| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
— А королева Траит — отступилась бы?
— В правление королевы Траит я был мальчишкой-разгильдяем, который чудом попал в ученики к магу. Но то, что известно мне от господина Роннара, не оставляет сомнений — королева Траит не отступилась бы.
— Значит, были правители, для которых мир не ограничивался пределами дворца?
— Да. И я почту за великую честь служить такой государыне.
— Но не забывайте, Эниола, даже в Круге не все вас поддержат. Помните, о чем мы с вами говорили утром? Людям свойственно цепляться за привычное, оно кажется надежным и безопасным...
— А на поверку иногда оказывается гнилым и шатким, — заключил Веримон и пришпорил коня.
Эниола и Темил надолго замолчали.
И снова — поля-леса, леса-поля, деревушки (от них держались в стороне).
— Не желаете ли отобедать, ваше высочество? — прервал молчание Темил.
— После эдакого завтрака! — рассмеялась Эниола.
— Тем лучше. Ужинать будем в Лимерелле.
— И ночевать тоже? — ехидненько вышло, ну да ладно.
— Вы чем-то недовольны?
— Наставник, буду несказанно вам признательна, если вы сочтете возможным заранее сообщать мне решения, которые предполагаете оглашать от моего имени, — на едином вздохе выпалила Эниола — и перевела дух.
— Как прикажете, ваше высочество, — ничуть не смутился Темил.
Вечерело. Пыльная дорога ужом виляла по предместью, плела хитрый узор по сельским улочкам с низенькими домиками. Эниола то и дело замечала в окошках любопытные лица детей и пожилых кумушек. Ох уж эти вездесущие кумушки! Интересно, как скоро они догадаются, кто это посетил Лимерелль... Ох, и споров же, наверное, будет!
Лимерелль — не то большое село, не то маленький городишко — едва ли чем-то отличался от большинства подобных поселений. Всего две прямые мощеные улицы, на их перекрестке — площадь, на площади ратуша, в ратуше... наверное, уже никого, час-то поздний. Да и на площади — два торговца пирожками и влюбленная парочка. Так, понятно, здесь не останавливаемся. Как любит говорить Ленка, проехали.
Проехали... И проехали совсем немного — городок насквозь — за четверть часа, а еще через четверть часа въехали в аллейку. Неухоженную, конечно, но аллейку, а не просеку какую-нибудь. Все еще жгучее, несмотря на вечерний час, июльское солнце присмирело в тени раскидистых деревьев. Экипаж сделал последний поворот и остановился перед узорчатыми коваными воротами, почерневшими и порыжевшими, лишь изредка проблескивавшими чем-то серебристым.
Мощеная дорожка с давно не стриженными газонами по бокам вела к высокому каменному крыльцу "замка Лимерелль" — во всяком случае, именно так гласила надпись на барельефе, огромном щите с затейливыми буквами, вознесенным над крыльцом настолько, чтобы рукой было не достать, но если приспособить табуреточку, дабы пройтись тряпочкой... Впрочем, этим никто не озадачивался. Что и говорить, щит, да и сами стены из белого камня давно нуждались в ремонте... основательном таком ремонте! Примерно на локоть от земли здание покрывал мох, а выше замок украшали живописные трещины и потеки, в которых острый глаз художника усмотрел бы самые причудливые фигуры...
Веримон помог Эниоле выйти, оглядел с насмешливым вниманием фасад "замка Лимерелль" и проговорил вполголоса:
— А вот в Лимерелле привидениям самое место. Но, увы, ваше высочество, их нет и здесь, так что практикум по изучению этой формы посмертного существования нам придется отложить... Надеюсь, хотя бы ужин будет в срок... Похоже, не врали бывшие ученики нашего дражайшего Темила, что он любил наказывать нерадивых, оставляя без обеда.
Тем временем на крыльцо, чуть прихрамывая, вышел пожилой господин в черных бархатных штанах и кричаще алом камзоле, обильно расшитом золотом. Такие камзолы Эниола видела на портретах вельмож покойного короля Маграна, умершего задолго до ее рождения. Господина сопровождали три немолодых лакея в потертых ливреях неопределенного цвета.
— Ваше высочество, господа архимаги! Ждем, ждем с нетерпением! Ваше высочество, граф Тойдер Эгруар де Лимерелль!
Хозяин "замка Лимерелль" изобразил поклон, явно претендующий на изящество и непринужденность. К сожалению, больная нога (а может, застарелый ревматизм?) помешали пожилому аристократу блеснуть хорошими манерами, и он схватился за поясницу, что-то пробормотав себе под нос... что-то далекое от предписываемого этикетом.
— Прошу вас, ваше высочество, — а вот жест гостеприимства получился и изящный, и непринужденный. Сделав шаг вперед и оказавшись с Лимереллем лицом к лицу, Эниола с изумлением отметила странное несоответствие усеянного морщинами лица — и черных как смоль, ухарски закрученных усов и такой же черной, без единого седого волоска, густой шевелюры.
В просторном зале можно было бы давать балы, не будь он настолько темным и безвкусно заставленным древней, потерявшей вид мебелью. Пахло сыростью и, кажется, мышами (по крайней мере, точно так же пахло в подвале, где Валентина хранила зимние заготовки). Холодный мраморный пол и полированные шкафы влажно поблескивали — очевидно, с них совсем недавно вытерли залежавшуюся пыль. Два неприветливых узких окошка неохотно пропускали лучи предзакатного солнца — впрочем, не рассеивая полумрака; даже свечи в тусклом серебряном подсвечнике освещали только часть необъятного зала.
Эниола осматривалась не без любопытства. "Замок Лимерелль" напоминал ей диккнесовскую лавку древностей и дом Плюшкина вместе взятые. Веримон куда-то исчез. Темил помалкивал, не сводя пристального взгляда с господина Лимерелля. Тот суетливо закрыл дверь, бодро, стараясь скрыть хромоту, прошествовал к круглому столу черного дерева и приглашающе отодвинул тяжелый стул с высокой спинкой.
— Прошу, ваше высочество... Господин архимаг...
Похоже, его ничуть не беспокоило, что второй высокопоставленный спутник наследницы престола отсутствует.
— Увы, прошли те времена, когда в нашем родовом гнезде царила безрассудная молодость, — старик поудобнее устроился за столом, приготовившись, похож, вести долгий неспешный рассказ. — Пиры, охота... балы сменялись балами, и юные девы воспламеняли наши сердца... Но, быть может, вам, ваше высочество, посчастливится хотя бы на этот вечер вдохнуть в сии печальные стены ощущение минувшего счастья... Даже мимолетное, оно будет утешением бедному одинокому старику...
Высокий стул был жестким и неудобным, взгляд господина Лимерелля, впившегося бесцветными глазками в ее лицо, невыносимо раздражал... "Так надо", — прочла она в сочувственном взгляде Темила.
А Лимерелль продолжал вещать как ни в чем не бывало.
— Вы, господин архимаг, и представить себе не можете, какую честь оказали своим посещением нашему захолустью. Надеюсь, что скромная сельская трапеза придется вам по вкусу. Сойда! Эй, Сойда!
Без особой спешки вошла молодая еще женщина, круглолицая, но не полная, что называется в теле. Ее темно-зеленое платье было неожиданно аккуратным, а белый фартук — действительно белым. Добрый знак! Можно надеяться, что ужин окажется сносным.
— Да, господин? — произнесла она приятным низким голосом.
— Вели нести ужин, да не забудь вино, то, что я специально переставил поближе... В подвале, из крайнего бочонка, поняла? Только в погреб сама иди, Лойя в прошлый раз две бутылки расколотила и горшок с малиновым варенье перевернула. Мышь она увидала, подумаешь!
— Слушаюсь, господин, — голос Сойды был лишен эмоций, но Эниола не могла не оценить, как ловко служанка (экономка? явно ведь не простая служанка?) пресекла болтовню хозяина.
— Ваше высочество, ваше высочество! — глаза Лимерелля возбужденно блестели. — Вы бы только знали, что это за вино! Розлито в первый год царствования вашего досточтимого деда, короля Маграна! В тот год на юге был поразительный урожай винограда, даже из Гвона виноград не завозили. Вы только представьте себе — ну ни ягодки! Ну да что я говорю, вы-то, господин архимаг, наверное, хорошо это помните. Вот было времечко, господин архимаг, вот времечко!.. Есть, о чем вспомнить под старость да знающим людям рассказать. Я, помнится, только что вернулся из морского путешествия, приехал в родную глушь, и что вы думаете? Первым женихом стал! Мамаши незамужних девиц устроили на меня охоту, честное слово, не вру, настоящую охоту! А уж девицы-то!.. Каждый день письма надушенные, внизу, на подносике: "Господин Лимерелль, пожалуйте на бал; будьте любезны, посетите благотворительный вечер..." А я, вы же понимаете, авансов не даю, надежд ничьих не поощряю, но вижу! — вижу ведь! — как наши молоденькие курочки между собой дерутся, мое внимание, значит, оспаривают. Стараются, миленькие мои, жениха выгодного заполучить. То ножку выставят, то изогнутся, вроде так и надо, но я-то вижу: фигурку мне демонстрируют... А глазками так и стреляют, так и стреляют!
Лимерелль так увлекся, что не обращал ни малейшего внимания ни на лакеев, принесших ужин, ни на сам ужин. Да и Эниоле почему-то расхотелось есть... Интересно, а где Веримон? Он, кажется, ужином интересовался больше всех!
— Вот уж эти глазки! Жила тут по соседству молодая вдовушка, небогатая... ну, да при таких глазах никакого богатства не надо, только глянь попристальней — и всякий к твоим ногам и сердце, и кошелек положит. И вот...
Сойда внесла на большом подносе графин.
Лимерелль осекся, живо вскочил на ноги и, почти не хромая, целеустремленно двинулся к одному из высоких черных шкафов, которые, положи их на пол, могли бы послужить декорациями для постановки из жизни... хм... из бытия семейства вампиров.
— Где же вы, голубчики, где... — приговаривал граф, по пояс погрузившись в недра шкафа.
"Голубчиками", к немалому удивлению Эниолы, оказались три высоких бокала, которые Лимерелль обхватил в кулак за ножки и понес к столу. Энола усмехнулась: посмотрел бы дворцовый повар Валоран на этого "сервировщика"! Она для виду поковыряла вилкой жестковатое мясо: а у престарелого Казановы кормят не очень...
— Каково вино, такова и посуда, — гордо усмехнулся Лимерелль. — Настал черед моим бокальчикам, настал черед моим хорошим, долго вы ждали подходящего случая! Прошу вас, ваше высочество, прошу вас, господин архимаг!
Энола осторожно отхлебнула — вкусно, только крепковато... Впрочем, кто же заставляет ее пить целый бокал? Хотя господин Лимерелль осушил свой залпом и налил еще.
— Давно я вас не доставал, голубчики мои. Эх, помню, в последний раз, на поминках третьей жены...
Эниола едва не поперхнулась. Темил сохранял невозмутимость, но она заметила: на губах его промелькнуло подобие снисходительной улыбки.
— Ах, что за женщина была, что за женщина! — патетически воскликнул Лимерелль, подняв вновь наполненный бокал. — Сама доброта, сама кротость, а уж как любила меня, бедняжка... И то сказать: взял ее еще девочкой, ей и семнадцати не было, а мне уже сорок ше-... — Лимерелль смущенно кашлянул, несколькими глотками осушил увесистый бокал, и продолжил, — а мне уже... тридцать девять! Она-то для меня что — фитюлька, а я в ее глазах — мужчина! К-кавалер-р!
— Позвольте, господин Лимерелль, — Эниола никогда прежде не слышала, чтобы Темил говорил таким ледяным тоном. — Мне представляется, вы не совсем неудачно выбрали тему разговора с ее высочеством.
— О да, конечно, господин архимаг, вы правы, — поспешно проговорил Лимерелль, — ее высочеству скучны стариковские воспоминания. Но что же может заинтересовать прекрасную деву?
Он громко вздохнул и впился в лицо Эниолы долгим почти до неприличия, маслянистым, не по-старчески цепким взглядом.
— Мне интересны две вещи, — не моргнув глазом, ответила Энола. — Во-первых, какие товары производятся в вашем поместье, а во-вторых, какой доход остается в вашем распоряжении после уплаты налогов?
Господин Лимерелль едва заметно поморщился.
— Может быть, следует пригласить управляющего? — поддержал Эниолу Темил.
Хозяин скривился, отхлебнул, лицо его просветлело.
— Управляющего?... Был у меня один... пил з-запоем, пока я его не выгнал. С тех пор я с-самолично занимаюсь делами. А управляющие мне не нужны. П-пьяницы все.
— И все же? — настойчиво проговорила Эниола.
— А... — Лимерелль замялся — по всей видимости, увлекшись обличительной речью, он напрочь забыл, о чем его спрашивали.
Энола вздохнула: по всему видать, ничего толкового от графа не добиться. Вот и господин Темил молчит... Надо будет поговорить с Роннаром, прояснить для себя, что же вообще происходит с экономикой Темеройи.
— Мы говорили о ваших женах, господин граф, — сжалившись над озадаченно приумолкшим хозяином, сказала она.
— Да. Да, спасибо. Три, ваше высочество, т-три жены у меня было... Первая — графская дочка, хорошенькая — умм! — Лимерелль поцеловал кончики пальцев и — в который раз — подлил себе из графина. — Тоненькая такая брюнеточка, ножки точеные... Ох, и отчаянная была! По веревке ко мне из окна спустилась! Отец ее ну никак не хотел ее за меня отдавать. Шалопаем звал, старый прохиндей!.. Погибла она, на охоте с коня упала... Ох-хо-хо... — ударившись в меланхолию, Лимерелль капнул слезой в бокал. — Вдовствовал я, однако, не то чтобы долго. Поехал в Трамор, это уже при королеве Фареде было, и повстречал там я вдовицу... Ловкая была особа... Так повела атаку, что я сам не заметил, как она меня окрутила. Приехали в Лимерелль. И, надо такому случиться, очень она к охоте пристрастилась, лошадей завела, псарня была — лучшая в округе!.. А денег-то сколько на собак спускала, иные дамы столько на наряды не тратят, сколько она на собак!.. Я ей, значит, говорю — налог, мол, платить нечем, а она знай смеется! Да так звонко, так заливисто, как колокольчик звенит! Да я бы всё — слышите? — всё бы отдал за этот смех, — горестно провозгласил Лимерелль, вновь отхлебнув из бокала, — не то что д-деньги! А тут мор начался. Ну, да вы помните, господин архимаг, тогда целые деревни вымирали, и ее, мою женушку, болезнь не пощадила... Тяжко мне было без хоз-зяйки, что и говорить. Поехал опять в Трамор, и вот — встречаю девушку... молоденькую! Н-наверно, первый выезд у нее... — у господина Лимерелля отчаянно заплетался язык.
Эниоле вдруг поняла, что ей жаль этого старика с его нескладной судьбой, и в то же время противно: одна, вторая, третья жена, и к каждой — такая страсть! И она подчеркнуто вежливо произнесла:
— Прошу нас извинить, господин Лимерелль, но мы с дороги и очень устали...
— Да-да, — закивал Лимерелль, утирая слезы, — Эй, Сойда! П-проводи ее высочество и господина архимага в их комнаты...
Да, сам он, совершенно очевидно, провожать высоких гостей уже не в состоянии... Где же, все-таки, Веримон?.. Исчез без предупреждения, пусть теперь сам устраивается, как знает!
Миновав скрипучую темную лестницу, гости и провожатая прошли по длинному неосвещенному коридору. Если бы не свеча в руке Сойды, Эниола и Темил и шагу не сделали бы в этой тьме — по одной стороне коридора располагались двери в комнаты, вторая же оказалась глухой стеной без окон. Эниола собиралась было создать светящийся шарик, но Темил послушно брел за Сойдой, и принцесса тоже не стала ничего предпринимать.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
