8. Am I Evil?

— Жизнь не всегда строится вокруг нашего хотения, малыш, — прежним ласковым голосом окутал сознание незнакомец. — Иногда приходится делать что-то, чего поначалу не хочешь. Но рано или поздно приходит понимание. Понимание того, что вовсе не желание правит душой. Ей правит цель. Цель, очищенная от кожуры наносного. Цель, идя к которой, не считаешься ни с какими преградами. Ибо только так можно найти самого себя.

— Я же... Я же Рона застрелю-у-у! — в отчаянии заскулил Дэн, чувствуя, как чужой палец подталкивает его нажать на спуск.

— И что? Ты думаешь, что эти килограммы мяса, костей и требухи становятся чем-то большим, если ты знаешь их по именам? Малыш, окружающие нас люди — не более чем инструменты. Музыкальные, если хочешь. На каждом можно сыграть мелодию, которая тебе нужна. Именно в этом функциональное предназначение человека. И не нужно отвлекаться на побочные эффекты. С точки зрения биологических реакций, испытывать чувство дружбы или, к примеру, любви — все равно, что съесть большое количество шоколада. Вот перед тобой сломанный инструмент, на котором ты, тем не менее, можешь сыграть первую в своей жизни значимую партию. Ты боишься? Тебе противно? Но почему? Потому что это плохо? Или потому, что ты боишься наказания? Но, не рискуя, не добиваешься ничего. И с каждым годом, с каждым днем своего существования ощущаешь, как стены смыкаются все ближе, а потолок нависает над самой головой. Пока в один прекрасный день не оказываешься в гробу. Так в чем же разница между деланьем и не деланьем? Только в том, что, совершая поступок, ты проявляешь волю. А воля — крохотная ступенька к сверхчеловеческому.

Внезапно руки незнакомца отпустили и пистолет, и Дэна. Дуло сразу же затряслось из стороны в сторону, и взятый на мушку сумасшедший вместе с безумно извивающимся в его руках Роном не смог даже кричать. Он лишь беззвучно разевал рот, машинально хватаясь за ребенка, и смотрел на Дэна. А тот, более ни к чему не принуждаемый, так и не опустил пистолет.

— Воля — вот что главнее всего, — поднявшись на ноги и отряхиваясь, произнес мужчина. — И неважно, что хорошо, а что плохо. Важно лишь волеизъявление. Поэтому я не буду ничего за тебя делать. Я не супермен. Тут уже спрашивай собственную подноготную. А мне надо идти. Извини, но я хочу съесть свою шоколадку.

Дэн, продолжая сжимать в руке пистолет, беззвучно хлопал ртом. Смотревший на друга Рон с ужасом разглядел его глаза. Он были безумны. Лишены понимания того, что же, черт подери, происходит. Единственное, что видели эти глаза — мушка прицела.

Отвернувшись и взяв с прилавка выбранную на полке шоколадку, Октавиан небрежно сунул ее в карман плаща. А затем, не обращая более внимания на окружающих, преспокойно зашагал к выходу. Уже проходя сквозь разъехавшиеся в стороны двери, он услышал выстрел, сопровождаемый тонким детским криком и утробным воем взрослого мужчины.

Воздух наступавшей ночи приятно холодил ноздри. Направившись к лимузину, дверца которого послушно открылась, Вендиго поднял руку и, не оборачиваясь, помахал людям, оставшимся в магазине.

— Всем пока, — тихо сказал он, и стекла витрин и дверей за спиной разлетелись мириадами кристальных брызг.

В салоне привычно пахло качественной кожей и хвоей. Бесцеремонно развалившись на сиденье, Октавиан спросил у шофера:

— Слушай, ты когда-нибудь задумывался, чем на самом деле отличаются суперзлодеи от супергероев?

— Нет, сэр, — невозмутимо отозвался безликий водитель.

— Так и думал. Езжай к Анне.

Проворно развернув шоколадку, Вендиго зубами отломил себе немаленький кусок и принялся увлеченно жевать. Когда перегородка скрыла его от шофера, мужчина вынул из кармана крошечный черный наладонник.

— Вот говорил же, что Стив Джобс умный, — хмыкнул Октавиан, вставляя в ухо беспроводной наушник. Нужный номер выскочил сам по себе, наушник тихонько пиликнул, и сразу же зазвучало тихое сопение. — Это я.

— Привет, — девушка явно говорила спросонья. Но даже так была рада его слышать. — Что случилось?

— Ничего, — сказал он, отложив наладонник и сцепив руки в замок. — Я сейчас приеду.

— Правда? — в сонном голоске послышалось оживление. Радостное оживление. — Здорово.

— Только у меня просьба.

— Какая?

— Что-то я голодный страшно. Приготовь чего-нибудь.

— Хорошо, — необязательно было уметь читать мысли, чтобы услышать, как собеседница взлетает под потолок от радости. Фигурально выражаясь, разумеется.

— Вот и здорово. Скоро буду.

Наладонник пиликнул сигналом отключения. Расцепив замок рук, Октавиан снова взялся за шоколад. В салоне вновь заиграла музыка.

Большое количество шоколада. Иногда лучше все-таки прибегать к любви. Она как-то разнообразнее в плане меню.

Лимузин плавно тронулся, оставляя позади захолустный магазинчик с выбитыми стеклами, дрожащей под прилавком кассиршей, ее давным-давно упавшей в обморок напарницей и лежащей с прихваченным сердцем негритянкой. А еще на полу возле кассы сидел, по-турецки скрестив ноги и возложив на коленку дымящийся пистолет, рыжий мальчик с лицом, усеянным конопушками. Раскачиваясь из стороны в сторону, Дэн совершенно забыл обо всем, что еще недавно, казалось, окружало его, было привычным, приятным, страшным, интересным и скучным. Парнишка, глядя в пол пустыми глазами, повторял дословную цитату из никогда не виденной и ни разу не прочитанной книги неведомого ему Джозефа Конрада.

— Ужас... — шептал он сам себе. — Ужас...

Homo homini lupus est — "Человек человеку волк" (лат.)