возмущенно кряхтя, Жико поднялся, но не решился к нам приблизиться.

— Ну, ничего же не произошло, страшного. Wersun (*ссора*) новых курсантов при расселении. Ваш зов не мог прорваться сквозь толпу кричащих тупиц, — усмехнулся Лиус, — А где совет?

— Пелия и Каперий за дверью. Они выбежали, когда Осса испугалась. Больше никого не будет. Мы решили пока оставить в тайне ее пробуждение. Tertem (*представляешь*), похоже, что ее начало не было погружено в вечный сон. Мы думаем, что его спрятали. — Жико присел на край опрокинутого стола и деловито сложил руки.

— Спрятали начало? Как такое возможно? — удивленно протянул Лиус и уставился на меня. Я вроде немного успокоилась, страх отодвинуло на второй план разрастающееся любопытство. Похоже, прибить меня тут никто пока что не пытался.

— Не знаю, Лиус. Когда разбился хран, она страшно испугалась, говорила на непонятном языке. Каперий временно отправил ее в забвение, мы дождались ночи и принесли ее сюда. Еще мы взяли клятву неразглашения у поющих. Нужно разобраться во всем, прежде чем принимать решение — оглашать пробуждение последней Оссы или нет.

— Разумно. Можете расслабиться теперь. Я предупредил кого надо, что исчезну на неопределенное время. Причину не сообщил, не посчитал их достойными знать, — хохотнул смуглый брюнет.

Жико одобрительно посмотрел на него, но тут же нахмурился:

— На тебя вся надежда Лиус, Пелия грозилась оторвать ей голову, если она будет haret (*угрожать*) первой эпохе своим новым существованием.

— Эй, может, ты уже слезешь с меня и продолжишь свою милую беседу стоя? — осмелев, прошипела я, и заерзала под огромным мускулистым мужчиной. Он все еще сжимал мои запястья, но уже не так сильно. Его накачанные бедра тисками охватывали мою талию, вся эта поза внушала мне определенное смущение и дискомфорт.

Лиус нагло улыбнулся и, медленно отпустив мои руки, поднялся с кровати. Какой же великан, подумала я, глядя на него снизу вверх. Широкая спина под черной рубахой плавно сужалась к тонкой талии. Идеальный торс. Черные кожаные штаны обтягивали накачанные длинные ноги. Что — то было в нем демоническое. Ни одного светлого пятнышка во внешности. Взгляд темных глаз, в которых невозможно было рассмотреть зрачки — настолько черные они были, обволакивал и завораживал. Еле различимые морщинки на лбу и вокруг чувственного рта доказывали суровость этого человека.

— Жико, иди в коридор и скажи Каперию и первой хранительнице, что все в порядке. И не шастайте сюда, пока я сам вас не позову, — спокойно произнес Лиус.

Серебристоглазый молча кивнул, бросил на меня сердитый взгляд и направился к выходу.

— Ну что ж, Осса, — повернулся ко мне громила, — с возвращением тебя на Форус.


* * *

— К-куда, простите? — я с недоумением уставилась на Лиуса, — И что означает haret?

Мой голос переливался бархатными нотками. Непривычно нежный. Темноокий верзила задумчиво нахмурился. Молча пододвинул стоявший у изголовья кровати стул с резной высокой спинкой и сел рядом со мной.

— Это значит угроза. Форус — это земля четырех эпох. Ты сейчас в главном источнике первой эпохи, в храме главной хранительницы — объяснил он. — Осса, ты что — нибудь помнишь о себе?

Точно — маньяки религиозные. Только зачем им я? В жертву, что ли хотят принести?

— Конечно, — я с трудом села, приподняла большущие подушки и откинулась на них. — Никакая я не Осса. Меня зовут Александра. Александра Георгиевна Кубань, если быть точнее. Не знаю, как я здесь очутилась, похоже какие — то психи натравили на меня осиный рой, как выжила, не понимаю. Вы что, сектанты? Отпустите меня, у меня ничего нет, я атеистка.

Лиус нахмурился еще больше:

— Ты не в плену, Осса. Очень странно, что ты не помнишь, Форус — твоя родина, и ты принадлежишь каждой эпохе, в отличие от нас. Кто такие сектанты?

— Я не Осса! Прекрати меня так называть! Я Александра! Георгиевна! Кубань! — раздраженно повысила голос, игнорируя его вопрос, — Хватит морочить мне голову каким — то форусом-шморусом. Давайте вы меня тихонечко отпустите, а я не буду сдавать вас полиции, а?

— Алесс-с-андра ги-в-на бань, — протянул темный великан и недовольно поморщился, — есть короткое название твоего начала?

— Можешь Саша называть, — буркнула я.

— Саша, как необычно. Осса, начало которой — Саша. Интересно, — пробормотал Лиус, — Мое начало зовут Лиус. Никто тебя не держит силой, Осса Саша. Ты не веришь мне? Не веришь, что ты на Форусе?

Я угрюмо кивнула в ответ, а Лиус поднялся со стула, обошел кровать и приблизился к ближнему окну. Медленно начал раздвигать в разные стороны плотные серые шторы.

— Не вставай, тебе и так будет хорошо видно. Четыре овира, которые питают источники наших эпох, днем их можно увидеть с любого места на Форусе, — отодвинув ткань, он открыл окно и повернулся ко мне. — Верхний овир питает источник первой эпохи. Теперь вспоминаешь?

Я поглядела в открытое окно, и моя челюсть плавно начала отваливаться. На бледном бирюзовом небе расположились четыре огромных планеты, образующие вертикальный ромб. От каждой исходило мягкое сияние. Верхняя планета была белого цвета и самая большая по размеру. Нижний шар пронзительно зеленый и самый маленький, но светил ярче остальных. Между ними на одинаковом расстоянии располагались две темно — синие планеты, испещренные бледно — голубыми прожилками, излучающие мягкий голубоватый свет. В шоковом состоянии я приподнялась над подушками:

— Они настоящие? — спросила дрожащим голосом, таращась на огромные светила в небе.

— Ну конечно, — улыбнулся Лиус.

— А ну помоги, — протянула к нему руку с намерением встать и подойти к окну. Лиус приблизился и, осторожно подхватив меня за талию, помог сделать пару шагов. Все — таки слабость не проходила, и тело было словно ватное. Опираясь на белый подоконник обеими руками, я уставилась наверх, не веря своим глазам. Родного солнца в небе точно не было, источником света служили удивительной красоты планеты. Все четыре шара испускали переливающиеся лучи, которые отбрасывали причудливые тени на огромное белое песчаное плато, простирающееся до самого горизонта. Ни травы, ни деревьев.

Вдохнув носом поглубже воздух, я попыталась уловить хоть какие — то знакомы ароматы. Ничего! Абсолютно не похоже на нашу землю. Мои пальцы сжали подоконник, треск сломавшейся древесины дошел до моих ушей. Посмотрела вниз — под бледными ладошками мелкими серыми трещинками расходился поврежденный подоконник.

— Полегче Саша, — предупредительно попросил Лиус. Огромный мужчина стоял позади меня, не убрав рук с моей талии. Словно боялся, что я могу снова потерять сознание и выпаду из окна. Падать было очень высоко. Не меньше девяти — десяти метров, судя по мелким острым камням, обрамлявшим белокаменную башню, в которой мы находились. Больше ничего нельзя было рассмотреть, а высунуться побольше из окна мне не давал черноглазый.

— Лиус, принеси зеркало, пожалуйста! — прошептала я, понимая, что добить свое подозрение чудовищного происшествия могу только отражением.

-О! Ну... Только присядь, давай. — Он с осторожностью отвел мое тело от окна, усадив на кровать. Отошел к стене, в которую была врезана дверь выхода, и приоткрыл скрытую белыми панелями нишу. Крякнув от усилия, вынул оттуда большое круглое зеркало, и медленно поднес к кровати.

Схватившись дрожащими руками за резную деревянную раму, я медленно подняла взгляд на отражавшую бледное тело поверхность.

Большие, яркие голубые глаза испуганно уставились на меня в отражении. На маленьком, очень худеньком лице, которое обрамляли неестественно красные густые и спутанные волосы, алели на высоких скулах яркие красные пятна покрасневшей кожи. Не здоровенький, румянец — то, отметила я про себя. Лицо было похоже на моё — родное. Только уменьшенное в размерах, сильно похудевшее и белое, словно под толстым слоем белой пудры. Тонкий и чуточку курносый остренький нос, пухлая нижняя губа, верхняя же была немного вздернута. Даже родинка на левом виске была моей. Тем не менее, белая кожа и красные волосы придавали отражению мифическую волшебность. Ну а глаза вообще у меня всегда были зеленые, а тут в отражении на меня смотрели неправдоподобно ярко — синие глазищи. Может, яд в жалах противных ос был какой — то особенный, и дал моему организму эту странную мутацию? Должно же быть логическое объяснение моим деформациям из здоровой поджарой девушки в бледную, хоть и симпатичную моль. Посмотрела чуть ниже. Тонкую белую шейку охватывал глухой ворот льняной серой рубашки. Та была очень свободной и скрывала все тело, не представляя возможности определить формы. Хотя, судя по тонюсеньким ручкам да ножкам, можно было предположить, что под сорочкой скрывается дистрофик.

В общем и целом, отражение меня, безусловно, поразило, но не испугало до чертиков. Мозг лихорадочно пытался найти логику в последних происшествиях, дабы не утонуть в пучине закрадывающегося в мыслях диагноза о собственном безумии. Резь в глазах уменьшилась, но слабость еще чувствовалась в тощих мышцах.

— Осса Саша, ты вспомнила хоть что-нибудь? — Лиус озадаченно разглядывал мою ошарашенную физиономию.

— Я помню свою жизнь, вообще — то амнезией я никогда не страдала. Но хоть убей, не помню, как я тут очутилась. Меня осиный рой пожалил. Это последнее воспоминание, перед тем, как я очнулась в стеклянном коконе под хор ваших светлоглазых монахов, — оставив в покое зеркало, я устало откинулась обратно на подушки, — До этого я в горах, на пике дураков развеяла прах своей умершей мачехи.

Воспоминание о потере нахлынуло, и я поморщилась болезненного давления в груди.

— Кто такая мачеха? Это она спрятала твое начало? Ты помнишь свое рождение и обучение? — завалил меня вопросами Лиус. Положив зеркало рядом с кроватью, он опустился на стул.

— Какое, нафиг, начало?! — взбеленилась я. — Мачеха — мать моя, не родная. Рождение не помню, учебу помню, но больше институт, работу свою помню.

Взгляд Лиуса еще больше потемнел. Он гневно поджал губы, занес пятерню в лохматую шевелюру и задумчиво прорычал:

— Похоже, что без Августа не обойтись. Вырубать я тебя не буду, если пообещаешь тут тихо поспать. И вообще отдыхай и набирайся сил. Мы придем чуть позже.

— Да куда я денусь? Я еле хожу.

— Вот и отлично. Точней, будешь бегать скоро. Только дай себе немного времени и спокойного отдыха, — поправил себя Лиус и медленно вышел из комнаты. Громкий щелчок за дверью дал мне понять, что меня заперли. Ну и ладно. Я прикрыла глаза и попыталась размышлять.

Если верить своим глазам, то четыре здоровенных планеты на небосводе, очень убедительно доказывали, что находилась я не на матушке Земле. Старик и красавчик, с серебряными глазами, точно не люди. Глаза у людей не светятся. Женщина в зеленом платье — какая — то главная хранительница. Что за источники? Надо будет спросить у симпатяшки Лиуса. Пока что он — единственный адекватный персонаж в разыгравшейся со мной сказочке. Хоть что — то объясняет, правда моих ответов не шибко понимает. Ну как можно не знать, кто такая мачеха? Или у них тут другое определение неродных матерей? А еще я начала полностью понимать их язык. Чудная адаптация? Магия? Тьфу ты, прости, господи! Еще ведьм на метлах не хватало.

А уменьшенная выбеленная копия меня в зеркале? Красные волосы! Жуть какая. Я пощупала себя за затылок — мягкие, но спутанные. За раз это не расчесать. Ухмыльнулась. Попала, фиг знает куда, побледнела до белого снега вместо кожи, зато о прическе озаботилась. Тощие руки с ногами меня не радовали. Растущие в панике ногти, превращающиеся в острые серебристые иглы, наводили ужас. Во что я превратилась?

Сотни вопросов, на которые я пока не нашла ответов. Ну что ж Саша. Успокойся, умирать тебе рано, жить хочется долго. Поэтому ничего. Разберемся. И отобьёмся. Утешив себя, я незаметно задремала.


* * *

Проснулась я от щелчка открываемой двери. Резь в глазах полностью прошла и я с интересом уставилась на входящих в комнату. За широченной спиной Лиуса маячил старик и Жико. Следом за ними чинно вплыла беловолосая женщина в зеленом платье. Завершал процессию морщинистый карлик в белом балахоне.

— Осса Саша, ты вспомнила что — нибудь? — с ходу заканючил Лиус.

— А что я должна вспомнить по — твоему? — хитро прищурилась я, удобно усаживаясь на огромной кровати, предчувствуя длительную беседу. Жико, Каперий и женщина, Пелия, как я помнила, пододвинули тяжелые стулья с высокими спинками к противоположной кровати стене, и уселись. Карлик с интересом разглядывал меня маленькими черными глазками. Он был похож на гремлина из наших сказок. Зеленоватая кожа мелкими складками усеивала лицо, редкие черные волоски торчали отовсюду, даже из морщинистых щечек. Круглую лысую башку украшали острые огромные уши, усеянные кольцами из белого металла. Белый балахон обтягивал круглое пузцо. Страшненький гномик — пронеслось у меня в голове.

— Чье начало в тебе, например? Откуда ты, в какой эпохе была рождена? — снова заладил черноглазый красавчик. Поднял опрокинутый стол, потом подошел к кровати уселся на стул рядом со мной, а карлик встал у изножья.

— Нет во мне никакого начала, громила. А рождена я на планете Земля, страна Россия, город Красноярск, двадцать семь лет назад, в декабре, — отчеканила, как солдат.

Лиус и карлик понимающе переглянулись.

— Август, наши подозрения подтверждаются? — спросил он у коротышки.

— Очевидно, ее начало спрятали во внешнем мире. То, что она не помнит рождения, может свидетельствовать о происхождении ее начала не в эпохах, и с привязкой на Форус, так было сделано только однажды, с самой первой Оссой. И сделали это сами источники, — проскрипел карлик. Его голос был очень тихим и уставшим, — чтобы прояснить ситуацию мне нужно ее согласие на кресто.

— Осса Саша, — повернулся ко мне Лиус, — Кресто — это ритуал обмена восприятием. Он позволит ему заглянуть в твое сознание, чтобы понять твое начало. Это не больно, всего лишь немного будет кружиться голова. Только скажи, что согласна.

Я разозлилась:

— То есть ты хочешь сказать, что я должна добровольно пойти на то, чтобы этот шарпей болезный колупался у меня в мозгах? Ну, уж нет.

— Осса, соглашайся. Иначе мы не сможем ничего узнать ни о твоем происхождении, ни о способностях. — Лиус хмуро сверлил меня взглядом.

— Не согласишься, никто с тобой возиться не будет. Выпнем из храма, по белой земле без воды через два дня сама помрешь, — угрожающе прорычала белокурая женщина, зло покосившись на Жико. Тот собрался было ей возразить, но я его перебила:

— Выпинывай, авось подберет кто, пожалеет и приютит, — я тоже зло посмотрела на длинноволосую тетку. Она вообще меня раздражала, вся такая из себя красивая и злющая.

Лиус гневно махнул рукой, останавливая поток брани, готовый вырваться из моего рта:

— Ты не выживешь за пределами храма, если ничего не помнишь. И на помощь тебе никто не придет. В первой эпохе не принято помогать нуждающимся, потому что здесь таких нет. Пожалуйста, поверь мне, Саша. Август очень древний и единственный оставшийся в живых пророк на Форусе.

— Угу, единственный и жутко жадный, половину хранилища вытряс за свои услуги, — буркнул Каперий и сложил руки на костлявой груди.

Я уставилась на карлика. Пророк? Может и правда согласиться? Вдруг он знает, как мне обратно на землю попасть. Август недовольно хрюкнул и проскрипел, кругом оглядывая нашу замечательную компанию:

— В вашем хранилище, кроме охранных цепей больше и взять — то было нечего. Не стоит обвинять меня в жадности, я согласился на помощь из чистого интереса.

— Конечно, конечно, прости нам нашу глупость, Август, — спешно закивал Лиус и объяснил мне, — пророк уже давно не желает иметь ни с кем дел, я воспользовался последней клятвой умершего отца, которому Август когда — то согласился помочь. Осса, такой привилегии больше ни у кого на Форусе нет. Пожалуйста, цени это и соглашайся.

— Ну, хорошо, — я примирительно кивнула, — я согласна, что делать — то надо?

— Ничего, просто сиди смирно и постарайся не шевелиться, — сказал Август и поднял над собой руки. Рукава балахона задрались, обнажая пухленькие зеленые предплечья. Карлик что — то быстро прошептал, и соединил ладони лодочкой. От них ко мне медленно потянулась сиреневая дымка, плавно загибаясь причудливыми вихрями. Я невольно отшатнулась назад от странного волшебного дыма.

— Не шевелись, Саша! Это не больно, — прошептал Лиус, и для успокоения сжал мою кисть. Дымок медленно подобрался к моей голове и окутался вокруг лба. Я не чувствовала ничего, кроме легкого головокружения, и с интересом наблюдала за Августом.

Коротышка громко кряхтел, зажмурившись с такой силой, что его лицо полностью скрылось за складками. На круглой лысине выступили бисеринки пота. Задранные ручки, испускающие дымку, мелко тряслись. Весь его облик выдавал огромное напряжение и жутко смешил меня. Я тихо хихикнула, а у остальных от удивления вытянулись лица. Внезапно карлик противно засипел, вытаращив на меня свои глазки. Зеленая кожа на его лице резко побелела, сиреневый дымок развеялся, и он медленно начал заваливаться на спину. Лиус оставил в покое мою руку, ринулся на помощь карлику, вовремя подхватив того за подмышки и удержал от падения.

— Август, что с тобой? Ты в порядке? — настороженно спросил он у едва не окочурившегося пророка.

— Невероятно, этого не может быть, — удивленно прошептал тот. Лиус заботливо усадил его на маленький мягкий пуфик, заботливо подставленный подоспевшим Жико. — Надо же, какая непрошибаемая.

Август вытер краем рукава пот с лысины, и устало доложил:

— Ничего не смог увидеть. Ни воспоминаний, ни способностей, мыслей — тем более. Но точно могу заявить — её начало было рождено в запретном мире, без источников и без эха овиров. Там же она и выросла. Переход в пробуждение был резким, через осознанный страх. Вы понимаете кто у нас на руках теперь? Абсолютно необученная Осса, ничего не знающая о Форусе, о своих предках и предназначении. Если она росла в запретном мире, она может вообще не нуждаться в подпитке, либо тянуть энергию сразу из всех четырех овиров, с любого мира. Такого не было даже с самой первой Оссой, начало которой было привязано на Форус, да и спрятали ту в двадцатой системе, где с любого колодца можно было зарядиться энергией. У этой же, — Август махнул рукой в мою сторону, — вообще нет привязки. Такое ощущение, что источники допустили какую — то чудовищную ошибку, запустив в Оссу чужое начало, что привело к развитию таких способностей.

— Но ведь они никогда не ошибаются, это невозможно! — воскликнул пораженный откровениями пророка старый Каперий.

— Не ошибаются, — кивнул Август, — видимо, у источников была своя цель, которую они никому не пожелали открыть.

— Значит, мы сами придумаем эту цель, — воскликнул Жико, — Осса последняя, другой у нас нет, и с ее помощью нам надо хотя бы попытаться заставить верить оставшихся в первой.

— Если вы боитесь, что последние народы сбегут от вас, меняйте тактику, а не используйте единственную Оссу, — нахмурился пророк.

— Обойдемся без твоих советов, уважаемый, — противно возразила ему Пелия. Вот же грубиянка надменная.

— Не доводи себя до беды, Пелия, — презрительно скривился Август, — Осса тебе не подчиняется и не принадлежит первой эпохе. А это начало Саш-ш-ш-а — неизученное и непредсказуемое создание. Ваша задача помочь ей и научить всему, что положено знать Оссам. А дальше ей самой придется выбирать, как ей жить дальше.

Не такой уж и противный, этот гномик, — благодарно подумала я, и спросила его:

— Август, почему я вдруг начала понимать ваш язык? Теперь вообще все слова ясны. И как мне вернуться домой, вы не знаете?

Карлик сочувственно посмотрел на меня и произнес:

— Чем больше твое начало находится в предназначенной ему Оссе, тем больше ты сливаешься с Форусом. Слабость уйдет через пару дней целиком, а наш язык ты уже понимаешь — это следствие слияния твоего начала с телом. Вернуться в запретный мир ты уже никогда не сможешь, он был для тебя временным пристанищем. Твой дом здесь, все четыре эпохи есть у тебя. Выбери себе любую и смиренно служи её источнику. Остальные уважай и подчиняйся равновесным законам. Лиус обучит тебя.

— Но... Может вы меня как — нибудь телепортируете назад? Обратно в мое тело. А это отдадите кому — нибудь другому. Я даже на тот же способ согласна — окунете меня в осиный рой, и дело с концом? — это я уже отчаялась. Перспектива остаться навсегда на странной планете в компании с чудиками с серебристыми глазами меня совершенно не радовала.

— Осса Саш-ш-ш-а! — повысил голос пророк морщинистый, — Запретный мир создан для изгнанников со всех четырех эпох. Да что там говорить! Вся реальность ссылает туда провинившиеся начала, приговоренные к утрате возможности питаться энергией источников. Как вы там живете — никому не известно, потому что путь туда неизвестен, а оттуда еще никто не возвращался. Только утративший энергию может попасть в запретный мир. Но эти начала исчезают сразу же после приговора. Нет возможности узнать! Тебе открыт весь Форус — наиглавнейший мир реальности. Здесь средоточие овиров, питающие своей силой главные источники и весь Форус. Тебе придется смириться!

Под этой гневной бравадой зеленого карлика мне стало совсем худо. Выходит, путь на Землю мне заказан. Я уже поняла, что началом они называют души. По крайней мере, такую провела аналогию. Значит на 'пике дураков' моя душа непонятным способом переместилась на эту планету. Нелюди, окружающие меня, противно кличут Оссой. Это слово вызывало неприятные ассоциации с жуткими насекомыми, которые 'помогли' мне затесаться в их мир. Пути назад нет. Веры Алексеевны больше нет. Я никогда не увижу Танечку и Санчоса, не поем Надиных оладий, не схожу к любимому старому кедру и не покормлю орешками наглых рыжих белок, живущих на нем. Почувствовала, как глаза застилает пелена слез, и громко шмыгнула носом.

— Ты последняя из Осс, хоть это и печально, но ты живешь! — не обращая внимания на готовую пуститься в рёв меня, продолжил Август, — Ваш народ стал утраченным священным оружием, примирившим эпохи на долгие столетия. Я тебя только об одном попрошу — не стань позором своих родичей и не разжигай вражды в этом хрупком перемирии. Можешь навестить меня, когда до тебя снизойдет понимание своего существования. Буду ждать. Лиус объяснит, как связаться со мной.

Пророк со стоном поднялся с пуфика и чинно последовал к выходу. Мы молча наблюдали за удаляющейся маленькой спиной в белом балахоне. У самой двери он обернулся, поднял ладонь в прощальном жесте, и по-доброму просипел:

— До встречи, Саш-ш-ш-ша! Доверяй только Лиусу!

И исчез в темноте коридора.

Глава 5. Обустройство

В комнате повисла давящая тишина. Каждый погрузился в размышления над услышанным. Я же предавалась унынию. Слезы отчаяния покатились по щекам. И что мне теперь делать? Загнить в этом храме посреди пустыни? Без лесной зелени и голубых озер? Видимо придется попросить черноглазого красавца отвезти меня в другое место, где есть хотя бы пара деревьев. Но сперва надо научиться как — то дальше здесь жить. Черт, не хочу! Не хочу тут находиться. Какой — то враждебный центральный мирок со своими порядками, не поддающимися земным законам физики явлениями, вроде четырех светил в небе, да сиреневого дымка — ритуал кресто, как назвал Август.

— Эй, Саша, не плачь, — тихо промолвил Лиус и нежно погладил меня по голове, — всё образуется, мы поможем тебе, а я расскажу тебе всё, что ты захочешь знать. Ну, а как дальше быть — со временем разберемся.

Я благодарно посмотрела на него. Странный он, этот темноволосый красавчик. Одна только внешность его кричала о закаленном характере и грубом образе жизни. А он сидит, жалеет меня. Неувязочка какая — то.

— Что ж, раз пророк все объяснил, придется тебе обучить Оссу, начиная с азов, которых даже детям не преподают. Только учти, что у нас очень сжатые сроки. Отдаю вам все правое крыло вместе с берегом в пользование. И постарайся побыстрей закончить с этим. Твое присутствие тут меня нервирует, — скривилась Пелия.

— Не могу тебе ничего обещать, хранительница. Сама слышала — Саша не рождена быть Оссой.

— Пусть это будет для тебя интересным препятствием. И еще! Через шесть затмений она должна будет пройти первое посвящение. Мы должны заставить верить в мое могущество наши народы. И мне плевать, как ты умудришься подготовить ее к этому. До этих пор не попадайтесь мне на глаза зазря, — прошипела противная тетка и убралась прочь, шелестя полами длинного зеленого платья.

— Что еще за первое посвящение? — с интересом спросила у старика, который сердито уставился на меня.

— Не бери в голову, потом поймешь, — поспешно ответил Жико. Глаза мужчины сверкнули серебристыми искрами, и он испуганно покосился на Каперия. — Мы вам помогать не сможем, нам надо собрать главы народов, на это как раз уйдет шесть затмений.

Жико и Каперий грустно переглянулись и тоже потянулись к выходу. Я подумала, что эти двое наверняка являлись преданными прихвостнями вредной хранительницы. И что — то они не договаривают. Как моя персона должна заставить поверить их народы в могущество этой беловолосой злючки? Интересно, в чем же оно заключается?

— Как чувствуешь себя? — осторожно спросил Лиус.

— Нормально вроде. Ну, красавчик, и что делать будем? — я бодро подскочила с кровати и, охнув, тут же опустилась обратно на перину. Слабость в ногах была все еще сильной.

Лиус спешно вскочил:

— Ты может голодна? Пить хочешь?

Я прислушалась к себе. Действительно ощущала легкий голод и жажду, но не критично. Видимо пережитый стресс перебивал естественные потребности.

— Хочу, — кивнула я на всякий случай, наблюдая за мужчиной. Тот подошел к двери, высунулся в коридор и громко гаркнул:

— Но-о-орк! Живо сюда!

В дверях возник мелкий худощавый мужичок. Лиус что-то тихо прошептал ему и тот шустро убежал.

— Сейчас все принесут. Значит так, мы с тобой обедаем, потом я покажу тебе правое крыло храма, и наметим план твоего обучения. Занятия начнем завтра, ты еще слишком слаба. В его голосе зазвучали властные и приказные ноты. Мне это не понравилась, но возражать я не стала. Учиться и еще раз учиться.

— А... одежда для меня найдется? — я потрясла подолом грязно — серой сорочки, — в этом мне даже спать не хотелось бы. И эта будет моя комната? Мне не нравится, у меня от этого контраста в глазах рябит... и где ванна? Я хочу умыться.

— Все правое крыло наше, поэтому мы можем подобрать тебе комнату после обеда. Вечером я пришлю к тебе фэйлину, там сами разберетесь с одеждой и...кхм...всем остальным. Ванная здесь ремонтируется, потерпишь.

— Фэйлину? — спросила я, глядя на недовольное выражение лица у черноглазого, — ты имеешь в виду, фрейлину?

— Именно фэйлину. Раз мы скрываем тебя, мне придется поискать такую, которой можно доверять. Возможно, придется взять клятву преданности. Процедура эта довольна неприятная, не каждая из них согласится.

Дверь в комнату отворилась, и внутрь вошел тот самый мужичок. В руках его был огромный поднос с дымящимися тарелками и графином посередине. Поставив его на стол, он низко поклонился, боясь поднять на нас взгляд, и пятясь задом, выскользнул в коридор. Лиус помог мне добраться до стола и пододвинул подо мной стул. Я же без слов принялась за дело. На широких белых блюдах ароматно дымились горячие кусочки мяса, горкой сложенные посередине. По краям лежала зелень, похожая на стручковую фасоль. Вилки, лежащие рядышком, были двузубчатые, с короткой ручкой. Интересные приборы, подумала я, и попробовала еду. Вку-у-сно, похоже на свинину, а зеленые трубочки напоминали брокколи. Мне в руки пододвинули высокий бокал с бледно-розовой жидкостью. Отхлебнув, я поняла, что это что-то вроде ягодного морса. Не очень сладкий и приятно прохладный. Пить мне хотелось больше, чем есть, поэтому я протянула уже пустой стакан мужчине, с намеком на добавку.

— А ты что же, есть не будешь? — спросила Лиуса.

— Отчего же, буду, конечно.

Он сел рядом со мной. Какое — то время мы молча уплетали мясо, и запивали все это прохладным напитком. По комнате раздавалось лишь наше сопение и скрежет вилок. Наконец насытившись, я откинулась на спинку стула и вопросительно посмотрела на него:

— Значит, дальше экскурсия и выбор комнаты? Мне что, босиком по вашим коридорам шастать? При этом я вытянула ноги под столом и пошевелила пальчиками.

Лиус прекратил жевать. Видимо про обувь он забыл.

— Э-э-э, сейчас посмотрим.

Отодвинув тарелку, он поднялся и подошел к кровати. Нагнувшись, пошарил рукой под ней, и выудил оттуда большие ярко-красные тапки из плотного бархата, расшитые черными цветами.

— Вот. Обуй пока это. Я скажу фэйлине про обувь, — и протянул мне это безвкусное произведение местных модельеров, предварительно стряхнув с них кучу пыли. Осторожно взяв их за краешек, я недовольно поморщилась:

— И чьи они? Я же утону в них. Лучше уж босиком.

— Хм, вообще — то мои, — смутился он.

— Это что, твоя комната?

— Ну, не то чтобы моя, — скромно потупил глаза Лиус, — именно тут я останавливался всегда, когда меня вызывали в первую. Эту комнату закрепили за мной много веков назад, когда оссы только — только возникли на Форусе. Я такой чести не просил, но меня никто не слушал. Пелия в то время чуть ли ножкой не шаркала, чтобы угодить мне и оссам, закрепленных в первую эпоху.

Так вот почему он не возмутился моей вредности и желания найти себе другое временное пристанище. Не вместе же нам жить в этой черно — белой гостиной.

— Ты был вместе с оссами, почему?

— Потом тебе все объясню, лучше надевай тапки и пошли искать тебе комнату. Босиком по грязи топать точно не стоит, — ворчливо отозвался Лиус и помог мне подняться. Сунув свои тощие ступни в огромные тапки, я поняла, что далеко так не уйду, но противиться не стала. Мы вышли в коридор. Лиус поддерживал меня за локоть, от слабости мое тело слегка шатало из стороны в сторону. Противно и по — старчески шаркая ногами, я пошла по темному запыленному проходу, аккуратно направляемая черноглазым. Стены вокруг были оббиты иссине-черной тканью, освещалось все редкими синими бра, подвешенными высоко к потолку. Застланный темным фиолетовым ковром в ярко — желтый мелкий горошек пол был невероятно пыльным.

— В храме Пелии три этажа, мы на верхнем, — начал экскурс Лиус, — в здании четыре крыла, которые сходятся в центральной башне. Под башней находится источник первой эпохи, который питается энергией от верхнего Овира, зовущегося Огнэм. Источник накапливает энергетические потоки от Огнэма и дает поглощать их всем живущим в первой эпохе Форуса и другим многочисленным мирам под эгидой верхнего овира. Овиры живые, Осса Саша, и считаются создателями всей реальности. Пелия хранит источник и правит первой эпохой почти пять тысяч лет. Только она может говорить с Огнэмом и дозировать потоки энергии в подэгидные миры. В храме постоянно находятся представители народов эпохи, которых она принимает в зале центральной башни.

— Она сказала, что берег тоже наш, здесь есть озеро?

— Нет, не озеро. Песчаное плато, что ты видела из окна и есть берег. За ним проходит пограничная территория, разделяющая земли четырех эпох. Это широкие полосы мертвого леса, возле которого и проходят берега первой эпохи.

Леса? Значит, здесь есть растительность? Здорово.

— Мы там побываем, Лиус? — с надеждой спросила я.

— Вряд ли. В лесах не действуют равновесные законы, которым подчиняются все народы, чтобы хранить мироспокойствие на Форусе. Там происходят страшные события, Осса Саша, и обитают беглые преступники. Не стоит туда соваться.

Я скисла. Прогуливаться по пустынному плато совершенно не хотелось. Мы дошли до конца коридора, ознаменовавшимся глухим тупиком без окон, с черной тяжелой дверью по левой стороне и лестницей по правой, круто уходящей на нижние этажи. Темноволосый великан повернул ручку, открыл дверь, пропуская меня вперед и сказал:

— Думаю, эта комната должна тебе понравиться. Давно, я сам хотел здесь остановиться, но отсюда неудобно было ходить в центральную башню.

Мы прошли в большую полукруглую гостиную. Огромное, почти во всю дальнюю стену панорамное окно было завешено плотными темно — бежевыми шторами. По низу стекла, в свинцовых переплетах вставлены зеленые витражи. Стены задрапированы бежевой тканью, по которой расплелись вышитым рисунком лианы с редкими белыми цветами, похожими на лилии. Под потолком по всему периметру были развешены маленькие бра в форме тех же цветов. Посреди всего этого теплого великолепия стоял здоровенный полукруглый белый диван, повторяющий форму комнаты. Возле него находился низкий столик из темного дерева. Пол был глухо застлан пушистым ковром цвета слоновой кости. Слева от дивана у стены стояло огромное трюмо со сверкающей хрустальной посудой и широкими шкафчиками снизу. В правой стене находилась еще одна дверь. Я заинтересованно направилась туда.

— Там находится спальня, Осса — Саша, и оттуда же вход в ванную комнату, — пояснил Лиус.

Устремилась в небольшую спаленку, вместившей в себя здоровенную кровать с белым балдахином, туалетным столиком у противоположной стены и встроенным шкафом, спрятанным в бежевых стеновых панелях. Пол и стены повторяли гостиную, да и небольшое полукруглое окно было завешено такими же шторами. Представленные апартаменты показались мне уютным гостиничным люксом. А уж открыв дверь в ванную, я вовсе застыла в благоговении. Моему взгляду открылся большой современный, хоть и совмещенный санузел. Блестящая золотисто — бежевая плитка на полу, и нежно зеленая на стенах с орнаментом, похожим на рисунки в гостиной и спальне. Унитаз, стоящий в дальнем углу, радовал глаза своей белизной. Огромная ванна, точнее мини бассейн возвышался посредине. К подъему на него вели несколько ступенек, отделанных природным камнем. Очевидно, что размеры ванной на порядок превышали спальню. Радостно прикрыла глаза в предвкушении долгих водных процедур.

— Нравиться? — насмешливо поинтересовался Лиус.

— Неплохо, может на сегодня хватит? У меня и так каша в голове от сегодняшнего дня.

Он согласно кивнул. Рассказав мне, как набирать и спускать воду и показав, где находятся все ванные принадлежности, Лиус попрощался до завтра и оставил меня одну. Я открыла краны, откуда весело побежала горячая вода и принялась обшаривать шкафчик с различными стеклянными бутыльками и развешенными полотенцами и халатами. Открывала каждую стекляшку и аккуратно нюхала. Ароматы привели меня в восторг. Родные ландыши, знакомые ромашковые и даже шоколадно — карамельные. Вылила в купальню огромное количество всего понемножку, аккуратно сложила на мраморный край большой махровый халат и белоснежное полотенце, и с наслаждением опустилась в воду.


* * *

Я лежала в ароматной воде с закрытыми глазами и расслабленно размышляла. Там, где— то далеко в родном городе у меня оставались друзья, немногочисленные знакомые — товарищи и не очень любимая работа. А еще всякие напоминания о Вере Алексеевне, как например, ее любимые мелочи в квартире — старый торшер допотопных времен с выцветшим оранжевым абажуром, или синий пледик с вышитыми собачками. Кроме Танечки с Санчосом и Нади меня и не хватится никто. Здесь же абсолютно неизвестный мир, со своими народами, порядками и традициями. Обратно, как мне объяснили, мне не вернуться, хотя моя надежда ни в какую не хотела умирать. Значит, чтобы не свихнуться от обильного потока впечатлений и информации, нужно воспринимать происходящее как увлекательное приключение. Так я и решила про себя, что позволило мне чуточку расслабиться и успокоиться.

Поток мыслей прервал шум, доносящийся из спальни. Прошуршало портерами, что — то грохнулось с туалетного столика, сдавленное недовольное шипение донеслось из-за двери. Гости пожаловали, значит. Нехотя я выбралась из огромной купальни, вытерлась и завернулась в длинный теплый халат, пояс которого пришлось дважды обмотать вокруг моей новой тощей талии. Полотенце чалмой водрузила на голову, замотав в него длиннющие красные волосы, приоткрыла дверь и выглянула в спальню.

На кровати разноцветным тряпьем возвышалась гора одежды, возле стены была свалена куча белых коробок, часть которых открылась, выставляя на обозрение разномастную обувь. Посреди этого бедлама стояла маленькая зверушка, с человеческими глазами и рыжей шерсткой на больших рысьих ушках. Черные глазки испуганно сверкнули и она резко упала на колени, ткнулась лбом в ковер и запищала:

— Осса, Осса, простите меня за шум, простите за беспокойство, простите за опоздание, не гоните, Осса, Осса!

И при этом заскребла по ковру коготками на длинных пальцах, которые тоже были в шерсти, как и руки. Одето это существо было в черное платье, из — под которого выглядывал длинный полосатый красно — рыжий хвост.

Я, конечно, впала в ступор. Первые мысли были о срочном поиске мобильника и экстренном звонке в скорую. Следом посетило намерение сдаться добровольно, и даже подписаться на лоботомию. С трудом вспомнив, где я нахожусь, взяла себя в руки и постаралась ответить спокойно:

— Э-э-э, встань, пожалуйста, никуда я тебя не выгоню. Прощу за все, если ответишь, кто ты, зачем ты тут, и откуда все эти тряпки?

Вставать она явно не собиралась, мелкие черные кисточки на ушках дрожали в такт подрагивающему кончику хвоста. Подняла мордочку и испуганно прошептала:

— Я ваша фэйлина, Осса. Если вы позволите, я буду преданно служить вам и исполнять все, что вы скажите. Только не прогоняйте. Только не ругайте. Одежду и обувь я принесла по приказанию великого Лиуса. А еще немного позднего ужина, там, — зверушка ткнула лапкой на туалетный столик, — это я вам принесла, Осса. Не ругайтесь, пожалуйста.

И опять впечаталась лбом в ковер. Спасибо, что мягкий и ворсистый, а то расшиблась бы.

Приплыли. Похоже, что это создание жутко меня боится, хотя в большом зеркале в ванной я ничего страшного не увидела. Наоборот. Худющая, но с плавными и правильными изгибами бледная фигурка в отражении, кроме жалости и желания накормить у меня ничего не вызвала. Усмехнулась про себя — великий Лиус. И правда, в его мягкой хищной походке проступала властность. Наверняка этот мужчина привык к беспрекословному исполнению своих приказов. И как он мигом выдал, что мне делать ближайшие часы, даже пикнуть что — нибудь против не успела. Может он какой здешний правитель? Надо будет выспросить у этой рыжей фэйлины, только вот для начала нужно успокоить трясущееся существо.

Я аккуратно, по стеночке, пробралась к кровати и присела.

— Ну — у-у, раз фэйлина, то прекрати трястись, и поднимись уже с пола, поговорим.

Мой взгляд не уловил — с такой скоростью она взвилась и выпрямилась стрункой на месте. Я прифигела — шустренькая малявка.

— Давай поступим следующим образом, — мягко начала я, — буду задавать тебе вопросы, ты не бойся и отвечай только правду. В зависимости от твоих ответов разберемся, что будем делать дальше. Поняла меня?

— Я поняла вас, великая Осса, — с благоговением прошептала пушистая мордашка.

— Для начала — не великая Осса, а Саша. Меня так зовут. И никаких Осса Саша. Зови меня только по имени. Теперь назови свое.

— Мое начало зовут Миперс, вели...Осс... простите, Саша.

— Отлично, Миперс, — подумала, какое смешное имя, — можно я буду называть тебя Мип?

Та сверкнула глазками и расплылась в улыбке, высунув кончик розового язычка. Активно затрясла головой в знак согласия. Черные мелкие косички, усеивавшие головку, затряслись в такт. Маленькая, около метра, худенькая и мохнатая фигурка с большими рыжими ушами. Её мордашка была безумно забавная и напомнила мне детские маски зверей, которые мы мастерили в приюте для новогодних костюмов малышни. Маленький, блестящий носик, возле которого расползались в стороны рыжие усики. Большие черные глаза в обрамлении рыжей шерстки на кругленьком личике Миперс смотрелись премиленько. Я невольно заулыбалась, разглядывая ее. Мип, уловив, наконец, мой добродушный настрой, расслабилась. Лемурий хвостяра активно завилял из стороны в сторону.

— Что входит в твои обязанности? — спросила я.

— Я буду служить вам во всем. Исполнять все ваши желания, стирать ваши вещи, чистить обувь и убирать покои. Приносить еду и кормить вас, купать вас, одевать вас, причесывать и ...

— Стоп! — резко прервала поток услужливости. Здорово, конечно, иметь служанку, но не до такой же степени, — Мип, я не кисейная барышня, поэтому часть своих обязанностей ты выполнять не будешь. Одеваться, мыться и есть я буду сама. Выбирать одежду тоже. Давай для начала разберем эти кучи тряпок и обуви, которые ты натащила.

— Слушаюсь, госпо... э-э-э, — засмущалась Миперс.

— Саша — подсказала бедняжке.

— Саша! — пискнула та, и вокруг меня все пришло в движение, а маленькая фигурка расплылась. Кучи обуви и одежды начали стремительно таять. От высокоскоростного мельтешения маленького тельца перед моими глазами меня затошнило.

— Ми-и-п! Постой.

Та застыла в позе 'меня застали врасплох' — с коробкой в пасти, ворохом одежды в одной руке и плечиками в другой. Одна нога повисла в воздухе 'на старте', длинный хвост держал часть тряпок.

— Ты всегда такая быстрая? Давай помедленней немного, — со стоном попросила я.

Мип недоуменно хмыкнула, но повиновалась, сноровисто и аккуратно утрамбовав в шкаф остатки одежды. На кровати остались лежать только шелковые пижамные штанишки и тонкая рубашка кофейного цвета. Я скинула халат, переоделась в пижаму и подсела к туалетному столику, на котором стоял поднос с кувшином и тарелочкой фруктов. Аккуратно попробовала дольку, похожую на апельсин — и правда он! Обожаю апельсины.

— Позвольте расчесать вас, — спросила Мип, и я согласно ей кивнула. Пока она аккуратно разворачивала полотенце и расправляла спутанную копну волос, я налила в бокал из кувшина — вино! Вкуснейшее красное вино. Мне здесь все больше нравится.

— Сколько тебе лет? — спросила я фэйлину, довольно потягивая божественную жидкость.

— Почти пятьсот, — гордо оповестила она.

— М-да, похоже, свой возраст мне лучше умалчивать. А сколько лет вы живете? И какой ты расы? — девочка (или девушка, или зверушка?) непонятливо посмотрела на меня, — Народ твой как называется? И как ты оказалась фэйлиной? Тебя заставили или это оплачиваемый труд?

— Наш народ зовется 'мерсы', и наш источник здесь, в первой эпохе. Живем по-разному. В среднем по три-пять тысяч лет, если не проходим обряды единения или клятвы верности с бессмертными. Великий Лиус спас нам жизнь, когда мы по глупости попали в мертвый лес, вытащил нас. Брат добровольно служит ему фэйлином, я же только закончила обучение народным истинам. Но вы не подумайте, что меня принудили. Лиус попросил меня, и я с удовольствием согласилась. Это величайшая честь служить великой Оссе.

Тут у нее громко заурчало в животе, Миперс испугано ахнула и, уже было собралась извиняться, но я ее опередила.

— Мип, угощайся, — протянула ей тарелку с фруктами и строго настояла, — ешь!

Та аккуратно протянула ручку, схватила дольки цепкими пальчиками, отправила в рот и довольно прищурилась:

— Спаси-и-ибо. Саша вы очень хорошая.

— Ты тоже мне понравилась, — обменялась симпатией с милой мерсой, и поднялась со стула. Расчесанные волосы мягкой волной легли на спину и попу. В зеркале отражалась сказочная бледная девушка с огромными голубыми глазами. Не так уж и плохо, подумала я. — Доедай фрукты Мип, и на боковую. Эм-м, то есть спать будем укладываться.

Подошла к окну и отодвинула портеру. Четыре огромных планеты возвышались над темной равниной, почти не излучая света. На иссиня-черном небе проступали россыпи звезд. Вот значит у них какая ночь. Красивая. И тихо как. Ни машин тебе, ни пьяных криков под окном. Я забралась на огромную кровать и закуталась в толстое теплое одеяло. Фэйлина быстро закинула в себя остатки фруктов, маленьким ураганом переместилась к кровати и улеглась, свернувшись клубочком. Я приподняла голову:

— Мип, ты на полу спать собралась?

— Да вели...Саша. Фэйлины спят возле своих хозяев. Всегда.

— Еще не хватало. Варварство какое — то, — с возмущением села, — давай — ка, забирайся сюда, здесь впятером можно спать и не пересекаться всю ночь.

— Что вы, как я могу?

— Если ты хочешь, чтобы мой сон был крепким и здоровым, и я не просыпалась каждый час в страхе, что ты замерзнешь, ляжешь сегодня со мной. Завтра что — нибудь придумаю.

Мерса аккуратно впрыгнула на ложе и свернулась колечком, как кошка:

— Простите, может все — таки передумаете?

— Ни в коем разе, — я покачала головой, — если замерзнешь, забирайся под одеяло.

Мип благодарно заурчала. Точно, кошка. Или рысь? С лемурьим хвостом. Уверена, мы подружимся, и я переборю ее тотальную услужливость. С этой мыслью и уснула.

Глава 6. Безысходная закалка и история тысячелетий

Первое, что я увидела, открыв утром глаза — была счастливая мордашка Миперс. Она сидела на полу возле меня и держала в руках поднос с завтраком. Её хвост счастливо метался из стороны в сторону. Еще и дышала часто, как счастливый щенок, встречающий хозяина после разлуки. Растянутая улыбкой пасть обнажала розовый язычок и мелкие остренькие зубки с длинными резцами клыков. Я улыбнулась в ответ радостной фэйлине:

— С добрым утром, Мип. Чего притащила?

— Завтрак принесла. Скоро придет великий Лиус, нам надо поторопиться. Так он сказал.

Не успела проснуться, а уже должна под его указания прыгать. Ладно, потерпим. Спрыгнув с высокой кровати, отправилась умываться. Там в зеркале, наконец, подробно рассмотрела себя новую. Ростом примерно метр шестьдесят. Красные волнистые волосы длиной до попы блестяще переливались под мягким светом бра, и лежали шелковым покрывалом на тощих плечиках. Это радует, ведь прежняя шевелюра не поддавалась никаким расческам и стрижкам. Худенькие длинные ноги и жалкий первый размер груди. Вздохнула грустно, у меня прежней был крепкий третий. Ничего, такая я тоже красивая, вот еще мышцу наем и напью, и буду просто отпад.

В спальне Мип уже накрыла небольшой сервировочный столик, подкатила его к низкому пуфику и метнулась к шкафу с одеждой. Я же быстренько запихала в себя ароматный чай и парочку пышных булочек с вареньем из неизвестных мне ягод.

— Саша, вам нужно одеть что — нибудь подходящее для тренировок. Поэтому платье сегодня отменяется, вы же не разозлитесь?

— Каких еще тренировок? — изумилась я, подходя к шкафу, откуда мерса выудила черные брюки, серый кожаный жилет и темно-серую рубаху.

— Великий Лиус считается первым наставником всех Осс, он обучал их искусству ведения боя, тактическим и стратегическим тайнам войн, — рыжая перешла на шепот, — это запретные знания, которые ему передали Овиры для обучения Осс, а еще он учил вас тянуть энергию напрямую, без источников. И еще всяким вашим Осским способностям.

Он меня драться будет учить? Ну, капец. Я как — то брала несколько уроков самообороны у одногруппника, который тренировал парней в местном спортивном клубе. Прямо скажу, меня это занятие не вдохновило. Мысль о том, что я кому — то могу причинить боль, все время мешала мне, то размахнуться, как следует, то врезать куда надо.

— Откуда ты все это знаешь?

— Все на Форусе это знают, — пожала плечами Мип, — одевайтесь Саша, Лиус жутко злится, когда ему приходится ждать, говорит ожидание — это убитое время, в которое посещают самые ужасные мысли и неправильные выводы. Это мне брат пересказал.

— А под брюки с рубахой что одеть?

— Ой, простите, Саша, сейчас, — фэйлина открыла нижний ящичек шкафа, но тут я её отодвинула в сторону и полезла посмотреть. Ящик был доверху набит трусиками самых разных расцветок. А я уж грешным делом подумала о средневековых панталонах с рюшами. Хвала всевышним. Выудила синие плавочки с веселеньким красным бантиком у резинки. В ящике сверху находились лифчики. Выбрала такой же синий спортивный. Круто.

Пока я одевалась, Миперс достала из одной из коробок черные ботиночки на короткой шнуровке и протянула мне.

— Где же ты взяла все эти тряпки, Мип?

— Одежду и обувь на Форусе изготавливают во второй эпохе, не беспокойтесь об этом. Давайте — ка я причешу вас.

— Не надо, сама справлюсь, — я подошла к туалетному столику, и заплела длинную толстую косу. Посмотрела в зеркало и рассмеялась:

— Жена Робин Гуда, блин.

— Кто это — жена Робин Гуда? — раздался приятный бархатный бас.

Я обернулась и увидела Лиуса, вальяжно облокотившегося на дверной косяк. Всё в тех же черных одеждах, свежевыбритый с зачесанными назад волосами он смотрелся неотразимо. Красив, как черт — мелькнула мысль. У него же в свою очередь удивленно вытянулось лицо, в глазах заблестело восхищение. Он окинул меня пристальным взглядом с головы до ног. Я покраснела, сколько внимания от неотразимого великана. Взяв себя в руки, ответила наглецу:

— Робин Гуд — герой английской баллады, предводитель лесных разбойников. Богатых грабил, бедным отдавал награбленное. Одевался спортивно и просто, — хихикнула я.

— Почти понял, — усмехнулся Лиус, — пошли Осса, пора начинать тренировки.

— Зачем?

— Затем, что сейчас ты, мягко говоря, слегка дохлая. Чтобы пройти посвящение и не помереть, буду долго тебя натаскивать, сама увидишь. В перерывах займемся историей Форуса.

— А мне обязательно его проходить? Может я поживу где — нибудь тихо и скромно, пока не найду способа попасть обратно на землю?

— Саша, ты единственная Осса и Пелия просто так про тебя не забудет. Ты ее шанс на возрождение мощи первой эпохи,— красавчик раздраженно нахмурился,— прими это, по — другому не получиться. Долг и честь Осс защищать Овиры и хранителей, приносить баланс в народах эпохи, служить символом единения и силы энергии. Послушай, когда я все расскажу тебе, со временем, ты поймешь, что это счастье — жить во имя Форуса.

Я сникла. Как — то не готова я быть живым памятником и слугой неизвестного мне мира. Слишком много внимания, которое я никогда не любила. Мы вышли из покоев и спустились по лестнице, судя по количеству пролетов — в подвал. Пройдя немного по темному и узкому коридору, Лиус открыл передо мной огромную тяжелую дверь и втолкнул в помещение. Ахнув от удивления, я завертела головой в разные стороны. Взгляду открывался огромный спортивный зал, разделенный уровнями на секции. На стенах были развешаны различные приборы, похожие по формам на гантели и гири. Под стеклянными витринами в углах размещены различные виды оружия — от пик и мечей до странных коротких палок с мутными шарами на концах. По залу были расставлены всякие приспособления, назначение которых мне было не понятно. Освещался зал мягким светом шаров, висящих в воздухе под потолком.

— Сегодня будет пробная тренировка, поэтому я включу комплекс упражнений, чтобы определить более близкие к тебе стратегии ведения боя. Еще проведем несколько проверок на скорость и меткость. Выносливость подождет, — хохотнул красавчик, глядя на мои худые ручонки.

Ах так? Думает, я дохлячка какая? Ну, досталось мне тщедушное тельце, но сила воли — то осталась прежняя. Еще в школе Вера отдала меня в секции скалолазания и спортивного туризма, позже мы вместе ходили на уроки выживания и не раз оттачивали навыки в таежных дебрях. В семнадцать лет я выпала из расписания, загремев с аппендицитом в больницу, который осложнился полученной в продуваемой палате ангиной. Выписали меня тогда похудевшей на добрых десять килограммов, и слабой, как кисель. И ничего! За два месяца я снова пришла в форму. И тут я себя подкачаю. Стиснув зубы, процедила Лиусу прямо в лицо:

— Стартуй, громила!

И понеслось. Сначала этот изверг заставил меня нарезать несколько кругов по залу, потом после небольшой разминки последовал ряд статических упражнений на мышцы, от которых мои тощие конечности начали трястись и дрожать с непривычки. После приседаний, отжиманий и комплекса растяжек, мне захотелось сдохнуть. Лиус, хоть и подбадривал, не щадил ни на грамм. В перерывах между упражнениями, чтобы дать восстановиться моему дыханию, он заставлял меня метать легкие копья по деревянной мишени, показывал, как стрелять из лука и арбалета. Потом загнал меня на лесенки и стенки, а в конце — вообще устроил полосу препятствий с раскачивающимися бревнами, которые пару раз сбивали меня под недовольное рычание этого тирана. Я же, судя по тому, как быстро уставала, но и восстанавливалась тоже быстро, поняла, что моя немногочисленная мышечная масса все же тренированная, или очень предрасположенная к физическим нагрузкам.

— Неплохо для новичка, — похвалил 'тренер недоделанный', — обычно мои ученики после первой тренировки ноют, как фэйлины на утреннем распределении.

— Заканчиваем когда? — вопросила, валяясь хладным трупом на мате.

— Сейчас попробуем несколько техник ведения рукопашного боя, я буду нападать, посмотрим, на что ты можешь реагировать быстрей.

По — моему, реагировать я смогла бы сейчас только на образ мягонькой постельки. И чашки чая. Со стоном поднялась и выжидательно, с упрямством посмотрела на Лиуса.

Тот хитро ухмыльнулся и мы продолжили.

Через пару часов безуспешных попыток отразить нападения громилы, мы убедились только в моей никчемной вертлявости. Мое тело покрылось синяками и кровоподтеками, красавчик раздражался все больше и ругал меня, на чем свет стоит. Лишний раз убедившись, что к дракам у меня и в этом мире способности не ахти, я обессиленно сидела, привалившись к стене.

— На сегодня хватит, пожалуй, — недовольно промолвил Лиус, и добавил задумчиво, — Саша, ты абсолютно беспомощна. Первое посвящение ознаменуется твоей гибелью.

— Ой, да брось ты. Что там такого может быть страшного?

— Ты не понимаешь, о чем говоришь.

— Ну, ты же не объясняешь... И, разве великий Лиус не обучит, как следует?

Черноглазый удивленно посмотрел на меня:

— Великий?

— Ага. Миперс тебя просто по имени называть не может. Ты правитель или король, или как тут у вас высшее руководство называют?

— Никакой я не правитель!

— А почему тогда великий? Герой? — съязвила без зазрения совести.

— Ну что — то вроде того. (Ага, угадала.) — Лиус встал с матов и протянул мне руку, — Не отвлекайся Осса. Чтобы выжить, тебе придется усиленно тренироваться. Судя по твоей неспособности наносить удары, ты 'холодная'. О таких мне только рассказывали сами Оссы, я же не встречал до сих пор ни одной.

— Что значит холодная? И хватит меня Оссой называть, просто Саша.

— Холодные Оссы должны были восстанавливать выживших после боя, но Оссы не проиграли. Более того, ни одна не погибла и не была ранена в войне.

— Что — то типа медсестрички полевой, — хмыкнула я, — слушай, эта ваша Пелия, говорила, что первое посвящение будет через шесть затмений. Не понимаю, сколько это по времени.

Черноглазый снисходительно улыбнулся:

— Между затмениями проходит тридцать три цикла, когда Овиры сменяют ночь и день.

Значит, у меня в запасе более полугода. Да это же прорва времени! За полгода можно не только восстановить силы, но и многому научиться. Я радостно посмотрела на Лиуса:

— Будем тренироваться каждый день, садист ты этакий. Глядишь — и переломаешь во мне эту преграду, мешающую двинуть тебе как следует.

— Похвальная самоотверженность, — рассмеялся тот, — пошли уже в покои, есть хочу, да и помыться не мешало бы, тебе особенно.

Какой у него смех обалденный. От такого смеха вкупе с улыбкой стало горячо в груди. Эй, что это со мной? Еще не хватало симпатии к этому экзекутору. Дьявольски красивому, мужественному, сексуальному... Что-то меня понесло. Я решительно отмахнулась от опасных мыслей, и поковыляла из зала следом за Лиусом.


* * *

В покоях Мип накрыла небольшой столик на две персоны, полукруглый диванчик застелила бежевым пледом, видимо в целях защиты яркой белизны обивки. Я проскользнула в ванную, быстро приняла душ, хотя, чего я вру? Нифига не быстро. Стояла и наслаждалась теплыми струями, смывавшими с меня напряжение и усталость. Когда вышла в гостиную, Лиус уже доедал свою порцию. Подлетела к столику и схватилась за вилку. Вдруг этот верзила еще и на мою еду позарится? Пока я активно уплетала вкуснейший суп-пюре, заедая кусочками подсоленной рыбки и нежнейшей хлебной булочкой, черноглазый довольно откинулся на спинку дивана и начал свое повествование:

— Что ж Саша, готова ли ты выслушать историю Форуса?

— Угум, — кивнула с набитым ртом.

— Пожалуй, я начну с основ. У нас еще есть куча времени, чтобы посвятить тебя в устройство реальности, позже я привлеку к этому одного из своих доверенных лиц.

— Угум, — снова кивнула, не переставая при этом жевать.

Лиус улыбнулся и продолжил:

— Как ты уже знаешь, четыре Овира источают энергию, питающую Форус и все остальные миры реальности, кроме запретного, в котором ты родилась. Овиры являют собой живые сущности вечности, они всесильны и всемудры. Зарождение реальности началось с создания Овирами нашей планеты. Здесь каждый из них разместил по одному источнику — как способу передачи энергии. Дальше Форус был заселен народами и разделен на эпохи, по одному источнику на каждую. Возле них Овиры разместили по хранителю, выбрав их из представителей самых сильных народов каждой эпохи Форуса. Только с ними они общались, передавая учение о правильном управлении потоками энергии и дальнейшей их передаче. Каждый хранитель был отмечен особым знаком Овира, энергия которого подходит только для своей эпохи и подэгидных миров. Для других же она бесполезна. После этого были созданы остальные миры, в которых представители самых сильных народов обладали властью перемещения к источнику и распределения энергии в своем мире.

— Что за энергия, Лиус? В чем её ценность? — спросила я, сыто развалившись на диванчике.

— В жизни, — пожал плечами тот, — без постоянного потока и подпитки народы каждой эпохи будут болеть и умирать, такое было во время войны. Еще энергия питает световые источники, бесчисленное количество плодородных земель, особые способности народов, заряжает дурацкие приспособления наших безумных изобретателей. От энергии Овиров зависит процветание каждого народа эпохи, каждой семьи, каждого живого существа. По всей территории эпох и на других планетах расположены колодцы, которые подпитывают близлежащие деревни и города, а так же животных и птиц.

— То есть если ты находишься далеко от колодца — тебя ждет смерть? — мне тяжело давалось понимание их теории устройства вселенной.

— Вовсе нет, Саша. Колодцы — это стихийные родники, которые распространяет источник по всему Форусу, а так же на подэгидных мирах. В зависимости от количества населения и прочих приборов, источник совместно с хранителем регулирует количество колодцев. Все живое вокруг смертно, Саша. Кроме хранителей и бессмертных, отмеченных Овирами.

— И как они выглядят, колодцы эти? И источник? И энергия? — завалила вопросами, сидящего напротив мужчину.

— Завтра покажу, — загадочно сверкнул глазами Лиус.

— Ты тоже бессмертный? А как называется твой народ? — я сменила тему, так как предыдущая информация тяжко ложилась на мои извилины.

— Овиры выбрали меня проводником для Осс, поэтому я теперь бессмертен, — грустно произнес он, — мой народ зовется левиры и моя родная — четвертая эпоха.

— А в первой ты что забыл?

— Тебя, — рыкнул черноглазый, — ты последняя Осса, сколько можно повторять? Вот меня Пелия и вызвала. Вспомни, как ты чуть не перекинулась от страха. Прикончила бы весь храм с хранительницей в придачу.

Я вспомнила свои растущие ногти и поглядела на них. Обычные, только как будто накрашены серебристым лаком.

— Перекинулась — это ты так обозвал мои когти, как иглы? А почему между ними разряды электричества пробегали?

— Когда Осса переходит в боевой режим, контролируемый, — подметил он, — ваши ногти удлиняются, и выбрасывают накопленный заряд энергии, смертельный для всего живого.

— Мне теперь что, нельзя бояться?— улыбнулась я мысли о бесстрашной Саше.

— Страх тебе вообще не должен быть знаком. Оссы ничего не боялись, они вообще почти не испытывали никаких эмоций. Начала, помещенные в Осс, были лишены Овирами части памяти и многих мирских радостей. Ты первая, кто улыбается, — улыбнулся мне Лиус.

Да уж, роботы убийцы какие — то.

— А откуда Оссы вообще появились? И зачем?

Представитель народа левир помрачнел:

— Первые хранители источников управляли энергией несколько десятков тысячелетий. Планеты и народы процветали, и все было хорошо. Пока один из хранителей не заскучал. Или не захотел большего. Мотивы его никому не ясны до сих пор. В общем, он нашел способ красть и накапливать энергию других источников, которую потом продавал за драгоценности из других миров, за услуги сомнительного характера. Со временем он развил такую подпольную сеть передачи заряженных чужими энергиями хранов, что его власть распространилась на большую часть подэгидных миров. Это нарушило баланс существования реальности. Отдельные представители народов вдруг начали процветать и обретать могущество в своих мирах, сравнимое только с самыми сильными народами. И наоборот, некоторые народы пришли в такой упадок, что часть их безвозвратно вымерла. Теперь о них мы знаем только из книг описания. Вскоре это коснулось и эпох. Другие хранители забили тревогу, когда к ним повалили тощие мерсы, кравины, и другие обездоленные. Но Овиры молчали, они вообще не вмешивались в жизненный цикл созданной ими же реальности. Вроде как бы дают нам энергию, сами с ней и управляйтесь. Погубите себя сами — и поделом, заслужили. Количество энергии не бесконечно, Саша. Хранители, как могли, распределяли потоки между самыми нуждающимися, но ничего не помогало. Тогда они задумали обратиться к Коруну — четвертому хранителю, воровавшему энергию, но не смогли войти в храм четвертой эпохи. Их встретили огнедышащие корны, убили все сопровождение. И если бы хранители не были бессмертны, погибли бы и они. Корны — жители одной из планет под эгидой четвертой эпохи. И возле храма их были тысячи, хотя больше десятка представителей одной планеты одновременно никогда не могли пройти на Форус.

Лиус тяжело вздохнул, поднялся с дивана и подошел к окну:

— И тогда Овиры молчали. Это событие стало началом затяжной войны. Лишенные народы объединились против Коруна и его прихвостней, три хранителя против одного. Казалось, что победа у нас в кармане. Даже часть народов четвертой эпохи встала на нашу сторону, хотя большинство остались верными своему хранителю. Полились реки крови, и все это происходило здесь, на Форусе, под носом у Овиров. Несколько сотен лет, Саша, — он устало провел пятерней по волосам, — война и голод, смерть и насилие. Появились предатели и шпионы. Как — то быстро все поняли животный закон — сильный владеет над слабым. Все больше народов стало примыкать к Коруну, остальные слабели и сдавались в добровольное рабство. Казалось, война проиграна и начнется новая жизнь. Жизнь прекрасная для победителей и печальная для их слуг.

— Постой, — перебила я, печально разглядывая понурого мужчину, — а как же эти ваши колодцы? Разве они не поддерживают жизнь своих народов?

— Только и всего, Саша. Если не есть, пить, не согреваться у огня, не строить дома — многие выживут? Колодцы поддерживают естественное существование, обеспечивая баланс всего живого. Вся энергия, что необходима для нормальной жизни, распределяется от источников, заключается в хранах и продается. За пищу, за одежду, за перевозки. Один хран энергии может обеспечить подпитку печей и освещения в доме примерно на неделю. Чем больше хранов с энергией, тем больше возможностей для путешествий, перемещений, покупок удовольствий и развлечений.

Хм. До меня, наконец — то дошло, что денежного обращения в этом мире не существует. Точнее денежный эквивалент у них заключается в куске пресловутой энергии. Надо будет посмотреть в действии, так станет понятней.

— Миперс, принеси, пожалуйста, один хран, выбери самый маленький, — догадался Лиус, глядя на мое сосредоточенно — задумчивое выражение лица, — зажжём свет в гостиной, тем более уже темнеет.

Фэйлина, все это время спокойна дрыхнувшая, свернувшись клубочком на ковре, послушно кивнула и выскользнула в коридор.

— Что же было дальше? — тихо попросила продолжения.

Лиус отошел от окна и присел рядом со мной. Мужественное лицо хмуро и печально смотрело на меня.

— Отчаявшиеся хранители объединились возле источника Огнэма и несколько недель молились Овирам, прося их о помощи. И те, наконец, услышали. Не отделявшись от Ладира — это Овир четвертой эпохи, они сфокусировали свою энергию возле источника Огнэма и вокруг него появилось несколько десятков огромных хранов с телами внутри. Это и были Оссы. Через несколько часов один из хранов разбился и оттуда вышла первая Осса. Она рассказала хранителям, что Овиры создали их в целях наведения порядка в реальности, и что её начало — искусственное, собранное из частиц самих Овиров. Остальные начала будут помещены в тела Осс по её выбору. Для этого ей нужно было объехать все народы, которые были на нашей стороне. Для этих целей тогда хранители и выбрали меня. Я стал проводником для первой Оссы, — хмуро произнес Лиус.

— Как давно это было?

— Почти три тысячи лет назад, я был тогда молод и полон сил. Рвался в бой, вставал в первые ряды в заведомо проигрышных сражениях, и каким — то непостижимым образом всегда выживал.

— Три тысячи, — ахнула я, подумав, что можно бесконечное количество раз устать от окружающего мира, — а сколько живут левиры?

— Около пятисот, все мои близкие давно умерли, Саша, кроме старшего брата. Сейчас он является хранителем источника в четвертой эпохе. Я расскажу чуть позже, — отрезал он, глядя на мой открывшийся в очередном вопросе рот, — может, передохнем?

Кивнула в знак согласия, а в дверях появилась мерса, держащая на открытой ладони маленький стеклянный шар. Мип аккуратно переложила его в руки левира, тот поднес его ко мне. Размером с шарик для пинг-понга, мутно — белый и гладкий.

— В этом хране заключена малая часть энергии Огнэма, пойдем, я покажу тебе, как зажигать свет, — Лиус улыбался и смотрел на меня умильно — снисходительно. Как на ребенка. Мы подошли к стене, он надавил на небольшой квадратный прямоугольник из темного дерева, тот съехал в сторону, обнажив небольшое углубление с черным шариком, расположенным в металлических держателях. Вынул и поместил на его место белый хран.

— Заряд не меняли около двух затмений, поэтому хран черный. В нем не осталось ни капли. Чтобы зажечь свет и регулировать яркость, нужно провернуть хран, смотри, — и аккуратно прокрутил шар. Гостиная озарилась мягким свечением бра, — попробуй сама.

Я осторожно прикоснулась к шарику, и правда гладкий, как стекло. Покрутила его — свет сначала ярко засиял, а потом начал ослабевать, погрузив гостиную в полутьму. Вот значит, как работает. Покрутила еще, оставив уровень освещения неярким, но достаточным для сумеречного времени. Подняла глаза на Лиуса и увидела его широченную улыбку на пол лица. Смеется надо мной? Ну конечно. Такой простенький процесс, а я с таким благоговением вертела их местный выключатель. Надулась и ушла обратно на диван, плюхнулась на него со всего размаху:

— Отдохнула уже! Давай продолжим, левир. Не отпущу тебя, пока не объяснишь мне все про Осс, про меня и про посвящение. Мип, принеси попить чего-нибудь и перекус какой легкий. Вечер обещает быть о-о-очень долгим.

Глава 7. Обреченность предназначения.

Как-то очень долго мы молчали, когда Миперс ускакала за напитками. Противный проводник опять отошел к окну и стоял там, почесывая указательным пальцем над виском, как могучая статуя 'Атлет из Фано'. Я же полулежала на диване, размышляя над услышанным. Больше всего меня поразила их живучесть. Это же сколько надо терпения — жить по несколько сотен лет? А бессмертие и разнообразие существ разумных? Правда видела только мерсу, левира и серебристоглазых, но не сложно догадаться, что их тут сумасшедшее множество. С учетом представителей других планет — вообще видовой винегрет. А Овиры? Как поняла, они — местные боги, причем доступнее наших, земных. Живые планеты, способные создавать целые миры. Ох-х-х и занесла же меня нелегкая.

Мип принесла холодного морса, и я кашлянула, привлекая внимание задумавшегося мужчины:

— Лиус, прошу тебя, расскажи мне все. О чем ты задумался? Не надо ничего утаивать. С ума от услышанного точно не сойду. Фантазия у меня богатая, поверь.

— Хорошо, Саша. Думаю, что стоит ввести тебя в общее положение вещей. Тогда ты будешь тренироваться с еще большим рвением.

Он прилег на диван, отпил розоватую жидкость из запотевшего бокала, прокашлялся и продолжил:

— Мы путешествовали по эпохам около десяти затмений. Тайно, на этом настояли сами хранители. Все это время война не прекращалась, и наши ряды стремительно редели. Когда первая Осса выбрала несколько начал среди отмитов в третьей эпохе — она что-то громко прокричала, и несколько тел упали замертво. Пришлось всем рассказать, что их начала не погибли, а помещены в тела Осс, чтобы закончить многовековое кровопролитие. Весть о том, что Овиры откликнулись и Осса собирает войско мгновенно разлетелась среди оставшихся в живых. Навстречу нам повалили целые толпы, что, конечно, упростило ей задачу. Когда мы вернулись в первую эпоху, в храме был проведен тайный обряд пробуждения, и почти все тела очнулись. Первые три затмения мы с Оссой сбились с ног, ведь они были как растения, без особых воспоминаний, без эмоций. Но в них уже были заложены навыки великолепных бойцов, а их способность фокусировать энергию и бить смертельным ударом превращала их в непобедимых убийц. К концу третьего затмения, после многодневных тренировок, отряд Осс выступил против Коруна. Три дня! Три дня, Саша. Оссы убили всех, Коруна приговорили к прилюдной казни. Тогда первая Осса рассказала о запретной планете, и начало Коруна стало первым, которое было отправлено туда в вечную ссылку. Говорят, это хуже смерти (тут я с ним молча не согласилась). За одно затмение удалось отловить многих предателей и бандитов, и их начала были отправлены туда же.

— А как отправляют начала? Недостаточно просто убить тело? — спросила я, раздумывая, что возможно мою душонку тоже можно таким способом переправить на родину.

— Чтобы отделить начало от тела и сохранить в нем жизнь, тело нужно убить особым способом.

— Каким?

— Ох, Саша, зачем тебе это знать? По крайней мере, сейчас, — тяжело вздохнул Лиус, — Приговоренный подвергается особым пыткам. Отрезается часть плоти в височных и лобных долях. Далее плоть сжигают и пока та горит, произносят особое заклинание, закрепляющее начало на путь забвения. После тело сжигают заживо. Начало отправляется на запретную планету, без воспоминаний о Форусе и реальности.

Меня передернуло. Не вариант.

— Я же говорил, — произнес он, глядя на мою перекосившуюся физиономию.

— Ладно, забудем этот момент. Значит, войну вы выиграли, этот ваш злобный Корун свинтил на землю. Куда же все Оссы делись?

— Когда казнили последних попавшихся бандитов, Форус праздновал победу. Во всех четырех эпохах прошли массовые гуляния. Народы ликовали, мечтая, что все вернется на круги своя. Те, кто остался в живых, мечтали о прежних беззаботных временах. Только с тех пор Форус никогда уже не был прежним. Да и вся реальность. Червь злых умыслов до сих пор гуляет во многих головах. Те, кого не удалось поймать, сбежали в мертвые леса и до сих пор многие, кто носит в себе преступные намерения, уходят в пограничные зоны. Самые пострадавшие народы по сей день остаются за чертой бедности, а наевшиеся за военное время — богаты и семьи их держат много власти в своих руках.

— Лиус, — перебила я, — ты отходишь от темы. Куда делись Оссы?

— А, извини, — усмехнулся красавчик, — после казни Коруна и празднеств, я вместе с отрядом Осс вернулся в храм первой эпохи. Некоторое время они просто жили в храме. Ничего не делая, ни с кем не разговаривая. Пока первая Осса не вызвала хранителей. Она объяснила им, что их предназначение выполнено и им нужно покинуть Форус, но сами они этого сделать не могут. Оставшиеся хранители были обязаны перед Овирами, и должны были провести ритуал возврата, расплатившись за это своими жизнями. Мне строжайше запретили говорить о смене хранителей. Боялись, что заявятся нечестивые претенденты. В тайне от первой Оссы они рассказали мне, что спрячут её начало на одной из планет, чтобы в случае повторения всех этих страшных событий не ждать столетия, а сразу вызвать первую Оссу. Хранителей выбрали тоже тайно. Спустя несколько смен ночи и дня, источник первой эпохи был затоплен вместе с Оссами и хранителями. Но выбранные начала не вернулись в прежние тела. Избранные хранителями претенденты исчезли из своих домов и появились каждый у своего источника, уже знающие обо всех предыдущих событиях и готовые служить. Когда вода ушла, мы увидели, что все тела Осс исчезли. Кроме твоего.

— А где сейчас первая Осса?

— Нигде, — развел руками Лиус, — ее начало распалось в двадцатой системе. И мы не знаем причин. А тело девушки, в которую мы поместили первую Оссу, погибло.

— Понятно, что ничего не понятно, — буркнула я, — потерпим. Переварю со временем. Теперь скажи — ка мне, пожалуйста, зачем я нужна Пелии?

— Оссы считаются чуть ли не священными, как же. Дети самих Овиров, подарившие мир всей реальности. Ты нужна Пелии, чтобы показать, что первая эпоха обладает мощью, способной защитить от всего зла сущего, — мужчина произносил эти слова ничуть не с благоговением. А с издевкой. — В свое время, Пелия зарвалась. И перестала отдавать храны за положенные дары. Взвинтила слишком высокую цену, и народ повалил прочь из первой. Многие после войны нашли способ зарабатывать храны трудом, воровством, развлечением, да много чем.

— Но ведь энергия с других источников бесполезна для народов первой эпохи. Ты же сам говорил, — запуталась я.

— Бесполезна для жизнеподдержания. А для обогрева и работы, для перемещения и развития способностей, для всего остального — такая же. Саша, после войны, Овиры настроили источники так, что жизненные потоки льются теперь независимо от хранителей. Слишком много было убито, народы в период войны перемешались, так что хранителям не пришлось напрягаться и управлять потоками. Только собирать энергию в храны. Это умеют только они.

— Выходит, во всей реальности есть четыре человека, которые создают ваши заряженные храны?

— Ага, — улыбнулся Лиус, — и Пелия поздно осознала, что у нее теперь есть конкуренты.

— Погоди, — застонала я, и попыталась подытожить их энергетическую чушь, — получается, раньше хранители управляли потоками энергии, заряжали храны и раздавали их, а также поддерживали естественное существование жизни? А теперь только продают всем свои зарядки-аккумуляторы?

— Не знаю что такое аккумуляторы, но примерное положение вещей ты уловила. Причем до войны народам приходилось поклоняться хранителям, чтобы те вливали в их род жизненные потоки. От этого у них увеличивалась рождаемость, здоровье и долголетие. Теперь же никто не знает, как Овиры распределяют жизнь в реальности. Подозреваю, что вообще никак не делят, все стихийно и пущено на самотек.

— И как же ты это понял?

— Слишком много одних, мало других, а отмиты вообще считаются самыми редкими и ценными экземплярами на Форусе, — пояснил черноглазый.

— Это еще кто такие? — заинтересовалась я.

— О-о-о-о, — протянул он, — отмиты самый мудрый народ Форуса, после одаренных знаниями хранителей и оракула. Как — то раз, один из них изобрел артефакт вечности, способный накапливать огромные заряды энергии и расходовать в любом назначении. В том числе и защитном. Но сами они были слишком безобидны и война истребила почти всех. Я уже несколько десятков лет не видел ни одного.

— Ясно, — я широко зевнула. За окном уже давно стемнело, от обилия информации мой мозг слегка опух, отдавая тупой болью в висках. У Лиуса вид был не лучше моего. От воспоминаний и переживаний прошлого, у него обострились все мимические морщинки, складки вокруг рта углубились, в глазах сверкала темная грусть. Миперс давно дрыхла на ковре, а ведь поначалу с интересом слушала левира.

— Может, отложим наш разговор на завтра? — предложил он, вскинул руки над головой и медленно потянулся. От этого зрелища мои глаза чуть не выпали из орбит. Черная рубашка обтянула мышцы на руках, от чего были видны все рельефные особенности его мускулов, а на его лице с закрытыми глазами появилась томная гримаса. Чертовски соблазнительная. Отчего — то захотелось погладить его заветренную кожу на скулах. Вот же фигня! О чем я думаю вообще? Этому здоровенному мужику сколько — то там тысяч лет, хоть он и выглядит на крепкие сорок. Рядом с этим бессмертным я — жалкая сипилявка. И вообще, надо сосредоточиться на услышанном.

— Не отложим. К самому интересному подошли, — упрямо заявила, стараясь не смотреть на него, — каким образом моя тушка вернет обратно людей? Кто пойдет к этой жадюге?

— Пойдет, поверь, ведь ты, по скромному замыслу Пелии, станешь символом безопасности в первой эпохе. Защита от воров и убийц, справедливая судья и смертоносное порождение Овиров. Несмотря на дороговизну хранов, чтобы жить без страха быть ограбленным в ближайшей подворотне, многие вернутся. Да и родные места — лучше чужих. Ведь покидая землю первой эпохи — семьи оставили тут свои традиции, родовые поместья, памятники ушедшим.

— То есть я как вымпел — впереди планеты всей, прошагаю, покажусь на нескольких парадах? Меня увидят, поверят, и всё? — я с надеждой уставилась на Лиуса. Аж выпрямилась по струнке. Фигня какая. Раз плюнуть. Продефилирую, а потом займусь своими проблемами.

— Не совсем, Саша. Через шесть затмений ты должна будешь пройти первое посвящение. Осса устроила его тогда для всех проснувшихся в храме. Посмотреть на это позовут всех желающих. С учетом того, что ты последняя, соберется тьма народу. Вот пройдешь — и убедишь всех в могуществе первой эпохи.

— И в чем же оно заключается?— с нетерпением поторопила мужчину.

Он замялся. Потер лоб, отпил морс из бокала, прокашлялся, решительно сдвинул брови и выдал:

— Ты перейдешь в боевой режим и прилюдно сразишься с отловленными бандитами. По одному из каждой эпохи. Самыми сильными видами подэгидных планет. Каждый приговорен к смерти и отправке в запретный мир. Но ты их просто казнишь.

Мое дыхание перехватило:

— К-казнить?

Грустный взгляд черных глаз вводил меня в ступор все больше.

— Да. Большинство знает об Оссах только из книг, легенд, исторических свитков. Наглядное зрелище всё расставит на места и искоренит сомнения.

Я лихорадочно задышала. Никогда в жизни не убивала ничего, кроме насекомых, и тех — только кусающихся и кровососущих. Убить живое существо, пусть даже приговоренного за злодеяния, я была не в силах. Поэтому вскочила с дивана и зло рявкнула:

— Ни за что на свете. Никто и никогда не заставит меня стать вашим палачом. Лучше сразу прибей, чтоб не мучилась. Вы совсем здесь охренели! Я не судья! И не убийца!

Всё. Хватит с меня этих страшных сказочек. Ноги моей здесь больше не будет. Гневно потопала к выходу, но у самой двери меня грубо развернули.

— Куда это ты собралась? — с подозрением спросил меня наставник недоделанный.

— Куда глаза глядят. Можешь передать своей зажравшейся хранительнице, что я отказалась пройти испытание, и вообще не собираюсь прислуживать вам всем, болезным.

— Ты никуда не пойдешь, Саша, — черноглазый схватил меня за локоть и потащил обратно к дивану. Усадил и сцепил руки на моих плечах, — не забывайся! Ты не бессмертная и сейчас каждый может легко свернуть твою тощую шейку! Мы уже имели несчастье прикончить пару Осс по неосторожности. На тренировках, наивно полагая, что дети Овиров неуязвимы.

— Ну, так сверни! Чего ты ждешь? Я своего решения не изменю, а терять мне и вовсе нечего, — я почувствовала, как глаза застилает пелена слез. Еще разреветься при этом садисте не хватало.

— Всегда успею, — процедил он сквозь зубы, — а тебе лучше не беситься и орать тут как умалишенная. Сама подумай, где тебе будет лучше? Хранители других эпох похлеще Пелии будут. Пусть не такие жадные, зато пожестче, и более жестокие. Пелия еще к тебе няньку в моем лице приставила. Учить тебя тут будут всему. Благодарна должна быть. Пройдешь посвящение — и катись во все четыре эпохи!

Я попыталась вырваться из крепких рук. Не хотела, чтобы он видел мои слезы, но лишь бесполезно барахталась и шмыгала носом.

— Подумай серьезно о своей судьбе, Саша! Здесь нет ни одного места, где бы тебе были рады. Тебя либо прибьют в попытке ограбления, либо продадут в развлекательные балаганы, как диковинку. Служа Пелии, ты будешь в безопасности. А пройдя обучение — сможешь не только за себя заступиться.

Он резко отпустил меня, от чего я по инерции повалилась на спину. Вскинула голову и умоляюще уставилась на Лиуса:

— Почему ты не хочешь помочь мне? Неужели у меня нет другого выбора? Забери меня с собой и учи сколько влезет, только не здесь.

— Ты не понимаешь о чем говоришь, — махнул рукой Левир и направился к выходу. У двери обернулся и печально произнес:

— Я не могу тебя никуда забрать, даже если бы захотел. Потому что некуда забирать.

И ушел. Слезы брызнули из моих глаз. Кого и чем я так прогневила, что меня заставляют убить? Еще и обучат этому. Миперс с испуганным лицом подсела ко мне в ноги и обняла их.

— Саша, не плачьте, это же большая честь, — запричитала она.

— Честь, Мип? Ты бы убила ради пристойности происходящего? — прорыдала я.

Фэйлина промолчала, потом глубоко вздохнула и обняла мои ноги еще крепче. От этого жеста поток моих рыданий увеличился в разы. Я вытравливала из себя затаившуюся печаль по Вере, по родной тайге и кедрам с белками. Вместе со слезами из меня уходило напряжение последних дней. Мерса аккуратно проводила меня в спальню, молча легла в ногах и гладила мои лодыжки до тех пор, пока я не забылась тревожным сном.


* * *

Пробуждение, естественно, было очень тяжелым. Голова раскалывалась от ночных рыданий и беспокойного сна, веки распухли. Все тело адски болело после физических нагрузок. Больше часа я провела в прохладном бассейне — ванной, прикладывая к глазам выданные фэйлиной травы. Лежа в воде пила прохладный чай, с какими — то настойками. Вышла из спальни изрядно посвежевшей, и сев завтракать, выстраивала план дальнейших действий.

Понятное дело, ни на какое испытания подписываться я не собиралась. Служить штатным палачом, пусть и священным — тем более. Значит надо бежать! Но куда? Соображу со временем. А еще выходит, чтобы выжить в этом отнюдь не дружелюбном мире, мне придется слегка подыграть и Лиусу и Пелии. Я решила притвориться. Левир пол — года собирается учить меня, тренировать. За это время узнаю и их уклады, и порядки, и подготовлю план побега. Главное взять себя в руки и сыграть согласившуюся дурочку. Это я смогу. Детдомовское детство научило запирать глубоко внутри настоящую 'меня' на долгое время.

Входная дверь шумно распахнулась, и в гостиную вошел мой наставник. Волосы Лиуса были забраны в короткий хвост, одет он был в кожаные бриджи и белую рубаху с широкими рукавами. На ногах красовались высокие черные сапоги, начищенные до идеального блеска. Пижон павлинообразный, подумала я, и робко улыбнулась:

— Доброе утро. А что, тренировки сегодня не будет?

Он виновато потупился:

— Привет, Саша. Прости меня за вчерашнюю грубость. Я же понимаю, как тебе тяжело. И долго думал, чем я могу помочь тебе. Поэтому сегодня тренировка переносится на более позднее время. А сейчас я хотел бы показать тебе окрестности храма и заехать в пару поселений. Ты как, не против?

Ишь ты какой раскаявшийся весь. Да только веры тебе нет никакой, прислужник Пелии. А экскурсия — это хорошо. Улыбнулась ему еще шире:

— И ты меня прости, Лиус. Я всю ночь не спала, думала. И решила, что ты прав. У нас много времени, и я постараюсь пройти посвящение. По крайней мере, попытаюсь сделать все, что смогу. И я совсем не против поездки.

Мужчина облегченно вздохнул, и в его глазах появились веселые искорки.

— Тогда поторопись. Миперс, — обратился он к фэйлине, греющейся на нагретом солнышком, то есть Овирами, ковре, — дай Саше песочный костюм, живо!

Та метнулась в спальню и вот уже стояла возле меня, протягивая темно-синий комбинезон с причудливым капюшоном.

— Подожду тебя за дверью, — смутился Лиус и вышел в коридор.

Облачившись в обтягивающую мягкую ткань, я подбежала к зеркалу. Как вторая кожа. Интересный костюмчик. Мип подошла сзади и натянула на меня капюшон, который упал на лицо, закрыв его полностью. Продев завязки в петли на воротнике, мерса затянула его, и мое лицо оказалось полностью закрытым. Только сетчатые прорези для глаз позволяли видеть. Понятно. Не хотят меня никому показывать.

Повздыхав да покрутившись еще чуть-чуть, я вышла из гостиной.

Глава 8. Долгожданный аромат листвы и горные красоты.

Мы спустились по лестнице три пролета и прошли по длинному белому коридору. Стены сверкали золотистым узором, то тут, то там стояли огромные статуи. Фигуры, похожие на серебристоглазых, были расположены хаотично. Замершие в дурацких позах: один мускулистый истукан опирался на одно колено и держал руку в приветственном жесте, другая статуя в длинном каменном платье причудливо вывернула голову, слегка наклонившись вперед. Возникло ощущение, что она вечно удивляется прошедшим мимо нее. Мне жутко хотелось до них дотронуться и потрогать странный белый камень фигур, но я сдержалась. Я вообще решила показать себя как можно более безразличной к окружающему. Позже все мои попытки тщетно провалились.

Пройдя до конца, Лиус открыл передо мной огромную дверь из белого дерева, и мы оказались на улице. Широкими кирпичами выложенная высокая стена уходила далеко за крыло храма, закрывая видимость. Такую махину не перелезть даже с альпинистским снаряжением. Значит, мы во внутреннем дворе, догадалась я. Неподалеку стоял крепко сколоченный сарай, к которому мы и отправились.

— До переправы поедем верхом, умеешь? — спросил черноглазый и с улыбкой протянул мне руку, в которой был зажат тонкий хлыст.

Я кивнула. Умела немного. Развлечения ради мы как — то раз с одногруппницами брали несколько уроков верховой езды. А пару лет назад, мы с Верой катались на лыжах в Саянах, где в подножье курорта 'Гладенькая' размещалась небольшая конюшня. И там несколько раз я выезжала на смиренных кобылках, наяривала круги по натоптанной снежной тропинке, не пуская лошадь в галоп. Наивно посчитала, что такого опыта мне хватит, дабы не ударить в грязь лицом.

Какого же было мое удивление, когда из сарая, ведомая под уздцы, вышла черная, двухметровая глыба мускулов. Шестиногая смесь коня, быка, и, похоже, что льва: лошадиную морду украшали два внушительных рога над круглыми ушами, за которым начиналась лоснящаяся и пушистая грива длинной шерсти. Грива переходила в массивное тело с прогнутой лошадиной спиной, и заканчивалось все это безобразие длинным хвостом с кисточкой на конце.

Как же хорошо, что моего шока никто не видит под тканью капюшона.

— Знакомься, Саша, — торжественно оповестил левир, — это мук. Его зовут Гизмур. Он твой. Подойди к нему и приложи ладонь между глаз, чтобы он считал с тебя энергетику начала. Так муки признают одного хозяина на всю жизнь. Этого я выращивал и дрессировал сам, сын моего мука.

Надо же, какая честь! Ага, подойди. От страха перед этой шерстяной махиной мои коленки подогнулись. Черные блестящие глаза зверюги с интересом рассматривали меня, и даже с ехидцей? Медленно, на ватных ногах, подскребла поближе и положила дрожащую ладошку между глаз 'коняшки'. Тот вздрогнул и шумно выдохнул горячим воздухом из ноздрей. Прямо мне в живот. Я испуганно пискнула.

— Не отнимай руки. Дай ему время, — настоял Лиус.

Даю, даю. Только не сожрите меня тут заживо. Прошла минута. От бархатной шерстки под моей ладонью полилось мягкое тепло. Приятно. Чуть погладила пальцами, и по моей руке, оголенной до локтя, прошлись мокрым шершавым языком. Он что, лизнул меня?! Глаза у Гизмура лукаво сверкнули, он фыркнул, как — будто смешливо, и, высунув огромный розовый язык, прошелся им от моего лица до пояса. Ничего себе, нежности. Ткань комбинезона бережно защитила от слюнявого мука.

— Смотри-ка, с первого контакта понравилась, — заржал Лиус, — второй мук в моей жизни, который сразу же признает.

'ииии-гооо' — это 'лошадка' согласно закивала огромной башкой. Ну, хоть звуки похожие издает, смирилась я с новой зверушкой. А не такой он и страшный. Протянула вторую руку и почесала за мохнатыми ушами. Мук прикрыл глаза и громко заурчал, как кошка. Только вот мурлыканье больше походило на плохо заводящийся трактор. Ну да ничего, зато зверюге приятно.

— И как я, по-твоему, должна на него забраться? — поинтересовалась у наставника, не прекращая чесать.

— Гизмур! Тэк! — рявкнул он.

Даже моргнуть не успела. Мук осторожно, но молниеносно обвил хвостом вокруг моей талии, и, приподняв на добрых три метра над землей, посадил себе на могучую спину. Попа приземлилась на мягкое причудливое седло, с ремнями и металлическими ручками спереди и по бокам. Пока я охала и ахала, больше от удивления, чем от испуга, Лиус перекинул через меня два ремня, соединив их крест-накрест сзади. Зычно щелкнула застежка. Можно подумать, я в гоночном авто сижу.

— Наргиз! — еще громче рявкнул левир, и из сарая вышел второй мук. Чуть больше Гизмура, тоже черный и блестящий, только в гриве просвечивали белые пряди. Провернувшись, Лиус залетел на своего зверя, но ремни застегивать не стал.

— Поехали? — спросил больше Гизмура, чем меня Лиус. — Го!

И мы поплыли. Медленно. Животные перебирали шестью ногами, мягко амортизируя шаг. Ни покачиваний тебе, ни лошадиного хода спины. Словно сидела на мотоцикле, только высоком и широком. Завернув за крыло храма, мы подошли к главным воротам, верхушку которых венчал огромный шар, похожий на Огнэм. Двое серебристоглазых мужика в белых балахонах стояли по бокам от ворот, склонив нам головы.

— Вернемся к началу ночи, — оповестил их мой наставник. Те, не поднимая голов, синхронно нажали на огромные рычаги, и ворота беззвучно распахнулись. Я вытянула голову, стараясь заглянуть подальше.

За воротами простиралось широкое поле, уходящее зеленым холмистым ковром до самого горизонта. Четыре планеты в небе блестяще переливались, даря горячее тепло и яркие лучи света. В нос ударили запахи трав, да так, что я застонала от знакомых ароматов. Алтей лекарственный (в наших краях почти не встречался) белел скудными цветочками, амарант колосистый ярко — пурпурными цветами усеивал кромку укатанной пыльной дороги, дельфиниум, донник, кипрей золотистый. А еще родной клевер. На глаза накатились слёзы. Такое богатое привычными травами поле напомнило о земле и Вере. Причем в этом теле мои способности улавливать знакомые растения увеличились в несколько раз. Мне не удалось сдержать горький всхлип.

— Саша, все в порядке? — взволнованно спросил Лиус.

— Всё хорошо, — прошептала сквозь зубы, — почему здесь так много зелени, а с балкона в моих покоях видно только пустынное плато?

— Твое крыло находится с закрытой стороны, поэтому ты видишь только пограничную территорию. Любишь травку?

— Обожаю! — проворчала, пытаясь успокоить разбушевавшиеся воспоминания, — Быстрей можно ехать? Как его заставить?

— Скажи ему 'го вихро'.

— Гизмур! Го вихро! — прокричала, наклонившись поближе к голове мука.

Как мы помчались! Ветер засвистел в ушах, поле слилось в одну золотисто — зеленую полосу. Зажмурилась от восторга. Вот это скорость. За каких — то пару минут мы примчались к холму, где по команде Лиуса притормозили. Я ахнула в восхищении. С подножья холма начинался смешанный лес, и опять я уловила знакомые запахи берез, дубов и елей. Не так уж плох этот мир, раз в нем столько земной флоры. Мы медленно спустились в лесную чащу.

Через некоторое время мы выехали на огромную поляну, окруженную молодыми кедрами. Я наслаждалась поездкой, вдыхая через ткань комбинезона хвойный воздух. Как же не хватает наглых рыжих белок, которых я за долгие годы умудрилась прикормить возле могучего кедра в родном логу. В центре поляны стоял деревянный вагончик, от крыши которого вверх тянулся стальной трос, уходящий далеко в голубые горы горизонта. Возле вагончика переминалось около десятка людей в разноцветных одеждах. Все мужчины, двое из которых мальчишки лет десяти. Увидев нас, они резко повернулись и уставились серебристыми глазами.

— А-а-а-а, Лиус. Добро пожаловать, в Ховнэм путь держишь? — спросил самый старший.

— Приветствую тебя, Кагл. Хочу вот для своего нового ученика самые лучшие свиксы подобрать, — оповестил мужчину наставник и спрыгнул с мука.

— С чего такая честь новичку? — удивился пожилой Кагл, и с интересом уставился на мою персону. Я же сидела на Гизмуре и гадала, как с него спуститься. Почему — то стало неудобно спрашивать об этом при всех этих серебристоглазых.

— Персональная просьба Пелии — обучить Сашу. Через шесть затмений сам поймешь, — хитро улыбнулся Лиус и повернулся ко мне, — Саша, знакомься. Кагл — старый пройдоха и хозяин переправы. Ховнэм — самый высокогорный город первой эпохи. Если идти или ехать на муках, то это займет около десяти дней и ночей, а так мы доберемся до обеда.

— Добрый день, — кивнула толпе, — Лиус подойди — ка, пожалуйста, поближе.

Когда он приблизился, я наклонилась к самому его уху и прошипела:

— Как спуститься с Гизмура? Только тихо скажи.

Лиус широко улыбнулся и прошептал мне в ответ:

— Скажи ка'тэк.

И остался стоять на месте. Чего ждет? И глазами показать не могу, чтобы катился, не видно их за сетчатой тканью. Блин, издевательство какое — то. Изловчилась и подтолкнула его носком правой ноги в плечо.

— Иди своего Наргиза привяжи пока.

Тот хохотнул и повел своего мука к привязи.

— Ка'тэк, — громко скомандовала, и любезный Гизмур снова обвил меня хвостом и плавно опустил на землю. Взяв жесткую узду, повела своего зверя к широким бревнам на добротных столбцах, где Лиус уже привязал Наргиза.

— А почему у тебя лицо закрыто, ты страшная? — поинтересовался пацан, подкравшийся сзади. Так, что я от неожиданности чуть не съездила ему по макушке.

— Ага, мне нос этой ночью отрезали, за то, что совала его, куда не просят от любопытства, — шикнула я на мальчишку.

— Покажи, — восхищенно попросил он.

— Саша, нехорошо младших обманывать, — подоспел наставник, и пояснил мальцу, — аллергия на свет Овиров, она в болотных топях третьей слишком долго жила.

— Ясно, — отчеканил парнишка. Надул обиженно щеки, показал мне язык и поскакал обратно к своим.

Кагл чинно распахнул двери вагончика, приглашая нас войти. Все расступились, пропуская нас вперед, а Лиус торжественно поддерживал меня за локоть, пока я переступала высокий порожек. Внутри не оказалось ни одного кресла, только круглые деревянные перила под окнами по всему периметру. Все расположились возле стен, а старик запер дверь вагончика на хлипкий засов. Прямо над дверью располагалось круглое углубление, куда Кагл вставил блестящий хран и нажал на рычаг. Вагончик со скрежетом оторвался от земли, и мы начали подниматься по тросу, постепенно набирая скорость. Я схватилась за перила и уставилась в окно. Под нами простирались леса, сменяясь широкими полянами и маленькими поселениями. Набрав высоту, люди на земле стали казаться игрушечными. У меня снова захватило сердце от восторга. Всегда любила высоту, даже с парашютом пару раз прыгала. Недобротная конструкция вагончика ничуть не пугала. Мы летели все выше и выше, в горы. Вдалеке я увидела очертания храма Первой эпохи, откуда мы прибыли. Вся территория доступная глазу казалась почти не тронутой человеком, что, несомненно, мне очень нравилось.

Где— то спустя час, когда ноги уже начинали затекать, и я переминалась с одной на другую, вагончик резко затормозил. Удержаться я не успела и плюхнулась носом в грудь Лиусу. Тот улыбнулся, приподнимая меня за плечи. Какие же у него глаза проницательные. Черные, с еле различимой окружностью зрачка, в окружении густых ресниц. Мы стояли и смотрели друг на друга, пока за спиной не раздался ехидный кашель владельца переправы:

— Кхе-кхе, прибыли! Доставайте пропуска. Сегодня левиры на дежурстве.

Вышли мы тоже первыми и оказались возле встроенных в каменную горную глыбу глухих ворот, закованных в мощные квадратные решетки поверх деревянных дверных перегородок. Встретили нас двое мужчин в яркой красной форменной одежде, похожие на наших гусар. Черноволосые и черноглазые, такие же огромные и высоченные, как Лиус.

— Цель прибытия в Ховнэм? — громко спросил один из них.

— Забрать готовые по персональному заказу свиксы, — ответил наставник и протянул охраннику два тугих свитка из плотной белой ткани. Тот, взяв их в руки и поочередно развернув, удивленно прочитал. Кивнул согласно и что — то прошептав, кинул их в ворота. Свитки, врезавшись в решетку, с шипением рассыпались в пыль, а ворота разъехались в разные стороны. Охранники отошли, пропуская нас вперед.

За дверьми оказался небольшой тоннель, скудно освещенный самыми настоящими факелами. Я схватила Лиуса за руку, боясь споткнуться в темноте. Он не возражал и уверенно зашагал вперед, широко переставляя ноги. Еле поспевала за ним, бежала чуть ли не вприпрыжку. Но молчала. Через пару минут мы уперлись в еще одну дверь, которую он уверенно толкнул рукой и меня ослепило.

Боже, я оказалась в сказке! Крутые скалы усеивали каменные домики с хвойными крышами. В увенчанных крепкими лестницами камнях были выдолблены оконца с резными ставнями и крохотные дверцы. Сквозь горные вершины тянулись тоннели, а горы соединялись деревянными подвесными мостами. А еще между скалами были протянуты стальные тросы, по которым проносились маленькие корзины с людьми. Целый город, укрытый в серых камнях. Под мостами клубились облака и пролетали стаи разноцветных птиц. На выступах, огороженных коваными заборчиками, были расставлены лавочки и столики. Ярко— зеленый мох покрывал редкие площадки, где росли невысокие сосенки. Туда-сюда сновали маленькие люди в бело — серых одеждах. Прямо горная страна лилипутов. На нас никто не обращал внимания, все куда — то спешили с озабоченными, но довольными выражениями на маленьких морщинистых круглых лицах.

— Лиус, это что, гномы? — восхищенно спросила я наставника?

— Кто такие гномы? Это гогры, Саша. Ховнэм их главный город. Здесь они живут, работают, добывают руду, куют оружие, изготавливают украшения. Работают, в общем.

— А почему одеты одинаково?

— Это рабочие. Главы семейств заняты в замках. Они занимаются распределением и торговлей, подсчетами и налогами.

— За храны продают?

— Ну конечно, — усмехнулся Лиус, — ну, иногда обменивают на что-то более ценное.

— Что?

— Похвальное любопытство, Саша. Например, на муков.

Понятно. Натуральный обмен тоже приветствуется.

— А мы — то зачем сюда приехали?

— За свиксами же, — удивился черноглазый, — заодно и тебя развеять. А раз ты не знаешь Форуса, то и показать тебе некоторых его жителей. Пошли.

И, взяв меня за руку, потянул к одной из корзин. Ступив в нее, я разглядела небольшую каменную панель с разноцветными веревочками. Лиус уселся на соломенный пуфик и дернул за черную кисточку. Корзина поехала вверх по тросу, а я восхищенно вертелась, пытаясь разглядеть город с высоты птичьего полета. Гогры в проезжающих мимо нас корзинах, заметив левира, приветственно махали ему маленькими ручками. А я радостно махала им в ответ. Какие милые создания, улыбаются. Мы поднимались всё выше и выше, город постепенно скрылся за скалами и облаками. Вдруг резко вынырнули над бескрайним белым воздушным морем. Заметно похолодало, но разливающиеся лучи четырех планет ласково грели.

Корзина остановилась у самого высокого горного пика, возле небольшого плато. Лиус помог мне подняться, и я увидела небольшую пещеру, с уходящими вниз ступенями. Возле входа стояла огромная бочка с факелами, а под ней рос большой эдельвейс. Этот цветок стал последней каплей в море моих впечатлений. Упав на колени, я сняла капюшон, приникла щекой к бархатному лепестку и закрыла глаза. Совсем чужой мир, такой непохожий, с причудливыми городами и странными животными и созданиями. И такая родная, близкая сердцу растительность. Даже вон, мой любимый эдельвейс здесь растёт.

— Саша, мы тут одни, конечно, но надень капюшон, будь добра, — наклонился ко мне наставник.

— Сейчас, еще минутку, — прошептала я и нежно погладила тонкий стебель.

Не спрашивая, Лиус приподнял меня за шкирку, как щенка нашкодившего, и озабоченно посмотрел в глаза:

— Ты в порядке?

— Всё нормально, просто у нас на Земле тоже растут эдельвейсы. Это мои любимые цветы.

— Запретная планета зовется Земля?

— Да, и там тоже есть и березы, и сосны, и одуванчики. Вообще ваша флора в первой эпохе похожа на нашу, российскую.

— Интересно, — хмыкнул он и равнодушно посмотрел на цветок, — скучаешь по этой тюрьме для начал?

Я разозлилась. Конечно, откуда ему знать о нашем мире? Но ведь Земля совсем не тюрьма, а очень мной любимая, слегка загрязненная, но родная планета.

— Когда — нибудь я расскажу тебе о ней. Если решу, что это нужно и можно тебе рассказывать, — зашипела, и, вырвавшись из цепкой хватки наставника, натянула на голову капюшон.

— Шипишь как шикаса, — ехидным голосом промолвил левир, — пошли уже.

Зажег факел и прошел внутрь пещеры. Я зашла следом. Лиус протянул факел к верху и по пещере пошел огненный поток в углублении стен, освящая крутой спуск. Я недоуменно глядела под ноги. Зачем так высоко подниматься, чтобы потом, рискуя сломать себе шею, топать по каменным ступеням вниз? Заметив, что я замешкалась, черноглазый схватил меня за кисть, и мы аккуратно начали спуск по выдолбленной в скале крутой лестнице.

Когда я потеряла счет поворотам и небольшим каменным пролетам, мы дошли до тупика. В углублении находилась крохотная дверца, в которую и постучал Лиус. Не дожидаясь ответа, открыл её и пролез, согнувшись в три погибели. Я прошмыгнула следом. Яркое свечение парящего шара над головой озаряло куполообразную огромную пещеру. По всему периметру до самого верха на встроенных полках лежали какие-то предметы, оружие, свитки и склянки. Вдалеке копошился карлик с длинными седыми волосами, убранными в неряшливую косицу. В грязных лохмотьях, весь перепачканный сажей и еще чем-то, напоминающим машинное масло, или мазут. Обернувшись на скрип прогнивших деревянных досок, застилавших пещеру, он громко закричал гулким басом:

— Чего припёрлись?! Почему без стука?! Пошли во-о-о-н!

Я испуганно спряталась за широкую спину левира, а тот, как ни в чем не бывало, весело ответил:

— Мы стучались. Совсем ты глухой стал, Форс.

— Лиус? Ты что ли, старый ты хитрец? — старик улыбнулся щербатой улыбкой и раскинул руки для объятий, — не ждал тебя в гости. Думал всё отправить тебе с Каглом. Ну, иди сюда, мой мальчик, сколько же лет мы не виделись.

Наставник наклонился и крепко обнял подошедшего к нему гогра.

— Я сам не думал, что заберусь к тебе в ближайшее время, дружище. Да вот ученика мне подкинули особенного. Он никогда не был в Ховнэме. Показываю заодно, как вы тут живете. Это Саша, — он выудил меня из-за своей спины и подтолкнул к карлику, — примеришь на неё свои свиксы?

Старик прищурил мутные водянистые глазки и приблизился ко мне, разглядывая с головы до ног. Стало не по себе. На его морщинистом лбу россыпью расползались пигментные старческие пятна, темно — розовые, за что я про себя окрестила его 'мухомором'.

— Так-так-так. Вот значит, кому такой дорогой заказ достанется. Что ж, выходит за особую честь, — он протянул ко мне мозолистые и морщинистые ручки и сжал плечо, — А чего такой хлипкий — то, новичок твой?

— А я попозже бицуху накачаю, — огрызнулась я на такое хамское поведение старикашки. Без спроса облапил, значит, еще и дохлость мою подтвердил.

— Девчо-о-о-нка? — услышав мой голос, прогремел Форс, — ты спятил, левир? С каких это пор в твоих рядах присутствуют женщины?

— С тех пор, как Пелия поручила, — оправдался наставник.

— Да она себе руки поотрубает, — взревел старик, — ты хоть понимаешь, как это опасно? Свиксами кроме тебя никто не умеет нормально пользоваться. Разве что только....

И замолчал в страшной догадке.

— Саша не осса, Форс. Даже не вздумай такое вбить себе в голову, — остановил его поток мыслей Лиус, — да, особое поручение хранительницы. Но она ей нужна как фэйлина и охрана в одном лице.

— Ой, чую, брешешь ты. Почему она в песочный костюм закутана? Покажи её лицо!

— Не могу, она всю жизнь в топях прожила. Приходи, если хочешь через шесть затмений, тогда и увидишь, — левир отодвинул меня от любопытного мухомора.

— Приду, будь уверен. Лично проверю, как обучил эту дохлую моль. Иди за мной, малявка, — позвал меня гогр и направился к большому столу, на котором что-то было накрыто грязной тряпкой. Осторожно последовала за ним. Тот резким движением сбросил накидку со стола. Блики от светового шара заиграли на гладкой блестящей поверхности серебристого металла двух мечей, лежащих скрещенными. Чуть изогнутые у основания, тонкие, иглами сужающиеся в острые концы с мелкими, еле различимыми зазубринами по одному краю. На лезвиях искусной гравировкой был расположен затейливый узор, напоминающий древние арабские иероглифы. Удобные, оббитые кожей ручки должны были сесть в руки, как влитые. Дорогие мечи, подумала я. Мухомор взял их за лезвия и протянул мне, ручками вперед:

— А ну, примерь!

Аккуратно обхватила рукояти. Какие легкие! Как будто я держала в руках не металл, а деревянную линейку. Лезвия вдруг резко нагрелись и покраснели, а ручки сжались до размеров моих пальцев. Чуть не отбросила их от неожиданности. Свиксы уменьшились под меня? Под мой размер маленьких тонких пальцев? Как живые, ей богу.

— Отлично, — потер руками карлик, и, выудив из кармана небольшой черный брусок, подкинул над одним из мечей. Тот прошел сквозь лезвие, пролетел до пола и развалился на две аккуратные половинки. Вот это заточка, понимаю.

— Твоему мастерству нет цены, — похвалил Лиус.

— Это последние свиксы, мой мальчик. Больше никогда не проси меня творить оружие. Береги их, ученица, — строго зыркнул на меня Форс,— и понимай, кого ими можно убить, а кого нет.

Я, было, хотела возразить, что не собираюсь никого убивать, но вовремя спохватилась. Лиус тогда сразу бы меня раскусил. Представила себе в голове дикий восторг и благодарно затарахтела:

— Спасибо Вам огромное, уважаемый Форс. Для меня будет огромной честью учиться у великого (тут я сделала ехидное ударение, не сдержалась) Лиуса. Управляться с таким оружием — это настоящая наука. Целое искусство. Преклоняюсь перед вашим умением.

— Какая хорошая девочка, — разулыбался и раскраснелся мухомор. Вот оно великое слово лести. — Я тут тебе и чехольчики для них сделал.

И достал из-под стола целую сбрую.

— Давай помогу, — проскрипел гогр.

Зашел за мою спину и накинул ремни. Я продела в подставленные петли руки. Кожаные ленты крестообразно легли на тело. Подогнав размер и защелкнув пряжки, Форс вставил мечи. Я протянула руки за спину, схватила их за рукоятки и достала. Повертела немножко, потом повторила движение и вставила обратно. Отличные чехлы.

— Готова твоя ученица, — оповестил мухомор, — идите теперь и учитесь. Лиус, не забудь прислать приглашение на представление. И дряхленько заржал.

— Спасибо, Форс. Прощаться не буду и обязательно позову тебя.

— До свидания, мастер, — попрощалась я и мы ушли.

Глава 9. Несдержанность, дарующая заточение.

Когда мы вышли из пещеры, я вся взмокла от тяжелого подъема. И уже не была так благодарна за подаренное оружие. Перебрав в голове за время подъема нецензурную брань, пару раз не удержалась, выкрикивая, спотыкаясь, матёрые словечки. Левир же молча шел по ступеням, и даже лоб его не покрылся испариной. Вот это тренировка и дыхалка! Я сверлила его спину завистливым взглядом и костерила всех создателей.

Плюхнувшись в корзину, застонала и вытянула ноги.

— Что такое 'едрид мадрид'? — заинтересованно спросил Лиус, присаживаясь рядом, — и 'бляха муха'. Или вот это твое 'что, лифт не могли придумать, дебилы конченные'?

— Фигуры речи, Лиус ты мой великий, не обращай внимания. Так можно говорить со злости. Вот у вас, к примеру, как ругаются? — я устало растирала напряженные икры и ступни, скинув с них ботинки. Мужчина нажал на белый шнурок, и мы медленно поехали вниз. Вдруг нежно взял меня за ступню, положил себе на колени и начал растирать и мять пальчики. От ног побежала теплая волна, я расслабленно развалилась и застонала от удовольствия.

— Спасибо большое. Ну, так что? Научишь парочке крепких фраз?

— Не думаю, — улыбнулся он, — из такого хорошенького ротика не должны вылетать проклятия и брань.

Чего? Он что, заигрывает со мной? Глаза красавчика задорно блестели.

— Ничего, моего земного словарного запаса хватит на любые ситуации, — констатировала свою матерную грамотность.— Хотя, я с тобой согласна. Культуру речи мне в школе долго прививали после приютского жаргона. Еле избавилась.

— Приют, это что — то вроде гостиницы?

— Хм, похоже. Детский дом, в котором я выросла, пока меня не удочерила Вера. У нас есть такие дома, в которых растят брошенных детей, или сирот. Я не помню своих родителей, но заведующая приютом как — то говорила мне, что нашли меня в старой грязной коляске возле заболоченного кладбища.

— Как можно бросить ребенка? Это же против родовых принципов, — ужаснулся наставник.

— Нельзя. Но некоторым на принципы глубоко наплевать, — грустно посмотрела я на Лиуса.

— Ваш мир ужасен, — он возмущенно покачал головой.

— Ваш тоже не идеален.

— Да, но это святое правило — воспитывать единородных до зрелого возраста.

— Окей, приму это в копилку положительных черт вашего мира, — согласилась с ним, больше, чтобы отстал. И не бередил во мне неприятные воспоминания.

Так, неспешно переговариваясь, мы достигли города. Немного посидели за столиком на одном из плато, наслаждаясь видами Ховнэма и давая себе небольшую передышку. Когда четыре светила начали тускнеть, и небо озарилось красными и синими всполохами, пошли обратно к переправе. На этот раз Кагл был один, и мы в полнейшем молчании спустились к поляне.

Увидев нас, Гизмур зашелся приветственным ржанием. И не казался мне таким страшным, как в первый раз, когда я его увидела. Вообще очень милое чудовище. Отвязала его и обняла огромную башку:

— Мур ты мой хороший, рад меня видеть? Радость ты моя меховая.

Тот довольно заурчал и потерся головой о мое плечо.

— Мур? — переспросил Лиус.

— Ага, — улыбнулась я, — так короче, и вообще мне кажется больше ему подходит. Мур, тэк!

Мук посадил меня к себе на спину. Наставник выдал короткий смешок и взлетел на Наргиза. Попрощавшись с Каглом, мы выехали с поляны. Только не в ту сторону, откуда приехали.

— Куда мы сейчас? — поинтересовалась у левира.

— Ты есть не хочешь?

— Хочу, — закивала я. День близился к концу, а кроме завтрака мы ничего не ели. В подтверждение живот громко оповестил нас о безжалостном к нему отношении звучным урчанием.

— Здесь неподалеку есть одна таверна, — засмеялся Лиус. Я покраснела.

Вскоре лес резко кончился, дорога сменилась пыльной тропой посреди огромного белого пустынного поля. Вдалеке маячил дом, а Мур, чуя моё нетерпение, побежал быстрей. Мы долетели до большого двухэтажного дома, огороженного крепким забором. Странно, что он стоит в пустыне. Правда, позади него виднелась черная полоса. Мертвый лес, вспомнила я. Ворота распахнулись и мы въехали в небольшой двор. На пороге нас встречал грузный мужчина с большущей рыжей бородой, длинно тянущейся до колен. Карабас, улыбнулась про себя.

— Подайте ужин, и быстро, — приказа рыжебородому Лиус, даже не утруждая себя приветствиями.

— Мы вас давно заметили, уже все накрыто. Прошу, — поклонился мужик.

Мы прошли в дом, и я поняла, что весь первый этаж был отведен для трапез. Круглые столики тесно усеивали всю площадь. Возле окна на накрытом скатертью столе, дымились тарелки. Лиус молча прошел к нему, сел и пригласил меня. Быстро отужинав, мы также, не прощаясь, покинули таверну.

— По пустыне вернемся, так быстрей, — Лиус направил мука вдоль леса.

Я сытая и довольная плелась за ним, на все согласная. Но приблизительно через полчаса мне ужасно наскучил однообразный пейзаж.

— Может наперегонки? — хитро предложила наставнику. У меня созрел план. Конечно, по голове меня не погладит, но и не убьет же? Мур забил ногами в нетерпении. Вот же зверь, похоже, всё понимает, о чем говорит, еще и мысли мои, наверное, читать умеет.

— Почему, нет? — клюнул на азарт наставник.

— Как заставить Мура скакать что есть мочи?

— Го ураг.

— Го ураг!— крикнула, не дожидаясь старта, и ветер засвистел в ушах. Если бы не сетчатые вставки, мои глаза бы заслезились, но они хорошо защищали, и я могла разглядеть в бешеной скорости, как мы полетели вперед. Обернувшись, заметила стремительно приближающегося Лиуса. Черт! Слишком быстро догоняет.

— Мур, быстрей, пожалуйста. Давай, родной, — закричала, приникнув к шее мука. Тому, словно и надо было подгоняющих фраз. Ракетой помчался. Лиус даже отставать начал. Отлично.

— Мур, к мертвому лесу. Тот резко завернул, еле удержалась в седле, и помчался к стремительно приближающейся черной полосе.

— Куда-а-а-а! Стой, Саша! Стой! — закричал левир. Нет уж. Я просто обязана рассмотреть эти дебри. Уже поняла, что если сбегать, то только в эти чащи, которых они так боятся. Мне просто необходимо было узнать, как выглядит пограничная территория. К чему готовиться и что с собой брать при побеге. Когда еще представится шанс в открытую добраться до мертвой чащи?

Полоса разрасталась, очертания черных изогнутых мертвых стволов становились все различимее. Подлетев к лесу на расстоянии около тридцати метров, Мур резко затормозил без моей команды. Снова чуть не вылетела, крепко сжав металлические ручки по бокам. Руки заломило от напряжения.

— Ты чего, Мур? Пошли вперед, давай! Го вихро, Мур, — заголосила я. Тщетно. Зверь стоял, как вкопанный.

— Ка'тэк.

Тот спустил меня с себя, виновато опустив голову. Оглянувшись, заметила, что Лиус всё ближе. Вот зверюга вредный, сердито посмотрела на Гизмура и рванула в лес. Забежав в чащу начала озираться по сторонам. По всей крайней полосе леса стояли сломанные и изогнутые, словно от страшной болезни, стволы деревьев. Лишенные листвы, почерневшие и действительно мертвые. Зато глубже в чащу, по земле разрастался густой мох. Здесь было заметно холодней. Свет Овиров причудливо огибал эту территорию, но в полутьме я все — таки разглядела черно — зеленую листву. Ага! Значит, не такой уж и мертвый этот лес. Глубоко втянула ноздрями воздух. Папоротник, сушеница, даже простая крапива. Всё, убедилась окончательно, что жить тут можно. Хотела было пройти подальше, но сильная рука рванула меня за капюшон. Тот слетел с моей головы, а я рухнула от инерции на попу.

— Ты что творишшшь? — злобно зашипел Лиус, — сбежать удумала?

Медленно поднявшись, и отряхнув задницу, задрала нос и гордо, но невинно сказала:

— Прости меня, наставник. Никуда я не собиралась сбегать. Я отчетливо запомнила твое предостережение. Но любопытство взяло вверх. Ты же никогда бы не привез меня сюда, да? А мне так хотелось посмотреть на мертвый лес. К тому же я убедилась, что не мертвый он, смотри, куда мох уходит. Там, в чаще наверняка есть здоровые и живые деревья.

И часто-часто поморгала, чтобы убедить левира в собственной тупости. Повелся.

— Какое, к гогровой матери, посмотреть? Ты непроходимая тупица! Мало того, что шею себе свернуть могла на муке, так еще и заблудиться здесь — раз плюнуть! — разъяренно орал мужчина.

— А я не собиралась дальше идти, — нагло соврала ему, — только одним глазком посмотреть.

— Да я тебе этот глазок сейчас вырву к урчам!

— Тогда я точно не пройду первое посвящение, — спокойно возразила ему, ни капельки не испугавшись грозного вида наставника.

— Больше никаких увеселительных прогулок, Саша. Ты не осса, а клубок неприятностей. Сама себе приговор подписала, — проворчал Лиус, но уже немного успокоился. Волна первой ярости схлынула с него и сейчас он стоял, уперев в бока руки, и сердито смотрел мне в глаза.

Не заявляй о заранее невыполнимом, подумала я.

Внезапно из чащи раздался пронзительный визг. Мы враз обернулись и уставились в сумрачный лес. Визг обрывался и резко начинался снова, похожий на скулящую раненую собаку. Мурашки пошли по коже от жуткого звука. Лиус напрягся.

— Так тут что? И звери...

— Заткнись, — рявкнул он, прищурив глаза и вглядываясь в темноту.

Два желтых огонька вспыхнули за одним из черных стволов. Я толкнула плечом мужчину, и молча ткнула пальцем в светящиеся точки. Рядом вспыхнули еще несколько пар, раздалось утробное рычание и треск ломающихся сучьев. Чуть правее зажглось еще несколько глаз, визг резко оборвался, сменяясь жутким рычанием. Мне стало страшно. Лиус аккуратно достал за спиной короткие крепкие клинки. Блин, что за твари? Рычание приближалось, блестящие желтые глаза вспыхивали один за другим, окружая нас. Я хотела достать свиксы, но Лиус одним движением руки остановил меня и громко прошептал:

— Беги!

И грубо толкнул к выходу из чащи, а сам пошел на рычание. Я послушалась и выбежала к настороженным мукам. За спиной раздался шум, возня, рычание перешло на рваное тявканье, сменяясь скулением. Жуткая какофония схватки подпитала во мне зарождающийся страх. А если эти твари его там загрызут? А если насмерть? А я подло свинтила, как последняя трусиха.

Собрав остатки смелости, понеслась обратно. За мертвыми стволами развернулась кровавая картина. Огромные, с человеческий рост в холке собаковидные чудовища прыгали на наставника. Широкие головы без носов украшали огромные разверзнутые пасти с клыками, ярко выделявшимися в темноте своей неестественной белизной. Черная жесткая шерсть чередовалась с длинными шипами на спине и лапах. Вокруг Лиуса боком трусили, прижавшись к земле, около десятка особей. Еще несколько бездыханными лежали на корнях деревьев, на земле, с распоротыми шеями и животами, истекая парящей кровью. Левир отбивался от них с молниеносной точностью, но твари брали количеством, выпрыгивая из темноты снова и снова. Мерзкой кучей, заваливая Лиуса своими телами.

Когда две 'собачки' запрыгнули ему на спину, цепляясь острыми когтями и разрывая кожу на ребрах наставника, а одна изловчилась и вцепилась клыками тому в плечо, в моей голове раздался щелчок. Не понимая особо, что творю, достала из-за спины свиксы и ринулась в рычаще — скулящую кучу. Воткнув оба клинка в чудовищ, по инерции повалила их со спины мужчины. Мы прокатились по земле, тут же вскочила. Лезвия легко вышли из мертвых тел. Лиус, казалось, совсем не заметил помощи, и рвал кинжалами прыгающих тварей, которые все прибывали и прибывали.

Несколько из них, заметив меня, сменили направление и широкими размашистыми скачками приблизились. 'Помирать, так с музыкой' — мелькнула в голове глупейшая мысль. Заорав, что есть мочи, я выставила свиксы вперед и замахала руками изо всех сил. Левую руку пронзила острая боль, и правой воткнула меч в пасть, пытаясь сбросить вгрызавшегося в мою плоть дьявола. Свикс прошил кость черепа, как масло и тварь свалилась на меня, придавив тяжелым телом.

— Ду-у-рр-ра! — проорал Лиус, не переставая при этом отбиваться.

Еще какая, согласно подумала я, пытаясь освободить ноги из-под огромной туши, от которой в нос ударил запах затхлости и падали. Вокруг меня собралось около пяти тварей, кружа и сужая круг, поводя лапами, как при подготовке к решающему прыжку. Ужас охватил и полился по венам, а ноготки опять начали увеличиваться. 'От страха' — констатировала, глядя на стремительно растущие когти. Одна зверюга прыгнула, пытаясь вцепиться в мою шею, но мне удалось увернуться. Чудовище цапнуло за косу и рвануло на себя. В глазах засверкали яркие светлячки, а голова дернулась с такой силой, что шейные позвонки протестующе затрещали. Скосив взгляд, увидела, что животные погребли под собой тело мужчины. Запрыгивая одна на другую, они ввинчивали в кучу собственных тел свои пасти, пытаясь достать до Лиуса.

— Нет! — пискнула я. Вдруг, словно услышав, твари резко расползлись в стороны, обнажая окровавленное тело мужчины. Лиус не двигался.

— Вставай, вставай родненький. Ты не можешь умереть, — зашептала, как молитву. 'Собачки' развернулись и медленно направились в мою сторону.

Ужас сковал тело. Выросшие когти жутко мешали удерживать свиксы, в итоге я их выронила. Одна из особей противно завыла и помчалась в мою сторону, пригибаясь к земле. Между моими когтями побежали электрические разряды. Тварь прыгнула, еще раз, и еще, молниеносно сокращая разделяющее нас расстояние. В панике, я зажмурила глаза и закричала.

Вспышка. Яркая и слепящая, словно молния. Следом раздался громкий взрыв, и наступила одуряющая тишина. Я умерла? Не похоже, раз укушенная рука продолжала жаляще саднить. Открыв глаза, я увидела разбросанные вокруг меня мертвые тела чудовищ. Туши дымили, наполняя воздух сладковатой вонью. В воздухе вились мелкие частицы пепла. Стволы ближайших деревьев обуглились, несколько из них сломались, попадав на мертвых 'собак'. Вокруг меня ровным кругом, на расстоянии пары метров дымилась земля. За ним чернело, отброшенное ударной волной, огромное тело, еще недавно придавившее мне ноги. Тишина сдавливала уши, в которых звоном стояло недавнее сражение. Это что, все я сделала? Но как? Кончики пальцев покалывало, а коготки втянулись, приняв прежний аккуратный вид. С трудом поднявшись, я доковыляла до распластанного тела наставника и опустилась на колени. Он лежал лицом в землю, неуклюже вывернув руки. Кровь заливала все тело, из многочисленных рваных ран сочились алые ручейки. Тошнота подкатила к горлу, но я все равно аккуратно поддела его и с неимоверным усилием перевернула на спину. Лицо Лиуса было испачкано землей и кровью, глаза закрыты. Пригнулась к груди и не услышала сердцебиения. Неужели он погиб? Не может этого быть. Гора мертвых тел должна была укрыть его от взрыва. Приложила палец к сонной артерии и уловила слабые толчки. Слава всевышнему! Или Овирам, если они тут вместо богов. Что же теперь делать? Он не доедет до храма, кровью истечет. Точно! Остановить кровотечение.

Шатаясь из стороны в сторону, словно обожравшийся алкоголик, я вышла из леса. Наргиз и Мур, завидев мою фигуру, подбежали, а мой славный мук обвил талию хвостом, удерживая меня от падения.

— Спасибо, конечно. Но хороши же вы, помощнички. Не могли покусать несколько шавок своими супер челюстями? — слабо поругала перепуганных животных. Те, понурили головы, а Гизмур нежно лизнул соленую от слез щеку. Да уж. Вид устрашающий, а перетрухали, словно мышками тут обернулись. Отмахнувшись от несвоевременной ласки, я строго посмотрела Наргизу в глаза:

— Не будешь меня слушаться, погибнем все. Понял меня? — и приложила свою ладонь ему на лоб. Тот тут же поддел ее головой и тоже лизнул меня в щеку. Понятно, не против.

— За мной пошли. Го!

Те беспрекословно последовали, не давая мне менять прямую траекторию на зигзагообразную. И тоже вошли в чащу. Значит, Мур не леса испугался, а этих тварей, догадалась я. Как же так получилось? Всё из-за твоего неуемного любопытства — подсказала сама себе. Если Лиус не выживет, моя будет в том вина.

Наргиз, увидев тело хозяина, отчаянно заржал и бросился к лежащему мужчине. Гарцуя вокруг, поскуливал, пытался лизнуть и башкой тыкался ему в плечи и спину.

— Отставить, Наргиз! — рявкнула я так, что тот отскочил от левира ко мне, и не заметила даже. — Не трогать!

Шатаясь, обошла мука и выудила за седлом огромную сумку, а второй рукой поддела большую фляжку с водой, оббитую мягкой плотной кожей. Открутив крышку, сделала пару жадных глотков и нехотя закрыла. Надо беречь, еще раны промыть. Черт, мало воды. Вытряхнув содержимое сумки прямо на землю, обнаружила в ней моток веревки, светлый плащ из мягкой ткани, пару пирогов в квадратных чашках. Еще там был маленький ножик, два больших полотенца и три прямоугольных хлопковых платка, около метра длиной каждый. Отлично, по крайней мере, есть чем перевязать раны. Зачем он это все взял с собой? Словно чувствовал, что не обернется наша поездочка мирным возвращением.

Разрезав ножом полотенца на несколько частей, я осторожно начала обмывать раны Лиуса. Попутно разрезав его одежду и аккуратно стягивая разодранную ткань с окровавленного тела. Слезы непослушно бежали по щекам, и я утирала их здоровой рукой, чтобы ни одна не попала в ужасающие взгляд укусы. Больше всего пострадали руки и бок, разорванный когтями огромных чудовищ. Так не пойдет. Кровь потихоньку вытекала из тела наставника, унося жизнь каждой каплей. Перебинтовав наспех самые тяжелые ранения, я поднялась с колен и дала мукам задание охранять левира, и не подходить к нему. Наргиз не послушался и, оттолкнув меня головой, лизнул торчащую в разные стороны плоть на ребрах хозяина. И, о чудо! Кровь почти перестала сочиться. Провел языком еще раз — и ручеек закончился. Мук ободряюще и вопросительно посмотрел на меня.

— Продолжай, — кивнула Наргизу и, взяв чаши и нож, положила их обратно в сумку, накинула ремешок через плечо и пошла вглубь леса. Страха нарваться на что-нибудь пострашней 'собачек' не было. Только тупое упрямство. С каждым шагом темнота сгущалась вокруг, превращая яркую вечернюю зарю в серые сумерки. Неестественная тишина одуряющим звоном била в уши. Мшистая земля сменялась папоротниковыми зарослями, чередуясь с дикой крапивой. В нос ударил хвойный запах. Значит недалеко растут сосны. Тверже зашагала дальше, и наткнулась на россыпь дождевика. Пойдет, за неимением лучшего. Срезала несколько штук и кинула в сумку. Принюхавшись, уловила слабое течение аромата с правой стороны, и потопала на запах, как ищейка. Нога плюхнулась в маленький ручей, беззвучно и медленно текший по узкой ложбинке между порослью кирказона. Повезло неимоверно, подумала я, срезая пучки причудливо цветущего изогнутыми желтыми лепестками растения. Набрав во флягу воды, умывшись и напившись вдоволь, побрела обратно. Слабость в теле усиливалась, а рана на руке закровоточила. Самой бы не свалиться. Никто не найдет в папоротнике — то. Кое-как добралась до нашего вынужденного привала. Наргиз с Муром по-кошачьи сидели возле Лиуса и, заметив меня, одобрительно зафыркали. В их присутствии я немного приободрилась. Все не одна в этом жутком побоище.

Осмотрев раны наставника, я удивилась. Наргиз зализал их, полностью остановив кровотечение. Но на обеззараживающие свойства его чудодейственной слюны надеяться не стала. Разрезала грибы и натерла в одной из чаш листья кирказона. Растение обладало мощным противовоспалительным действием, а дождевик отлично заменял йод. Во внутренних зеленых спорах грибка есть хорошие антисептические свойства. Присыпала ими раны, проложив окровавленное мясо растертым кирказоном. Края обложила дождевиком и все перевязала. Платков не хватило, пришлось разрезать плащ и оставшееся полотенце. Проделав полевое лечение, я устало привалилась к спине Мура и прикрыла глаза. Нужно немного подождать, а заодно и передохнуть. Потом сменить повязки и как — то добраться до храма. Или таверны? Куда ближе, я не могла понять, но решила, что перевозить туда-сюда раненого левира — только вредить. Поэтому лучше сразу ехать в храм. Пусть медленно, но там может Пелия поможет. Обязана помочь. Пусть меня высекут за непослушание, лишь бы этот невыносимый мужчина остался в живых. Даже думать боялась, каким грузом ляжет в сердце вина в его смерти. А еще сбегать думала в этот жуткий лес. Да если тут такие твари обитают, нечего и соваться в эти чащи. Никакие преступники не сравнятся с животной яростью.

Разболелась голова, но я все равно умудрилась задремать. Или впала в какой — то полубред.

Разбудил меня Наргиз громким ржанием. Еле разлепив тяжелые веки, я услышала слабый стон, исходящий от лежащего на земле левира. Обрадовано подползла к нему. Лиуса лихорадило. На лбу выступили мелкие бисеринки пота. С сухих губ срывались слабые стоны. Приложила ко рту фляжку и приподняла бедняге голову. Сделав пару мелких глотков, мужчина затих. Поменяв повязки, забинтовав, я задумалась. Как его перевезти? Вроде бы у него ничего не было сломано, но глаз у меня рентгеном не являлся, и это всего лишь мое оптимистическое предположение. Судя по состоянию, воспалительный процесс все же начался, но заражение это или заживление — я тоже не могла определить. Нужно срочно добраться до храма.

Верхом его не посадишь, волоком тащить придется. Подобрав свиксы, я снова пошла в лес. Ночь вовсю разгулялась, опустившись на лес непроглядной чернотой. Огонь разводить было нечем, поэтому шла наощупь, спотыкаясь о корни и ругая темноту. Нарезав огромную охапку папоротника, дотащила до наставника. Сделав несколько ходок, поняла, что усталость начинает брать вверх. Сжевав засохшие пироги и запив ручейной водой, опять ушла в лес. На этот раз миновала ручей, углубляясь в непролазную чащу. И тут мне тоже повезло, я наткнулась на молоденькие ели. Рубила свиксами ветки, пока пот градом не покатился по шее. Перевязав огромную охапку веревкой, с трудом переставляя ноги, отправилась обратно. Идти было тяжело, хоть рельеф и был прямым, без холмов и крутых подъемов. Не знаю, сколько времени я тащила свою ношу, но, когда вышла к мукам, сил почти не осталось. 'Соберись Саша, еще чуть-чуть', подбадривала себя. Дрожащими руками долго сооружала импровизированную лежанку. По низу пропустила лапник, покрепче перевязав веревками плотно лежащие ветки. Сверху накидала папоротник и расстелила плащ. По пустынному плато должны довезти. Ни камней, ни ям там не было. Только ровная пыльно-песочная поверхность. Устало повернулась к мукам, внимательно наблюдавшими за моими действиями:

— Мур, Наргиз! Очень надеюсь, что вы меня сейчас поймете. Нужно положить Лиуса на лежанку. Только осторожно. Давайте хвостами аккуратно подденьте его.

Те поднялись на ноги, и подошли ко мне. В их огромных глазах я прочла непонимание. Надрессированные командами животные ждали от меня прямых приказов. Дела. Наклонилась к телу левира, сделала поддевающий жест рукой и ткнула пальцем им в хвосты:

— Аккуратно, 'лошадки'. Лиуса положить на лежанку. Тэк!

Мур перехватил мою талию и посадил себе на спину.

— Нет же, дубина! Не меня, Лиуса Тэк. Наргиз, — отчаянно заверещала, — Ка'тэк, Мур.

Тот спустил меня на землю, и виновато и сердито насупился. Осторожно зайдя им за спины, я взяла кисточки в руки. Те противно заржали и недовольно клацнули зубами.

— Я вам поскалюсь, глупые зверюги, — отчитала муков, и покрепче сжала хвосты, — смотрите сюда, дурни. И пригнула кончики к левиру. Один хвост продела под ногами, второй пальцами показала, чтобы продели под плечи, и с усилием приподняла наставника. Догадались, наконец. Оба хрюкнули в унисон, типа 'так бы сразу и сказала' и приподняли тело, свив свои хвосты под спиной у Лиуса. Тот застонал, но не очнулся. Господи, как же мне было его жалко. Весь перевязанный, бледный как сама смерть. Смуглая кожа приобрела противный сероватый оттенок, губы посинели и потрескались. И это всё благодаря мне. Отмахнувшись от накатывающей вины, показала руками, куда положить раненого. Муки послушались и аккуратно опустили его на лежанку. Завела Наргиза за голову Лиуса и закрепила остатками веревки и снятой сбруей самые толстые ветви. Подергала. Вроде крепко. Пора отправляться.

— Мур! Тэк! — села на своего мука и направила его из чащи, — го, Наргиз, го!

Мы вышли из мертвого леса. Под тусклым светом Овиров и россыпи звезд на небе, плато казалось серо — синим, как грязный снег. Прохладный ветерок пронизывал мои тощие, оголенные в рванье руки и ноги. Я поежилась, но холод бодрил ускользающее уставшее сознание. Где — то через пару километров веревка, связывающая ветви носилок с седлом Наргиза соскользнула. Тот благоразумно подхватил хвостом веревку и потащил мужчину дальше. Тащились ужасающе медленно. Так можно не успеть. Натянула поводья, останавливая животное, и спустилась.

— Мур! Ты должен отправиться в храм. Слышишь? Скачи что есть мочи, поднимай тревогу. Тот, словно поняв, что я хочу, протестующе замотал головой.

— Так надо, милый.

Оторвала окровавленный рукав и привязала к луке седла. Шлепнув по боку мука, скомандовала:

— В храм, Мур! Го вихро!

Встав на дыбы, тот оттолкнулся и умчался вдаль. Надеюсь, там поймут, что мы в беде и умный Мур приведет их к нам. Сама села на Наргиза и мы продолжили движение. Спустя несколько минут, я чуть не свалилась с него, забываясь в бреду. Похоже, у меня тоже начинался жар. Рану на руке саднило, тело горело, а озноб сотрясал меня все сильнее. Мук не мог поддержать, так как хвост его был занят. Поэтому благоразумно слезла со спины и побрела рядом, фокусируя взгляд на бледном лице наставника. Если выживет, больше никогда не ослушаюсь левира. По крайней мере, до побега уж точно буду самой прилежной в мире ученицей.

Время потеряло счет. Переставлять ноги становилось всё тяжелей. Я вообще не помнила, когда бы так уставала. Понимала, что исчерпала все свои психологические и физические резервы. Шла уже на каком — то автомате, не понимая где нахожусь.

Вдалеке заслышалось ржание. Сощурив глаза, увидела мелькание приближающихся огней, донеслись подгоняющие крики. Мур, вырвавшись вперед, молнией подлетел к нам, гарцуя вокруг меня, и пытался лизнуть. Благодарно всхлипнув, я с облегчением повалилась на песок.

Глава 10. Запреты и схватка почти на равных

— Ты глупая идиотка. Никогда, слышишь? Больше отсюда не выйдешь. Только крыло и задний двор. Даже на плато не пущу!

Пелия отчитывала меня уже вторые сутки. При любом удобном случае захаживала в покои и орала что есть мочи. Применяла непонятные мне фразы, но я понимала, что это их местные самые противные и обидные оскорбления.

— Если не пустишь к Лиусу, я нечаянно вспомню, как испугалась смерти. И тогда не будет твоего проклятого крыла. Ну, его части точно, — огрызалась в ответ, укутанная в теплый плед и сидя на диване. Эта истеричка мне надоела. Извиняться за свою оплошность перед ней я не собиралась, а вот наставнику была готова в ноги упасть. Чувство вины распустилось в моей не шибко большой совести, заполнив собой остатки здравого смысла.

— Даже не думай об этом. Ни шагу из комнат! — шипела она, — лучше бы ты вообще не просыпалась. Без тебя бы справились. И откинув полы длинного платья, важно долбанула дверью, что стекла задрожали.

Мегера белобрысая. Я отпила холодного морса и откинулась на подушки. Миперс рассказала, что когда увидели моего мука, сначала ничего не поняли. Но когда тот сдернул окровавленную тряпку и бросил под ноги одного из конюхов, в храме мгновенно поднялась страшная суматоха. Пелия сама отправилась нас спасать, прихватив своих лизоблюдов — Каперия и Жико. Очнулась я в своей постели с перевязанной рукой, полная сил, и с двумя охранниками возле дверей. Как выяснилось, охраняли они не меня, а от меня, получив строгий приказ не выпускать за двери. Ух, я злилась. Ненавижу запреты, и так сбегала из приюта, когда пытались запереть. А тут ни одной лазейки наружу. Мип, по моей просьбе слегка пошпионила за хранительницей. Та первые сутки не выходила из спальни Лиуса, говорят, сама врачевала израненного левира, применив свои возможности тянуть энергию из источника. Говорят так все хранители могут — прямую энергию вливать в тело, отчего все раны заживают без шрамов. Меня съедало любопытство, а в голове опять созрел план.

Погладила фейлину по голове. Та уютно разлеглась у меня в ногах, сев попой на стопы, и что-то мурлыкала себе под нос. По-настоящему переживала за меня, отчего я еще больше полюбила эту шуструю девчонку.

— Мип, нам сегодня ночью нужно попасть к Лиусу. Дорогу — то я найду. Но надо отвлечь охрану.

— Никак, Саша. Приказ хранительницы никто не нарушит.

— Значит, нужно их усыпить, — потерла я ладони, — есть у вас снотворное какое безобидное?

— Что, что? — непонимающе уставилась усатая мордашка.

— Есть что-нибудь такое, что выпив, засыпаешь на несколько часов?

— Хм... выпить не знаю. Но есть порошок акрицы, который дают мукам, когда разлучают от матерей и увозят для дрессировки. Их спящими перевозят. Но Саша, меня за это выгонят из храма с позором.

— Если поймают. А тебя не поймают. Ну, пожалуйста, Мип, только достань мне его. Дальше я сама справлюсь. А тебя отошлю с каким — нибудь заданием, чтобы на тебя не подумали.

— Да все ж догадаются, откуда он у тебя взялся.

— Скажу, что при поездке в Ховнэм в седельной сумке нашла. Совру, придумаю Миперс, мне очень надо. Умоляю тебя. Я смотрела на нее очень жалобно. Кажется, даже слезы на глаза навернулись. Та оттаяла:

— Хорошо. Ты добрая, Саша. И умная. Я верю тебе, и поэтому все для тебя сделаю. Хотя, страшно аж жуть берет. Жди к ужину.

И выскользнула из покоев. Я хмыкнула. Похоже, моя пятая точка никогда не сможет спокойно переждать бури. Но и вины тут моей нет. Почему меня не выпускают? Не дура, сама больше поперек слова Лиуса не пойду. В мертвом лесу мы наткнулись на стаю сиваров. Учитывая, что эти 'собачки' довольно редкие на Форусе, и не нападают на людей, мое невезение в тот момент достигло апогея. Сивары просыпаются раз в два затмения, чтобы поохотиться, и обитают в основном в болотных топях. Лишь несколько стай встречали в мертвом лесу, но те всегда старались обходить людей стороной, выбирая себе для добычи других животных. А к краю лесов они выбирались и того реже — среди мертвых корней устраивали грызню между собой, выбирая нового вожака стаи, либо вожака объединяющихся стай. Мы, скорей всего, просто попали между двух огней. Рассказывая все это, Каперий брызгал слюной от злости, поражаясь моей неосведомленности. Забыл в запале, что я тут гостья, а не родная жительница. Жико притащил в покои несколько томов по мироописанию Форуса. Язык я их понимала, и местная письменность странным образом также была мне доступна. Дожидаясь Мип, я лениво перелистывала страницы с красочными рисунками и описаниями местных обитателей. В других книгах я нашла истории подэгидных планет, которые населяли еще более странные существа. На одной главенствующим народом были великаны, которых называли 'обуры', на другой — толстопузые свиноподобные 'бэхоны', с такими же розовыми пятаками и хвостиками, как у наших родных хрюшек. Но внимание я уделяла лишь описанию Форуса, понимая, что, если сбегу, удивляться каждому встреченному жителю лучше не стоит. Нечего выдавать себя. Если только безумной какой прикидываться.

До ужина я успела и поспать, и поглазеть в окно, и дочитать том почти до половины. Еще раз заходила Пелия, с которой мы опять перекинулись парой весьма недружественных фраз. Мое терпение подходило к концу. Терпеть не могу ждать. Когда уже совсем была на взводе, дверь отворилась и в ней сначала показался огромный поднос, а потом прошла Миперс, нарочито громко оповещая:

— Ужин, дорогая Саша. Как вы и просили. Горячее мясо, два салата, и специально заказанное вами вино.

И подмигнула мне. Я разулыбалась.

— Спасибо большое. Мне очень скучно одной, дорогая фэйлина. Приглашаю тебя присоединиться.

— Ну что вы, как я могу.

— Я настаиваю!

— Слушаюсь, — поклонилась мерса и захлопнула за собой дверь.

— Принесла? — прошептала я, когда та поставила поднос на столик, и мы по-турецки расселись на полу.

— Раздобыла, — закивала та, — сказала, что по вашей просьбе пришла поблагодарить Гизмура за спасение, и стащила одну порцию. Но этого слишком много для двух охранников.

И протянула мне маленький мешочек:

— По щепотке на каждого, иначе навсегда заснут.

— Хорошо. Сейчас я тебя громко заругаю, и выгоню...эмм.. допустим за невкусные кексы. Мало ли какие женские капризы могут у нас быть на ночь глядя? — я хитро прищурилась, — скажу специально, чтобы до утра не появлялась. Тогда и подозрений не будет.

— Договорились, — Мип взволнованно теребила кончик хвостика.

Сначала мы подкрепились, слопав все подчистую, оставили только два пышных кекса, одуряюще пахнущих шоколадом и ванилью. Даже жалко стало продукт переводить. Но, чего не сделаешь, ради запланированной операции. Я поднялась с колен, потрясла затекшими ногами.

— Готова? — мерса обреченно кивнула, — ты не подумай, это всё понарошку. Не обижайся, милая.

Я открыла дверь из покоев и истерично заверещала:

— Ты что подсунула мне, гадина? Я заказывала кексы с вишней! А это что?

— Саша, я дико извиняюсь, — Мип картинно повалилась на колени, — это на кухне перепутали. Я не виновата.

— Проверять надо, прежде чем тащить мне всякую гадость! Ненавижу шоколад! Пошла отсюда! И чтобы до утра твоей наглой физиономии тут не было. На завтрак только с вишней! И молока побольше, неблагодарная. Я же тебя из грязи вытащила, в фэйлины себе выбрала!

Мип подхватила поднос и попятилась к выходу:

— Простите, простите, все исправлю с утра.

— Довольно извинений! Я подтолкнула бедняжку, что она вывалилась из покоев и с силой захлопнула дверь. Подбежала к тарелочке, на которой ютились два кекса, развязала мешочек и высыпала на каждый по щепотке темно — серого порошка. Присыпала сахарной пудрой, собрав ту с краешков блюдца, и снова распахнула двери.

— Где эта рыжая поганка? — сердито спросила у охраны.

— Убежала, вы же сами выгнали, — удивленно оповестил один из охранников.

— Оставила эту гадость в гостиной, — я поставила на пол перед собой кексы, — не хочу, чтобы эта мерзость воняла в моих покоях. Сладких снов.

Мужчины непонимающе уставились на тарелку. Потом на меня. Помахав им ручкой, я с силой хлопнула дверью и присела на диван. Осталось только ждать. Надеюсь, моя серебристоглазая охрана любит сладкое. И клюнет на вкусную выпечку.

Дождавшись, когда свет Овиров потускнеет окончательно, выпуская на небосвод россыпи звезд, я аккуратно приоткрыла дверь. Блюдце пустовало, а двое мужчин сидели на полу, привалившись плечами друг к другу и мирно посапывали. Даже похрапывали. Хихикнула про себя. Как все просто оказалось. Юркнула в коридор и посеменила к покоям Лиуса. Босыми ступнями бесшумно ступала по грязному ковру, ноги сразу же замерзли. Зато бесшумно. Добравшись до спальни наставника, продрогла до дрожи. Надо было в халат укутаться, но кто же знал, что по ночам здесь холод собачий? В моих покоях всегда было тепло, поэтому на мне были легкие хлопковые штанишки и длинная рубашка.

Возле двери остановилась и приложилась к ней ухом. Тишина, ни звука. Повернула ручку и осторожно проскользнула за дверь. Притворив ту, обернулась и увидела наставника. В приглушенном свете бра его кожа казалась очень темной. Обнаженный, до пояса укрытый одеялом, он, казалось, мирно спал. Расслабленное красивое лицо ничем не выдавало недавней борьбы на грани жизни и смерти. Тихо приблизилась к спящему левиру. Он равномерно и спокойно дышал, а я облегченно улыбнулась. Жив, и, кажется, вполне себе здоров. На ребре тянулась бледная полоса, уходя от груди на спину, к пояснице. Едва заметная, а ведь такая ужасная была рана. С рваными краями. Рука сама потянулась к шраму, и я легонько провела пальчиками по затянувшейся коже.

— Если ты пришла разделить со мной эту замечательную ночь, то вынужден разочаровать тебя, Саша. Я все еще очень слаб.

Испуганно хотела одернуть руку, но он крепко схватил меня за запястье и сильней прижал к животу. Жар от его тела лавиной прошелся по руке и пламенем забушевал в моей груди. Почувствовала, как краска заливает щеки.

— Но от массажа не откажусь, — заулыбался проснувшийся, точней совсем не спавший Лиус, и погладил себя моей рукой чуть выше пупка. Наглец! Опять задергалась, но хватка у него была железная. Тогда я сладко улыбнулась в ответ, чуть сжала пальцы и вдавила свои ноготки в его кожу. Дернулся, скривился и ослабил руку, чем я и воспользовалась. Выдернула кисть и отскочила от постели на пару метров. От греха подальше, как говорится. Два с лишним метра соблазна!

— Я вообще — то извиниться пришла, — голос звучал спокойно, и это мне понравилось, — Пелия к тебе не пускала, поэтому пришлось пойти на небольшую хитрость.

— Это она по моей просьбе тебя не пускала. Потому что думал, сам тебя добью.

— Что-о-о?

— Шутка, — поднял тот руки и приподнялся с кровати, чтобы удобней усесться, и привалился спиной к горе подушек.

Улыбается, сидит. Так дело не пойдет. Я сюда не заигрывать пришла. Села на стоящий рядом пуфик:

— Лиус, я серьезно. Не думай, пожалуйста, что у меня ветер в голове прогулки устраивает. Понимаю ведь, что погибнуть могли. Оба. А конкретно ты — по моей глупости. Я очень рада, что все обошлось. И раскаиваюсь, что ускакала в этот треклятый лес. Но ты тоже виноват. Здесь все для меня новое, а ты даже не догадался мне книжек принести. А вот Жико догадался. Я уже почти дочитала том по Форусу. Конечно, вопросов у меня возникло еще больше, чем я нашла ответов. Но как я могу иначе? Я же не пленница, так ведь? И посмотрела вопросительно на левира. Тот еще шире заулыбался. Как рот не треснул по швам?

— Как странно ты прощения просишь. Выходит, это я у тебя его вымаливать должен?

— Да нет же. Ты виноват, но... тьфу... Черт. А-а-а-а, блин, — хлопнула рукой по ноге со злости, — Лиус, прошу у тебя прощения, и обещаю впредь спрашивать, прежде чем что-то делать. Так пойдет?

Тот посмотрел на меня, и улыбаться перестал. Стало не по себе.

— Я могу погибнуть Саша, а вот ты не имеешь права умирать. Ты Осса, и везти тебя необученную за пределы храма — моя вольность.

Мужчина поднялся с кровати и скинул с себя одеяло, встал и подошел к ночному столику. Черные шелковые брюки плотно облегали бедра и ... эмм.. самую красивую часть мужского тела, на мой взгляд. Ту, что пониже спины. Я бессовестно пялилась на обтянутые полушария и опять краснела, как маков цвет. Наставник налил в два бокала холодного морса и повернулся ко мне. Быстро отвела взгляд и с интересом уставилась на свои руки. Несколько едва слышных шагов и в ладони опустился запотевший кубок.

— Ты прощена, но о прогулках в ближайшее время придется забыть.

Его голос звучал мягко, и совсем не зло. Сев на кровать, он поморщился от боли.

— Сильно болит?

— Уже нет.

Ну да, а у самого испарина на лбу выступила.

— Зачем обманываешь? Я же вижу.

— Поверь, еще вчера от боли меня в трубу сворачивало, — убедил меня красавчик. От этого мне стало совсем худо. Отставив непочатый бокал, я поднялась и попятилась спиной к выходу:

— Ты... слаб еще совсем. Отдыхай, тебе нужно. Спи и, извини, что без приглаш...

Зацепилась за что — то и повалилась назад. Упасть не дали сильные мужские руки. Обняв меня за талию, Лиус приподнял над полом. Господи, какой же он высокий! Стало трудно дышать. От его широких ладоней на моей спине прошла волна жара. А я начала тонуть в черном море его глаз.

— Чуть не зашиблась, — глупо пропищала в лицо наставника. Он молча кивнул, потов вздохнул глубоко и приблизил ко мне свое лицо. Очень опасная близость. Почувствовала кожей на щеках его дыхание. Нос уловил слабый древесный аромат, вперемешку с мускусом, от которого голова закружилась. Теперь глубоко вздохнула уже я. Ой зря! Словно опомнившись, он резко опустил меня и отошел.

— Осторожней надо, — скомкано буркнул. Он что, тоже смущен? Ничего себе!

— Спокойной ночи, Лиус, — разочаровано прошептала я, и, не дождавшись ответа, вылетела за дверь. Не помню, как добежала до своих покоев и прошмыгнула мимо все еще спящей охраны. Потом долго ворочалась в постели, стараясь уснуть. Перед глазами стоял черный взгляд бездонных серьезных глаз.


* * *

Следующие несколько дней прошли до такой степени однообразно, что от скуки, безделья и осточертевших покоев, я откровенно устала. О чем жаловалась без конца и края бедной Мип, но та, к сожалению, ничем не могла мне помочь. Пелия больше не заходила, Лиус тоже не появлялся, но его мне видеть не очень — то хотелось. Ночное происшествие стояло в голове ярким воспоминанием. Жико притащил еще несколько томов. От интенсивного чтения у меня заболели глаза. Зато узнала много нового. Флора на этой планете была чуть ли не идентична земной. Немного отличались тропические растения, которые здесь росли во второй и третьей эпохе. А еще у всех цветов и деревьев здесь были другие названия, что неудивительно. Но свойства, описание, строение — прямо один в один. Поэтому тома по так называемой 'ботанике' я отмела в тот же вечер.

Зато наткнулась на один разворот в книге по так сказать политическому устройству Форуса. Там оказалась огромная карта, причудливо разделенная на четыре части широкими зелено-черными полосами мертвого леса. Самой большой территорией оказалась первая эпоха, в которой более всего находилось крупных городов, обозначенных синими треугольниками. Некоторые названия из них я даже мысленно не смогла вышептать. Территории второй и третьей эпох были примерно одинаковыми, в каждой находились болотные топи, бледно — зелеными пятнами разрисованные в верхних углах границ владений. Что интересно, храмы с источниками находились в куче, у самых границ эпох друг с другом. Более всего поразила граница четвертой эпохи. Самая маленькая, я бы даже сказала мизерная. Крохотный кусочек земли, отделенный помимо полосы леса, то ли озером, то ли морем, и жирным черным зигзагом. Что это за черная полоса границы я не поняла. И описания не нашла. Всю книгу проштудировала. Внутренняя территория четвертой эпохи красовалась ярким зеленым кусочком, без отметок храма и городов, рек и других поселений. Очень странно.

На книге по подэгидным мирам, мой мозг вскипел. Сотни планет, сотни других миров со своими особенностями. Быстренько пролистав толстенный фолиант, поужасавшись над некоторыми портретами представителей сильнейших, посмеявшись над милыми и забавными зверьками, населявших несколько планет, забросила сие занятие.

Оставшееся время переваривала подчерпнутую информацию и скучала.

В одно утро, когда проснувшись, я задумала перестановку в гостиной от нечего делать, Миперс принесла тренировочный костюм. То же 'робингудское' одеяние, что и в первую тренировку. Обрадованно, я переоделась в считанные секунды. Проводив меня до дверей в 'тренировочный цех', Мип попрощалась и сбежала. А я, толкнув дверь, зашла в зал.

Лиус, в одних штанах подтягивался на турнике. Мокрая спина бугрилась напряженными мышцами. Ни намеков на шрамы. Колдовская регенерация.

— Начал без меня? — весело спросила наставника. Он спрыгнул с турника и повернулся. На лице играла улыбка.

— Привет, Саша. Сил много потерял, восстанавливаться буду долго. Так что мы с тобой сейчас почти на равных.

— И чем мне это грозит? Спаррингами?

— Чем?

— Тренировочным боем. У нас это так называется.

— А-а-а. Угадала. Но для начала пробежка, разминка, и твоя любимая полоса.

Я состроила недовольную мину, хотя в душе была рада, что дни будут разбавлены тренировками. Все же спорт очень любила. И Лиус про мой ночной визит молчит. Как будто и не было ничего. Вот и подыграю ему, сама не против.

Счастливо откозыряв, побежала по неширокой дорожке вокруг зала. На пятом круге пыл начал угасать. На пятнадцатом в голову полезла нецензурная брань, но упорно не сбавляла темп. После встречи с сиварами стало ясно, что голову мне мощной лапой не оторвали только по счастливой случайности.

Бег, разминка, полоса препятствий. С нее опять свалилась. Деревянные брёвна на цепях таранили мое тело.

Дав небольшую передышку, Лиус отдал мне мои свиксы, и провел несколько уроков. Раскрошив пару десятков соломенных противников, решили перекусить. Как раз в этот момент Мип закатила в зал небольшую тележку с легкими закусками. И правильно. Вообще не желательно набивать желудок, чередуя тренировки. Но мы дали себе слабину. Нужна энергия, которую неоткуда восполнять после происшествия в лесу.

— Мы тут до ночи будем торчать? — спросила левира, жуя листочек салата.

— Докуда я сочту нужным. Каждый день. Свиксы у тебя. В лесу ты удачно перекинулась. Помнишь ощущения?

— Не очень. Было очень страшно, я прощалась с белым светом. После взрыва только подушечки пальцев покалывало.

— Тебе нужно научиться, Осса. Перекидываться не от страха, а по собственному желанию, — строго посмотрел на меня Лиус.

— Не представляю как, — пожала плечами.

— Я помогу. Но сначала свиксы должны стать тебе второй парой рук. Я погладила холодные клинки. Те как будто — то бы заблестели ярче мне в ответ. Я их уже любила. Удобные и легкие. Никогда не радела к оружию, а тут сами просились в руки. И получалось у меня неплохо. Красавчик даже похвалил.

— Поела? — не дожидаясь ответа, он поднялся с лавки и протянул мне руку, — сейчас покажу, как залезть по стене с помощью крюков камнелаза.

Замечательно. Скалолазания — то мне и не хватало.


* * *

Череда дней слилась в своем единообразии. Лиус сдержал свое слово, и наши ежедневные тренировки, казавшиеся поначалу мне пытками, не прекращались. Не скажу, что я обросла мышечной массой, но на конечностях, прежде похожих на бледные тонкие спички, наконец — то проступили мышцы. Свиксы теперь летали в моих руках, и наставник притаскивал откуда — то незнакомых мужчин и ставил меня против них на импровизированном ринге. И если первое время меня клали на обе лопатки, то в последние недели я даже сломала пару ребер крепким на вид воинам.

Заметила одну особенность. Чем больше я запоминала различных схем движения, тактик ближнего боя и основ защиты, тем больше мое тело на автомате применяло те или иные удары. Значит, левир был прав — и осса действительно являлась ходячим оружием массового поражения. Конечно, мне было ой как далеко до сенсея, но и ему пару раз прилетело от меня. Что радовало несказанно. Маленький рост и легкий вес только играли на руку. Полоса препятствий стала разминочной забавой, а их искусства единоборств давались все проще и легче. Наставник все больше налегал на теорию, отводя на практику не больше трех часов в день. Но и за это короткое время нам удавалось отточить большинство ударов.

Драки и поединки я все также ненавидела. Но не чувствовать себя беспомощным овощем нравилось больше. Поэтому тренировалась с особым усердием, потеряв счет неделям.

Хотя, ярким воспоминанием осталось первое затмение. Мы вышли на небольшой балкончик в моих покоях перед началом ночи. Огромные планеты в небе пришли в движение, сужая расстояние между собой. И, когда казалось, столкновение неизбежно, остановились и медленно угасли, прекратив излучать даже слабое свечение, как было по ночам. Четыре шара словно застыли во времени, а тьма, если бы не звезды, была бы устрашающей. Миперс рассказала, какая ходит легенда про затмение. Якобы Овиры (они же боги) в это время отдыхают, энергия перестает поступать в источники, и они общаются между собой, делятся информацией, принимают какие — то свои божественные решения. Не очень — то верилось, учитывая, что их реальность поросла преступностью и классовым неравенством. Прямо все как у нас, на родимой земле.

Между тренировками Лиус пичкал книгами, объяснял устройство реальности и один раз даже сводил к источнику. Зрелище не впечатлило. В круглой каменной пещере в подвале храма, посреди огромной лужи светящейся воды был расположен бездонный колодец. А рядом с ним стояло каменное ложе, усеянное мягкими подушками. Под пятую точку Пелии, как мне пояснили. Именно на этом ложе она и отрабатывала свое величественное звание. Из колодца шло мягкое белое излучение, преломляясь на краях, через которые будто водяными потоками уходило в лужу. Это было энергией. Я даже пощупала сквозь пальцы белые струи. Никакого эффекта. Левир посмеялся и напомнил, что концентрировать и распределять энергию могут только хранители. Единственное, что оказалось полезным в этой экскурсии — я заметила второй выход во двор, который был неприметным и неохраняемым. Взяла на заметку.

А еще я узнала, что здесь все — таки существуют порталы. Особые храны с мысленно задаваемыми координатами изобрели исчезнувшие отмиты. Поэтому количество их ограничено, а ценность не знает границ. Портал можно заряжать многократно. Но, так как заряжать их могут только хранители, основное количество находилось именно у них. Для себя я отметила, что эта вещица послужит мне отличным шансом на успех в побеге. Оставалось узнать где они хранятся и придумать способ выкрасть хотя бы один.

Прошло почти пять месяцев монотонной жизни. Армейской, как я обозвала про себя свое существование. И мысли сбежать отсюда подальше стали посещать все реже. Никакой опасности. Даже с Пелией обедала несколько раз, и та благосклонно зарядила при мне храны на освещение и подогрев воды в моих покоях. В общем, не жизнь, а сказка. И я совсем уже было передумала сбегать, но случай все расставил на свои места.

Глава 11. Побег

За прошедшее время все как — то очень расслабились на мой счет. Своим послушанием и отсутствием выкрутасов, снова завоевала всеобщее доверие. Пару раз в неделю мы выезжали на муках на плато, устраивая там скачки наперегонки. По правому крылу храма и внутреннему двору я разгуливала без охраны, порой совсем одна бродила по пыльным коридорам, заглядывая в пустующие покои, все убранство которых было накрыто белыми полотнами. С Лиусом мы общались на расстоянии, по типу 'ученик — наставник', не вспоминая о ночном происшествии. И как — то забыли со временем об этом. Раз никто больше меня не сторожил, я позволяла себе иногда проникать в другие помещения храма. За почти два месяца умудрилась излазить его вдоль и поперек, ни разу не попавшись. Спасибо левиру — тот на тренировках учил искусству бесшумного движения и маскировки. Прятаться мне нравилось, чувствовала себя прям шпионкой какой.

В одну из таких вылазок и подслушала разговор Пелии с Лиусом. Хотела еще раз попробовать почувствовать энергию в источнике. Уже почти дошла до заветной двери, как за спиной раздались голоса. Едва успела юркнуть за здоровенную статую серебристоглазого представителя высокородной расы. Мимо меня прошли вышеупомянутые и скрылись за дверью источника. А я успела подбежать к двери и придержать, чтобы та не захлопнулась. В маленькую щелку мне было видно, как Пелия разместилась на своем ложе, вальяжно развалившись среди цветастых подушек. Лиус же скромно стоял рядом, уперев в бока сильные руки.

— Осталось чуть меньше двух затмений, левир. А осса все еще не умеет перекидываться. Как ты мне это объяснишь? — вредным голосом вопрошала хранительница.

— Ничего не могу с этим поделать. Она совсем не воин, дорогуша (Дорогуша? Они что, и на брудершафт вместе распивали?). Даже на тренировках, ей лишь бы полазить по стенам побольше, да замаскироваться понеприметней. Дерётся она теперь не хуже моих лучших учеников, а свиксы вообще...

— Да плевать мне на её достижения, — перебила разъяренная фурия, — на посвящении нужна показательная казнь! Разящей молнией с рук этой паршивки. Народы не съедят простую схватку. Необходимо небывалое зрелище. Пусть она бы поплясала со своими ножичками немного, для затравки и разжигания азарта. Но в итоге обязана перекинуться. Мы приготовили четырнадцать обреченных, среди которых, кстати, твой нелюбимый Крикс. Не такой ли смерти ты ему желал за своих убитых племянников?

Я зажала рот рукой. Убить четырнадцать человек?! Еще и на виду у кучи народа? Совсем запамятовала, что мне готовили эти двое. Для каких целей учил меня наставник, для какого события держала взаперти эта женщина. Страшная действительность резко приблизилась и оглушительно ударила по беззаботному разуму. Лишить жизни четырнадцать душ своими руками, дабы одной зажравшейся даме вернуть расположение своих подданных? Ну, уж нет.

— Я всё перепробовал, — начал оправдываться черноглазый, — к сожалению, привязка к раскрытию силы прочно укрепилась в её сознании вместе со страхом. Причем страхом собственной смерти. Максимум что выходит — раскрытие заряда, без направленного удара. Когти вырастают, заряды искрятся. На этом все.

Я видела, как он понуро опустил голову. Черти что. Ну не получалось у меня взрыва. Хотя, и не взрыв нужен. А направленный энергетический поток, выжигающий, сметающий с ног, смертельно ранящий, отрывающий головы, в конце концов. То, что случилось в лесу — слишком большой выброс, который истощает носителя, и даже может быть смертельным и для него. Рассказывая это, Лиус пытался направить концентрацию моего ума на соломенных врагов. Но за все это время я лишь исполосовала их отросшими когтями, и слегка подпалили электрическими разрядами, скудно мелькавшими между пальцами. Ну, а раз я услышала, для чего в принципе из меня пытаются вытянуть эту способность — вообще стараться не стоит. Даже специально буду гасить жалкие всплески вырывающейся энергии. Какие же они все — таки сволочи. Чувствовала себя ключевой марионеткой в их алчном театре. А Лиус — то каков! Такой весь из себя благородный, спаситель всей планеты. Зачем, ну зачем он беспрекословно готов помогать этой вредной тетке? Почему упорно не хотел говорить о брате и четвертой эпохе? Временами грубоватый, но с очевидно добрым сердцем. Зачем толкать меня на преступление, зная, что мне это все не по нраву?

— Даю тебе одно затмение, чтобы исправить эту ошибку, — приказала Пелия.

— Ты не думала отказаться от этой затеи? Ведь у Саши, по сути, уникальное начало. Без жажды наживы и с абсолютным сопротивлением на причинение вреда окружающим.

Я согласно закивала. Да меня всю сознательную юность учили любить окружающих. Ни в коем случае не осуждать никого, или, как минимум, держать свое мнение при себе. И вообще, смертная казнь в России запрещена.

— Мы могли бы объявить об оссе, провести празднества, придумать какой — нибудь священный обряд, поколдуешь возле источника, чтобы побольше было ярких вспышек возле Саши, — продолжал уговоры левир.

— Ты забыл, что осс видели ты, я, и еще едва ли с десяток пар глаз. Все воспримут её за одну из представителей какой — нибудь планеты (конечно, я с земли, привет соседи). Не пойдет.

— А если не получится?

— Тогда я растворю её в источнике и верну Овирам, они чувствуют её.

— Пелия, называй вещи своими именами, — скривился Лиус.

— Что? Я и так проявляю снисхождение. Не просто убью эту девчонку, а верну начало. И, если её примут, может когда — нибудь она переродится в нормальную Форусскую девушку.

Я тихонько отошла от двери. Выходит, если не научусь перекидываться, меня прикончат. Нужно бежать. Однозначно и бесповоротно. И подальше от первой эпохи.

В своих покоях закрылась в ванной и долго отмокала, несколько раз открывая кран с горячей водой. Сидела, пока кожа на руках не сморщилась от избытка влаги. И думала, думала. Было ужасно жаль себя, а еще очень страшно. Только одно поняла, нужно найти отмитов. Хоть их и считали вымершим видом, ходили слухи, что видели нескольких в мертвом лесу неподалеку от четвертой эпохи, ближе к озеру. Эти маленькие изобретатели могли бы помочь, спрятать поглубже в лесах, где я бы спокойно доживала, или выдумывала способы попасть на землю.

В последующие дни мне удалось выкрасть один портальный хран. Страху натерпелась, думала, поседею. Сама упросила Пелию еще раз показать источник, долго восхищалась её способностями. Громко ахала, когда довольная от моих похвал женщина перебирала энергетические потоки между изящными пальчиками, скручивая их в маленькие пустые храны. Я попросила показать, как заряжаются храны для других планет, большие тяжелые шары, способные вместить в себя огромное количество заряда. Когда та совсем разомлела от моего восторга, потеряла бдительность и окутала себя энергией настолько, что даже носа ее не было видно, я и умыкнула портал. Сломя голову бросилась в узкую нишу за каменной стеной, где был тайник с порталами и быстренько вернулась обратно, запихнув маленький стеклянный кругляш банально в лифчик. С таким порталом сбежать — раз плюнуть. Разовый, без обратной связи и энергетических следов. Самый дорогой на Форусе. Заданные мысленные координаты и всё. Пшик — и ты на месте.

С координатами тоже определилась. Плато возле мёртвого леса, между третьей и четвертой эпохами. Оттуда начну свои поиски. Вся проблема оставалась в том, что нужно было собрать из вещей, необходимых на первое время.

Для начала нужен был рюкзак. Тащить по лесу сумки не хотелось. Да и ткань нужна покрепче. Подходящий углядела в стойлах Мура и Наргиза. С лямками по типу их ремней на сёдлах. Из крепкой кожи, в который слуги, ухаживающие за животными, складировали различные приспособления для чистки и мытья муков. Умыкнуть его казалось сложным, в стойлах постоянно кто — нибудь торчал. Да и рюкзачок был единственным в своем роде, так что пропажу заметили бы сразу. Поэтому решила красть в день побега.

С горем пополам стащила из собственного же шкафа несколько тренировочных костюмов, сменное белье и обувь. Чтобы бдительная Мип не нашла пропажу, в шкаф перекочевало несколько халатов и полотенец из ванной комнаты.

Оставшуюся неделю до дня 'Х' воровала 'портативные светильники' из тренировочного зала. Световые храны парили в воздухе, были небольшими и яркими. Запасные лежали в углублениях стен. Кто их менял не знала, но по одному забирала после тренировок. Натащила шесть штук и спрятала в глубинах пуховой подушки.

Еще одной проблемой была еда. Не смотря на свои самостоятельные путешествия по храму, кухню мне найти не удалось. Как и продуктовых кладовых. Еду видела только в своих покоях и покоях Лиуса. Мип на вопросы, откуда она привозит тележки со снедью, только отмахивалась. Якобы не заморачивайтесь госпожа, голодной вас я не оставлю. Поэтому запасалась хлебными корками, и сушила булочки. Складировала сухари за шторами, заворачивая их в полотенце.

Уже позже умыкнула из того же стойла с муками небольшой котелок и самое настоящее огниво. Откуда в конюшне и зачем там находились эти вещи, было непонятно. Аккуратное, с подвешенными на кольцах за тонкие шнурки кресало и кремень. Возле огнива также был мешочек трута, который я тоже прихватила. Разжечь огнивом костер при помощи трута — раз плюнуть. Наверно слугам не очень хорошо платили, раз они варили в котелке чай, которым он прочно пропах.

Наконец, наступил день перед пятым затмением. Тяжелая и изнурительная тренировка с попытками вытянуть из меня этот проклятый направленный удар, снова не увенчалась успехом. Лиус злился и ругался, я же делала вид, что лопаюсь от стараний и усердия. Посмеиваясь про себя, кромсала соломенные манекены. В конце концов, изобразила страшную усталость и клятвенно заверила наставника лечь сегодня пораньше, чтобы завтра с самого утра возобновить попытки. Мы поужинали в моих покоях и распрощались. Сославшись на утомление, я выгнала Миперс, попросив на завтрак фруктового салата. В общем, вела себя, как обычно, хотя у самой все сжималось внутри от волнения.

Дождавшись сумерек, пробралась на задний двор. Тишина была непередаваемой. Ни птиц, ни стрекота сверчков. Как будто все вокруг умерло. Овиры стремительно темнели, приближаясь друг к другу, окрашивая небосвод во все более темные тона. Постояла немного, завороженная зрелищем. Но, опомнившись, понеслась к стойлу. Завидев меня муки радостно зафыркали. Пришлось срочно погладить и потеребить за гривы обоих. Мура вообще обнимала и нацеловывала короткую шерстку возле носа. Всё — таки очень полюбился мне мой 'конь'. Очень буду скучать по нашим лихим скачкам по плато. Лиус последнее время всегда проигрывал, и долетал до храма гораздо позже меня, оправдывая Наргиза тем, что тот уже не молод. Вытряхнув из рюкзака хлам, свернула его и тихо побежала обратно. Пригибалась к земле, хотя, по-моему, это было лишним. Местный народ недолюбливал затмения, стараясь в такие ночи сидеть дома, не показывая носу на улицу.

Добралась до покоев без приключений. Сложив одежду, еду и храны, надела рюкзак. Тяжело получилось. Сняла и доложила туда моток тонкой, но крепкой веревки (из зала умыкнула, обвязав вокруг себя, пока Лиус на полосе упражнялся). Зацепив поверх всего небольшой легкий и очень теплый пледик, сама оделась песочный костюм, только лицо не стала закрывать. А так — очень комфортный комбинезончик. Кобура для свиксов, кстати, очень удобно трансформировалась, и их я повязала по бокам. На попу перекинула камнелазы. Взвалив рюкзак на плечи, взяла в руки портал. Шарик грел руки и переливался красно — черными всполохами.

Представить координаты, разбить строго под ногами. Я не стала оставлять прощальных писем, надеясь, что моё исчезновение сошлют на волю Овиров, и не станут искать. Очень на это надеялась. Закрыв глаза и представив себе пустынную поверхность плато, со всей дури шмякнула шарик под ноги.

Шипящий звук, черный дым окутал непроглядной тьмой, забираясь в ноздри и не давая дышать. Поперхнулась и закашляла так, что слезы выступили на глазах. Когда дым развеялся, обнаружила себя стоящей посреди пустыни. Вдалеке виднелась черная полоса мертвого леса, а с другой стороны пустыня не заканчивалась, уходя к горизонту безжизненной равниной. Овиры совсем перестали светиться, и только свет звезд позволял видеть направление. М-да. Далековато как — то получилось. До леса топать и топать. Подправив лямки рюкзака, я пошагала по белому песку.

Прошло примерно около двух часов, прежде чем я добралась до мертвых деревьев, разграничивающих территорию плато и лесной полосы. Очень страшно было заходить в чащу. Воспоминания о битве с гигантскими собаками ожило в голове. Темень в лесу была такая, что пришлось активировать один из световых хранов. Повернув небольшую дугу на шаре, слабый свет от которого разлился вокруг, я решительно устремилась вглубь леса. Планировала забраться поглубже и поискать место для ночлега. Если каким — то образом им удастся узнать, где меня выбросило, хотелось бы, чтобы в лесу меня не нашли.

Безветрие и отсутствие каких — либо звуков, нагоняли жуть. Ни мышиного шороха, ни даже шороха листвы, как будто все вокруг умерло, пока Овиры опять не засветятся. Упрямо пробиралась дальше. Смешанный лес сменялся хвойным, а земля под ногами уходила, то вниз, то вверх. Миновав пару холмов, наткнулась на небольшую скалу с углублением, которое закрывали несколько отколовшихся валунов. Отличное место для первой ночевки. Привалив рюкзак к холодной стене и укутавшись пледом, я легла головой на сумку и постаралась заснуть. Долго старалась. Мысли о бандитах, прячущихся в чаще леса, не давали покоя. А еще я совсем не представляла, откуда начинать поиски отмитов и где их искать вообще. Если не смогу найти, обосноваться в лесу? Видимо придётся. Либо сдохнуть от голода, либо забраться в такую глушь, куда и преступники не посмели бы сунуться. Интересно было бы посмотреть на выражение лица у Пелии, её прихвостней, когда обнаружат мою пропажу. Лиус наверняка с ума сойдет, а хранительница ядом изойдет. Улыбнулась собственным мыслям и забылась беспокойным сном, сжимая в руках рукоятки своих верных мечей.


* * *

Проспала я не больше трех — четырех часов. И, что удивительно, совсем не замерзла. Похвалила себя за то, что плед взяла. Изо рта слабо шел пар, а под мягкой тканью было очень тепло. Даже не хотелось вылезать с нагретого местечка. Овиры еще не вернулись на свои места, но я знала, что через пару часов начнет светать. Поэтому никуда не торопилась и просто просидела до рассвета, сгрызла одну сухую булочку, запив водой из фляжки, которую нашла на дне рюкзака, когда воровала его из стойла.

Когда рассветные лучи позволили видеть окружающую обстановку, пошла дальше. Черт, компаса у меня не было. Да и не работал бы он здесь. Помню, как чуть не взорвала себе мозги от напряжения, пытаясь понять, как могут быть видны планеты со всех четырех эпох. Форус — тоже круглый, как земля, как все планеты реальности. Это мне Лиус и Жико вместе пытались объяснить. Я же пыталась найти этому явлению логическое объяснение. Планета не вертится. Четыре Овира бельмом торчат в небе в строгом порядке, образуя ровный ромб. И с любой стороны Форуса эти божества ромбом украшают небосвод. Думала, что с ума сойду. В итоге решила для себя, что это какое — то божественное преломление измерений.

Еще приближаясь ночью к мертвому лесу, определила для себя ориентир — надо пройти его полностью, и добраться до озера. Если верить масштабам карты, которую я бесцеремонно вырвала из тома по описанию планеты, идти придется около десяти дней. И то, если я правильно попала на самую узкую часть лесной полосы. Уже возле воды буду искать пропавших отмитов. Хвойные иголки весело хрустели под ногами, и я откровенно наслаждалась этим походом. Несмотря на отсутствие птиц и животных, буйная растительность леса поражала. Причем встречающийся степной чабрец рядом с венериными башмачками вводил меня в ступор. Как будто всем этим травкам все равно было — где им расти. На одной небольшой полянке наткнулась на яртышник. Вот свезло, так свезло. Накопав увесистый пучок клубней, из которых может получиться не очень вкусный, но очень питательный суп, нарвала еще и щавеля. Тот вообще рос почти на каждом шагу. Так и шла, пожевывая кислые листики. Настроение после этого повысилось. С голоду я в этом лесочке точно не умру.

Через пару часов ровная поверхность земли под ногами плавно сменилась на курумник, огромные валуны, покрытые мокрым скользким мхом. Появились подъемы и спуски, деревья начали редеть. Сделала привал и съела пару горстей сухарей. М-да. Не пища богов. Животных и птиц по-прежнему не замечала, и меня это начало нервировать. Ну, хоть бы суслик какой пробежал... Преодолев один из крутых подъемов, я вся испачкалась в земле и траве, вспотела, устала и была немного зла. Почему на картах Форуса нет обозначения гор? Лес — просто зеленая полоса. С верхушки того холма, на который я вскарабкалась, открывался шикарный пейзаж. Услада глазам, проблемы мне. Горный кряж, с несколькими вершинами, заснеженными суровыми скалами, уходящими в небеса. Это было проблемой. Камнелазы, висевшие на поясе, были хороши, но все равно далеки от альпинистского снаряжения. Ни карабинов, ни жюмаров, ни даже нормальной обвязки. Идти в обход, или рискнуть и держаться подножий? Впереди маячила еще более крутой холм, с которого, должно быть лучше видно. Подъем занял еще около трех часов. Так всегда в горных лесах — тебе кажется, что соседняя сопка совсем рядом, но это обман зрения. Увиденное и прикинутое расстояние всегда смело можно умножать на два.

На перевале я обнаглела и разожгла костерок, заварив в котелке собранные ароматные травы. Потянуло мятой и мелиссой. Пока наслаждалась импровизированным чаем, придумала. Все же рискну. Не думаю, что преступники облюбуют опасные горы, где велик риск свернуть шею. Да и между подножьями больше шансов спрятаться от непогоды и ветра. Идти, опять же меньше, не сбиваясь с ориентировочной траектории.

Путь до первых скальных стен занял еще сутки. Спала я в этот раз на еловом лапнике, возле костра, и мне было очень тепло. Но, зато, кончилась вода. К концу второго дня я наткнулась на ручей, весело стекающий с гор и мелкой речушкой, уходящей между горами как раз по пути моего движения. Вы когда-нибудь купались в ледяной горной воде? Не стоит и пытаться. Мне повезло и вовсю грели Овиры, которые дарили, помимо своей энергии еще и тепло. Застирав песочный костюм и развешав его на палке, я шла вдоль речушки и смело напевала старую детскую походную песенку, размахивая костюмом как флагом:

'Топ. Топ. Топает турист.

По горам высоким сверху вниз.

Ну, еще немножечко пройди,

Только милый шею не сверни.

Топ-топ, ой-ей-ей, топ-топ ой-ей-ей.

Очень нелегки.

Топ-топ, ой-ей-ей, топ-топ ой-ей-ей.

Наши рюкзаки.

Топ-топ, пусть меня простят,

Но ведь это, братцы, сущий ад,

Дайте, я на этом вот бугру

Лягу и тихонечко помру.'

(* народный фольклор, слова песни туристы переделывают на свой лад, взяв за основу песню 'топ-топ, топает малыш' автора Маграчёва Л. и композитора Пожлакова С.)

Потом еще пела 'катюшу', 'марусю', 'не грусти' и другие подбадривающие песенки. Голос у меня был шикарный, не то что на земле. Там бы я своим пением убила бы кого — нибудь.


Глава 12. Первая схватка и дружественная находка.

Придерживаясь реки, я вышла из гор только на шестые сутки своего вынужденного похода. Сухари кончались, но зато в воде не было дефицита. Животных так и не встретила, чем мертвый лес оправдал свое название. Песни исчерпали свой запас, как и стихи, и поэмы, и вообще все, что я знала из рифм. Одиночество накатывало, особенно по ночам, когда только треск горящих сучьев разбавляло одуряющую тишину вокруг. Меня никто не нашел, и я надеялась, что все подумают, что Овиры забрали меня к себе. Или что там еще могло произойти с 'дитём божественным', то бишь со мной.

Речка разливалась плавней, стала более широкой и полноводной. Лес густел, хвойный, сменился смешанным. Я набрела на заросли дикой малины и пропала там на добрый час, набив пузо сладкой ароматной ягодой. В этот день прошла больше обычного, вымоталась, и даже на разведение костра не смогла себя пересилить. Свалилась на травку под огромным кедром. Благо насекомых здесь тоже не наблюдалось. Сама не заметила, как уснула.

Разбудил меня странный писк. Приглушенный и протяжный, больше похожий на визжание. Прервался, я огляделась вокруг. Свет звезд слабо пробивался сквозь ветви высоких деревьев, поэтому темень была почти абсолютной. Поежившись, задумалась, раскрутить световой хран, или подождать.

Писк повторился, я вскочила. Похоже на раненого зверька. Очень странно. Лихорадочно упаковала плед, натянула рюкзак, свиксы, и камнелазы. И застыла, так как писк прекратился. Куда идти? Происходящее нервировало, от сна не осталось и следа. Визжание пронзило ночную тишину, и я наощупь отправилась на звук. Зверек кричал, замирал, кричал снова. Где— то через пару сотен метров, когда звук был настолько сильным, что отдавал звоном в ушах, я уловила еще голоса. Слов было не разобрать. Вдалеке появились отблески от костра. Значит, шла я верно, и была близка к источнику шума. Аккуратно сложив рюкзак и камнелазы под деревом, прикрыла их папоротниковыми листами. Взяв в руки свиксы, прокралась дальше. Как же хорошо, что Лиус в свое время научил бесшумно перемещаться. Правда, в темноте это было сложнее, приходилось иногда пригибаться к земле и руками ощупывать место, куда собиралась опустить ногу.

— Ори сколько влезет, жалкий выродок. Тебя никто здесь не услышит. Мы далеко от озера, и никто не придет к тебе на помощь, — услышала мужской голос. Припала к земле и по-пластунски направилась к костру. Замерев под сосной, осторожно выглянула под петлей выступавшего из земли корня.

На небольшой поляне, ближе к дальнему краю, горел большой костер. Возле огня сидело четверо мужчин. Грязные, оборванные, с заросшими головами и длинными бородами. Прямо лесники. Неподалеку от них сидел окровавленный привязанный отмит. Самый настоящий отмит! Я помнила их по картинкам из книг. Небольшие, ростом около полуметра зверьки, с цепкими лапками и густой темно-коричневой шерстью. Они были похожи на небольших пушистых обезьянок, если бы не морды, которые отдаленно напоминали енотов. Огромные ушки, от мордочки уходили за спину ярко — белые полоски мягкого меха. И эти маленькие зверьки были самыми мудрыми на Форусе. У привязанного экземпляра белая шерстка свалялась в кровавые колтуны, пасть с мелкими зубками была раскрыта, он тяжело дышал.

— Ты все равно расскажешь нам, где спрятал чертов лекулус, рано или поздно, — проворчал один из мужчин, и, разворошив палкой костер, бросил уголек в отмита. Тот опять запищал и затряс пушистым хвостом, сбрасывая горячие искры. Запахло паленой шерстью.

— Говори! — взревел мужик.

— Вы поплатитесь жизнями за мое похищение, — выплюнул с кровью малыш. Голос был слабым и детским. Я напряглась.

— Оставь, Бор, — глухо произнес второй бородач, и со стоном повалился на землю, обнажив располосованное плечо. Мелкие царапины, судя по всему, были очень глубоки, так как кровавые ручейки сочились, пропитывая одежды алой кровью, — за дохлого отмита Прим нам не заплатит.

— Ты не дотянешь до храма, — констатировал третий мужчина, а четвертый поднялся и подошел к отмиту:

— Давай по-хорошему. Ты отводишь нас к своему тайнику, куда успел скинуть все свои штучки. А мы тебя больше не трогаем и спокойненько сдаем Приму.

— Пусть будут прокляты ваши начала, ничего я вам не отдам, — простонал бедняга.

Мужик разъяренно занес руку и с размахом ударил отмита по пасти. Тот дернулся, и затих, свесив голову.

— Не зашиби, болван, — тот, которого звали Бор, дернулся к дереву.

— Но Кар не переживет эту ночь. Эта сволочь заразила его ядом белых змей.

— Значит, такова моя судьба, — мрачно произнес Кар, — с рассветом отправляйтесь. Я останусь тут.

Я задумалась. Похитителей было четверо. Я одна. Не знала кто они, зачем украли детеныша, смогу ли я его отбить? Черт. Зачем мне эти проблемы? Никак не хотелось светиться. Однозначно, если буду биться с этими бородачами — в живых оставлять меня не будут, в случае поражения. Можно обогнуть место их привала и продолжить путь. Но, зачем им отмит? Да у них на лицах написано — бандитские рожи. Меня начало разрывать от противоречий. Нет, рисковать не буду. Я начала отползать обратно в темную чащу, как услышала сдавленные рыдания:

— Убейте меня, уроды. Не мучайте. Ни вам, ни Приму не открою знаний. Будьте вы прокляты. Я понял его алчные замыслы. Не будет повторения великой войны, вы! Слышите меня? Убейте!

— Дик, отрежь ему хвост, себе на память оставим, хранителю он ни к чему, — заржал бандит.

Да ёкарный бабай! Я поднялась, отряхнула травинки и вышла к костру:

— Господа, вечер добрый. Не гоже слабых обижать, вы не находите? — и выставила свиксы вперед.

— Ты кто такая? — встрепенулись бородатые рожи.

— А вы? — не осталась в долгу.

— Че те надо, девка? Вали пока цела, — грозно произнес Бор.

— Отмита отпусите, — ответила не менее грозно.

— Сама напросилась, Сум! Разберись.

Сум вытащил из-за спины меч, и направился ко мне, оскаливаясь щербатой улыбкой:

— Брось ножички, сучка. Тогда мы здорово развлечемся.

Ой, какая же огромная была ошибка с их стороны. Больше всего я боялась, что разом нападут. Дождалась, когда до противника останется чуть больше пары метров и сделала два выпада, забежав за огромную спину бандита. Шарахнула со всей силы рукояткой по темечку, тот мешком свалился под ноги.

— Ты что творишь, тварь? — заорал Бор и вдвоем они бросились на меня. Дик размахнулся небольшим топориком, пригнулась, и тот просвистел над моей головой. Проскользнувши под ноги мужчины, я резанула по бедру. Тот взвыл, хватаясь за раненую ногу. Разогнуться не успела, подоспевший Бор пнул под сплетение, отчего я сложилась пополам. Меня схватили за волосы и оттащили от Дика. Сгруппировалась и ударила ногами по спине здоровяка. Тот хрюкнул, но волосы не опустил, зато кулаком попал мне по челюсти. Удар был скользящим, поэтому ничего не сломал. Провернувшись и вырвав косу из лап похитителя, запрыгнула тому на спину и вырубила тем же способом, что и первого. Так, двое повержены. Двое ранены. Отбежав на расстояние, оценила обстановку.

Дик выл, зажимая бедро, из которого фонтаном хлестала кровь. Похоже, перерезала ему бедренную артерию. Меня замутило. Кар силился встать, но, видимо яд начал свое дело, и даже на четвереньках он не мог сделать и шагу. Я прошмыгнула к раненому и тоже тюкнула того по темечку. Вой прекратился, поверженный Дик упал. Я же стащила с него ремень и закрепила на бедре, затянув потуже, как жгут. Не хочу! Не хочу смертей. Да что ж это такое. Сколько у меня времени?

Подбежав к привязанному отмиту, села на колени. Тот ошарашено глядел на меня.

— Не бойся, маленький, — зашептала, запыхавшись, — сейчас освобожу.

Аккуратно начала разрезать веревки, как руку пронзила острая боль. Обернувшись, увидела как Кар, опершись на палку, вперил в меня яростный взгляд. Из левого плеча у меня торчала рукоятка небольшого кинжала, который он метнул в меня. Попал, гад, больно — то как. Махнула свиксом по путам и развернулась к полуживому Кару. Хотела и его вырубить, но не успела. Не понятно, откуда у него взялись силы, но он с рычанием в два прыжка настиг и повалил, схватившись за шею. С хрипом, воздух вышел из моих легких после удара от падения, а кинжал в руке прошел глубже. В глазах потемнело, и я на автомате вонзила свикс в бок противнику. Мужчина булькающее хрюкнул, посмотрел удивленно и свалился замертво, придавив меня своим телом. Я пораженно замерла. Это случилось! Допускала в мыслях, что не получится без жертв. Но ведь надежда умирает последней, не так ли? Какая же дура. Я убила человека! Лежала под распластанным телом и не могла прийти в себя. Отняла жизнь, пусть не очень достойную, по всей видимости.

— Возьми себя в руки, — прошептала себе и кое — как перевернула труп и встала. Посмотрела на плечо. Острие на несколько сантиметров торчало из руки. Насквозь прошел. Так, не думать сейчас об этом. Не думать о трупе. Я обернулась к отмиту, который все это время наблюдал за нашим поединком, сидя у дерева.

— Идем отсюда, — скомандовала малышу. Он кивнул и попытался встать, но тут же упал обратно, неуклюже подвернув задние лапки.

— Нет сил, — пропищал жалобно.

Ясно. Быстро уйти не получится. Пошарив вокруг, я обнаружила несколько сумок, два небольших мешка с провизией и веревку. Постаралась связать покрепче мужчин, лежавших без сознания. Неизвестно, сколько они будут беспамятствовать.

Подобрав свиксы, и запихнув их в кобуру за пояс, я подошла к зверю. Подняла за шкирку одной рукой и приложила к груди:

— Цепляйся покрепче, нужно уйти подальше и укрыться, понял?

— Понял, — согласился отмит, просунул все четыре лапы за спину, и прижался. Не тяжелый, подумала я. Килограммов пять, не больше. Подхватив одной рукой мешок с едой, я направилась к месту, где спрятала рюкзак. Нужно уйти подальше, спрятаться, углубиться в лес. Малыша придерживала одной рукой, все же слабость его давала знать, он то и дело сползал, жалобно кряхтел, с усилием сжимая пальчиками рубашку.

У рюкзака я аккуратно спустила его на землю.

— Куда вы направлялись?

— В храм третьей эпохи, к хранителю Приму. Его заказ, — ответил отмит.

— Если уйдем по реке, куда выйдем, знаешь?

— Да, к озеру, но если идти по руслу, то придется поплутать. Река не сразу впадает, огибает вторую и часть границы третьей эпох, аккурат вдоль лесов.

— То, что нужно, — нахмурилась. Шлепать по воде не хотелось, но так мы не оставим следов.

Я надела рюкзак и застонала. Боль в плече резала. Малыш словно понял меня и сказал:

— Ты спасла меня. Дойдем до каменных стражей, и я помогу тебе. Здесь недалеко, я покажу. Только нож не вынимай.

Сама знаю, но заражение крови получить тоже не хотелось. Что ж, понадеюсь на малютку. Доковыляла до реки и еще около часа шла по колено в воде. Мы не разговаривали, мое дыхание сбивалось, и на диалоги силы тратить не хотелось. Отмит это понимал, как и то, что нести его всё трудней. Молчал и прижимался изо всех сил. Пару раз он терял сознание, куклой повиснув на груди. Пришлось выбросить камнелазы, а ремнем от них подвязать зверька, чтобы не свалился.

Наконец он показал, что нужно уходить в лес. Ночь только набирала обороты, и возле реки еще можно было разглядеть под звездами — куда ступать. В лесу же, совсем отсутствовала видимость.

— Помоги мне, — попросила я отмита, спустив того с себя и присела на прибрежный камень, — достань хран из большого кармана, без света не дойдем. Боюсь, если упаду — не встану.

— У тебя есть световые храны, сколько? — встрепенулся он.

— Шесть вроде.

— Замечательно! — и полез в карман.

Дальше по лесу мы передвигались быстрей. Под тусклым светом шарика, отмит показывал дорогу. Наконец, сказал остановиться возле каменных глыб:

— Пришли.

Отвязав от себя зверя, со стоном села на землю. Пот заливал глаза, боль с руки разлилась по всей верхней части тела. Я чувствовала, что начинаю терять сознание, сквозь белую пелену наблюдая, как отмит кряхтя подполз к одному из валунов. Просунул лапку под него и пошевелил там. Валун со скрипом раскрылся, обнажая в себе полость, заполненную какими — то блестящими предметами. Какими, я уже не разглядела, погружаясь в блаженное забытье.


* * *

— Эй, очнись! — меня нагло шлёпали по щекам, — давай открывай глаза уже.

Отмахнувшись, разлепила веки. Я всё также сидела с рюкзаком за спиной. Боли не чувствовала. Рядом стоял чистый и счастливый отмит. Смешная мордочка, я улыбнулась:

— Привет.

— Привет, привет, спасительница. Знакомиться будем? Мое начало зовут Пушинакуус Океранус, — и приветственно помахал лапкой.

— Да уж, не вышепчешь. Мое начало зовут Александра Георгиевна Кубань, — отомстила зверю, и улыбнулась еще шире. Тот удивленно уставился.

— Ка-а-а-к?

— Так. Давай договоримся. Ты меня Сашей зовешь, а я тебя... хм... давай Пушиком буду называть, если не против.

— Пушик, — попробовал на язык отмит, — Пушик, хаха. Ну, ладно. Пойдет, Саша. Я согласен.

— Здорово, — констатировала и оглядела себя. От раны на рубашке остались кровавые дыры, а на коже только маленький розовый след. — Как ты вылечил меня? И себя, похоже.

— Лекулусом. Этот хран мы изобрели для исцеления. Он преобразует любую энергию Овиров в целительскую, — он протянул мне шар, испещренный золотыми буквами с серебристыми узорами, — на тебя ушел один световой хран, на меня — три.

— Спасибо тебе, Пушик.

— Не за что, ты же меня спасла от этих гадов. Кстати, к какому народу ты принадлежишь? Мы не встречали на Форусе тебе подобных. С какой ты планеты?

— С земли, — тот непонимающе моргнул, — душа с земли, то есть начало. А вообще — осса я.

Глаза отмита увеличились раза в три, а белая шерстка полосок вздыбилась, отчего его удивленное выражение морды стало настолько забавным, что я не сдержала смешка.

— Осса?! Точно! — он шлёпнул себя по лбу, — а я-то думал, кого ты мне напоминаешь. Только вот выглядишь ты не совсем обычно... Волосы у тебя красные.

— Ага, и вообще я с запретной планеты, — удивление Пушика переросло в шок. Я же огляделась. Каменные стены, потолок, похоже на пещеру. — А где мы?

— Внутри стража. Надо отсидеться пару дней.

— Какого такого стража?

— Это наши тайники. Они есть по всему мертвому лесу. Снаружи — просто камни. Внутри — тайник, попотел я, тащив тебя сюда, — на автомате отвечал зверек.

— Постой — ка. Если ты знаешь, как выглядят оссы, а война была кучу лет назад... Тебе сколько лет?

— Много, Саш, — он гордо выпятил грудку, — я первородец!

Настала моя очередь удивляться. Пищащий, детский голосок. Я думала, это детеныш отмитов. Что ему и озвучила. Тот захохотал:

— Наши дети поместились бы в твоей руке, — и сдвинул лохматые брови, — как ты очутилась в мертвом лесу? Я считал, что всех осс Овиры забрали обратно к себе. Когда кончилась война, сам видел, как ваши отряды увели в храм.

Я вздохнула.

— Давай, перекусим. У меня еще немного чая осталось и сухариков, берегла на черный день, да в мешке этих бандитов пошарим.

— Здравая мысль, — подскочил Пушик.

Я расстелила плед, и разложила припасы. В мешке бандитов оказалось вяленое мясо и подсохший хлеб. Не смотря на любовь к окружающему, вегетарианкой не была. Поэтому сразу же схватила одну из мясных полосок и надкусила, блаженно зажмурившись. Достала котелок, высыпала остатки трав и залила водой.

— Пуш, а костер здесь можно развести? Воздуха хватит?

— Зачем он нам? — хитро прищурился тот и достал из кучки побрякушек, лежащих у стены, небольшой каменный прямоугольник. Поставил на пол и с силой потер по поверхности, — неси сюда. Я поднесла котелок, он выхватил его и поставил на камень. Через пару минут от воды пошел горячий пар. Вот это я понимаю — изобретатели.

— У тебя на все случаи жизни есть приборчики?

— Конечно, я же отмит, — опять выпятив грудь, гордо произнес Пушик, и выудил из-за спины две небольших металлических кружки. — В этом страже не раз отсиживался в свое время. Назад погляди.

Я посмотрела и увидела у дальней стены огромное ложе, застеленное ярким синим покрывалом. Даже одного светового храна хватало передать удивительный цвет ткани. Присвистнула. С размахом укрывались они тут, неизвестно от чего.

Разлив чай и присев на пледе, мы некоторое время молча жевали. Я не могла решить, с чего начать. Хотелось, чтобы первородец понял мое желание вернуться домой.

— Я жду, Саша, — поторопил Пуш, и меня прорвало. Рассказала этому милому зверьку всё. Начиная от жизни в детском доме. О своей любви к Вере Алексеевне. О том, как удивительно для запретного мира, мы могли чувствовать природу. Как легко жили, чему она меня учила, и как мы вписывались в городскую суету. Пуш удивлялся, когда объяснила ему, что нет у нас чистой энергии. Есть добываемая. Я даже пару формул из школьной программы ему начертила на земле. Поделилась с ним и тяжестью ощущений от жалящих ос. О переходе. О коварстве Пелии и доброте Лиуса. О том, что хочу вернуться домой, так как не вижу себе применения в их опасном мире. Когда дошел черед до его спасения, вспомнила об убийстве и зарыдала, закрыв ладонями лицо. Отмит молча подошел ко мне и обнял. Гладил по голове маленькой лапкой и ждал, пока с каждой слезинкой из меня вытекало напряжение.

— Помоги мне, Пуш, — попросила его, немного успокоившись. Чай мы заварили по второму кругу. Спать не хотелось.

— Боюсь, Саша, что Август был прав. Никто не сможет вернуть тебя на землю. Если ты осса — то тебе это было предначертано. А раз ты очнулась много позже великой войны, значит, пришло твое время.

— Но я не вижу смысла. Ведь у вас тут мир, хоть он и шаткий и валкий. Да что может один воин? Что мне здесь делать? Стать пешкой первой хранительницы? Где жить, чем заниматься? Да и не воин я никакой. Простая девчонка, которая тихо-смирно жила себе, никого не трогала.

— А знаешь. У меня есть замечательная идея. Я возьму тебя с собой. Укрыть тебя от посторонних глаз — ни у кого лучше не выйдет. Ведь мы, отмиты, скрываемся на Форусе уже много веков.

— Почему, кстати?

— Когда война кончилась, благородство все равно не вернулось в дух народов. Лиус тебе рассказывал? — я кивнула, — Так вот. Он развернул огромную охранную школу, набирая добровольцев. Обучал и до сих пор учит многих представителей народов боевому искусству. Пытается организовать охрану и войска для каждой из эпох. Преступных группировок не счесть. Во всей реальности. И не всех получается защитить. Ну а отмитов после войны почти не осталось. Мы чуть не вымерли. Нас начали красть, забирать в плен, заставляя работать на себя. За пару веков мы изобрели множество такого, за что мне стыдно до сих пор. Тогда мы сбежали. Теперь наш дом никто не может найти, а вне его мы передвигаемся только по мертвому лесу. Да и дом наш спрятан здесь. Поэтому у нас ты будешь в безопасности. Поживешь спокойно сколько хочешь. А там решишь уже, чем тебе заниматься. О, а я тебе найду применение. Ты добрая и хорошая девушка. Поражает твое знание трав, очень нам может пригодиться.

— Спасибо, Пуш. Соглашусь, пожалуй, — я не удержалась и почесала его за ушком, отчего тот заурчал. — Ну, а ты как попал в передрягу? Кто такой Прим? И что ему от тебя было нужно?

Отмит сурово передернул плечиками:

— Прим — хранитель третьей эпохи. Не знаю, откуда ему стало известно о том, что отмиты живы. Он приманил меня 'щенячьим зовом'. Это такой свисток, который мы выдавали отмитам во время и после войны. Позволяет услышать особый крик сородичей о помощи с любой точки Форуса. На него и клюнул только я. Больше никто не знает и не помнит этого звука. Как раз проверял кое — что в одной гряде каменных стражей, как услышал зов. Вот и попался в лапы этих уродов. Успел ранить одного и заразить змеиным ядом. Мы шли по лесу почти одно затмение. Мне не давали еды и воды, но и ума у них немного. Не стесняясь меня, болтали о том, что Прим хочет, чтобы я заново сделал 'инфин'. Хран, который накапливает энергию всех Овиров. Хран, который послужил началом великой войны. Хран, который Корун использовал в своих коварных целях. Эти болваны знали только его название.

— Так это вы изобрели способ красть энергию у Овиров? — пораженно спросила я. Пуш поник и развел лапы.

— Не красть, а накапливать. Способность красть — результат недоработанного эксперимента. Хотелось как лучше, облегчить работу хранителям. А получилось, сама знаешь что.

Да уж. Воистину, иногда лучше не вмешиваться в естественное течение природных явлений. Даже таких удивительных, как в этой реальности.

— Выходит, хранители ваши, пообтесались с веками. И не такие уж хорошие стали. Пелия вон, жадностью своей додавилась до того, что народ из первой побежал. Прим этот, решил 'подвиг' Коруна повторить, — я покачала головой, — так и до второй мировой недалеко.

— Войны не будет, Саша. По крайней мере, до тех пор, пока им нечем козырять. От этого тайна нашего существования становиться еще важнее. Ты понимаешь? Если ты будешь жить с нами, о тебе тоже никто не узнает. А кто знал — со временем забудут.

Я понимала. На данный момент меня это более чем устраивало. Мы еще немного поели и завалились на мягкое ложе. Зверёк свернулся калачикам, опустив голову на пушистый хвост. Перспектива жить среди отмитов была не самой впечатляющей. Но, как говорится — за неимением лучшего...

Глава 13. Отмиты

На следующий день, дождавшись сумерек, мы выдвинулись в путь. Пуш сказал, что порталы у него хранятся в другом тайнике, до которого полдня пути. Шли тихо, стараясь держаться зарослей. Замирали по любому подозрительному шуму. Почти в кромешной тьме добрались до места. Слава всевышнему, без приключений. Вскрыв очередной камень, отмит достал портальный шар.

— Готова?

Кивнула и взяла его за свободную лапку. Он на секунду зажмурился и кинул портал под ноги. Снова появился черный дым, противно лезущий в нос. Опять меня задавил кашель, а Пушик смешно зафыркал. С рассеивающимся дымом, воздух наполнился волшебными ароматами и невероятным шумом. Я сползла на землю, ошарашенная увиденным вокруг. Огромные, необъятные деревья могучими стволами уходили далеко в небеса. Густые кроны дубов, красноватые ветви секвойи, темная кора кедров — все это составляло удивительную гармоничную расцветку целого города, выросшего среди яркой чащи. Световые храны большими светляками свободно летали по лесу, придавая особый уют. Выдолбленные домики в широких стволах размещались от самой земли. Соединяла все это великолепие целая сеть навесных мостиков и канаток со снующими корзинами, похожих на тех, что я видела в Ховнэме. Как — будто я попала в сказочный мир эльфов. Только вместо них повсюду были отмиты. Большие и маленькие, в разноцветных крохотных жилетках и без них. Мимо нас пробежала толпа малюток, весело хохоча. За ними пронеслось двое отмитов, призывая толпу детей остановиться. Один из них притормозил, поклонился моему другу и пояснил:

— Перепутали день и ночь, негодники. Вот боремся с ними, — и умчался дальше.

Над головой просвистела корзинка с негромко поющими зверьками, а над Пушиком свесился один, в странных очках и весело пропищал:

— А-а-а-а, Пушинакуус. Что — то припоздал ты в этот раз. К празднику все готово, одного тебя ждем, — и, прищурившись, уставился на меня, — гостей привел? Не похоже на тебя.

— Вези домой, — приказал Пушик, отмит откозырял и спустил корзину.

Мы влезли и медленно поднялись к верхушкам. Листва бережно скрыла от нас землю, а мой рот все больше отъезжал к груди. Толстые ветви были украшены резными заборчиками, а домики увеличивались в размерах. Появились навесные крыши, цветы в узорчатых горшках у порогов. Ветви одних деревьев были срощены с другими, переплетались друг с другом, превращаясь в дорожные лабиринты. И все они были обозначены перилами разных размеров и цветов. Глаза разбегались от этого резного великолепия. Страна мастеров, не иначе. Пуш заметил моё удивление и небрежно пояснил:

— Это наши женушки развлекаются. Всё украшают дом, когда заняться нечем. Добрались и до дорог, и даже крыши переделывают раз по десять.

Я выпала в осадок:

— Это женщины мастерят?

— Ага, что тут удивительного, Саша? Мы здесь не одну тысячу лет прячемся. Город небольшой, наша численность едва превышает тридцать сотен.

— Как же вы скрывали эту красоту столько времени? — я вертелась в корзине, грозясь опрокинуть нас вниз, рассматривая ажурные ставенки в небольших полукруглых оконцах, которые повсюду были выдолблены в стволах.

— По всему периметру, на расстоянии одной смены дня и ночи пешего пути, расставлены стражи с активными хранами отводов глаз и блуждающий курсов, — и хихикнул в ручку, — до нас никто не доходит. И не долетает. Огибают, думая, что идут прямо. Обходят, считая свои ориентиры верными.

— У вас только один город? И весь на деревьях? А где вы берете еду и воду, ткань и веревки? — завалила беднягу вопросами. Ну а что поделаешь? Любопытство и жажда знать, как устроен быт обособленного города, не имеющего связи с окружающим миром, съедал меня изнутри. — И энергию для хранов? Пуш отмахнулся:

— Всё потом, Саш. Со временем сама узнаешь. У нас тут никто ничего не запрещает, так что по городу можешь гулять где угодно, — он любезно помог мне выбраться из корзины. Мы стояли перед лиственной стеной. Отмит в очках отогнул пушистые ветки, кивком приглашая нас пройти.

Я увидела огромный многоуровневый... терем? Широкие бревенчатые своды, врезанные в массивные стволы. Непропорциональное и бесформенное огромное строение. Тем не менее, множество резных ставен окон и оплетающие стены цветущие лианы составляли шикарную мозаику, украшая его. Обтесанные ветви выстраивались в высокую лестницу, ведущую к большой двери. Отмит в очках прошмыгнул мимо нас и распахнул двери.

Зайдя внутрь, мы оказались посреди огромного холла с высоким потолком, множеством диванчиков, мягких лавочек и круглых столиков с торшерами. По бокам лестница уводила на второй и третий этажи.

— Подожди тут, — кивнул на диван Пуш и двинулся вглубь зала, — Клара! Клара, ты где?

Непонятно откуда возник еще один отмит, преградив путь Пушику и крепко того обнял:

— Пушинакуус, ты вернулся, я так рада!

Ого! Это оказывается она. Как они различаются? Я привстала и с интересом уставилась на парочку. Пуш деловито отодвинул от себя эм... отмитиху? Самочку? Пусть будет девушка.

— Клара, меня не было половину затмения. Не причитай. Лучше помоги устроить Сашу, — повернул за плечики Клару и подвел ко мне, — Осса Саша, познакомься. Моя жена — Кларимисса Океранус.

Та с интересом уставилась на меня темными глазками и неуверенно протянула ручку. Мне стало неудобно, ведь я была выше их почти в три раза. Поэтому сначала села обратно на диван, чтобы хоть как — то сравнять размеры и пожала лапку:

— Зовите меня Саша, — подмигнула удивленной Кларимиссе. Та робко улыбнулась в ответ:

— Тогда меня Клара называйте. Или Мисса, как хотите.

— Дорогая, Саша будет жить с нами. Устрой ее, пожалуйста, за ужином поговорим, — поторопил Пуш, прерывая наши расшаркивания.

— Припозднились вы с ужином, ночь на дворе, — повернулась к нему жена.

— Это не умоляет нашего голода. Мы долго добирались до дома.

Клара отвела меня наверх, устроив в небольшой, но уютной комнатке с отдельной ванной и уборной. Пообещав прийти через час, прикрыла дверь и удалилась. Я осмотрелась. Широкая кровать занимала почти все пространство. У стены с окном располагался столик и с тремя табуретками, в углу была небольшая ниша, за которой стоял комод и зеркало. Ванной служила огромная кадка. Но краны и трубы проходили металлические. И снова я разнежилась под теплой водичкой. Давно не мылась, как следует, поэтому полностью отдалась процессу. Все шампуни и мыло отдавали хвоей, но ненавязчиво, поэтому дышала всем этими великолепием тоже с превеликим удовольствием. Потом перестирала все вещи, растянув их на веревке в уборной. Одела последний свой чистый тренировочный костюм, и уселась у окошка в ожидании приглашения.

За небольшими стеклами виднелись домики на дальних деревьях. Летающие световые шарики кругом мягко освещали городок. Зажжённый свет в оконцах придавал особый уют и успокоение окружающей обстановке. Я расслабилась и мне так хорошо стало. Возникло ощущение, что я нахожусь дома. Даже слёзы на глаза навернулись. Впервые за долгое время, с момента, как я очнулась на Форусе, ко мне пришли такие чувства.

Так бы и сидела до утра, спать не хотелось. Скрипнула дверь и в нее просунулась мордочка Клары:

— Саша, пойдем ужинать, — она встала в проходе, с интересом рассматривая меня. Что там Пуш успел ей рассказать?

Мы спустились в просторную столовую, где за большим столом, накрытым на три персоны, уже жевал Пушик.

— Я всё рассказал Кларимиссе. Ты не бойся, она тоже первородная и помнит войну. Только осс не видела. Клара, хватит пялиться на девушку, дай спокойно поесть! — приструнил он жену. Не удержалась и хихикнула. Такой важный. Весь из себя хозяин.

— Пушик, пусть смотрит сколько хочет. Сама до сих пор в зеркало смотрю с удивлением.

— Пушик? — воскликнула Клара и расхохоталась. Да так заразно, белые полосы пушистого меха вздрагивали в такт плечикам, что я тоже засмеялась, — Домового города зовут Пушик, ха-ха-ха!

— Пуш, какого домового? — спросила отмита.

— Как первородный, я являюсь главой города. Наш город — дом. Соответственно я — домовой.

— Ваш город называется Дом?

Пуш утвердительно кивнул.

— Ты где? Дома. А где дома? Дома дома. Тавтология, однако, — хмыкнула я, — не заморочились вы с названием.

Так, пересмеиваясь и веселясь, мы смели весь наш поздний ужин подчистую. Пуш рассказал, что через день состоится главный праздник города — день рождения Дома. Он планирует представить меня жителям на общем собрании. Расскажет, что я теперь буду равноправным жителем. Заодно, пока будут происходить гуляния, познакомит меня с парочкой нужных отмитов, и я смогу определиться с родом занятий. Он был, безусловно, прав. Сидеть на всем готовом не хотелось, бездельничать тоже. Предупредил, что некоторое время меня будут побаиваться. В последний раз он приводил сюда Оракула, но это было несколько сотен лет назад. Я второй 'гость' в их Доме. Попросил перетерпеть. Спать разошлись, когда уже начало светать. Кутаясь в мягкое пуховое одеяло, я чувствовала себя вполне довольной жизнью. Вот и хорошо, Саша. Всё налаживается. Пусть не так, как я хотела. Пусть не на земле. Зато здесь никто никого не убивает, не жадничает и не плетет интриг. До невозможности наивный народец...


* * *

На следующий день меня разбудили шумной компанией. Клара, в окружении трех девушек, без стука ввалились в мою комнату, неся с собой рулоны разноцветных тканей. Выгнали меня в ванную, приказав помыться. Когда вышла, они уже разложились на кровати.

— Будем шить тебе праздничное платье, — осчастливила Пушикова женушка. Обошла вокруг меня, деловито постукивая пальчиком по мордочке. — Красный, небесный, белый. Да, и обязательно вышивку. Хм. Рукав длинный, корсет? Да, корсет.

Девушки захлопали в ладошки:

— Высокая (ну да, по сравнению с ними).

— Стройная (тощая, скорее).

— Красивая какая (вот тут спасибо).

Пока с меня снимали примерки, да обсуждали фасон будущего наряда, рассказали про праздник. Раз в двенадцать затмений, это их местный год, Дом празднует свое рождение. Справляют всем городом, на главной площади. Конкурсы, песни, пляски, и океан угощений. Желающие, обмениваются подарками. Обозначаются планы на ближайший год, обсуждаются идеи новых изобретений, которые утверждаются к воплощению путем всеобщего голосования. Оказывается, отмиты даже вино свое готовят, по особому рецепту. Заодно немного выведала про их жизненных уклад. Все домики, расположенные ниже лиственных крон, являлись мастерскими, школами, садами, лечебными заведениями и прочими помещениями промышленного назначения. Жилые дома прятались в листве. А еще, под землей у них находились рабочие станки, лаборатории, мини-заводики по производству хранов, литейные цеха, и всё на свете, необходимое для комфортного существования в закрытой территории.

За обедом я уговорила Пуша провести мне экскурсию по их городу. Пуш предупредил меня, что объяснил главным советникам, кто я и зачем. Те, в свою очередь предупредят народ, чтобы сильно не шарахались в стороны, завидя мою персону, приставил ко мне вчерашнего 'очкарика' и отправил погулять по городу, чтобы не мешала ему заниматься важными насущными делами.

Когда с Корокусом (так представился очкастый отмит) мы вернулись обратно, уже начало смеркаться. Я же ног не чувствовала. Этот маленький живчик показал мне все, что меня интересовало. Только в школы и сады не заводил. Любопытные котятки норовились подойти ко мне и потрогать, но воспитатели с опаской одергивали детей. Остальные жители старательно делали вид, что я вписываюсь в их обычное окружение, но взглядов не спускали, с интересом рассматривая нашу пару. Но и не сторонились, что меня радовало. Не хотелось чувствовать себя изгоем. И так наша расовая принадлежность бросалась в глаза.

Больше всех мне понравилась главная площадь. Огромная поляна, замощённая широкими деревянными досками, в центре которой на возвышении располагалась небольшая сцена. Вокруг поляны, сцепленные с деревьями, были построены многоуровневые настилы, на которых размещались лавочки. Видимо, для удобства зрителей.

Удивили и лаборатории. Там вообще на нас никто не обращал внимания. Заставленные непонятными приборами и колбами с жидкостями неизвестного содержания столы, между которыми сновали отмиты, наводили уважительное благоговение перед умненькими зверями. Входы в подземные склады и помещения размещались внутри деревьев. Пару раз мы прокатились на тележкам по темным тоннелям, перемещаясь от лабораторий к заводам. Корокус рассказал, что за городом они выращивают овощи и фрукты, пообещав сводить меня в их сады после праздников. За садами они держали птиц, мясо которых употребляли в пищу. Другого мясо отмиты не ели.

Дома меня ждали. Все те же девушки и нетерпеливая Клара. Даже не дав освежиться и умыться, утащила меня в одну из комнат, где на плечиках висело целое произведение искусства. Шикарное платье из легкой полупрозрачной ткани, с многослойной длинной юбкой. Расклешенные рукава украшала витиеватая серебристо — белая вышивка с яркими камушками, похожими на бриллианты, так они искрились в ярком свете хранов. Глубокий треугольный вырез был отторочен темно — синим кружевом, как и подол платья. Ярко — голубая ткань плавно переходила в нежный фиолетовый, от талии к рукавам. Юбка же заканчивалась кроваво — алым. Подол также был вышит замысловатым цветочным узором. Акцентом в наряде был белый корсет с красной и голубой вышивкой, и теми же камушками.

— Мы перекрасили ткань, так цветовые переходы лучше получились, чем скраивать куски ткани разных оттенков, — похвасталась Клара, — давай же, примерь.

Через несколько минут в зеркале на меня смотрело сказочное создание с красной шевелюрой. Я поразилась, насколько точно отмиты подобрали цвета. Платье сидело как влитое, а корсет утянул и без того тонюсенькую талию. 'Кукла фарфоровая', восхищенно подумала я, и огорчилась, вспоминая Лиуса. Хотелось бы видеть выражение его лица, увидь он меня в таком образе.

— Тебе не понравилось, Саша? — огорчилась одна из девушек, глядя на мое опечаленное лицо.

— Нет, что вы. Да я в жизни не одевала ничего подобного. Спасибо вам огромное, мастерицы вы мои.

Все разулыбались, защебетали комплименты, и мне и друг другу. Я сняла платье, и оделась в свою тренировочную одежду. Завтра буду блистать.

Ужинали с Пушиком мы вдвоем. Неспеша поглощая кусочки свежего фрукта, похожего на медовую дыню, он сказал:

— Завтра встаем пораньше. Проведем общее собрание и уйдем на площадь. Представлю тебя официально и со сцены.

— Пуш, спасибо тебе за помощь.

— Да брось. Это ты мне жизнь спасла. Только никому не рассказывай об этом, — хитро подмигнул отмит, — Кстати, мне уже доложили, что наблюдали тебя грустной. Что — то тебе не понравилось, маленькая осса?

— Все понравилось. Просто Лиуса вспомнила не к месту, — опять нахмурилась.

— Скучаешь по этому солдафону?

— Не то чтобы скучаю. В храме он был единственный, с кем я дружно общалась, и кто был добр ко мне. Особенно в первое время.

Я отодвинула тарелку и наклонилась над столом, ближе к Пушику:

— Ты же знаешь его? — отмит кивнул и вопросительно выгнул бровку, — Пуш, почему он наотрез отказывался рассказывать мне о четвертой эпохе? Я знаю только, что хранителем там сейчас является его старший брат. Я спрашивала мерсу, задавала вопросы Пелии и её прихвостням. Все почему — то отмалчивались или меняли тему. И на карте её территория так странно обозначена. Почему там не отмечены города и поселения? Ни лесов, ни рек. Пятно, окруженное черным зигзагом.

— Ну, Сан (это он подслушал у Клары, та меня и Саночка называла, и Сана, прямо как Вера, я даже чуть не расплакалась), это долгий разговор, — вздохнул Пушик.

— А мы торопимся?

— Нет, но...

— Пуш, хоть ты меня не динамь. Это что, местная тайна какая — то? Целая часть Форуса под эгидой неизвестности? — умоляла я домового.

— Ну, хорошо. Слушай. Хранителем четвертой эпохи, после смерти Коруна был выбран левир, старший из единственных оставшихся в живых братьев первородной семьи. В каждой народности есть первородные, созданные Овирами разнополые особи.

— Каждой твари по паре? — съязвила не к месту.

— Не перебивай. Живых первородных почти не осталось. Они не были бессмертными.

— А ты?

— Ко мне не относится. Не спрашивай как, но первородные отмиты живут сотни тысяч лет. Я просто долгожитель. Сана, не отвлекай! В общем, брат Лиуса — Като, когда очнулся избранным, в восторге не был. Самая мелкая эпоха, предыдущий хранитель которой развязал войну, радости не приносила. На маленькой территории остались банды преступников, и Лиус долго помогал ему очистить четвертую от убийц и предателей. А когда всё закончилось, оказалось, что жителей четвертой почти не осталось. В то же время все праздники побед и отряд осс были в первой, куда тянулись оставшиеся в живых. Я был рядом с Като в те дни, Сан. Это страшное зрелище. Разрушенные города и деревни, без признаков жизни. Брошенные жителями дома и хозяйства. Целые деревни, в которых не осталось не единого начала. Левир же не представлял себе, каким образом можно возродить жизнь на жалком клочке вверенного ему пространства. Тогда он закрылся в храме, где возле источника провел несколько затмений, без еды, взывая к помощи Ладира, Овира четвертой эпохи.

Пуш отпил из бокала и замолчал.

— А дальше? — спросила я.

— Та черная граница на карте, помнишь?

Я кивнула.

— Это Корун постарался. С одной из подэгидных планет ящеры помогли ему возвести вокруг четвертой эпохи горную гряду. Непролазные скалы с множественными острыми пиками окружают теперь эпоху до самых небес. Там даже птицы не могут пролететь. Ни один, кто пробовал пробраться к Коруну через эти горы, не выжил в этих смертельных камнях. Искусственно созданный, он не поддается никакому разрушению. Ни взорвать, не пройти. Когда Ладир услышал Като, эта преграда только увеличилась в два раза. Тогда я не понял почему. Да и не до этого мне было. Я как раз искал место для нового дома, выкрадывал у мучителей своих отмитов и прятал их как мог. В 'проклятых скалах', как их теперь называют, есть только один вход в четвертую эпоху. Ладир затянул его полем забвения. То есть все, кто выходит из эпохи, забывают о том, что там видели и что делали. Только с помощью Като можно сохранить воспоминания об увиденном.

— И что же это дало? Зачем было нужно воздвигать это поле забвения?

— А ты не понимаешь? Оставшись без своего народа, нормальной поддержки, Като возрождал эпоху несколько веков. Сам объезжал Форус, искал переехавшие народы, возвращал обратно уцелевшие семьи. Никто не знает, сколько сейчас проживает в четвертой начал и какие там порядки. Никто не знает, сколько городов там теперь. Поэтому на карте она обозначена сплошным цветом. Като строго следит за посетителями. Торговля там идет вяло. Ходит слух, что они, как и мы, сами обеспечивают себя всем необходимым. Еще поговаривают, что четвертая — самая безопасная территория всей реальности. Выходящих оттуда представителей Като можно пересчитать по пальцам.

— А ты там был? — поинтересовалась у Пуша.

— Только однажды, больше тысячи лет назад. Пришел узнать, не осталось ли среди жителей отмитов. А когда вышел, помнил только то, что — не осталось. Ну, и как выглядел Като в те дни.

— А почему никто не хочет про нее рассказывать? Почему Лиус не любил вспоминать о брате?

Пуш усмехнулся:

— Всё просто. Никто не знал, что тебе рассказать, Саша. Представители строго умалчивают о жизни в своих границах. Только и твердили, что всё у них хорошо и замечательно, да посмеивались над другими хранителями. Пока Пелия и остальные тужатся искоренить преступность в реальности, уравнять родовые неравенства, удерживают власть, как могут, четвертая эпоха процветает. Уже несколько веков туда практически не принимают новых жителей. Като, когда раз в пятьсот — шестьсот лет выходит в свет, делится только в общих чертах. Но и без того понятно, что после его собственного отбора, в эпохе нет ни бандитов, ни преступников.

— А оттуда изгоняли кого — нибудь?

— Конечно, не без этого. Но только изгнанники ничего не помнят, кроме своего приговора о выселении. Помнят причину, но не помнят, откуда их выдворили. Еще помнят, что там было хорошо. А как хорошо? Никто не может ответить.

— Понятно теперь, почему Пелия зеленела лицом, когда я у нее расспрашивала про четвертую, — я понимающе улыбнулась.

— Ага. Зависть — страшная вещь, — засмеялся отмит.

— Но причем тут Лиус?

— Саша, они поссорились очень много лет назад. Причин никто не знает. Но подозреваю, что Като не захотел делиться своими секретами с младшим братом.

— Хочешь сказать, что Лиус не знает, что там и как в четвертой эпохе? — удивилась я. Вот тебе и кровные узы, да семейная любовь.

— Не знает, — развел лапками Пушик, — По-моему, он хотел, чтобы Като поделился знаниями с остальными хранителями. Чтобы порядок на планете был всеобщим, как в старые добрые времена. Но хранитель непреклонен в своем неразглашении. Да я и сам не верю. Четвертой повезло, что она окружена скалами, и забвение Ладира помогает их уединению. Сомневаюсь, что в других условиях возможно воссоздать былой порядок.

— И что? Братья не видятся друг с другом?

— Нет. Като звал Лиуса, хотел сделать своей правой рукой, но тот отказался. Пелия как раз в те годы помогала ему развернуть обучение военному искусству.

— Променял черноглазый войну на мир, — буркнула я. Пуш отрицательно покачал головой.

— Лиус посчитал, что не имеет права бросать остальные эпохи.

— Если он такой добрый и хороший, чего же он идет на поводу у этой лохудры? На массовое убийство меня натаскивал.

— Саша, когда сотни лет бок о бок стараешься поддерживать порядок в реальности, хорошее и плохое становятся размытыми понятиями. Это минус всех бессмертных. Сегодня ты им лучший друг, а завтра инструмент для достижения своих целей. Не обижайся на него, а постарайся понять. Все же он помог тебе адаптироваться на Форусе.

Я не хотя согласилась. И почему — то жутко скучала по нашим тренировкам, по темному внимательному взгляду левира. Отмахнулась от грустных мыслей.

— Пушик, благодарю, что рассказал.

— Да не за что, — он поднялся из-за стола, — отправляйся — ка наверх, да выспись как следует. Завтра будет тяжелый, но замечательный денёк.


* * *

На одной очень важной планете

В очень страшной глуши лесной,

В очень важный день, на рассвете

Дом проснулся с волшебной мечтой.

Под очень счастливой звездой,

Ты ему свое сердце открой.

Будут счастливы взрослые, дети,

Избежав очень страшной смерти,

Стальных прутьев и сырости клети,

Обретя долгожданный покой.

Ла-ла-ла-ла веселись милый отмит, с ночи до утра.

Ла-ла-ла-ла ты живешь среди мира и царства добра.

Писклявый голосок Кларимиссы ворвался веселой и задорной песенкой в мое сонное сознание. Открыв глаза, я увидела, как та, пританцовывая, кружится по комнате с подносом, на котором стоял чайничек и две чашечки.

— Доброе утро, Саначка. Сейчас мы выпьем чаю, и я буду тебя готовить к выходу.

— Доброе, Мисса.

Вскочив с постели, я умчалась в ванную. Какая же все-таки милая жена у Пушика. Настроение было приподнятым.

Облачившись в праздничное платье, я села на стул, а Клара взялась за мою непослушную шевелюру. Расчесала и уложила на макушке несколько локонов, закрепив их шпильками. Потом вплела в волосы несколько ниток с блестящими камушками и цветами, и подвела к зеркалу. Красные прядки кокетливо закрывали виски, цветы придавали яркость, сочетаясь с вышивкой платья. Я вздохнула, и чего было меня так наряжать?

Уже сидя в корзине, спускающейся прямиком к площади, почувствовала радость предстоящего праздника. Отмиты вырядились один краше другого. Мужчины одели разноцветные жилетки, девушки натянули на пушистые ушки венки.

На площади уже собрался народ. Меня усадили посередине первого ряда, а Пуш вышел на сцену и начал свою приветственную речь.

— Здравствуйте, дорогие мои, — он развел лапками в стороны, — родные вы мои.

Я тихонько засмеялась. Забавное начало.

— Уже много веков наш народ процветает, Дом укрыт от глаз реальности, и только Овиры освещают нам светлые дни нашего пребывания на Форусе. Жизнь каждого отмита важна и ценна. Каждый из вас любим своими близкими и все мы — одна семья, — народ счастливо захлопал в ладоши, — перед открытием праздника я хочу сообщить вам одну новость, хотя вы все уже знаете. В нашем Доме прибавилось жителей. Овиры разбудили последнюю Оссу, отряд которых остановил великую войну много лет назад. И так же, как и мы, она подверглась коварству, процветающему в эпохах. Саша, поднимись, пожалуйста.

Стало тихо, а я смущенно поднялась, и встала чуть позади Пушика.

— Александра Георгиевна Кубань будет теперь жить с нами. Помимо боевых навыков, присущим каждой оссе, Саша владеет обширными знаниями в области трав, что будет весьма полезно для нашего народа. Прошу любить и жаловать.

Все робко поаплодировали, я же улыбнулась и легонько помахала рукой в знак приветствия. Ну, Пуш. Тот взял мою руку и поднял над своей головой:

— Раз знакомство состоялось, ждать больше нечего. Объявляю день рожденья Дома открытым!

Народ заулюлюкал, захлопал громко, посыпались поздравления. Все соскочили с лавочек, обнимаясь и целуясь. Посмотрела на Пушика, типа 'и всё? Вся речь, что ли?'. Тот молча пожал плечами, как бы говоря 'нечего демагогии разводить, народ гулять пришел, а не слушать'.

Мы сошли со сцены. Детки, наконец — то добрались до моей персоны, обступив пушистой толпой. Кто-то тянулся и гладил руки, несколько детишек подергали за платье, а одна самая наглая девчушка резво запрыгнула на руки, уставившись на меня огромными карими глазками:

— Тебя разбудили Овиры, ты спала? — пропищала малышка.

— Да, милая, и видела прекрасный сон про другую жизнь, на совсем другой планете, — ответила я.

— А я, когда сплю, вижу цветы, и еще маму и папу. А вот братца ни разу не видела, потому что он мне хвост недавно отдавил, — возвестила малютка. Я засмеялась:

— И поделом ему. Вот извинится — и сразу тебе приснится.

Кажется, любопытство детворы, окончательно развеяло некоторую напряженность окружающих, по отношению ко мне. Да и всеобщая радость праздника немало этому способствовала. Несколько отмитов лично поздравили меня с 'новосельем', пожимали мне руки. Потом, одна осмелевшая самочка утянула меня в хоровод, закружив под веселое пение. Далее, мы ели фрукты, горой возвышающейся на многочисленных столах. Пели забавную песню про Дом, которую я слышала утром в исполнении Кларимиссы. Смотрели на выступление детей, неуклюже читающих стишки со сцены. В этой атмосфере доброты я счастливо смеялась вместе со всеми, чувствую себя настоящей частичкой их города.

Пушик подводил ко мне то одного, то другого отмита, знакомя с важными персонами Дома. Так, я узнала, что есть несколько отмитов, отвечающих за информацию из внешнего мира. Они, как и Пуш, делали редкие вылазки по мертвому лесу, подслушивая разговоры прятавшихся там бандитов. Сам Пуш, один раз в столетие выбирал одну из трех эпох и, замаскировавшись под мерс, навещал массовые мероприятия, вызнавая последние новости.

За одним из столов, я уличила момент и поинтересовалась у него:

— Откуда вы берете энергию для своих хранов?

— Ой, Саша, мы давно переработали и доделали инфин. Еще, когда я только искал место для будущего города. У нас их целый склад. Одного инфина хватает на энергию для всего Дома на несколько веков, а в хранилище их несколько тысяч.

— Но рано или поздно они закончатся.

— Тогда мы придумаем что — нибудь еще. Не забивай свою прелестную головку несуществующими проблемами, — отмахнулся домовой и утянул меня к сцене посмотреть на театральные выступления школьников.

Торжество длилось до позднего вечера. Детей увели, многие разошлись по домам продолжить веселье в тесном кругу семьи. Только самые стойкие все еще оставались на площади. Пуш с Кларой мирно беседовали с одними из своих соседей, обсуждая желанную перестройку одного из домов. Я устало сидела на лавочке, привалившись спиной к дереву, и лениво окидывала взглядом картину угасающего праздника. Рядом со мной присела одна из девушек, помогавших шить наряд. Маула, я узнала её по трем белым полоскам, расходившимся от щечки. У неё одной белый мех уходил еще и на плечики.

— Ты знаешь все травы в этом лесу? — полюбопытствовала она.

— Нет, наверное. Но большинство. Моя мать учила меня распознавать полезные растения и содержащие яды. Не только травы, знаю всю флору нашей планеты.

— Так ты не с Форуса?

— Мое начало не отсюда, — я прикусила язык. Рассказывать всем, что я с запретной планеты, не стоит. Даже таким добрым и милым горожанам.

— Откуда же? — настояла на ответе Маула.

— Далеко отсюда, да разве это важно? — я постаралась отвлечь любопытную отмитиху, — но ваша флора идентична растущей на моей родной планете. Только названия у Вас другие. И погладила ствол, на который опиралась.

— У нас это дерево зовется дубом, а у вас обэдус. Но это тот же дуб, что растет на моей родине. И я знаю, как вкусно приготовить желуди.

— Я считаюсь местной травницей, Саша, но мхи и грибы мне неизвестны.

— Может, я расскажу тебе про них? И научу делать полезные мази? — я с улыбкой посмотрела на расцветшую Маулу.

— Правда? Тогда может, завтра же и начнем? Корокус проводит нас по лесу. Он мой муж, и не отпускает меня одну, — смутилась она.

— Конечно, чего ждать? Только Пушика предупрежу.

Пуш благословенно позволил мне делать в пределах границ Дома всё, что пожелаю. Я же обрадовалась, что нашла себе хорошее занятие.

И совсем поздно ночью, в своей комнате, устало сняв платье, подумала, что может всё налаживается?

Последующие дни после праздника утвердили меня в моем предположении. В первую прогулку по лесам Клара отправилась вместе с нами, напросившись любопытства ради. Насобирав шесть огромных корзин всевозможных цветов, ягод, растений, мы несколько дней провели в лаборатории Маулы, где я научила её делать заживляющие мази, кровоостанавливающие примочки. И даже сварила им малиновое варенье, мгновенно став звездой Дома. Правда помучилась немного, ведь сахара у них не было, и пришлось использовать мед. Народ повалил в лес, и через пару дней в каждой семье лакомились вкуснейшим тягучим кисло — сладким угощением.

Отмиты, любопытствующие дикими травами, вереницей потянулись за нами. Вскоре нас собралась целая бригада из одиннадцати экземпляров, среди которых меня негласно выбрали главной. Все мои рассказы старательно записывались, лаборатория обросла полками с чашами, наполненными растениями. Под потолком свисали целые веники.

Второй раз моя звезда прогремела, когда я угостила своих подопечных жареным папоротником. Клара утащила одну чашку домой. Пуш долго дивился, что, мол, как же у них, у умных и мудрых отмитов не хватило тяму испробовать столь неприметный подножий корм на зубки. Прочно закрепив за собой звание главной травницы Дома, я наслаждалась жизнью среди самых добрых существ, когда-либо встречавшихся мне за всю мою недолгую жизнь.

Глава 14. Опасный плен и договор

Мы с Маулой и ее мужем бродили у границ Дома, собирая венерины башмачки и ландыши, когда к нам прискакала Клара и ничего не объясняя утащила меня к Пушику. Провела меня прямо в их спальню.

Пуш, ссутулившись, сидел на стуле, подогнув под себя одну ногу, и уставился в одну точку куда — то в стену. Сцепленные друг с другом ручки отмита подрагивали, в глазах читалось сильнейшее отчаянье. Подскочив к взволнованному зверю, я спросила:

— Пуш, милый, что с тобой? Что случилось?

Тот перевел взгляд на меня, потом тихо прошептал:

— Клара, выйди. И проследи, чтобы никто нас не беспокоил.

Мисса тихонько закрыла за собой дверь, а я снова обратилась к домовому:

— Пуш, к чему такая конспирация? Я что-то сделала не так? Подвела тебя где — то?

— Да причем здесь ты?! — вскричал отмит, вскочив со стула. Увидев мой испуганный взгляд, смешался и тут же сел обратно, — извини, Саша. Мы в беде.

— Кто, мы, Пуш? Все отмиты?

— Еще не знаю. Послушай, место для Дома мне помог найти Август. Он же помог в разработке хранов отвода глаз, расставленных сейчас на границе. Мы постоянно держим с ним связь, помогаем друг другу. После истребления отмитов, наша взаимная поддержка помогла выжить. Август тоже прячется ото всех, правда по другой причине. Его все тупо достали, взывая к бесконечным предсказаниям. Пару сотен лет назад я и Август провели ритуал связывающих уз. На крови.

Я ахнула:

— Ты знаешь последнего Оракула?

— Не просто знаю. Он как бы мой кровный родственник теперь. Но я сейчас к чему веду. Ритуал позволяет почувствовать, когда кто — то из участников в беде. Или умирает. Так вот, Август сейчас либо при смерти, либо уже мертв, я не могу понять по ощущениям. Но факт в том, что ему сейчас очень плохо. Болевые сигналы идут из храма третьей эпохи, — Пуш грустно посмотрел на меня, — понимаешь, к чему я веду?

— Прим решил добраться до тебя через оракула.

— Правильно. Но он не знает о нашей связи. Скорее всего, Августа пытают, чтобы тот предсказал мое местонахождение.

— Он же тебя не выдаст? — обеспокоилась я. Вот же черт! Этот проклятый хранитель все — таки решил добраться до Пуша любыми способами.

— Я верю ему, как себе. Но и оставить его не могу. Саша, мне придется явиться к Приму. Хочу я этого или нет. Нельзя допустить гибели последнего оракула реальности, — он ожесточенно стукнул кулачком по стене, — как вообще можно додуматься причинить Августу вред? Оракулов считают голосом Овиров, священными служителями, сродни хранителям. Никому и никогда не пришло бы в голову убить такое сокровище.

— Но ведь Август последний. А куда же делись остальные?

— Вымерли, Сан. Естественным путем. Дар предсказания выгорает с каждым провидением. Чем больше служишь окружающим, рассказывая каждому то, что их более всего интересует, тем больше расходуется не бесконечный резерв дара. Только никому не рассказывай об этом. Август знал свои запасы и не собирался умирать из-за любопытных жалких людишек. Поэтому и уединился. А за свои предсказания брал баснословную плату, которую далеко на каждый мог себе позволить.

Я присела рядом с отмитом:

— И что же нам теперь делать?

— Я понимаю риск, но все равно прошу тебя отправиться со мной, — Пуш взял мои руки и крепко сжал, — благодаря моей связи с Августом, мы отправимся порталом. Рискнем. Ты заберешь его и перенесешь в Дом. Если он еще жив, все равно слаб, и не представит ориентиры для переноса. Я отвлеку Прима.

Какой дурацкий план, отдающий безысходностью.

— Других идей нет?

Пуш покачал головой:

— Пойми, жизнь оракула важней моего сокрытия. Я не выдам Приму Дом. Скажу, что один проживаю в мертвом лесу, прячась в лесных чащах.

— Пуш, он затребует от тебя инфин. Ему же не ты сам нужен, ведь так?

— Да, Саночка.

— И ты сделаешь ему этот чертов хран? Хочешь войны?!

Отмит грустно улыбнулся:

— Не смогу. Свитки по изготовлению инфина давно уничтожены. Те, что есть в Доме — не крадут энергию. Восстановить технологию невозможно. Над ними работали я и мой брат, который погиб несколько веков назад, унеся с собой знания по части цепочек, соединяющих самые важные части храна.

— Прим убьет тебя, когда узнает, что ты не дашь ему желаемого.

— Я потяну время. Саша, между прочим, тот инфин не уничтожен, его нельзя сломать, — я ошалело уставилась на Пушика. Самая опасная вещица реальности цела?

— И где же он?

— Его хранит Като. В недрах проклятых скал, — Пуш выудил откуда-то небольшой плоский камешек овальной формы, на котором светилась бледно — голубая точка, — это ориентир, ведущий к инфину. Благодаря ему, я нашел инфин, а Като выкрал его с одной подэгидной планеты. Корун отдал его одному из своих ящеров перед смертью. Береги ориентир, Саша. Больше он не может находиться у меня. Прим не должен знать, где сейчас хранится это оружие.

Я приняла камень. Невозможный риск. Каким же хлипким показалось их мирное время. Да, нет больше сумасшедшего хранителя, развязавшего войну. Но на его место, похоже, доспел другой. Как же обломать зарвавшегося Прима?

— Так нельзя, Пушик. Ты сам идешь ему в руки. Это глупо.

— У тебя есть другие варианты?

Не было других, но мне очень не хотелось отправляться в храм третьей эпохи. Приобняла пушистого отмита.

— Когда отправляемся?

— Через пару часов. У меня все готово, просто настроиться никак не могу.

— Средь бела дня? — подивилась я плану.

— Есть вероятность, что днем Прим занят. Его обязанности хранителя никто не отменял.

Через некоторое время Клара принесла обед прямо в спальню. Потом затащила туда мою кобуру со свиксами и новый костюм, сшитый ею собственноручно. Плотные черные брюки, черную рубашку и жилет, а так же легкий темно — синий плащ с огромным капюшоном. В таком наряде, судя по всему, меня хотели скрыть от возможных взглядов. Я молча пихала в себя еду, хотя каждый кусочек комом застревал в горле. Клара и Пуш обнимались, жена домового плакала и целовала грустную мордашку главы города. Не в силах смотреть на щемящее душу прощание, я ушла в ванную комнату переодеваться. Шестым чувством ощущала, что добром не кончится наша спасительная вылазка. Как же сложно пересилить чувство опасности, зная, что добровольно кладешь голову на плаху.

Наконец, Мисса вышла, и Пуш встал рядом со мной.

— Возьми меня на руки, Саша. Мы идем не по координатам, а по связи уз. Такой переход будет для тебя не очень приятным, ведь ты не связана с Августом.

Я послушно подняла отмита. Он отдал мне портальный хран, а сам прижался ко мне всем тельцем, крепко вцепившись лапками:

— Бросай.

Черный дым окутал нас, а я почувствовала, как тысячи иголок разом воткнулись в тело. Господи, как больно. Легкие сдавило, и голова закружилась. Не устояла на ногах и шлепнулась попой на что — то очень твердое. Пуш крякнул и еще крепче прижался ко мне. Почему нет света? Мы сидели в кромешной темноте несколько минут, и, пока я выравнивала дыхание — боль ушла. В ноздри пахнуло подвальной сыростью и плесенью. Пуш отцепился от меня, молча достал световой хран и тусклый свет озарил помещение. Грязные каменные стены и полы, покрытые редкими пучками сгнившей соломы. Четыре стороны трапецией сужались к маленькому проходу, где тьма не давала рассмотреть, что он скрывает. Напротив, возле самой широкой стены, распятый массивными цепями в полуметре от пола висел оракул. Белый балахон Августа пропитался кровью, с огромных ушей кольца были вырваны с мясом, превратив их в рваные лопухи. Лицо его было опущено, похоже, он был без сознания. Я надеялась, что не мертв. На круглой лысине зияли широкие рассечённые раны, как от кнута. Пуш кинулся к израненному телу, провел лапками по рукам и лицу оракула, повернулся ко мне и тихо прошептал:

— Еще жив, Саша. Жив. Успели, — слезы беззвучно скатывались с мордочки обеспокоенного отмита. — Дай мне сумку. Я подошла ближе:

— Надо снять его с цепей.

— Да, хорошо, что я предполагал подобное, — пробормотал он, торопливо шаря в сумке. Выудил оттуда небольшой бочонок и перчатки. Надел и открутил крышку. Запустил лапку и достал небольшой комок вязкой черной мази. Потянулся к цепям и смазал каждую, чуть выше закованных рук Августа. От звеньев пошел дымок, цепи зашипели. Пуш достал платок, разорвал пополам и протянул мне:

— Обвяжи свиксы, Сан и разруби цепи в местах, где я смазал. Это смола кулков, размягчает любой металл.

Сделала, как он велел, и замахнулась над оковами. Те разломились, легко поддавшись удару. Август гулко ударился о пол, завалившись лицом вперед. Убрав мечи, я перевернула беднягу. Казалось, он совсем не дышал, так что я засомневалась в словах зверька.

— Саша, быстрей доставай портал, пока никого нет, — спешил Пуш, потом сам полез мне в глубокие карманы плаща.

— Не стоит отправляться восвояси, не испытав моего гостеприимства, Пушинакуус! — раздался мужской голос. Повернув голову, я увидела стоящего в проходе мужчину. Высокий и стройный, даже худощавый. Одет он был в длинную красную тунику с квадратным вырезом, открывавшим бледную безволосую грудь в куче амулетов и ярких побрякушек. Узкое бледное лицо обрамляла пышная копна рыжеватых волос, небрежно струящихся по плечам. Он казался симпатичным, но злой блеск серых глаз портил всю картину. За его спиной маячили огромные мужчины, с квадратными лицами. Рыжий махнул рукой и те растаяли в темноте, тут же возникнув рядом с нами, заполонив почти все свободное пространство камеры.

— Прим, — обреченно выдохнул Пушик. Занес над головой лапку с храном и вскрикнул. Один из 'охранников' молниеносно схватил отмита за шкирку, отобрал у него портал и швырнул того об стену. Пуш упал на пол, я вскочила на ноги, но двое тут же схватили меня за руки.

— Не следует пренебрегать моей добротой, если не хотите оказаться на месте оракула, — прошипел Прим и медленно и деловито шагая, приблизился к Пушу. — Надо же, живой первородный. Тысячу лет не видел.

— Отпусти Августа, — спокойно сказал Пуш и поднялся с пола. Вытянулся насколько позволял ему маленький рост.

— Не так быстро, уважаемый. Оракул раскололся, что знания по инфину утеряны. И еще рассказал, что хран Коруна цел, и ты знаешь, где он находится. Так что придется тебе принести его мне, если хочешь, чтобы твой друг выжил.

Я посмотрела на израненное тело. Неудивительно, что он раскололся. Под такими пытками любой выдаст все тайны.

— Одумайся, Прим. Ты же знаешь, чем кончились происки первого хранителя четвертой. Думаешь, в этот раз будет по-другому?

Мужчина рассмеялся. Какой же противный смех у него вышел. Как у гиены.

— Овиры утратили интерес к этой реальности, Пушинакуус. Скажу тебе по секрету, — заговорщицки произнес Прим, — никто больше до них не дозовется. Они отключили все каналы, по которым хранители общались с нашими светилами.

— Что ты задумал? — отмит хмуро взирал на него снизу вверх.

— Ну, ни для кого не секрет, сколько власти дает инфин. Знаешь, за эти тысячи лет, мне очень надоело сидеть возле одного источника. Да и территория третьей не располагает к веселью. Сплошные болотные топи, от вида которых меня уже тошнит. Принесешь мне хран и я, так уж и быть, поделюсь с тобой своими планами.

— Ты не получишь его!

Прим схватил Пуша за горло, приподнял и впечатал в стену. Поднес к нему лицо и прорычал:

— Не испытывай моё терпение. А то не побоюсь и последний отмит реальности канет в лету. Только убивать тебя я буду долго. Все равно никто тебе не поможет.

Он сдавил шею, отчего домовой заскреб лапками по стене и захрипел. Писк Пушика был словно сигналом к действию. Рванула руками со всей силы, чуть присела, две подсечки и те амбалы, что держали меня за руки повалились на пол. Тут же по бокам возникли еще двое, попытавшись схватить меня. Узкое помещение камеры не давало развернуться, поэтому, пригнувшись, выхватила свиксы, резанула мечами вверх и отшатнулась в угол. Бугаи завыли и исчезли, оставив на своих местах только сизую дымку. Как приведения, мелькнуло в голове. Лежащие охранники тоже исчезли, но тут же материализовались возле меня.

— Убить! — заверещал хранитель. Краем глаза заметила, что тот повернулся, зажав отмита перед собой, будто прикрывался живым телом.

Скользнув влево, провела прием, который Лиус называл 'режущий блок', попав лезвием одному прямо по животу. Из распоротого брюха хлынула зеленая слизь и он с криком повалился на второго. Тот пихнул падающее тело плечом, которое не долетело до пола и исчезло, и ударил кулаком в тот момент, когда я подпрыгнула в попытке тюкнуть того по темечку. Попал мне по ребрам, отчего я неуклюже врезалась в стену. В голове мелькнула шальная мысль. Лихорадочно начала вспоминать тренировки с Лиусом. Черт, нет времени. Сконцентрировала внимание: трое охранников маячили в проеме, двое прикрывали Прима, еще один достав широкий кинжал, надвигался на меня. Бросилась ему под ноги, вонзив одно лезвие в стопу. Вскинула руку и пропорола тому плечо. Отрезанная рука шмякнулась на каменный пол, мужчина закричал и растворился в воздухе. Не успела разогнуться, как по затылку пришелся мощный удар. Рухнула на колени. Глаза застила черная пелена с яркими искрами. Почувствовала, как по шее потекла теплая струйка. Крепкий у меня череп. Не отключили. Но обезвредили так, что ориентир в пространстве растерялся, всё вокруг стало расплывчатым, и сквозь звон в ушах расслышала ехидный голос хранителя:

— Связать.

Мне связали руки за спиной и вывели из темницы, оставив бесчувственное тело оракула лежать на холодных камнях. Прим нес Пуша за шкирку, как ненужную плюшевую игрушку. По узкому проходу нас вывели в огромный зал с источником, возле которого возвышался высокий трон из красных булыжников с золотистыми подушками. Помпезно, подумала я, не то, что у Пелии. У той ложе больше походило на софу. Голова раздавалась болью с каждым шагом. Хорошо меня приложили.

Хранитель передал отмита в руки одного из охранников, а сам сел на трон. Щелкнул пальцами свободной руки.

— Помни его немного.

Амбал потряс отмитом и со всего размаху ударил кулаком по мордочке.

— Немного! Не переусердствуй.

Тот разжал кулак и размашисто несколько раз отхлестал домового. Кровь хлынула из маленького черного носа.

— Инфин, отмит! — напомнил Прим.

— Не дождешься! — стоял на своем бедный Пушик, и запищал. Охранник заломил ему лапу, послышался хруст тонких косточек. Я не выдержала.

— Хватит, сволочи!

— Что за дерзкую девчонку ты привел с собой? — поинтересовался Прим и повернул голову в мою сторону, — зря ты своими ножичками махала, сумрачных ими не убить. Правда некоторых ты успела отправить обратно в кокон, но я выпущу еще пару сотен. Когда придет время.

Я промолчала, продолжая судорожно вспоминать слова наставника. Ну, давай, же Саша. Прямая угроза. Прямая угроза. Сосредоточение на нападение. Я распрямила ладони за спиной. И... ничего. Черт!

Прим заерзал на троне, поманил амбала с Пушем.

— Может, мы позабавимся с твоей подружкой, раз ты так упрямо молчишь? Как думаешь, выдержит она всё, что я проделал с оракулом? — он выхватил Пушика и повернул мордочку отмита ко мне.

Ну, уж нет, спасибо большое. Зажмурилась и попыталась возродить воспоминания о событиях в лесу. Огромную тушу в прыжке, разинувшую пасть. Доли мгновения, сулящие неминуемую гибель. Привычное покалывание в подушечках пальцев, и почувствовала, как ногти вытянулись. Поддела петлю веревок и прорезала их стальной иглой. Те бесшумно опали на пол. Вонзив каждую пятерню прямо в глотки призрачным охранникам, стоящим возле меня, прошипела:

— Твои жалкие бугаи не помогут тебе. Отпусти Пушика.

Сумрачные захрипели и исчезли, освобождая мои пальцы от своей плоти. Раздалось несколько щелчков, и между ними пробежали яркие электрические заряды.

Лицо Прима пораженно вытянулось, и он отшатнулся, прижав к себе зверя:

— Осса?! Быть этого не может!!!

— Не все Овиры не слышат своих хранителей. Твоим планам не дано осуществиться. Я повторяю, отпусти Пуша, — я постаралась вложить в голос угрожающих ноток, — если не хочешь своей шкуре участи Коруна.

Глаза мужчины испуганно забегали. Повисло напряженное молчание.

— Если Овиры тебя разбудили, то почему же ты не пришла официально? Прячешься вместе с отмитом, зачем? — выдавил сквозь зубы рыжий.

— Не думаю, что обязана предстать перед тобой с помпой и фанфарами, — спокойно произнесла я. Спина взмокла от усилий удерживать заряды между ногтями, не позволять им втянуться обратно. Прим лихорадочно соображал, хмуро уставившись на меня.

— Я бессмертный, осса. Забыла об этом?

— Хочешь проверить? — я шагнула к Приму. Тот спрыгнул с трона и забежал за источник.

— Darsum Rack! — заорал испуганный хранитель. Источник полыхнул и вокруг него пополз дымок, сгущаясь и обретая форму застывших наготове мужчин. За несколько секунд помещение наполнилось не меньше полусотней одинаковых фигур.

Кранты мне, грустно подумала я, наблюдая надвигающуюся на меня толпу верзил, берущих меня в круг.

— Attodarsum! — скомандовал рыжий и несколько охранников бросились в атаку. Теперь мне не пришлось удерживать стальные когти. Вонзая их в приближающиеся тела, отбивалась, как могла. Пронзенные тела с шипением исчезали, уступая место новым. Пропустив несколько ударов, почувствовала страшную боль в руке. Прокатилась под ногами толпы, вскочила и полоснула по лицу ближайшего ко мне сумрачного. Второй рукой вонзилась в солнечное сплетение подскочившего противника и рванула в сторону, потянув по инерции проткнутое тело. Меня грубо пнули, попали по ногам, отчего я свалилась на пол. Посыпался град ударов, и я машинально закрыла голову руками, сжавшись в позу эмбриона. Пелена боли затуманила сознание. Почему нет взрыва? Ведь меня убивают! Где спасительная ударная волна?

— Довольно! — раздался приказ. Подхватив за руки, мое тело подняли над землей и поволокли в сторону источника. Когти предательски втянулись.

Тихий смех и противный голос донесся сквозь ускользающую реальность:

— Не дотянула ты до первой оссы, жалкое подобие.


* * *

— Ты заплатишь за всё, Прим.

— Где же ты взял бракованную оссу? По её красным волосам сразу понял, что дело тут не чисто. Оссы светлые, и глаза у них белесые. А тут какой — то гибрид. Ну да ладно. Зато повеселились. Признаюсь, я даже напрягся немного, когда она свои коготки выпустила.

— За Сашу ты заплатишь тоже, — со злостью выговорил отмит.

— Конечно, конечно, — небрежно махнул рыжий, — продолжим дознание?

Хранитель снова сидела на троне, Пушика приковали к столбцам возле источника. На него жалко было смотреть. Окровавленный, он тряпкой висел на цепях. Хотя, у меня наверняка вид был не лучше. Голова гудела, а за руки меня теперь держали по двое бугаев с каждой стороны. Стоящий за отмитом мужчина занес длинную плеть, собираясь обрушить удар на спину зверя. Я простонала.

— Остановись! Я принесу тебе инфин.

— Саша, нет, — пропищал Пуш. Грустно посмотрела на друга:

— Ты же понимаешь, что он добьется своего.

— Ха-ха-ха! Отлично! — заржал Прим, — сама осса доставит мне хран. Какая ирония. Вы боролись в великой войне против Коруна, пытаясь отобрать у него инфин. А теперь сами принесете.

— Очень смешно, — съязвила в ответ, — отпусти нас и я отдам тебе то, что ты хочешь.

Хранитель перестал смеяться и склонил голову:

— Инфин у тебя?

— Нет, но только я смогу найти его.

Тот потер подбородок.

— Хорошо. Согласен. Но отмит останется залогом твоего возвращения. И договор скрепим энергией.

Не совсем понимала, что это значит, но утвердительно кивнула:

— И позволишь мне забрать Августа. У тебя он точно не выживет.

— А у тебя? — хохотнул он, — ты же осса, так? Какая из тебя целительница.

— Не твое дело, хранитель. И Пушинакуус останется нетронутым до моего прибытия. Это мое условие.

— Не дерзи, осса. А то передумаю, — махнул охраннику, — отпустите её.

Пушик смотрел на меня с отчаяньем, мотал головой из стороны в сторону, призывая меня одуматься и отказаться. Но как я могла? Нас бы прикончили, а так появится шанс и отсрочка, чтобы придумать что-нибудь. Руки, держащие меня, разжались и я рухнула на пол. Понадобилось пару минут, чтобы снова смогла встать на ноги. Хорошо же мне досталось. Проковыляла к источнику. Прим важно сполз с трона и встал рядом:

— Даю тебе десять смен дня и ночи. Иначе отмит будет мертв.

Он взял мою руку и полоснул по кисти. Поморщилась. Держа руку над фонтаном, наблюдала, как кровь капает, теряясь в сгустках энергии. Мужчина поднес мою ладонь к своему лицу и слизал несколько капель. Потом брезгливо сплюнул. Меня передернуло. Что за идиотская процедура? Прим снова занес руку над источником и произнес:

— Хозим, Овир третьей эпохи, свидетель договора. Десять дней без власти над жизнью участника. Хозим свидетель, что осса... как тебя? — спросил он меня.

— Александра.

— Что осса Александра доставит инфин в руки второму участнику. Отмит оставлен гарантией.

— Пушинакууса не трогать.

— Обязуюсь сохранять здоровье и жизнь залога, — хохотнул рыжий.

И опустил наши руки внутрь энергии. Кисть обожгло, словно расплавленным металлом. Не выдержав боли, я выдернула руку. На ладони красными шрамами расползлась звезда. Хранитель вернулся на трон и пояснил:

— Это печать договора. Не исполнишь условия — и твое существование будет целиком в моей власти. С любой точки реальности. Неважно, где ты будешь находиться и на каком от меня расстоянии, одна моя шальная мысль, и твое начало раствориться в энергии Хозима. А ты умрешь, поняла меня?

М-да. Попала, так попала. Ничего себе, условия договора. Этой сволочи всё, а мне придется рисковать. Хотя, не то было наше положение, чтобы я могла сейчас с ним поторговаться.

— Забирай оракула и проваливай! Жду тебя через десять дней, — Прим довольно скалился, злой блеск в глазах не скрывал за собой крайнего удовлетворения хранителя.

Я обошла источник и обняла висевшего Пушика.

— Саша, что же ты наделала? — простонал тот.

— Я справлюсь, Пуш, — ласково прошептала ему в ушко, — теперь у нас есть десять дней. Или принесу этому гаду инфин, или придумаю что — нибудь.

— Скажи Кларе, чтобы проводила тебя до озера. С него до проклятых скал тебя проведет ориентир. Только не сбивайся, иначе погибнешь в острых пиках. Ориентир покажет безопасный путь, — очень тихо прошептал в ответ Пуш. Я поцеловала окровавленный носик.

— Пуш, разве у меня был другой выбор?

— Не думаю, что наши жизни того стоят. Но, наверно, ты права, милая Саночка. Удачи тебе.

— У меня всё получится. Не переживай... И держись...

— Хватит! — рявкнул Прим. Посмотрела на него с ненавистью. Ох, как же мне не хватало банального револьвера. Пара пуль избавила бы от проблемы в лице зажравшегося хранителя всю реальность.

Охранник отвел меня в камеру к оракулу. Я подобрала валявшиеся свиксы, села на пол и подтянула к себе бесчувственное тело. Обхватила ногами и рукой, второй занесла над головой портал и зажмурилась, представив себе уютную спальню отмитов.

Часть вторая. 'ХРАНИТЕЛЬ ЛАДИРА'

Глава 15. Неудачливая воришка

Густая плакучая крона вавилонских ив свисала, опустив блестящую листву в прозрачную воду озера. Тянущиеся вдоль основательно подтопленного берега деревья, закрывали своими гибкими желто — зелеными ветвями от яркого света Овиров. Причудливо скрученные листья гармонировали и сливались с молодой травой, плотно растущей у берегов. В нескольких метрах от водной глади поднимался туман, скрывая горизонт плотным серым облаком.

Я сидела, привалившись к широкому стволу многометровой ивы, и втирала в побитые бока обезболивающую и заживляющую мазь. Кларимисса потратила на мои раны только один лекулус, влив энергию остальных в полумертвого оракула. Мне же только срастили треснувшие ребра и плечевую кость. Качать энергию в храны, преобразуя её в лечебную, умел только Пушик. Поморщилась, переменив позу. Приятный прохладный ветерок с воды холодил ссадины. Рядом лежали свиксы, небольшой мешок с водой и провизией и небольшой чёлн, выдолбленный из сосны, с одним веслом. Как отмиты успели смастерить лодку под мой рост за те пару часов, что я провела у себя в комнате, до сих пор ума не приложу.

Закончив самолечение, достала ориентир. Ярко — голубая точка перемещалась по камню, словно стрелка компаса, указывая направление пути. Закинув вещи в долбленку, опустила лодку на воду, села в позу лотоса и оттолкнулась веслом от берега. Заплывая в туман, стало слегка не по себе. Немного закружилась голова, потому что густое молоко облака, обволакивающего все вокруг, скрадывало пространственные ощущения. Положив ориентир перед собой, я погребла по направлению светлячка. Клара предупреждала, что кроме меня никто не пытался доплыть до проклятых скал с озера, но я настояла на этом пути, доверившись совету Пушика. Как он там? Держит ли свое слово рыжий садист? Куда эти Овиры вообще смотрели, когда выбирали себе хранителя? Или это тысячелетняя жизнь делает из людей алчных чудовищ? Никакой, даже самый опасный хран не стоит жизни друзей и слез доброго и мудрого народа. Хотелось бы успеть выкрасть инфин и принести его в Дом до конца установленного договором срока. Пусть бы отмиты изучили его. Может, у них получилось бы изготовить какой — нибудь хитрый муляж, чтобы обмануть Прима и забрать домового, не отдав тому в руки желанную вещицу. Если бы у меня всё получилось, я добровольно отправилась обратно в первую эпоху, чтобы оповестить Пелию о коварных планах хранителя третьей. Да уж, планы были просто наполеоновские.

Прошло, наверное, около трех часов, когда я решила сделать перерыв. Туман и не думал рассеиваться, и плащ на мне покрылся мелкими холодными каплями. Но и без прохладцы мурашки ползали по всему телу. Гробовая тишина наводила на мысли о чистилище. Вспомнила не к месту описания буддистов, для которых оно представлялось как абсолютное ничто. Грандиозное ничто, заполненное ничем. И если бы не огонек ориентира, я бы сама уверовала, что не плыву в тумане, а переместилась в пристанище грешных душ. И, хотя у тех же буддистов пустота являлась источником творческого начала, окружающее меня бело — серое полотно энтузиазма не внушало. Руки ныли от непривычных однообразных движений, да и голод давал о себе знать противным урчанием в желудке.

— В загробном мире души кушать не просят, — приободрила себя и достала из мешка фляжку с водой и мягкие хлебные лепешки. Кинула один кусочек в воду. Никакого течения. Даже мелкая рябь от хлеба далеко не разошлась, и через мгновение вода снова стала гладкой. Жуть какая. Перекусив и отдохнув, поплыла дальше. Находясь в движении, не было так страшно.

Время тянулось безумно медленно. Туман чернел, становясь густо — синим и я поняла, что наступают сумерки и скоро совсем станет темно. Что — то подобное я предполагала, ведь на карте озеро казалось огромным. Сколько же придется плыть? Ориентируясь только на голубой огонек, устало загребала воду веслом, делая короткие передышки. Наконец, когда ночь вошла в полную силу, а глаза устали следить за мерцанием ориентира, я решилась на длительный привал. Уповая на судьбу, вытянулась в долблёнке, насколько позволяла длинна лодки. Подложила под голову мешок с едой и, закутавшись в сырой плащ, прикрыла глаза.

Проснулась от того, что замерзла. Да так, что зубы выдавали веселое стаккато. Ну, хоть глаза болеть перестали. Черная тьма и абсолютное отсутствие видимости нагоняли страху. Световых хранов я не взяла, а ориентир спрятала в нагрудный кармашек. Не хотелось светиться и рисковать быть замеченной. Прислушалась — тишина. Накрыв голову плащом, достала камушек и погребла дальше.

С рассветными лучами, туман начал потихоньку рассеиваться и я уже могла видеть воду на расстоянии нескольких метров от лодки. Это прибавило оптимизма и грести стало веселее. Когда по моим приблизительным подсчетом перевалило за полдень, я выплыла из противного облака и разглядела вдалеке черную полосу. Значит, до проклятых скал еще далеко, не меньше нескольких километров, а я уже не чувствовала рук. Свет Овиров припекал, плащ высох и стало даже жарко. По мере приближения, черная черта увеличивалась в высоту. После нескольких передышек и скудного обеда, я смогла разглядеть очертания скал, хаотично торчащих острыми конусами. Практически выбившись из сил, уже в сумерках я подплыла к огромному каменному терновнику. Даже невооруженному глазу было понятно об искусственном происхождении смертоносной стены. Длинные пики ветвились и разделялись на множество более мелких, усеянных острыми колючками игл. Потрогала одну — черный блестящий камень был холодным. Ударила свиксом и убедилась, что камень был еще и очень прочным. Кто мог сотворить такую защиту? Да тут даже муха не пролетит, застрянет или напорется на острие. Поводила ориентиром, но точка упрямо светилась только в прямом направлении, став очень яркой, как маленькое голубое солнышко. Вот засада! Дальше не пройти, неужели зря я тут спортивную греблю изображала?

Догадка пришла спустя несколько минут. Перевесившись за край лодки, я посмотрела вдоль водной глади. По направлению, куда светил ориентир, находился узкий проход, не больше метра в ширину и тридцати сантиметров в высоту. Прямо под всей этой черной массой необычного камня он становился совершенно незаметным, стоило хоть чуть приподнять от воды голову. Значит, придется лезть в воду. Сняв плащ, свернула его в жгут, закрепив концы импровизированной веревки за одну из колючек и швартовый сучок, торчащий из носа чёлна. Затем стянула шнурок с мешка с провизий и перевязала ориентир, нацепив его себе на шею. Аккуратно погрузившись в прохладную воду, занырнула, пытаясь рассмотреть под водой — насколько глубоко проход позволял развернуться. Вроде пару метров. Вынырнув, поплыла в тоннель, опасливо косясь на свисающие со всех сторон колючки. Через пару десятков метров проход извивался крутыми поворотами. Теперь видела только благодаря свету ориентира, маленьким фонариком, висевшим на шее. Что удивительно, при смене направления он не тускнел, наоборот разгорался всё ярче. Уставая, я переворачивалась на спину, давая ногам и рукам передышку. Вода всегда хорошо меня держала, и в таком положении я могла лежать очень долго. Надеюсь, я тут не утону. Продвигаясь все дальше, воображение рисовало мой хладный труп, нанизанный на острые черные иголки, распухший от воды. Очень устала, а конца моего пути не предвиделось. Через пару часов, я наглоталась воды, чуть не отрубившись от усталости, лежа на спине. Оцарапала бедра, в панике барахтая ногами, напрочь забыв об опасности снизу.

Наверняка утонула бы, но доплыла до небольшого гладкого островка из того же черного камня, с трудом залезла на него и распласталась, тяжело дыша и благодаря всевышних за эту спасительную площадку. Умудрилась даже поспать вокруг всей этой сырости, наплевав на то, что надо мной возвышались миллионы тон проклятого камня.

Счет времени я благополучно потеряла, а вскоре, черные иглы стали редеть. А на смену им пришли колышущиеся в воде странные водоросли. В свете ориентира они казались бледно — оранжевыми. Похожие на фоторецепторы глаза — палочки и колбочки, они пробивались сквозь камни. Через несколько десятков метров и вовсе застлали тоннель шевелящимся ковром. Не удержалась и провела по ним рукой. Мягкие и бархатные ворсинки повторили волной мое движение. И... тоннель кончился. Тупик? Куда дальше? Я растерялась. Ворсинки передо мной, надо мной и, похоже подо мной. Сунула руку в стену перед собой, водоросли расступились, а кисть начало засасывать и через мгновение меня потянуло в копошащуюся массу. Испугавшись, я закричала, а тело начало проваливаться сквозь живой ковер. Еще через секунду я полетела вниз и упала на мягкие водоросли. Попала в большую пещеру, только вместо каменных стен повсюду колыхались оранжевые палочки разных размеров. В паре метров от меня, над небольшой золотистой подставкой в воздухе застыл переливающийся блестящий шар.

Поднявшись на ноги, я подошла к нему, ориентир на моей груди вспыхнул и осыпался белой пылью. 'Инфин', догадалась я. Не знала, что путеводный компас Пушика одноразовый. Хран был размером с шар для боулинга. По всей его поверхности были расположены непонятные надписи, буквы которых вспыхивали белым и желтым светом. Вот значит, как выглядит желанная для хранителя игрушка, ставшая причиной многих тысяч смертей. Даже дотронуться страшно. Я огляделась по сторонам. Вроде никого. В пещере было светло, но источника света не наблюдалось, казалось, светился сам воздух. Стены извивались и пестрили многочисленными ответвлениями. Подняла голову — своды переливались оранжевыми водорослями, видимо, дыра, в которую меня засосало и выкинуло сюда, тут же и затянулась. И как же я отсюда выберусь? Ладно, подумаем об этом чуть позже.

Осторожно взяв инфин обеими руками, сделала шаг назад. Поискать выход не успела. Передо мной из воздуха возник огромный красный верзила и оскалился торчащими изо рта клыками:

— Ух ты! Гости! — схватил меня за руки и повалил, вжав в пол. Инфин выскользнул, но не упал, а благополучно вернулся на свое место над подставкой. Я даже испугаться не успела.

— Какая хорошенькая мокрая воровка. Не подскажешь, откуда пришла? — улыбнулось чудовище. Ярко-красная кожа лысого мужика пестрила черными татуировками и полосами. Одним коленом прижал бедра, здоровенной кистью он сжал мои руки над головой, отсекая любую возможность вырваться. Вот попала.

— Доложить о тебе хозяину, или самому расправиться? — приблизил лицо и лизнул щеку. Фу-у-у-у. Изо рта у него несло тиной и какой — то плесенью. Меня замутило. — Думаешь, я тебя не заметил? Я — это озеро! Я — это скалы, которые вы называете проклятыми!

Бугай провел пальцами свободной руки и водоросли затянулись на моих руках и ногах, превращаясь в черный камень. Верзила поднялся с колен и, посмеиваясь, продолжил:

— Поздравляю! Ты первая, кто добрался до инфина, не наколов пузо и не выпустив себе кишки в моем лабиринте.

Этот колючий терновник его? Поерзав и убедившись, что обездвижена практически полностью, пробормотала:

— Может, отпустишь, в качестве награды, вместо пальмовой ветви первенства?

Красный растворился в воздухе и появился уже лежа рядом со мной. Погладил меня по голове, от чего я замотала ей в разные стороны, пытаясь сбросить его руку. Он хохотнул и сжал волосы.

— Хоро-о-о-ошенькая. Ма-а-а-аленькая, — зарылся носом в мою растрепанную косу и с шумом втянул воздух, — вку-у-у-усная.

Он что, сожрать меня хочет? Чудище снова растворилось в воздухе и возникло уже стоящим у меня в ногах:

— Оставлю себе.

Исчез и снова появился, уже у головы, сидя на корточках, а его коленки, обтянутые черными дырявыми штанами, мелькнули в паре сантиметров от моего носа.

— Не мог утопить такую красоту. А где тот свет, что не давал мне выпустить в тебя свои шипы?

И возле моего виска в водоросли вонзились черные стрелы. Откуда? Он же рядом сидит! Никого больше не было видно. Кто выстрелил? Теперь мне становилось страшно. Напугать его липовыми когтями? Знает ли он, кто я? Вряд ли. Судя по его ужимкам, у него с головой слегка не в порядке.

— Не бойся, — заметил мой испуг краснокожий, — я пока что не решил, как с тобой буду играть.

Наклонился, чмокнул меня в макушку и растворился, чтобы появиться под потолком прямо надо мной, имитируя мое связанное положение.

— Помогите! Помогите! — заверещал фальцетом придурковатый чудик и состроил жалобную гримасу, — не могу не доложить.

И втянулся в водоросли...

Нет, я, конечно, догадывалась, что возле инфина могут находиться полчища охраны, но чтобы один умалишенный? Хотя, и его, по ходу, хватало. Прошло несколько минут и стянутые камнем руки и ноги начали затекать.

— Хорошо лежим? — раздалось рядом с ухом, отчего я дернулась. Красный мужик опять лежал, уже с другой стороны, подложив руку под голову. Секунда, и он уже полулежал на мне, кокетливо положив подбородок на сцепленные в замок пальцы. — Как жаль! Как жаль! Нам бы было весело вдвоем, но хозяин не разрешил. Провел руками, отчего моя одежда высохла в одно мгновение.

И бухнулся на меня всем телом. Дышать стало тяжело, а верзила широко улыбнулся и впился в мои губы. Я зажмурилась, борясь с тошнотой. Почувствовала, что руки освободились, меня оторвали от пола и поставили на ноги. Попыталась вырваться, но краснокожий только крепче обнял, закрыв мне глаза одной рукой и продолжая впечатывать слюнявый мерзкий поцелуй. Еще немного и меня бы вырвало, как откуда — то сбоку раздался спокойный уверенный голос:

— Лютиций! Прекрати своё паясничество и отправляйся на место.

Красный оторвался от меня, послал воздушный поцелуй, буркнул 'простите, хозяин, но она такая вкусненькая', и пропал. А я поняла, что пока он закрывал мне глаза, переместил в какой — то кабинет. Слева, в нескольких метрах от меня, опираясь на тяжелый массивный стол, стоял высокий мужчина, деловито сложив руки. Черные глаза брюнета настороженно, но с интересом рассматривали мою персону. Собственно, как и я. Взгляд отметил смуглую гладкую кожу, стройное крепкое тело, литую мускулатуру, черную небольшую бороду и сумасшедшую красоту и брутальность. Выглядел мужчина довольно молодо, но слабая сеточка морщинок у глаз и мудрый взор выдавали возраст. Тридцать? Сорок? Невозможно было определить. Что— то смутно знакомое было в его образе, прямой нос и то же грубо очерченное лицо, и через мгновение я пораженно выдохнула:

— Като...

Мужчина выгнул бровь, как бы слегка удивляясь:

— Мы знакомы?

Я собралась с мыслями:

— Заочно. Я знаю твоего брата.

— Лиус якшается с воришками? — усмехнулся он, — до чего докатился.

Это было обидно. Сама не знаю почему.

— Я разве посягала на твою личную собственность? — сделала акцент на 'личную'.

Като нахмурился. Поразмышляв о чем то, он встал, обогнул стол, уселся в большое кресло и махнул рукой, приглашая меня сесть на стоящий напротив стул. Примостилась и нагло откинулась на спинку.

— Как ты узнала, где спрятан инфин?

Ага. Так я и сказала. Огляделась. Кабинет был оформлен в средневековом готическом стиле. По всем стенам были расположены стеллажи, заставленные пыльными книгами. Длинная и узкая стрельчатая оконница переливалась ромбами разноцветного стекла в пастельных тонах. Своды куполообразного потолка были пронизаны деревянными карнизами, оканчивающимися в центре большой металлической люстрой, над которой мерцали световые храны. Поставь сюда серединный столп и пюпитр для письма — и будет кабинет Фауста — один в один.

— Ты меня не расслышала? — раздраженно переспросил хранитель.

— Я обязана отвечать? — невежливо буркнула на заданный вопрос. Сама же при этом лихорадочно соображала. Судя по тому, что мне поведал отмит, Като был самым адекватным хранителем, радеющим за свой народ. Но он же был и нелюдим. Не захотел помочь брату, не вмешивался в жизнь Форуса за пределами проклятых скал. Что можно ему рассказать, а о чем лучше умолчать? Раз он столько времени держит хран и не пользуется им, выходит, грязных планов всевластия у него нет, и может, стоит ему довериться? Инфина мне не видать, это было очевидно. Значит, придется попросить о помощи. Откажет, ну и пусть катится ко всем чертям. Лишь бы отпустил побыстрей.

— Кто дал тебе задание украсть его? — в голосе мужчины послышались злые нотки.

— Пушик, то есть Пушинакуус, — решившись на откровенность, брякнула и уставилась на него во все глаза. Не поверил. Мгновенно разозлился, гневно подавшись вперед:

— Смеешь порочить имя легендарного первородного отмита?

Глаза его метали молнии, а в голосе было столько стали, что теперь я испугалась. Весь вид хранителя кричал о том, что лучше не перебегать ему дорожку. Он попытался схватить меня через стол, но я вскочила и забежала за стул, можно подумать, он бы защитил от ярости мужчины.

— Я говорю правду, и ему нужна помощь! И если ты не отдашь мне инфнин, Пуша убьют через восемь дней! — видимо отчаянье в моем голосе только подогрело вспышку гнева хранителя. Мгновенно переместившись ко мне, он прижал меня к стеллажу и прошипел:

— Кто убьёт? — ну, теперь хоть не на меня была направлена злость красавчика.

— Прим! Прим убьет! Успокойся, я все расскажу, честно, — пискнула зажмурившись.

Меня отпустили. Като снова сел и мрачно произнес:

— Выкладывай.


* * *

О себе я ничего не рассказала. Видимо, недоверие к хранителям все же сохранилось в моем сознании. Сразу начала о том, что спасла Пушику жизнь, вырвав из лап бандитов, нанятых Примом. Продолжила с места, где Пуш почувствовал опасность, грозящую Августу. По мере моего рассказа кулаки Като сжимались, а желваки гневно играли на челюстях. Объясняя суть вынужденного договора, вытянула ладонь и продемонстрировала ему печать из шрамов. А когда дошла до того, что порталом отправилась вместе с оракулом в Дом, мужчина перебил:

— Какой Дом?

— Дом отмитов, это целый город, укрытый в лесу.

Он поразился:

— Народ отмитов жив?

— Жив и здоров, и процветает.

— Молодец Пушинакуус, — улыбнулся Като, — их гибель стала бы великой потерей для всей реальности.

— А его гибель?

— Думаешь, если ты принесешь ему инфин, он вас отпустит? Как он вообще додумался послать тебя, прямого свидетеля его махинаций за храном? Неужели не понятно, что ты могла бы собрать союзников, разоблачить его перед хранителями? — он покачал головой, — всегда считал Прима недалеким глупцом. На его месте, я бы включил в условия договора клятву о неразглашении.

— Рада, что ты не он, — съязвила я, понимая, что мне даже где-то повезло. А то не смогла бы ничего рассказать Като, и прибили бы меня тут, как неудавшуюся преступницу.

— Я тоже рад, — усмехнулся тот. Мы замолчали. Пока хранитель размышлял над услышанным, я продолжала рассматривать его. Черные волосы были коротко выстрижены с боков, а с макушки переплетались в косу до плеч, перевязанную блестящим шнурком. Такая прическа очень ему шла, а темное одеяние с кожаной жилеткой с множественными ремешками, делали его чем — то похожим на пирата. Глаза чуть больше, чем у Лиуса и не так глубоко посажены, но сходство с братом неуловимо угадывалось в общих чертах. Чувственные губы были плотно сжаты, и, глядя на них, я почему — то вспыхнула. Чего это вдруг? Тряхнула головой и спросила, нарушив затянувшееся молчание:

— Като, ты же поможешь нам? — посмотрела с надеждой. Глаза у меня сейчас наверно были как у кота из Шрэка.

— Осталось восемь дней, верно? — я утвердительно кивнула.

— Мне нужно подумать. Однозначно, Прим должен быть разоблачен. Но и скакать к остальным хранителям сейчас смысла нет. Никто не поверит, нужно, чтобы он сам себя раскрыл. А для этого нужен план, — Като поднялся из-за стола, — время еще есть.

Я почувствовала облегчение и тоже встала, кабинет вдруг закачался в разные стороны, а паркетный пол опасно начал приближаться. Видимо, сказались усталость и стресс. Меня подхватили сильные руки, и настороженное лицо возникло перед глазами. Замерла, боясь даже дышать, фокусируя взгляд на черных бездонных глазах.

— Ты не ранена? Лютиций тебе ничего не сделал? — это что, он сейчас беспокоится обо мне? От мужчины приятно пахло лесными травами, выжженными на солнце. От этого аромата голова еще больше пошла кругом, только уже не от переутомления.

— Нет, устала просто, — я попыталась улыбнуться, — в плавании долго тренировалась. Сдала на отлично.

Като хмыкнул и повел меня из кабинета, приобняв одной рукой за талию. Мы вышли в широкий квадратный коридор, откуда далее отправились вниз по лестнице. Когда я дважды споткнулась, цепляясь в жилетку хранителя, дабы удержаться от падения, тот поднял меня на руки и продолжил спуск. Я не переставала удивляться. Чуть не прибил поначалу, а теперь на руках несет, как барышню какую. Но и не сопротивлялась. Почему — то его близость меня волновала, заставляя дыхание сбиваться. Так и вынес меня на улицу. Мы оказались во дворе белого дворца, иначе я этот мега — коттеджик назвать не могла. Оглянулась через плечо мужчины и увидела, что стены и башенки были вмурованы в черные скалы, возвышающиеся над крышей белокаменного замка. Он не был большим, скорее наоборот, походил на сильно уменьшенную копию сказочного обиталища королей.

— Это твой храм? — спросила, повернувшись к лицу Като.

— Да, но в нем нет жилых помещений.

Со двора вела пыльная дорожка за невысокий каменный забор, откуда начинался хвойный лес. Пройдя за ограду, он свернул по тропинке, и через несколько минут я увидела большой основательный терем из кругляка. На высоком пороге возникла пожилая дородная женщина, услужливо открывая дверь, пропуская нас внутрь. В большой гостиной стоял широкий полукруглый диван, на который меня бережно опустили.

— Рина, позаботься о гостье.

Като ушел, а женщина закудахтала вокруг меня. Прикатила столик с едой, потом отвела в ванную, выдав полотенце и неброское серое платьице. Одежду унесла, сказав, что постирает. Хотела свиксы забрать, чтобы почистить, но я их не отдала. Наконец, оставила меня одну в небольшой комнате, с видом на бор. Я завалилась на кровать. Спать не хотелось, и я попробовала вырастить когти, вспоминая наглую рожу Прима. Удивительно, но через час я уже могла отрастить их на приличную длину, правда, до электрических искр было еще далеко. Но и такой прогресс радовал. Не знаю, что повлияло на меня, что так быстро стало получаться. Наверно, спокойная жизнь в замке первой хранительницы не подстегивала мои внутренние резервы для раскрытия способностей Оссы. А здесь, за последние дни столько событий случилось, некоторые из которых были отнюдь не позитивными, что наверняка это как — то послужило катализатором для моего тела. Надо будет тренироваться почаще.

Рассветные лучи уже не так били в окно, я задремала, а когда проснулась, Овиры уже начинали темнеть. Усталость почти ушла. Почувствовав голод, решила самостоятельно найти здесь кухню. Заодно и осмотреться. Босиком и в платье вышла из комнаты. Судя по одинаковым дверцам в Т-образном коридоре, этот этаж был с жилыми покоями. Сойдя вниз по лестнице, миновала знакомую уже гостиную, по которой распространялся великолепный ванильный аромат свежей выпечки. Рот заполнился слюной, и я пошагала на запах. За дальней дверью из белого дуба, чуть приоткрытой, слышался звон посуды и веселое тихое пение. Я зашла и увидела, как Рина колдует возле печи. Раскрасневшаяся от духового жара, в переднике, перепачканном мукой, она выглядела такой родной и уютной, что напомнила мне Наденьку, нашу сиделку.

— Привет, я тут посижу у Вас? — поздоровалась я со служанкой. Она обернулась и по-доброму улыбнулась.

— Проснулись уже, — обтерла мучные руки о фартук, — проводить Вас в столовую? Ужин готов.

— А можно мне здесь покушать? Я бы лучше дождалась вашего шедевра, так вкусно пахнет, — я довольно вдохнула.

— Конечно, можно. Вы уж простите, у нас тут всё просто, без аристократических замашек, — засмеялась Рина, — и столовая, и гостиная — в одном месте.

— Да я как бы не голубых кровей, — ответила и села за свободную от мисок и чашек часть стола, — Меня Сашей зовут.

Женщина кивнула и заботливо поставила передо мной стакан с ледяным морсом.

— Чей это дом? — закинула я удочку. Судя, по расположенности прислуги, хотелось выведать побольше информации. В голове копошился целый рой вопросов.

— Здесь живем я и Като. Правда, он редко тут бывает, приходит ночью, уходит с рассветом, и почти никогда не водит сюда жителей. Ты даже не представляешь, как я рада тебе, я столько лет кукую тут одна, что кажется, разучилась разговаривать.

Ну-ну, подумала я. Какая удача. Вот мы тебя сейчас и разболтаем.

— Разве хранитель не должен жить в храме, возле источника?

— Зачем? — удивилась она, — куда он денется — то? Като и так в храме торчит, если не ездит по четвертой.

— А он ездит? — удивилась я. Помнится, Пелия из своего убежища редко куда выбиралась, предпочитая чтобы к ней все наведывались, а не наоборот.

— Конечно. Иногда сам сопровождает партии заряженных хранов. Ведет учет поставок внешних торговцев, строительства, с гограми вот недавно придумали какие — то железные штуки для орошения полей, которыми теперь все посевы собираются поливать.

Молодец какой, е-мое.

— Рина, а сколько народу живет в эпохе? Есть ли города, деревни?

Она посмотрела на меня и улыбаться почему — то перестала. Понятно, не доверяет, вон замолчала и отвернулась к печи. Догадалась, что я тут новое лицо.

— Рина, все равно, мне память отшибут этой вашей стеной забвения.

— Немного народу. У нас нет городов и деревень, мы все — один большой город. От одного края скал до другого — десять дней скакать. И то, если с перерывами, — передо мной возник поднос с дымящимся пирогом. Женщина отрезала добрый кусок и положила передо мной на тарелку, сунув в руки вилку. Я тут же набила рот вкуснейшей выпечкой с ягодной начинкой, и, толком не прожевав, пробухтела, решив смягчить допрос:

— Вкуснотища какая. Рин, а семья у тебя есть? Где ты научилась так готовить?

Она заметно расслабилась, отрезала от пирога еще один кусочек и села напротив.

— Мой муж ушел под свет Ладира сорок лет назад. Сын с невесткой живут в дне пути.

— Чего же ты не с ними?

Та погрустнела:

— Да не нужна я им, Саша. Когда Балинор с ней познакомился, у него словно мозги вытекли, понимаешь? Всех вокруг видеть перестал, дышать перестал, есть перестал. Ходил за ней повсюду, словно хвост обра прилип. Как же, первая красавица восточной стороны. Только стерва она распоследняя. Как свадьбу сыграли, такую из себя королеву строить начала. Дом вести мне помогать отказалась. Потом вообще меня, как прислугу какую, в кухню выгнала, да в прачки определила. А сама целыми днями только и знала, что отражениями любоваться. Сын меня не слушал, поэтому я и устроилась к хранителю. Сначала ездила к ним на выходные. А потом и вовсе перестала.

М-да. И этому миру не чужды семейные дрязги. Стало жаль эту добрую женщину. Глаза Рины увлажнились, и я быстренько сменила тему.

— Рин, а к какому народу ты относишься?

Выглядела она, как обычный человек.

— Мы отуры, но нас тут меньшинство. Как — то не прижились в реальности. Способностей никаких, выносливости тоже. Да и живем не больше восьми ста, — развела она руками.

— Здесь, как и в других эпохах есть главы народов? Чем они занимаются вообще?

— Нет. Есть некоторые главы семей. Но это у кого родни много. Като закон единства поддерживает, поэтому здесь никто не живет народными скоплениями. По всех эпохе расселены.

— А сколько народов?

— Хм. Даже не знаю, — Рина пожала плечами, — пару десятков. Как же тут посчитаешь, когда перепись ведется по началам, а не по народам? Все решения принимают советники, но последнее слово всегда за хранителем.

— Советники местные? — я доела пирог и довольно откинулась на стуле.

— Конечно, причем там нет никого из крупных семей. Да их всего четверо.

Грамотный хранитель. Чуть ли не демократию тут развел. Ни тебе классового неравенства. Ни сильных объединений, которые могли бы замышлять чего нехорошего. Какая замечательная страна.

— А войска у вас где расположены?

Рина вылупилась на меня:

— Ты что? Какие войска?

— Ну как, какие? Обычные. Вот если нападут на вас, что вы делать будете? Лопатами отбиваться?

Она звонко рассмеялась:

— Да кто ж нападет?

— Атака с воздуха, например.

Женщина отмахнулась:

— Ерунда какая. Все крылатые народы реальности имеют право посещать Форус только в количестве трёх особей. Закон Овиров, еще со времен становления эпох. А остальные через скалы не пройдут.

Не пройдут, это точно. Если бы не ориентир Пушика, который странным образом не дал красному меня заколоть, я бы тоже не прошла. Вспомнив об отмите, я сникла. За окном сгустились сумерки. Очередной день подходил к концу, а я ни на грамм не приблизилась к решению проблемы по спасению друга. Еще и сижу тут, прохлаждаюсь блин. Поднялась из-за стола.

— Пойду, прогуляюсь, Рин.

Та кивнула, вышла, принесла мне через минуту легкие балетки, и начала прибирать использованную посуду.

Я выскользнула из терема и не спеша пошла по тропинке, обратно к храму. Надеюсь, у Като уже созрел какой — нибудь план. Слабый шорох привлек мое внимание. Я насторожилась и бесшумно сошла с тропы, вглядываясь в темнеющую чащу. Шорох повторился за ближайшей сосной. Аккуратно приблизившись, я выглянула из-за неё. Прямо напротив моего носа, на стволе сидела рыжая белка. Самая настоящая белка! С серыми бочками и черными кисточками на больших ушках. Заметив меня, она, быстро-быстро перебирая лапками, взметнулась вверх по дереву. Я рассмеялась. До чего же приятно было увидеть знакомую мордочку. Значит, в этом лесу обитают звери. Здорово-то как! Даже настроение приподнялось.

Улыбаясь, вышла к храму. Белые стены в сумерках казались холодными и голубыми. В некоторых оконцах горел свет. Сразу пройти в кабинет, или сначала поплутать? Като вынес меня из крайней правой, очень неприметной дверцы. Ну и не пойду туда. Любопытство взяло вверх. Поднявшись по пологой лестнице к главному входу, толкнула огромную белую дверь. Та поддалась очень легко, бесшумно открывая мне вход в огромную залу. На гладком мраморном полу в самом центре был нарисован зеленый круг, от которого в ответвления коридоров уходили изящные широкие извивающиеся лучи. По лучам струились желтые цветы, будто сделанные из золота. Красиво. Наверно, это Ладир, а лучи — это его свет. А дальше куда? По бокам зала располагались лестницы с широкими белыми ступенями и коваными перилами, ведущие на верхние этажи. Не стала подниматься, и пошла по самому широкому лучу — в коридор, который располагался напротив входа. Луч плавно повел меня всё ниже, стены постепенно сужались, и через пару минут я вышла в большое помещение, устланное пушистыми коврами, в центре которого, переливаясь всеми оттенками зеленого, находился источник.

Он был абсолютно не похож на 'фонтанчики' Пелии и Прима. Белая каменная кладка, доходящая мне до колен, окружала огромный костер с зелеными лентами энергетического пламени. Огонь переливался и полыхал длинными языками изумрудных цветов. Словно завороженная я подошла к источнику и присела на бортик. Будто почувствовав, пламя перекинулось ближе ко мне и несколько раз лизнуло руку, на которую я опиралась. 'Словно живое', мелькнуло в голове, и я бесстрашно попробовала сама дотронуться до энергии. Мои пальцы обволокло зелёным светом, по руке потекло приятное тепло, а я удивленно уставилась на источник. Энергия Огнэма щипалась, у Прима свет Хозима вообще нестерпимо жег. А это ласковое зеленое марево лишь греет ладонь. Вынула руку и посмотрела на пальцы. Быть этого не может! Затянулись все мелкие царапины, посмотрела дальше — вся рука была как новая. Отогнув ворот платья, удивленно ахнула. Ни синяков, ни ссадин больше не было. Обалдеть! Прислушалась к себе и поняла, что ничего нигде не болит и не ноет, усталости как не бывало. Какая хорошая энергия у Ладира, улыбнулась я. Источник полыхнул, как будто отвечая на мои мысли.

— Я смотрю тебе жутко нравиться быть непрошенной гостьей, — раздался знакомый бас. Повернувшись, я увидела красного, развалившегося в неизвестно откуда взявшемся мягком кресле. Скривилась. Этот гад испортил всю прелесть нашего с источником 'общения'.

— А ты, как посмотрю, любишь появляться там, где тебя вообще нафиг никто не ждет! — огрызнулась и напряглась.

Лютиций состроил обиженное лицо:

— Ты не ждала меня, маленькая?

Исчез и появился возле меня, намереваясь схватить. Но я была готова к подобному маневру и отскочила от него на пару метров. Встала в боевую стойку, и прорычала:

— Приблизишься, кишки выпущу!

Он заржал, хлопая по бортику рукой и откинув назад голову.

— Ты?

Растворился и возник с другой стороны источника:

— Мне? Кишки-и-и-и?

Пропал и смех раздался уже со стороны кресла:

— Давай, начинай. Ха-ха-ха. А я посмотрю. Как воровка ты не состоялась, как убийца, может, большего добьешься, а? Ма-а-аленькая.

И подмигнул мне. До чего противный тип. Шут гороховый. Сделала шаг назад и согнула в локтях руки:

— Это я посмотрю, как твоя требуха будет валиться и пачкать ковры... Лютик.

— Лютик? Люу-у-у-утик! — мужик блаженно зажмурился, — Муа! Муа! Муа!

Красный поцеловал перед собой воздух, а меня аж перекосило от отвращения.

Жаль, что я свиксы с собой не взяла. Злость во мне смешалась с брезгливостью к этому татуированному чудику. Сконцентрировала мысли на ярости и раздражении, удовлетворенно отметив, как вытянулись коготки и засверкали, отсвечивая пламя Ладира.

— О-о-о-о! — вытянул лицо Лютиций, глядя на иглы, выросшие из моих пальцев, — у нашей малютки припрятаны в рукаве пару сюрпризов.

— А не свалить ли тебе отсюда подальше, по — добру по — здорову? — оскалилась я. Лютик закатил глаза и растворился. Обернулась вокруг — его нигде не было, эти его резкие перемещения ужасно нервировали. Красный не появлялся, что заставляло меня крутиться и напряженно ожидать возможного его нападения с любой стороны. Неужели послушал?

— Поиграем, вкусненькая? — раздался шепот прямо возле уха. Сдержав испуганный визг, я пригнулась и ударила, выкинув руку за спину. Пальцы прочертили воздух, а тот появился недалеко передо мной с разобиженной физиономией, — Я по-хорошему к тебе, а ты царапаться?

И попытался схватить. Отшатнулась от него, сделав кувырок назад и вскочила, выставив перед собой руки:

— Держись от меня подальше!

— Ты передумаешь, — улыбнулся он и помчался на меня. Приготовилась ударить, Лютиций вдруг резко подскочил, не больно толкнув меня в грудь, и опять пропал. Я повалилась на спину и увидела сияющего гада на потолке. Он подмигнул и начал падать на меня. Машинально закрылась руками. Тело красного застыло в нескольких сантиметрах от моего, а лицо Лютика удивленно уставилось:

— Да как ты могла-а-а? — простонал он. Чуть приподняла голову и увидела, что вся моя стальная пятерня вошла ему в солнечное сплетение. Он захрипел и закашлял, черная струйка потекла по подбородку.

— Я с тобой играл, а ты... убила...злючка, — горячая слеза упала мне на щеку, — хозяин расстроится. И осел, придавив меня своим тяжеленным телом.

Это чего он вообще? Я даже подумать не могла о том, чтобы прикончить его. Попугать, ранить может. Но убить?! Он, конечно, шизанутый на всю голову, и целуется, как будто тину съела. Но он же слуга Като, что я ему скажу? В ужасе я уставилась на лысую макушку, покоящуюся на моей груди. Кожа красного начала чернеть и дымиться, и через секунду его тело растворилось, оставляя после себя красноватую дымку. Я села, в шоке уставившись перед собой. Что я наделала?

Внезапно, спина почувствовала опору, а татуированные руки нежно обхватили талию.

— Испугалась за меня, ма-а-аленькая? — повернула голову и через плечо увидела ухмыляющуюся рожу красного, — я знал, я знал, что ты меня любишь.

— Что-о-о?! Ты!... Ты!..., — задохнулась я от злости, — убери от меня свои гадкие руки!

Попыталась проткнуть обхватившие меня клешни, но Лютиций снова исчез и появился спереди, толкнув меня за плечи. Я упала, а этот гад сел на меня и перехватил кисти, с силой прижав их к полу.

— Ну, что ты! — засмеялся он, — меня нельзя убить.

Забарахталась под ним. Как представила, что меня снова попытается поцеловать смердящее болото, услышала знакомое уху потрескивание. Коготки удлинились и между ними заиграли искорки.

— Ого, как ты можешь!

— Отпусти меня, бугай полоумный! — завизжала я.

— Что здесь происходит?!

Мы враз повернули головы и увидели стоящего в коридоре хранителя. Он деловито упер руки в бока и хмуро рассматривал нас. Красный пропал, я вскочила на ноги, пряча за спиной когти, но Като заметил мои искры между стальными иглами, удивленно выдохнув:

— Осса?

Вот черт! Спалилась. Лютиций появился возле хранителя и повинился:

— Хозяин, я ничего ей не сделал. Что это у вас тут ходят всякие, без спроса, — проворчал и покосился в мою сторону, — осса? А это не те самые, что...

— Лютиций, оставь нас, — грозно перебил его Като. Лютик захлопнул рот, поклонился и исчез.

Я придала рукам обычный вид и грустно посмотрела на мужчину. Ну вот. Сейчас и этот красавчик прицепится. Либо выгоду какую придумает с моей персоны, либо осмеёт, как Прим. Лучше уверовать его в своей никчемности как оссы, чем убивать кого по чьей — то указке. Стояла и смотрела, как Като подошел ко мне, обошел вокруг, хмыкнул и опустился в кресло.

— Лютиций! Еще кресло! — прогремел он. Рядом появилось такое же мягкое сиденье. Като махнул рукой, приглашая сесть. Что ж, посидим, поговорим. Хранитель продолжал меня разглядывать, под пристальным взглядом черных глаз я совсем стушевалась. Ну чего он так смотрит? Как — будто решает мою судьбу, как — будто может и имеет полное право распоряжаться моим существованием и решать, что мне делать, как — будто я, блин, нереально виновата перед ним, что не призналась.

— Что же сразу не сказала? — Като нарушил молчание.

— А должна была? — я разозлилась. Какое ему дело? — разве сейчас это важно?

Он застучал пальцем по подлокотнику:

— Я все думал, кого ты мне напоминаешь? Белая кожа, кость тонкая, ни на кого не похожа из реальности, а я повидал много народов, — он наклонился, — почему у тебя волосы красные? И глаза, не серебристые, а синие, словно небо?

— Наверно, потому что я не правильная осса, — заворчала я, — потому что я вообще не должна была здесь появляться, попадать в ваш чокнутый мир.

— Мир? — переспросил Като, — твое начало не с Форуса?

— Не с Форуса, — передразнила его, — с Земли.

— Какой земли? — не понял он.

— С запретной.

Хранитель перестал стучать по креслу и еще больше подался вперед:

— Ты пришла к нам с запретного мира?! Быть не может.

— Оказывается, что может, — развела я руками и ткнула пальцем вверх, — наверно, ваши там что-то понапутали. Воин из меня никакой, я по травам больше. Лиус твой замучился тренировать меня.

Като нахмурился и сказал, больше самому себе:

— Почему Овиры решили разбудить оссу? Начало с запретного мира! Ничего себе. Зачем это им? Ты ведь последняя, — это утвердительное уже мне. Выгнула бровь, типа, ну да, и что?

— Что послужило катализатором, ведь хранителей они давно не слышат? Что вообще может одна осса? (тут я согласилась — ничего) Войн нет, смертность... хм... на уровне. Неужели из-за жалких планов Прима? — спросил он сам себя и тут же отмахнулся, — не стоит того. Очень странно.

— Как это, не стоит? — перебила я поток его рассуждений, — считаешь, что это пустяки? Что Пушик может погибнуть, что одна из вас зажралась, а второй планы вынашивает по порабощению реальности?

Он как — то странно посмотрел на меня.

— Это и правда не стоит внимания Овиров. Оссы пришли на Форус, когда целые народы покосили войска Коруна, и наше поражение стало очевидным.

— Может, они подумали и решили не доводить до массового кровопролития? — предположила я. Мужчина покачал головой, типа такой вариант вообще нереален.

— Почему ты не обратилась к Лиусу? — вдруг спросил хранитель.

Я вскочила с кресла и заходила кругами.

— Да как бы я пошла к нему, если сбежала из храма. Ты хоть представляешь, что Пелия задумала?! Эта стерва хотела устроить показательную казнь, хотела, чтобы я перебила кучу народа, дабы всем показать, какой великий воин стоит теперь на страже первой эпохи! Великое зрелище, дарующее веру в защиту от банд на её территории.

— М-да, — Като вздохнул, — способ не плохой, когда козырять уже нечем.

— Вместо того чтобы усмирить свою жадность и пересмотреть плату за энергию, она велела Лиусу обучить меня искусству воина, — я истерично рассмеялась, — только ошибочка вышла. Мало того, что сама мысль об убийстве мне противна, я не освоила этот осский удар, как твой брат не пытался меня научить. Все оссы, которые появились у вас в военное время, лишились части памяти и проснулись уже с навыками опытных воинов. А я всё помню! Всю свою сознательную жизнь, близких, друзей, родные и любимые места. И когда я очнулась, меня еще два дня штормило от слабости, и никаких навыков у меня не было.

Я шмыгнула носом и почувствовала, что еще чуть — чуть и разревусь. Смачно так, с истеричными всхлипами. Като смотрел на меня с жалостью, еще не хватало! Чтобы успокоиться, я отвернулась от него и подошла к источнику, сев на бортик.

— Осторожнее! — вскочил Като, но я уже вытянула руки и погрузила их по локоть в изумрудное пламя. Энергия, словно понимая мое состояние, ласково обхватила, успокаивая, и тепло мягко полилось куда — то в район сердца.

— Ты не перестаешь меня удивлять, — сказал хранитель и сел рядом, — Ладир меньший из Овиров, но его энергия самая концентрированная. Ты могла сгореть.

Я хмыкнула:

— Твой источник приятный и теплый, в отличие от других.

— Даже так? — Като аккуратно взял меня за руку и серьезно посмотрел в глаза, — Я помогу тебе, осса. Точней, Пушинакуусу в первую очередь.

— Меня зовут Саша, — смутилась я от нежности в его голосе.

— Саша, — он погладил шрамы на моей ладони и мое дыхание вдруг перехватило, — тебя мы тоже вытащим. Не хотелось бы, чтобы осса оказалась в подчинении Прима.

Левир обнадеживающе улыбнулся:

— Тем более такая ... неправильная осса.

Сердце защемило. Почему — то отчаянно хотелось поверить этому неотразимому хранителю. Я посмотрела на него и вспыхнула. Черные глаза смотрели с такой добротой, что желание броситься ему на шею стало невыносимым. Выдернула руку и встала, отгоняя от себя наваждение. Като тоже подскочил и снова нахмурился, словно выдал минутную слабость, которую не хотел показывать.

— Есть план? — спросила его, боясь снова посмотреть в бездонные глаза.

— Почти, — прокашлявшись, ответил он, — нужно кое-что сделать. Тебе придется немного подождать меня. Лютиций!

Возле кресел возник красный.

— Проводи Сашу в мой кабинет. И без фокусов!

Лютик поник, как нашкодивший щенок, а на меня посмотрел так, что по сквозившей во взгляде жалости я поняла, что этот гад всё слышал. Подслушал весь наш разговор и знает теперь не меньше Като. А когда он появился возле меня и поклонился так, что лбом в ковры не стукнулся, я только убедилась в правдивости своих предположений. Что ж, может оно и к лучшему, и татуированный не будет больше изводить меня своими дурацкими шуточками.

Глава 16. Подготовка

Мы шли по коридору. Я чуть позади красного, а он, то и дело оборачивался на меня и только что уши не прижимал. Вздыхал с виноватым видом, шмыгал носом как малолетнее дите. Поднявшись еще на пролет, я не выдержала:

— Лютиций, прекрати немедленно!

Он обернулся и шагнул ко мне, а я отпрыгнула назад, на всякий случай. Тот замер на месте. Всё. Сейчас и правда зарыдает.

— Осса, простите мне моё поведение, — он вскинул руки, — я не знал, что вы великое порождение отцов наших. В великую войну я был совсем мальчишкой, и не помню ваших очертаний.

Ишь как заговорил. Неприязнь к этому сумасшедшему не прошла, но жалость брала вверх.

— Давай договоримся, ты больше пальцем меня не касаешься, и я тебя прощаю.

Чудик робко улыбнулся:

— А можно меня Лютиком звать? Мне так понравилось.

— Ок, а меня Саша, — я закатила глаза, но все же улыбнулась ему в ответ и добавила грозно, — и никаких 'осса'!

Лютик радостно закивал и довел меня до знакомого уже кабинета 'Фауста', низко поклонился, на что я неодобрительно фыркнула, и исчез. И сколько же мне ждать Като? Я походила по комнате. Потом покопалась в бумажках, беспорядочными кучами разбросанных на большом столе. Какие — то расписки, записки, графики. В общем, ничего интересного. Чтобы занять себя, прошлась вдоль стеллажей, заставленными книгами, и была приятно удивлена. Чего тут только не было! Многотомные жизнеописания по каждой эпохе Форуса, руководства по строительству и производству, кораблестроение, и даже романы! Целый стеллаж произведений местных знаменитостей. Взяла небольшой томик стихов и уселась прямо в кресло хранителя. А что? Удобное, с широкими мягкими подлокотниками, на которые я закинула ноги. Однако через пару страниц поняла, что данное чтиво — идеальное снотворное. Витиеватые описания природы были ужасно растянуты, а томные воздыхания по строптивым красавицам вынуждали зевать широко и со смаком. Ночь за окном набирала обороты, в кабинете неярко горели несколько хранов, светляками паря по помещению. Свет был от них таким уютным, с желтыми оттенками, как от свечей, а стихи неизвестного поэта такими нудными, что вскоре я и правда задремала.

Мне снились теплые, ласковые руки Веры Алексеевны, которые гладили меня по голове и перебирали волосы. Когда руки начали гладить по щекам и провели пальцами по губам, я поняла, что что-то тут не так, заворочалась и проснулась. Хранитель стоял возле меня, опершись на стол, и задумчиво уставился. Это мне приснилось или это Като руки распускал? Нет, отмахнулась я от дурацкой мысли, он же не Лютик. Проследила за его взглядом. Он стоял и смотрел на мои ноги, которые бесцеремонно болтались, одна уже на спинке кресла, а вторая на подлокотнике. Покраснев, я вскочила с него, томик упал на пол, а мужчина ухмыльнулся. Стыдливо уступила ему место, сама же уселась на стул. Като сел в кресло, подобрал книгу и прочитал название. Опять усмехнулся:

— Неудивительно, что ты уснула. Акрош снискал славу на Форусе, особенное среди дам в возрасте, но мужскую часть населения не впечатлил.

— Буду брать взаймы у тебя, когда заснуть не смогу.

— Да я так отдам, хоть сейчас, — засмеялся мужчина, протягивая мне сборник стихов самого скучного поэта планеты. Я покачала головой, не разделяя его веселья:

— Не надо, лучше расскажи, что там с планом?

Като перестал смеяться:

— Есть хорошие новости и плохие, с какой начать?

— С хорошей, — выбрала я.

— Я рассказал про Прима хранительнице второй эпохи — Авадалле, и она согласилась помочь. Завтра утром она прибудет, чтобы снять энергетические слои с инфина и изготовит его подробную копию. Внутрь заложит портальную проекцию, которая отразит в её библиотечном хране его реакцию и сохранит изображение. Это будет доказательством его нечестивости, и на совете мы вынудим его отречься от источника. Хозиму нужен новый хранитель, это очевидно, но без совета четырех такие вещи не решаются.

— Подделка инфина? Разве Прим не распознает подмены? — что — то мне не верилось.

— Конечно распознает, но не сразу. Во — первых, копия будет поглощать энергию Хозима и раскрытых хранов с энергиями других источников в течение нескольких минут. Прим обязательно притащит храны к источнику, чтобы проверить инфин в работе. Во — вторых, после насыщения, подделка саморазрушится, а проекция переместиться в хран Авы, — Като поднялся с кресла, взял листок и карандаш, — смотри. Надписи на инфине призывают энергетические потоки. Отмиты их зашифровали на бесконечное поглощение и отдачу, но этого никто не разберет. Мы не сможем досконально повторить их, но незаметно вплетем туда связку потокового единения.

Он начал чертить какие — то кружочки и закорючки, я застонала. Сразу начала гудеть голова.

— Всё-всё, Като. Я ничего не поняла, но верю, что у вас получится и рыжий не заметит разницы. Дальше-то что?

— А дальше, Саша все не очень хорошо, — он отложил листок и вздохнул, — мы не можем подойти к другим источникам без приглашения хранителя. Собственно, никто не может. Печать договора на твоей руке позволит тебе переместиться к Приму, но только тебе одной.

— Значит, мне придется идти без охраны? — иронично спросила я, уже готовая к подобному повороту событий.

— Да. Более того, Прим не захочет тебя отпускать. Не каждый день оссы хранителю прислуживают, — Като вернулся на кресло, сел и сдвинул брови, — отдашь ему лжеинфин только после того, как он позволит отправить из храма Пушинакууса. На другой вариант не соглашайся. Создание подделки выкачает у меня и Авы все резервы. Мы никогда не занимались ничем подобным, но я уже предвещаю события. Соединить в одном хране возможность поглощать энергию всех Овиров очень рискованно. Я дам тебе порталы, один из которых настрою на перемещение в мой храм. Отдашь его отмиту, у меня к нему дело. Когда убедишься, что он свободен, только тогда передашь хран Приму.

М-да. Просто замечательно. А если он не согласиться? Как его уговаривать? Да один кивок его алчной головы, и сумрачные амбалы отберут у меня инфин за пару секунд. Заметив мои сомнения, Като добавил:

— Припугнешь его, что храном можно пользоваться только с добровольного согласия предыдущего владельца, а на данный момент им являешься ты.

— Что за ерунда? — скривилась я.

— Не ерунда. На Форусе полно таких накопителей. Как, по-твоему, определяют уровень благополучия и богатства? Храны можно клеймить, и тогда их энергия будет служить только одному собственнику или роду.

— Да кому нужно это? Что у вас их мало, что ли?

— Портальных, например, мало. А подводных, с которыми можно дышать без доступа к воздуху, существует пару десятков на всю реальность, — хмыкнул хранитель, а я удивилась — и такие у них есть? — Даже не думал, что ты этого не знаешь.

— Ладно, уговорил. А как же я? — уставилась на мужчину, а Като заметно погрустнел.

— Это как раз плохая новость, Саша. Если бы не твой договор с Примом, ушла бы вместе с отмитом. И когда бы он спохватился, было бы уже поздно.

— То есть мне ты помочь не можешь? — прошептала я, отчаянно желая услышать от него опровержения моего вопроса, — он же убьет меня, когда узнает об обмане.

Като какое — то время смотрел на стол, потом поднял на меня глаза. В его взгляде была лавина сомнений.

— Я вижу только один способ вытащить тебя от хранителя третьей. Но он очень рискованный, и вряд ли тебе понравится.

Я разозлилась:

— Можно подумать у меня есть выбор. Выкладывай.

— Ты осса и можешь выбрать свой Овир. Если дашь клятву верности Ладиру, печать договора с другим хранителем скорее всего спадет, теряя силу. Тогда сможешь воспользоваться порталом, а возможно источник призовет тебя, переместив к себе.

— И все? — удивилась, разглядывая хмурого красавчика, — в чем риск?

— Это же не точно, Саша. Я даже не знаю, как отреагирует Ладир на то, что ты скреплена договором с Хозимом. Возможно, Овиры оставят в тебе привязку только к одному источнику, сейчас же твоя жизнь питается от всех четырех. Это огромный удар и потеря сил, и тогда тебе придется жить возле энергии Ладира какое — то время, пока резерв не восполнится. А может, это вообще убьет тебя, потому что прямое противоречие Овирам ведет к неминуемой гибели. Нельзя воспользоваться хранами разных энергий одновременно, невозможно сливать потоки воедино. Это как пытаться соединить огонь и воду, только оссы пропускают через себя все четыре вида, но и то, когда аккумулируют удар.

Я расстроилась, удар — то, как раз у меня и не выходил.

— М-да. Не знала, что моя жизнь питается от ваших богов.

— Ты их дочь и она зависит от них так же, как жизни хранителей.

— То есть по-сути, я бессмертна?

— Нет, но питаешься напрямую от Овиров, как и мы, — он устало потер лоб, — я не многое помню и знаю об особенностях осс. Это было так давно...

— Что ж, раз других вариантов нет, попробую этот, — я решительно покачала головой. Для меня не было страшным дать клятву какому — то сгустку энергетической силы. Всяко лучше, чем застрять у Прима. Он наверняка бы вынудил меня еще на какие — нибудь мерзкие поступки и задания, причем похуже, чем придумала Пелия. Постойте -ка. Вспомнила кое — что и прищурилась:

— А почему это именно Ладиру я должна приносить клятву?

Като улыбнулся:

— Можешь поклясться Огнэму, если хочешь. Примчишься туда, откуда сбежала.

Мне не улыбалось совсем.

— Мне оракул сказал, если выберу себе Овира — должна буду служить его источнику. Тоже нашел свою выгоду? Помощничек понадобился? — мне стало очень обидно. Везде подвох, даже красавчик вон, для себя тоже рассчитал, что поиметь можно. Осса в эпохе — хороший придаток.

Като расстроился и зло выкрикнул:

— Можешь поклясться Виуру, Ава тебя так припахает, что веками дальше второй никуда носа не покажешь!

Чего это он так взбесился?

— С чего ты это взял?

— Утром сама познакомишься. Саша, — успокоился он и снизил тон, — для Пелии ты будешь убивать, для Авы — однозначно собирать народы на болотах, заставляя тех работать без остановки.

— А для тебя?

— Да ничего мне от тебя не нужно, слышишь? — он подскочил и подошел ко мне, взяв за плечи, — если выберешь Ладира, сама решишь, чем заниматься, но во благо четвертой.

— А если решу ничем не заниматься? — упрямилась я, замирая от близости мужчины.

— Как решишь, так и будет, — он прожигал меня взглядом. И мне очень хотелось согласиться, но не просто так. Не на ту напали.

— Тогда поклянись, что в случае моей присяги твоему Ладиру, ты — ткнула его пальцем в грудь, — оставляешь мне свободу и право выбора, если это не будет вредить твоим народам.

Като вскинул бровь. Что-то изменилось в его взгляде, будто зауважал меня еще больше. Молчание тянулось, руки с моих плеч он не убирал. О чем задумался? Не хочет на моих условиях? Свободы моей не хочет, значит все — таки искал для себя выгоду, лживый гад? Во мне чуть не разрослось разочарование, но он отступил и кивнул:

— Я согласен и дам тебе эту клятву, если это тебя успокоит.

Вот и ладненько. Я кивнула, а Като взял меня за руку и повел из кабинета. Быстро так повел, уверенно. Сухая горячая ладонь крепко сжимала мою.

— Куда идем? — наигранно весело спросила раздраженного левира.

— Клятву давать, ты ж сама просила, — он ускорил шаг.

Чего он так торопиться? Боится, что передумает? Свалились мы на его голову. Наверняка, до моего прихода, жил себе спокойно, проблем не знал, обещаний никому не давал. Но и я не виновата в том, что у Прима мозги поехали.

Мы спустились к источнику и уселись по креслам. Като поднял одну руку, начал что-то шептать и зеленое пламя костра медленно поползло к нему. Скосил на меня взгляд, ждет, что я испугаюсь? Ничего подобного, ласковая энергия Ладира мне нравилась, поэтому я с интересом наблюдала за хранителем. Вот огонь уже достиг ног мужчины и взметнулся вверх, оканчиваясь и сливаясь в руке красавчика. Он отставил вторую руку, и из нее в мою сторону потекла маленькая искристая жилка света, которая оплела меня от ног до пояса. Красиво, словно светящаяся зеленая лиана. Она чуточку грела и будто питала меня своей силой. Я восторженно уставилась на свои ноги и поболтала ими. Лиана только ярче засветила.

— Я, хранитель четвертой эпохи, подданный Ладира Като Миран клянусь, в случае присяги верности Ладиру оссы Саши...

— Александры Георгиевны Кубань, — поправила красавчика, чувствуя всю торжественность момента. Решила, что так правильней будет. Хм... Миран, красивая фамилия, или второе имя, не знаю как там у них. Он гневно зыркнул на меня и продолжил:

— В случае выбора своим Овиром Ладира оссой Александрой Георгны... Георгины... Ге-ор-ги-е-вной Кубань, — еле выговорил бедняга, — не посягать на ее право выбора, свободу волеизъявления и не подчинять и не обязывать служить источнику, если это не противоречит и не угрожает землям, свободам, жизням и правам народов четвертой эпохи.

Аминь, чуть не добавила я, широко улыбаясь черноглазому. Като махнул руками, энергия взметнулась над нами, ярко расцвечиваясь по воздуху, и уменьшилась, уместившись обратно в своем 'кострище'.

— Фейерверков не хватает, — усмехнулась я.

— Чего? — не понял Като, устало откинувшись в кресле.

— Ничего, устроил тут представление. Но красиво, не спорю.

— Я скрепил своё обещание, теперь не отверчусь. Ты же так хотела? — проворчал он.

— Так, так, молодец, что скрепил. Я на слово ни одной живой душе тут не верю, — я зевнула, а хранитель нахмурился.

— До приезда Авадаллы не больше пяти часов. Нужно поспать, тем более клятвы порядочно выкачивают энергетические ресурсы, — сказал он, — пошли домой. Отдохнуть не помешает.

Он так произнес это слово — 'домой', как будто это был и мой дом тоже. Я приуныла, своего дома у меня здесь точно не было. Молча отправилась вслед за Като. Мы вышли из храма, и направились по знакомой уже тропинке. Следом за нами летел маленький световой хран, тускло освещая путь.

— Долго вы будете копию делать? — спросила я, прислушиваясь к тишине леса.

— К десятому дню должны успеть, — ответил левир, а я расстроилась. Ненавижу ждать. Вот просто терпеть не могу. Часто, в магазинах очереди не достаивала, даже к врачам, на медосмотре в поликлинике, не могла досидеть. Всякие государственные учреждения у меня вовсе вызывали неконтролируемое раздражение, потому старалась появляться там как можно реже. А тут мой друг в беде, можно сказать, судьба моя решается. Черт, никуда не денешься, а ждать придется.

— Като, а Лютик, он кто вообще? — задала еще один интересующий меня вопрос.

— Кто?

— Ну, Лютиций, — пояснила я.

Хранитель столбом застыл посреди дорожки, открыв рот:

— Лютиций? Лютик? — удивленно переспросил он и расхохотался, — святые Овиры, никто и никогда его так не называл. Ты совсем его не боишься?

— Вообще — то нет, — улыбнулась. Смех у Като оказался приятным до дрожи, с бархатными перекатами, — а должна?

-Должна. Лютиций это озеро, Лютиций это проклятые скалы.

— Да слышала уже, — перебила левира, — что это значит вообще?

— Знаешь, как эти камни появились вокруг эпохи? — спросил он, все еще посмеиваясь.

— Да, Пушик рассказывал. Их ящеры Коруну сотворили, а потом тебе Ладир помог и нарастил еще больше скал.

— Недалеко от правды, но не совсем. Лютиций — еще одно порождение Овиров, как и ты. Услышав мои призывы о помощи, они подарили эпохе стражника, соединив начало с водами озера, вплетая его в структуру скал. Так он и появился. Внешняя каменная гряда с частью воды возле них, а так же внутренние скрытые пещеры являются неотделимой частью стражника. Как твоя рука или нога являются естественным продолжением тела. Он может проявляться в любой части этой территории, но и в храме в том числе.

Понятно теперь, откуда у него способность телепортироваться с одного места на другое.

— Фантазия у ваших богов, — я покрутила пальцем у виска, — зачем они ему татуировок черных по телу придумали, и кожу красную?

— Откуда мне знать, — пожал он плечами.

— Его воспитанием, как понимаю, никто не занимался?

Като снова засмеялся:

— Это ты верно подметила. Единственное чему я научил Лютиция, это читать и писать. На большее у меня времени не было. Он верный слуга, преданный эпохе как никто другой. Но в его голове были заложены только примитивные команды: убить не прошеных гостей, не дать никому пройти через скалы. Лютиций прочитал всю мою библиотеку, и сам интерпретировал полученную информацию, — хранитель развел руками, — получилось то, что получилось.

— Фигово получилось, — констатировала я, замечая, что мы дошли до дома, который был погружен в темноту. Видимо Рина уже десятый сон видела.

— Не обижайся на него, Саша. Ты была врагом, которого он впервые не смог одолеть. Свет твоего ориентира странным образом не давал приблизиться к тебе, отражая все атаки... Лютика. Пушинакуус просто обязан будет мне рассказать о том, где его взял. Это может быть опасно для эпохи, — он поднялся на порог и отворил дверь, запуская меня вперед, — стражник растерялся и поначалу боялся доложить мне о том, что ты беспрепятственно подбираешься к инфину.

Иронично посмотрела на него. Ничего себе беспрепятственно, еле доплыла, вся исцарапалась.

— Александра! — вдруг назвал меня полным именем хранитель, — Лютиций не убил тебя только потому, что ты заинтересовала его тем, что почти добралась до цели. Но так как он не может от меня ничего скрывать, ему пришлось рассказать о тебе.

— Я еще и благодарить его должна? — это мне не понравилось. Как близко, оказывается, я была от смерти.

— Ну, еще может быть потому, что он посчитал тебя невероятно красивой, — добавил он, улыбаясь, — слышала бы ты, как он расписывал, что в пещере у него лежит маленькая, вкусная и очень красивая девушка. И ждет его одного.

— Что-о-о-о?!

— Я тоже не поверил. Знаю его характер, может он слегка приукрасить и предвосхитить события.

— Приукрасил, что красивая или что жду его? — Прищурившись, переспросила у левира.

— Второе, естественно, — выпалил он и замолчал. Естественно? Като считает меня красивой? Господи, как хорошо мне вдруг стало. Я усмехнулась:

— Не переживай, мы с Лютиком помирились. Заигрывать он у тебя совершенно не умеет, конечно, но эффектно доводить до белого каления у него получается мастерски.

— Это точно. Все мои немногочисленные посетители храма люто его ненавидят, — ответил Като.

Мы дошли до моей комнаты, я открыла дверь, вошла и обернулась:

— Но я этому гаду все равно отомщу, особенно за поцелуй.

Хранитель вдруг напрягся, сжав кулаки:

— Сам накажу его, — произнес он грозно, — спокойной ночи, Александра.

— Не надо, просто Саша.

— Саша, — повторил он, резко повернулся и скрылся во мраке коридора.

— Спокойной ночи, Като, — шепнула я темноте и прикрыла дверь.


* * *

Я мчалась в сторону храма. В глубине мелькавшего леса слышались птичьи трели, которых вчера и в помине не было, но мне было сейчас не до них. Я безнадежно проспала, не смотря на то, что накануне дрыхла до сумерек, а потом еще и в кабинете прикорнула. Неизвестно сколько бы я провалялась в постели, если бы не Рина, которая кое-как разбудила, тормошив меня, как тряпичную куклу. Даже не перекусив, выбежала из дома. Като, как оказалось, давно ушел встречать хранительницу второй эпохи, не побеспокоившись разбудить меня. Да еще задержалась, ругаясь с Риной, которая не хотела отдавать мне мой походный костюм, пытаясь всучить миленькое платье с рюшами и кружевами. Пришлось повышать голос на эту милую заботливую женщину, но в юбках было очень неудобно. Не привыкшая я к ним. Дома тоже носила в основном только классические брюки, если шла на работу, да джинсы и трико, в свободное от офисной повинности время.

Запыхавшись, ворвалась в храм. Дверь оглушающе хлопнула, и передо мной тут же возник красный.

— Привет, — поздоровался он.

— Ага, — еще не отдышавшись буркнула я, — где Като?

— В кабинете.

Я побежала к лестнице, но путь мне наглым образом преградили.

— Куда-а-а-а? — протянул Лютик, — он занят.

— Уйди противный, — отпихнула я стражника и взлетела по лестнице, но он опять встал в проходе.

— Саша, у него важный гость.

— Да знаю я. И он обещал меня с ним познакомить. Лучше пусти, — зашипела и проскользнула сбоку.

Больше мне не мешали, и к кабинету я уже подходила, выровняв дыхание и пригладив растрепавшуюся косу. Любопытство просто распирало изнутри. Троих хранителей уже имела счастье лицезреть и жутко хотелось посмотреть на хозяйку второй эпохи. Из-за приоткрытой двери доносились голоса, я вежливо постучала, открыла дверь и вошла.

Като сидел за столом, в своем кресле, а возле него стояла пожилая женщина и показывала ему какие — то чертежи. Она была невысокой и худощавой, с абсолютно седыми волосами, забранными в густой пучок. Лишь несколько прядок обрамляли узкое лицо с внимательными серыми глазами. Её кожа была гладкой, просто безупречной, лишь сеточка возле глаз и небольшие складки у губ обозначали возраст, и можно было подумать, что она не раз посещала пластических хирургов, если бы они тут существовали. Длинное черное платье строгого покроя подчеркивало белизну седых волос и стройность фигуры. На шее поблескивал круглый амулет с изображением голубого Овира.

Като поднялся и приветственно кивнул:

— Доброе утро. Авадалла, — повернулся он к женщине, — знакомься. Александра, та самая осса.

Ава прищурилась и медленно подошла ко мне. Цепкий взгляд окинул с головы до ног, рукой она взяла мой подбородок, чуть приподняв лицо:

— Осса, значит, — голос хранительницы обдал холодком, — не похожа. Волосы, глаза... лицо...хм... Като, у неё же все эмоции на лице написаны. Оссы, помнится, были практически бесчувственны.

— Я же говорил, — мужчина пожал плечами, — видимо у начал с запретной планеты память дюже цепкая.

Женщина нахмурилась, а мне стало не по себе. Что я, клоун? Отняла свой подбородок и шагнула назад. Авадалла хмыкнула:

— Очень молода. Неопытна. Ты ей доверяешь, Като?

Приехали. Не выдержав наглости, я переспросила левира, кивнув в сторону хранительницы:

— Ты ей доверяешь, Като?

Он завис, открыв рот, а женщина звонко рассмеялась:

— Оказывается... Ну, хоть ума не лишена, похоже. Отряд осс был довольно заторможен, и к беседам не располагал.

— Прости Ава, — хмыкнул мужчина, — у Саши были не самые приятные знакомства с хранителями. Видимо у нее сложилось не совсем правильное впечатление о правящих на Форусе.

Она снова посмотрела на меня, но во взгляде читалось только любопытство.

— Занятно, — и снова нахмурилась, — уверена, что справишься?

— Не уверена, — ответила я, глядя на нее исподлобья, — но буду очень стараться. Пуш мне очень дорог.

Авадалла удовлетворенно кивнула и вернулась к столу. Очень странная хранительница. Совсем не похожая на Пелию. Без лишнего снобизма, но неприступная как Эверест. Я тоже подошла к столу, где женщина продолжила объяснять левиру устройство подделки. От меня никто ничего не скрывал, но это было и не к чему. Совершенно не понимая ни чертежей, ни то, о чем переговариваются хранители, через час я откровенно заскучала. На меня не обращали внимания, погрузившись в детали строения храна. Я очень надеялась, что у них получится сделать вещицу вовремя. От этого зависела не только жизнь отмита, но и моя. Потерла шрамы на ладони, это движение уловил Като и произнес:

— Не переживай, мы все успеем.

— Но это все — таки пол дела, — грустно вздохнула я, — предугадать поведение Прима мы, к сожалению не в силах. Вдруг, что — то пойдет не так?

— Правильные сомнения, — согласно кивнула Ава, — в последний раз я видела его на ярмарке чудес. Уже тогда заметила странности в его поведении. Слишком откровенно скучал, не рассматривал новые изобретения наших мастеров, тогда как раньше самым первым скупал все новинки. Наверно, уже тогда инфин прочно засел в его голове.

— Думаете, он успокоится? Не боитесь, что потеряв возможность добраться до храна, он придумает другую гадость? — я вопросительно поглядела на них.

— Скорей всего, так и будет, — ответила женщина, — поэтому мы и хотим созвать совет четырех. Хранители не менялись со времен великой войны. Похоже, настало время почистить наши ряды.

— Разве не Овиры выбирают себе хранителя? — я вспомнила рассказы Лиуса.

— Выбирают, — почему — то грустно вздохнула Ава и я подумала, что ей не нравился их выбор, — но после войны мы заключили между собой договор, скрепив энергией. В нем мы поклялись, что в случае замыслов, подобных Коруну, хранитель может быть отстранен от источника. Для этого надо провести голосование. Кандидат на вылет право голоса не имеет. Овиры нас поддержали.

— Правда, совет ни разу не собирался, — добавил Като, — повода не было. Вот и проверим силу соглашения заодно.

Они так спокойно об этом говорили. Будто ничего из ряда вон выходящего. Тысячелетняя выдержка, нашла я оправдание поведению хранителей.

— Саша, — помотал головой черноглазый, — нам надо сосредоточиться. Помочь ты нам ничем не можешь, поэтому прошу тебя оставить нас.

Это было грубо, и я обиделась. Но виду не подала. Откозыряла рукой пожилой Авадалле и нарочито радостно произнесла:

— Желаю вам хорошо провести время.

И ушла, еле сдерживаясь, чтобы не хлопнуть дверью. И чем мне заниматься все это время? Спустившись в огромный холл, я снова наткнулась на красного.

— Выгнали? — с сочувствием спросил он.

— Не очень -то и хотелось, — вздернула подбородок и прошествовала мимо стражника.

— Куда? — любопытству Лютика можно было позавидовать.

— На кудыкину гору, — нахамила, все еще обижаясь на Като.

— Куда-а-а-а? — Лютиций почесал лысую башку.

— Достал! — рявкнула и тут же смутилась, глядя на расстроенную донельзя физиономию красного, — прости, Лютик. Нервишки шалят. Не знаю я, что делать, пока эти двое работой заняты. Ненавижу ждать!

— Как насчет экскурсии по мне? — робко предложил громила, а я в шоке застыла. Это он мне сейчас что предлагает? В голову полезли всякие дурацкие мысли, от которых меня перекосило. Заметив мое состояние, Лютик заржал:

— Да скалы я тебе показать хотел, а ты что подумала?

Я стыдливо покраснела, и согласилась на прогулку.

— Закрой глаза.

— Нет уж, — Лютик мне точно доверия не внушал.

— Пожалуйста, Саша. Я же извинился, — он подошел ко мне и серьезно сдвинул брови.

Эх, рисковая моя душа. Я послушно закрыла глаза, он осторожно взял меня за руку, слабо дунуло ветерком.

— Открывай.

Это было... Было сногсшибательно. Гладкое плато на огромном пике, черным, как сама ночь. Широкая черная гряда каменного терновника разделяла пейзаж. Позади над водной гладью клубился туман. А впереди раскинулась зеленая чаща, невысокими холмами, уходящая за горизонт. То тут, то там расстилались ровные круглые поля, на которых точками перемещался народ. Отовсюду были видны черепичные крыши добротных домов.

— Нравится? — хитро прищурившись, спросил Лютик.

— Очуметь, — кивнула я, глубоко вдыхая от распиравшего восторга.

— Это мой наблюдательный пункт, самый любимый, самый высокий, — гордо оповестил красный.

— Четвертая эпоха вся такая... зеленая?

— Вся. Здесь нет городов или деревень. Вся территория — большой город, можно сказать город, размазанный по парку. Есть центральная площадь, до нее несколько часов пути. Там проходят самые главные праздники народов, — он грустно вздохнул, — мне её не видно из-за деревьев. Только салюты и голоса иногда доносятся до скал.

Я сочувствующе посмотрела на него. Все-таки это плохо, когда перемещаться ты можешь только по определенной части земли. Как тюрьма, только большей площади. Встала, подошла к Лютику, всматривающемуся в даль и погладила того по плечу.

— Тебе одиноко здесь?

— Очень, — он опустил голову.

— Обещаю, если все кончится хорошо, навещать тебя, — я улыбнулась, а красный... Если бы у него хвост был, то наверняка он вилял бы им в разные стороны от радости.

— Пошли, — уверенно возвестил стражник, и я смела вложила в его руку свою ладонь.

Почти до самой ночи он водил меня по каменным скалам, мы побывали на всех его наблюдательных пунктах, посмотрели его тайники внутри скал, где на мягких водорослях он катал меня на самодельных пещерных горках. В общем, время пролетело незаметно, и я была благодарна за скрашенное ожидание. Даже чмокнула его в щечку на радостях, от чего цвет его кожи стал просто пунцовым. И вообще, после того, как Лютик узнал, что я осса, вел себя гораздо вежливей. Даже шутил отвлеченно, не касаясь моей персоны.

Из храма я шагала с улыбкой на устах. Обернувшись у заборчика, увидела что свет в одном из узких окон до сих пор горит. Сидят, творят, подумала я, ну и пусть. И уверенно ушла к терему.

На следующий день хранители закрылись в другой комнате, лаборатории, как пояснил Като. Меня опять не впускали, объясняя тем, что это в целях моей же безопасности. Снова разозлившись, я ушла гулять в лес. Ту белку больше я не видела, зато набрела на заросли дикой жимолости. Выпросив у Рины корзину, насобирала кислой ягоды с горкой. Еще нашла ровную небольшую полянку, полную незабудок. Нарвала и их. Посреди полянки стояло старое пугало, с развалившейся башкой, и я решила на следующий день потренироваться на нем и попробовать все — таки вытянуть из себя этот злополучный осский удар.

Водрузив свои труды на стол в уютной кухне, попросила удивленную Рину:

— Варенье варить буду, есть большая кастрюля? А лучше таз?

— Из этого? — она изумленно ткнула пальцем в корзину.

— Вы что, жимолость совсем не едите? — я увидела, как Рина отрицательно покачала головой, — ну вы даете. Да в ней витаминов тьма! А варенье вкусное, и полезное, особенно для желудка и тонкого кишечника. Даже язвенникам можно чашечку съедать.

Та неверяще уставилась на меня, но потом отвернулась и вынула широкий медный таз. Шлепнула на стол большой бочонок, в котором оказался тростниковый сахар. Это меня приятно обрадовало. С медом было бы совсем не то. Короче, весь день я была занята приготовлением полезного варенья, пока оно настаивалось, я распихала незабудки по маленьким вазочкам и расставила их по всему дому. Добрая служанка разбавила их пучками ландышей, и в тереме стоял легкий аромат цветов. Когда Овиры перестали светить, и ночь опустилась на эпоху, мы с ней сидели на кухне. Точней Рина сидела за столом, а я налила горячее варенье в пиалу и поставила перед ней, придвинув тарелку булочек, которые она напекла, пока я была занята жимолостью. Она неуверенно отломила кусочек булки и макнула в пиалу, отправила в рот и замерла.

— Ну? — мне не терпелось узнать ее мнение.

— Саночка, это удивительно, — похвалила меня та и зачерпнула полную ложку варенья, — да у тебя талант! Мне бы такую невестку!

Я довольно хмыкнула, ну вот. А то не верила до самого конца.

— Привет, чем это у вас так вкусно пахнет? — раздался голос Като, стоящего в проходе. Явился, значит.

— Като, дорогой, садись скорей ужинать. Опять поздняя трапеза у тебя, — засуетилась Рина, вскакивая из-за стола, — Ты не представляешь! Саша сделала...

— Вы закончили?! — перебила я женщину, хмуро уставившись на хранителя.

— Нет, но близки к завершению. К десятому дню успеем точно. Саша, еще пару дней. Чего тебе так не терпится? — недовольно посмотрел на меня мужчина.

— А где госпожа Авадалла? — проигнорировала его вопрос.

— У Авы временное разрешение на портальные перемещения из моего храма в свой, — ответил Като и бухнулся на стул. Рина суетливо подвинула ему булки с моим! вареньем. Я прикрыла таз полотенцем и повернула на выход.

— Спокойной ночи! — буркнула удивленной Рине и жующему хранителю.

— Сладкий снов, — усмехнулся он. Я же ушла к себе в комнату и долго еще лежала, уставившись в окно, и думая о том, что два дня ожидания я просто не переживу. Это мне тут хорошо, а Пушик там, поди, весь уже измаялся от неведения.


* * *

Подпаленная солома пугала слабо дымилась, пучки иссохшей травы, служившие вместо рук, осыпались на землю. Я обвязала лапником кривой столб, формируя тело чучела, и задумчиво встала перед ним. Ничего не выходило. Ноготки из пальцев росли без проблем, даже искры вылетали на ура. Как — то я поймала то ощущение и концентрацию, позволяющие мне вызывать электрические разряды. Причем, даже без воспоминаний о злости, раздражении или страхе. Вытянув вперед руки, попробовала представить себе молнию.

— Не получается? — раздался низкий баритон хранителя возле уха. Вздрогнув, я обернулась и увидела перед собой широкую грудь мужчины в серой рубахе. Он стоял непозволительно близко, как умудрился подойти незаметным? Задрала голову и посмотрела в темные глаза, лучившиеся пониманием.

— Я же говорила, что неправильная.

— Саша, все ты правильная, — рассмеялся он, — это Лиус дурак. Ты же не бывалая вояка, как он не понял, что здесь нужен совсем другой подход. Так. Повернись.

Я развернулась, а Като движением заставил откинуться на него спиной, взял мои руки в свои и вытянул их вперед. От его груди в спину мне ударила лавина тепла, мурашки побежали по всему телу. Хотела отойти, но он только крепче сжал мои запястья.

— Не дергайся, — строгим голосом приказал левир, — смотри перед собой. Почувствуй силу, энергию в себе, как потоки рождаются в сердце и бегут по венам, питая тело. Представь, что это управляемая волна, которая подчиняется только тебе, слушается каждой твоей мысли. Силе не нужно говорить, что ей делать, ты должна пожелать, а не приказывать. Хотеть, а не представлять.

Я подавила нервозность, возникшую от его близости, и постаралась сделать так, как говорил Като. Прикрыла глаза и прислушалась. Почувствовав удары своего сердца, вдруг в голове возник образ из светлых ярких нитей, переливающихся во мне всеми цветами радуги.

— Ничего себе, — тихо вздохнула я.

— Не отвлекайся, Саша. Когда увидишь потоки, направь их в пальцы, придай им скорости. Пусть они вырвутся на свободу. Ты должна захотеть это, пожелай им направленной свободы.

О, я пожелала. Даже почувствовала, как энергия собирается от ног и перетекает в руки. Раздался грохот и, открыв глаза, я увидела, что вместо пугала на поляне красуется небольшая черная воронка.

— Вот видишь, — усмехнулся Като, — ничего сложного.

Он отпустил меня, отошел на некоторое расстояние и сказал:

— Теперь еще раз, только вон в ту кочку, и с открытыми глазами.

Я посмотрела, куда указывал хранитель. На небольшом возвышении рос куст чертополоха. С открытыми глазами представить силу внутри себя оказалось гораздо сложней. Поэтому сосредотачивалась гораздо дольше, Като терпеливо ждал и не мешал. Сверля взглядом колючие соцветия, вытянула руки перед собой и пожелала силе освободиться, направляя ее в свои стальные иглы. Искры между когтями слились в один шар и с грохотом устремились вперед, оставляя позади электрический след. Молния врезалась в кочку и ярко вспыхнула, оставляя после себя еще более глубокую воронку. Получилось! Удар оссы!

— Ура, — радостно взвизгнула я, подбежала и повисла на шее Като, — я смогла! Смогла! Спасибо тебе огромное!

И звонко поцеловала его в щеку. Он вдруг подхватил меня, оторвав от земли, и крепко сжал в своих объятиях, так, что затрещали косточки. Но тут же отпустил и хрипло прошептал:

— Пожалуйста!

Вспыхнув, я отвела взгляд.

— Почему ты сюда пришел? Есть новости? — постаралась переключить внимание.

— Да, лжеинфин готов, — Като быстро взял себя в руки и напустил невозмутимый вид.

— Значит, можно отправляться? Сейчас? — я как — то не была еще готова, но не стала говорить об этом.

— Чуть позже, Саша. Пошли, — он направился в сторону храма, и я поплелась следом. Вот и всё. Мне уже начало нравиться здесь. И Лютик и уютный терем с доброй служанкой, и хранитель. Особенно хранитель. Взглянула на него украдкой. Като уверенно шел впереди, размашисто шагая по тропинке. Властная походка хозяина жизни, широкая прямая спина, под рубашкой перекатывались мышцы. Невероятный мужчина. Я опять покраснела и постаралась отогнать от себя мысли о левире. Не вовремя, и совсем не к месту.

В храме мы спустились к источнику, где нас уже ждали Авадалла и Лютиций. Они сидели в креслах и спокойно попивали чай. Над небольшим столиком в воздухе парил инфин, переливаясь золотистыми буквами. Лютик махнул рукой и возле нас появились еще два мягких кресла, в одно из которых устало опустился Като. Только сейчас я заметила, как он бледен, под глазами залегли темные круги. Ава тоже выглядела слегка помятой.

— Лютиций, принеси из кабинета свиксы и порталы, — он повернул ко мне голову, — захватил твои мечи из дома. Ты решила, кому из Овиров подаришь свою верность?

Я усмехнулась.

— Боишься, что переметнусь?

— Зря я, что ли, обещаниями здесь раскидывался? — усмехнулся в ответ Като, но тут же нахмурился, — все просто, Саша. Клятвы верности звучат по-разному для каждого Овира.

— Я не видела энергию Виура, вдруг она лучше? — тянула я с ответом.

— Да пожалуйста, — встряла Авадалла и вытянула руку, с которой сорвался небольшой голубой луч. Он медленно подплыл ко мне, и я осторожно дотронулась до мерцающего света. Луч моргнул и не больно, но ощутимо уколол пальцы. В это же время пламя Ладира взмыло вверх. Като хлопнул в ладоши, и огонь успокоился. Левир бросил укоризненный взгляд на хранительницу, а та невинно пожала плечиками.

— Колется, — поморщилась я и посмотрела на Аву, — клятву дам Ладиру, Като сказал, что вы меня на болота загоните.

Женщина рассмеялась:

— Может, тебе бы понравилось. Като, мальчик мой, на топях давно уже трудятся провинившиеся вихры. Но Саше я бы нашла применение.

— Знаю я твои применения, — ухмыльнулся хранитель, — у тебя все при деле, круглосуточные смены, ни дня выходных.

— Все на благо второй, — кивнула Ава.

Появился лютик и передал мне свиксы, которые я сразу же нацепила на пояс. Като поднялся и подошел ко мне.

— У тебя будет только два портала, — он вложил мне в руки пару небольших хранов, — оба настроены на источник, поэтому мы будем ждать вас здесь.

— Устал? — я сочувственно посмотрела на него.

— Все наши резервы на мели, — вздохнул он, — давненько я не чувствовал подобного. Даже источник не помогает. Пришлось ваять разделитель, чтобы потоки не скрестились и не взорвали хран.

— Пару недель мы будем в отпуске, — сказала Ава, — надеюсь, за это время Прим не наделает глупостей. Совет будет собран, когда восстановимся.

Като наклонился ко мне и зашептал на ухо текст клятвы, но мне было тяжело запоминать слова, потому что его дыхание приятно щекотало и не давало сосредоточиться. Наконец он отстранился, легонько пожал руки и подал третий портал.

— Удачи тебе девочка, — негромко произнесла Ава. Лютик подскочил и сжал в объятьях:

— У тебя всё получится, великая осса.

Като отцепил от меня красного, гневно сверкнув глазами. Потом погладил меня по щеке и произнес:

— Мы будем ждать вас.

Мне не было страшно, но волнение заполнило всю меня. Сердце лихорадочно забилось. Я вздохнула, отошла от хранителя на несколько шагов, взяла в руку лжеинфин и, представив себе ненавистную комнату с помпезным троном, разбила портал.

Глава 17. Сила слова

Когда черный дым развеялся, я обнаружила себя возле пустующего трона. Обошла вокруг источника, настороженно поглядывая по сторонам. Помещение пустовало. И где искать этого гада рыжего? Подумав немного, быстро провела рукой по струям, текшим из фонтана, морщась от обжигающего ощущения.

— Где ж тебя носит, зараза? — прошипела я и потерла обожжённую ладонь о штаны.

Будто услышав меня, раздался топот и в храм влетела целая свита из сумрачных амбалов во главе с хранителем. Лицо его было искажено яростью, глаза метали молнии. Заметив меня, Прим заметно расслабился и уже вальяжно взошел на трон, уселся и закинул ногу на ногу. Заметив хран в моих руках, довольно потер руки.

— Явилась, недоосса? — съехидничал он, — даже раньше конца срока, молодец какая.

— Не скажу, что рада встрече, — сказала и отошла подальше, — где Пушинакуус?

Прим махнул рукой и в залу вошел один из охранников, волоча за шкирку отмита. Тот семенил лапками, сильно исхудавший, грязная шерстка свалялась и висела клочьями. Сердце болезненно сжалось, и я со злостью посмотрела на хранителя.

— Отпусти.

— Не так быстро, — хохотнул рыжий, — сначала инфин.

Я сжала подделку покрепче.

— Сперва отпусти отмита.

— Упрямая, да? — он махнул рукой и ко мне бросились двое сумрачных. Я выставила свободную руку, направляя поток силы. Когти вытянулись в момент, и молния с оглушительным треском испепелила ближайшего бугая. Призвала энергию и направила на второго охранника. Тот даже затормозить не успел, осыпался черными ошметками после моего удара. Остальные сумрачные окружили хранителя, стеной встав вокруг трона. Офигеть, подумала я, а Прим злобно скривился.

— Поднаторела, я смотрю.

— Сюрприз, — оскалилась рыжему гаду, — Пушинакууса освободи!

— Забирай! — рявкнул он, и бугай швырнул мне под ноги бедного Пуша. Как ненужную игрушку. Отмит шлепнулся на мои сапожки, вскочил и обнял за ноги, затравленно глядя в глаза.

— Не отдавай, Саша. Не отдавай ему инфин, — торопливо зашептал он. Я села и погладила беднягу, гоня прочь непрошеные слезы.

— Не переживай родной. Все в порядке, — я вынула один портал и вложила ему в трясущиеся лапки, — он настроен, Пуш, поэтому не загадывай место прибытия. Тот удивленно посмотрел, а я ободряюще подмигнула.

— Уходи дорогой, со мной все будет хорошо, — и поцеловала грязную щечку.

Пуш отошел, занес хран над головой, посмотрел на Прима и прошипел:

— Я отомщу тебе, тварь! — и исчез в черном дыме.

Облегченно вздохнув, я выпрямилась.

— Смелый грубиян, — возмущенно сказал Прим, — я выполнил твою просьбу. Отдавай инфин!

— Сними печать, — закинула удочку.

— Ну ты и нахалка, — с преувеличенным восторгом произнес рыжий, — нет, осса. Пока я не получу инфин, никакого расторжения договора ты не дождешься.

Жаль. Значит, придется давать клятву, выбора у меня не было. Узнав об обмане, он меня точно зашибет. Я бросила подделку в хранителя, тот подхватил её и повертел в руках, нажимая на буквы.

— Замечательно! Принесите храны! — приказал он сумрачным, те метнулись на выход и уже через мгновение заносили большую корзину с шарами разных цветов и размеров. Они поставили корзину возле трона и встали позади меня. Я хмыкнула, Прим это заметил и улыбнулся:

— Всех не перебьешь, осса.

— Проверим?

— Обязательно, но чуть позже, — согласился он и встал между фонтаном и хранами. Занес подделку над головой и крутнул шар. Небольшая струя потянулась из фонтанчика, вливаясь в подделку, а из корзины заструились более мелкие лучи энергии. Инфин впитывал энергию, даже из моего портала полетел слабый поток. Это на несколько минут, мелькнуло в моей голове. Я вскинула голову, нагло улыбнулась довольному донельзя Приму и громко произнесла заветные слова:

— Доверяю свое начало Ладиру. Свою волю и дух, свое тело и сердце. Клянусь в своей верности четвертой эпохе. Silyem Ladir. Avino!

Рыжий непонимающе уставился на меня, его образ вдруг поплыл перед глазами. Вспышка боли пронзила тело, и я со стоном выгнулась. Огонь! Казалось, повсюду вокруг меня вспыхнуло пламя, с шипением пожирая мои руки, волосы, ноги, лицо. Раскаленная лава потекла по венам, выжигая внутренности. Пальцы свело судорогой и я услышала треск ломаемых костей. Моих костей! Сил кричать не было, только хрип вырывался изо рта. Тело ломало и выворачивало наизнанку. Казалось, что попала в огромную мясорубку и я впервые пожелала себе смерти. Глаза застила алая пелена, но сквозь нее прорывались всполохи изумрудного цвета, оплетая корчащееся тело, поднимая его над землей, ломая и сминая еще больше. Из рук вырывались молнии, которые тут же заходили обратно, втыкаясь в грудь, плечи и спину, вызывая новые потоки огненной боли. Сквозь невероятный шум до меня донесся разъярённый голос рыжего:

— С-с-су-у-ука!

Я полетела в черную пропасть. Последним всплеском сознания стало уютное воспоминание о нашей милой беседе с Пушем в одном из его стражей, и тьма поглотила меня.


* * *

Мне было тяжело дышать. Что-то мешало. Запах влажной земли ударил в нос и я поняла, что лежу, уткнувшись лицом в пол. Стоп. Сырость? Я дышу? Я жива? Со стоном перевернулась и кое — как открыла глаза. Чернота вокруг была абсолютной, и на секунду показалось, что я ослепла. Где это я? Прислушалась к себе. Всё тело ныло, как после долгой и изнурительной тренировки. Мышцы сводило, голова трещала так, что моргать было больно. Пошарила руками — везде была земля. Закопали меня, что ли? С трудом встав на колени, я поползла вперед, ощупывая пространство. Через пару метров наткнулась на стену, хотела подняться, но безуспешно. Дикая слабость и дрожь в ногах не дали встать. Поползла дальше и вскоре наткнулась на мягкую лежанку, обогнула ее и рука нашарила мешок с небольшими шариками. Вынув один, провернула, и хран осветил большую пещеру. Я в страже, в том самом, где мы отсиживались с отмитом. Но как меня занесло сюда?

Вернулась и вскарабкалась на ложе, раскинув руки и ноги, и тяжело дыша. Значит, я жива. Это не может не радовать. Каким — то образом воспоминание об этом месте перенесло меня сюда. Я улыбнулась. Вот не могла Землю вспомнить, или хотя бы терем Като. Как отсюда выбираться? Пуш с хранителем наверняка волнуются. Интересно, сколько я провалялась в отключке? Ужасно хотелось пить, губы иссохли и растрескались, а горло сводило от жажды. Но сил встать просто не было. Я долго лежала, даже поспала немного, но боль и слабость никуда не уходили. Неудивительно, подумала я, после такого — то. Ничего себе, клятва верности. Да если каждая присяга сопровождается такое оглушающей болью, любому будет понятно, что количество желающих сократится до нуля. Даже не представляла себе, что могу вытерпеть такие пытки, не свихнувшись от раздирающих ощущений.

Приподняла голову и увидела котелок с упревшей полусгнившей травой. Воды в страже не было, как и еды. С Пушем мы всё выпили и съели тогда.

Портал! У меня же есть портал, вспомнила я и сунула руку в карман, выудив оттуда мерцающий шарик. Хран был цел, но энергия в нем почти погасла. Лжеинфин вытянул львиную долю из портала, поняла я и чуть не заплакала. Кто меня найдет здесь? Да ни в жизнь не догадаются, что меня могло выкинуть в один из тайников отмита. Умирать очень не хотелось, и я решила рискнуть. С трудом сев, зажмурилась, представив себе храм Като, и бросила хран под ноги. Раздался грохот, черный дым заволок пещеру, световой хран погас и... Ничего не произошло. Я никуда не переместилась, но от портала по полу пошла трещина, ушла в стену и отколола приличный кусок скалы, за которой показались верхушки деревьев. Ну, хоть так, и на том спасибо. Обрадованно я доползла до открывшегося прохода, с неимоверным усилием подтянулась и вывалилась из стража, больно ударившись головой об острый осколок камня. И сознание снова ускользнуло от меня.

— Сашенька, очнись. Давай, девочка моя, приходи в себя, — ласковый баритон обволакивал и просыпаться не хотелось, — нашел! Я нашел тебя, Сана.

Открыв глаза, я увидела взволнованное лицо хранителя, склонившегося надо мной и державшего мою голову у себя на коленях.

— Като, — прошептала я, и руки сами потянулись к мужчине. Он нежно обнял меня, приподнимая над землей.

— Жива, слава Овирам. Как же мы боялись за тебя, отважная ты наша, — он легонько коснулся моей щеки губами, а мне все еще казалось, что я сплю. И сон был очень приятным, не смотря на слабость и головную боль.

— Как ты оказался здесь? — спросила у левира.

— Твоя клятва Ладиру привела к мощному выплеску его энергии. Я почувствовал тебя, легко определив координаты твоего перемещения, и потратил последние капли резерва на портал. Пришлось его настраивать на тебя, что потребовало немалых усилий. Так что теперь я полностью опустошен. Зато тебя нашел, — улыбнулся он.

Слезы сами потекли по щекам.

— Это было ужасно, Като, — вхлипнула я, — боль была невыносимой, мне хотелось умереть.

Он крепче прижал меня к себе.

— Мне очень жаль. Ты потеряла связь с другими Овирами, поэтому тебе было так больно. Я больше не чувствую в тебе другую энергию, только Ладир. Ты восстановишься, Саша. Мы окунем тебя в источник. — Мужчина погладил меня по голове и помог подняться. Ноги предательски дрогнули и я повисла на руках хранителя.

— Кажется, идти я не смогу, — извиняющимся тоном произнесла я. Като подхватил меня на руки пошел в лес.

— Нам нужно добраться до озера. Придется идти пешком. Порталов нет, зарядить их я не могу, Ава тоже. Главное дойти до воды, оттуда нас заберет Лютиций, — он спокойно говорил и при этом нес меня, словно я пушинка. Прижалась покрепче к горячему телу и спросила:

— Мы далеко?

— Пару дней, может больше. Сейчас дойдем да стража Пушинакууса, он поделился своим секретом, — улыбнулся левир, — там переночуем.

— В его стражах могут быть порталы, — вспомнила я.

— Я не могу сейчас воспользоваться ими, и ты тоже, — нахмурился он.

— Почему?

— Я пуст, а ты слишком слаба. Нас либо выкинет неизвестно где, либо мы вообще застрянем в переходе. Нет. Риск очень велик. Поэтому придется добираться так, — пояснил Като.

— Тебе тяжело? — спросила и покраснела. Хранитель улыбнулся:

— Ты весишь не больше котенка, не переживай. К тому же в страже должен быть лекулус, подлечим тебя, и пойдешь своими ножками.

Я улыбнулась в ответ и расслабилась. В его объятьях почувствовала себя защищенной от всего на свете. Като шел не торопясь, аккуратно огибая кустарник, стараясь, чтобы я не задевала деревья и высокую траву. Под рубашкой я слышала размеренный стук его сердца. Облегченно прикрыла глаза и не заметила, как уснула на руках мужчины.

Очнулась уже лежа на широком ложе, укутанная в яркий белый плед. По пещере плыл дымок, Като обнаружился возле небольшого костерка, помешивающий что-то в небольшом котелке. Ничего и нигде у меня не болело, поэтому я бодро села, наблюдая за хранителем. Интересно, надолго ли он может выбираться из эпохи? И кто там остался за него? А-а-а, заместители, четверо выбранных доверенных лиц, как рассказывала Рина. Левир заметил мое пробуждение, налил из котелка в кружку, взял тарелку и подошел.

— Проснулась, — утвердительно сказал он, — поешь. Пушинакуус, хитрый жук, развернулся по мертвому лесу с размахом. Если у него во всех стражах так, неудивительно, что он возродил свой народ. Хозяйственный.

— Он такой, — я улыбнулась.

Като поставил передо мной небольшую тарелку с вяленым мясом и неизвестно откуда взявшимися свежими листьями салата, сунул в руки чашку с чаем и сел рядом.

— Как чувствуешь себя?

— Ничего вроде, здесь был лекулус? — он кивнул, — спасибо, сама бы я не выбралась из леса, это уж точно.

— Ты себя недооцениваешь.

— Почему ты отправился за мной, Като?

— Саша! — мужчина вскинул бровь, — ты же теперь полноправный житель четвертой эпохи.

— Это значит, будут привилегии?

— Это значит, что своих подданных я не бросаю. Особенно в трудные минуты. Даже таких, кхм, свободолюбивых.

Я нахмурилась:

— Я твоя подданная?

Мне это не нравилось. Даже обещание Като не приказывать мне и не принуждать не сглаживало ощущение, что меня загнали в кабалу. Я отложила кружку и поднялась с лежанки.

— Ты теперь под эгидой Ладира, — разулыбался он и откинулся на ложе, — прислушайся к себе. Сейчас уже можно. Должна появиться тяга, тебя будет тянуть на мои земли. Неосознанно, без нажима, но достаточно сильно. Ты отличаешься от других народов, у них больше выбора. Им необязательно пользоваться только одним видом энергии. У тебя остался только Ладир.

— Ты же вылечил меня храном с другой энергией.

— С чего ты взяла? Я же говорю, Пушинакуус хозяйственный. Да у него тут целый склад. Можно месяц не выходить из стража. Хотя, порталов, к сожалению нет.

Я закрыла глаза. Ничего не чувствовала. Здорова и все. Никакой тяги не было, поэтому решила, что хранитель может ошибаться. Я же осса, откуда ему знать, что будет, если мое тело останется только с одним потоком энергии. Направила силу в руки — ногти послушно увеличились и между ними забегали голубые искорки. Мои способности остались при мне.

— И что мне делать дальше? — я втянула когти обратно и повернулась к Като.

— Вернемся в четвертую. Дождемся, когда мой резерв и Авы восполнятся, и созовем совет. Ты, отмит и оракул засвидетельствуете преступление Прима. Его отправят на запретную землю, и у эпохи будет новый хранитель. После этого ты выберешь себе место, где будешь жить, — он закинул руки за голову, — у нас есть замечательные участки возле реки. Дом тебе возведут за пару недель.

— За просто так? — усмехнулась я.

— За службу Ладиру.

— Я не хочу никому служить.

— Тогда будешь жить на улице.

Я разозлилась.

— Это шантаж?

— Это разумная плата, Саша. Я еще не знаю, как ты можешь пригодиться нам, но обязательно что — нибудь придумаю.

Меня захлестнула волна возмущения.

— Ты! Не лучше Авадаллы, та хоть сразу была готова навязать работу и не скрывала этого, — а еще мне было ужасно обидно. За его отношение. Я — то, как дура, думала, что нравлюсь ему. Что его доброта вызвана симпатией, или хотя бы дружелюбием. Кого я обманывала? Передо мной лежал тысячелетний правитель, сумевший возродить целое государство, еще и оградить его от внешних посягательств.

— Я тебя ни к чему не принуждаю, — развел он руками, явно забавляясь моим состоянием, что бесило еще больше. Заходив по пещере кругами, я вдруг догадалась, остановилась и ехидненько так произнесла:

— Пожалуй, жить я буду у Пушика. У меня там и работа имеется. И никто прислуживать не заставляет.

На самом деле я лукавила. В Доме, конечно, хорошо, и жители там добрые и беззаботные. Место волшебное. Но... отмиты всё — таки не люди, а мне бы хотелось жить среди более похожих на человеческие народов. Зато хранителя проняло, Като подался вперед и рявкнул:

— Нет!

— И кабинетик у меня там свой уже есть. Уютный такой, с полочками и большим столом, — продолжала я, не обращая внимания на левира.

— Ты будешь жить в четвертой эпохе! — прорычал Като, приподнимаясь с ложа.

— А Клара мне подарила такое замечательное платье, м-м-м. Всего раз его одела, надо будет почаще в него наряжаться, — упорно игнорировала злющего красавчика. Тот вскочил, вихрем подлетел ко мне и схватил за плечи, слегка тряхнув.

— Ты-ы-ы, — яростно выдохнул он, гипнотизируя взглядом черных омутов, — будешь жить в четвертой эпохе. Это не обсуждается.

О, если бы можно было сжигать взглядом, я бы давно сгорела, как спичка. Я поморщилась, так сильно он сжимал меня.

— Чего ты так бесишься, левир? — совершенно не испугавшись, зло уставилась на него, — ты клятву дал и не можешь меня заставить.

— Саша, ты не сможешь жить у отмитов. Там тебе не место!

— А где место? Я что собачка, чтобы у меня было место? — я закатила глаза и рассматривала своды стража, — У Пуша дома замечательная комната. Моя. С обалденным видом на волшебный лес.

— Хорошо, — прошипел он, — будет тебе дом. За спасение оракула выделю.

— И служить я у тебя не буду, — я боялась смотреть в его глаза, но пришлось.

— Не будешшь. Будешь бездельничать сколько пожелаешь.

— И проект дома должен быть согласован со мной. И к источнику я могу ходить беспрепятственно, в любое время суток. И место для своего жилища выберу сама.

Глаза Като блеснули и он отпустил меня, потом вдруг закинул голову и расхохотался:

— Ты неподражаема. Даже керфам я не дарил таких подарков.

— Это кто такие? — полюбопытствовала я.

— Один очень нужный, но очень наглый народ с планеты Мерун, подэгидной четвертой. Не важно.

Хранитель уже не злился, выглядел довольно веселым. М-да. И что он так разъярился? Зачем я ему, если не собиралась на него трудиться? Думает, что уговорит? Или что я устану от безделья и прибегу к нему проситься на службу? Ох, не знает он меня совсем. В четвертой просто шикарный лес, найду себе занятие. Да даже хотя бы вон варенье буду варить.

— Так ты согласен? — уточнила я на всякий случай.

— Согласен, — Като улыбался. Как же быстро меняется его настроение. Просто крутое пике из эмоций.

— По рукам, — я подошла к нему и протянула ладонь. Он недоуменно посмотрел на нее, потом на меня.

— В моем мире так принято, — объяснила я, — жест договоренности. Нужно пожать в ответ.

Красавчик хмыкнул и сжал мою ладошку своей большой лапищей. Все — таки левиры огромный народ. И сильный, и очень красивый. Ой, что-то меня опять не туда понесло. Я вспыхнула и поспешно отвернулась.

— Саша, надо отдохнуть и выспаться. Завтра будем долго идти, до рассвета не больше шести часов, — сменил тему хранитель и опять завалился на ложе.

— Уже ночь? — удивилась я. Когда он нес меня, сквозь густую крону деревьев пробивался свет Овиров.

— Да, — он похлопал рядом с собой, — места тут на всех хватит.

Я стояла рядом и не решалась подойти. Спать рядом с ним? На одной лежанке? Как — то это было уже чересчур. Заметив мою растерянность, Като рассмеялся. Что-то прям очень хорошее у него настроение. Я сдвинула брови.

— Не бойся ты. Я пустой, резерв на нуле, а ведь нес тебя через лес и довольно долго. Устал, — выдал мужчина, и добавил с широкой улыбкой, — неужели ты думаешь, что я могу причинить тебе вред?

Это на что он намекает? А, была не была. Сидеть на холодной земле мне хотелось еще меньше, чем испытывать дискомфорт от близости хранителя. Подошла с другого края и аккуратно улеглась подальше от Като, забрав себе плед и натянув его. Потом еще и края под себя подоткнула, для надежности. Только вот сна не было ни в одном глазу. Выспалась, черт возьми. Или лекулус меня еще и бодростью накачал. Повозилась немного, и, не выдержав, повернулась к нему. Като лежал, подложив под голову руку, и смотрел на меня, но уже без издевательских смешинок в глазах.

— Не спится, — пискнула я.

— Расскажи мне о своем мире, Саша, — тихо попросил Като.

И я рассказала хранителю все то же, что и Пушу. Было такое ощущение, что я говорила не про себя. Та жизнь казалась бесконечно далекой. Даже воспоминания о Вере не раздирали сердце, а отдавали грустной болью. Като оказался неблагодарным слушателем. Он перебивал, задавал вопросы, уточнял интересующие его мелочи. Тоже подивился, что наша энергия добывается. Когда узнал, что население Земли превышает семь миллиардов, пришел в благоговейный ужас, что меня рассмешило. А потом просто уморил меня расспросами о политическом устройстве планеты, государственных режимах и войнах. Это было ужасно, историю я никогда не любила и с трудом вспоминала пройденный материал и прочитанное. В итоге, он измотал меня настолько, что я сама не заметила, как уснула, ворча себе под нос что — то про религии.

Я была на дне рождение одного из одногруппников. Веселая толпа народу еле помещалась в большой трешке на шестом этаже. Музыка и смех доносились отовсюду и я, стоя в коридоре, не могла понять, как здесь очутилась. Мимо проносились счастливые девушки с подносами, парни несли в зал большие кеги с алкоголем, меня же не отпускало чувство дежавю. Я это уже все видела и переживала. В тот день я ничего не пила и не ела, это был тот самый ужасный день, когда мне рассказали о неизлечимой болезни Веры Алексеевны. Нахмурившись, я отправилась в зал, где посередине стоял придвинутые впритык друг к другу столы с закусками. Хотела спросить одну из знакомых о времени и дате, открыла было рот, и не смогла вымолвить ни слова. А еще заметила одну странность. Меня никто не замечал, люди обходили, не толкая, никто не смотрел и не улыбался, не махал приветливо руками, не просил дать пройти. Это было очень странно. Повернувшись к стене, увидела небольшую фигуру человека, сидящего в кресле в углу. Он был накрыт белой простыней, огромной. Ни рук, ни ног из-под нее не было видно, и человека она закрывала целиком, как накрывают трупов. Мне стало не по себе, фигуру в кресле тоже никто не замечал. Я подошла к ней и осторожно приподняла край белой ткани. На меня смотрели мертвые глаза, затянутые дымчатой пеленой, бездвижные, с маленькими черными точками зрачков. Вскрикнув, я отшатнулась, не удержалась и упала, потянув за собой простыню. В кресле сидела Вера Алексеевна. Мертвая! Страх хлынул от сердца в мозг. Как она тут оказалась? Почему никто не замечает её? Она смотрела прямо на меня, худая, с впалыми щеками и синюшной кожей. Я хотела кричать и не могла, только хрип вырывался из груди. Вдруг тело чуть наклонилось, и у трупа открылся рот. На меня нашло оцепенение ужаса, и я перестала дышать. Изо рта показалась черная хитиновая лапка и на подбородок выползла огромная оса, подрагивая крылышками. Следом за ней показались еще несколько, а уже за ними потянулся нескончаемый рой, расползаясь по лицу моей умершей мачехи. Мгновение и все они взлетели, наполняя зал жутким гулом и оплетая своими тельцами парней и девушек, внезапно замерших в различных позах. Резко потемнело и я, наконец, отчаянно закричала. Замахала руками, пытаясь отогнать от себя ос, которые продолжали и продолжали выползать из разверзнутой пасти мертвеца. Труп наклонился еще ниже и ко мне потянулись костлявые руки.

— Нет! Нет! — заорала я, в панике отбивая тянущиеся пальцы.

— Саша! Это я, — раздался замогильный голос.

— Нет! — я зажмурилась, пытаясь отодрать схватившие меня клешни, — уйди! Уйди! Ты не она! Не она! Уйди от меня! Нет!

— Саша, успокойся, это я, — пробился в сознание низкий баритон, — Саша! Это сон! Тебе все это снится!

Темные мельтешения рассыпались, я открыла глаза и увидела взволнованное лицо хранителя, держащего мои руки с вытянувшимися ногтями.

— Почему? — прошептала я, — Почему я? За что?

Слезы покатились по щекам, и я зашлась в рыдании. Като отпустил мои руки, ставшие обычными, и обнял, подтягивая к себе. Гладил по голове и шептал, что всё хорошо, что это всего лишь ночной кошмар, что он здесь и никому не даст меня в обиду. Меня раздирала душевная боль. Все воспоминания оглушительно ударили по голове. То, как я носилась за лекарствами, как врала Вере, когда та бредила нашими детскими походами, как взбиралась на пик и высыпала прах, как налетели осы, и меня уволокло на Форус. Как на меня напали жуткие собаки у границ мертвого леса, как убила впервые в жизни. Левир долго меня успокаивал, пока я не затихла, перестав судорожно всхлипывать и шмыгать носом. Потом взял мое лицо в ладони и приподнял:

— Не пугай меня так больше, девочка, — он аккуратно подтер мокрые дорожки на щеках, — натерпелась, отважная осса.

Я попробовала улыбнуться, таким милым был сейчас хранитель, но получилось кривовато.

— Сны не должны влиять на тебя, — продолжил он, поглаживая меня большими пальцами рук, — разум смешивает воспоминания, особенно после стрессовых ситуаций. Постарайся отогнать их, не обращать внимания.

И откуда он все это знает? Учился на психолога? Легко сказать, забудь и не думай об этом. Тяжело вздохнула, и слезы снова готовились оросить грудь мужчины.

— Проклятье, — вдруг прошептал Като и склонил свое лицо над моим. Губы мягко коснулись моего рта, меня опалило горячим дыханием и время остановилось. Нежность поцелуя левира захлестнула, вытесняя впечатления ото сна. Я смотрела ему в глаза, и меня засасывало в черную бездну, в которой заполыхало зеленое пламя. Не выдержав, прикрыла веки, руки сами обвили шею хранителя, зарываясь в распущенные волосы. До ушей дошло тихое рычание и мои губы смяли, язык мужчины ворвался в рот, руки сжали спину, как тиски, вдавливая в тело левира. Голова закружились и все мысли покинули сознание, оставляя лишь жгучее ощущение страсти, волнами накатывающее от сердца и куда — то уходящее вниз. Я тонула, тонула в охватившем меня восторге и... все прекратилось.

Като резко отстранился и спрыгнул с ложа.

— Почему ты так влияешь на меня? — прошептал он еле слышно и добавил уже громче, — прости меня, Саша.

Развернулся и кинулся к стене, нажал на какой — то камень и исчез в открывшемся проходе, в котором брезжился ранний рассвет. Несколько секунд и проход закрылся, оставляя меня в одиночестве в каменном страже. Я села и обхватила себя руками, пытаясь унять дрожь. Мне не было холодно, наоборот! Тело пылало огнем, сердце стучало в висках, а дыхание участилось.

— Ни хрена себе! — выдохнула я, пытаясь вернуть здравый рассудок. Никогда в жизни бы не подумала, что один поцелуй может вызвать такую бурю эмоций. Он не был первым, в институте я целовалась с парнями, правда без особого энтузиазма. Но это... это был не просто телесный контакт. Такое чувство, что сама душа хранителя открылась мне в горящих глазах. Это было, словно наше дыхание стало единым. Я потрогала опухшие губы. Почему он прекратил? Зачем извинился, я же ответила? Еще и ушел куда — то. Хранителям запрещено целоваться? Ерунда какая? Может... может у него кто-то есть? От этой мысли стало совсем не по себе. Откуда — то появилась непрошенная злость, которую я тут же попыталась отогнать от себя.

Подскочив с ложа, заметалась в поиска выхода. Все равно не усну уже. На какой там камень нажимал чертов левир? Перепробовав кучу камней, не нашла выхода и снова опустилась на лежанку, переводя дыхание. Моя реакция на все происходящее доводила и начинала раздражать. Разве можно вышибить мозги одним прикосновением к губам, так, что соображать перестаешь напрочь? Оказывается можно, подумала я, и со вздохом откинулась на спину.


* * *

Мы шли по лесу уже несколько часов. Като чуть впереди, расчищая заросли папоротника и прислушиваясь к шорохам, я позади. И была мрачнее тучи. Хранитель зашел в страж, когда я была готова подумать о том, что меня бросили. Еще раз извинился, сказал, что это больше не повторится и велел собираться. Больше не сказал мне ни слова, только жестом показал следовать за ним. Так мы и топали в направлении, известном одному левиру. Мне было неловко, я не хотела, чтобы этого не повторялось, Като мне нравился и, видимо, даже больше — это-то и напрягало. Он бесил, раздражал своей властностью. Но в то же время меня непонятно тянуло к этому красивому мужчине, а уж поцелуй... тут вспоминать не стоило, потому что щеки предательски заполыхали. Хорошо, что он сейчас меня не видит. Судя по излишне резким движениям, Като тоже заметно нервничал. Значит, его ночное происшествие тоже выбило из колеи спокойной уверенности, ехидно заметила я и не удержала довольного смешка. Он остановился и обернулся, сверкнув глазами:

— Что?

— Что — что? — не поняла я.

— Что смешного, я спрашиваю? — ух, какой злой. Хранитель явно был на взводе.

— А я смеюсь разве? — в миг нахмурилась я. Като ничего не ответил, развернулся и пошел дальше. Вот же зараза злобная.

Еще через час я тупо остановилась, потому что ноги нестерпимо ныли от изнуряющей ходьбы. И ладно бы, дорога была ровная. Но наш путь пролегал через холмистую местность, чаща была заросшая, с ямами подо мхом и выступающими корнями деревьев, о которые я периодически запиналась, ругаясь под нос. Като по инерции прошел еще несколько метров, встал, потом подошел ко мне.

— Привал, — выдавила я, с упрямством глядя в темные глаза.

— Хорошо, — быстро сдался красавчик, — но недолго.

— Куда мы так торопимся, Като?

— Я просчитался. До озера дойдем уже сегодня. Хочу успеть до темноты.

— Успевай, — я устало села под одним из деревьев и вытянула ноги, — мне нужна передышка.

Он помялся и сел неподалеку. Я достала из сумки кусочек мяса и неторопливо начала жевать. Като усмехнулся и прикрыл глаза. Перекусив и выпив половину воды из фляжки, я со стоном поднялась, готовая продолжить путь.

Вскоре местность стала более ровной, заросли папоротника исчезли, и идти стало много легче. Зато наше молчание стало более отчетливым, ведь я больше не отвлекалась на препятствия. Хранителя, видимо, это тоже напрягало.

— Расскажи мне еще про Землю, — он первым нарушил тишину, притормозив и поравнявшись со мной. Я ухватилась за предложение:

— Что ты хочешь знать?

Теперь его интересовали наши народы и расы. Потом флора и фауна. Далее он расспросил меня про культуру и искусство. Осторожно поинтересовался моими увлечениями, и тут меня, конечно прорвало. Даже не заметила, как на землю опустились сумерки, с азартом рассказывая ему походные байки и страшные истории про черных альпинистов. Като просил меня спеть ему несколько песен, но я постеснялась и отказалась наотрез. Голос у меня теперь был шикарный, но петь по заказу этого мужчины? Увольте. Напряжение между нами заметно спало. К щекотливой теме никто из нас не возвращался, делая вид, что ничего не случилось, и сейчас меня это более чем устраивало.

До воды мы добрались уже ночью. Ноги гудели, и я просто свалилась в высокую мягкую траву, стелившуюся по берегу.

— Что дальше, Като? — спросила я спустя некоторое время, сев и опершись на руки.

— Дальше мы запустим маячок Лютицию, — ответил хранитель и снял с пояса мелкий шарик, висевший на длинной цепочке, — я все учел, Саша, не переживай.

Он поднес шарик к воде и тот выпустил из себя стальные усики, засветившись зеленым светом. Усики ощупали водную гладь, и маячок соскользнул с ладони мужчины, почти исчезнув в черном омуте.

— Это хран, — спросила я, удивленно глядя как светлое пятнышко стремительно уносится от берега.

— Очередное изобретение отмитов, — кивнул Като, — маленькое послание, которое было создано для случайно заблудившихся путников. Слабенькое, работает на расстоянии не больше трех дней пешего пути, но зато очень точно добегает до цели. Лютиция найдет без проблем, а ведь тот может находиться где угодно в пределах своей территории.

— Интересно, и долго ждать?

— Не знаю, — пожал он плечами, — но будем надеяться, что скоро Лютиций появится.

Я опять откинулась на траву и уставилась на небо. Яркая россыпь звезд, какие — то туманные скопления разукрашивали ночной небосвод. Овиры зависли темными огромными кругами и я подумала, что этому миро повезло — их боги были рядом, они отвечали им когда — то. Прямое подтверждение бельмом стояло в небесах, в отличии от нарисованных наших, докричаться до которых не представлялось возможным. Разговаривать не хотелось — наговорилась уже. Като сидел неподалеку и кидал мелкие камешки в воду. Через несколько минут до меня донесся облегченный голос хранителя:

— А вот и стражник.

— Где? — вскочила я, всматриваясь в водную гладь, — ничего не вижу.

— Да вон же он, — усмехнулся левир, показывая куда — то вдаль. Я прищурилась, но ничего, кроме звездных отблесков в воде не замечала.

— Издеваешься? — скосила взгляд на мужчину. Он хохотнул и полез в воду.

— Надо доплыть. Лютиций не может приблизиться, его границы не доходят до берегов.

Я вздохнула и обреченно зашла в воду, морщась от холода. Постояла, немного привыкая к противной прохладе, и поплыла вслед за Като.

— Быстрей, быстрей, — раздался голос, и я разглядела темную фигуру стражника, аки бог восседающего на воде в позе лотоса. Плыть так же, как Като не могла, поэтому не спеша загребала руками воду, хотя хранитель давно меня обогнал и поджидал возле Лютика.

— Сашу-у-у-ля, — протянул счастливый красный, когда я к ним приблизилась, запыхавшаяся и нахлебавшаяся воды. Он погрузился в озеро и сгреб меня в охапку, сжимая сильными руками.

— Привет, Лютик, — я обняла его в ответ.

— Ты пахнешь по-другому, — сказал он, зарывшись носом в мои волосы. Сбоку послышался зубной скрежет и грозный голос Като:

— В кабинет, Лютиций! Живо!

— Закрой прелестные глазки, — шепнул красный, и я послушно прикрыла веки. Легкое дуновение ветерка, и мы уже стояли в комнате. Лютик провел руками, одежда на нас высохла, и он снова меня обнял.

— Верну-у-у-лась, маленькая.

— Лютиций! — взревел хранитель, — оставь Сашу в покое.

Красный обиженно отошел и растворился в воздухе. Я с укором посмотрела на Като, но тот даже бровью не повел.

— А Пушик где? — вспомнила я спохватившись.

— Дома. У меня дома, — уточнил левир и удержал меня за руку, потому что я бросилась из кабинета, — не торопись. Ночь на дворе, он спит, наверное.

Я притормозила, и мы не спеша направились из храма. Точней, я то и дело срывалась на бег, не смотря на общую усталость, а Като останавливал, в конце вообще взял меня под руку и повел до терема. В окнах гостиной тускло горел свет, я вырвалась и взбежала на крыльцо.

— Пуш! — крикнула, открывая двери.

— Саша! — завизжал отмит, сидевший на диванчике и подскочил ко мне, запрыгнув на руки. Я крепко обняла дорогого друга, сдерживая счастливые слезы. Пуш уже не напоминал того грязного зверька, но все еще выглядел истощенным.

— Получилось, Саночка, — рассмеялся тот, — у тебя все вышло, родная! Я чуть не поседел, как беспокоился.

Я поцеловала его в шерстяную мордочку:

— Пушик ты мой хороший. Мы справились, мы молодцы, мы лучше всех! — и закружила зверька по гостиной.

— Представляешь, как Прим сейчас бесится? — довольно проурчал он.

— Да пусть подавится, поганец рыжий! — вскричала я.

— Что за шум? — сонная Рина спускалась по лестнице. Увидела меня и чуть не упала, спешно спускаясь и подбегая ко мне, — Сана, вернулась. Жива, здорова. Здорова?

Я отпустила Пушинакууса на пол и приобняла женщину, чмокнув ту в пухлую щечку:

— Здорова Риночка. Я тоже рада тебя видеть.

— Друзья! — вклинился в наше торжество Като, стоящий все это время в сторонке и с улыбкой наблюдая за всеми, — нам с Сашей нужно отдохнуть. Давайте все поздравления принимать будем завтра. Все — таки уже ночь.

Рина заохала, соглашаясь с хранителем. Мы еще немножко пообжимались с Пушиком и разбрелись по спальням. Засыпая, я надеялась, что на этом все мои приключения кончатся. А то такая стремительная круговерть событий порядком выматывала нервы.

На следующий день меня опять никто не разбудил. Рина сказала, что Като и Пуш ушли в храм. Наскоро умывшись и одев голубое платье, приготовленное для меня доброй представительницей отуров.

— Сегодня вечером будет праздничный ужин, дорогая, — сообщила мне служанка, когда я уплетала завтрак, — стол накроем, советников позовем.

— Ты их хорошо знаешь? — спросила я.

— Четверка уже несколько веков не меняется, — задумчиво произнесла та, — двое из них женаты, у них большие семьи. Да добрые они, но хитрые и скрытные, хотя Като им доверяет.

Семьи, значит.

— Рин, а у хранителей может быть семья, жена? — задала я жутко интересующий меня вопрос. Служанка засмеялась.

— Конечно, Сан. Они же живые. Правда, из хранителей только Пелия замужем.

Я выронила из рук стакан с морсом, а челюсть отвисла до стола.

— Пелия замужем?! — вот это да. У противной стервы супруг имеется, с ума сойти можно.

— Ну что ты так удивляешься? — недовольно проговорила Рина, вытирая разлитую жидкость с поверхности стола, — уже почти тысячу лет. Правда муж у нее в последнее время всё больше по подэгидным планетам мотается, следит там за порядком. Ну, это я так слышала.

— Неудивительно, с такой стервой жить — лучше на луну сбежать, — буркнула я, все еще пребывая в легком шоке, — а остальные?

— Муж Авы ушел к Овирам пару веков назад. Сам так захотел, устал от долгожития. Вроде у нее осталась дочь, которая помогает ей управляться с эпохой, точно не знаю. У Прима вроде наложниц тьма.

— А Като? — я подобралась к самому интересному.

Рина грустно вздохнула:

— У нашего великого хранителя была невеста, еще до великой войны, мне один гул рассказывал, один из народов — долгожителей. Но ее убили ящеры Коруна, когда вырезали деревни, смевшие противостоять.

— Но это же было очень давно, — поразилась я, — неужели за все эти века он никого не полюбил?

— Никого, вроде есть у него поклонницы, ну а куда без них. Мужчина — то какой видный. Еще и правитель, да левир к тому же, — ответила Рина и вдруг как — то странно прищурилась и зыркнула на меня, широко улыбаясь, — нравится тебе, да?

— Еще чего! — взвилась я, — только и знает, что указывать, да условия ставить. Терпеть таких не могу!

— Ну-ну, — хитро сказала служанка и я еще больше разозлилась. Оценив мою реакцию, она сменила тему, — я тебе тут, кстати, платьишко пошила, наденешь вечером. Я думала подарить тебе его на память, когда бы ты нас покинула, но ты же остаешься? Вот на ужин и нарядим тебя.

— Ок, — улыбнулась я милой Рине и встала из-за стола, — я в храм.

— Только приди, когда Овиры темнеть начнут, поможешь мне, — кивнула женщина.

— Ок, — повторила я и шмыгнула из кухни. Вот кто меня за язык тянул такие вопросы ей задавать? Что она там себе подумает? Като мне нравится? Я так считала до тех пор, пока он не сказал эту дурацкую фразу 'это больше не повторится'. Сразу разонравился. Размышляя, добралась до храма, где в зале меня ждал расстроенный Лютик.

— Ты чего? — я остановилась возле него.

— Като сказал не прикасаться к тебе и пальцем, — печально ответил стражник, отходя от меня на пару шагов.

Вот черт! Разозлилась не на шутку на хранителя. С чего ради такие запреты?

— А если я погулять с тобой захочу по твоим скалам? — спросила, снова приблизившись к нему. Хотела дотронуться до плеча, но красный спешно отскочил.

— Только с его позволения, — буркнул он.

Как я выругалась. Даже у Лютиция глаза чуть на лоб не вылезли.

— Ну, если тебе нельзя, но мне — то можно, — схитрила я и опять подобралась к татуированному. Тот не отошел, подумал о чем — то и губы расплылись в улыбке.

— И правда же, — обрадованно воскликнул он, — на это запрета не было, поцелуешь?

— Обойдешься, — хохотнула и обняла его. Погладила по спине, отпустила и побежала в кабинет. Там нашла и Пуша и хранителя. Они сидели за столом и, по ходу, я прервала очень важную беседу своим появлением, потому что оба сразу замолчали и воровато посмотрели на меня.

— Привет, — махнула я Като, чмокнула Пушика в макушку и плюхнулась в кресло, услужливо появившееся возле стола. Спасибо, красный, мысленно поблагодарила. Я сжала кулачки, — Какого черта Лютику нельзя ко мне прикасаться?

Грозно посмотрела на красавчика. Не впечатлила.

— Слишком распоясался, — спокойно ответил тот.

— Давай я сама буду решать, кто может до меня дотрагиваться, а кто нет!

— Нет, — спокойствие хранителя выводило из себя.

— Като, это неслыханно. Я не понимаю причин! — кажется, с децибелами я перегнула, потому что он поморщился от высокого звука, но отрицательно помотал головой.

— Лютиций мой стражник и я буду решать, что ему можно, а что нельзя, — ледяной тон его голоса моментально охладил мою ярость. Такой непререкаемый тон отбил напрочь все желание упрямиться.

Аукнется ему, подумала я и повернулась к отмиту:

— Пуш, не поделишься новостями. Что вы тут делали?

Он посмотрел на Като, дождался от того утвердительного кивка, и ответил мне:

— Саша, мы решили переехать в четвертую. Като предложил массовое переселение, и я согласился. Здесь наш народ будет в большей безопасности, чем посреди мертвого леса. Более того, нам отдадут обособленную территорию на востоке эпохи, с выходом к реке. Там есть наши старые заброшенные лаборатории, которые мы можем восстановить. Ты не представляешь себе, сколько всего ценного там осталось. Я опять смогу начать свои старые разработки!

— Вы бросите всю эту красоту, что творили веками? Бросите свой дом? — удивленно спросила, не веря, что Пуш на это готов.

— Конечно нет. Я уверен, что не все согласятся на переезд. Скорее всего, останутся старожилы. А молодняк определенно побежит сюда на всех порах. У нас даже нарушение границ в последнее время участилось. Всем надоело сидеть на небольшом участке, как в тюрьме. Здесь больше свободы, больше общения с другими народностями. Мы сможем поделиться с эпохой своими накопленными знаниями. Саша, ты что, не рада?

— Если захочешь, — встрял Като, — можешь посещать Дом. Но только через порталы.

— Еще как захочу, у меня там свой кабинет, считай, уже есть.

— Саночка, этот процесс не скорый. Нужно построить дома, провести голосование среди народа. Да много чего.

— Пуш, я ужасно рада. Мы же соседями, считай, станем, — я улыбнулась отмиту.

— Кстати о доме, — опять встрял хранитель, — завтра утром приедет наш главный устроитель, чтобы обсудить планировку твоего будущего жилища.

— Спасибо, — махом подобрела я, — теперь — то, надеюсь, разбудите утром?

— Разбудим, — усмехнулся левир, — по нашим скромным подсчетам до созыва совета есть около недели. Мы с Авой восстанавливаемся гораздо быстрей, чем ожидали. Если не будешь медлить с решениями, то после отставки Прима сможешь въехать в новый дом.

— Не буду, не сомневайся, — улыбнулась я, счастливо потирая руки. Здорово как. Собственный дом, такой, какой захочу и где захочу. Это вам не квартира. У меня тоже будет свой теремок, только мой и больше ничей.

— Саночка, мы должны обсудить с Като детали переселения, но ты, безусловно, можешь остаться, — погладил меня по руке Пушик.

— Лучше я прогуляюсь, — не захотела оставаться я. Еще раз чмокнула Пуша и вышла из кабинета. Выслушивать подробности переезда особого желания не было. Зато присутствовал большой интерес прогуляться в окрестностях храма и присмотреть место для строительства будущего теремка. С этим намерением я и потопала на выход. Красный не показывался, наверно патрулировал границу. Уже взявшись за ручку двери, меня вдруг что -то остановило. Какая — то непонятная сила потянула обратно, и в зале внезапно стало очень холодно. От моего дыхания шел прохладный пар. Я поежилась, осматривая огромный холл. В груди выросло непонятное волнение, и до ушей донесся слабый шепот:

— С-с-а-а-аша, Са-а-ашша, — донеслось из главного коридора, ведшего к источнику.

— Кто здесь? — тихо спросила я, обняв себя за плечи.

— Са-а-аша, — шепот коснулся слабым дуновением.

— Красный, ты меня пугаешь, — сказала уже громче, неуверенно шагая в сторону уходящего вниз прохода.

— Са-а-а-ша, — меня снова обдало теплым ветерком, отчего я дернулась и уже уверенней зашагала в сторону источника. Ну, Лютик, получишь у меня за свои шуточки.

Войдя в помещение, никого не обнаружила. И шепот прекратился. Обведя взглядом святилище, уже хотела бы вернуться обратно, но изумрудное пламя вдруг ярко полыхнуло, а с бортиков по полу поползли маленькие светящиеся лучики.

Я подошла поближе к источнику, и изумрудные змейки обхватили мои ноги, поднялись выше по телу и приподняли над землей, потянув в центр сверкающего костра. Даже не успела испугаться, да и не было страха. Пламя ласково поглаживало кожу, словно ласковые руки матери, даруя мягкое тепло. Опустив меня в центр источника, энергия взвилась до потолка, ослепляя ярким сиянием. Я зажмурила глаза, не выдержав потока света. Пламя бушующими волнами сомкнулось над головой, стало жарко и неуютно, но через мгновение все прекратилось.

— Можешь открывать уже, — раздался мягкий низкий голос, и я открыла глаза. Вокруг меня ничего не было, только нежно-зеленый свет со всех сторон и даже под ногами, которые болтались в воздухе, будто я висела в невесомости.

— Где я? — спросила у мерцающего пространства, тщательно всматриваясь в окружающее свечение.

— Неправильный вопрос, — тихо засмеялся голос.

— Кто здесь, кто разговаривает со мной? — я перестала вертеть головой, потому что она закружилась без точки ориентира.

— Я, — голос опять засмеялся.

— Покажись, — попросила, потому что неприятно разговаривать, не видя собеседника.

— Каким ты хочешь меня видеть?

— Какой есть, — не поняла вопроса.

— Я уже перед тобой, какой есть, — хохотнул голос, — ладно, если тебе так угодно...

Свет передом мной начал темнеть, приобретать человеческие очертание, и вскоре из сотканных лучей появилась голова пожилого мужчины. Она мне улыбалась, была вся зеленой — кожа, волосы и длинная борода, глаза и даже зубы.

— Так пойдет? — спросила голова.

— А остальное где? — я тоже улыбнулась, не могла сдержаться, такой обаятельный старичок.

— Везде, еще не поняла кто я?

Сопоставив то, что меня затянул источник, зеленое свечение и теплоту окружающего света я сделала вывод:

— Ты Ладир.

— Умненькая девочка, — кивнул материализовавшийся Овир, — а ты, Саша, моя дочь. Рад видеть.

— Дочь? — поразилась я.

— Ага, — улыбнулся Ладир, и свет соткал продолжение головы — тело в тяжелой зеленой мантии. Он опустился на появившееся кресло, махнул рукой, и меня отнесло на точно такое же, мягко приземлив мой зад на бархатное сиденье.

— Если честно, я не знал — кому ты принесешь клятву верности. Да еще так быстро, — продолжило божество, — но я рад, что ты со мной теперь.

— Я твоя дочь? — повторила вопрос, — но как?

— Всё очень непросто, — перестал улыбаться Ладир, — прежде всего, мы устали, Саша. Можешь себе представить? Создать реальность, объединившимся самостоятельным и независимым друг от друга творцам. Вы все — извини, наш сумасшедший эксперимент. Даже твоя Земля — моя вынужденная доработка, куда я спрятал тебя — свою минутную слабость. Вы — наши творения — захватили мое внимание, в отличие от других Овиров, для которых все ваше существование — очередная игрушка создателей, от которой они уже готовы отказаться, потому что очень много новых идей возникло в наших, так сказать, головах. А я увяз, следя за вашими мирами, перестав обращать внимание на ту энергию, что дарю этой реальности, за что и поплатился предательством хранителя Коруна. Есть одна незаменимая составляющая вашей жизни, которая сломила и восхитила меня. Я даже какое-то время хотел стать вами.

— Любовь, — догадавшись, выдохнула я, и тут же добавила противоположную составляющую — и, может быть, ненависть?

— Я уже говорил, что ты умная? — расплылся довольно Ладир, — эти эмоции стали вашим творением, а не нашим. Но братья мои не обратили на них внимания. На самое важное, что двигало ваши миры и продолжает их движение. Твоя мачеха — первая осса, почти забывшая свое предназначение. Неразумно упрятанная хранителями, но именно её порождение восхитило меня. Я отыскал ее начало в двадцатой системе, воплотившись в одного из своих творений. Там — то меня и настигла любовь эта ваша. Поддавшись минутной слабости мы вместе с Верой сотворили тебя.

— Вера — первая осса? — я не могла поверить.

— Вера, — согласно кивнул старец, — и твоя мать. К сожалению, мы тоже не всесильны, и когда я прятал вас на земле, ваша память очистилась, тебя и её раскидало по планете, хорошо недалеко. И влиять я не мог, потому что нашей энергии не было у вас. Но вы, сами не понимая, забыв, кто вы есть на самом деле, нашли друг друга. А я себя возненавидел, и вас тоже, и братьев своих. За то, что никогда не познаю вашего счастья, никогда не познаю спокойствия смерти. Ненависть ко всему окружающему затопила мой разум и вытеснила любовь.

— У нас есть такая поговорка, — понимающе посмотрела на зеленого бога.

— От любви до нее самой? — понимающе склонил голову старец, — да, да. Саша, твое начало, душа -как ты привыкла — ни что иное, как следствие рождения любви. Я не против таких последствий, но братья не поняли. Узнав, что я уподобился вам, пришли в ярость. Тогда, сейчас это уже неважно. Ты выбрала меня, своего отца, и я помогу тебе.

— В чем поможешь? — напряглась я.

— Сохранить. Всё сохранить, Саша. Ты поймешь, позже или раньше — не важно. Твой выбор очевиден, лишь ты сама определишь степень своей важности. Препятствовать я не смогу — да и хотел бы, не стал.

— Чему? — непонимающе уставилась на зеленого старика, — Ладир, я ничего не поняла.

— Всему свое время, Саша — улыбнулся он, — а пока... не говори никому о нашей встрече — тебе же будет лучше. Ну, и подарочек мой тебе на прощание.

Он приблизился ко мне и поцеловал.

— До встречи, моя душа. Ты дала мне свое слово и я, кажется, опять ощущаю тот давно забытый полет чувств, — и меня окутала зеленая дымка, а яркие всполохи изумрудного света опять заставили зажмуриться.

Очнулась, стоя рядом с источником, который мирно полыхал, не выходя за границы каменного круга. Протянула руку к пламени, оно загорелось ярче, и языки повторили мое движение. Махнула рукой в сторону и изумрудный огонь отклонился вслед за ней.

— Ничего себе, — прошептала я, смотря, как энергия источника повторяет мои движения. Значит, я могу управлять потоком? Идея пришла в голову, надо будет провести кое — какой эксперимент, подумала я, и потопала на выход. Вышла из храма и долго бродила вокруг, выбирая место для дома, размышляя о неожиданной встрече с 'папашей'. Очуметь можно, я божья дочь — тут я хихикнула, не веря в происходящее. Сам Ладир стал отцом, предавшись любовному порыву с одним из своих творений. Зачем меня вырвало из запретного мира, если Овир меня туда собственноручно упек? И почему, только из-за стыда? Но чего стыдиться? Почему его браться разозлились? И если он влюбился в первую оссу, выходит, меня они создали (ишь как завуалировал, создатель, блин) сотни лет назад, а живу я здесь и сейчас. Как такое возможно? Время на Форусе и Земле течет по-разному? Фиг поймешь богов этих, вопросов стало только больше после этой встречи. Даже голова разболелась. Дойдя до терема, я истерзала себя, думая обо всем этом до того, что в спальне рухнула на кровать и уснула, не раздеваясь.

Глава 18. Советники, советы, совет.

На следующий день Като представил мне устроителя — невысокого пожилого мужчину, увешенного кожаными тубами, как елка новогодними игрушками. Рэйс оказался весьма строгим, но толковым и рассудительным человеком. Прямиком из храма мы направились на место моего будущего жилища. Правда, перед этим я переговорила с Лютиком, посвятив его в секреты своего будущего дома — он пришел в восторг и умчался обдумывать мои предложения. Я же показала устроителю небольшую полянку, вплотную прилегавшую к скалам, в десяти минутах ходьбы от левого крыла храма. За плотно росшими соснами ее не было видно, видимо, сама удача улыбнулась мне, когда я набрела на это замечательное место. О да, я хотела себе не простой сруб, а нечто подобное храму, встроенное в скалы, окруженное густой лесной порослью. Уединенное местечко, только мое, убежище и новый дом. Рэйс был в шоке от моего выбора, но требования понял.

— Сомневаюсь, что брус выдержит тяжесть проклятых скал, — начал было он противиться моему решению, но я убедила его в том, что Лютиций поможет встроить дом так, что скалы станут ему подпорками и фундаментом. Потом устроитель пришел в восторг, когда я объяснила ему устройство водопровода, рисуя схемы прямо на разложенных листах на зеленой травке. Это с красным мы тоже обсудили и он с радостью согласился поставлять мне только самую чистую озерную воду из подземных источников. А я благодарила небеса, что работала когда — то в огромной строительной компании и многое успела узнать из тех проектов, по которым я производила экономические расчеты. Я хотела небольшой двухэтажный терем, с боковыми балкончиками, одной башней — в которой мечтала разместить свой кабинет, и двориком с бассейном. Кстати, от бассейна Рэйс тоже пришел в профессиональную нирвану. Нигде, на всем Форусе не было 'открытых купален', как он выразился.

— Когда тебе жарко, а до водоема пилить пол дня — бассейн становится выручкой, — объясняла я мужчине свое желание, и он неожиданно был со мной полностью согласен.

Осмотрев место еще раз, мы ушли в терем Като, где до вечера обсуждали детали, чертили схемы, выбирали диаметры сруба и толщину напольного покрытия. Даже пришедший из храма Пушик не стал вмешиваться в нашу беседу, коротко пожелав спокойной ночи и вырвав у меня поцелуй в носик, удалился в свою спальню. Рина носила нам чай и булочки, которые мы сметали, не прерывая работы. Расстались уже глубокой ночью, довольные друг другом и договорились встретиться через пару дней на месте, после начала строительства. Я даже не заметила, что Като так и не появился дома, но уже лежа в кровати вспомнила, что не видела хранителя с раннего утра.

'Надо будет сказать ему спасибо' подумала, проваливаясь в сон.

— Сашенька, вставай! — пропела Рина, врываясь в мою комнату с подносом, на котором дымился чайничек.

— Какая честь, в такую — то рань, — проворчала я, поднимаясь с постели.

— Сегодня будет ужин с советниками, Саш. Я хотела попросить тебя набрать тех нежных цветов, что ты приносила.

— Незабудок? Наберу, — я вскочила с кровати и убежала умываться. Ужин! Совсем забыла, что у нас намечался небольшой праздник. Пока уплетала завтрак, Рина расчесала мои волосы и заплела косу, причитая и наслаждаясь этим простым занятием.

Внизу меня ждал наиприятнейший сюрприз. Пушику принесли портал, и к нам присоединилась Клара, с визгом повисшая на мне, а я чуть не расплакалась от радости.

— Сашуля, — рыдала счастливая отмитиха, — всю жизнь буду благодарить тебя за спасение мужа.

— Не стоит, Клар, — улыбалась я, сжимая пухленькую зверюшку, — лучше скажи, чем тут заниматься собралась?

— Как чем? Тобой и олухом этим многострадальным. Дела он задумал, переезд это не шутки. Знаю я его. Как увлечется чем — то поесть забудет, то поспать. А он и так у меня настрадался, свет мой.

— Древний свет — то, — засмеялась я, — первородный. Справится.

— Без меня не справится — упрямо насупилась жена отмита, — да и тебе пригляд мой не помешает. Что это ты шастаешь везде одна? С мужчинами одна, непорядок.

— Ух, какая ты у меня строгая, — опять рассмеялась и погладила белую шерстку на щечках Клары.

— Зато справедливая, — улыбнулась она, и мы вместе засобирались в храм. Мне не терпелось самой показать ей все, а Кларимиссе не терпелось принять живое участие в обсуждении и планировании переселения. Като и Пуш давно уже закрылись в кабинете, о чем нам успела доложить служанка.

— Только придите вовремя, — крикнула в след Рина, — одна я не успею, боюсь.

— Придем, — кивнули мы и поспешили на выход.

В кабинете Пуш и Клара разворчались, потому что муж не хотел признавать помощь своей дражайшей, отправляя её погулять со мной где — нибудь подальше. На что она упрямо отвечала отказом. Глядя на эту милую перепалку мы встретились взглядами с Като, он демонстративно закатил глаза, я пожала плечами, и мы друг другу понятливо улыбнулись. Впервые за все время с той ночи в страже. Смущенно попрощавшись, я бросилась к источнику, чтобы проверить кое — что. Красный не встречался, и это было мне на руку. Не хотела, чтобы кто-то знал про мои маленькие эксперименты.

Пламя Ладира встретило меня спокойным мерцанием. Присев на бортик я достала из кармана пустой световой хран, который позаимствовала из кладовки Рины. Вгляделась в огонь и поднесла над ним руку — энергия послушно обвила пальцы, погладила и подарила тепло. Закрутив небольшую изумрудную спиральку, медленно поднесла руку к храну, приставив к металлическому шарику окутанный сиянием пальчик. Поток послушно ушел внутрь, хран замерцал, показывая, что он полон. Значит, мои предположения насчет отцова подарка подтвердились, и теперь не один только Като может управлять энергией Ладира. Вздохнула, и что мне делать с этим знанием? Если хранитель узнает, какая у него будет реакция? Гнев, ярость, удивление — все вместе? Выходи, я тоже хранитель, или кто? И зачем мне этот дар? Вопросов стало еще больше. Спрятав заряженную игрушку, я отправилась в лес за незабудками для украшения.

До самого вечера я помогала Рине украшать гостиную в тереме. Пока та готовила блюда для ужина, я застелила огромный стол белоснежной скатертью, расставила вдоль стола маленькие хрустальные вазочки с букетиками полевых цветов, обновила светло — зеленые чехлы для стульев. После короткого сопротивления служанки вымыла полы и начистила посуду, только после этого удалилась, чтобы помыться и переодеться. Женщина сшила для меня замечательное голубое платье, очень простого покроя, с забавным бантом на спине. Прибежавшая Клара принялась за мою прическу — наплела мелких косичек, в которые вставила часть незабудок, подзавила несколько прядок волос. Когда все было готово — в зеркало на меня смотрела не воинственная осса со свиксами наперевес — а молодая девушка, легкая, весенняя. И бледная, как подснежник — отметила я про себя. Даже под солнцем кожа оставалась белой.

— Красавица какая, — ахала Рина.

— Прямо невеста, — поддакнула Клара.

— Спасибо, — кивнула я, но на 'невесту' ощетинилась, — никаких девушек на выданье.

— Ну-ну, — промычала служанка и что-то шепнула отмитихе, отчего та сначала ахнула пораженно, а потом заулыбалась вся. Это вообще мне не понравилось. Натянув злобную гримасу, я подошла к двери:

— Идем, Клара?

— Идем, идем, Сан, все в сборе.

Только у лестницы меня вдруг охватило волнение. Что за советники у Като, что согласились присутствовать на столь неформальном ужине? Ведь это не прием, и не светский раут — простое гостеприимство у себя дома, не деловая встреча, но что тогда обсуждать, сидя за столом с доверенными лицами левира?

Почти возле выхода из терема, на боковой веранде, с бокалами в руках толклись пятеро мужчин и гордый отмит. Они были увлечены беседой и не заметили нашего появления. У меня же появилась возможность рассмотреть приглашенных гостей. Трое из советников были солидного возраста, все бородатые, и высокого роста. У одного солидно выпирало пузо, на которое была натянута салатовая рубаха с золотыми пуговицами. У этого же толстячка борода была рыжей с проседью, а на глубоко посаженных глазах красовались самое настоящее пенсне в золотой оправе. Второй и третий советники были очень похожи, тоже с седыми прядями на каштановых головах, одинаково одетые в светлые длинные туники и узкие брюки. Единственное различие было в ушах — у одного из них органы слуха были с острыми большими мочками, доходившими чуть ли не до ключиц, увешанные серьгами с драгоценными камнями. Четвертый мужчина, стоявший ближе всех к Като, был невероятно молод и похож скорей на задорного забияку — парня, чем на доверенного советника. Блондин с голубыми глазами, розовощекий, с растрепанной прической и задорной улыбкой, казался лишним в их компании. Он единственный то и дело похохатывал в ходе беседы, и иногда трепал Пуша по макушке. Надо отметить, левир тоже приоделся к такому случаю. Кожаные черные штаны, темная рубашка с кожаными вставками и яркой зеленой вышивкой по рукавам делали Като похожим на рок-певца.

Кларимисса кашлянула, подозреваю, что специально, а я чуть не споткнулась от неожиданности. На меня уставились внимательные глаза советников. 'Спасибо тебе финидра', подумала я, благодаря свою бывшую начальницу за то, что она частенько засылала меня вместо себя на презентации проектов, где приходилось выступать перед толпой наглых инвесторов. Поэтому такого изучающего взгляда со стороны мужчин я не испугалась, наоборот, гордо распрямила плечи, чуть улыбнулась и подошла к беседующим. Като окинул меня восхищенным взглядом, я надеялась что тот был таковым, и произнес слегка официальным тоном:

— Здравствуй, Саша, познакомься с моими доверенными, — и повернулся сперва к толстячку, — первый и главный советник четвертой эпохи, почтенный Ласс Гаро. Моя правая рука и заместитель. Именно он правит эпохой в мое отсутствие.

Рыжебородый поклонился, я тоже чуть склонила голову.

— Второй и третий советники, ответственные за продовольствие и торговлю, народное обеспечение и учет, да за много еще что, братья Тибанны, Свэн, — тот, что ушастый поклонился, — и Ирэр.

Поклонилась и им. При этом они продолжали молча разглядывать мою персону.

— Четвертый советник, Конн Раус, — Като незаметно хмыкнул, но я уловила его ухмылку.

— Отвечаю за культуру и историю, традиции и развлечения, да за много еще что, — перебил его блондин, схватил меня за руку и, наклонившись, поцеловал, — бесконечно счастлив познакомиться с настоящей оссой. Никогда не видел, только слышал слагаемые о вас легенды. Вы прекрасны, Саша.

Мои щеки вспыхнули, а Като, нахмурившись, сказал:

— Александра, Конн!

— Можете называть меня Сашей, я не против, — улыбнулась я нахальному советнику и добавила, глядя на всех, — для меня огромная честь быть представленной советникам хранителя четвертой.

Ласс довольно хрюкнул, глаза братьев заблестели, а блондинчик радостно закивал, так и не отпустив мою руку. Пришлось самой добывать свою длань обратно.

— Прошу к столу, — раздался голос Рины, и мы прошествовали к угощениям. Ох и рассталась же та — наготовила, как на роту солдат, украсила все блюда, узорно разложила нарезки, а возле каждой тарелки наблюдался аккуратный ряд столовых приборов. Она пробовала объяснить мне, какие нужно брать и к каким блюдам, но я в итоге махнула рукой, сориентируюсь, смотря, как это делают остальные. Конн услужливо пододвинул за мной стул и уселся рядом, во главе стола, естественно разместился Като, по бокам от него братья Тибанны, на другом краю Ласс. Рина разлила по бокалам вино, и хранитель поднял бокал:

Мир четвертой, мир реальности — все подняли бокал и отпили. Я осторожно сделала глоток — вино оказалось восхитительным, чуть терпким, но со сладкими розовыми нотками. Больших сил стоило не зажмуриться от удовольствия — алкоголя я уже давненько не потребляла, даже отвыкла.

— Нравится вино? — шепнул блондинчик, когда все приступили к трапезе.

— Чудесное, — согласно кивнула я.

— Это особый рецепт, который разработали наши западные лоры. У них целые плантации карэй.

— Карэй? — спросила я, потому что не знала такого растения. Лоры — это коренной народ четвертой эпохи, внешне похожий на левиров с единственным различием — их кожа была еще более темной — это я знала из книг по мироописанию.

— Ты никогда не пробовала плодов карэйи? — спросил Конн и, увидев мое отрицание, продолжил, — это огромные сочные гроздься сладчайших ягод, ярко — красных. Растет только в четвертой эпохе. Из цветов и ягод делают вино и лекарства, помогающие от мигрени. Мы торгуем плодами карэйи с другими эпохами — огромная прибыль. А запах от них... Лучше тысяч других цветов. Я покажу тебе, хочешь?

— Хочу, — улыбнулась я. Милый парень.

— Отлично, — громко сказал молодой советник, — гарантирую тебе незабываемую прогулку по плантациям. Твоя красивая головка будет кружиться от ароматов красных цветов, а рот наполнится сладостью сочных плодов.

Вот специально он это сделал? На нас уставились абсолютно все, Като потемнел лицом, глаза его зло сверкнули и он, сжав кулаки, выдавил сквозь зубы:

— Ты забыл сказать о пчелиных ульях, такими же гроздьями свисающих с деревьев карэй, как и их ягоды.

— Ой, да ерунда, возле винодельни нет никаких ульев — их специально обрабатывают для получения семян. А вглубь зарослей я Сашу не поведу, если сама не захочет, — отмахнулся Конн, — а захочет — есть костюмы, в чем проблема — то.

Мне вдруг резко расхотелось смотреть на цветы и ягодки. Ну не могу я, не перевариваю все, что летает в желто — черную полоску.

— Мы обязательно посмотрим их, Конн, — кисло сказала я, — но позже. Сейчас у меня совершенно нет времени.

— И чем же решила заниматься благородная осса, присягнувшая Ладиру? — ядовито поинтересовался Като, промакивая губы салфеткой. Ну, аристократ — голубая кровь, как сквозь кожу не видать? Чего он злой такой?

— Во — первых, нужно закончить строительство моего дома. Я доверяю твоему Рэйсу, но прослежу за выполнением проекта. Контроль, знаешь ли, необходим на всех этапах постройки. Тем более устройство водопровода недоработано, а это займет определенное время, — начала я деловито. У советников вдруг расширились глаза. — Далее мне необходимо обустроить свою собственную лабораторию. Лютиций сказал, что у вас нет ни одной мази, а лекулусов на всех не хватит. Значит, придется искать альтернативу, и я знаю какую.

— Какую? — настороженно спросил хранитель. Ха, думал, я прибегу к нему, просясь на службу изнывая от скуки? Или голода? Нетушки.

— Увидишь сам, Като, — смело ответила я, — ваш богатый лес подарит много лекарств, которые я приготовлю.

Ложка первого советника звонко упала на стол, ударившись о тарелку и расплескав содержимое, не донесенное до рта Ласса.

— Ты будешь лекарем? — удивленно спросил тот.

— Не совсем, — пояснила я, — у меня нет медицинского образования, но познания в травах хватит на то, чтобы облегчить самые легкие, но частые заболевания. Простуды, аллергии, воспаления, боли и колики, и другое, простите, не за столом будет сказано.

— Но ты же осса! — пораженно воскликнули Свэн и Ирэр одновременно, но продолжил Свэн, — ты воин. Мы думали, ты будешь обучать воинскому искусству, или хотя бы встанешь в охране.

— Там, откуда я родом — я не была воином.

Всё. Финиш. Челюсти советников окончательно отвисли, чуть ли не до пола.

— Ты помнишь свое начало?! — спросил Ласс.

— Я помню все, — призналась, не боясь скрывать от доверенных лиц такой правды.

— И где же ты родилась, Саша? — спросил не менее удивленный блондинчик.

— О, далеко, в Сибири, — начала было я и заткнулась, глядя на Като, который стал мрачнее тучи. Поняла, что он не говорил о запретном мире — значит не все про меня поведал своим доверенным.

— Где это — Сибири? — озадачился Конн.

— Далеко, — ответил за меня хранитель, — ну, раз ты решила — пробуй. Надеюсь, у тебя получится.

Его пожелание искренностью наполнено не было. Что он хочет от меня? Чтобы я слушала только его приказы? Неужто не понял до сих пор, что нет в моем характере черт подчинения?

— Осса, помнящая кто она, удивительно, — прошептал Ласс, и дальше беседа потекла в более мирном русле. Меня, конечно, засыпали вопросами о том, кто я была до пробуждения, но я отвечала уклончиво, адаптируя ответы так, чтобы не было подозрений. Потом началось обсуждение массового заселения отмитов в четвертую эпоху, и от меня отстали, переключившись на Пуша. Зато Конн все это время наполнял мою тарелку и подливал вина, отчего голова начала заметно кружиться, не дождавшись его обещанных прогулок по плантациям карэйи.

— Александра, — томно произнес блондинчик, — ваше начало так звучит. М-м-м необычно, не похоже ни что. Будто среди серого тумана пробился лучик света.

— Конн, вы не поэт случайно? — смеялась я, под легким хмельком. 'Да ты флиртуешь, красавчик', подумала я. Ох, не был ты на наших студенческих квартирниках, где разгоряченные наглые парни заигрывали так, что язык волей неволей обострился. Като, наблюдавший за потугами Конна, сидел мрачнее грозовой тучи, но повода вмешаться в нашу милую беседу не было. Тем более мой дружище отмит просто разошелся, горячо объясняя всем преимущества их затеи, отвлекая на себя все внимание.

— Не поэт, — хохотнул советник, — мне больше удается душевное повествование. Я даже написал несколько книг по легендам и сказаниям четвертой. Но это было так давно, Александра.

— Обязательно прочту ваши произведения, — пообещала Конну, и тот расплылся в довольной улыбке. Мы перекидывались заигрывающими фразами, в беседу остальных вмешиваться я не могла, так как не очень понимала суть их диалогов. Вино все больше хмелило, я соображала, что пьянею, но отказать услужливому блондину было сложно. С каждой минутой тот шел, как танк, завоевывая мое внимание, но мне дико хотелось избавиться от его назойливости. В конце концов, когда тот начал клятвенно заверять меня в своей защите и покровительстве, я не выдержала.

— Господа, — чуть пошатываясь, я встала, — прошу простить меня, но у меня есть одно неоконченное дело. Если позволите, я присоединюсь к вам чуть позже.

Братья Тибанны и первый советник согласно кивнули, на Като я боялась смотреть. Чуть поклонившись, я вышла из-за стола и скрылась за дверью. Только вдохнув ночной лесной воздух, я поняла, что изрядно пьяна. Нужно прогуляться. У меня всегда так, в помещении себя контролировала, но свежесть уличного воздуха пьянила еще больше, зато потом ощутимо становилось легче. С этим намерением — вытравить из себя хмель я, шатаясь еще сильнее, от поступившего в легкие кислорода, пошла прочь от терема.

Воздух приятно холодил кожу, но голова закружилась еще сильнее. Я не любитель такого состояния, если и выпивала, то не больше бокала. Сегодня я явно превысила лимит трезвости. Споткнулась и чуть не упала, опершись рукой о ствол сосны, росшей возле тропинки.

— Ну и пьянь, — отругала себя и прислонилась лбом к прохладному дереву.

— Тебе плохо? — раздался голос Като совсем рядом. Я обернулась и увидела мужчину, стоявшего в паре метров от меня, тревожно разглядывающего мое лицо. В тусклом свете, отбрасываемом от порога терема, он смотрелся не рок-звездой, а настоящим бандитом.

— Перебор, — хмыкнула я, — пройдет скоро, полчаса, может, чуть больше.

— Обратно не пойдешь?

— Пока точно не пойду. Прогуляюсь, — и я пошла по тропинке, вглубь лесной чащи. Меня подхватили под локоть, и Като пошел рядом.

— Невежливо бросать своих гостей, — попыталась было противиться неожиданному сопровождающему.

— Поверь, они не обидятся. Мы часто видимся, им больше на тебя хотелось посмотреть, да на Пушинакууса. Они вообще не заметили, как я ушел, — и зло добавил, — кроме одного, который достал меня с вопросами про тебя!

— Като! — вскинулась я, — на перемены твоего настроения у меня скоро аллергия откроется.

— Прости, — смягчился он, — пройдемся вместе, не против?

Хранитель сжал мою ладошку своей сухой горячей рукой.

— Пошли уже, — вздохнула я, — хочешь посмотреть место моей стройки?

— Не откажусь.

Мы направились в лес и шли в тишине, нарушаемой лишь шелестом травы под ногами. Близость хранителя волновала и напрягала одновременно.

— Почему ты все время злишься? — спросила, первой нарушив затянувшееся молчание.

— Я? — удивился мужчина, — с чего ты взяла, что я злюсь?

— Като, я не дура и все вижу. То Лютику бедному прилетело ни за что, то голос повышаешь, и вообще, когда ты в гневе у тебя глаза темнеют, уже много раз замечала.

— Темнеют, говоришь? — задумался хранитель, — ты ошибаешься, Саша, и я не злюсь.

— Ну-ну, — повторила я тон служанки, — а еще не любишь, когда твоим командам не подчиняются, это тоже заметила.

— Я хранитель, управляющий эпохой. Когда не слушают моих команд, это подрывает мою репутацию.

— Перед самим собой, в первую очередь? — ехидно подметила я, начиная закипать.

— Перед Ладиром, — отрезал левир, — я привык, что мои приказы не обсуждаются и исполняются.

— Тебе тошно, что ли будет от того, что я сама по себе буду жить? Клятва покоя не дает?

— Решила всю жизнь травку пощипывать? — насмешливо спросил Като.

— Тебе то что?! — взъелась я, — Я не воин, и ты это прекрасно знаешь!

— Вообще — то я хотел сделать тебя пятым советником, Пушинакууса шестым. Но ты же не воин, и я давно оставил эти мысли. Я не хочу заставлять тебя или принуждать к чему — то, тем более я дал тебе обещание. Ты все поняла неверно.

Ничего себе. Советником! Какой из меня, к черту, советник? Он что, с ума сошел?

— Тогда в чем дело?

— Ни в чем, — пожал плечами мужчина, но я поняла, что он что — то недоговаривает.

— Если хочешь, вообще на глаза твои попадаться не буду, чтобы не напоминать, что есть одно начало в четвертой, не подчиняющееся тебе, — психанула я.

— Нет, этого я точно не хочу, — нахмурился он.

— Тогда чего хочешь?

— Ничего — буркнул себе под нос Като.

Выдернув руку, ускорилась и быстро пошла вперед. Не хочет он ничего, и дело ни в чем и вообще у него всё хорошо. Като шел за мной, я слышала. Вскоре мы вышли на мою полянку, я обернулась и обвела вокруг руками.

— Соседями, считай, будем.

— Не слишком ли близко к скалам? — задумчиво сказал хранитель, окинув взглядом место строительства.

— Самое то. Мой дом будет в них встроен.

— Но зачем? Что это тебе даст? Я думал, ты хочешь уютный домик в лесу. Что это будет? — Като удивленно смотрел на меня.

— Я так решила, это удобно. Лютиций будет поставлять мне воду. Конечно, ваши водные накопители бесподобны, но вода в них становится слишком жесткой, да и я привыкла к доброму старому водопроводу. Лютик, кстати, согласился, это не отвлечет его от своих обязанностей, — торопливо добавила, увидев, что хранитель хочет возразить, — кроме того, часть скал послужит опорными конструкциями, да и Лютик сможет бывать у меня в гостях.

— Смотрю, ты так тонко все рассчитала. Вода, стражник, вечно торчащий у тебя дома, — прошипел Като, — этого не будет. Ищи себе другое место.

— Да что ты злишься опять? — я повысила голос, — не тебе решать. Ты не можешь мне запретить, помнишь?

— Что это вы так сдружились с Лютицием? Ты же его терпеть не могла? -рычал хранитель.

— Теперь могу, — сказала с деланным равнодушием, — да и от храма недалеко, мне нравится пламя Ладира. А еще Лютик обещал мне перемещение по периметру. Это будет полезно и удобно.

— Ты отвлекаешь моего стражника, — хмурился левир.

— Специально звать не буду, — заверила я Като, — тем более, после строительства, я, наверно, приму приглашения Конна, он согласился побыть моим гидом по четвертой, и меня здесь не будет какое — то время.

— Ты. Никуда. С ним. Не поедешь,— тихо сказал Като, выделяя каждое слово, а его глаза стали чернее ночи. Даже свет от храна, летящего за нами не отражался в его черном омуте.

— Да что такое? Почему?! — громко крикнула я, пытаясь скрыть страх, потому что взгляд хранителя оковывал ледяным ужасом. Столько ярости плескалось в тьме, грозившись вырваться наружу.

Вокруг вдруг начали вспыхивать тысячи маленьких ярких огоньков, яркой волной расходясь по траве от нас — и по всей полянке. Еще секунда и в воздух взмыла огромная стая светлячков, заполнив собой все свободное пространство. Крохотные искры мерцали и кружились, оседая на траву, и взмывали обратно в воздух, хаотично летали вокруг нас, скапливались в кучу и тут же разлетались, словно брызги света.

— Като, — шепнула я, не в силах оторвать взгляда от лениво мельтешащих светящихся насекомых, — мы словно летим среди звезд.

Вся наша перепалка выпала у меня из головы. Я ошарашенно глядела на великолепное зрелище, развернувшееся на поляне. Хранитель вдруг порывисто обнял меня и взял мое лицо в свои ладони.

— Почему, Саша? Ты спрашиваешь — почему? — он прижался к моим губам и выдохнул, — потому что меня тянет к тебе, как магнитом и я не могу справиться с этим. Потому что, когда вижу, как до тебя дотрагиваются другие — во мне рождается бешеная ярость, которая ослепляет меня и не дает адекватно соображать.

И впился в мои губы, на этот раз страстно, словно хотел выпить меня всю. Руки Като сжали мою талию, выдавливая воздух, прижимая к своему горячему телу. И я ответила на его поцелуй, со всем желанием, которое затопило мой разум. Хранитель рыкнул и его язык проник в мой рот, лишая меня остатка рассудка. Боги, как он целовался! Я не могла различить — где его дыхание, а где мое, а в глазах левира опять полыхнул зеленый свет, ярко очертив черную радужку.

— Ты делаешь меня слабым, Александра, — шептал он в перерывах между поцелуями, — это опасно, это злит меня. Ты и есть моя слабость, Александра. Никуда не отпущу.

— И не надо, — шепнула я, и он снова завладел моими губами.

Я не могла поверить в происходящее. Он же говорил, что этого больше не повторится. Колени предательски дрожали и подгибались, я буквально висела в его объятьях, позволив себе запустить руки в его волосы, черные, как сама тьма. Но он первым оторвался от меня и отступил на шаг назад.

— Нельзя! — сказал он, не сводя с меня взгляда.

— Като, — я еще пребывала в головокружительной страсти, — у тебя глаза светятся.

— Что? — не понял он.

— Глаза, говорю, светятся, — повторила я, осмысливая его недавнее признание, — зеленым.

— Я же хранитель.

— Да, но я вижу это всего второй раз, первый был тогда... в страже, — и тут до меня дошло, — постой! Что значит — нельзя?

Левир нахмурился и сжал кулаки:

— Мне нельзя иметь слабости, Саша. У меня очень много врагов.

— Разве здесь не безопасно? — он что, с ума сошел? Я не понимала.

— Здесь да. Но у меня есть еще подэгидные планеты, Саша. Так вот там меня не очень любят. Мне достались планеты предателя, и даже через сотни лет тяжело подчинять себе ящеров, сумевших расплодиться практически по всем землям. Для них я враг, но без энергии Ладира они не выживут. Мирятся с моим правлением.

— И что? Чем тебе твоя слабость может грозить? — я сделала ударение на 'твоя слабость'. Мне вдруг стало неприятно и обидно. И свет летающих светлячков перестал впечатлять.

— Ящеры до сих пор вхожи в четвертую самостоятельно. Пусть всего по двое, но их периодически засекают на наших территориях, приходят без приглашения. Говорят, у них есть один из порталов, оставшийся со времен Коруна, позволяющий проходить сквозь наши портальные щиты. Сюда они не заходят — Лютиций чует их, но Саша! Если они узнают о тебе — не миновать беды. Ящеры обязательно воспользуются этой возможностью.

— Бред — какой -то, — буркнула я, все больше поддаваясь непонятной грусти, сдавившей грудь.

— Не бред, — он подошел и сжал мои руки, — ты слишком мало знаешь о них.

— Я тебе нравлюсь, — с нажимом сказала, решительно сжав губы. Като погладил меня по щеке.

— Да, но я не могу себе позволить рассчитывать на большее. Это поставит под угрозу всю эпоху. Все, к чему я шел с большим трудом.

— У великого хранителя есть вещи, с которыми он не сможет справиться? Не хватит сил? — я чуть прикрыла глаза от его нежной ласки.

— Я должен себя контролировать. Всегда, — твердо, но грустно произнес левир.

Вырвавшись из его рук, я отошла назад и иронично посмотрела на него.

— Извини меня, Като. Но ты дурак! — рявкнула и направилась быстрым шагом прочь с поляны.

— Саша, постой!

— Не смей приближаться! — остановила рванувшего ко мне хранителя, — я не буду тебе мешать... править своей территорией!

Я отвернулась и углубилась в чащу, где сорвалась на бег. Меня сжигала обида. Что за упрямый осел? Очевидно же, что нас тянет друг к другу. У меня, конечно, не очень много опыта в любовных отношениях, точней, почти никакого, но распознать взаимную симпатию я могу. Особенно после таких 'крышесносных' поцелуев. И тушить зажженную искру только из-за призрачной опасности? Он не может оторваться от меня, ревнует, тянет его ко мне. Но и поддаться этой тяги он не может — вдруг случится что?

— Ой, идиот! — взвыла я и ускорила бег.

Ворвавшись в терем, увидела презабавную картину. Стол убрали, зато возле камина поставили большие мягкие кресла, в которых сидели наши гости и чета отмитов. Потягивая вино из бокалов, они о чем — то мирно беседовали, тихо смеясь. Я бухнулась на свободное кресло, и Конн тут же поднес мне полный бокал.

— Спасибо, — поблагодарила я, — а что это?

— Всего лишь ягодный напиток, Александра, — насмешливо ответил советник, — боюсь, после вина ты опять куда — нибудь сбежишь по делам.

Я ничего не ответила. Беседа потекла дальше. Оказывается, они рассказывали друг другу про былые времена — после войны. Кто и как выживал, вспоминали смешные случаи и не очень. Но я не вслушивалась, глядя в камин, пыталась подавить в себе эту дурацкую обиду и злость. Ужасное ощущение — сдавливает грудную клетку, будто в ней завернулся тугой узел.

— Саша, ты слышишь меня? — помахал лапкой перед моим носом Пушик.

— А?

— Я говорю, попрощайся с гостями. Засиделись мы.

Увидела, что советники встают с кресел и направляются на выход, где стоял мрачный Като. Поблагодарила всех за замечательный ужин и приятное знакомство. Трое советников пожали мою руку, уверяя, что рады мне не меньше, а Конн опять поцеловал ладонь, задержав её в своих руках чуть дольше приличного. Не знаю, как на это отреагировал хранитель, потому что не смотрела на него — боялась что узел в груди станет еще больше. Когда дверь за советниками и левиром закрылась, я буркнула спокойной ночи и умчалась в свою спальню. Отмиты заметили мое состояние и благодушно не стали лезть с расспросами. Уже засыпая, решила, что буду держаться от Като подальше. Гордость не позволяла мне переубеждать его в чем — либо, упрямость хранителя бесила неимоверно, а его непринятие нашей тяги друг к другу обижало до слез. Ох зря он меня поцеловал, только распалил еще больше.

Глава 19. Неожиданная встреча и новые предатели.

Овиры нещадно палили, заставляя чувствовать себя, как в сауне. Трава в поле пожухла и легла на землю, задавив стеблями мелкие цветки, пробивающиеся сквозь заросли высокой живокости. В воздухе стоял удушливый аромат степной растительности, ветер огибал стороной это странное место, а насекомые попрятались в ожидании вечерней прохлады. Мы медленно ехали на обычных лошадях, обливаясь потом и все больше натягивая на лица белые капюшоны легких плащей, стараясь укрыть от жарких планет любой открытый участок кожи.

— Через час будет оазис, там дождемся сумерек и продолжим путь, — оповестил нас Като, уводящий лошадь вправо. Я и Пуш послушно последовали за ним. Говорить не хотелось, хотелось пить, но много воды не разрешал хранитель, потому что стало бы еще хуже. Мы ехали к главному храму всех четырех богов, на треклятый совет, где должны были свергнуть Прима с его престола хранителя. Огромное поле, окружавшее храм обладало странным свойством, не пропуская никакую энергию, и храны здесь не действовали. Как и порталы. Нейтральная территория, без жизненных потоков, усеянная только степной растительностью и населенная мелкими грызунами.

Наконец, достигнув небольшого островка с маленьким озерцом, окруженным деревьями, мы спешились, умылись и напились воды. Без сил я села, опершись спиной на ствол и наблюдала, как отмит и левир выкладывают провизию. Оракул все еще был очень слаб и не смог отправиться на совет. Авадалла выслала ему библиотечный хран, и он записал на него свои показания, готовый в любой момент подтвердить их, но после своего полного выздоровления. Я прикрыла глаза, вспоминая прошедшие дни. Старательно избегая встреч с черноглазым, пропадала на стройке, изводя услужливого Рэйса, засыпая его предложениями и требованиями. Отчитывала нерасторопных строителей как заправский прораб, ругала поставщиков за испорченный брус, объясняла методику изготовления и кладки паркета, требовала песочную и гравийную подушки под укладку полов, рисовала эскизы деревянной мозаики, которой планировала отделать стены. В общем, отрывалась, как могла, стараясь не допускать мыслей о хранителе. Лютик появлялся во второй половине дня и кроил скалы под наши чертежи. Пусть я была где -то излишне строга, зато дело спорилось и строительство дома пошло резвыми темпами. Однажды я уснула над наскоро сколоченным столом, а очнулась уже в своей спальне, но Рина упорно молчала и не хотела говорить, кто меня донес до терема. Она же и носила на площадку еду, поругивая меня за увлеченный труд. Пуш и Клара пропадали в храме, где после званого ужина, околачивались все четыре советника. С Като мы сталкивались пару раз, и то, в пороге, где я спешно здоровалась с ним и старалась убраться с глаз подальше. Мне было обидно, очень. Я упорно не хотела понимать, почему он там, где не надо проявлял свою железобетонную упрямость и стойкость, не видела этой опасности, накручивала себе до того, что уже думала, что он специально так сказал, чтобы не обидеть меня. А его ответная страсть мне только показалась, а признания послышались. Раз, он хотел поговорить со мной, но я позорно сбежала, сославшись на то, что меня ждет Рэйс. Струсила.

— Саша, — отвлек меня от воспоминаний Пушик, — за вон теми кустиками отличная заводь. Неглубокая, и вода там чище, сходи, искупайся.

Он показал на заросли молодого ивняка, и я благодарно кивнула ему. За ними действительно оказался песчаный бережок и полукруглое ответвление озерка. Скинув с себя одежду, предварительно убедившись, что мои спутники заняты и не собираются глядеть в мою сторону, я с блаженным вздохом зашла и опустилась в прохладную воду. Перевернулась на спину и застыла, наслаждаясь остужающим эффектом. Като поймал меня вчера возле двери в мою спальню, когда я еле передвигая ноги, шла с намерением и желанием обнять мягкую пуховую подушку.

— Завтра совет, Саша. Встаем рано, отправляемся сразу после завтрака.

Я даже не обратила внимания тогда, как он был напряжен, так устала. Зато сейчас вспомнила, как беспокойно он глядел в мои глаза, порываясь сказать еще что — то, но я кивнула и молча закрыла за собой дверь. Мы выехали сегодня утром, ушли порталом до какой — то деревушки с длинным названием, на границе второй и третьей эпох. Там взяли лошадей и направились сюда. Като и Пуш обсуждали предстоящее событие, объясняя мне детали и правила поведения на совете. Каждый хранитель имел право взять с собой до четырех сопровождающих, но только если они имели значение для предстоящего собрания. Говорить им разрешалось только с позволения хранителей. Высказывались в порядке, определенном инициатором. Потом голосование и вынос решения, скрепление его договором на всех четырех энергиях, специальная клятва и смена хранителя. По мере приближения, меня начало охватывать тревожное чувство, чувство, что что — то должно произойти. Не хорошее, неприятное и опасное. Но на все мои высказанные опасения, Като махал рукой, уверенно твердя, что совет хранителей пройдет так, как мы хотели. А ведь они ни разу за все эти года не собирались, тем более по такому важному поводу. Будь я Примом, обязательно бы придумала, как выкрутиться. Не думаю, что он настолько глуп, чтобы не понять причину собрания. Поэтому моя тревога не проходила.

— Сан, с тобой все в порядке? — раздался голос левира где — то неподалеку. Я охнула и опустилась на ноги.

— Все хорошо! Скоро выйду! — крикнула я, оглядываясь и не находя хранителя.

— Поторапливайся, — сказал он из-за зарослей.

Черт! Наскоро помывшись и выжав волосы, я оделась и вышла к спутникам. Пока мы перекусывали, Овиры, наконец — то, стали гаснуть и жара спала.

— Долго еще? — спросила у мужчины, помогая ему убрать остатки еды обратно в седельные сумки.

— В общем — то нет, — ответил он, — храм будет сразу на спуске, за холмом. Просто я не хотел, чтобы мы появились там в таком виде.

Я понимающе кивнула. Предстать перед остальными хранителями потными и грязными я не хотела тоже.

Мы покинули оазис и, обойдя небольшой пригорок, поднялись на холм. В низовье раскинулась небольшая лесная чаща, с редкими и полуголыми деревцами, за которыми стояло удивительное сооружение. Огромная широкая круглая башня, поверхность которой, словно хрусталь, переливалась всеми цветами радуги.

— Из чего стены? — удивленно спросила хранителя.

— Велейский камень, прозрачный только до середины. Никто не знает происхождение этого храма, но ходят легенды, что Овиры отсюда начали создание реальности, — ответил Като, и мы начали спуск. По мере приближения башня увеличивалась и я увлеченно разглядывала причудливые узоры, по которым, словно вода текло отражение Овиров. Очень красивый храм, огромный, необычный и сказочный. Возле башни было несколько деревянных заброшенных построек непонятного предназначения, возле одной такой мы спешились и привязали лошадей.

Я подправляла седло на своей кобылке, когда услышала знакомый, почти позабытый бас:

— Саша?! Ты?!

Замерла. Не может быть! Медленно повернулась и увидела Лиуса верхом на муке. Тот смотрел на меня с ошарашенным лицом, зажмурился, открыл глаза, нет, не показалось.

— Ну, здравствуй, наставник, — улыбнулась шокированному левиру. Вот как знала, что обязательно встречусь с ним еще раз, не такая уж и большая эта планета, чтобы дорожки наши не пересеклись.

— Живая! — прогремел Лиус, соскочил с Наргиза и подбежал, стиснув в могучих объятьях, так, что воздух разом вышел из легких. Отстранился, повертел в разные стороны и нахмурился, — где ты шлялась?! Мы весь мертвый лес обшарили, бандюков кучу переловили, а тебя и след простыл. Уже думали, что зашибли тебя в проклятой чаще!

И опять крепко обнял.

— Что, все планы вам переломала? — хрипела я, пытаясь выкарабкаться из клещей Лиуса.

— Дура ты, Сашка, — пробасил наставник, отпуская, наконец, мою потрепанную тушку, — я скучал.

Он улыбнулся и погладил меня по щеке. Я улыбнулась в ответ, тоже ведь часто вспоминала упрямого учителя.

— Лиус! — раздался недовольный голос хранителя, все это время недовольно наблюдавшим за нашими лобызаниями, — отойди от Александры!

Мужчина задвинул меня за свою широкую спину и грозно произнес:

— Еще чего!

— Я два раза не повторяю! — прорычал Като.

— Ты мне не указывай... братик, — рыкнул в ответ ощерившийся левир.

Я похлопала Лиуса по плечу и вышла из-за него:

— Все в порядке, я пришла вместе с Като.

Тот повернулся и недоверчиво взглянул на меня:

— Ты ... с ним?

— В каком смысле? — неудачно пошутила я, смутившись, — Лиус, я живу в четвертой. Это долгая история, потом расскажу, если время будет.

-Ты же моя..., — начал возражать наставник, — осса, моя ученица.

— Больше нет! — отрезал Като, и я кивнула в подтверждение его слов, отчего — то почувствовав себя виноватой перед хмурым братом хранителя.

— Так ты тоже будешь присутствовать на совете? — попыталась сменить тему, потому что обстановка накалилась до предела. Я стояла между двумя братьями, которые обменивались гневными взглядами друг с другом. Откуда такая враждебность? Что же их так поссорило?

— Да, Пелия и Каперий уже в храме.

— ииииго-ииго-ииго, — раздалось ржание. Мы обернулись и увидели, как из-за полукруглой стены храма на нас неслась огромная черная туша. За ним волочилась перевернутая на бок небольшая белая коляска с отломанным колесом.

— Мур! — завизжала я и побежала навстречу.

— Стой, Саша! — заорали испугавшиеся Като и Пушик и, хотели было побежать за мной, но Лиус схватил за шкирку отмита и удержал хранителя за рукав.

— Тихо вы, это её мук.

Те остались стоять, глядя как я обнимала радостного Гизмура. Тот мельтешил хвостом и все намеревался облизать меня с ног до головы своим здоровенным языком. Я смеялась и уворачивалась от слюнявых поцелуев моей родной 'лошадки'. Потом запустила руки в пушистую гриву, потрепала ушки и поцеловала довольную морду.

— Мурёночек мой хороший, котеночек мой сладкий, — причитала, еле стоя на ногах, потому что Мур тыкал меня головой под руки, — что ж они тебя запрягли, как лошадь какую? Изверги проклятые, чтоб им на месте не сиделось. Да мой ты славный, Мурчик мой красивый.

— Офигеть, — выдохнул Пуш, понабравшийся от меня словечек.

— А я — то думал, почему он не спокойный такой, на привязь не хотел вставать, землю рыл копытами. Поехал посмотреть, а тут ты, Саша, — усмехнулся Лиус.

— Что вы тут прицепили к нему? — спросила, показывая на сломанную коляску.

— Так он кроме тебя на своей спине никого не хочет возить, а на муках гораздо быстрей добираться, чем на лошадях. Пелия с Каперием ехали в этой коляске, — подошел к нам наставник, и почесал макушку, — м-да. Как обратно добираться будем?

Я сложила руки и твердо сказала:

— Не отдам. Мой Мур!

— Саша, — запротестовал Лиус.

— Не отдам!

— Ты же его бросила, когда сбежала, — возмутился мужчина.

— Обстоятельства, — я погладила мука, — и он меня понял. И простил, да Мурочка?

Тот одобрительно замотал головой и все же умудрился обслюнявить мне руки.

— Потом разберемся, — вздохнул Лиус и неодобрительно посмотрел на хранителя, — пошлите уже.

Я поцеловала Гизмура, попросила дождаться и подошла к левирам, попутно отмечая, как похожи были братья. Только Лиус был чуть меньше ростом, но шире в плечах, коренастее и лицо у него более грубое. Като же был стройнее и выше брата, да и черты его казались чуть изящнее, чем у наставника.

— Да, стоит поспешить, — Като взял меня за руку и повел к главному входу. За дверьми оказался огромный холл с широкой лестницей спиралью уходящей вверх. Внутри храм оказался довольно серым и невзрачным, с гладкими стенами и каменными холодными полами. Не было ни статуй, ни лепных потолков, только толстый слой пыли покрывал все вокруг. Я вляпалась в нее ладонью, когда схватилась за перила, подняв серое облачко и громко чихнула. Пуш нервно прыснул в ладошку, Като хмуро посмотрел на нас и продолжил подъем. А меня вдруг охватило волнение. С каждым витком ступеней оно нарастало, сменяясь сильной тревогой. Получится ли отстранить Прима? Ведь это происходит впервые — чтобы хранителя меняли не Овиры, а сами хранители. Все ли пройдет, как ожидают Като и Авадалла? А если Хозим воспротивится их решению и оставить рыжего подле себя? Что стоит богам отменить древний договор, которым ни разу не пользовались?

Уже возле входа в главный зал, Като сжал мою трясущуюся ладонь:

— Все будет хорошо, не дрейфь.

Хмыкнула. Легко сказать, не дрейфь. До сих пор с содроганием вспоминаю окровавленного Пушика и полуживого оракула. Лиус, глядя на нас, еще больше свел брови к переносице, обогнал и, отворив широкие двери, первым вошел в зал. Посреди огромного пустого помещения стоял большой каменный круглый стол, за которым сидели Пелия с Каперием, Прим, в окружении двух сумрачных, и Авадалла в компании какого — то плюгавенького мужичка в маленьких очках. В звенящей тишине мы прошествовали к свободным местам. 'Прям рыцари круглого стола', подумала я, оглядывая массивный круг с изображением Овиров, наложенных один на другой с одного края.

— Тварь, — плюнул мне под ноги рыжий, когда я проходила мимо него. Обернулась и поиграла вытянувшимися когтями с мелькающими искорками между ними.

— Патлы твои рыжие спалю, — спокойно сказала хранителю, зло глядящему на мои руки.

— Ах ты су... — начал подниматься из-за стола Прим.

— Тихо! — рявкнула Ава так, что мужчина плюхнулся обратно на стул, а я дернулась, — как инициатор совета, только я имею право вести ход совещания. И слова здесь еще никому не давала!

Она грозно посмотрела на меня, и я прошла к свободному стулу рядом с Като, гордо вскинув голову. Пелия, прищурившись, следила за моим перемещением, но не удивилась моему появлению, как Лиус. Странно это, очень странно. Даже Каперий смотрел на меня с открытым ртом и пару раз потер глаза. Хмыкнула. Не ожидал меня увидеть, да еще где — на главном совете хранителей. Почему же эта стерва сидит, как ни в чем не бывало?

— Итак, — начала Ава, когда мы все уселись и уставились на хранительницу в ожидании 'старта', — все хранители реальности присутствуют, сопровождающие тоже. Первый совет четырех считаю открытым. Причина собрания — предательство одного из хранителей, умышленный захват единственного оставшегося в живых оракула с целью шантажа первородного отмита. Попытка захватить запретный хран — инфин с неясной, но очевидной целью хищения энергетических потоков из других источников. Обвиняемый — Прим Ренский, хранитель третьей эпохи, подвластной Хозиму — третьему Овиру реальности.

Она повернулась к рыжему:

— Против тебя свидетельствует Пушинакуус Океранус. Свои слова подтверждает первородный отмит, которого ты пытался заставить отыскать и передать ему инфин. Свидетельствует последний оракул Август. В силу плохого состояния здоровья, Август не может присутствовать на совете. Оракул передает свои письменные показания, — она достала золотистый свиток, — после причиненных оракулу тяжких увечий в пыточной в храме хранителя третьей эпохи, Август обязуется предстать для подтверждения написанного, если в том будет такая необходимость.

Я сжала кулаки, наблюдая за нахальным и самодовольным выражением лица Прима. Он сидел, как напыщенный индюк, ядовито скалясь и явно забавляясь происходящим. Мы с Като хмурились, Пелия сохраняла беспристрастное выражение лица, а Лиус и Каперий пребывали в шоковом состоянии, близком к обмороку. Причем наставник периодически посматривал на меня, Каперий же просто сидел, открыв рот, переводя взгляд с Прима на Авадаллу и обратно.

— Свидетельствует последняя осса реальности — Александра Георгиевна Кубань, — строго молвила Ава, а я посмотрела на Като, когда он ей успел мое 'фио' выдать? Тот одобрительно кивнул мне и переключил свое внимание на хранительницу, продолжающую вещать, — именно её заставили добыть инфин, прибегнув к шантажу, пленив отмита и заключив договор с печатью Хозима. Пушинакуус и Саша, прошу подойти ко мне, чтобы закрепить свои показания.

Мы встали и подошли к женщине. Она опустила мою руку и лапку Пуша на пересечение кругов Овиров.

— Подтверждаете ли вы все, озвученной мной?

— Да, — твердо сказала я.

— Подтверждаю, — не менее уверенно произнес Пушик.

Круги на столе полыхнули и свет сконцентрировался на наших ладонях.

— Овиры принимают ваши слова, можете сесть.

Дождавшись, пока мы вернемся на свои места, Ава продолжила:

— Приговор — отстранение от источника и ссылка на запретную землю. До начала голосования, даю слово обвиняемому.

Прим усмехнулся и деловито сложил руки на груди:

— Ваши слова, уважаемая старушка, всего лишь слова. Даже подкрепленные энергией Овиров, они остаются лишь слабым колебанием воздуха. Я отрицаю все вышесказанное и буду настаивать на заговоре против меня всех указанных свидетелей.

Я выпала. Он еще и смеет кидать ответные обвинения?

— А так же, — хитро прищурился рыжий, — подтверждаю свои слова энергией.

Он потянулся через стол и шлепнул ладонь на круги. Те также ярко полыхнули и довольный Прим снова скрестил руки.

— Твои слова приняты, — Авадалла даже бровью не повела на действия рыжего, — даю слово всем хранителям, Като ты первый.

Левир поднялся, но выходить из-за стола не стал.

— Я, Като Миран, подтверждаю слова оссы и отмита. Ко мне Александра обратилась за помощью, когда Прим вынудил её согласиться на кражу инфина, чтобы спасти жизнь Пушинакууса. Отмит оставался в качестве залога выполнения договора. Инфин Приму не был передан, но осса спасла первородного и поклялась верности Ладиру, чтобы печати Хозима спали.

— Что-о-о?! — взревел Каперий и Лиус, вскакивая со стульев.

— Это была вынужденная мера, потому что гарантировать жизнь оссе я не мог, помочь тоже, так как не мог войти в храм хранителя третьей. Но клятва Александры была добровольной, у нее был выбор из других трех Овиров. Хозима она не выбрала по понятной причине.

— Ты теперь брату прислуживаешь? — воскликнул злой наставник. Я поморщилась:

— Никому я не служу, Лиус.

— Александра остается свободной оссой. Я принес ей ответную клятву, — пояснил Като.

— Тишина! — крикнула Ава, — слово давалось только Като, не устраивайте здесь базарный сход!

Лиус как — то странно посмотрел на брата, но сел обратно.

— Продолжай! — велела Авадалла.

— Собственно, я уже закончил, — Като не сводил глаз с Лиуса, — но слова своего не меняю.

— Хорошо. Пелия?

Като сел, а хранительница потянула тоненькие ручки, посмотрела на всех скучающим взглядом и тихо начала:

— Глас о собрании, конечно, очень меня удивил. Я уж и позабыть успела, что был у нас договор такой. Все дела вы мне спутали, созывом своим.

Я заскрипела зубами. Эка цаца важная, потревожили её. Знаю я твои дела, жадюга надменная.

— Скажу так, в услышанное мне слабо верится. Веками мы правим источниками, подэгидные планеты распределены еще создателями, территории тоже и причин предательства Прима я не вижу. У него одна из самых сильных эпох, одни из самых богатых планеты, зачем ему инфин? Тем более Овиры давно молчат, течение жизни стало хаотичным, а мы не можем на него влиять. Каждый заряжает свою энергию, зачем воровать то, чего своего в избытке?

Пелия скучающе закатила глазки, потом недовольно сморщила носик:

— Вы устраиваете здесь форменное представление. Я рада, что отмит жив, но верить ей! — она ткнула в меня пальцем, — по какой — то совершенно непонятной случайности последнее тело оссы ожило и приобрело нехарактерные черты — волосы... глаза... Её начало с запретной планеты! Она сама может быть опасной преступницей, забывшей свои коварные деяния. Как я могу поверить такой оссе?

— Ты что несешь, стервь? — вскочила я.

— Видите? — надменно покачала головой та, — её задевают мои слова, а значит, в них велика доля правды. Зная Прима, и не совершенно не зная начала оссы, я склоняюсь к тому, что она лжесвидетельствует. А так же настаиваю на отправке её начала обратно на запретную планету.

И она чинно приложила ладонь к столу, дождалась светопреставления и уселась обратно. Я же готова была оторвать этой желчной козе голову. Хватая ртом воздух от возмущения, собралась было высказать все, что я думаю, поведать о её изначальных планах на мой счет, но меня остановил Като, жестко взяв меня за плечи и опустив на стул.

— Что — то подобное я предполагала, — сказала задумчиво Ава, — у нас имеются неоспоримые доказательства, подтверждающие слова свидетелей. Рон!

Плюгавенький мужичок достал небольшой сундучок и водрузил его на середину стола. Поправив очки, он завозился с блестящим ключиком, ковыряясь в замке сундука. Прим напрягся, я это отчетливо заметила, а Пелия вдруг забегала глазами. Да что с ней происходит?

— Хочу засвидетельствовать свои слова, — молвила хранительница, — именно я помогала Като в подделке инфина, куда мы поместили часть почтового храна и он записал все, что происходило до распада лжеинфина.

У-у-у. У меня аж ладони зачесались в предвкушении. Ведь я тоже не видела результата. Рыжий нервно сжал подлокотники своего стула, а Рон, наконец, справился с замком и достал небольшой черный ящичек, нажал на крышку, и над столом возникло огромное изображение. Это было как голограмма, полупрозрачное изображение, чуть расплывчатое, но без помех и с полной передачей звука и цвета. Оказывается, запись велась с самого моего перемещения в храм рыжего. Вот Пушик слезно просит меня не отдавать гаду инфин, при этом выглядит чуть лучше, чем тряпка, которой Рина моет полы. Следом меняется кадр, будто в подделку была встроена видеокамера и видно, как я отправляю отмита порталом подальше от всего происходящего. Дальше, вносят заполненные разной энергией шары. Прим довольно махнул рукой, и из принесенных хранов потекли потоки энергии. Раздается щелчок и изображение меняется, показывая, как я произношу клятву Ладиру. Дальше все внимание почтовой игрушки переключается на хранителя, который в ярости смотрел на меня. Тут же побежали кадры, где мое тело поднимается над землей в жуткой неправильно изогнутой форме и слышен мой страшный крик, полный невообразимой боли. Здесь меня передернуло, не хотелось вспоминать об этих моментах. Последними секундами стали изображения, как из хранов энергия перестала тянуться и от инфина отвалилась какая — то часть. Видимо, в этот момент Прим понял, что его обманули, и заорал 'сука'. На этом коробочка перестала передавать записанное, и крышка захлопнулась с шумным эхом, распространившемся по залу. Все молчали и переваривали увиденное. Я видела, как ходили желваки на лице Като, он явно был в ярости и сверлил Прима глазами. Рыжий сидел чернее тучи.

— Что ж, — промолвила Ава, нарушая тишину, — доказательства очевидны. Приступим к голосованию. Есть два слова 'за' и 'против'. Согласно договору, выбор будет связан со всеми энергетическими потоками. Начнем.

Она ловко запрыгнула на середину стола, опустилась и прижала кулачок к небольшому черному овалу. Тот опустился в стол, хранительница вернулась на место и начала что — то шептать. Из углубления потянулись светлые нити энергии, белые, голубые и зеленые, оплетая хранителей. Они набирали силу и свет, становились ярче и толще. Прим было дернулся, но нити сжали его тело, не давая пошевелиться. Вскоре цветное плетение опутало тела настолько, что их невозможно было разглядеть, образуя искрящийся кокон вокруг каждого хранителя эпох. Еще через мгновение всех нас мягко отодвинуло от стола и энергия Овиров, переплетаясь, оградила сопровождающих высокой стеной, слепящей глаза. Я зажмурилась, не выдержав яркого сияния, но уже через минуту оно резко сошло на нет. Перед нами была глухая черная каменная стена.

— Что это? — спросила я, подходя к возникшей преграде. Потрогала и постучала по гладкой поверхности. Камень был ледяным.

— Странно, — произнес Каперий, — должна быть только энергетическая граница. Пока длится голосование — это своеобразная защита. По договору, на время выбора все хранители становятся смертными, чтобы их слово могло подкрепиться сразу всеми четырьмя энергиями Овиров, не входя в конфликт с главенствующей энергией хранителя.

— Значит, этой стены тут быть не должно? — спросил Лиус и ударил по ней. Черный камень поглотил звук удара.

— Не должно, — настороженно сказал Каперий.

Я начала волноваться. Что они там делают? Почему так долго голосуют. Мы подпирали стенку какое — то время, как вдруг сумрачные, сопровождавшие Прима, упали на четвереньки и начали обнюхивать часть черного камня, как собаки, водя носами по холодной преграде. Все это время мы машинально держались от них подальше, украдкой наблюдая за неподвижными амбалами, стоявшими метрах в десяти от нас. Сумрачные менялись. Их плечи резко раздались, послышался треск костей, черный дым обволакивал тела, кожа разрывалась, обнажая обломанные кости. Один из них выгнулся и протяжно завыл, а от второго отделился еще один сумрачный и поднялся. В его глазах плескалась сама тьма, заполнив глазницу и вытекая с одного краешка черной тоненькой струйкой. Но опять упал и с рычанием согнулся пополам, увеличиваясь в размерах.

— Святые небеса, — прошептал Каперий и испуганно попятился назад, развернулся и побежал к выходу. Но проход к лестнице закрыла такая же черная стена. Прислужник Пелии смачно впечатался в неё со всего размаху и осел, оглушено тряся головой.

Вой сумрачного прекратился, и он тоже отделил от себя еще одного темного. Теперь все четверо мужчин корчились на полу. Их лица странно преображались, челюсти раздались шире, обнажились острые клыки, кости продолжали трещать и чудовища разделились еще раз. Лиус схватил Пушика и задвинул меня и его за свою спину, наблюдая за множившимися телами.

— Это еще что за твари? — спросил он, не спуская глаз с чудовищ.

— Похожие амбалы были в храме у Прима, — ответила я, выглядывая из-за спины наставника, — но эти другие. Те просто здоровенные мужики и в зверей не превращались. Подвинься.

Я встала рядом с Лиусом и достала свиксы.

— Убить их как знаешь? — он тоже достал меч.

— Другие растворялись в дыму, когда я их резала, эти не знаю.

Он глянул на меня и хмыкнул:

— Резала?

— Я больше не та испуганная осска, — приосанившись, ответила я.

Наставник не успел ответить, потому что восемь новоявленных сумрачных, до неузнаваемости изменившихся и превратившихся в полузверей, разом зарычали, вскочив и обернув на нас свои разросшиеся головы. Из глаз чудищ текли тонкие черные струйки вязкой жидкости. Один, который завыл самый первый, пригнулся, словно готовился к прыжку, и медленно начал приближаться.


* * *

— Твой голос, Като? — спросила Авадалла, спустя время, когда сияние опало.

— Да, изгнание, — ответил хранитель, напрягшийся от хлынувших ощущений. Все тело ломило, он, будто чувствовал течение крови по венам и стук своего сердца, а так же холод, идущий откуда — то со спины.

— Пелия, твой выбор? — продолжала Ава, и хранитель заметил, как её руки чуть подрагивают. Осанка женщины изменилась — она сгорбилась под гнётом навалившихся лет, а седина в её уложенных в высокую прическу волосах потускнела и осалилась.

— Сделаю выбор после слов Прима, — жестко ответила Пелия, охватив руками свои плечи, холод достал и её нежную кожу.

— Мой выбор — изгнание, — простонала ведущая и обмякла, упав на колени, не в силах больше держать разрастающиеся артритом колени, — Прим, выскажись.

Като хотел было ей помочь, но тускло светящиеся нити энергии не отпускали хранителей, позволяя передвигаться лишь в паре метров от себя.

— Мой выбор... — Прим хлопнул в ладоши, — он только мой. И не в вашу пользу.

Хранитель захохотал и еще раз звучно ударил ладонью об ладонь:

— Глупцы! Не только знания об инфине живы в подэгидных мирах! — рыжий свел руки, рыкнул в них что-то и раскинул ладони, с которых вырвался серо — черный дым.

— dar nite, — донеслось до Като, и он увидел, как плетение энергий, отделявших хранителей от сопровождающих подернулось и затянулось глухой черной стеной.

— Dar har! — вскричал Прим, и обвязывающие людей путы энергетических нитей растворились в воздухе. Тут же, сквозь каменную стену, донесся глухой вой, еле прослушиваемый сквозь черную толщею.

— Голосую против, — засмеялась Пелия, — ваш договор — дурацкая игра Овиров, уверенных, что мы им никогда не воспользуемся. Сплошные дыры и недосказанность.

— Пелия, — прошипел Като, доставая меч, — Даже минуя обещания богов, ты разве не с нами?

— Я ни с кем, — надменно промолвила хранительница первой эпохи, — но Прим мне обещал даже твои территории. В это верится с трудом, но так хочется в это верить.

Она мечтательно прикрыла глаза и зашла за спину рыжего.

— Какие чудные ощущения, — оскалился Прим, — я их предвидел. Как только эта сука, принеся верность Ладиру, начала умирать на моих глазах, я сразу продумал пути выхода. Ваша осса мне семечка, она одна, еще и сердобольная, вообще лишь жалкий кролик среди охоты мадованских шигров.

— Решил с Форуса убежать? — подала голос Ава, силясь встать, но не смогла. Если бы голосование завершилось, она бы снова наполнилась энергией Виура, но странные выкрики и сопротивление Прима оставили её в состоянии, близком к смертной женщине.

— Разве в нашей реальности побег актуален? — хохотнул Прим и прислушался к шуму, доносившемуся из-за стены, — все правильно, щенки. Attach!

И тут же развернулся к Като:

— Беги обратно, за свои черные скалы, жалкое подобие правителя, — хохоча, прокричал рыжий, — твой жалкий кусок землицы ничто, по сравнению с тем, что я получу. Оставлю тебя, как музейный экспонат, якобы правящий частичкой реальности.

Прим сделал пасс рукой и возле него заструился дымчатый вихрь, охватывая руку повелителя до локтя. Он бросил дым в Авадаллу и та со вскриком ударилась о стену и упала без сознания. Като бросился к ней, призвал Ладира, коснувшись кулаком правой руки сердца, затухающе стучавшего в груди хранительницы. Но не нашел откликов, завершения голосования не было и все хранители сейчас были простыми смертными людьми. Что за черный дым, рассеивающий энергетические путы? Ава умирала, это левир понимал. Он встал и яростно взглянул на довольного Прима.

— Ты что творишь? Верни её к жизни!

— Еще чего, — расхохотался рыжий, — пусть сдохнет вместе со своими болотными топями.

— Прим, — Пелия легонько тронула плечо злодея, — ты обещал.

— Ах, да, — ухмыльнулся тот, — прости Като. Но все — таки тебя я не оставлю.

И он послал дымящуюся струю в мужчину. Тот ловко увернулся и ринулся на хранителя, не дав ему собрать новый виток дыма, подсечкой сбив того с ног. Прим хотел встать, но Като прижал его и перехватил черную руку. Пальцы обожгло, но он только крепче сжал кисть, придавливая ее к полу.

— Я человек, но ты забыл, кто я, — прорычал он в лицо рыжему, — забыл, что Ладир и мне даровал воинские тайны.

Он вывернул руку, послышался треск костей и Прим взвыл. Пелия кинулась на спину Като, обхватив его шею, и попыталась оттянуть назад, но женская сила, не подкрепленная Огнэмом, сильно уступала физической мощи правителя четвертой. Он схватил её и отшвырнул, как плешивую кошку, но рыжий успел воспользоваться паузой. Сжав зубы, он сделал мах сломанной рукой, шепнул что — то, с руки полетел дым, окутывая стол переговоров и возвращая на место овал, вдавленный Авадаллой до начала голосования. Еще одна часть дыма расползлась по стене, и та осыпалась черным пеплом.


* * *

Мы прыгнули одновременно. Я и сумрачный полузверь. Его челюсти раскрылись, непропорционально огромная пасть попыталась дотянуться до моего горла, но я резко ушла вниз и скрестила мечи над собой. Тело шмякнулось с противным звуком, а отсеченная голова по инерции пролетела дальше и упала у ног Лиуса. Тот восхищенно присвистнул, но тут же кинулся ко мне, отбивая атаку другого чудовища. Отбросив свиксы, я вытянула когти и пронзила молнией двоих сумрачных, одного за другим. Те взвыли и рассеялись, оставив после себя лишь черную дымку.

— У тебя получилось! — вскрикнул Лиус, отсекая голову от зверя.

— Я же говорила! — крикнула в ответ, собирая энергию в кончиках пальцев и направляя удар еще по двоим.

Оставшиеся в живых два зверя отскочили к дальней стене и дым вокруг них заклубился еще сильнее, а протяжный вой вынудил прижать руки к ушам. Они стремительно делились, и уже через мгновение, вместо двоих сумрачных переда нами стояла целая толпа когтистых тварей, припавших на четвереньки, готовых к прыжку.

— Тьма, — выругался Лиус, вставая в боевую позицию.

— Скотина Прим, — плюнула я, и искры между коготками засияли еще ярче.

Тут рухнула стена, и мы все повернули головы. Я увидела поверженного Прима и Като, схватившего рыжего за руку, неправильно выгнутую и окруженную черным дымом. За ними с колен поднималась Пелия.

Мой хранитель сжал горло предателя свободной рукой, Прим прохрипел с выпученными глазами:

— Attach.

И сумрачные бросились на левира, сбив его с ног. Сразу два зверя вгрызлись ему в плечи, оставляя после своих зубов глубокие рваные раны.

— Нет! — закричала я и бросилась к Като, в прыжке пронзая когтями головы чудищ. Откинув их от Като, я с тревогой осмотрела раны. Они молниеносно затягивались на теле хранителя, срастаясь с зеленоватым свечением.

— Энергия вернулась, — он облегченно выдохнул и вскочил, — надо добить тварей.

Я кивнула и бросилась в кучу сумрачных, теснящих Лиуса к вжавшимся от страха Пушу и Каперию. Като бросился к неподвижно лежащей Аве и прислушался, дыхание, неровное и прерывистое, все же было. Жива, отметил он про себя.

— Лови, — крикнул Лиус, швыряя брату большой клинок. Тот ловко перехватил его в полете и бросился на помощь, разрезая нападавших зверей.

— Когда ж ты сдохнешь?! — заорал мне Прим и медленно начал отходить в толпу сумрачных, окруживших своего хозяина.

— Только после вас, — крикнула я в ответ и получила болезненный укус в руку.

— Ах ты ж зараза, — прошипела, протыкая черные глаза зверя. Боль только разозлила и я пошла на Прима, расшвыривая молнии, убивая сумрачных, с шипением превращавшихся в дымок. Уже почти приблизилась, оставалось по одной твари, стоящих возле рыжего, но не идущих в атаку. Хранитель смекнул, что остается без своих призрачных защитников и спешно начал что — то шептать. Его руки окутались черным дымом, который заклубился и пополз вниз охватывая тело предателя. Я рванула было вперед, как острая боль пронзила справа, и стало трудно дышать. Я удивленно посмотрела вниз, и увидела окровавленное лезвие своего свикса, торчащее из моих ребер.

— Прим! Подожди меня, куда ты? — крикнула Пелия и, опустив рукоятку свикса, который вогнала в спину оссы, метнулась к исчезающему в дыме гаду. Ворвалась в разрастающийся тьмой поток и тот с громким хлопком резком сомкнулся в одну маленькую точку, и распался черными искрами. Оставшиеся сумрачные закатили глаза и повалились, тоже рассеиваясь в дым.

Я смотрела на это отстраненно, как на фантастическое кино, мое сознание ускользало, а в глазах начала появляться красная пелена. 'Вот и всё, что ли?', подумала я, рухнув на колени. Глупо как -то, и не правильно, и не вовремя, хотя разве можно умереть вовремя?

Ко мне кинулись друзья, Като осторожно обнял обмякшее тело:

— Саша, девочка моя, не умирай, слышишь? Потерпи, совсем чуточку, держись милая.

Я улыбнулась красивому обеспокоенному лицу хранителя и провалилась в бездонную тьму.

Часть третья. 'НОВЫЙ ПОРЯДОК'

Глава 20. Затишье

Я падала. Нет, не падала, ощущение было больше похоже на полет, только вот куда и как, не понятно. Тьма вокруг меня была густой и вязкой, как желе, но я все равно чувствовала, как меня куда — то тянет. Вокруг разливалось мягкое тепло и накатывало удивительно спокойствие, блаженное и сладкое, будто я получила что-то очень желаемое и больше мне никуда не надо торопиться. Было легко и ощущение счастья поглощало сознание. Немного погодя, тяга начала приносить дискомфорт и я поежилась, стараясь отвязаться от того нечто, что тащило меня. Вдруг меня сжали и тяга усилилась. Теперь я старалась освободиться от невидимых тисков еще сильнее, но с каждым усилием тиски сжимались еще крепче, а тяга стремительней набирала скорость. Не знаю, сколько длилось наше противостояние, но когда я подумала, что сдавили меня так, что можно лопнуть, впереди вспыхнула яркая вспышка и я резко полетела в неё, очутившись в знакомом салатовом пространстве.

— Ух, еле успел.

— Ладир? — спросила я зеленое свечение, и передо мной материализовался мой старичок — отец.

— Что ж ты, Сашенька помирать вздумала? — спросил он с легкой улыбкой, — не такую судьбу я тебе готовил, чуть все карты мне не поломала.

— Я умерла? — удивилась, садясь в заботливо сотканное из энергии мягкое кресло. Вспомнила! Меня Пелия заколола, и нахмурилась, — Выходит, получилось у этой гадины? Со спины, как тварь, рубанула.

— М-да. Неожиданно вышло. И увидеть нельзя было, в том храме наша энергия нам неподвластна, сами придумали, сами и напоролись.

— Ты меня вернул, зачем? — я прикрыла глаза, — там так хорошо было, темно, правда, но очень хорошо.

— Хочешь обратно? — засмеялся Ладир.

Я подумала, друзья мои наверное горюют, и Прим куда — то исчез вместе с предательницей. Нет, не хочу обратно умирать и отрицательно покачала головой:

— Не. Спасибо тебе. Ты сказал, еле успел, выходит, не всесильны ваши высочества?

— Пожалуйста. Смерть — блаженное забвение, Саш. Нет ни ада, ни рая, как вы сами себе придумали на Земле, — он опять усмехнулся, — начало невозможно вернуть, если оно само этого не хочет. Еще пару часов, и я бы не смог вытянуть тебя из этой ямы. Созданная нами, она, опять же нам не всегда подвластна, так нужно. Для порядка.

— Зачем ты вернул меня? — ох и намудрили же Овиры с реальностью своей.

— Я не хочу, чтобы ваш мир канул в забытье, но мои братья уже готовы уйти. Ты поможешь удержать баланс и реальность останется. Может, не в таком виде, как сейчас, но вы будете жить.

— Ты тоже уйдешь?

Ладир погрустнел:

— Да.

— Почему? Пусть уходят остальные, тебе же не обязательно следовать за Овирами? — тоже расстроилась я, не знаю, почему.

— Мы связаны, можно сказать, одно целое. Невозможно разделиться.

— Но как я удержу этот ваш баланс? — опять на меня возлагали важную миссию.

— О-о-о, — протянул 'отец', — ты сама поймешь. Еще рано, поэтому пока... возвращайся на Форус, девонька.

Он дохнул на меня блестящим лучиком энергии и я снова погрузилась во тьму.

Выплывала тяжело, с жуткой болью в легких и слабостью. Открыв глаза, я увидела сидящего напротив меня Като. Его голова была опущена, а легкие размеренно вздымались. Он спал. Я попробовала пошевелиться, но смогла лишь чуть-чуть приподнять руку, что сразу же отозвалось новой волной боли, концентрирующейся в правом боку.

— Като, — шепнула я, но он не услышал. Тогда, собрав всю волю в кулак, попробовала сказать громче, — Като!

Он поднял на меня мутный взгляд и я, превозмогая слабость, улыбнулась:

— Привет красавчик.

Хранитель помотал головой, рассеивая сонное наваждение, но я не закрывала глаз, усиленно пялясь на левира.

— Саша, — Като облегченно вздохнул и вихрем переместился к моей постели. Осторожно взял мою руку, — святые Овиры, как ты нас напугала. Выглядел он неважно, темные круги залегли под глазами, коса растрепалась, а короткие прядки спереди торчали в разные стороны, да и скулы стали более очерченными.

— Ты что...

— Не говори, тебе нельзя пока, — остановил он, — сейчас попьешь немного и поспишь, хорошо?

Я кивнула, и он влил в меня несколько ложек теплого травяного отвара не очень приятного вкуса, но роптать на это сил не было. Сразу повело потолок, и я улетела смотреть тревожные сновидения. Почувствовала только легкое поглаживание по щеке.

Когда очнулась снова, увидела Пуша, закачивающего в меня энергию из лекулуса. Тонкие салатовые струйки впитывались в мою раненую грудь и бок, разливаясь обезболивающими волнами, даря облегчение и некоторую бодрость.

— Залечишь, Пушик, — тихо сказала я. Он ойкнул, чуть не выронил хран, но вовремя схватил покрепче и улыбнулся.

— Это всего лишь пятьдесят шестой, — сказал он, обрезая энергетический поток, подходящий к концу, — и только девятый, который начал помогать.

Я удивленно посмотрела на него.

— Остальные поддерживали тело, потому что Като не хотел, чтобы мы тебя хоронили, Саш, — Пушик вдруг всхлипнул, сел в ногах и обнял мои лодыжки, — мы все уже смирились с твоей гибелью, только горевали очень. Прости нас, Саночка, один Като не верил, что ты умерла. Но ведь ты была мертва! Мертва, моя девочка.

Я поняла, что сейчас кто-то разразиться горючими слезами и поспешила утешить:

— Пушик, я и была мертва, — черт, начало не очень утешительное, — меня Ладир спас, не зря я ему верность принесла.

— Да ты что?! — поразился отмит, — обязательно помолюсь у его источника. Да что там — мы все принесем ему свои дары за твое спасение!

— Не думаю, что ему это нужно, — хмыкнула я, но Пуш не расслышал, продолжая сжимать мои ноги, — долго я была...в отключке?

— Две недели, — сказал вошедший Като. Он держал в руках поднос с едой, и какими — то склянками, — говоришь, Ладир тебя спас?

— Да, сказал что я ему помогу.

Като споткнулся и поднос полетел в Пуша, но тот успел перехватить его.

— Ладир говорил с тобой?

— Немного, — совсем мозги не соображают от слабости. Отмит и хранитель теперь сидели возле меня и взирали, как на диковинную экзотическую зверушку, — ну, что вы смотрите так? Спас, поболтали немного и отправил меня обратно на Форус.

— А о чем вы говорили? — Пуш первый взял себя в руки.

— Не помню, — буркнула я, — и вообще есть хочу.

Като спохватился и поставил передо мной поднос. Кормил он меня с ложечки, так как в моих руках она упорно не хотела задерживаться, и я облила одеяло. В его глазах было столько нежности и заботы, что я смутилась и прежний аппетит куда — то улетучился.

— Спасибо, — сказала, когда он отставил еду.

— За что?

— За веру. Все остальные, как я поняла, уже готовились к пышным скорбным процессиям.

— Пожалуйста, — улыбнулся Като, — как чувствуешь себя?

— Много лучше. Като, что случилось в том храме? Куда делись Пелия и Прим? Все целы? Что теперь будет? Почему ему удалось остановить голосование?

— Эй, эй, — рассмеялся он, — по порядку. Может, подождешь с вопросами, пока не поправишься?

Я отрицательно покачала головой:

— Я заснуть не смогу, пока все не узнаю.

— Ну хорошо, — он придвинул стул поближе, — Прим и Пелия сбежали. На Форусе их нет, подозреваю, что они прячутся на одной из подэгидной их эпохам планете, но отследить это сложно. Мы работаем в этом направлении.

— Как сбежали? — удивилась я, — а источники?

— Брошены. Точней были брошены, но оба храма заполонили сумрачные и ящеры. Никому не дают подобраться к ним. Выбросили партии заряженных хранов и народ их смел в первые же дни. А дальше они заперли входы. Непонятно зачем, все равно заряжать храны никто, кроме хранителей не может.

— Но, разве хранитель может оставить свой источник и уйти на другую планету?

— Кончено, мы привязаны к силе Овиров, но подпитка жизненных сил происходит в любой точке реальности. Ведь мы тоже были когда — то обычными жителями. Без источников им не зарядить храны. Подозреваю, что Прим нашел способ делать это удаленно, и будет, но не для народов Форуса. Хотя... кто знает, что они готовят, раз ящеры не дают никому войти в храмы.

— А как же жители? И почему Пелия бежала с ним? — ой что-то мне не нравилось это все.

— Сейчас поток беженцев только набирает силу. К нам он не такой сильный, но к Авадалле народ бежит с обоих эпох. Уже сообщают о первых погибших в болотных топях. Ава быстро оправилась от ранения и теперь работает без остановки. Наши партии хранов тоже отправляют бесплатно почти каждый день.

— Ты впускаешь народ?

— Нет, но посильную помощь оказываю. Лагери основаны возле озера и у стены забвения. Саша, наша территория не выдержит такое количество людей. Они потопчут весь урожай, и нам самим будет нечего есть. Мы отправляем партии хранов и продовольствия, заставляем их вернуться в свои дома, работа ведется, не переживай.

— Но ведь так не может продолжаться бесконечно? — я переживала.

— Да, и мы не можем знать, что задумали предатели. Но, то, что их двое, усложняет ситуацию на Форусе, — Като грустно покачал головой, — это начало войны, не иначе. Алчность Пелии подстегнула её на предательство. Прима подстегнула глупость, и опять же жадность. Кстати, мы так и не смогли определить, с какой планеты сумрачные. Очень странные создания, как будто в них нет начал, ненастоящие, как куклы.

— Почему война? — последнее слово произнесла шепотом, стало страшно.

— Потому что Форус, по сути, разделится со временем на два противоборствующих лагеря, но с Пелией и Примом останутся лишь те, кто был сломан под страхом, и старые народы, у которых начала очень привязаны к энергиям Овиров. Зато у них есть эти ящеры и еще и сумрачные, а это гораздо больше, чем было у Коруна, — Като потер лоб, — а осса у нас одна.

— Зато какая, — попыталась пошутить я.

— Единственная, — отрезал левир, — и в драке участвовать не будет.

'это мы еще посмотрим', — подумала я, но вслух сказала:

— Когда, ты думаешь, объявят военное положение?

— Как только мы поймем, что нужно предателям. Неделя, самое большее десять дней. Раньше они не нападут, им тоже нужно силы собрать, а мы уже подтягиваем к четвертой отряды из армейских школ. Сейчас мы отправили Скакуна, чтобы он нашел хранителей, и, по возможности, выведал их намерения.

— Скакуна?

— У нас тоже есть свои хитрости, — ухмыльнулся Като, — это одно из лучших изобретений отмитов, которое мне удалось сохранить. Раньше он был без надобности, но и его время пришло. Это хран — шпион с портальной возможностью перемещаться по всем планетам реальности, записывать происходящее и передавать мне. Отсюда же я могу им управлять. Правда команды доходят с опозданием, есть риск быть обнаруженным, но я осторожен, Саш.

— Вот бы посмотреть на другие планеты, — мечтательно произнесла я.

— Завтра, — ласково сказал Като, — сегодня Пуш тебя долечит, ночь пролежишь, завтра можно будет вставать и выходить. А мне пока надо идти, я еще проведаю тебя.

Я кивнула и Като вышел, не забыв при этом нежно пожать мои ладони. Надо же, теперь я ему телом своим целым обязана, а то плевалась бы сейчас земелькой сырой. Представила себе картину и хохотнула. Да, оживший зомби оссы, чумовая картина. Пару часов меня никто не беспокоил, потом забежал Пуш и истратил на меня еще три лекулуса, затем Рина поменяла повязки. Только сначала она меня всю исцеловала, отметила потом, что от раны остался только шрам. Пока никого не было, я даже умудрилась прогуляться в уборную, простите, в ушах булькало, а мелкое корытце под кроватью никак не прельщало к использованию. Поспать мне не дали, Клара и Рина пичкали меня едой, мазали почти исчезнувшие синяки, причитали по поводу грядущих событий, костерили хранителей по чем свет и даже меня немного поругали.

— Да я же поседела на пол головы, когда твою тушку привезли на этом черном чудовище, — чуть не рыдала Рина.

— Гизмур здесь? — обрадовалась я.

— Здесь, жрет за десятерых, и мясом не брезгует, — ворчала женщина.

Ох, как хочется полетать на моем милом муке. Завтра же прокачусь.

— Мы уж хоронить тебя думали, да Като не давал. Бегал в храм к источнику, закрывался там, потом опять к тебе. Не ел, не спал, все возле тебя сидел, — рассказывала Клара, — всех своих советников на уши поставил, чтобы обстановку разведывали, да помощь организовывали, а сам торчал тут, как крыч черноперый.

Мне очень приятно было это слышать. Волновался, да еще и закопать не дал. Устану благодарить.

— Пролили мы слёзонек, утопиться можно было, — поддакивала Рина.

— Всё — всё. Поняла я, — я замахала руками и запричитала им в тон, — простите меня родненькие мои, я больше так не бу-у-уду, честно-честно.

Сейчас сама разревусь.

— Да уж, потрепала нам ты нервов, — смягчились разом обе, видать сразу такого результата добивались.

— Кхм, — раздался вежливый кашель у дверей, — разрешите посетить пациентку?

Я повернулась и увидела Лиуса, скромно топтавшегося в пороге комнаты.

— Проходи, — я улыбнулась и присела повыше. Клара и Рина вежливо собрались на выход, взяв с левира слово, что он не будет долго утомлять меня разговорами. И волноваться мне нельзя и вообще, вот завтра на ноги встану и сама приду. Я прятала смешки, сами чуть не заморили болтовней. Наконец, они ушли, прикрыв за собой дверь, а Лиус достал из-за спины маленький букетик цветов, очень похожих на лесные гвоздики.

— Спасибо, — поблагодарила я, приняв букет и вдохнув терпкий аромат. Точно, гвоздики, только на Форусе их называли акмарак.

— Как ты? — спросил он, присаживаясь на стул рядом с кроватью.

— Лежать надоело, а так все в порядке. Жива и здорова. Пуш в меня столько энергии вкачал, что лопнуть можно.

— Отмит знает, как помочь, — кивнул он.

И мы замолчали. Его взгляд задумчиво блуждал по моему лицу, а я просто ждала продолжения. Что я могла сказать наставнику? Что он слепой дурак, не видел гнилой натуры Пелии? Да он, наверно, и сам это понимает, зачем давить на больное?

— Я был не прав, Саша, прости меня, если сможешь, — он вдруг взял мою ладонь, наклонился и прижался к ней лбом, — я во многом был не прав, но перед тобой вдвойне. Должен был разобраться в тебе, дорогая оссочка. Прости старого солдафона, постоянная муштра выветрила из меня душевную проницательность, а ведь ты напрямую говорила мне, что планы Пелии претят тебе, пыталась раскрыть мои глаза на её сущность. А я не видел, она много веков помогала мне строить военные гарнизоны, организовывать обучение, отлавливать в мертвом лесу бандитов, и я как преданные пес, носился по её поручениям. Да что я себя оправдываю? Я ведь когда искал тебя, злился и по её же указке строил тебе страшные наказания в своей голове. Я совсем не видел в тебе твое особенное начало, точнее видел, но не хотел видеть. Привык считать, что осса — послушный воин, не замечал, что план Пелии попахивает навозной куч... прости, в общем, план её никудышный. Прости меня, Саша.

Ну вот. И сам все сказал, даже заставлять не надо было. Я приподнялась и погладила его по голове свободной рукой.

— Лиус, я не держу на тебя зла. Я даже пыталась понять твои мотивы. Вам, бессмертным наверняка невероятно сложно оставаться людьми. Но глаза твои, надеюсь, раскрылись.

Он нежно поцеловал мою руку и потерся о нее многодневной щетиной.

— Еще как раскрылись, помогли раскрыть, — он усмехнулся, — больше этого не повторится. Я присягнул на верность Ладиру.

— Ничего себе, — удивилась я, — Като заставил?

— Почему же? Я сам.

— Вы помирились?

— Мы и не ссорились. Просто не понимали друг друга, но я надеюсь, что это в прошлом. Пока тебя не было, — мягко назвал он мою смерть, — я погулял по четвертой и должен признать, что он многого добился. Остальным хранителям и не снилось.

— Но что же вы не поделили? — Като мне не рассказывал, и я понадеялась, что брат будет более открытым.

— Взгляды на жизнь, — уклончиво ответил он. Я хотела обидеться, но он сменил тему, — зато сейчас мы вместе. Мои отряды стягиваются к четвертой. Не все, многих удержали сумрачные. Основные гарнизоны были расположены на территории первой, но доверие мне, как главнокомандующему, сильно.

— Като говорил, что будет война.

— Скорей всего. Но мы сделаем все возможное, чтоб избежать её.

Он не отпускал мою руку, продолжая прижимать её к своей щеке, гладил ладонь, а по моему телу разливалось приятное тепло. Все же черноглазый красавчик влиял на меня, как неотразимый представитель мужеского пола. Я смутилась, но руку не убирала, приятно же.

— Ты надолго здесь?

— Если все закончится хорошо, думаю перенести основной штаб к побережью. Навсегда, наверно, — он улыбнулся и в глазах его заплясали искорки.

— Сосед, — ухмыльнулась я.

— Сосед, — согласно кивнул он. — Ты точно меня простила?

Я не выдержала и тоже погладила его по щеке.

— Простила Лиус, не беспокойся. Главное ты сейчас здесь, с нами.

— Я смотрю, вы очень соскучились, — раздался гневный голос Като, бесшумно открывшего дверь, — не буду мешать.

Он резко развернулся и шандарахнул дверью так, что грохот наверно услышало пол эпохи.

— Като! — Крикнула я, поспешно отрывая руку от лица левира, — постой!

Но он меня уже не слышал. Я расстроилась. Представила себе картину, какую он увидел, зайдя сюда, и еще больше сникла.

Убрав руку и отняв у левира вторую, грустно посмотрела в окно. Видел бы он свои глаза, разве что молнии не метали.

— Саша? — подал голос наставник.

— Я очень устала Лиус, и хочу спать, — ответила, не поворачивая головы.

— Хорошо, — тихо сказал он и поднялся со стула, — до завтра?

— До завтра, — буркнула я, чувствуя, как слеза побежала по скуле. Чего он опять взбесился?

Лиус ушел, а я повернулась на здоровый бок и постаралась уснуть.


* * *

Следующий день начался с того, что меня растормошил Пуш, залив в меня еще пару лекулусов, после чего удовлетворенно отметил, что я готова 'к бою', и Като ждет меня в храме, потому что обещал показать другие планеты. Это подстегнуло и собиралась я со скоростью грациозной лани, роняя по комнате предметы туалета и расшвыривая тряпки, думая при этом, что одеть.

До храма меня провожал Лиус, придерживая за локоть, хотя чувствовала я себя почти прекрасно. Немного ныл бок и кружилась голова, но в целом, готова была бежать вприпрыжку. Наставника мои увещевания по поводу отличного здоровья не пробирали, поэтому я оставила попытки вырвать руку и в храм мы вошли как чинная парочка. В зале меня снес красный вихрь.

— Са-а-аша! — заорал Лютиций, сгребая меня в охапку, — живая, моя маленькая. Я знал, я верил! И Като был прав!

— Прав, прав, — сипела я, — если ты меня сейчас не отпустишь, Лютик, я повторно завернусь.

— Прости, — ойкнул он и чуть разжал объятья, — никуда тебя больше не пущу! У меня мозги чуть не вытекли от переживаний.

— Рада, что не вытекли, — засмеялась и погладила стражника по плечу, — в кабинет?

Он подмигнул, и мы исчезли, предоставляя Лиуса самому добираться наверх. Появились мы перед Като во всей красе — я счастливо смеялась, красный держал меня на руках и причитал о своих переживаниях, но хмурый взгляд хранителя заставил его резко замолчать. Он осторожно поставил меня на пол, поклонился и исчез. Я подошла к столу и села напротив левира.

— Привет, бука, — мое хорошее настроение его угрюмое выражение лица мне не портило. Ночью, когда я вертелась по кровати, в попытках заснуть, решила, что красавчика надо попробовать довести до кондиции и вспышки его ярости игнорировать. Да, признаюсь, я хотела повторения того поцелуя, до жути хотелось, но лезть вперед с инициативой не входило в мои планы. Либо пусть уже признается и перестанет сопротивляться, либо держится от меня подальше.

— Бука? — вскинул бровь черноглазый хранитель.

— Что — то типа вредины, — отмахнулась я, — ну? Где скакун?

— У источника, — ответил мужчина, — его постоянно нужно поддерживать энергией.

— Тогда чего мы ждем? — улыбнулась я и пошла на выход, возле двери остановилась и обернулась, — что расселся? Показывай.

Като хмыкнул, поднялся с кресла и последовал за мной. В коридоре мы столкнулись с Лиусом, и он молча потопал за нами. Пока мы спускались к источнику, я размышляла, стоит ли признаться левирам в своих способностях управлять энергией Ладира. С одной стороны немного боязно было, вдруг Като подумает, что я мечу на его место? А мне даром не надо, слишком почетно и... хлопотно. Не для меня уж точно. С другой, вдруг это знание как — нибудь поможет в борьбе против сбежавшей парочки зарвавшихся хранителей? В голове возникла совсем дурная мысль, но проверить мои предположения пока не было возможности. Нет, пока не буду говорить, вот, если эта дурная мысль станет совсем себе очевидной и проверенной, тогда признаюсь.

В пещере с источником уже стоял красный, раздвигая мягкие кресла поудобней. Слева от полыхающего изумрудного костра, в паре метров над землей висел огромный плоский овал с гладкой мутной поверхностью. Овал окружало пламя Ладира, тянувшееся толстым лучом прямо от костра.

— Садитесь, — сказал Като, а сам подошел к висящей штуковине. Он провел ладонью по поверхности и что — то прошептал. Муть развеялась, и мы увидели небольшую мостовую, залитую дождем и сверкающую в сумерках.

— Это скакун? — спросила я, глядя, как изображение перемещается со скоростью гоночной машины. Только картинка подрагивала, будто камера была установлена на каком — то зверьке, и он сейчас мчался по мокрым булыжникам.

— Да, мы видим то же, что и его глаза. У этого храна нет звука, но он настроен на поиск всплесков энергии, а также на привязку к источнику. Так что наших беглых хранителей сразу почует.

— А какая это планета?

— Тернолис, — ответил Като, садясь в кресло, — я решил начать с планет, подэгидных Приму. Это та самая, откуда Корун перемещал своих ящеров.

Я заинтересованно уставилась на изображение — мимо бегущего скакуна мелькали невысокие темные домики, не больше трех этажей. Полукруглые окошки в них были сплошь черные, ни в одном не горел свет, будто наш хран мчался по мертвому городу.

— А где же жители? Почему в окнах нет света?

— Здесь он не нужен. Ящеры видят по-другому, — пояснил хранитель и повернул кисть перед собой. — Пусто. Отправим — ка его на Морэм.

Он опять что-то шепнул, и изображение подскочило, а темный город начал стремительно уменьшаться. Дальше картинка повернулась в небо, усеянное звездами, и овал озарился яркой белой вспышкой. Я зажмурилась, но изо всех сил щурилась, пытаясь рассмотреть межпланетарный переход.

— Не пытайся, Саша, — подал голос Лиус, — в переходе энергия находится на пике, это вредно для глаз.

Я его не послушала и продолжала щуриться. Вскоре, сияние пропало, и взору предстала космическая картина со стремительно приближающейся красной планетой. Еще через минуту скакун мчался по огненному морю, а в отражении оранжевой жидкости картинка передавала причудливого паучка с крыльями. Насекомое переливалось и отражало волны, а лапки мелко подрагивали.

— Он живой? — спросила, переводя взгляд на хранителя.

— Нет, но хран напрямую подпитывается от источника Ладира, поэтому он кажется живым, — пояснил Като.

Мы еще какое — то время наблюдали за перемещением паучка, который пронесся по планете, как реактивный самолет, так что моя голова успела разболеться от мельтешащих изображений. Левир объяснил, что не обязательно постоянно следить за храном, в случае обнаружения хранителей, он подаст сигнал Като. Значит, у источника торчать не обязательно, и я повернулась к стоящему неподалеку стражнику:

— Лютик, что у нас с моим жилищем?

— Еще вчера закончили, — сказал красный.

— Здорово! — я подскочила с кресла, — пойду, посмотрю. Лиус, ты не занят?

— Мои гарнизоны пока справляются без меня, — улыбнулся он, — я, собственно, нужен только на боевых действиях. Вспомни, я же жил у Пелии вместе с тобой, и моего присутствия в школах не требовалось.

— Точно, — обрадовалась я, — тогда не откажешь мне прогуляться и посмотреть на мой собственный дом?

— С удовольствием.

— Като, — я усиленно изображала беззаботность, — мы тебя покинем. Я не зову тебя с собой, потому что предполагаю, что ты очень занят, да?

И при этом схватила Лиуса под руку и подтолкнула на выход. Хранитель заскрипел зубами, глаза потемнели, но он тут же взял себя в руки и ехидно улыбнулся.

— Почему же? Мои советники вполне себе справляются... без меня.

— Тогда идем с нами? — я придала голосу слегка недовольный тон, внимательно при этом наблюдая за реакцией черноглазого.

— Идем, — кивнул он, и я первая вышла в коридор, ведя за собой Лиуса, и Като пришлось дышать нам в спины. Всю дорогу до полянки я болтала без умолку, рассказывая наставнику про свои приключения. Вкратце, опуская свою злость на него и Пелию, а также подробности спасения Пушика от наемников Прима. Лиус хвалил меня за то, что я смогла обуздать осский удар, но просил не швыряться им налево и направо, как в храме, поясняя это тем, что мои энергетические резервы при этом слишком быстро расходуются, и это может привести к неприятным последствиям.

— Ей и не придется больше, — встрял в разговор Като, — Саша не будет участвовать в войне, если таковая произойдет.

— Это не тебе решать, — буркнула я.

— Он прав, — поддакнул Лиус, — ты сильна, но мы не можем тобой рисковать.

Я остановилась и посмотрела на братьев:

— Если будет война, то каждый боец будет на счету, не так ли?

Те нехотя кивнули.

— С моими способностями у вас никого нет, и я смогу пригодиться. И пойду с вами, хотите вы этого или нет, даже против вашего несогласия.

— Мы и так чуть не потеряли тебя, — возразил Лиус, — поверь, Саша, меньше всего на свете я хочу твоей гибели. Ты ведь единственная.

Моя уникальность начинала раздражать.

— И что? Мы не могли знать, что задумал Прим, и тем более, не были готовы к тому, что сумрачные превратятся в зверей и начнут нападать. Любой из нас мог погибнуть в той ситуации.

— Мы не допустим начала войны, Саша, не злись, — успокаивающе сказал хранитель.

— Да, проблемы будем решать по мере их наступления, но свое решение я не изменю, — оскалилась я, — тем более ни ты, ни Лиус не сможете на него повлиять.

Вскинула гордо голову и прошествовала вперед. Неужели они считают, что я смогу спокойно отсиживаться в четвертой, пока за скалами бурлит боевая деятельность? Зачем — то же спас меня 'папаша', разве не за этим? Неет, спокойно ждать исхода событий я точно не смогу.

Выйдя на полянку, я не смогла сдержать восхищенного возгласа. Мой собственный терем, даже не терем, а мини — крепость возвышалась за низким кованым заборчиком. Темное дерево удивительно стройно сочеталось с черными камнями проклятых скал, придавая строению готический вид, но не мрачный, а скорее торжественный. Каменные опорные колонны выступали над высоким крыльцом, крыша был покрыта тяжелой темно — коричневой черепицей, а рамы в окнах были из красного дерева. Два этажа были встроены в каменную гряду, причем первый этаж более выступал на поляну, чем второй, который заканчивался большой полукруглой лоджией. Тяжелую массивную дверь главного входа украшала деревянная резьба, а ступени и перила крыльца были тоже из черного камня. По обеим сторонам дома росли могучие сосны, скрывая окна боковых комнат, а мелкие елочки шли по всему периметру забора. На территории небольшого дворика был вырыт овальный бассейн, заполненный водой, а возле него журчал фонтанчик, выполненный в виде искусственного водопада, среди тех же черных скал.

— Мама дорогая, — прошептала я, оглядывая все это великолепие.

— Не мамкай, — хохотнул красный, появившийся в пороге моего нового дома, — Рэйс тебя не дождался, но просил передать, что получил огромное удовольствие от процесса строительства, а так же всегда готов к дальнейшему сотрудничеству с тобой, — он почесал затылок и добавил, — письмо тебе оставил внутри. Пойдем уже?

Мы вошли внутрь и следующий час я забыла о присутствующих, охая и ахая обходя свои новые владения. Рэйс молодец, ни грамма не отошел от моих требований, даже улучшил на свой взгляд сборные полы и настенную мозаику. Холл терема немного повторял залу храма, только вместо входа к источнику здесь находился огромный камин. Как и предполагалось, на первом этаже были гостиная, кухня и множество подсобных помещений. На втором были мой кабинет, спальня, и еще пять комнат для гостей, в каждой находились ванные и туалетные комнатки. Весь дом был выполнен в теплых тонах, а запах свежего дерева сводил с ума и навевал особый уют. Осматривала все я с красным, а братья сами разбрелись по дому, так же как и я, не переставая восхищаться моей фантазией и способностям бригады Рэйса. Наконец, мы снова собрались в гостиной и уселись перед камином на огромную мягкую группу.

— Не хватает мелочей, — начала я, — посуды, тряпок, ковров, штор и прочего. Като, где это все у вас можно приобрести? И чем вы рассчитываетесь за это?

— Через два дня в эпохе будет великая ярмарка, приуроченная к дню святого Ладира. Мы решили отпраздновать, не смотря на текущее положение. Так, народ не будет волноваться, создадим иллюзию, что за пределами скал вроде как все в порядке. Там и купишь все необходимое. Расчеты придут мне в храм в виде пустых хранов. Их я заполняю энергией. — Като покрутил головой, — возьмешь все, что посчитаешь нужным. Не экономь.

— И не собиралась, — фыркнула я, — но это будет последней твоей услугой для меня. Скажем так, приятный бонус за спасение Пуша и оракула. Дом и все к нему прилагающееся.

— У тебя вышло отличное убежище, Саша, — сказал Лиус, — я бы сам жил в таком с удовольствием. И место необычное.

— Так Лютик может присутствовать у меня, — пояснила я наставнику, — у Като он не может появляться, но так как дом встроен в скалы, Лютицию здесь вход открыт.

— Но это не значит, что он будет тут с тобой жить, — Като покосился на довольного стражника, — у него хватает своих обязанностей.

— Да ладно тебе, — махнула я рукой, — мы уже говорили, что Лютик будет приходить в гости. Лиус, могу помочь тебе со строительством собственного дома. Ты же остаешься здесь, а жилья тут своего у тебя нет.

— Это было бы замечательно, — улыбнулся левир.

— Обсудим проект позже, — обрадовалась я, — кстати, что за праздник и ярмарка. Не будет ли это выглядеть танцами на костях? Пока мы тут будем веселиться, у границ четвертой все будут ждать с моря погоды? Как — то это не очень красиво.

— Беглецов сюда никто не звал, — строго промолвил Като, — сюда я их не пущу, и это не значит, что я не должен заботиться о своих жителях. Слухи и так подорвали спокойствие народов и если сейчас отменить праздник, это только подстегнет возрастающее волнение. Празднику быть и это не обсуждается. А что это за мероприятие — сама увидишь. Отправляемся завтра вечером. Лиус, ты можешь не ехать.

— Почему? — обиделся тот.

— А зачем? Разве тебе не нужно контролировать своих воевод? — проворчал Като.

— Неа. И вообще, Като, это же мои дела. Тем более мне тоже не помешает осмотреться.

— Вот и договорились, — торопливо сказала я, пресекая назревающий конфликт, — пойдемте назад, я проголодалась.

Братья, молча и послушно вышли из моего дома, а Лютик махнул рукой и растворился в воздухе. В доме хранителя меня сразу же оккупировали Рина и Клара, уведя под руки на кухню, Като переговорил с Пушем и они вдвоем отправились в храм, а Лиус ушел проведать муков. Кстати, на Муре прокатиться мне никто не разрешил, но слушать я никого не собиралась и решила дождаться темноты.

На кухне, уплетая свежие булочки, я объяснила служанке и Кларе, что с сегодняшнего дня я ночую в новом доме, и попросила их помочь. Рину — поделиться постельными принадлежностями и собрать корзинку еды, а Клару — помочь уложить часть вещей. Возмущались они громко, пытаясь отговорить меня, но я была непреклонна. Кровать в моей новой спальне была много больше, чем в той комнате, которую я сейчас занимала. И вообще, хотелось побыть одной. Мы спорили до хрипоты, а за окошками уже ощутимо стемнело, но упорные женщины не хотели со мной соглашаться. Забежавший перекусить Лиус только поддакнул тираншам, и ускакал в храм.

— Ты же там будешь совсем одна, — верещала Рина.

— Я и собиралась там жить одна! — возмущалась я.

— Подожди, хотя бы пока не наймешь прислугу, — вставляла свои пять копеек Клара.

— Мне не нужна прислуга, — объясняла я взлохмаченной отмитихе.

— Ну конечно, сама что ли будешь надраивать полы? — Рина посмотрела на меня с сомнением.

— Разберусь со временем, — отмахивалась я.

В конце концов, устав от продолжительного спора, я молча удалилась в свою комнату и сама сложила сумку, утрамбовав туда свои походные тренировочные костюмы и платье — подарок отмитом. Нацепила свиксы и пошла на выход, где у дверей меня ждали понурые, злые, но грустные приятельницы.

— Саша, ты упрямая, как осел (этих животных тут называли так же), — проворчала Клара.

— Как сто ослов, — крякнула Рина и протянула мне большую корзинку, — мы тут собрали тебе. Ужин и завтрак.

— Спасибо, — я приняла припасы и благодарно улыбнулась служанке, — не обижайтесь, прошу вас.

— Не будем, если пообещаешь завтра, как проснешься, прийти, — буркнула женщина.

— Обещаю.

— И дождись Като с Лиусом, — сказала Клара, но я покачала головой.

— Нет. Так даже лучше, а то эти свяжут веревками и не пустят, — и пошла на выход.

За теремом стояли оседланные муки, которые, завидев меня, приветственно заржали. Я обняла Наргиза и отвязала Мура. Закрепив за седлом сумку и корзину с едой, села в седло и не спеша направила мука по протоптанной тропинке.

У развилки на храм, поехала через лес, хотя Рэйс проложил небольшую дорожку, ведущую к моему дому. Тишина и ночная прохлада успокаивали и умиротворяли, даже Мур еле перебирал ногами, но я не торопила его, лишь слегка направляла, погруженная в свои мысли. Предчувствие опять волновало своими сигналами. Не к добру такое затишье. Вроде и спокойствие планеты под угрозой — хранители бежали, оставив свои источники под грозной охраной. А вроде и не происходит ничего, легкие волнения народа, забывшего великую войну с Коруном. Точно что-то должно произойти. Но когда? Мне было тяжело мыслить в таких масштабах, дома я никогда не интересовалась политической ситуацией в стране и мире, очень редко смотрела новости, в основном читала только деловую литературу, не считая нашего с Верой хобби. Поэтому теперь мне трудно было соображать о положении дел на Форусе, и я с чистой совестью скинула эти мысли, оставив право разбираться что к чему умным Като и его советникам. Като... Я улыбнулась, вспомнив, как он бесился, глядя на мои ужимки с его братом. Я же вижу, что ревнует. Хотя, причины есть, ведь Лиус меня тоже волнует. Наставник провел со мной очень много времени у Пелии, я к нему несколько попривыкла, и когда мы шли к дому, я чувствовала рукой жар его тела, уютный и согревающий, и немного волнующий. Вспомнив ночное происшествие, когда мы чуть было не поцеловались, я опять ухмыльнулась. С того дня он больше никаким образом не показал, что смотрит на меня больше, чем на косорукую ученицу. Но и мои мысли тоже были заняты тренировками и планами побега.

Словно, услышав мои мысли, за спиной раздался шорох и вскоре меня нагнал Лиус на своем муке.

— Не убедили тебя остаться? — спросил он, поравнявшись со мной.

— Нет. Не вижу смысла оставаться в доме Като. Мой готов, надо же начинать обустраиваться, так почему не сейчас?

— Не страшно одной оставаться?

— Лиус, ты чего? — я насмешливо посмотрела на него, — я не маленькая девочка и темноты не боюсь. Кстати, чего ты поплелся за мной?

— Провожу, — твердо ответил он.

Провожатых мне не хватало, дороги, что ли я не знаю?

— Ладно, но только до полянки, — согласно кивнула я, — покажу тебе кое — что.

Мы выехали из леса и муки осторожно ступали по густой, но невысокой травке. Остановились посередине, не доезжая до забора. Лиус вопросительно посмотрел на меня, и я лукаво ему подмигнула.

— Только не пугайся.

— Чего не пугаться? — не понял он.

— Вот этого, — сказала я и, набрав в легкие побольше воздуха, заорала что есть мочи, — Э-э-эх! Как же здорово все — таки жи-и-и-ить!!!

Как по команде, в траве загорелись мелкие светлячки и взмыли в воздух, в считанные секунды окружив нас. Муки дернулись, но я жестом остановила их и соскочила с Мура.

— Смотри Лиус, какое я замечательное место выбрала для своего дома! На небе! — крикнула я и закружилась, раскинув руки и весело смеясь.

Тот завороженно озирался по сторонам и тоже слез с Наргиза.

— Красота, — лаконично заметил он, не спуская с меня глаз.

— Мы летим! — я взмахивала руками, разгоняя светлячков, которые волнами огибали контуры наших тел и хаотично перемешивались, освещая полянку мягкими искорками.

— Саша, — выдохнул Лиус и сгреб меня в охапку, закружив на руках. Потом осторожно опустил и посмотрел прямо в глаза, — ты невероятна! Я все никак не могу привыкнуть к эмоциональной оссе.

Я нервно хихикнула:

— Ты уж привыкай, других больше нет.

— Привыкну, — шепнул он и погладил меня по щеке. Я замерла. Что он делает? Одна рука обхватила меня чуть выше талии и потихоньку притянула к разгоряченному мускулистому телу, — А ведь я скучал по тебе, оссочка.

Его лицо склонилось над моим и теплые сухие губы левира чуть коснулись моих.

— Невероятная, — повторил он и окончательно завладел моим ртом...

Что сказать? Целоваться он умел мастерски, я даже невольно начала отвечать на его поцелуй, отчего он зарычал и прижал меня к себе еще сильнее, запустив руку в волосы. 'А с Като у меня поджилки тряслись', мелькнуло в голове, и я очнулась. Осторожно оторвалась от левира и выскользнула из его объятий. Врать себе самой не хотелось.

— Прости, Лиус, это было лишнее, — грустно сказала, боясь на него посмотреть, но на всякий случай отошла от него подальше.

— У тебя кто -то есть? — в его голосе слышались нервные нотки.

— Лиус, — удивилась я, — что за мысли блуждают в твоей головушке?

— Извини, что — то я и вправду не слежу за собой последнее время, — смутился он.

— Никого у меня нет, — рявкнула, видимо, нервы у меня тоже расшалились.

— Значит, у меня все шансы.

— Нет, Лиус, — отрезала я, — прости, но этого не должно повториться. И пожалуйста, я устала, спокойных тебе снов.

Я взяла Мура под уздцы и повела к калитке. Краем уха услышала ворчание левира:

— Будут они спокойными, как же.

Мука я оставила за заборчиком, вошла в дом, бросила корзину с сумкой и прижала руки к горящим щекам. Похоже, заставлять ревновать Като при помощи его же брата я больше не буду. Играть с проснувшимися чувствами наставника не хотелось. Как же так? Ведь он реально не давал поводов догадаться о своей симпатии ко мне. Нет, если Като не проснется, то лучше и правда быть одной. Поцелуй Лиуса был приятен, очень даже приятен, но не более того. Разложив на низком столике провизию, я отнесла сумку в свою спальню и спустилась к камину. На гладкой поверхности обнаружила записку от красного: 'Саша, нажми на голову тувика, который справа, и я приду'. Да, надо отвлечься и беседа с Лютиком не помешает. Я нажала на лысую головку забавного зверька с маленькими рожками и крыльями, как у летучей мыши. Он был выполнен полностью из черного камня и обнимал одну из колонн камина, смешно вцепившись в ту когтистыми лапками. Голова утопилась в плечики.

— Саша, ты чего тут делаешь? — спросил тут же появившийся стражник.

— Живу, — усмехнулась я.

— Уже?

— Да. Лютик, разожги камин, пожалуйста. И еще, я собиралась впопыхах и забыла для себя одеяло, молчу уже о подушке. Может, пошаришь по храму, есть там у вас какой — нибудь плед, или накидка?

— А чего же дома не осталась? — он продолжал столбом стоять возле меня.

— Потому что я уже дома! Лютик! — я закатила глаза.

— Момент! — и он ретировался.

Я села на диван и не успела даже поматерить недогадливого стражника, как в камине появились полешки и затрещал разгорающийся огонь.

— Като был еще в храме, сказал ему, он занесет, — пояснил Лютиций, усаживаясь рядом.

— Что?! Зачем ты ему сказал? — подскочила я.

— Ну, Сааа-аночкаа-а-а, — заныл он, — хозяин все равно бы все узнал и примчался, а так полезное дело сделает.

— М-да, — села я обратно, — а, может, и хорошо, что сказал. А то прилетел бы злющий, как черт, а так у него время есть успокоиться.

Он кивнул и какое — то время мы болтали ни о чем. Стражник видел мое беспокойство и пытался развеселить своими пошленькими шуточками, без конца и края называя меня то ма-а-аленькой, то вку-у-у-сненькой.

— Есть хочешь? — спросила я его, почувствовав урчание собственного желудка.

— Ты не выспалась сегодня? — в который раз удивился красный, — я не ем, забыла?

И легонько стукнул пальцем по моему лбу. Этот его жест окончательно развеял во мне напряженность и я хохотнула:

— Забыла, Лютик. Одной что-то не очень хочется.

— Может, я составлю компанию? — спросил Като, появившийся в дверях. Вот как он умудряется подкрадываться так бесшумно?

— Стучать не учили? — оскалбился красный и тут же испуганно вскочил и вытянулся в струнку, — ой, простите, хозяин.

И виновато опустил голову.

— Расслабься, Лютиций, дверь была приоткрыта, — улыбнулся хранитель, и добавил уже мне, — Саша, если собираешься тут жить, позаботься пожалуйста о своей безопасности и не забывай запирать внутренний засов.

— Хорошо, папочка, — ухмыльнулась я, и приглашающим жестом указала на стол, — поздний ужин на двоих?

— Пожалуй. А это тебе, — и он скинул с плеча сумку, выудил оттуда огромную подушку и мягкое одеяло.

— Спасибо, — прошептала я, благодарно принимая постельные принадлежности.

— Это не все, — сказал Като и достал со дна небольшую бутылку, — зенийское вино. Гораздо вкусней того, что ты пила на ужине с советниками. Лютиций, сгоняй в храм за бокалами.

— Слушаюсь хозяин, — отсалютовал тот и исчез.

Мы пододвинули столик поближе к дивану и уселись. Лютик принес бокалы и Като строгим голосом попрощался со стражником, намекая на то, что его присутствие здесь больше необходимо. А я сгладила обиду от хранителя, обещая завтра, как проснусь, позвать Лютика, на что левир снова заскрипел зубами, но промолчал. Какое — то время мы были заняты едой. Вино оказалось восхитительным и я, незаметно для себя, выпила больше двух бокалов. Като подбросил дров, которые красный заботливо сложил в специальный ящик в углублении возле камина, а я развалилась на диване, как довольная сытая кошка.

— Рина и Клара себе места не находят. Потребовали целый отчет, — улыбнулся Като, садясь рядом.

— Пусть приходят утром, — сказала я.

— Почему ты так резко решила уйти?

— Не знаю, — пожала плечами, — мне здесь нравится. Это же мой дом, нетерпелось испытать хозяйские чувства.

— И побыть одной? — догадался черноглазый.

— Да, — кивнула я, — только даже тут не удается.

— Мне уйти?

— Нет, что ты. Спасибо, что пришел... и что не орешь.

— Почему я должен был орать? — удивился хранитель.

— Ну, как же. Сумасбродка Саша решила уйти по-английски, не предупредив Ваше величество, — язвительно произнесла, отхлебывая вино из бокала.

— Твоя правда, — засмеялся он, и по моей спине поползли мурашки от звука его голоса, — но твои слова про мой вспыльчивый характер остудили.

— Злопамятный, да?

— Помню все полезное, — подмигнул он. Мы помолчали чуточку, он снова наполнил мой бокал, и я решилась попросить:

— Като, до праздника я бы хотела навестить Авадаллу. Мне нужно её согласие и портал.

— Зачем? — напрягся он.

— Визит вежливости, пожалуйста, Като, — заканючила я и он, как ни странно, быстро согласился.

— Хорошо, Пуш как раз завтра собирался отнести ей какое — то свое очень важное изобретение. Пойдете вместе.

— Спасибо, — сказала я. Вино начало действовать и меня потянуло в сон. Под мягким одеялом и теплом от камина эффект успокоения и уюта был очень сильным. Как само собой разумеющееся, положила голову на плечо хранителя, и его рука выпрямилась, позволяя мне удобней устроиться, и погладила мою руку.

— Какие новости? Скакун ничего не нашел?

— Пока нет. Советники уехали за пределы четвертой, только Конн остался. Праздник святого Ладира, его организация и проведение в его ответственности.

— Понятно, — зевнула я.

Мы говорили еще о чем — то. Като вдруг много рассказал о своей прошлой жизни, до его возведения в ранг хранителя. Я тоже разбавляла его повествование забавными случаями из своего детства и не заметила как уснула.

Глава 21. Расплата за веселье — подлости закон.

Я проснулась в кровати одна. Видимо Като отнес меня спящую в новую спальню и ушел. Вспомнив вчерашний уютный вечер, я улыбнулась и еще понежилась некоторое время под мягким одеялом. Овиры только набирали свет, значит, было очень раннее утро. Спать больше не хотелось, и я ушла пробовать новую ванную с водопроводом. В одном из шкафчиков лежали греющие храны, но ни полотенец, ни мыла не было, поэтому пришлось довольствоваться теплой водичкой без каких — либо вкусно пахнущих приятностей. Черт, расческу тоже оставила в доме Като. Походив в чем мать родила по спальне, я надела на влажное тело тренировочный костюм и спустилась вниз. Столик сиял чистотой. Какой заботливый, подумала я и живот голодно заурчал. Что ж, придется ехать и проситься на завтрак. Мур встретил меня во дворе довольным урчанием, мы немного пообнимались, и я дала, наконец, себе волю, пустив мука вскачь. Долетели до дома хранителя за считанные минуты, только вот волосы мои спутались окончательно и большой красной влажной паклей лежали на спине. Прокравшись по холлу, я шмыгнула сперва в свою бывшую комнату, где довольно долго распутывала и расчесывала локоны. Потом спустилась на кухню, где застала чинно завтракающих... всех!

— Сашенька, с добрым утром, — засуетилась Рина, ставя дополнительную тарелку для меня, — садись, поешь с нами.

— Спасибо, — смутилась я, поприветствовала друзей и уселась рядом с Пушиком, — когда идем к Аве?

— Сразу после завтрака, — ответил за него Като, — Авадалла обрадовалась, узнав, что ты тоже погостишь во второй.

Кивнув, приступила к еде. Лиус старался на меня не смотреть, был хмур и молчалив, а потом и вовсе покинул нас, сославшись на какие — то свои воинские дела. Насытившись свежей выпечкой и вкуснейшим бульоном, мы втроем отправились в храм. Лютик отдал нам храны и Пуш открыл портал прямо из залы.

Когда дымок развеялся, я увидела потрясающие статуи из голубого камня, стоявшие по периметру круглого огромного зала, с большим кристаллом голубоватого цвета посередине. Возле кристала стояла Ава и приветственно помахала нам рукой:

— Добро пожаловать, — сказала она и, подойдя к нам, порывисто обняла меня и чмокнула в щечку, — рада, что ты жива, непоседа.

От такого теплого приема строгой хранительницы я впала в ступор.

— Пушинакуус, — обратилась хранительница к отмиту, — у нас есть несколько часов, главы народов собраны, ты готов?

— Конечно, и давно, — ответил он.

— К чему готов? — не поняла я.

— К представлению выжившей народности отмитов, — улыбнулась Ава, — раз четвертая станет их новым домом, нет больше смысла скрывать существование мудрейших представителей реальности.

— А... можно я тут подожду? У Вас красивые статуи, я бы хотела рассмотреть их поближе.

— Конечно, Саша. Понимаю, не хочешь светиться? — понимающе кивнула та.

— Не хочу.

— Но отобедаешь с нами, представим тебя не как оссу, а как ... скажем, гостью из четвертой, сопровождающую великого первородного.

Это меня более чем устроило, и я демонстративно пошла разглядывать голубокаменных истуканов. Дождавшись, пока хранительница и Пуш покинут помещение, я еще немного побродила среди изящных изваяний. Потом убедилась, что осталась одна и подошла к кристаллу. Энергия Виура мягким излучением бурлила внутри него, вырываясь тоненькими струйками, которые спиралями заходили обратно в кристалл. Опасливо осмотревшись вокруг, я медленно поднесла к нему руку. Спиральки пронзили кисть, но я ничего не почувствовала. Осмелев, я приложила ладонь к кристаллу. Прохладная гладкая поверхность отозвалась вспышкой света, и энергия потекла в руку. Ощутив её, я взяла пальчиками пучок света, и тот послушно потянулся за мной. Достала припасенный пустой световой хран и направила в него лучик. Энергия послушно заполнила полость шарика, и я спрятала тот обратно. Выходит и здесь я тоже могла управлять потоками энергии. Не только Ладира! Обалдеть! И зачем мне 'папашка' даровал сию способность? Я заметила, как спиральки, кружившие вокруг моей руки, ускорили свой бег. Это еще что? Набрав темп, пронизывая ладонь и пальцы, они вдруг начали менять свой цвет с бледно голубого на яркий салатовый. Руку нестерпимо зажгло и я постаралась отдать энергию обратно в кристалл. Скопившись на кончиках пальцев, они ударили по камню, и меня с грохотом отшвырнуло на несколько метров. Что это сейчас было вообще? Подходить к кристаллу еще раз я побоялась. Потирая ладонь, которая горела, как после электрического удара, я ушла подальше и присела на небольшую скамейку, расположенную между двумя каменными мужчинами, державших перед собой огромные мечи. Надо будет вывести Ладир на разговор и расспросить его поподробнее о даре.

Примерно через полчаса вернулись Пуши и Ава, позвали меня на обед, и хранительница увела нас в большую столовую, где за столами уже расселись незнакомые люди. Слава богам, на меня не обратили особого внимания, потому что им целиков завладел отмит. Авадалла предусмотрительно посадила меня в углу стола, рядом с какой — то пожилой парой, которая сонно ковырялась в своих тарелках, не обращая ни на кого внимания. Последовав их примеру, я тоже, не обладая повышенным аппетитом, цепляла на вилку салат, не чувствуя вкуса, и думала об энергетических потоках Виура. Почему цвет энергии поменялся? И почему меня шарахнуло зарядом от кристалла? Пуш заметил мою задумчивость, посылал заинтересованные взгляды, но ему все время задавали вопросы, не давая толком подкрепиться. В общем, обед был, по моему, тягостен для нас обоих. Наконец, Ава возвестила всех присутствующих о том, что посещение закончено, договорилась о будущих сделках с представителями глав народов и проводила нас обратно в залу, откуда мы, поспешно попрощавшись, отправились обратно.

Уже дома, Пушик спросил меня:

— Сан, ты чего такая тихая?

— Ничего, Пуш, — я постаралась побыстрей смыться в кухню, где Рина готовила ужин.

— Вернулись? Как прошла встреча? — спросила та, взбивая что-то в железной глубокой чаше.

— Отлично, только я голодная.

— Как? — удивилась она, — вас разве не кормили на званом обеде?

— Кормили, но кусок что -то в горло не лез, — ответила я и служанка начала суетиться, выкладывая на стол тарелки с закусками.

— Ты ешь, ешь, нам еще к празднику готовиться, — приговаривала Рина.

— Кстати, о празднике. Когда отправляемся?

— Завтра утром. Прибудем туда к обеду, устроимся в одном из гостевых домов у Конна, соберемся и пойдем. Ой, Сан, ты не представляешь как это весело, и танцы тебе, и песни, и угощения разные, — защебетала женщина, — и еще. Мы с Кларой ночуем сегодня у тебя. Возражения не принимаются, будем готовиться к празднику. Покажешь мне себя в том чудном платье, что ты была у отмитов, заодно поможешь нам наши наряды поправить.

— Я только за, — обрадовалась я, — только где вы спать будете?

— Мы уже распорядились, чтобы в твои гостевые комнаты поставили кровати, и еще немного мебели. Если тебе не понравится, выкинешь.

— Да что ты! Доверяю вашему вкусу, спасибо.

Мы еще немного поболтали, и я убежала к Муру, на котором отправилась домой. Там убедилась, что мебель девушки подобрали со вкусом, не уходя от общего стиля дома. В храме сегодня я решила не появляться, так как Лиус и Като торчали там с самого утра. Вызвала красного и остаток дня провела с Лютиком, патрулируя вместе его границы. Заодно и обсудила с ним детали по воде, узнала, что в мой дом поступает она прямо с подземного источника, чистейшего, отфильтрованная естественными способами очищения.

Дома меня уже ждали Рина и Кларимисса. Они принесли мне ужин, который разложили все на том же столике. Я попросила Лютика и тот разжег камин, деликатно попрощавшись с нами.

— Ну, давай, Саш, — сверкнула глазами Рина.

— Что давай? — не поняла я.

— Платье меряй! Мне Клара про него все уши прожужжала.

— Дай поесть девочке, — пожурила ту отмитиха.

Еле дождавшись, пока я прикончу овощное рагу и мясную отбивную, Рина загнала меня наверх, с нетерпением потирая руки. Мне было не жалко, и, облачившись в роскошный наряд, я спустилась вниз.

— О-о-о-о, — вытянулось лицо служанки, — ты великолепна! Ты будешь самой красивой на празднике. Словно принцесса лирии.

— Какая принцесса?

— Есть такая легенда, — пояснила Рина, — давным-давно, еще до великой войны, на Форусе жила принцесса. Один из самых богатых народов Форуса — лиры, правили половиной первой эпохи. А у короля лиров была дочь — самая красивая в реальности.

— И самая вредная, — перебила её Клара.

— Ну и что? Зато её лик затмевал свет Овиров, а от голоса замолкали птицы, стыдясь своих переливов.

— Ага, а характером была такая, что её женихи разбегались после нескольких дней общения, — настояла на своем отмитиха.

— Да разве я об этом? — воскликнула Рина, — я же красоту сравниваю.

— Вот спасибо, — засмеялась я, — и что же там было с этой принцессой?

— Да ничего, красота её померкла, старой девой померла, — фыркнула Клара, вышивая узор на воротнике своего платьишка.

— Пока красивая была — замуж не хотела, а как стариться начала, к ней и ездить уже перестали. И если бы у короля не было больше дочерей, народ лиров бы вымер.

— Замечательная легенда, — хмыкнула я. К чему это они? Намекают на что — то? Расспрашивать не стала, а села помогать обшивать чудное бледно розовое платье Рины.

Наш вечер прошел замечательно. Женщины вспоминали еще множество сказочных легенд, переходящих из уст в уста не только на этой планете, но во всей реальности. В ответ я рассказывала какие — то бородатые анекдоты из своего мира, но юмор был не оценен. Бедняжки не понимали, кто такие Петька и Василий Иванович, удивлялись, когда я изображала грузинский акцент и закатывали глазки, когда я начинала говорить о блондинках. Оказывается, девушки с белыми волосами считались на Форусе чуть ли не голубых кровей. Про свою красную копну вообще молчу — таких волос у них вовсе не бывало. Потом мы пили чай, но Рина вытащила из огромной сумки объемную бутыль с красным вином, что было встречено с восторгом и тут же разлито по бокалам, которые женщина также предусмотрительно взяла с собой.

— Замечательный у тебя получился дом, — произнесла Клара, когда мы, уже чуть хмельные, прошлись по моему жилищу.

— Это что! У меня и бассейн есть, — гордо отвечала я.

— Это та лужа в дворе? — спросила Рина.

— Обижаешь, — расстроилась я и тут же придумала, — а не искупаться ли нам, дамы?

— Как это? Ночь же на дворе, — удивились те.

— Ну и что? Сейчас кинем туда пару греющих хранов. Давайте же. Платья готовы, спать еще рано!

Я помчалась наверх и взяла храны, заодно переоделась в тонкую сорочку — не голой же купаться. Степенные женщины этого точно не выдержат.

— За мной! — скомандовала и пошла во двор, — вино прихватите!

О, это было райское блаженство. Храны нагрели воду так, что она парила, и в бассейн я нырнула с головой, наслаждаясь ночным купанием. Клара и Рина поначалу долго стояли у бортика, но потом тоже разделись и осторожно опустились в воду. Через полчаса, подогретые очередной порцией вина, они уже вовсю расхваливали великолепную купальню под небом, да на свежем воздухе.

— А что я говорила, — ухмылялась я, прихлебывая из бокала.

Разомлевшие, довольные и чистые мы разошлись по комнатам, и засыпала я с улыбкой на лице. Все — таки замечательный был вечер, без мужчин и без трепания нервов.

На следующий день мы метались по дому, собирая разбросанные вещи, укладывали готовые платья и поторапливали друг друга, так как безнадежно проспали. Като даже красного послал и просил передать, чтобы мы не шли к нему в дом, и заберут они нас отсюда. Отмитиха и служанка, ругаясь на себя, все же отбыли домой, а я, прибрав за всеми, переоделась в походный костюм и села на мука. Как раз в это время подъехали остальные. Пуша и женщин усадили в карету, очень странную карету. Я таких никогда не видела. Большие колеса были затянуты в шины, похожие на наши велосипедные, только с протекцией, изображающей витиеватые узоры. А под основанием кареты была расположена подушка из материала, тоже напоминающего резину, только сине-серого цвета, амортизирующая короб кареты при движении. Сама же она была деревянной, с коваными вставками, оббитая бархатистой тканью.

— Я еду на Муре, — оповестила я Като и Лиуса, когда они хотели усадить меня рядом с Риной и Кларой.

— Девушкам не положено, — отрезал хранитель.

— Что за средневековье? — воспротивилась я, — в карету не сяду! Меня укачает.

— Като, пусть едет верхом, — встал на защиту Пуш, высунувшись из кареты, — будут вопросы, скажешь, что она воин из гарнизона. У нее даже костюм похож.

— Что, всем на тракте говорить? — заворчал Като.

— Ссс-с-сама скажу, — разозлилась я, — трясс-тись в карете не буду.

— Вредная лирра, — хихикнула Рина.

— Шипишь, как шикаса, — улыбнулся Лиус.

— Кто это вообще? — я вспомнила, как он однажды уже говорил мне эти слова.

— Покажу на празднике, — загадочно произнес тот.

— Ладно, — махнул на меня рукой Като, — сама от любопытных взглядов устанешь.

И мы поехали.

Весь путь пролегал по широкому тракту. По обочинам возвышались деревья смешанного леса. Оживленность на дороге поражала. Караваны из повозок, карет, пеших путников, и абсолютное большинство двигалось по тому же направлению, что и мы. Впервые я видела такое разнообразие народов: гогры и левиры, простые люди, кумани — великаны с кожей пепельно-серого оттенка, приземистые и каренастые олины, худые и длинные светловолосые опанены, похожие чем — то на наших сказочных эльфов, только с обычными ушами. Да и красотой неземной не отличались, скорее наборот — узкие вытянутые лица, длинные острые носы и глаза навыкат. Многие кланялись Като, но чаще всего просто приветливо махали руками, восклицая торжественные приветствия. Хранитель же всем улыбался и кивал в ответ. Ближе нескольких метров к нам не приближались, видимо отдавая таким образом дань уважения своему правителю, поэтому наша кавалькада двигалась без проблем, тогда как все остальные повозки замедлялись, пропуская нас вперед.

Через пару часов, когда плотность потока из людей и карет увеличилась, я услышала первый любопытный вскрик:

— Великий хранитель! Что за дивная красотка украшает ваш путь?

— Да, хранитель! Кто эта прекрасная дива? — я обернулась и увидела двух здоровяков на небольшой крытой повозке, пожирающих меня глазами. Като хмыкнул и многозначительно посмотрел на меня, ожидая ответа. Что ж, за словом в карман я никогда не лезла. Гордо вскинула голову и надменно произнесла:

— Я — подданная Ладира и свободная воительница первого гарнизона межпланетарной армии защитников Форуса и воинов всея Овиров, Александра Георгиевна Кубань. С кем имею честь разговаривать? — и презрительно так прищурилась.

— А...эм..., — опешили бугаи, Като хрюкнул, а Лиус спрятал улыбку.

— Не слышу, — грозно произнесла и повернула Мура так, чтобы им были видны свиксы.

— Леликор и Беликор, — мужчины склонили головы, и теперь я еле сдерживала смех.

— Цель вашего путешествия?

— Так... на праздник же, — не поняли они вопроса, — заодно вот везем на продажу копчения, изготовленные нашими женами.

— У меня есть к вам одна просьба! — пока эффект моей неожиданной наглости не прошел, поторопилась, — не могли бы вы сопровождать нас в качестве дополнительных информаторов? Для всех можете представлять нас как почетную делегацию с усиленной охраной в качестве меня, — тут я картинно вздохнула и сдвинула брови, — ваши вопросы рассеивают внимание, которое пагубно сказывается на моих охранных функциях. За это обещаю вам дать самые лестные отзывы о ваших продуктах.

Мужчины быстро-быстро закивали головами, тот, который Леликор, спрыгнул и поднес мне небольшую сумку:

— Мы сделаем как скажите, великая воительница. Отведайте же на привале нашего угощения.

Я приняла сумку, кивком головы отпустила верзилу и, обогнав нашу карету, с победным видом устремилась вперед.

Лиус уже откровенно ржал, а Като, пребывая в некоей прострации, ехал сбоку, слушая, как Лелик и Болик повествуют окружающем об усиленном сопровождении хранителя.

Восклицания по поводу красотки больше не повторялись, и наш путь до площади прошел спокойно.

Когда свет Овиров только начал меркнуть, мы въехали в небольшой городок, который назывался Ладиус (кто — то не заморачивался с названием). На привале, Рина объяснила мне, что город стоит на самой середине четвертой эпохи, а площадь, где будет происходить главный праздник, символизирует собой единение всех народов, проживающих на территории. Сам город действительно был мал, без особых грандиозных строений. Да и дома в нем были почти одинаковые, по большей части. Крепкие каменные невысокие заборчики не скрывали беленых стен двухэтажных коттеджиков с красной черепичной крышей. Дороги в городе были выложены плоскими каменными плитами, через которые то тут, то там пробивалась трава. Вообще, Ладиус оказался довольно зеленым — повсюду росли клены (камены — на их языке), кое — где встречались рябина и тополи. Многие дома были огорожены живой изгородью, вместо каменной. Все та же Рина пояснила, что Ладиус являет собой больше торговый центр. Сюда со всей эпохи мастера несут свои изделия, постоянных жителей в городе практически нет, все занимают свои дома на период торговых отношений. Есть несколько платных гостиниц, дом управляющего — местного городничего, несколько семей, следящих за порядком и чистотой и, собственно, все. Разместились мы в одном из коттеджей, ничем не отличающемся от остальных. Не смотря на комфортность передвижения на муке, ноги у меня гудели, покалывало ягодицы, и нестерпимо ныла спина. Поэтому первым делом приняла ванную, долго валялась на кровати, и только после настойчивых криков Клары, спустилась вниз на ужин. Все наши мужчины ускакали по делам, а мы, уютно разместившись возле небольшого камина, обсуждали планы на завтра.

С самого утра ярмарка мастеров, на которой мои милые подруги помогут мне купить необходимое в дом и обновить гардероб. На мои возражения по поводу отсутствия у меня хранов для расплаты, они махали руками, убеждая, что это за мои 'подвиги'. Далее небольшая передышка и подготовка к вечернему торжеству.

На следующий день мы чуть было не поругались. Ну не шопоголик я, в отличие от этих сумасшедших женщин. В свой новый дом я закупилась относительно быстро, но вот с гардеробом вышли накладки.

— Куда мне эта куча тряпок, — негодовала я в примерочной одной лавки, где, по мнению Рины, продавали самые модные платья из самых качественных тканей.

— У тебя должна быть одежда на все случаи жизни, — ворчала она, выуживая из вороха принесенных одежд какую — то розовую кошмарную юбку, — смотри, это подойдет для пикника.

— Ненавижу розовый!

— Это цвет юности, — возражала она.

— Я уже давно не юна!

— Мне виднее, — топала женщина ногами.

В итоге, я вылетела оттуда и не дожидаясь подруг убежала домой. Те пришли через несколько часов, довольно ухмыляясь мне, а я подумала, что зря дала снять с себя мерки.

Помирились, когда Кларимисса делала мне прическу, а Рина дошивала жемчугом узор на корсете моего платья, в котором я красовалась у отмитов.

— Все — таки зря вы купили мне те наряды, — вздыхала я, — все равно не одену.

— Посмотрим, Саночка. Не зарекайся, — хитро улыбалась Рина.

— И вообще, хоть ты и осса, но все же женского полу, — поддакивала ей Клара, — а носишь одни штаны.

— Я воин, а не принцесса в юбке, — возражала я, хотя... какой я к черту воин? Но свое мнение им не высказала.

— Вот будет война и будешь воином. Ой! — Рина испуганно прикрыла руками рот.

— Не будет, Рин.

— Да-да, — поспешно закивала та, но все же встала и три раза обернулась вокруг себя — примета у них такая, от словесной скверны.

Пуш и братья левиры с утра уехали по делам и обещали встретить нас на площади. Мы спешно облачились в готовые наряды и подошли к огромному широкому зеркалу.

— Саа-а-аша! — восхищенно вздохнула Клара, — ты и впрямь принцесса.

Я разглядывала в отражении бледную девушку. Красота была какой — то не земной. Хотя, к чему этот каламбур, я и так не была на земле. Жемчуг добавил платью еще больше блеска и изящества, а уложенные вьющиеся волосы казались красным водопадом среди голубого неба платья. По бокам от 'принцессы' стояли женщина в нежно — зеленом платье с вышивкой из блестящих золотистых нитей, идущей по подолу, корсету и рукавам, и отмитиха в длинной тунике, тоже зеленой, но более темных тонов — традиционная одежда.

— Мы тут все принцессы — засмеялась я, — пойдемте уже к нашим драконам.

— Каким таким драконам? — удивилась Рина.

— Ну не принцы же они, — хохотнула Клара, поняв меня, — не доросли еще.

Мы сели в карету, в которой приехали сюда, и отправились на площадь. До нас уже доносились веселые голоса, музыка, смех, крики поздравлений, детские писки восторга, и я елозила по сиденью от нетерпения. Еще бы. Впервые в этом мире находилась среди такого скопления людей, а не отмитов. Праздничное настроение заражало.

— Подъедем к концу речи хранителя, Саш, успокойся, — погладила меня по плечу Клара, — там ничего интересного, поверь. Като долго и нудно произносит, как он любит свой народ, готов защищать их и жизнь положит, ради благополучия четвертой. Это довольно утомительно.

— Ага, — кивала я, не слушая. В окошко были видны различные площадки, на которых стояли мини-сцены. Выступали театральные группы, я поняла, по куклам — перчаткам на руках у людей за высокими декорациями. Танцевали и водили хороводы, зазывалы предлагали пройти именно к ним и отведать необычайных сладостей с других эпох. Свет Овиров стремительно шел на убыль, но было еще достаточно светло, а красные всполохи на небе окрашивали площадь в уютные теплые тона. На многих столбах заранее были зажжены световые храны, а плафоны состояли из разноцветной мозаики, и казалось, что из них вылетают разноцветные лучики.

Наконец мы прибыли на площадь. Народу здесь было очень много, но Клара и Рина смело шли к центральной сцене дружным тараном, ведя меня за собой. На нас оборачивались, и я то и дело ловила восхищенные взгляды мужчин и завистливые — у женщин. Хоть и не любила внимание, но такое — оно мне жутко льстило и настроение достигло небывалых высот. Я уже видела, как Като и Лиус торжественно зачитывали новые послабления, связанные с праздником. Доносились лишь обрывки фраз, что — то вроде снижения налогов на тридцать смен дня и ночи, бесплатной раздачи семян шелкового льна и тому подобное. Обогнув сцену, Рина предъявила охранникам браслет — пропуск и мы зашли за невысокое ограждение. У ступенек стоял Конн и раздавал указания худенькому мужичку.

— Конн! — радостно крикнула я и помахала ему рукой. Тот встал как вкопанный и открыл рот.

— Привет, — рассмеялась я. Советник моргнул. Потом еще, потом потер глаза и уставился на меня, хлопая нижней челюстью.

— Саша? — наконец ожил он.

— Саша, Саша, — улыбнулась, подошла и протянула руку, — с праздником!

Конн взял в себя в руки, поцеловал ладонь и картинно ахнул:

— Ты великолепна. Я даже подумал сперва, что ты лишь виденье, почудившееся моему усталому одинокому разуму.

— Спасибо, Конн, — я сделала вид, что смутилась, — долго они еще будут речь читать?

— Нет, — советник вдруг замер, — и похоже у нас есть великолепный повод открыть торжество по-другому. Руди!

К нам подскочил худощавый мужичок:

— Слушаю вас, советник Конн.

— После речи, я произнесу пару слов, объявлю... — тут он склонился к нему и что — то жарко зашептал на ухо. Глаза у мужичка постепенно увеличились, он смотрел то на меня, то на сцену, и я заподозрила неладное. — Все понятно?

— Да, — закивал тот и умчался.

— Э-э-э, — я попятилась назад, — пойдем мы, посмотрим из толпы.

— Ни в коем случае, — Конн вскинул руки, и замахал Рине и Кларе, — приветствую вас дамы. Вы великолепны, пожалейте мое сердце, потому что оно не может разбиться на три части, чтобы я отдал его каждой из вас.

Те покраснели, а парень по-свойски обнял каждую, не забыв при этом что— то мило прошептать тем на ушко. Клара захлопала в ладоши, а Рина расплылась в счастливой улыбке и мечтательно закатила глаза. Я смотрела на это представление и ухмылялась. Кокетство и флирт били из советника нескончаемым фонтаном, а хитрющие глаза стреляли по сторонам, отмечая и фиксируя происходящее. Жук.

— Пора! — подергал советника за рукав Руди, возникший словно из воздуха.

— Дамы, — поклонился Конн, — прошу вас никуда не уходить. Сейчас будет самое интересное!

Что — то не понравилась мне эта его фраза про самое интересное, но подруги уже вовсю теснили нас к сцене, мотивируя это тем, что оттуда будет лучше слышно.

— Еще раз поздравляю вас с праздником великого Ладира, да будет свет его вечным и чистым! — раскатисто произносил Като.

— Ладир! Ладир! — скандировала толпа.

— Почему его так слышно? — задала вопрос, Като словно в микрофон говорил.

— А вон, храны усиления звука стоят, — Клара ткнула пальцем и я заметила, что по всему периметру и у самого края сцены в доски вмонтированы голубые шары. Хм. Занятные штукенции.

Конн величаво вышел на сцену и поднял руки, призывая к себе внимание кричащего народа. Когда крики немного стихли, он счастливо заговорил:

— Друзья мои! Вы самые счастливые народы на Форусе, потому что хранитель ваш безмерно мудр и добр, а справедливость его превосходит и сравнивается с судом самих великих Овиров...

Что — что, а речь толкать Конн умел. Даже я прониклась, восхищенно взирая на стоявшего рядом с советником левира.

— Мало кто помнит, — продолжал парень, — что одной из традиций открытия праздника был первый алеяс(Рина рассказывала мне, это традиционный танец — один в один наш вальс, только немного более медленный, без квадратных фигур и с более полным контактом партнеров. Мы даже потанцевали его с ней, когда пили вино в моем новом доме. Ничего сложного), который танцевал хранитель с первой леди эпохи. Так вот, друзья, впервые за многие века, мы открываем наш праздник этим великолепным звучанием и зрелищем изящества движений и единения с музыкой.

Толпа взревела, хранитель удивленно уставился на Конна, а тот ему хитро подмигнул. Я же вытянула шею, пытаясь разглядеть, кого это он сейчас поведет в местном вальсе, и не заметила, как мои дражайшие подруги мягко подтолкнули меня под пятую точку, вынуждая пролететь несколько ступенек. А Руди, стоящий на сцене рядом с лестницей, схватил меня за руку и выволок на сцену. Сойти обратно он мне не дал, с усилием направив меня к центру. Обернувшись, я увидела довольные лица Рины и Клары, которые махали ручками и шипели 'иди, иди', 'танцуй наша девочка' и все такое. Сердце упало в пятки, но я бросила злющий взгляд на женщин, обещая в уме самую коварную месть. Выпрямив спину, я гордо подняла голову и смотрела, как Като медленно поворачивается ко мне.

Челюсть у него, конечно, не отпала, но глаза хранителя стремительно потемнели, а руки вдруг сжались в кулаки. Я видела, что ему понравилось зрелище в виде наряженной меня, а тьма, полыхающая в глазах фонила откровенной страстью, которая захлестнула и мое сознание. Все окружающее вокруг почему — то перестало иметь значение. Он медленно подошел ко мне, не отрывая взгляда. До ушей донеслась медленная плавная мелодия. Като протянул руки и обхватил мою талию, и мы закружились в медленном танце. Он уверенно кружил меня по сцене, крепко прижимая к своему торсу, а у меня все мысли вылетели из головы. Остался только он, его теплые руки и бездонные глаза. Время растянулось в бесконечность и, когда все звуки стихли, на площади повисла оглушающая тишина.

— Спасибо, — еле слышно прошептал Като, и народ взорвался аплодисментами. Все поздравляли друг друга с открытием праздника, кричали хвалительные реплики своему хранителю. Мужчина взял меня за руку и увел со сцены, где нас уже поджидали расчувствовавшиеся подруги.

— Какая прекрасная пара, — всхлипывала Рина, утирая глаза платочком, и я покраснела. Вот уж не ожидала от себя смущения, видимо все еще пребывала под сказкой танца.

Като повел себя нетипично. Не отпуская моей руки, он двинулся вглубь площади, знакомя меня с какими — то важными людьми, принимая поздравления, лохматил попутно свободной рукой волосы подставленных родителями ребятишек. Да я и не вырывалась, с удовольствием наблюдая, как хмурость хранителя напрочь отсутствует на красивом лице. Проходя мимо рядов с выставленными угощениями, которые раздавались здесь бесплатно, он вытянул какое — то пирожное и передал мне, неожиданно чмокнув мою щечку. Я чуть не выронила сладость, и уставилась на него пораженно. Но тот будто бы не заметил. Неужто перестал изводить себя принципами, противоречащим его чувствам? Или это витающее в воздухе веселье растопило его сердце? В любом случае, я откинула от себя ненужные размышления и всецело отдалась празднику. И теплым ощущениям в груди, полыхавшим от близости черноглазого хранителя.

Толпа все прибывала, и вскоре нас просто отделили друг от друга, оттеснив меня желающими пожать руку правителю четвертой. Смирившись, я отошла к краю площади, взяла со стола с угощениями чашу с вином и поискала глазами своих друзей. К сожалению, их не было видно. Слишком много народа, слишком много кричащих цветов в праздничных одеждах, от которых у меня рябило в глазах. В сгущающихся сумерках, расцвеченных красочными фонариками на столбах, какофония цветов поражала. Музыка доносилась с разных частей площади, собираясь в совершенно сумасшедший коктейль. Я потерла виски.

— Тяжело осилить такое разнообразие? — поинтересовался Лиус, возникший рядом.

— Непривычно, — согласно кивнула я и посмотрела на него. Он выглядел весьма довольным, но небольшая бороздка темнела между бровями. Удивительное сочетание, казалось, он хмурился, но при этом все равно наслаждался происходящим.

— Знаешь, в четвертой, каждый год, в этот день празднуют, как в последний раз, — вдруг произнес он, — все же многие из живущих здесь, помнят все, что потеряли их предки в той войне. Помнят, как пришли сюда, на мертвые земли, по — сути, и до сих пор почитают смелость своих родных, которые возродили жизнь в эпохе.

— Я понимаю. Тем более ценно, что по прошествии веков, они до сих пор почитают победу, уважают те жертвы, которые принесли их родные, — зачарованно проговорила я. Не смотря на всеобщую радость было видно, что причина их веселья проистекает из истинно огромных жертв. По всему периметру площади были расположены огромные прямоугольные каменные изваяния, на которых серебристой гравировкой светились имена погибших в той войне. И каждый житель подносил к ним цветы, свечи, дети запечатывали в круглые колбочки послания благодарности для умерших.

— Саша, — замялся внезапно Лиус, — я видел ваш танец. И это не просто дань традициям, верно?

— Э...я не знала, что буду танцевать на сцене, — я покраснела.

— Ну да, ну да... — он взял меня за руку и заставил посмотреть ему в глаза, — я знаю своего брата, осса. И позволяю себе думать, что немного знаю и тебя. И не опускаю руки, не отступаю. А лишь смиренно склоняю голову, и попытаюсь примириться с фактами.

О чем он?

— Фактами? — выдавила я, краснея еще больше.

— Я был настолько глуп, что потерял твое доверие. И если бы у меня был шанс повернуть время вспять, я бы никогда, слышишь? Никогда не навредил тебе. И увез бы тебя из первой сразу же. Но платить за мою глупость я буду сам. А ты..., — он погладил меня по щеке, — знай одно. Саша, пожалуйста. Если с ним ты не будешь счастлива, если тебе понадобится моя помощь, только позови, хорошо?

Он вложил в мою руку тонкую цепочку:

— Разорви, когда надо будет позвать.

— Лиус, — выдохнула я, не зная, что сказать.

— Вот вы где, — вырвал меня из размышлений подошедший Конн, — Лиус. На минутку. Сашенька, не будешь скучать?

— Все в порядке, — улыбнулась я, позволяя увести от себя левира. Ой, как вовремя он появился. Мне было очень неловко. Симпатия наставника грела душу, как женщине, но невозможность ответить взаимностью напрягала. Учитывая, что в прошлом мне не приходилось купаться в таком мужском внимании, я не знала, как правильно себя повести. Так, чтобы не обидеть Лиуса. Тем более я не знала, что на самом деле испытывал ко мне Като. Только догадывалась. Взяв бокал, я пошла к одному из изваяний, пытаясь отвлечься. Удивительно. Тысячи надписей перемежались с небольшими рисунками сражений. Провела ладонью по прохладному камню. В любом из миров война — страшное событие. Почему Овиры, создавая реальность, допустили её? Неужели, это естественное развитие жизни — борьба за власть, убийства, предательство и коварство? Почему нельзя, обладая безграничной властью, возможностью создавать, созидания, сделать мир идеальным? Ох, папочка, сколько же вопросов к тебе копится в моей голове.

— Помогите мне, — раздалось сбоку.

Обернувшись, я увидела маленькую девочку, лицо которой было залито слезами. Она судорожно сжимала в ладошках платочек и испуганно всхлипывала.

— Что случилось? — я опустилась на колени.

— Мама и папа. Потерялись, — пробормотала она. Бедняжка, в такой толпе неудивительно потеряться.

— Ну, ничего, — подняла худенькое тельце на ручки, отмечая, что ей было не больше трех лет, — где же ты видела их последний раз?

— Вроде там, — она ткнула пальчиком во дворы, между двух одинаковых трехэтажных домов.

— Пошли, посмотрим. А если их там не будет, то пойдем к Като, хорошо? Он точно поможет, — я ободряюще улыбнулась малышке. Я дошла до небольшой калитки, отделяющей вход в подворье, которое объединяли фасады трех домов. Ни души.

— Наверно они тоже убежали на площадь, — предположила я, — давай, все же попросим помощи у хранителя.

— Не надо, — улыбнулась малышка, и глаза ее вдруг ярко всполохнули, наполняясь красным пламенем.

— В смысле? — не поняла я, — здесь никого нет. Наверняка твои родители пошли искать тебя, или за помощью.

— Мы уже пришли, осса, — девочка толкнула меня в грудь, заставляя разомкнуть руки, и спрыгнула на землю.

— Я не понимаю...

— И не надо, — ухмыльнулась она, доставая из кармана небольшой шарик, — глупая осса. Глупая и наивная.

Резко прыгнув ко мне, девочка разбила хран. Воздух наполнился красными клубами дыма и мир вдруг померк. В легкие мне будто набили ваты, кислорода резко стало не хватать и, задыхаясь, я начала проваливаться в красное пламя.

Глава 22. Плен.

Очнулась я в холодной темной каменной камере, лежащей лицом вниз, а от сырой, пропахший чужим потом и плесенью кровати, к горлу подкатывала тошнота. Голова кружилась, хотелось пить. С трудом поднявшись, я подошла к массивной двери и забарабанила кулаками.

— Эй. Есть кто? Откройте!

Без толку. Через несколько минут я выдохлась и присела на противную лежанку. Кому понадобилось похищать меня? Кто мог это сделать? Выхода не было и пришлось ждать. Пару раз я засыпала, не надолго, на несколько минут, а просыпаясь вскакивала. Несколько раз отчаянна стучала в двери и кричала, но никто не приходил. Когда, по моим меркам прошло около шести часов, наконец, гулко лязгнул засов, дверь открылась, пропуская в камеру яркий свет. Зажмурившись, я попыталась разглядеть вошедшего в камеру. Огромного роста ящер, с длинным чешуйчатым хвостом и зауженной пастью, подошел ко мне и поднял, схватив за шкирку.

— Ссссобирайсся. Тебя шшж-ждут, — прошипело чудище и потащило меня на выход, грубо дергая за воротник.

— Кто ждет? — я попыталась вырваться и пойти сама, но лапа ящера крепко держало ткань платья.

— Заткниссссь, — рявкнул тот и повел, толкая перед собой.

Мы вышли из камеры в длинный коридор, уходящий наверх грязными широкими ступенями. Поднялись в залу, прошли еще по нескольким коридорам, поднимаясь все выше. Все вокруг было из черного камня, с водными подтеками и пятнами плесени. Холод и противный затхлый запах заполнял помещения. 'жуткое место', подумала я про себя, катакомбы какие — то.

Наконец, ящер втолкнул меня в большой холл. Здесь было значительно теплее, даже какое — то подобие коврового покрытия устилало пол. В глубине мерцало пламя камина, а возле него в огромных глубоких креслах сидели потерявшиеся Пелия и Прим. На их довольных лицах светилось превосходство. Ящер замкнул массивные браслеты с цепями, заведя мои руки за спину, затем резко швырнул меня им под ноги, и я неуклюже повалилась на пол.

— Какая же ты дура, — захохотала Пелия.

Я пропустила оскорбление мимо ушей и попыталась встать. Получилось только сесть. Зло посмотрев на них, спросила:

— Где мы?

— О, ты не поверишь, — расплылся в злорадной улыбке Прим, — прямо под носом у твоего дружка. Лавос, седьмая подэгидная планета Като. Здесь уже несколько столетий правят ящеры. Но мы держим несколько посланников для хранителя, которые передают ему информацию о том, что дела тут идут более чем хорошо. Шарнайский гипноз, немного шантажа, — он картинно закатил глаза, — ведь что только не сделаешь, чтобы твои детки были невредимы. Кстати, одну из них ты уже видела. Хорошая девочка, правда? Еще несколько лет, и очередная слуга будет готова.

Вот черт! Совсем не там мы искали эту коварную парочку. Хотя, откуда было знать?

— Вы захватили целую планету? — я сделала удивленный и испуганный вид. Пусть потешат самолюбие.

— Ну, вообще — то не одну, — Пелия нахохлилась, — ящеры слишком плодовиты. Зато преданны, как лавайские псы.

— А я — то вам зачем понадобилась?

— Для тебя в нашем плане есть особая роль, — улыбнулся Прим. — Все дело в том, Саша, что ты последняя осса. Сама по себе ты не сможешь нам многого противопоставить. Но вот твои способности... Скорость, удар, регенерация, связь с Овирами. Все это весьма интересные свойства. И мы решили забрать их у тебя.

Забрать? Но как?

— Все довольно просто, — словно прочитав мои мысли, продолжил он, — на Лавосе находится самая оснащенная лаборатория во всей реальности. Когда — то давно, именно здесь отмиты создали инфин, и у нас есть один замечательный лавоец, который заберет у тебя твои способности. А когда мы присвоим себе силу осс, оставшиеся хранители перестанут представлять для нас угрозу. И вся реальность будет нашей.

— Вы просто спятили, — я покачала головой. Страха не было. Было неверие в происходящее.

— Хороший запасной план, правда? — хмыкнул Прим и махнул рукой ящеру, — уведи. Завтра, Саша, тебе предстоит очень интересное знакомство, которое ты, возможно не переживешь.

Ящер схватил меня за шкирку и потащил на выход. Я не сопротивлялась. Хотелось поскорее остаться одной и переварить услышанную информацию. Должен быть выход. Я просто обязана найти решение. И остаться в живых.

В холодной камере, оставшись одна, я прислонилась лбом к ледяной стене. Что — то недоговаривали это двое. Но что? Явственно чувствовала какой — то подвох. Чем им поможет моя врожденная способность к убийствам? Да и регенерацию осс сильно перехваливают. Мелкие царапинки затягиваются быстро, но синяки держаться довольно долго. Молчу уже о более серьезных повреждениях.

Страшная догадка врезалась в мозг, как резкая мигрень. Если предатели найдут способ передать осский удар другим, то смогут создать абсолютно непобедимую армию. Ведь оссы выиграли в войне. Сильнее их не было в реальности. И если Пелии и Приму удастся вырезать из меня это умение, размножить его и поместить в тела своих воинов — то Форусу придет конец. Да и всему существующему миру. Как же не допустить этого? В душе начала разрастаться паника, и я попыталась успокоиться. Значит нужно найти способ и сбежать. Или, на крайний случай... нет. Никаких жертвоприношений — самоустраниться у меня ни за что на свете не хватит духу.

Следующие часы растянулись в одну тоскливую линию. Дважды дверь открывалась и в нее просовывалась чешуйчатая лапа, швыряя вглубь камеры бутыль с водой и плесневелым обломком засохшего хлеба, а второй раз на пол шмякнулся куль, в котором оказалось грязное, но сухое одеяло. Заботливые какие, подумала я, превозмогая отвращение к запаху и кутаясь в грязную шерсть. Наверняка меня уже ищут. Только бы нашли, хотя это маловероятно. Не догадается Като искать в своих же владениях.

Спала я чутко, но даже на следующий, по моим меркам, день, никто не пришел. Очень хотелось пить и есть, а еще я жутко замерзала. Несколько раз пробовала пошуметь, стуча ногами по двери, но никто не откликался. Самым страшным было то, что я не могла сконцентрировать силу. Слабость в кончиках пальцев пугала до дрожи, даже вытянуть когти не удавалось. Как будто в моих мышцах поселилась нездоровая слабость, не позволяющая накапливать энергию и перемещать её в пальцы. Я куталась в одеяло, делала разминку, пытаясь согреться, мерила шагами камеру, двигала туда— сюда кровать, пела пахабные песни, читала стихи, сыпала проклятиями, в общем, развлекалась, как могла.

В один из моих полуснов, почувствовала укол в предплечье. Открыв глаза, я увидела ящера, склонившегося надо мной с небольшим шприцем. В страхе, хотела отпрянуть, но тот только сильней схватил меня за руку, вогнал шприц еще глубже и выдавил содержимое. Потом молча схватил меня за шкирку и потащил из камеры. Глаза, отвыкшие от света, тут же заслезились. Мы прошли по коридорам, и меня запихнули в туже комнату. На этот раз там был только Прим.

— Ужасно выглядишь, — сказал он с довольной улыбкой, будто делал мне комплимент.

Я стояла на ногах, чуть пошатываясь от голодного головокружения.

— Вашими стараниями..., — я попыталась изобразить реверанс, но получилось хреново.

— Будешь пока тут. Мертвая вонючая осса мне не нужна, — Прим махнул рукой в сторону столика, — поешь.

Я молча прошла к креслу, села и придвинула к себе поднос, на котором дымилось горячее овощное рагу. Не глядя на наблюдающего хама, я набросилась на еду. Хранитель подождал, пока я утолю голод.

— Что вы вкололи мне? — спросила, когда голод отступил.

— Всего лишь концентрированный настой кручинника.

Что? Вот почему я не могла вытянуть из себя силу для удара. Кручинник использовался на Форусе вместо наркоза, вместо обезболивающего и заменял собой все спазмолитики. Свойства этой коварной травки были поистине обширными. А основное действие заключалось в том, что нервные окончания и мышечная ткань подвергались этакому параличу, от чего люди, которым давали этот настой, не чувствовали боли. Интересно, кто им подсказал блокировать мои способности таким образом?

— Для тебя мы подобрали особую дозу, — ухмыльнулся Прим, — другие на твоем месте давно умерли, но тебе приходится колоть девяносто восьми процентный концентрат, чтобы ты не могла распускать тут свои клешни. А без своих выкрутасов ты всего лишь дерзкая девчонка, тощая и слабая.

— Понятно, а где же твоя мерзкая подружка? — я старалась не выдавать своего страха, скрывая его за грубостью.

— Пелия сейчас захватывает Форус, — мужчина потер руки, словно совершил гаденькое дельце, — еще пару дней и вся планета будет наша. Правда к четвертой не подступиться, стражник вырезает ящеров целыми отрядами, но и с Като и его народом мы справимся. Со временем.

— Зачем тебе такая абсолютная власть, Прим? Править миром? Ну, станешь ты владельцем Форуса, дальше — то что? Как ты справишься с энергетическими потребностями планет реальности в одиночку? Куда денешь просящие народы? — я смотрела на хранителя, на бывшего хранителя, как на полоумного.

— Мне ни к чему такое количество народа в своих владениях, — хмыкнул он, — ящеры неприхотливы и преданны. Останутся они и только те народы, кто сможет принести мне ощутимую пользу. Отмиты, гогры, реминты. Левиров мы истребим — слишком силен в них дух неповиновения, а жаль. Сильные особи, легкообучаемые. Многие планеты станут только местами разработки месторождений камней и тех веществ, которых не достает на Форусе. Зачем мне, к примеру, существование лиюнов? Каждый лиюн живет не больше трехсот лет, слабые и депрессивные карлики, которые только и знают, что полируют своими задницами каменные пещеры. Абсолютно бесполезный народец, только входы к глубинным залежам загораживают, и не выжить их оттуда по-хорошему. А по-плохому мы их быстренько сотрем с лица реальности.

Я слушала Прима, и все внутри меня покрывалось холодом. Это же не просто геноцид, а истребление форм жизни. Как можно было додуматься до такого? Да наш Гитлер просто амбициозный котенок по сравнению с этим чудовищем.

— Если не мы, то Овиры не дадут тебе уничтожать целые народы, — прошептала я.

— Уже дают, — воскликнул мужчина и рассмеялся, — как думаешь, почему на Лавосе осталось лишь несколько семей? Куда они по-твоему все делись? Еще два века назад здесь не было ни одного ящера.

— Ты безумен, — покачала я головой.

— Возможно. Но Овиры давно молчат. Мы склоняемся к тому, что они мертвы, и сейчас являются лишь источниками энергии, но неразумными.

О, как же ты ошибаешься, но переубеждать тебя я не буду.

Дверь отворилась и сиплый голос ящера оповестил:

— Циук прибыл, великий.

— Здорово, он уже в лаборатории?

— Да, великий.

— Тогда отправляемся немедленно. Хочу присутствовать при изучении. Свяжи оссу.

Опрокинув столик вместе с его содержимым, я отбежала к дальней стене. Но долго ловить меня ящеру не пришлось. Не смотря на то, что у меня оставались скорость и быстрая реакция оссы, ящер скрутил меня в углу, защелкнул на запястьях тонкие наручники и грубо вытолкал в коридор, под ехидные смешки Прима.

Мы прошли несколько этажей наверх, потом поплутали по длинным коридорами и наконец оказались перед металлической дверью, за которой оказалась самая настоящая лаборатория. С белыми стенами и яркими световыми хранами, холодным свечением освещающих большое помещение со столами, на которых располагались различные колбы, мензурки и примитивные спиртовые горелки. Полки вдоль лаборатории были заставлены потрепанными и мятыми тетрадями. В самой середине лаборатории стоял огромный стол со спинкой и подголовником, по краям которого болтались кожаные ремешки. Возле него возился со шприцами на подносе маленький седовласый мужичок в белом халате. Маленькие черные глазки внимательно разглядывали мою персону. Уродливое личико венчал огромный крючковатый нос и сеть шрамов, расходившихся от середины морщинистого лба по всему лицу.

— Великий Прим, — поклонился он, не спуская с меня цепкого взгляда.

— Циук, не надо церемоний, — сказал хранитель, подошел к мужичку и по-свойски потрепал его за плечо, — смотри, как и обещал.

Ткнув в меня пальцем, Прим встал сбоку от Циука и сложил руки.

— Да-да, вижу, — прихлебательски пробурчал седовласый мужичок, — вы вкололи ей кручинник?

— Чуть больше часа назад, — молвил хранитель.

— Да-а-а-а? — протянул удивленно Циук, — она же, как минимум должна спать. Видимо на осс эта трава почти не действует.

— Но силу блокирует, иначе она давно бы поджарила мою задницу, — хохотнул Прим, а я крепче сжала зубы.

— Очень жаль, — покачал головой мужичок в халате и посмотрел на своего повелителя, — выходит, она все будет видеть и чувствовать. Это же пытка!

— Да мне плевать! Делай что положено, лишь бы она не сдохла раньше времени! — взвился Прим.

— Конечно — конечно, великий, — запричитал тут же Циук, — положите ее сюда, — он указал на стол.

Ящер приподнял меня и впечатал спиной в холодную поверхность, потом снял наручники, развел руки и ноги и зафиксировал их ремнями. Всем своим видом я старалась не показывать тот ужас, что разрастался внутри меня. Плечо опять кольнуло.

— Я введу тебе еще одну дозу кручинника, девочка. Но, если и она не поможет, то извини.

— Остановитесь, пока не поздно, — прохрипела я, чувствуя, как сознание фокусируется в одной точке, а страх накатывает огромными волнами.

— Приступай, — приказа Прим холодным тоном.

Действие второго укола имело эффект алкогольного отравления. Картинка висящего светового храна под потолком над моей головой раздвоилась и закружилась. Я вертела головой, насколько позволяли ремни, охватывающие лоб, и молилась всем богам забрать мое сознание. Но отключаться оно упорно не хотело, подбадриваемое ужасом происходящего. Зажужжал какой — то прибор, запищал где — то за ухом хран причудливой прямоугольной формы, в районе груди возникла резкая боль и я закричала.


* * *

С того дня прошло больше двух недель, а я только начала вставать и боле менее шевелить пальцами. Циук сказал, что продолжить опыты можно будет не раньше, чем через декаду, потому что ему нужна чувствительность моих рук, которые я с трудом ощущала. Еще он говорил, что ему удалось генерировать мою способность концентрации энергии, но направлять её и преобразовывать в удар не получалось. То есть требовалось как минимум повторение той пытки, которой он подверг меня в тот день.

Я не хотела жить. Я умоляла своего 'папашу' услышать меня и забрать мою душу. Да хоть в пыль растереть, но проходить через ту боль еще раз я больше не смогу. Циук разрезал мне грудную клетку, отпилил небольшие фрагменты от ребер и располосовал мышцы на руках. А дальше лишил меня мизинца на левой руке и еще чего — то, но я уже не помнила. Когда меня вырвало кровью и съеденным рагу, Прим брезгливо кинул 'какая мерзость' и покинул лабораторию, но даже сквозь безумную боль, я уловила в его взгляде страх. Вставив мне в горло трубку для отсоса, Циук лишил меня возможности кричать. И даже, когда меня отнесли в комнату и уложили в постель, я не теряла сознания, а только мычала.

Тряхнула головой, отгоняя от себя страшные воспоминания, подошла к широкому подоконнику и уселась на него, согнув ноги и опустив подбородок на колени. Пелию я больше не видела, Прим обмолвился как — то, что она теперь надолго на Форусе. Четвертая все еще сопротивляется, отмитов пока еще не нашли. В общем, надежда, пусть призрачная и слабая, но была. Только не у меня. За все это время меня не нашли и вера в свое спасение угасла, как последний луч закатного солнца. И если раньше я думала, что не способна на самоубийство, то сейчас это становилось навязчивым желанием. Только вот наберусь сил побольше, чтобы суметь открыть тяжелую створку окна, за которым темнел скалистый двухсотметровый обрыв. Я отчетливо представляла себе, как делаю шаг с подоконника, на котором сейчас сидела.

Надо сказать, что уход мне устроили почти королевский. Еды теперь было много, а ящеры Прима натаскали каких-то книг. Сам хранитель больше не потешался и не пытался ехидничать. Да и навещал меня за все это время несколько раз, чтобы холодно справиться о моем самочувствии. Разговаривать с ним я не желала, за меня отвечал Циук, который торчал в комнате большую часть суток, менял повязки, проверял, как идет сращивание тканей, поил отварами и заживляющими лекарствами, а так же многократно вливал в меня энергию лекулусов. Раньше, с их помощью, у меня бы на третьи сутки не осталось бы и следа, но, видимо что— то такое он сотворил со мной в лаборатории и теперь мое тело украшали страшные тонкие полосы шрамов, синеющие на бледной коже. Но и на это мне было плевать.

Устав только от сидячего положения, я со вздохом отправилась обратно в постель. Накрылась одеялом с головой и прикрыла глаза. Ни слез, ни жалости к себе не было. Ничего не было, только пустота, и желание покончить с этим побыстрее. Пока мои попытки открыть окно не увенчались успехом, но я добьюсь своего. Циук же думает, что я еще даже с кровати встать не могу, а я уже самостоятельно передвигалась до ванной комнаты.

Дверь со скрипом отворилась, и я поглубже закуталась в одеяло.

— Я знаю, что ты не спишь, Осса, — громко произнес Прим, — у меня для тебя сюрприз.

'Не очень — то интересно', подумала я, крепче сжимая края покрывала.

— Мы тут подумали, зачем нам разделять охрану, когда вместе двоих стеречь проще, чем каждого по отдельности, — продолжил он.

' Кого — то еще надо стеречь?', мысль вяло протекла в голове. Мою дверь круглосуточно подпирал отряд ящеров, хотя я не видела в них смысла. Я даже до окна добиралась с одышкой, что уж говорить о побеге из комнаты, тем более из замка.

— Ладно, не буду вам мешать. Я сегодня добрый, и даже чуточку романтичный, — усмехнулся Прим и скомандовал, — тащите сюда!

Послышалась возня, и что — то упало на пол с глухим стуком. Потом дверь закрылась, знакомо щелкнул замок, и наступила тишина. 'Потом посмотрю, что там', подумала я, проваливаясь в полусонное забытье. Все — таки путь до окна и сидение на подоконнике отнимали у меня много сил. Но слабый стон, донесшийся с пола, выветрил из меня всю сонливость. Приподняв край одеяла, я выглянула в образовавшуюся щелочку: на полу, спиной ко мне, лежал человек, в неудобной позе, с неестественно вывернутой ногой, в темных одеждах, на которых бурели подсохшие пятна крови. Его дыхание было частым и лихорадочным, спина мелко тряслась. Он явно был ранен, или сильно избит.

'ну и чем я сейчас ему помогу?'. Хм... Хотя бы воды дать ему точно смогу. Выбравшись из-под одеяла, подошла к графину и налила прохладной жидкости в бокал. Медленно обошла кровать и приблизилась к человеку. Мужчина закашлялся, повернулся ко мне лицом, и стакан выпал из рук, расплескивая по ковру воду.

— Като!!! — пискнула я и опустилась на колени. Слезы, которых не было даже при страшной пытке, наконец, ручьем потекли из глаз. — Като, боже, неужели это ты?!

Взгляд левира был очень мутным, будто его опоили, или по голове огрели хорошенько. Подползла к нему поближе, аккуратно взяв лицо в ладони.

— Като! Ты слышишь меня?

— М-м-м,— зрачки у него были расширены, и он смотрел сквозь меня, не узнавая.

Торопливо осмотрев его, заметила, что тело покрывали мелкие и неглубокие царапины, ни гематом, ни тяжелых ранений не было. Что же тогда с ним такое?

— Давай, дружок, вставай, обопрись на меня, — я попыталась поднять его, перевернула и закинула руки себе на шею. Но все что получилось, это посадить его, привалив спину к одному из кресел, находившегося рядом с нами, сама же покрылась болезненной испариной, а мышцы натужно подрагивали от перенапряжения. Черт бы подрал Циука с его безумными опытами!

Отдышавшись, я аккуратно смыла грязь с лица хранителя, влила в него половину бокала прохладной воды, отчего он, кажется, с облегчением заснул. По крайней мере, дыхание его выровнялось, а веки закрылись. На этом силы мои кончились и я, положив голову на колени Като, прикрыла глаза, и сама не заметила, как сознание выключилось, отправив меня в какой — то безумный полет в сером тумане.

— Саша? — жаркий шепот вырвал меня из сна.

— Като, — всхлипнула я, обхватила его руками и уткнулась лицом ему в живот.

Он прижал меня к себе, крепко, гораздо крепче, чем я думала, может ослабленный левир.

— Ты в порядке? — я подняла лицо, вглядываясь в черные глаза.

— Переход... портал на другие планеты для хранителей настоящая пытка, но я, кажется в норме.

И правда, он легко поднялся и помог мне встать на ноги. Снова прижал меня к себе, и, отстранившись, внимательно оглядел с головы до пят. За окнами давно стемнело, и неяркий свет от храна, висевшего над пологом кровати не давал много света, чтобы рассмотреть мое нынешнее состояние.

— Ты сильно похудела, эти твари тебя не кормили?

— Кхм... Кормили, Като. Как ты меня нашел? — я не решалась рассказать ему о своих пытках.

— Когда ты пропала, я сразу понял, что на Форусе тебя искать бессмысленно. А с территории четвертой переместиться можно только на одну из подэгидных планет. Поэтому поисковик мы заслали на те, что наиболее близко расположены к Овирам. Тебя долго не удавалось обнаружить. Я вообще бы тебя не нашел, если бы Лютиций не принес мне ошеломляющую новость о том, что Лавос заполонили ящеры. Не трудно было догадаться, на какую из планет тебя доставили. Оставался вопрос — куда конкретно? Но и тут мы лишь сделали логические выводы: единственная крепость с тюрьмами, омываемая с трех сторон океаном, расположенная на обрывах горного кряжа, — он улыбнулся, но улыбка получилась горькой, — как видишь, я оказался прав.

— А почему ты отправился за мной сам? — я подумала, что раз меня вроде как нашли, мог бы и войско какое отправить на выручку. Это же так глупо — оставлять в таком положении свои владения и одному отправляться на свой страх и риск, неизвестно куда, с малой вероятностью обнаружить меня в замке.

— Лиус и Лютиций держат оборону. Да и никто бы не пережил перехода. Межпланетные порталы устроены очень своеобразно, Саша. На Форус могут прибыть несколько представителей и то, на несколько декад, не больше. Портал завязан с энергетической структурой каждого, кто через него проходит, и, если не вернуться назад, то тело истощается и погибает. А уж с Форуса отправиться по планетам могут только официальные представители эпохи, которых выбирает каждый хранитель. И тоже ненадолго. Вообще на пару дней. Мои советники могут путешествовать по подэгидным планетам, но доверить им тебя, в случае успешного поиска, я не мог. Во — первых, переход ослабил бы любого из них еще сильнее, а отправлять кого — то на планету, заполоненную ящерами — не слишком целесообразно. Во вторых, — добавил он шепотом, — еще бы несколько дней и я бы сошел с ума от волнения за тебя.

— Като, — на мои глаза навернулись слезы, — спасибо, что пришел.

Мы снова обнялись, и некоторое время неподвижно и молча стояли. Моя щека чувствовала размеренные могучие удары сердца хранителя, и это действовало лучше любого бальзама или лекарства. Неважно, что было, главное — хранитель здесь, и отчаянье начало уползать в темные углы сознания.

— Ты дрожишь, — сказал он, потерев мои плечи, — сейчас разожгу камин.

Он подошел к затухающим уголькам и подложил дров, затем присел и начал раздувать огонь. Совсем скоро веселое пламя приятно осветило комнату, даруя прохладному воздуху уютное тепло. Мы сели в кресла возле камина и тут же отворилась дверь, и ящер занес поднос, на котором предусмотрительно находилось две порции ужина. Поставив поднос на столик, ящер молча вышел и запер за собой дверь. Я хмыкнула, интересно, почему Циук не пришел с его ежевечерним ритуалом оздоровления.

— Сиди, Саша, — сказал Като, пресекая мои попытки подняться, — я сам.

Он подкатил столик и налил в мой стакан прохладный морс из запотевшего графина. Тут его взгляд скользнул в ворот моей рубашки.

— Та-а-ак, — протянул он, аккуратно поддевая меня за спину, и вынуждая подняться. Мои коленки предательски подогнулись, ведь я прекрасно поняла, что он там увидел. Като внимательно посмотрел в глаза, затем распустил шнуровку и отогнул края воротника, — это еще что такое? Откуда эти шрамы?

Я машинально прикрыла рукой оголенную кожу:

— Ах, это? Всего лишь Циук вырезал из меня возможность скопировать способность оссы аккумулировать энергетические потоки.

— Вырезал? — глаза хранителя потемнели.

— Ну да, — я нервно хихикнула, — не очень приятно, знаешь ли, когда наживую раскурочивают грудную клетку. И когда от ребер кончики отпиливают, и когда руки режут! Чтобы посмотреть, как устроены мышечные волокна. И когда жилы вытягивают, чтобы посмотреть, как они энергию передают! Это, можешь себе представить, так неприятно, что до того, как тебя втащили в мою комнату, я хотела только одного! Сдохнуть! Чем быстрее, тем лучше! Потому что мне обещали повторение процедуры!

— Саша, — он встал на колени у моего кресла и попытался прижать меня к себе, но мою разгорающуюся истерику несло все дальше. Оттолкнув его руки, я выливала копившуюся боль на бедную голову левира.

— Я поверила в то, что вы меня уже не найдете. Не видела выхода, поддалась отчаянью! — рыдала я, некрасиво хлюпая носом, — этот урод Прим хорошенько обработал меня, убедив в том, что Форус практически погиб, что помощи ждать неоткуда.

Като схватил меня за руки и с силой сдернул с кресла. Я впечаталась ему в грудь, но его руки ласково обхватили плечи.

— Саша, девочка моя, успокойся. Ну же, пожалуйста, милая. Я рядом и никому, слышишь? Никому больше не дам и пальцем до тебя дотронуться.

— Ты...не...сможешь, ты тоже пленник, — рыдала я. Но чувствовала, как напряжение спадает, и это было восхитительно. Даже не ожидала, насколько сильно я закрыла в себе слабость и ощущения самое себя. Жила, нет, существовала последние дни, как бездушный робот.

— Смогу, Сашенька. Что-нибудь придумаю, — Като гладил меня по голове и целовал макушку. Потом долго качал на своих коленях, сидя прямо на полу, на ковре возле камина, и ждал, пока пройдет моя истерика. А мне снова хотелось жить, хотелось, чтобы он никогда не выпускал меня из своих надежных объятий, чтобы сгинули проклятые враги и дали нам, наконец, пожить спокойно. А ведь с самого первого дня моего пребывания в этой реальности, у меня были лишь слабые моменты мнимой размеренной жизни.

— Като, расскажи, как обстоят дела в четвертой? — спросила я хранителя, спустя добрых пару часов после срыва. Он тяжело вздохнул, с сомнением посмотрев на меня. Видимо решался, говорить или нет. Значит, новости будут не самые приятные. Я состроила решительную гримасу, и он сдался.

— Можно сказать, от прежнего Форуса только четвертая и осталась в том виде, что была. Только теперь она более густонаселенная. Авадалла прячется у нас, как и несколько семей из ее владений. С эпох Пелии и Прима в четвертую, в поисках убежища, бежали многие. Но не все успели дойти.

Он прервался, размышляя над тем, что говорить дальше. Я нахмурилась, значит, Прим не врал, и они устроили настоящий геноцид на планете.

— А как с другими мирами?

— Несколько планет захвачены ящерами, даже мои, как выясняется, — мужчина горько усмехнулся, — к остальным, как я понимаю, пока никто не прикасался. Но, подозреваю, это дело времени. Наши силы, оказывается, сильно не равны, Саша. Пелия и Прим гораздо страшнее в своих целях, чем Корун. Эта война стала более разрушительной, чем первая. Никто не ожидал, что Прим столько веков будет размножать ящеров. Он ведь все это время растил свое собственное войско, и ни у кого из хранителей никаких подозрений. Он делал это все на своих подэгидных планетах, а их представители, посещая Форус, лгали о своем благополучии. До отмитов не добрались, но ящеры уже прочесывают мертвый лес, в поисках предателей и вся бандитская масса, что пряталась в деревьях, уже практически перешла на сторону, им более выгодную. Да и среди мирных жителей, многие предпочли рабство, чем благородную цель. Жить хотят все, а четвертая всех вместить не смогла.

— Почему же Овиры молчат?

— Мы сами находимся в недоумении. И я, и Ава неоднократно пытались связаться с ними. Но каждый раз — только глухое эхо наших молитв.

— Прим считает, что Овиры умерли, что остались лишь энергетические накопители.

— Может он прав, — погрустнел Като, а я приблизила к нему свое лицо и прошептала на ухо.

— Ничего он не прав, я лично общалась с Ладиром.

Эта фраза произвела эффект ядерного взрыва. Глаза хранителя широко распахнулись, он неверяще уставился на меня, а во взгляде промелькнул намек на мое безумие. Поспешно приложив палец к губам, призывая к тишине, я с жаром зашептала:

— Это мой отец, Като. Прости, что не сказала тебе. Он спас меня, там, в храме, после собрания и ранения. Если бы не он, я бы умерла, он вернул меня обратно в тело оссы. И вообще, он еще раньше обозначился, когда я к твоему источнику спускалась. Только он так и не сказал, зачем я ему понадобилась именно сейчас и именно в вашем мире.

Все это время левир смотрел на меня, даже не силясь что-то сказать.

— А еще я могу, вроде бы, управлять энергиями источника. И твоим и Авадаллы. Только не знаю, как у меня это получается.

— Что же ты раньше молчала? — наконец выдохнул он.

— А что бы тебе дало это знание?

— Да всё! — крикнул он, и стушевался, после того как я выразительно покрутила пальцем у виска, — как минимум знание того, что Овиры нас слышат.

— Только отвечать вам не торопятся. Като, не стоит на них надеяться, они хотят покинуть реальность.

— Тогда у нас совсем не остается надежды, — сник хранитель, — слишком много ящеров. Они банально берут числом. Даже многочисленное войско Лиуса, вставшее на нашу сторону не справляется. Мы еле удерживаем приозерные границы. И то, это ненадолго.

— Что — нибудь придумаем, — без особого энтузиазма произнесла я, — главное выбраться отсюда. Кстати, ты не знаешь, как мы сбежим от Прима?

— Пока нет. Портал выбросил меня аккурат под ноги отряда ящеров, я даже не успел подзарядиться хранами, что прихватил с собой. А уже Прим вколол в меня приличное количество кручинника, и еще какой — то фигни. Так что я сейчас не больше, чем обычный человек. Без особых сил и способностей. Это продлится пару дней, если эта тварь не повторит дозу.

— Похоже, эти прививки у них прямо универсальное средство для задержания, — прошипела я.

— Что? — не понял Като.

— Циук думал, что кручинник поможет мне пережить операции над моим телом. Только вот эффект был неожиданный. Я не только не вырубилась, я даже не смогла вырубиться, когда любой другой на моем месте потерял сознание. От болевого шока.

Я поежилась, а Като поспешно перевел тему.

— Не думай об этом. Прим отобрал у меня портал, но советники знают, куда я отправился. Через пару дней, если я не вернусь, сюда прибудет отряд вместе с Като. Продержимся пару дней?

— Куда ж мы денемся, — я улыбнулась ему. Как же хорошо, что он рядом.

Мы еще долго разговаривали, пока я не начала клевать носом. Упорно старалась отгонять сон, но после еды, это казалось непосильной задачей. Я так и уснула, сидя на коленях Като, который кормил меня с ложечки, как маленькую девочку. Проснулась ненадолго, уже лежа в кровати, обнаружив руку хранителя, прижимающую меня к своему телу, и опять провалилась в сон без кошмаров, но и без других сновидений, тягучий, темный, приносящий перегруженному разуму долгожданный отдых.

Глава 23. Невозможный выход.

— Ну, прямо голубки, гляди Циук, — насмешливый ненавистный голос вырвал меня из объятий Морфея.

Резко сев, я распахнула глаза и увидела взбешенного хранителя, прикрывающего меня спиной. Похоже, Като проснулся раньше меня, о чем свидетельствовали влажные после водных процедур волосы хранителя, очищенная, хоть и рваная одежда. Он сидел на кровати, между мной и стоящими неподалеку Примом и бешеным ученым.

— Твое счастье, Прим, что я не в силах свернуть твою поганую шею, — прорычал Като.

— Полегче, левир, — разозлился тот, — хотя. Можешь сыпать проклятиями сколько угодно, это слова всего лишь. Я и так дал вам достаточно времени для прощания. Надеюсь, вы как следует попрощались? — Прим противно захихикал.

Като кинулся к нему, но был остановлен охраной.

Циук махнул рукой ящерам, и те схватили хранителя, защелкнув на руках, заведенных за спину, кандалы. Для надежности они нацепили на него ошейник, от которого отходила короткая цепь к одному из ящеров. В глазах защипало, как собаку какую привязали, уроды. Потом ученый прошел ко мне, нагло сдернул одеяло и ощупал солнечное сплетение, задрал рукава рубашки и осмотрел шрамы на руках.

— Думаю, к вечеру мы будем готовы к очередному этапу, — оповестил он Прима, и я вжалась в подушки. Что? Опять на операционный стол? Так быстро?

— Вы не посмеете больше пытать Сашу, — дернулся Като.

— Еще как посмеем, — разулыбался Прим, — но ты этого точно не увидишь. И тем более не сможешь помешать. Для тебя у нас особенный подарок, сюрприз, так сказать. Убить тебя невозможно, заноза задницы моей, но погрузить тебя в вечный стазис, вполне по силам. На площадь его.

Предатель повернулся ко мне, потирая руки:

— Оссу доставить попозже. С удовольствием посмотрю на тебя, Саш-ш-ша. Точнее, на твое выражение лица, когда ты будешь наблюдать за тем, как твоего любимого хранителя затягивает в кокон алюций.

— Не может этого быть, откуда у тебя? — Като напряженно взглянул на Прима.

— О, это долгая история, я расскажу тебе по дороге, — ответил Прим, и удалился. За ними вышли ящеры, толкая моего левира в спину.

Тяжело поднявшись с постели, прибегнув к ненужной помощи ученого, я умылась и переоделась в свободное серое платье. Конечно, я могла сделать это сама, но раскрывать восстановившиеся силы не хотела, не смотря на угрозу повторной операции вечером.

— Что за кокон? — спросила я у Циука, разворачивающего сверток с лекулусами.

— На самой дальней планете реальности, третьей эпохи, кажется, что зовется Алюценной, росло три обауда. Это самые древние деревья, которые только можно найти. В первую войну их срубили и сделали три кокона, которые назвали алюциями. Каждый алюций вмещал в себя только одно начало. Планировалось поместить в него Коруна. Ведь убить его не могли. А помещенное в кокон тело разлагается, оставляя начало в состоянии вечного сна.

— Почему три? Как это, тело разлагается? — я не верила своим ушам.

— Ну, вроде как, первые два ушли на испытания, кокон дорабатывали. В первых двух поместили бандитов, приговоренных к смерти. Их оболочки разложились, но, открыв кокон, их начала освободились и заняли тела тех, кто находился ближе всего к алюициям. Третий доработали и оставили для Коруна. Это потом уже Овиры послали осс, изловили хранителя, и он благополучно отправился на запретную планету. Вроде бы, её для него специально и создали, я не помню уже. Алюций, за ненадобностью, был отправлен на какую — то планету для уничтожения, но потом пришла информация о его краже. В общем, кокон был утерян и многие века никто не знал о его судьбе.

Циук поочередно менял лекулусы, от чего я почувствовала себя вполне сносно.

— А что будет с Като, если его поместят туда.

— То, что предполагаемо должно было произойти с Коруном. Кокон высосет жизненную энергию, расщепит оболочку, тело то есть, и навсегда захлопнется. Открыть его уже будет невозможно, это и предусмотрели те, кто создавал алюций, когда первые два эксперимента неудачно провалились, высвободив начала бандитов. Насколько я понимаю, внутри кокона образуется однородная защитная энергетическая структура, и алюций станет неразрушимым.

Он будто не видел моего состояния, когда рассказывал мне все это. Сердце наливалось страшной тяжестью. Ощущение надвигающейся катастрофы росло, поглощая родившуюся вчера надежду на лучший исход этой разрушительной войны.

— Значит, он умрет? — тихо спросила я, бледнея от одной только мысли о гибели хранителя.

— В каком — то смысле, — равнодушно кивнул Циук, — Саша, я рассказал тебе все это только для того, чтобы ты не думала, что Като удастся спасти. Он сейчас вдали от своего источника, накачан кручинником, а силы его равны простым человеческим. Смирись, тем более, вечером тебе предстоит еще немного потерпеть.

Уж нет, подумала я. Если ничего не придумаю, то окно точно смогу открыть. Тьфу ты. Не смей думать об этом.

Циук ушел, и я, воспользовавшись паузой, переоделась в хлопковый костюм, состоящий из плотных брюк и рубашки с длинным рукавом. Эх, мне бы сейчас свиксы, хотя бы для уверенности. Влитая в меня энергия лекулусов дала результат, и теперь у меня получалось вытянуть когти. Немного, всего лишь на несколько сантиметров, но и такое 'оружие' было лучше, чем вообще ничего. Время потянулось бесконечно долго. Ящер приносил еды, но кусок не лез в горло. Я переживала, и очень сильно. Мысли о нашем спасении лихорадочно скакали, не обращаясь в дельные идеи. Ничего стоящего не приходило в голову, везде выходило, что мы в проигрыше. Я полумертвая, даже физически сопротивляться не смогу, быстро убежать тоже. Като закован и далеко от источника, а бригада по спасению если прибудет, то не раньше, чем через сутки. И то, не факт, что у них бы получилось вызволить нас из плена. Будь прокляты предатели!

Наконец, уже глубоко вечером, в дверь, естественно без стука, залетел Циук и спешно оповестил:

— О, я вижу, ты уже одета. Приказано привести тебя на так называемую казнь Като.

Глаза его лихорадочно светились. Он явно пребывал в предвкушении. Не то чтобы у этого человека была настолько подлая душонка. За все время общения с ним, я пришла к выводу, что Циук — самый что ни на есть чокнутый профессор. Исследовательский интерес сочетался в его натуре с жестокостью и непоколебимостью, отсутствием моральных принципов и жалости к подопытным. Поэтому я с деланным равнодушием послушно и молча отправилась за подпрыгивающим от нетерпения ученым.

Мы прошли по длинным грязным коридорам вниз, до огромного холла, где два ящера распахнули перед нами двери. Впервые я оказалась на улице. Все на этой планете было грязно — серым и черным. Как в старых фильмах. Ни одного пятнышка других цветов. Даже костюм на мне был грязно — белым. Вся площадь перед входом в замок была заполнена рядами ящеров, которые застыли, как каменные изваяния, ждущие приказа своего повелителя, готовые в любую секунду вступить в бой с противником. У меня даже мурашки поползли по всему телу от тревоги. Пробравшись сквозь чешуйчатую армию, мы оказались возле невысокого храма, круглого, с длинными колоннами, образующими идеальный круг.

Заметив мое недоумение, Циук пояснил:

— Кокон практически не поддается транспортировке. Его прятали здесь, и это было одной из первой причин завоевания этой планеты.

Что ж. Все ясно. Внутри нас ждали. Небольшой отряд хвостатых окружал стены храма. Посреди него стоял овальный кокон в полтора человеческих роста, кроваво-красный. Он был похож на выбитую скорлупу, обложенную красным бархатом, чуть светящимся в сумраке помещения. Прим, как и следовало ожидать, восседал на троне. Като стоял в нескольких метрах от кокона. Я заметила у него свежую кровь, струйкой стекающую из разбитых губ.

— Добро пожаловать на наше маленькое представление — противным голосом оповестил предатель, — сегодня мы станем свидетелями небывалого происшествия. Сегодня один из хранителей падет, да будет спокойным его вечный сон, ха ха.

Я, было, дернулась, но Циук придержал меня за плечо. Повиновалась. Не время показывать, что я сильнее, чем он думает.

— Твоя жалкая шкура еще пожалеет, — прошипела я, не сводя ненавидящего взгляда с Прима.

— Боюсь-боюсь, — всплеснул руками тот.

— Подонок, — это у меня нечаянно вырывалось.

— Тебя вообще не спрашивают, труп ходячий, — нахмурился Прим, — скажи спасибо, что я такой добрый и заботливый. У вас были почти сутки попрощаться, да и сейчас можешь сказать своему хранителю пару ласковых. Даже пролить оссьи слезки, я не против. Я очень хочу посмотреть, как ты будешь страдать, сучка.

Он махнул рукой, и ящер толкнул меня в спину. Я вылетела на середину, больно ударившись коленями и подбородком. Веревка больно впилась в запястья, потому что я попыталась интуитивно выставить руки перед собой. Като подошел и сел рядышком.

— Саша, не смей рыдать. Все будет хорошо, я уверен, — он говорил так, что слышала его только я.

— Что-то мне не верится во внезапное спасение, милый, — прошептала в ответ.

— Даже если меня затянет в кокон, не смей сдаваться. Ты обязана выжить. Обязана найти способ для побега и победить. А там уж найдете с Пушиком способ вытащить меня оттуда, — я смотрела Като в глаза, он жарко шептал мне слова утешения, но в глубине его глаз я сумела различить рождающееся отчаянье. Слишком очевидным стало наше поражение. Слишком глупы были хранители, надеясь на правое дело всех четверых. Покачав головой из стороны в сторону, уткнулась носом в грудь хранителя, вдыхая аромат полевых трав, стараясь запомнить его. Не верю, не может этого быть, что моего упрямого левира упакуют в этот алюций.

— Довольно, — донеслось до меня, Като подняли и потащили к кокону. Я осталась сидеть на холодном каменном полу, не в силах встать, но меня никто не трогал. Ящеры встали в полутора метрах перед коконом, развели цепи, сковывавшие запястья хранителя в стороны, отчего его руки разошлись, как на распятии. Мышцы на предплечьях напряглись, возникло ощущение, что эти чешуйчатые уроды просто хотят разорвать его напополам. Желваки заиграли на щеках левира, но он не произнес ни звука. Я почувствовала, как веревки натянулись и на моих руках и обернулась. Циук наматывал её на локоть, как собачий поводок. Видимо, в целях безопасности, чтобы не дернулась в сторону хранителя, ежели что. Я повернулась чуть боком, заведя связанные руки так, чтобы ему не было видно мои пальцы, и отрастила коготки, тут же начала подпиливать веревку.

— Sampreeee! Koopret! — начал читать заклинание Прим. Как объяснил мне ученый, алюций должен среагировать на этот набор звуков, такая, скажем, активация кокона.

Голос предателя гулким эхом расходился по зале храма. Я наблюдала за алюцием... и ничего не проиходило. Наконец, Прим замолчал и недоуменно уставился на кокон:

— Что такое? Я же все правильно зачитал!

— Попробуйте еще раз, великий. И не делайте пауз между предложениями. Это должно звучать, как одно слово, один непрерывный звук, — подал голос ящер, одетый в черный жилет с погонами.

Прим хмыкнул, уставился на потрепанный лист с заклинанием, прокашлялся и начал читать его заново. Он почти пропел его, не прерываясь на вдох, отчего глаза его выкатились из орбит от напряжения. Заканчивал он уже не гордо, а ссутулившись и похрипывая. Мы все уставились на алюций в ожидании. Еще несколько секунд тишина нарушалась лишь нетерпеливыми глубокими вдохами Прима, а потом... Кокон вдруг начал светиться. Красная поверхность внутренностей кокона заходила световыми всполохами, яркими и кровавыми. Откуда — то издалека послышался слабый гул, который постепенно нарастал и становился похожим на звук таежного гнуса, почувствовавшего кровь. И, словно подтверждая мою аналогию, от красного полотна начали отделяться бордовые точки, сначала немного, несколько десятков рассеялись по воздуху. Потом их количество выросло в геометрической прогрессии, и вот уже тысячи кровавых светлячков, мерцая и подрагивая, летали по воздуху. Все, кто был в храме, шарахнулись от них, как от чумных крыс. Даже державшие Като ящеры побросали веревки и вжались в стены. Я утроила усилия, продирая когтями веревки на запястьях. Мушки роились, кто-то пытался, махая руками, отогнать их и те ненавязчиво перелетали от одного ящера к другому. Прим суетливо отскочил к выходу, готовый в любой момент выбежать из храма.

Гул продолжал нарастать, а красные точки, облетев помещение, начали стайкой стягиваться к хранителю. Като махнул рукой, и те облепили её. С груди левира сорвался болезненный стон, послужив командой для смертоносных светлячков. Они ринулись к нему, обвивая руки и ноги. А затем рой сгруппировался, образовывая страшные жгуты, тянущиеся из середины кокона к телу левира. Медленно те поволокли его к алюцию. Като попытался воспротивиться, морщился, видимо это причиняло ему боль, но ничего поделать мог. Лишь обреченно посмотрел на меня и прошептал:

— Прости.

Что?! Какое, нафиг прости? Я рванула остатки веревок, освобождая руки, и кинулась к хранителю.

— Стоять! — рявкнул Прим от выхода, но я не слушала. В два прыжка преодолела расстояние, отделявшее меня от Като, и схватилась за жгуты, оттягивая их на себя. Руки пронзило страшной болью, и я на миг вернулась на горный пик, где меня пожалили осы. Ощущения были очень похожими, сразу потемнело в глазах, но я сжала пальцы еще сильнее. Время будто потекло медленнее. За страхом внутри росла железная уверенность. Кровавые лианы обхватили мои руки, обвились вокруг талии и потянули в кокон. Краем глаза я заметила, что и хранителя не удалось освободить. Я почувствовала, как из носа потекла горячая струйка крови, до ушей донесся собственный протяжный стон, отчаянный крик Като 'Саша! Нет!' Что ж, помирать, так вдвоем. Это стало моей последней связной мыслью.


* * *

— Саша, Саша! Очнись!

До меня, как из вязкого тумана доносился взволнованный голос. Что такое? Отстаньте от меня, дайте помереть спокойно. Я почувствовала, как меня осторожно трясут за плечи.

— М-м-м?

— Открывай уже глаза, — голос стал повеселей.

— Не хочу!

— Саша! — нотки раздражения.

— Ну что?! — я распахнула глаза и увидела встревоженное лицо Като, склонившегося надо мной, и тут же в голове всплыл самый главный вопрос, — мы живы?

— Не знаю, — ответил он, пожав плечами, — похоже, что живы.

— А... где мы?

— Хм... в коконе. Наверно. Как ты себя чувствуешь?

Прислушалась к себе. Хорошо чувствую, бодренько даже. Ни болей в руках, ни головокружения. Оглядевшись, увидела, что лежу на красном вязком полу. Или на тумане? В общем, мы находились непонятно где, непонятно в чем, но вокруг клубился кровавый туман, и нельзя было определить, где верх, а где низ.

— Нормально, — я вцепилась в руки хранителя и поднялась на ноги. Попробовала стопой поверхность, на которой стояла: вязкая трясина, — Сам — то как?

— Тоже ничего.

— Отлично. Что делать будем?

— Не знаю. Если мы в этом коконе, то для него — слишком много пространства. А еще мы могли умереть, и нас утянуло в какое — нибудь чистилище. Будем тут бродить вечность, пока не осознаем все грехи наши тяжкие, — это меня понесло. От волнения. Като удивленно вскинул бровь, потом ухмыльнулся.

— Ну, насчет бродить, ты права, пожалуй. Стоя на месте, мы точно ничего не добьемся. Поэтому, — он крепко сжал мою ладонь, — пошли?

— Пошли, — кивнула я, — а куда?

— Вперед. Только вперед.

И мы действительно потопали, перебирая ногами в вязком красном тумане. Он словно расступался перед нами, и тут же затягивался в непроницаемую стену за нашими спинами. Через несколько минут у меня начала кружиться голова от дезориентации. К горлу подкатила тошнота, но я упрямо терпела.

— Знаешь, — прервал наше молчание Като, — если мне суждено вечность идти в неизвестность с тобой, рука об руку, то я не против.

— Аналогично, только весь наш с тобой поход очень омрачает то, что четвертая осталась без своего хранителя, — скисла я, — Като. Что теперь с ними будет? Мы обязаны выбраться из этого... кровавого сиропа. Обязаны бороться. Если Прим выиграет войну, представляешь, что станет со всей реальностью?!

Левир остановился и осторожно обнял меня за плечи.

— Я думаю об этом каждую секунду. Каждый миг, начиная с того момента, как Прим сбежал с переговоров. Там Лютиций, советники, Лиус, в конце концов. Они не падут. Будут драться до смерти, но не отдадут четвертую этому скоту с его чешуйчатой армией. А мы с тобой обязательно выберемся, слышишь? — он приблизил лицо, прожигая меня уверенным взглядом, — я верю в это. И ты верь, милая.

— М-м-милая? — я почувствовала, как заливаются краской щеки.

— Милая, хорошая, сильная моя оссочка, — шепнул Като и накрыл мои губы своими. Это не был поцелуй бешеной страсти. Наоборот. Нежность, такая, от которой щемит душу, останавливается сердце, и слезы сами текут по щекам. Руки хранителя бережно оглаживали мою спину, поддерживая мое тело, потому что от поцелуя ноги перестали слушаться и держать. И плевать было, что место мы выбрали, мягко говоря, не совсем подходящее для этих процедур. Сказалось все — нервное напряжение, страх потерять друг друга, страх за гибель друг друга. А предшествующее непонимание и упрямство левира как — то само собой кануло в лету.

— Я верю, — выдохнула я, когда мы оторвались друг от друга, и погладила красивое лицо. Щетина приятно кольнула пальцы, а Като лизнул мою ладошку.

— Вот и хорошо. И чтобы никакого уныния.

Мы продолжили путь. Как слепые котята шли в никуда, рассекая кровавую марь. Шли долго, наверное, несколько часов, пока у меня не начали нестерпимо ныть ноги. Вестибулярный аппарат, видимо, привык и тошноты не было. Только мне показалось, или стало теплее?

— Жарко, — вздохнул Като, словно подслушав мои мысли.

— Я тоже заметила. Только устала. Давай передохнем, пожалуйста. Хотя бы несколько минут.

— Хорошо, — кивнул он, а я облегченно уселась на красную зыбь и вытянула ноги. Итак. Что мы имеем? Мы неизвестно где, даже неизвестно, живы ли. Идем уже чертову прорву времени и конца и края не видать этому туману. Стало заметно теплее, но и всего то. Очень хочется пить и есть, что, по всей видимости, означало, что наши тела таки бренны. Это радует. Отсутствие еды огорчает. Хм. Я прислушалась к себе. Вполне бодрое состояние, не считая натруженных мышц. Но гораздо лучше, чем в плену у Прима. Словно и не было той страшной операции, и Циук не кромсал меня своими острыми инструментами. Попробовала вытянуть коготки — далось с трудом.

— Попытайся еще, — попросил присевший рядом хранитель.

Попыталась. Собрала все мысли в одну кучу и направила поток струящейся силы в руки. Раздался знакомый треск, между когтями пробежали знакомые молнии. А туман... Он, как живой, отшатнулся от нас.

— Видал? — я кивнула в сторону красного дымка.

Като нахмурился, явно размышляя и обдумывая увиденное, а я на радостях размахалась руками, наблюдая, как всполохи разгоняют туманную вязь. Показалось, что даже дышать стало легче.

— Знаешь, — промолвил он, наблюдая за моим воистину детским восторгом, — я, вроде бы тоже чувствую энергию Ладира. Но идет она только от тебя. Не вокруг нас, как на Форусе.

Он схватил меня за пальцы, я не успела втянуть обратно молнию и та прошила его руку.

— Хорош-ш-шо, — прикрыл глаза хранитель, заставляя меня удивленно открыть рот.

— Что?

— Ладир, я чувствую потоки. Даже впитал немного. Выплесни еще молнию.

Что еще за обмен силами? Но послушалась и выдала очередную порцию. Като млея, вцепился в мои пальцы. Молнии уходили в его руки, отчего они чуть светились зеленоватым светом, ярко контрастируя с окружающим 'пейзажем'. Наконец он оторвался от меня, глядя куда — то вверх затуманенным взглядом, будто наркоман под дозой.

— Это что сейчас было вообще? — я вопросительно выгнула бровь.

— Похоже, ты только что поделилась энергией, — улыбнулся Като.

— И что?

— А то, что кокон заблокировал нас, отрезал от подпитки Ладира, но ты — то всегда носила в себе большой нерастраченный потенциал.

— Я рада, — улыбнулась, хотя ничего не понимала, — это нам как — то поможет?

— Надо попробовать объединиться. Если ты направишь поток энергии, не такой, сильнее, как для удара, в меня, может у меня получится позвать Ладира. Пробиться сквозь кокон. Для зова, когда мы молимся Овирам, требуется огромная концентрация сознания. Но зов не материален, как энергия, но чтобы послать сигнал, наши тела тратят большую часть сил. Поэтому мы зовем Овиров возле источников, настроив постоянный поток.

— С чего ты взял, что ты пробьешься через кокон?

— Ну, во-первых, нас затянуло вдвоем, и я надеюсь, что структура оболочки нарушена. Я же должен был превратиться в пыль, и осталось бы только мое начало, взаперти метающееся по этой клетке. А мы с тобой очень даже живы, и вполне себе материальны. Ведь его создавали только для хранителей, и никаких осс держать в плену алюцием не планировалось. Во — вторых, моего потенциала не хватит, но если объединить твои и мои потоки — у меня получится послать короткий сигнал Ладиру. На такое, думаю, кокон не рассчитан. Стоит попытаться, Саша. Ведь если Ладир услышит и не придет на помощь, то смысл существования реальности в принципе будет утерян. Зачем жить, если Овиры молчат.

— Как — то вы уживались с этим до предательства Прима, — неуверенно проворчала я.

— Да, когда в реальности царили мир и спокойствие.

— Надо звать вдвоем, вдруг решила я.

— Как это? — удивился Като.

— Не знаю как, надо подумать. Боюсь, если зов будет только твой, 'папочка' не услышит, и спасать тебя не придет. Меня же он вытащил с того света, может, и в этот раз не станет игнорировать. Дочь как-никак.

— Что — то ты не очень довольна отцом, — улыбнулся левир. Я пожала плечами:

— А повода для довольства нет. Жирует там наверху, пока здесь народы гибнут. А им там, Овирам в смысле, в общем — то все равно. Плевали они на свое детище под названием реальность с высокой... высоты.

— Возможно, ты права, — кивнул хранитель, — надо подумать.

Думай, милый. Я подползла к нему и положила голову на колени. Прикрыла глаза, размышляя о своей нелегкой доле. Неужели нам суждено погибнуть в этом коконе от голода? Стало вдруг обидно. Зачем тогда 'папаша' вытащил меня сюда. Или он не имеет представления — что со мной случилось? В это мало верится. Или он решил, что раз уж они собрались покидать реальность, то можно и на дочь болт забить? В общем, мыслей был целый ворох, и я уже собралась окончательно запутаться в выводах, как Като аккуратно потрепал меня по щеке. Я открыла глаза и уставилась на улыбающееся лицо левира.

— Придумал. Нам нужно замкнуть кольцо энергии. А зов пошлю не я, а ты. Точнее передашь мой и свой заодно.

Я немного ошалела, но Като, видимо, понял, что до меня туго доходит и начал пояснять:

— Саша, когда ты сосредотачиваешь свою энергию для удара, ты посылаешь сигнал в кончики пальцев, так? — я кивнула, и хранитель продолжил, — сейчас надо поступить несколько иначе. Попробуй не отдавать всю силу для удара, ведь ты умеешь вызывать искры. Я впитаю в себя эту энергию, и зов направлю не Ладиру, а отдам его тебе. А ты соединишь его со своим и позовешь отца. А чтобы отправить сигнал, сконцентрируешь поток энергии, как для удара, только направишь его не в руки, а от себя за пределы кокона.

— В общем, сделаю всю грязную работу? — нахмурилась я.

— Придется, — приободрил Като, — причем для этого нужно будет задействовать все свои резервы.

— А мы не помрем?

— Есть риск, но Саша, мы так и так погибнем. Но стоит попытаться, да? — Като рукой приподнял меня, вынуждая сесть.

— Попробую, — буркнула я, но улыбнулась и придвинулась к нему поближе, — прощальный поцелуй?

Показушная бравада схлынула с меня, как откатная волна цунами. Так вдруг серьезен стал взгляд левира.

— Саша, чтобы не случилось, ты знай одно. Я люблю тебя (ох как мне жарко стало). И если нам суждено умереть, наши начала встретятся рано или поздно.

Он наклонился ко мне и на некоторое время я выпала из реальности, наслаждаясь поцелуем и присутствием горячего мужчины рядом.

— Теперь к делу, — прошептал он прямо в губы и отодвинулся.

Я с сожалением вздохнула и подгребла под себя ноги, усаживаясь в позу лотоса. Като повторил за мной. Мы сцепили наши руки, образуя телами кольцо.

— Сосредоточься Саша. И... если будет больно, терпи. Ни в коем случае не размыкай рук.

Кивнула и прикрыла глаза. Вспомнила, как легко и играючи вызывала искорки и постаралась воплотить ощущения. Приятное тепло прокатилось от макушки к рукам.

— Вот так. Хорошо. Продолжай, Саша, не останавливайся, — чуть ли не простонал Като.

Офигеть. Мы тут чуть ли не погибнуть собрались, а он еще и кайф ловит. Но упорно продолжила отдавать силу хранителю. Продолжалось это довольно долго, но я ни разу не сбилась, и вскоре мне начало казаться, что с Като мы становимся единым целым, а поток силы, идущий от моей головы к левиру, превратился в текущий ручей. Где — то внутри я чувствовала, что мой источник, как небольшое подземное озерцо, потихоньку начинает мельчать. Медленно, но неотвратимо моя сила утекала в тело Като. Когда 'озеро' опустошилось почти наполовину, вдруг от рук начала подниматься обжигающая волна. Настолько горячая, что мне показалось, словно меня подожгли. От кончиков пальцев огонь потек в плечи и грудь, и наконец, яркая вспышка достигла сознания.

'Ладир!'

Одна бесконечная мысль, отчаянное желание быть услышанным, как предсмертный крик, и только одно слово, одно обращение, подкрепленное болезненным ощущением бушующего потока энергии.

'Ладир!'

Я поняла, что это и был зов хранителя. Чистый, без подтекстов и подводных камней, настолько сильный, что мне казалось — мой мозг выжигают напалмом. Боль была нестерпимой, и губ сорвался хриплый стон.

— Зови, Саша! — прошипел Като, крепче сжимая мои запястья.

Я подчерпнула всё! Всю оставшуюся энергию из 'озера' и одним резким толчком отправила её в огненный поток зова. В глазах начало темнеть и из последних сил я закричала (или только в мыслях?):

— Отец!

И тут же меня откинуло ударной волной. Распластавшись на вязкой красной трясине поверхности алюция, я тяжело дышала, как после марафонского забега. Вот это взрыв! Даже слышала гром, вроде бы. Все тело покалывало, а каждую мышцу будто пронизывали тонкие иголочки. С трудом приподняв голову, увидела, как Като пытается подняться.

— Ты как? — прохрипела я и перевернулась на живот. С усилием встала на четвереньки и поползла к левиру.

— Это что было? — Като безумными глазами оглядывался, словно пытаясь понять, остался ли он целым и невредимым.

— Зов? — то ли спросила, то ли утвердила я.

— Мощно, — выдохнул он, — будто мне молотом по голове огрели. Сама как? Встать сможешь?

Я попыталась опереться на хранителя, но безуспешно. В голове гудело, ноги и руки слушались с трудом.

— Давай — ка посидим немного.

— Давай.

Мы прислонились друг к другу плечами и замерли. Каждый приходил в себя. Интересно, услышал ли папочка? Если да, то почему не торопиться вытаскивать нас из кокона? Я чувствовала себя полностью опустошенной. Так бывает, когда у тебя и второе дыхание заканчивается. Сродни ощущению, когда добираешься до конечной точки привала в горах на последнем издыхании, а потом, скинув с себя тяжеленный рюкзак, лежишь на холодной земле, не в силах оторвать головы, пошевелить конечностями и связно размышлять. Так продолжается до тех пор, пока не восстановится дыхание, и истощенный организм не потребует восполнения утерянных калорий. Вот и сейчас я сидела, прикрыв глаза, и ни о чем не думала. Так продолжалось какое — то время, пока Като не потеребил меня за локоть:

— Эй, просыпайся. Смотри! — и ткнул пальцем вверх.

Повернув лицо, я изумленно уставилась на разгорающуюся ярко — зеленую точку. Прямо над нашими головами мерцающий изумрудный шар резко увеличивался в размерах, оттесняя красный туман.

— Услышал, — радостно оповестил Като, а мне вдруг стало страшно, и я крепко вцепилась в своего хранителя.

— Ты что, не бойся, — довольно улыбнулся тот, подставляя лицо лучам, исходившим от шара.

Что — то слишком много 'спецэффектов' на мою расшатавшуюся психику. Продолжая держаться за левира, я наблюдала, как шар мягко поглотил наши тела. В голове перестало звенеть, стало тепло и приятно, а страх куда — то испарился. Яркая вспышка заставила зажмуриться, а когда я открыла глаза, мы висели в знакомом зеленом тумане. Только это продолжалось недолго. Вскоре туман рассеялся, и мы оказались в огромном зале с круглыми колоннами и мозаичным куполообразным потолком. Все вокруг было сделано из камня, напоминающего мрамор, всевозможных зеленых оттенков. Наши тушки плавно опустились прямо по центру, в рисунок на полу, напоминающий солнце. Очень похожий на тот, что был в храме Като. Я продолжала держать левира за руку.

— Где это мы? — протянул удивленно Като.

— Не знаю, — я разглядывала причудливые фрески, висящие на колоннах. Наши голоса разлетелись звонким эхом. 'Хорошая акустика', подумала и попыталась встать. Вот это да! Ни капли усталости! Никакой слабости и дрожащих мышц. Наверно, при перемещении мы как — то подпитались? Посмотрев на ошарашенного хранителя, я улыбнулась и подтолкнула его коленкой в спину:

— Хватит прохлаждаться, поднимайся уже.

Не знаю почему, но настроение начало стремительно улучшаться, и надежда на лучший исход расцвела в душе. Мое внутреннее 'озеро' было снова полным, я даже не стала проверять и вытягивать коготки — и так чувствовала силу, бурлящую внутри меня. Выходит, Ладир нас услышал. Тогда где его черти носят? Мы прошлись по залу, но стены были глухими, без дверей и окон. Что за игры придумал 'папочка'? Я только и успела, что высказать вслух пару непечатных фраз по поводу гостеприимства родственничка, как в воздухе заклубился зеленый туман и Ладир материализовался. Опять в образе длиннобородого старичка, на парящем в воздухе кресле. С учетом окружающей обстановки, почему — то в голову закралось воспоминание о сказке и, не удержавшись, я ляпнула:

— Приветствую тебя, о, великий волшебник. Подари мне храбрость и сердце, а ему, — я ткнула пальцем в хранителя, — мозгов. И побольше.

Ладир непонимающе моргнул, а Като упал на колени и ткнулся лбом в мраморный пол:

— Ладир, мое начало принадлежит тебе, — проблеял хранитель. Я хмыкнула. Конечно, такое почтение и благоговение перед создателем мне было понятно, но относиться к этому зеленокожему 'отцу' также я не могла. Не там выросла, не с ним, и не в этом мире.

— Поднимись, Като, — прогрохотал папочка. Левир поднялся, тут же под нашими попами возникла пара кресел, мягко поддев и усадив нас.

— Спасибо, что услышал наш зов, — начал, было Като, но Ладир перебил его, взмахом морщинистой руки заставив замолчать.

— Не стоит. Чуть не оглох, — он, было, улыбнулся, но тут же свел брови, — как всегда вовремя. Как и было придумано. Немного не по-моему, но зато в согласии с братьями. Не лучшее решение для меня, но оптимальное для этой реальности. И со всех сторон для вас положительное.

Мой мозг взорвется сейчас. О чем он говорит вообще? Судя по выражению лица хранителя, он тоже ничего не понял, поэтому я перебила словесный фонтан отца и грубо поинтересовалась.

— Ладир, пожалуйста, давай по порядку.

Он недовольно посмотрел на меня:

— Мы покидаем вас, Саша.

— Ты уже говорил.

— Через одно затмение.

— К чему такая спешка? — я иронично выгнула бровь. Не нравился он мне. Точнее я чувствовала к нему нечто вроде тепла, но оно было какое — то неодушевленное. Это как любить сладкое и собак. Несравнимые ощущения, — может, сначала поможете?

— Овирам все равно, — выдал 'отец', и я взбесилась.

— И тебе тоже?! Нахрена ты тогда нас вытащил из кокона? Дал бы спокойно загнуться от голода и жажды!

— Успокойся и дай договорить! — прогремел Ладир, и я притихла, а Като недобро посмотрел на меня. А что он хотел? Нервы у меня стали совсем ни к черту с такими американскими горками, а не событиями.

— Между прочим, я вас не встретил, потому что мы... эм-м-м, обговаривали некоторые детали.

Он замолчал, и мы покорно ждали, пока он подбирал слова.

— Нами было принято решение. Мы покидаем эту реальность. Навсегда. Причем без возможности вернуться. Запечатываем вход и отдаем её вам на растерзание. Это одно из моих условий. Овиры учли, что в ней остается часть меня, поэтому пошли на уступки. Иначе реальность попросту была бы уничтожена. Одномоментно. Вы бы даже не поняли, что это произошло. Все планеты и существующие на них начала стираются с ленты бытия, хотя... зачем я вам это рассказываю. Не поймете ведь.

Я согласно кивнула. Звучит страшно и не очень понятно. Ладир продолжал:

— Без энергии Овиров основная часть реальности обречена на гибель. Но то, что мне удалось кхм, выторговать, вам хватит сполна.

— И что же? — я осмелилась спросить.

— Форус, Земля, все планеты под моей эгидой и по три планеты других Овиров на ваш выбор, — папаша продолжал хмурить брови.

— На наш — это чей?

— Твой и Като.

— Какая честь, — фыркнула я и задумалась. Что я знаю про подэгидные планеты? Практически ничего. Как же выбрать тогда? Понадеяться на хранителя? Я посмотрела на левира — тот, судя по всему, пребывал в глубоком шоке. Брови его свелись к переносице, темные глаза блестели лихорадочно, а губы сжались в тонкую полоску. Видимо, он совсем не ожидал такого предложения. Хотя я ему говорила, что Овиры собираются линять. Не поверил? Скорей всего. Что ж, милый, придется как — то управиться с этой информацией.

— Сомнительная честь, — отвлек меня от размышлений Ладир. Он вдруг вздохнул, как столетний старик, устало и печально, — Саша, мне не хочется оставлять тебя. Я, конечно, и не мечтал, что мы с тобой действительно будем вместе, как настоящий родитель и его дитя. Хотя вру, — хохотнул этот сумасшедший, — еще как мечтал. Но понимал её несбыточность. За все время твоего пребывания на Форусе стало понятно, что ты выросла весьма достойной девушкой. И ты справишься с этой ролью.

— Да какой ролью — то? — взвилась я.

— Хранительницы реальности.

— Что-о-о?! — промычали мы одновременно с Като.

— То, — улыбнулся Ладир, смакуя нашу реакцию. Специально видать речь готовил, чтобы посмотреть на наши ошарашенные лица, — ты часть меня, поэтому ты можешь сама аккумулировать и создавать мою энергию. Конечно, ты не Овир, но её как раз будет достаточно для оставшейся части реальности. Я все просчитал. А Като останется хранителем четвертой. Правда это будет теперь не четыре эпохи на Форусе, а одна. Поэтому не четвертой, а просто эпохи. Называйте, как хотите.

— Я не хочу, — выдавила я сквозь зубы.

— А придется, — Ладир точно забавлялся, — кроме тебя никто не сможет. Да тебе и делать ничего не надо, только иногда посещать туман Овира, чтобы заряжать его. Он останется здесь, и будет вам вместо... как это на Земле... Солнца! Здорово я придумал?

Папаша чуть ли не в ладоши хлопал, и мне закралась мысль о невменяемости создателя. Он замолчал, давая нам время обдумать услышанное.

— А почему ты не помог Саше, когда её в плен взял Прим? — подал голос Като.

— Мы не можем вмешиваться в жизнь своих созданий по одному только хотению, — ответил Ладир. Нам еще осс не простили, мою дочь мне будут вечность припоминать. На ваш зов я ответил только после оглашения решения всех братьев.

— Кто тебе меня припоминать будет? — удивилась я. Почему — то считала, что выше Овиров нет никого. Это не так? Есть еще более могущественные и чокнутые создатели? Точно мой мозг не выдержит.

— Омиры, отцы бытия, Саша тебе это знать не обязательно, — отмахнулся Ладир.

Да я уже пожалела, что спросила. Вся моя теория сотворения мира и так давно полетела к чертям.

— Ну что? — встрепенулся отец, — будем прощаться?

— Погоди, великий, — произнес Като, — у меня есть еще несколько вопросов, если ты не против.

— Слушаю, — кивнул тот.

— Не могли бы вы избавить нас от ящеров? — нагло спросил хранитель, а я подумала вот хитрец.

— Можем. Всех?

— Всех, — утвердительно кивнул Като, и я была с ним согласна. Ни один из чешуйчатых не вызывал жалости.

— Еще просьбы будут? — ухмыльнулся Ладир.

— Нет. С остальным мы и так справимся. Но я хотел бы уточнить кое — что.

— Ты бываешь довольно утомительным, — покачал головой старик.

— Извиняюсь, — отмахнулся Като, — но вопрос будет последний.

Он немного подумал, мы терпеливо ждали.

— Сможешь сделать так, чтобы сначала пали ящеры, причем с нашей подачи знака? И чтобы мы могли подготовиться и организовать вам проводы?

— Зачем? — это уже я спросила.

— Потом скажу, — буркнул хранитель и выжидательно посмотрел на Ладира.

— Хорошо, — кивнул он, — одна смена дня и ночи, достаточно?

— Вполне.

— Утомительный, но мудрый, — улыбнулся отец, — то, что надо моей девочке.

Като и Ладир сидели довольные друг другом, а я чувствовала себя дурой. Наконец, старик поднялся, в это же время наши кресла сдвинулись плотней друг к другу.

— Счастья вам, вы это заслужили. Вечность буду вас помнить и гордиться, — помпезно произнес Ладир, а мне вдруг стало грустно. Не верилось, что я больше никогда не увижу этого задорного старика. Вообще — то, не смотря на наше короткое знакомство, в глубине души я все равно чувствовала определенное спокойствие от знания того, что ему все про меня известно, и он наблюдает за нами. Эфемерная защита, но все — таки она.

— Может, мы все — таки увидимся?.. Когда — нибудь, — с надеждой посмотрела я на Ладира.

— Это вряд ли, девочка моя, — он сжал наши плечи и опять расплылся в широкой улыбке, — хотя...

Мы не услышали. Туман закружился вокруг нас и в следующее мгновение мы оказались сидящими на одном из опорных пунктов черных скал Лютиция.

Глава 24. Передел.

Като не мог дозваться красного. Кричал, ворчал, ругался, просил, но Лютик не отзывался, и это было странно. Пока хранитель изгалялся над речевыми оборотами, я рассматривала открывающийся пейзаж из фильма ужасов. Отовсюду, куда доставал взгляд, был виден пожар. Дым тянулся тугими клубами вверх, зарево пожарища ярким оранжевым полотном заслоняло горизонт, а запах дыма отчетливо ощущался даже нам. Причем такая картина была повсюду. Только в четвертой, защищенной острыми пиками скал, огня не наблюдалось.

— Саша, я больше не могу, — прохрипел Като, вставая рядом со мной, — попробуй ты. Никогда такого не было. Обычно Лютиций появлялся с первого приказа. Саша, ау!

Он потряс меня немного, и я оторвала взгляд от огненных всполохов:

— Как думаешь, много погибло людей? — мой голос мне показался холодным и равнодушным.

— Боюсь, что да, — вздохнул Като, но поймав мой обезумевший взгляд, порывисто обнял меня, — Саша, мы ничего не могли сделать. Хочешь, вини во всем Овиров. Но ведь они дали нам шанс выжить, причем очень неплохой шанс. Пусть нам не удастся спасти всех, но тех, кого удастся, мы обязаны приютить и обеспечить им достойное существование. Соберись, милая! Осталось немного потерпеть, поверь мне.

Со щек он собирал поцелуями мои слезы, которые я не заметила. Като прав, не время бояться, жалеть и отчаиваться. Тем более я же будущая хранительница. Я подошла к краю плато и крикнула, что было сил:

— Лютик, мать твою за ногу! Имей совесть!

— Сашенька? — раздалось удивленное за спиной.

Повернувшись, я увидела опешившего Лютика, грязного, как черт, хотя он и так очень был похож на черта, но сейчас из-за слоя то ли грязи, то ли сажи, его кожи практически не было видно.

— Ну? — нарочито грозно начала я, — и где ты шляешься? Крылья у нас еще пока не выросли.

— Вы живы! — заорал стражник и полез обниматься и целоваться. Причем одновременно сгреб нас с Като в охапку и, не обращая внимания на ворчание хранителя и мои попытки вырваться, стиснул так, что в глазах полетели белые мушки.

— В храм, — больше простонал, чем приказал левир, и мы окунулись в приятную прохладу до боли знакомого кабинета.

А дальше началось самое настоящее сумасшествие. Нас обнимали и тискали, пытались накормить и напоить, вокруг слышались облегченные причитания, громкие счастливые рыдания. Кабинет Като то наполнялся людьми, то освобождался, но ненадолго, чтобы уступить место новым посетителям. Пуш, Рина и Клара категорически отказывались отпускать мои руки, в которые вцепились и поглаживали, попутно орошая слезами, ну, Пуш не плакал, конечно. Левир расспрашивал всех, отмахиваясь между делом от докучливого Конна. Советники были в полном составе, а вот Лиуса не было, он проверял оборону у входа в четвертую. Стена забвения держалась крепко. Интересно, когда все кончится, будет ли в ней необходимость? Чумазым Лютиций был, оказывается, от того, что ликвидировал горящие снаряды, которые ящеры попытались забросить на территорию четвертой. К чести красного — ни один не долетел.

По рассказам советников удалось выяснить, что за пределами четвертой практически не осталось живых людей. Все, кому это удалось, перекочевали в четвертую и жили в полевых лагерях. Значит, большая часть планеты погибла. Продовольствие катастрофически быстро заканчивалось, советники совершали рейды на подэгидные планеты, те, до которых слухи о глобальном бунте Прима и Пелии и выкашивающей все живое войне, долетали только эхом. Это были малочисленные планеты, очень небольших размеров, без особых ресурсов. Но сейчас, именно с них советники привозили пропитание. Мне было непривычно слушать все это. По масштабам Форуса, наша Земля казалась гигантом. Еще пребывая в плену у Прима, я проводила сравнительный анализ. Получалось, что вся земля Форуса занимала территорию, чуть большую, чем наша Россия на голубом шаре.

За скалами укрепились ящеры. Как выяснилось, появились мы очень вовремя, завтра с рассветом должен был начаться решающий бой. Откуда у врагов появились летающие драконоподобные монстры, советники не знали, но это давало им возможность преодолеть вотчину Лютиция. И нам почти нечем было ответить, так как все войско Лиуса практически пало, пытаясь собрать уцелевших и сопровождая их в четвертую. Прим и Пелия также находились на Форусе, расположившись недалеко от стены забвения, видимо самолично пожелали наблюдать за падением четвертой, которое было очевидно. Тут Като особо ехидно хмыкнул, все навострили уши.

— На рассвете увидите, — отрезал хранитель и начал всех выгонять, оставляя в кабинете только доверенных и моего любимого отмита.

Клара и Рина повели меня домой. За заборчиком то тут, то там мелькали небольшие костерки, хаотично разбросанные палатки пестрым ковром устилали лес. Люди, всевозможные народы, целый винегрет разнокожих и разномастных представителей каждой эпохи перемешались и вполне себе мирно существовали рядом. Кто — то готовил на костре, кто латал одежду, тропинку пересекали небольшие отряды детишек, оборванных и грязных. Смотреть на них было больно, и я еще сильнее возненавидела Прима, когда Рина шепнула, что многих детей разобрали по семьям, так как их родители пали при бегстве. Каждый пробегающий ребенок считал своим долгом остановиться перед нами и сложить руки в приветственном жесте. Некоторые из взрослых, завидя меня, отвешивали поклоны, на мое удивление и раздражение. 'Как же их много', подумала я, и попросилась в свой дом. Естественно подруги пошли за мной. Почему — то никто из них не стал опровергать мои желания, мне это показалось странным. Еще более странным было то, что моя полянка пустовала.

— Это единственное место в четвертой, куда Лиус не пустил народ, — пояснила Кларимисса, когда я удивленным взглядом охватывала пустой двор.

Надо будет поблагодарить его.

Мне дали время на ванну, потом накормили и усадили перед камином. И опять меня никто ни о чем не расспрашивал и вообще, Рина и Клара на удивление вели себя тихо. Успокоились после первого потрясения? В зеркале ванной я не заметила в себе особых изменений, разве что худобу, но это объяснимо — я же в плену все — таки была. Тогда чего они так и зыркают на меня глазами? В конце концов, не выдержала.

— Хватит, дырку во мне протрете, — не очень вежливо рявкнула и тут же устыдилась.

— Извини Саша, — стушевались они, опустив головы.

Да что такое вообще?

— Я что, похожа на пугало? Или у меня рог на лбу вырос? Почему вы такие молчаливые? Почему все время меня рассматриваете? — я сыпала вопросами, правда голос уже не повышала.

Первой начала Рина:

— Ты изменилась, Саночка. Ты очень похудела, хотя я думала, что тебе уже и так некуда.

— Да знаю. Узник Бухенвальда, — я пожала плечами.

— Кто?

— Не важно. Вы только из-за худобы уставились? Отъемся, дело-то поправимое.

— Не только, — вставила Клара, — у тебя взгляд совсем другой, Саш. Жестокий, обреченный, холодный как тысячелетний лед на дне озера.

— И движешься ты по-другому, — продолжила Рина, — как шикаса на охоте. Только запуганная какая — то шикаса. Дергаешься при резких звуках. Не заметно, но мы — то тебя знаем.

— Да, — поддакнула отмитиха, — расскажи нам, девочка моя, что случилось с тобой в плену?

М-да. Смогу ли я когда — нибудь рассказать о подобном? Как можно описать словами океан боли? Такой, что люди сходят с ума и еще совсем не факт, что меня не постигла та же участь. Слишком нереальным мне казалось происходящее. Как будто все, что было, начиная с момента, когда в моей комнате — камере очутился Като, не иначе, как фантастический фильм. С очень реальными спецэффектами. Сто D, блин. Эффект присутствия и тому подобное. Я как — будто наблюдала со стороны, за собой в том числе. И вот что им сейчас сказать? Неправду, это уж точно. А что соврать этим милахам, так, чтобы поверили? Видимо все мои эмоции отразились на лице, Клара подошла ко мне поближе и накрыла мою руку своими мягкими лапками:

— Мы хотим помочь, девочка.

Я тяжело вздохнула:

— Все нормально, правда. Меня там плохо кормили, и на воздух не выпускали, не разговаривали. Вот и одичала чуточку, — сделала грустные глаза я, — да и сами понимаете, насколько для меня это было неожиданно. Посреди праздника в такую ж... кутерьму попасть.

Те закивали, но было ясно, что мне не очень-то поверили, но и настаивать на дальнейших расспросах не стали. Да и не успели, потому что отворилась дверь, и в дом зашел хранитель. Я подскочила с кресла, и подлетела к нему, но в последний момент остановилась, нерешительно переминаясь с ноги на ногу.

— Привет, — Като сам подошел и крепко сжал, обхватив за плечи, — Отдохнула?

— Ага, — выдохнула ему в грудь, наслаждаясь сильными объятьями.

— А я вот смертельно устал, Рина! — он повернулся к опешившим девушкам, — есть в этом доме что-нибудь съестное?

— Конечно, конечно, — засуетились они, а я уже отошла от левира и окинула его взглядом. И правда, выглядел он слегка помятым.

— Душ на втором этаже, — улыбнулась, глядя в темные глаза.

Он ушел наверх, а мои милые подруги быстро накрыли небольшой столик и еще быстрее попрощались и исчезли из дома. Пока я ждала Като, подкинула дров в камин и позвала красного. Тот явился сразу же и долго тискал меня, причитая о моей костлявости. Я попросила его рассказать подробней, что происходило в четвертой, пока нас не было, и сейчас, слушая его повествование, уже сильно жалела о просьбе. Лютик не стал ничего скрывать, жалеть мою нервную систему, и сухим языком излагал факты.

— Когда отряды ящеров заполонили первую эпоху, из мертвого леса повалили банды. Прямо по деревням прошлись, Лиус не справлялся. Не жалели никого, поэтому с пограничных с первой территорий выживших по пальцам можно пересчитать. С земель Авадаллы беженцев больше, они знали проходы через топи, и многим удалось оторваться от ящеров.

— Но зачем они убивают народы?

— Освобождают место. Ты разве не знаешь, как они плодятся? Одна семья за несколько столетий может занять половину планеты.

— Не правильно это все, — я закрыла лицо руками. Было страшно, страшно представить себе масштабы разрушений. Геноцид! Истребление, как и обещал Прим. Как же не вовремя Овиры решили забить на свою реальность, гады.

— Да-а-а, — протянул Лютик, — никто бы и не подумал никогда, что, по сути, от рук хранителей и погибнет все живое.

Прима имел в виду. Я вскинула голову:

— Что ты говоришь?! Ничего не погибнет. Разве мы сдались? Видишь, мы тут. Мы вернулись, и будь уверен, что победа будет за нами! Как ты можешь сомневаться?

— Что ты, Саш! — испугался красный, — я не это имел в виду.

— А что? — я вскочила и принялась нарезать круги возле камина, — нельзя отчаиваться. Всех оставшихся в живых мы обязаны отстоять. Какой тогда вообще смысл всего?

Красный ходил за мной следом, пытаясь успокоить, а у меня, видимо, начиналась истерика. Потому что эмоции зашкаливали и полярно различались. То ужас охватывал, как представляла себе все то, о чем рассказал Лютик, то радость, что Ладир нам победу практически на блюдечке преподнес, только никто не знает еще.

— Лютиций! — раздалось грозно сверху, — исчезни!

Красный поклонился и пропал, а я обратила свой взор на лестницу. Като с грозным видом медленно спускался. В темной хлопковой рубахе, просторных штанах и ... босиком!!! С влажными волосами, расчесанными и аккуратно убранными назад в нетугой хвост. Выглядел он так по-домашнему, что мне даже неловко стало. Как будто я не у себя дома. Хранитель прошел к столику и опустился в кресло, затем подтянул к себе тарелку и, не обращая внимания на замершую в ступоре меня, увлеченно начал поглощать пищу.

Я уселась на свободное мягкое кресло и, успокаиваясь, терпеливо уставилась на огонь, весело горящий в камине. Задумалась о словах Лютиция, в который раз поражаясь наивности всех, населяющих эту реальность. На Земле каждая, даже очень бедная страна имела свои войска. Что-что, а в искусстве воевать мы, кажется, превзошли все ожидания создателей. Еще бы! Отсылая на мою родную планету 'казненные' начала можно было ожидать, что рано или поздно, многие из них 'проявят' себя, так сказать, в наилучших качествах: жажда власти, алчность, предательство, карьеризм и прочие вкусняшки. Голова сразу предательски заболела, виски потянуло, и я потерла их указательными пальцами.

— Что тебе рассказал Лютиций? — внезапно прервал тишину Като. Я мельком взглянула на него и отметила сытый вид, хмурость уступила место настороженности. Он уже отужинал и теперь вальяжно развалился в кресле, положив ногу на ногу.

— Все, — мне вдруг стало холодно, и я пододвинулась ближе к камину.

— Мы должны смириться с положением, — продолжил левир, задумчиво глядя куда— то в сторону, — у нас нет выбора. Это будет печальная победа.

— Я знаю, — тихо ответила, протянув ноги к огню, — что ты рассказал советникам?

— Только самое необходимое, — я начала волноваться, но Като уточнил, — про тебя не стал. Я же сам не представляю, как это будет. Слов не нашел.

— Как думаешь, Ладир сдержит слово? — я машинально крутила в руке прядку своих волос.

— Что за глупый вопрос?

Ну, да. Совсем мозги расплавились. Я извиняющимся взглядом посмотрела на левира.

— Боишься? — спросил он.

— Хм. Это немного другое ощущение. Скажем, меня напрягает некоторая неопределенность. А еще злит очевидная жестокость Овиров. Зачем было доводить до такого? — я махнула рукой, как бы показывая на все, что творится за стенами дома, — политика невмешательства слегка лицемерна при всемогуществе создателей. У нас вся религия ей оправдывается.

— Значит, твое чувство справедливости будет весьма к месту, — по-доброму усмехнулся мужчина.

— Издеваешься? — я иронично выгнула бровь.

— Ничуть, — он, будто оправдываясь, вскинул руки, но искорки в глазах говорили о том, что это было несколько не так. Зато я ощутимо расслабилась, изо всех сил пытаясь настроиться на позитивный лад.

— Представляешь себе лица этих двух 'П', когда Ладир пройдется по их войскам своим карательным мечом, а потом передаст своей дочурке бразды правления, и тихонько свалит со своими дружками, под общий шок и гром фанфар? Уже предвкушаю завтрашнее зрелище.

Он чуть наклонился в мою сторону, прищурился и посмотрел на меня, широко улыбнувшись:

— Такой сюрприз, думаю, все оценят.

А меня резко в жар бросило. Вот просто от одной его улыбки. Като показался мне отчужденным, когда вошел в дом, но теперь это ощущение исчезло. Он же меня любит, вспомнила я, сам сказал. Так чего же так кидает, то в холод, то в жар? Только от одного его присутствия. И почему он не пошел в свой дом?

— Потому что там разместились советники и наши общие друзья, — ответил Като.

Я что, вслух это сказала? Приплыли, белы лебеди. Хранитель глухо рассмеялся:

— Ага, а еще у тебя такое выражение лица, Саша. Чего ты смущаешься?

— Эмм, ничего, — чувствуя, как жаром полыхнули щеки, соскочила с кресла. Что — то как — то резко мы сменили тему. В голову сразу полезли шальные мысли. Я и Като. Вдвоем в доме! Больше никого! А впереди целая ночь! Боже, о чем я думаю вообще?

— Я не смущаюсь.

— Ну, конечно же, нет, — хохотнул Като.

— Я волнуюсь.

Хранителю стало не до смеха. Потому что мой взгляд, видимо, откровенно выражал, о чем именно я волнуюсь. Его глаза стремительно потемнели:

— Подойди ко мне, — прошептал он.

Отрицательно качнув головой, не потому что не хотела подходить, а скорее действительно из-за смущения, которого я не хотела показывать. Даже отступила на шаг назад. В глубине души я понимала, что нас сейчас ничто не сдерживает, что эту ночь мы можем провести вдвоем. Одновременно хотела этого и страшилась. Скажем, не каждый день в меня такие брутальные красавцы влюблялись. Я почувствовала себя старой девой, добравшейся до запретного, от чего щеки еще сильнее заполыхали от развратных картинок, представшими перед глазами.

— Я, пожалуй, спать, — вырвалось у меня изо рта. Да, лучше не искушать судьбу, подумала я и повернулась к лестнице. Но успела пройти только пару ступеней, как руки левира обхватили меня за талию и потянули назад. Как он умудряется подкрадываться так быстро и бесшумно?

— Саашшшаа, — прошептал он мне прямо в ухо и прикусил за мочку. Потом нежно лизнул место укуса и продолжил шепотом, — я не видел тебя так до-о-о-лго, я соскучился.

Меня словно током прошибло от такой откровенной ласки. Руки Като сжались сильнее, он притянул меня к своей груди, и теперь отчетливо ощущала спиной тепло его тела и размеренные удары сердца.

— Всего-то половину дня, — прохрипела я, шумно втягивая воздух, которого вдруг перестало хватать.

— В свете последних событий, это очень много, — Като повернул меня к себе лицом и, придерживая за подбородок, поцеловал. Аккуратно и очень нежно, второй рукой при этом погладил меня между лопаток.

'Охренеть', подумала и целиком отдалась ощущениям. Сама запустила руку ему в волосы, подала корпус вперед, еще сильнее вжимаясь в могучий торс мужчины. Его объятия стали еще теснее, а поцелуй приобрел звериный напор. Одна рука хранителя спустилась со спины чуть ниже, я последовала было за ней, потому что ноги отказались держать, но Като не дал осесть на ступени. Мягко подхватив меня под попу, второй рукой он быстро закинул мою ногу себе на бедро, призывая обнять ногами его талию. Что я и сделала с удовольствием. Я чувствовала, что мы движемся, понимала, что Като несет меня в спальню, и совсем не была против. Его горячие поцелуи туманили голову, и ни одна мысль об отказе от происходящего не выжила, растворяясь в распаляющемся желании.

— Уверена? — прошептал он, опуская меня на прохладные простыни одной рукой, второй при этом сжимая мое бедро. Опять поцеловал, потом чуть отстранился, прикусил кожу на ключице и подул на место укуса. От этого в голове у меня вообще все помутилось.

— Да.

Сомневаюсь, что смогла бы ответить по— другому.


* * *

Стена забвения слабо мерцала, искажая изображение всего, что находилось по другую сторону. Но даже сквозь мутную, волнующуюся пелену были видны огромные скопления вооруженных ящеров, готовых по команде штурмом брать четвертую. Лютиций заводил руками по скалам, и те расступились, освобождая небольшой, не шире пары метров, проход.

— С богом, тьфу, ааа, пошла я, в общем, — сгоряча хлопнула себя по бедру.

Като ободряюще улыбнулся. Он казался очень уверенным в себе, во мне и во всем происходящем. А я робела. По-настоящему так, с дрожащими коленками и холодной испариной на лбу.

— Может, все — таки, я пойду с тобой? — нахмурился хранитель, замечая мою нервозность.

— Даже думать забудь, — отсекла я его колебания, и погладила по плечу. — Разве не ты мысленно пообщался с Ладиром, пока я думала, что вы просто красноречиво молчите? И разве не вы придумали такой шикарный план? И разве не он предупредил, чтобы возле меня в радиусе пары десятков метров не находился никто близкий?

— Я встану неподалеку, — упрямился мой левир.

— И вызовешь лишние подозрения у Прима, — продолжила я, отрицательно мотая головой, — Като, не нервируй меня. Все пойдет по обговоренному плану.

Сила убеждения во мне никакая, но сейчас, видимо, сработала.

— Люблю тебя, Сан. Ничего не бойся, — шепнул он, нежно чмокнул в щечку и подтолкнул к проходу.

Вздохнув, я взяла в руки свиксы, больше для храбрости, чем необходимости и медленно двинулась наружу. Высоко надо мной нависали скалы, давили своей мрачной неприступностью, отгораживали от солнечного света и свежего ветерка, но чуть позади крался Лютик, поддерживая свое волшебство, иначе черные пики давно пронзили бы меня насквозь. Подозреваю, что красный специально сделал проход длинным, чтобы у меня было немного времени настроиться. Только вместо того, чтобы продумывать речь, которую я должна буду задвинуть перед Примом, я постоянно скатывалась в воспоминания о том, что произошло несколько часов назад. И каждое, возникая в сознании размытой, но яркой картинкой, заставляло мои щеки полыхать, а тело отзывалось ноющей истомой.

Это было просто... офигительно! Это было ... Даже не знаю. Никогда бы не подумала, что заниматься этим такой кайф. Я хихикнула. Оказывается, девственностью оссы не страдают. По крайней мере, никакой боли, крови и прочих атрибутов дефлорации я не обнаружила и не ощутила.

— Саша? — отвлек меня Лютик.

— М-м-м?

— Что будет? — в его глазах читалась откровенная тревога, щедро сдобренная нервным непониманием.

— Красный, я сама толком не знаю. Главное делай, как Като говорит и, пока я не подам знак, не убирай тень.

Мы еще утром договорились с хранителем, точнее он меня просветил, что для Ладира стартом послужит мое тело, вступившее в свет Овира. До этого полагалось держать меня в тени.

— А если не сработает? — тяжело вздохнул Лютиций, смыкая смертельные камни за нашими спинами. Родные лица уже давно скрылись за черными камнями, но прохода на ту сторону стражник еще не открыл. Так что сейчас мы находились в небольшой капсуле, движущейся в такт моим шагам.

— Ты не веришь своему Овиру? — нарочито грозно накинулась на беднягу.

— Что ты... — замахал он руками, отчего камни вокруг заходили ходуном. Я пригнулась и пискнула:

— Лютик успокойся, быстро!

Тот встал как вкопанный и замер. Я вытерла выступившую испарину на лбу и покачала головой:

— Что-то ты совсем нервный стал. Поверь, мы сами волнуемся, не нагнетай еще больше.

— Извини, Саша, — еще один тяжелый вздох.

— Лютик, прекращай вздыхать за спиной и выводи меня уже из своих зарослей, — я ласково погладила смертельную каменную колючку и шепотом добавила, — скорей бы уже кончилось все.

Красный еще разок с шумом выпустил воздух из ноздрей и послушно замахал руками, тыкая пальцами по черным камням. Те послушно расступились, открывая воистину захватывающий вид: тусклый свет просыпающихся Овиров охватывал огромное поле, заполненное отрядами чешуйчатых воинов. Значительная часть мертвого леса была вырублена под военный лагерь, и верхушки палаток простирались до самого горизонта, сливаясь в яркую причудливую мозаику. Отряды ящеров, выстроившихся в нескольких сотнях метров от скал, образовывали собой крепкую оборонительную полосу из блестящих доспехов и звенящей массы оружия, различной степени длины, толщины и остроты наконечников. В воздухе витал аромат дыма от костров, к которому примешивался еще какой — то сладковатый, вызывающий непонятную тревогу. Тишина, стоящая над войском, была оглушительной.

Я непроизвольно съежилась под взглядом многих тысяч желтых глазок. И хотя я не могла разглядеть каждого ящера, чувствовала, что взор каждого обращен на меня. Каждый мой шаг, машинальное подмахивание руками, уверена, сопровождались вниманием войска Прима. Справа от меня, в пятидесяти метрах мерцала стена забвения. А вот возле нее стояли собственной персоной двое 'П'! И глядели на приближающуюся меня ошалелыми глазами. Я усмехнулась. Еще бы! И меня и Като они давно похоронили в алюции. А сам кокон наверняка замуровали куда-нибудь поглубже, чтобы наверняка. И тут нате вам. Оссу не заказывали? Свежую, слегка не выспавшуюся, но неправдоподобно счастливую. И что для меня удивительно — довольно-таки спокойную. Страха не было, но и злости тоже. Немножечко злорадства и волнения. Я не дошла до них несколько метров и остановилась.

Прим разоделся, хуже петуха. Под сверкающими латами пестрела ярко — оранжевая рубашка, на голове блестела золотом узкая лента короны. Пф-ф. Видимо уже мнит себя великим завоевателем. В одной руке он держал небольшой веер, который теперь мелко дрожал в его пальцах. На лице хранителя застыло выражение замешательства, неверия увиденному, а также крайней степени удивления. За Примом с открытым ртом стояла Пелия в платье, сочетающимся по цвету с рубашкой рыжего гада.

— Муха залетит, — непроизвольно вырвалось у меня. Вот я сейчас их вообще не боялась. Отбоялась свое уже.

— Что? — не понял Прим.

— Рот своей подруге прикрой. А то в четвертой и жалящие насекомые есть. Не приведи, опухнет красавица твоя... изнутри — я широко улыбнулась побледневшей Пелии.

— Тебя же утянуло в алюций! Вслед за дрянным Като! — провизжал возмущенно Прим.

— Чему ты удивляешься? — хмыкнула я, — ты всегда думаешь, что вот она, победа! Уже в твоих руках. Но каждый раз это всего лишь твое раздувшееся самомнение вводит тебя в заблуждение. Нравиться разочаровываться?

— Посмотри кругом, мерзавка! — рявкнул хранитель, — ты сейчас что видишь? Мое поражение?

— Я вижу то, за что твое начало даже не будет сослано на землю. Его просто выкинут из реальности! — прошипела я, закипая, — ты перестанешь существовать, а я уж позабочусь, чтобы любые воспоминания о тебе были стерты с Форуса.

Прим вдруг согнулся, хватаясь за живот, а до меня донеслось противное хрюканье.

— Ты? — поднял он лицо, по которому чуть ли не слезы бежали от смеха, — мне угрожаешь? Да одно мое слово и тебя сметут с лица эпох.

Теперь он выгнулся обратно, запрокинул голову и раскатисто расхохотался. Я тоже улыбнулась. Ну, смешно ему, пусть посмеется. Разве мне жалко? Даже Пелия приободрилась, глядя на ржущего хранителя, и с ехидной миной бросала на меня уничижительные взгляды.

— На моей родине есть поговорка: смеется тот, кто смеется последним. Я разделю твое веселье, чуть позже, — произнесла я, бросая взгляд на Лютиция. Тот стоял в обрамлении своих скал, вытянув одну пику так, чтобы она прикрывала меня от света уже проснувшихся Овиров. Он был уже достаточно ярок, чтобы дать команду красному, но мне приносило неслыханное удовольствие предвкушение и издевательство над Примом.

— Чуть позже мы закинем твою голову в стену забвения, для затравки. Как думаешь, оценят остатки эпох дохлую оссу? — сжал кулаки Прим.

— Еще больше они оценят твою буйную головушку, — вернула я гадливую фразу рыжему. Мне вдруг надоел этот фарс до печеночной колики. Поэтому недолго думая я повернулась спиной и метнула один из свиксов в скалы, прокричав при этом:

— Лютиций, свет!

— Взять её, — заорал, как ненормальный, Прим. Видимо, мои движения послужили поводом для атаки.

Я обернулась и увидела, как на меня стремительно надвигается огромная волна из мечей, копий, и чешуйчатых тел в доспехах. 'Хана мне', мелькнула мысль. Даже осские молнии не помогут. Слишком их много. Посмотрела в небо. Ну, где же ты, Ладир? Где твоя хваленая помощь, меня же в землю сейчас втопчут!

Меня окружили в кольцо, которое с ужасающей скоростью сужалось. Когда до меня оставалось пару метров, я не нашла ничего более глупого, как отчаянно зажмуриться. Вот и всё...

Щеки почувствовали прикосновение теплого и приятного ветерка. Не более того. Топот ног прекратился, и наступила оглушающая тишина. Осторожно открыв глаза, я увидела вокруг себя клубящийся зеленый туман, струи которого будто ласкали мою кожу. Стало вдруг непередаваемо хорошо. Вдохнув зеленую дымку, я развела руками в разные стороны. Все казалось до крайности правильным. Туман слушался даже дрожания кончиков моих пальцев. Я узнала эту энергию Ладира. Словно в подтверждение моим мыслям, он замерцал тусклым изумрудным цветом, и туман пронзили небольшие вспышки ярко зеленых молний.

Полюбовавшись немного, я махнула рукой, отгоняя его чуть дальше от меня, чтобы открыть обзор. И чуть не подавилась захлебнувшей меня радостью. Все войско, каждый ящер до которого дотянулся яркий свет Ладира, с легким пшиком исчезал, оставляя после себя лишь зеленое облачко с молниями, которое втягивалось в раздувающийся вихрь энергии. И туман, с вливающимися в него струями, все больше приобретал очертания смерча. Вихри сворачивались в воронку, гул нарастал, но ураган рос неправильно. В этот раз поток ветра устремлялся не с небес, а наоборот, набирал мощь от павшего войска Прима, исчезающего на глазах в бушующем водовороте энергии.

Мне было наплевать на Пелию и Прима в этот момент. Слишком сильно захватило ощущение правильности происходящего и неистовой радости от послушания энергетических потоков, щедро подаренных отцом. Мои руки действовали интуитивно, по наитию, двигаясь, словно в произвольном танце, смешивая восходящие потоки воздуха и распавшиеся на туман тела ящеров, скручивая в спирали получившуюся смесь и соединяя вихри в один огромный поток, берущий начало от меня. Хотелось громко смеяться, петь, танцевать и целиком отдаваться неудержимому чувству свободы.

Я знала что делать, мне не нужны были подсказки любимого или кого-либо еще. Я закружилась вместе с изумрудным смерчем. Он мягко подхватил меня, унося все дальше от земли Форуса, поднимая над эпохой и мертвыми скалами, все выше и выше. Я подставила лицо яркому свету Ладира, счастливо улыбаясь, чувствуя, как замирает сердце от окутывающего тепла.

— Наконец — то ты выглядишь довольной при моем присутствии, — раздался приглушенный голос за спиной.

— Ты сдержал свое обещание, спасибо. Отец, — прошептала я, обернувшись.

К моему удивлению, вместо зеленобородого пожилого мужчины, возле меня парил светловолосый парень, сверкая изумрудным взглядом.

— Ладир? — неуверенно спросила и парень рассмеялся.

— Не узнала папочку, да? — и ослепительно улыбнулся.

Я сразу же подумала, что если такой экземпляр когда — то искал любовь, неудивительно, что моя персона стала результатом. Поразительно смазливое лицо, как с обложки глянцевых журналов мод, обрамленное светло-русыми волосами до плеч. Длинное стройное тело. Сейчас Ладир был облачен в широкую тунику и бриджи, открывающие изящные лодыжки, покрытые светлыми волосками. Пришлось сглотнуть и помотать головой, отгоняя дурные мысли, о боже! О привлекательности собственного папаши. Тот видимо понимал, о чем я думаю, поэтому с широкой улыбкой приобнял за плечи и по-отечески потрепал макушку:

— Саша, я же создатель. Такая форма мне более привычна для путешествий, чем тело дряхлого старика. Кстати, попробуй — ка материализовать нам пару сидений, я передал тебе и это умение. Но только в тумане Овира.

— И как же это сделать? — нахмурилась я.

— Просто представь, — шепнул он над ухом, отчего я шарахнулась в сторону, а Ладир расхохотался. Надо же, какое хорошее настроение.

Зажмурившись, представила себе огромный квадратный диван с удобными подушками. Примерно такой же стоял в комнате отдыха на моей бывшей работе. Ну, представила. Но и подсказок мне было не надо. Тут же послала мысль волной силы до рук, а от них уже отделила энергию. Наши попы тут же плюхнулись на что-то мягкое.

— Молодец, — похвалил Ладир, а я, открыв глаза, убедилась, что квадратный диван воплотился в реальность, паря посреди тумана и веселя взгляд орнаментом всевозможных оттенков салатового. Круто, интересно, можно воссоздать все, что в голову взбредет?

— Неодушевленных предметов и в пределах тумана можешь создавать, сколько влезет, — будто прочитав мысли, тут же осадил меня парень. Жаль.

— Что дальше.. кхм... отец? — устроившись поудобней, я вперила взгляд на молодого отца.

— Я спас Форус, как и просил Като. С предателями, думаю, сами разберетесь. Тебе надо побыть в тумане, чтобы полностью слиться с моей энергией, иначе тебя просто разорвет.

— Долго?

— Пока сама не поймешь, что можно спуститься на Форус, — пожал плечами Ладир.

— А можно не сообщать о Вашем уходе? Боюсь, это посеет панику среди оставшихся в живых, — закинула удочку я.

— О, я тебя огорчу, — грустно улыбнулся парень, — это увидит вся реальность. Трое Овиров покинут ее, точнее четверо, но мой туман останется, аккумулируя энергию для поддержки жизни на Форусе и оставшихся планетах. Но можно не говорить, что ты стала моим заместителем. Пусть думают, что в реальности остался только Ладир.

— Мне нравится твоя идея, — кивнула я.

Не очень — то хотелось стать для всех отождествлением божественного творца. Вообще хотелось спокойной жизни, без эмоциональных качелей, без страха за свое здоровье и жизнь близких, без изнуряющих испытаний. Не этого я желала для себя и никогда не была готова к подобной судьбе. Как сил хватило, до сих пор удивляюсь. Что не сошла с ума, что сердце смогло полюбить. Но все равно мне было немножко страшно.

— Ладир, — тяжело вздохнула я, — ну вот куда вы уходите, и зачем? Можно же и тут придумать и создать что-то новое? Зачем бросать нас?

— Саша, ты все равно ничего не поймешь. Это слишком сложно для тебя, даже не буду пытаться объяснить, — Ладир взял мою руку в свои ладони, — можешь считать это предательством, если тебе так будет легче. Но мы не можем друг без друга, наши жизни оборвутся, если один вдруг решит покинуть остальных. Это теснее и сложнее, чем кровные узы у вас. И наша связь не просто на энергетическом и духовном уровне. Такие измерения точно не подвластны твоему разуму, дочь. Поэтому не пытайся понять. Это решение принято нами всеми, компромисс найден, ваша реальность останется существовать. Кто знает, может, через тысячи лет я вспомню про вас и решу навестить, — он подмигнул мне, пытаясь облегчить поток информации, и сменил тему, — вот приду проверить тебя и буду очень разочарован, если увижу жалкую горстку пепла вместо процветающих планет.

— Не много ли ты хочешь? — прищурилась я, — ты вешаешь непосильную ношу.

— У тебя есть твой левир, очень мудрый, — подмигнул Ладир и добавил, — и любящий тебя, не так ли?

Я зарделась.

— Ты справишься. Тем более, в будущем у тебя появятся помощники.

— Какие еще помощники? — не поняла я.

— Увидишь, — загадочно улыбнулся Ладир.

— Вечно ты недоговариваешь, — упрекнула я создателя.

— Зато так интереснее, — хохотнул тот и резко встал. В глазах парня мелькнуло нетерпение. Он торопливо облизнул губы и судорожно выдохнул:

— Пора.

Порывисто обняв меня, парень отошел, шепнул 'до встречи' и растворился в тумане. Я даже не успела сказать ответных прощальных слов. Тем более, не успела задать вопросы, роившиеся в голове. Возникло ощущение, что он сбежал от расспросов. Что ж, остановить я его не могла, поэтому растянулась на диване во весь рост и лениво повела руками, разгоняя туман над собой. Моему взору предстали четыре ярких шара стремительно удаляющихся в глубину черного неба.

'Вот, значит, как Овиры сбегают', хмыкнула я. На Форус мне пока нельзя, как сказал беглый папочка, нужно завершить слияние. Странно, но я совершенно не чувствовала себя плохо. Наоборот, не покидало ощущение, что тело потихонечку наливается силой. Чувство было несколько похоже на утоление жажды, и я решила подождать, чтобы уж не рисковать наверняка. Интересно, как там обстоят дела в четвертой? Уверена, что Пелию и Прима уже пленили. Наверняка им определили не царские покои в качестве тюремной камеры. С Като мы договорились, что приговор этим двоим будет выносить он, но в моем присутствии. Пелия будет отправлена на Землю, начало Прима же лишалось право на существование. Ладиром же были сняты все регалии хранителя с этого подонка.

Черт. Это было очень скучно, сидеть в тумане. Не помогали даже мои жалкие попытки медитации. Помучавшись несколько часов, я просто уснула, свернувшись клубочком на созданной шикарной кровати с балдахином.

Глава 25. Новая эпоха. Заключительная.

— Ха-ха-ха-ха-ха! Ы-ы-ы-ы, Сан! Это просто невозможно. Ты неподражаема.

— Хватит ржать, красный! — огрызнулась я, потирая ушибленную пятую точку.

— Не могу-у-у, — протянул Лютиций, вытирая тыльной стороной ладони глаза.

— Не может он, — продолжала делать грозный вид, хотя сама с трудом сдерживала улыбку. Слишком заразным был смех Лютика.

А рассмешила стражника я своим весьма неудачным приземлением. Не было никаких плавных полетов, изящной левитации или грациозной посадки. Можно сказать, что я спикировала на одно из смотровых плато красного как раненная в мягкое место птичка киви, которая совершала первый в своей жизни полет.

Проснулась я в тумане Ладира весьма довольная жизнью и дюже бодрая. Сила просто напирала и давила, требуя выхода, но не причиняла какого — либо дискомфорта. Тогда — то я и поняла, что достаточно пребываю в этом сгустке энергии, и пора бы уже домой. Довольно долго ломала голову о способе спуска. Даже зажмуривалась, пытаясь представить себе дом, или, на худой конец, источник в храме Като. Но ничего не происходило, моя попа продолжала сидеть на созданном диване, среди мерцающих всполохов изумрудного тумана. Тогда, уже почти подгребая к отчаянью, воссоздала аналог парашюта, даже рюкзак и кольцо (был за мной грешок в виде нескольких прыжков) и, разогнав туман, открывая обозрение предположительной траектории, сиганула вниз. Страшно не было. И прыжок получился. Только я совсем забыла, что все созданные предметы живут только в тумане Ладира. То есть в этой видимости Овира. Да и с расстоянием я точно не рассчитала. В общем, на подлете аккурат к краю четвертой, мой парашют растаял, и я начала натурально падать. Но и страха разбиться не было. В тот момент в голове лихорадочно проскакивали идеи как затормозить падение. Удалось лишь хиленькое отторжение гравитации Форуса, два мне по физике. Поэтому я пропахала коленками по скалам, содрав кожу с тех, и больно ушиблась при 'приземлении'. А Лютик, наблюдавший как мое приближение, так и состыковку с его плато, сейчас катался по полу, обняв себя и умоляя не смотреть на него так.

— Надеюсь, меня никто не видел? — я все же не выдержала и хохотнула.

— Нет, Саша. Полет такой птички только я заметил. Слишком быстрый и стремительно вертикальный, — продолжал издеваться красный.

— Ну, хватит! Мне нужна практика, наверстаю еще.

Мы обнялись, и красный перенес меня в храм, но до этого рассказал, что Като и войско Лиуса быстро схватили Пелию и Прима. И теперь все ждут меня, чтобы совершить страшный суд и вынести приговор. Не было меня три смены дня и ночи, но никто не переживал, даже обидно стало. Народ до сих пор не верил в свое спасение и все ждал, что ящеры снова восстанут из пыли, что тонким слоем покрыла поля вокруг четвертой. Никто не расходился и не покидал пределы владений моего любимого хранителя. Ава пыталась собрать народ, но страх все еще пересиливал здравый смысл. Решили подождать публичной казни Прима. Только отмиты активно продолжали переселение. Сейчас они оказались самой многочисленной расой, оставшейся в живых.

В кабинете хранителя было шумно и людно. Като как всегда восседал в своем здоровенном кресле. Напротив него сидели и стояли советники, а также Пушинакуус.

-Все в сборе, — хихикнула я, резко открыв дверь и едва оглядев присутствующих.

— Саша, — выдохнул Като и, сметая что-то со стола, рывком метнулся ко мне и сжал в объятьях.

— Мой левир, — я нежно обхватила его за пояс и уткнулась носом в грудь, вдыхая запах полевой травы под летним солнцем.

— Как ты? Тебя так долго не было, — он легонько целовал мои щеки, поглаживая при этом поясницу.

— Соскучился? — я даже зажмурилась от удовольствия. Это было восхитительно приятно — находится в объятьях Като. Весь мир становился по боку.

— Очень, — шепнул он мне в ухо, и моя кожа сразу же покрылась мурашками, — но ты наверно сначала захочешь все узнать?

Он чуть отстранился и с лукавым прищуром посмотрел на меня.

— Да-а-а-а, — улыбнулась я, и наконец — то повернула лицо ко всем присутствующим, — здравствуйте, дорогие мои.

Это было нечто. Кто-то из советников низко поклонился, чуть ли не падая на колени, Конн, сверкая глазами, широко улыбался и послал воздушный поцелуй, отчего руки хранителя сжались на моей талии еще сильней. Пушик, шмыгая черным носиком, подкатился и обнял за ноги, спрятав мордочку под коленками. В общем, встретили как надо, но Като быстро пресек начинающие возрастать причитания о том, какая осса у них хорошая и особенная и умыкнул меня из кабинета.

— Куда мы? — спросила я, когда хранитель, подхватив меня на руки, не спеша пошел к лестнице.

— Уйдем к источнику. Хм-м. Хотя, источником это теперь трудно назвать, сама увидишь. Там тихо и мы сможем все спокойно обсудить.

А потом остановился возле лестницы и мы долго целовались. Я с упоением отвечала ему, меня переполняло какое — то нереальное счастье. Все позади, никто больше не угрожает нашим жизням и благополучию других людей. Всё. Конец. Финита и тому подобное. Остались лишь формальности. И в это верилось с трудом. Теперь я понимала, почему народ до сих пор толпится в четвертой и не торопится разбредаться по освободившимся территориям.

Кое-как оторвавшись друг от друга, мы все же спустились вниз. М-да. То, что раньше было источником, сейчас напоминало миниатюрную копию Овира Ладира. Ровно посередине огромного помещение в воздухе завис сверкающий шар, около двух метров в диаметре. Будто почувствовав мое появление, от него потянулись яркие лучи. Смеясь, я перехватила энергетические потоки и вернула их в копию Овира.

— Как Ладир и предсказывал, — хмыкнул Като, усаживаясь в кресло.

Я обернулась к нему и поинтересовалась:

— Когда успел?

— Ко мне он тоже заходил...попрощаться.

— Когда? — удивилась я.

— После того, как сказал тебе напутственные слова.

— И что же он тебе напредсказывал?

— Только хорошее, Саша. Только хорошее.

Конечно. Так я и поверила. Хотя улыбка Като и была обезоруживающей, я предполагала, какие трудности у нас впереди. Навести после всего порядок. Мне очень хотелось понять границы реальности, оставленной в наше попечение. Если честно, мозги неимоверно напрягались от осознания уровня ответственности и масштабов 'владений'.

— Завтра на рассвете казним Прима. Пелию отправляем на запретную планету, как и договаривались? — приступил хранитель к делам.

— Да, — безразлично пожала плечами. В самом деле, про этих двоих уже на тысячу рядов все обсуждалось, и было решено.

— Как народ отнесся к тому, что Овиры ушли? Про меня им известно? — перешла я к тому, что волновало меня больше всего.

— Паниковали немного. Видели вихрь ушедший вверх и растворившийся в Ладире. Все считают, что он остался. Единственный, кто простил народам реальности их распри и помог. Почему — то все посчитали, что Овиры бросили их, обидевшись, глядя на то, как их создания норовят убить побольше, занять место повыше, урвать кусок пожирнее, — Като пренебрежительно хмыкнул, — зато теперь никто не косится друг на друга, пытаясь определить количество хранов за пазухой. Все такие дружелюбные друг к другу стали, на помощь приходят, ничего не требуя взамен.

Я тоже ухмыльнулась.

— Надолго их не хватит.

— Наверняка, — улыбнулся левир, — но все уверены, что Ладир остался единственным Овиром, я — его хранитель. Поэтому мое слово теперь как бы закон для всех.

— Значит, мое присутствие и управление не необходимо? — от радости, я, было, вскочила с кресла, но сдержалась.

— Да.

— И я могу теперь делать все, что захочу?

— Да. Но не забывай, что в туман, оставшийся от Овира, тебе придется периодически возвращаться, чтобы удержать энергетический баланс.

— Ясно. И на казнь могу не приходить?

Като нахмурился.

— Нет, тут тебе придется поприсутствовать. Почему — то печать хранителя все еще держится на его начале. Думаю, из чистого упрямства Прима. Нежелания принять поражение и уверенности в своей правоте.

— Что за печать?

— О, милая я потом тебе расскажу, — Като притянул меня за руку к себе, и посадил на колени, — ты не хотела идти на казнь?

— Не то чтобы, — хмыкнула я, усаживаясь поудобней, — просто это слово ассоциируется у меня с неприятными картинами.

— Придется потерпеть, — ласково произнёс Като, поглаживая меня по спине.

Мы обсудили процедуру отторжения печати, обозначения меня перед всеми, как первого помощника хранителя. Я предложила, чтобы Като был теперь просто хранителем, не первой и ни какой — либо еще эпохи. У нас же теперь одна эпоха, одна реальность. Периодически мы прерывались на страстные поцелуи. Причем левир стискивал меня так, что я карамелькой растекалась по нему, нашептывая на ухо о том, что пора домой. Бедрами явственно ощущалась готовность хранителя согласиться со мной, но он продолжал нас мучить по непонятной мне причине, удерживая на своих коленях, и объясняя текущее положение в реальности. Между одуряющими ласками воспринимать информацию о том, что четвертая становится центром реальности и от нее планируется географическое распределение оставшегося народа, было, мягко говоря, очень сложно.

— Всё, — не вытерпела, — я иду домой, а ты как хочешь. Можешь делать все свои хранительские дела, Като, но у меня нет никакого желания участвовать в управлении тем бедламом, который остался после войны. Тем более Ладир сам дал понять, что я могу оставаться в тени.

— Да, да — спешно ответил левир, почему — то отводя в сторону глаза и неохотно отпуская меня из объятий, — я приду вечером.

— Уже вечер, — грустно сказала я, — точнее наступит через часок.

— Лютиций тебя перенесет, — кивнул Като и махнул рукой. Красный тут же возник откуда — то сверху, аккуратно приобнял меня за плечи и уже через минуту меня мягко толкнули в мою же кухню, на которой Клара и Рина вовсю раскатывали тесто, уставив стол чашками с начинками. Видимо им доложились уже о моем прибытии. Надо отметить, что голод во мне проснулся зверский. Поэтому, не смотря на все возражения, я принялась помогать подругам. Заодно мне поведали местные новости. Немного задержались на моей худобе, надоели, честное слово. Но я очень была рада их видеть. Рина и Клара с Пушем заняли гостевые спальни в моем доме, чему я тоже радовалась. Все-таки он вышел очень большим, а с народом здесь сразу стал уютней. Казалось, стены уже пропитались запахами свежих букетиков, которые Рина расставляла по всему дому, взяв с меня пример еще в жилище Като. А аромат сдобы был слышен даже во дворе. Те дни, пока я прохлаждалась в тумане, они оккупировали мой бассейн, причем Пушинакууса оттуда было за уши не оттащить — так понравилась ему безопасная купальня. В общем, язык у моих подруг без костей, а я немного все же утомилась, отвыкшая от столь длительных бесед. А объевшись пирогов, вовсе разомлела до того, что еле дотащилась до своей спальни и рухнула на кровать, не набравшись сил раздеться. Наверное, сказалась все-таки на мне адаптация с энергией Ладира. Я не чувствовала, как в комнату вошел Като, не сопротивлялась, когда он раздевал меня и перекладывал. Лишь сквозь сон пришло ощущение тепла, запаха скошенной травы и горячих и уютных объятий.


* * *

На следующий день, Рина одевала меня в жутко длинное, узкое зеленое платье, уверяя, что для ритуалов именно в такую одежду следует облачаться лицам, приближенным к хранителю. Я ворчала и ругалась, но не сопротивлялась. Надо, значит, надо. День перетерпеть и забыть об этом, как о страшном сне.

Чуть позже меня проводили к месту казни Прима. Пелию приговорили к отправке на Землю и Като уже справился с этим без меня. И вообще без шума.

Возле храма расчистили большую площадку, засыпали мелкой белой мраморной крошкой. Посреди вкопали огромный каменный столб, к которому привязали бывшего хранителя. Он не выглядел испуганным или несчастным. Наоборот, когда меня провожали к Като, стоящему неподалеку, Прим окинул меня яростным взглядом. В его глазах было столько ненависти и злости, что я в очередной раз убедилась, что этого человека жалеть не имеет никакого смысла. Никогда его душу не постигнет раскаяние или добрый умысел. А за то, сколько народу он погубил, он полностью заслуживает своего наказания.

Я не слышала, как Като читал слова заклинания, махая руками и выводя в воздухе пальцами замысловатые иероглифы, которые отсвечивались салатовыми лучами и впечатывались в грудь Прима, принося тому дискомфорт. Он плевался и ругался, дергал связанными руками, но ничего не мог сделать. Никто не давал ему последнего слова, и сомневаюсь, что оно было бы добрым. Вокруг была тьма народа, но никто и слова не произнес за все время 'церемонии'. Все стояли и хмуро пялились на закованное в цепи тело. Казалось, напряжение, витавшее в воздухе можно было пощупать пальцами.

Наконец, Като подошел ко мне и прошептал на ухо, склонившись надо мной:

— Сейчас тебе придется подойти к Приму и положить ему на лоб ладонь.

Я испуганно уставилась на него. Об этом мы не договаривались.

— Не бойся, — прочитал мои мысли левир, — я буду рядом.

И, взяв за руку, уверенно повел к Приму. Не то, что бы я очень боялась. Было неприятно. Противно даже. С каждым шагом и словами Като, который продолжил произносить ритуальные заклинания, что-то тяжестью оседало у меня в районе лопаток. Стало труднее дышать, а кожа покрылась мурашками. Я снова посмотрела в глаза приговоренного и меня резко пронзила огненная стрела. Теперь я шла к Приму, не отрывая своего взгляда. Между нами будто установилась невидимая связь, и, судя по его расширившимся зрачкам, к нему пришло понимание, что через совсем короткий промежуток времени, его существование завершится. Его начало не отправят на Землю, где он, забыв себя, но все же мог бы продолжать жить. Не будет такого. Начало Прима будет уничтожено. Наверняка это очень страшно, потому что ужас, таившийся в глубине его глаз, отчетливо читался теперь. И я был причиной его шокирующего испуга.

Плевать. Он заслужил.

Като поднял мою ладонь и приложил к голой груди Прима. На его коже извивались, вспыхивали и исчезали иероглифы.

— desaeder! — прорычал Като, и мою ладонь больно зажгло. В глазах заплясали искры и я закричала. Тут же яркая вспышка озарила площадь. Не знаю, что было дальше, но меня вдруг потянуло в какую — то воронку, и, если бы Като не держал меня за талию, я наверняка бы провалилась в бездну. Это было очень страшно. Будто огромная пустота затягивала меня в свою зияющую пасть, вслед за Примом.

Все это заняло доли секунды, никто и не заметил, наверно. Колени предательски задрожали, и я обвисла всем телом на руках Като.

— Прости, милая, — прошептал он, подхватывая меня на руки, — так было нужно.

Я спрятала лицо у него на груди и поняла, что больше никогда не соглашусь на подобную казнь.

— Лютиций, — позвал он, занося меня в храм, — домой нас, живо!

— А как же народ? Наверно им нужно что-то сказать. Может, есть какой — то знак о том, что ритуал закончен, — сомневаясь, произнесла я.

— Не беспокойся об этом. Есть советники. Тем более исчезнувшее тело Прима, думаю, ясно дало понять всем, что его больше нет.

Ну и хорошо. Красный перенес нас домой и деликатно пропал. Като же сел возле камина, устраивая меня у себя на коленях. Мое же ощущение было такое, будто по мне прошлись асфальтоукладчиком. Я взяла дрожащими ладонями лицо хранителя и прошептала:

— Больше никто и никогда не заставит меня участвовать в подобных казнях, Като. Слышишь? Никто и никогда! Даже если в нашей реальности появится еще один такой Прим. Или Пелия. Это слишком страшно, это как уничтожить душу, даже такую подлую и злую, но это больно. Теперь у меня все болит, — слезы сами потекли из глаз. Я приложила одну руку левира к своей груди, — здесь особенно. Как будто часть меня шагнула туда, где не стоит никому бывать, потому что там ничего нет. Пустота. Это страшно.

— Тш-ш-ш, — Като легонько коснулся меня губами, — я знаю, милая. Прости. Я знаю и клянусь, что никогда тебе больше не придется ощущать подобное.

— Люблю тебя, — шепнула я в шею хранителя, довольно зажмурившись и вдыхая аромат любимого мужчины.

— А я тебя. Ты самое дорогое, что у меня есть. За всю мою долгую жизнь, — сказал Като в ответ, и я счастливо улыбнулась, поцеловав кожу под ключицей.

Он крепко сжал меня, и мы еще долго сидели возле трещащего огня, молча смотря, как языки пламени съедают древесину.


* * *

Через три года

— Като. Венера должна отойти под руководство Пушика. Там многое осталось от наследия отмитов. Ну, к чему она зауссам?

— Она принадлежала им больше тысячи лет, Саша.

— И что? А отмитов считали вымершими и того больше. Ты хоть понимаешь, насколько ценны их исследования? Отдай зауссам Венецию.

— Там слишком мало суши.

— Это проблема для заусс? — хмыкнула я, раздраженно кромсая в руках тонкую палочку ароматической свечи — новшество из моей бывшей 'лаборатории' в городе отмитов в лесу. Концентрация нектара и пыльцы, различных цветом, прошедших специальную обработку выдавали сногсшибательный аромат.

— Нет, но ...

— Тебе не хочется выслушивать ворчание их имперуна?

— Да, и...

— Поручи это Конну. Он у тебя великий дипломат.

Като, наконец, сдался и рассмеялся:

— И ты еще не хотела участвовать в управлении реальностью. Да ты мертвого уговоришь и заставишь плясать под твою дудку.

— Любимый, ты же знаешь, что я права, — я ласково погладила хранителя по щеке, — поворчат и перестанут.

— Я поговорю вечером с Конном, — он перехватил мою ладонь и поцеловал пальчики.

Мы сидели в кабинете в храме. Мой любимый левир как всегда, зарывшись в бумагах и чертежах, совсем забыл о времени и еде, и мне, как заботливой женщине, пришлось тащить ему обед. Лютик пропадал в своих скалах, до сих пор перекраивая острые пики под причудливые, но очень красивые фрески, и порой его невозможно было дозваться — так он увлекался архитектурой. Но мы не злились и не обижались. До сих пор не могу привыкнуть, что нечего больше бояться. Во всей реальности не осталось врагов. Конечно, нам досаждали мелкие распри, небольшие кражи, ссоры и драки между народами. Но это было ничтожно, по сравнению с тем, сколько потерь принесла последняя война. Все это понимали, и никто не переступал ту грань, незримую, но висевшую наикрепчайшим замком в сознании каждого, ограждая от подлых поступков и убийств.

Мы с моим хранителем прочно поселились в моем доме. Слегка перекроив тот и увеличив (потому что Рина и чета отмитов отказались переезжать куда — либо еще) на несколько этажей. Сейчас он больше напоминал замок, чем коттедж, но все равно был уютным и теплым.

Все до сих пор считали, что в реальности остался один Овир — Ладир. И мы всячески поддерживали эту веру. Я даже научилась создавать образ доброго старца из энергии бывшего источника в храме. Правда призрак держался недолго и через несколько минут распадался, но этого было достаточно, чтобы толпы паломников, которые со дня казни Прима, толпой повалили к источнику, уверовали в 'божество' Ладира. Знали обо мне только близкие и советники. Но в них всех мы были уверены.

Мне оборудовали новую 'лабораторию', неподалеку от храма, где я и пропадала, посвящая львиную долю времени фауне остатков реальности. У нас осталось чуть больше десятка планет, не считая Землю (на которую все равно нельзя было попасть), и я побывала уже на четырех, собирая и изучая местную растительность. При это не забывая активно совать нос в дела хранителя. Мне нравилась такая роль некоего 'серого кардинала'. Като смеялся, что это очень удобно с моей стороны — ни за что не отвечать, зато сильно влиять на решения. Но я отмахивалась, перекладывая всю ответственность правления реальностью на могучие плечи любимого левира.

— Вечером ты мой, — отвлеклась я от воспоминаний и укоризненно покачала головой. В последние недели Като разгребал планировки четвертой, на территории которой решили разместить постоянные представительства всех народов. Я даже под кроватью находила чертежи! И мы до сих пор не были женаты, представляете? А все потому — что не было в реальности никого, кто бы имел право связать нас узами брака. Пары в народах женили уполномоченные хранителем. Но никто не был уполномочен женить самого хранителя, только Овир, которого на самом деле уже не было в реальности. Но свадьбу мы все же отыграли, а кольцами обменялись в туманности Ладира, куда я утащила хранителя на тот самый диван. Потом мы часто отправлялись туда вместе, ведь более уединенного места, куда бы до нас никто не смог добраться и потревожить, не было нигде.

— Я помню, любимая, — Като резко подскочил и подхватил меня, пытаясь отвлечь, — Конн забежит всего на пол часика. Клянусь.

А у меня вдруг закружилась голова, и я вцепилась в плечи левира.

— Саша, ты в порядке? — обеспокоенно посмотрел на меня Като.

— Да, — выдохнула я, — просто ты слишком резко поднял меня с кресла... наверно.

— Ты завтракала? — Като последнее время уходил, когда я еще спала.

— Все в порядке, — и правда, головокружение уже прошло. Зато аромат чернил от чертежей вдруг показался слишком резким. Вместе с этим запахом в голову пришло подозрение.

— Эм-м-м, — я мягко освободилась от рук хранителя, — дойду до дома и попрошу у Рины еще булочек с маком.

— Мне оставь, — улыбнулся Като.

— Обязательно, — пробормотала я и поспешила удалиться. Пошла домой, к Рине, чуть не срываясь на бег.

Это что же со мной происходит то самое? Естественно женское, старое древнее таинство? Тьфу ты. Не думала, что тело оссы может зачать и выносить ребенка. Или что хранители способны продолжить свой род. Это было странно. Об этом нигде не говорилось в истории и казалось невозможным. Уже больше года я прекратила попытки найти хоть что-то об этом в свитках, хранящихся в огромной библиотеке, куда свозили литературу со всей реальности, названную Центральной и расположенной, конечно же, на территории четвертой. Пушик постарался. Было грустно немножко, но лелеять в сердце глупую надежду я считала пустым. Поэтому сейчас упорно списывала тошноту от чернил на отравление? Не похоже. Господи!

Ворвавшись в дом, я ринулась на кухню. Подруга, обливаясь слезами, нарезала лук. Это было как удар. Зажмурившись, я бросилась в боковую уборную, где провела не меньше часа, обнимая современный фаянсовый унитаз.

— Саша, что с тобой? — в дверях, которые я не успела закрыть, стояла Рина с красными глазами, удивленно глядя на меня.

— Милая, меня затошнило от чернил Като в храме. А еще голова закружилась, — при одном воспоминании о вонючих чертежах, меня опять вырвало, а голова закружилась еще сильнее.

— Не может быть! — подозрительно прищурилась она. Рина тоже знала о нашей проблеме, часто пропадая со мной среди вороха книг. Вообще это было особенностью её народа, которую она мне открыла чуть больше двух лет назад. Именно в их руках заключались возможности определения сроков беременности, пола ребенка и хода развития внутри утробы. Женщины их рода были прекрасными акушерками и гинекологами.

— Не может, — кивнула я. Дождавшись, когда тошнота отступит, кое-как, поднявшись, прополоскала рот и умыла лицо холодной водой.

— Пошли — ка, — Рина взяла меня за руку и повела в холл. Ткнула пальцев на софу, и я послушно легла.

Подруга приложила сухие ладони ко лбу, постепенно перемещая их по рукам, помяла живот, причмокивая и прикрыв глаза. Я перестала дышать.

Когда ладонь легла чуть ниже пупка, та ошарашенно вылупилась на меня.

— Ничего себе!

— Что? Что? — я резко села.

— Два мальчика, — на глазах у подруги выступили слезы, — двадцать восемь смен дня и ночи.

— Месяц?! И только сейчас меня тошнит? — я не могла поверить.

— Это как раз нормально. Пошла перестройка организма в полную силу, — Рина уже откровенно рыдала.

Мои губы расплылись в глупой улыбке, и слезы тоже катились по щекам.

— Красного надо позвать, — я встала с дивана и заорала ненормальным голосом так, что даже подруга шарахнулась в сторону: — Лютиций!!!

— Ты чего, Саш? — возник стражник, удивленно взирая на нашу рыдающую парочку, и тут же подбежал поближе, — что случилось? Вы чего ревете?

— Перенеси сюда Като. Немедленно! Я сама ему все объясню, — я задорно рассмеялась. Лютик от такой перемены, от слез к смеху, впал в ступор.

— Саша, все в порядке? — неуверенно начал он.

— Все хорошо, Лютик, милый. Все просто замечательно! Перенеси Като, ну же! — я даже топнула ножкой в нетерпении.

Красный пропал, а Рина, утерев слезы, прошептала:

— Не буду мешать.

И удалилась на кухню.

— Ты что сдурел? — Като, появившись в холле, сдернул руки красного со своих плеч и раздраженно уставился на него.

— Она приказала доставить тебя, — Лютик ткнул в мою сторону пальцем и тут Като повернулся ко мне.

Нахмурился, заметив дорожки слез на зеленоватого оттенка щеках.

— Что такое, любимая? — приблизившись, он тревожно разглядывал мое лицо.

— Ни что, а кто, — разулыбалась еще сильней. Взяла одну руку Като и приложила к животу, чуть пониже пупка.

— В смысле, кто? — не понял он.

Раздался громкий хлопок, мы обернулись и увидели красного, ошарашенного и сидящего на попе на полу. Я засмеялась:

— Даже Лютик догадался.

— Чего догадался? — опять не понял Като. Я погладила его ладонью свой живот и лицо хранителя удивленно вытянулось.

— Не может быть, — выдохнул он.

— Может, Рина подтвердила. Два мальчика, — сияя, констатировала я.

— Два-а-а-а? — еще больше удивился Като, неверяще уставившись на свою руку, накрытую моей ладошкой. А потом опустился на колени и прижался к животу губами:

— Великие небеса. Люблю тебя, — горячо зашептал он куда — то в пупок, отчего стало очень щекотно. И очень горячо, — Малышка моя, как же я тебя люблю. Вас люблю, — улыбнулся он.

— И мы тебя любим, — я просто смаковала это 'мы'.

А еще я вдруг поняла, о каких помощниках говорил мне Ладир.


КОНЕЦ





(C)

 
↓ Содержание ↓
 



Иные расы и виды существ 11 списков
Ангелы (Произведений: 91)
Оборотни (Произведений: 181)
Орки, гоблины, гномы, назгулы, тролли (Произведений: 41)
Эльфы, эльфы-полукровки, дроу (Произведений: 230)
Привидения, призраки, полтергейсты, духи (Произведений: 74)
Боги, полубоги, божественные сущности (Произведений: 165)
Вампиры (Произведений: 241)
Демоны (Произведений: 265)
Драконы (Произведений: 164)
Особенная раса, вид (созданные автором) (Произведений: 122)
Редкие расы (но не авторские) (Произведений: 107)
Профессии, занятия, стили жизни 8 списков
Внутренний мир человека. Мысли и жизнь 4 списка
Миры фэнтези и фантастики: каноны, апокрифы, смешение жанров 7 списков
О взаимоотношениях 7 списков
Герои 13 списков
Земля 6 списков
Альтернативная история (Произведений: 213)
Аномальные зоны (Произведений: 73)
Городские истории (Произведений: 306)
Исторические фантазии (Произведений: 98)
Постапокалиптика (Произведений: 104)
Стилизации и этнические мотивы (Произведений: 130)
Попадалово 5 списков
Противостояние 9 списков
О чувствах 3 списка
Следующее поколение 4 списка
Детское фэнтези (Произведений: 39)
Для самых маленьких (Произведений: 34)
О животных (Произведений: 48)
Поучительные сказки, притчи (Произведений: 82)
Закрыть
Закрыть
Закрыть
↑ Вверх