Страница произведения
Войти
Зарегистрироваться
Страница произведения

Попова А., Яворская Е. Творцы Истории (общий)


Опубликован:
18.03.2010 — 18.03.2010
 
↓ Содержание ↓
 
 
 

Попова А., Яворская Е. Творцы Истории (общий)



ПРОЛОГ


Впервые Роннар попросил учителя о предсказании на второй месяц ученичества.

Старшие ученики говорили: Эриафор Лериадан никогда не ошибается! Еще старому королю предсказал две скоротечные победоносные войны — те самые, которые сейчас называют Войной одной весны и Двенадцатидневной войной. Именно столько они и длились... Говорят, что и нынешнему министру финансов он предрек быстрое возвышение. А вот молодая, недавно овдовевшая герцогиня Риальтон вышла из кабинета Эриафора в слезах (это лично видел рыжий Мартион, его заставили поклясться самой страшной клятвой, что он не врет) — наверное, узнала, что ее новое замужество, да не за кем-нибудь, а за принцем королевской крови, будет неудачным...

Роннар ужасно робел, но любопытство пересилило. В конце концов: ну что стоит великому прорицателю поведать, станет его ученик хорошим чародеем или нет?

Нет, Роннар, конечно, понимал, что учитель может быть в неподходящем расположении духа, и вообще... И все же ответ застал врасплох.

— Если тебе так уж не терпится узнать ответы на все вопросы, сходи к ярмарочному гадателю! — нетерпеливо отмахнулся от ученика старый маг.

И буркнул вслед:

— Даже в голодные годы ученичества я брезговал профанациями.

Непонятное слово "профанация" опечалило Роннара больше всего, едва ли не сильнее, чем факт отказа.

Но мысль о предсказании не ушла, она затаилась и ждала своего часа, и вот...

В тот день, когда Роннара торжественно приняли в подмастерья Цеха Чародеев, он рискнул повторить свою просьбу. Ему сровнялось семнадцать, он был впервые влюблен и даже самый невероятный успех охотно променял бы на счастье стать мужем ясноглазой Меланоры. Он хотел знать, непременно хотел знать, что все будет так, как задумано.

На этот раз учитель не рассердился — опечалился.

— Давно у меня не было такого одаренного ученика... и такого поразительного глупца с непомерно раздутым воображением. Роннар, предсказания в том виде, в каком ты их себе воображаешь, невозможны.

— Но ведь...

— Просто невозможны — и все. Можешь ли ты предсказать, сколько тебе прослужат сапоги, которые ты намереваешься заказать завтра? Это зависит от того, добавлю ли я к твоим медякам пару полновесных серебряных монет, ты ведь поиздержался, отмечая свой перевод в подмастерья... не отрицай, поиздержался! Даже если я добавлю пару золотых монет и ты пойдешь не в нашу сапожную мастерскую, где, как известно, полдня работают — полдня пропивают заработанное, а в хорошую мастерскую, где шьют сапоги дворянам, ты не можешь быть уверен, что кожа будет хороша, ведь наши отношения с Лаперионом, этим королем скотников, далеки от идеала, и его купцы всячески надувают наших. Допустим, и мастер был хорош, и материал не подвел, но... Но сегодня ты ходишь по улицам столицы, а завтра, быть может, тебе придется отправиться в путешествие, что тогда? Сапоги прослужат тебя вдвое, втрое меньше, чем если бы ты разгуливал в них по столице. Видишь, сколько вероятностей, сколько зависимостей от людей и обстоятельств? Так о каких же предсказаниях ты говоришь?

— Но ведь вы...

— Да, я предсказываю. Но те, кому я берусь предсказывать, прекрасно осведомлены о том, что предсказание — всего лишь картинка, на несколько мгновений увиденная магом... Роннар, в судьбе каждого есть что-то неизменное, несколько точек на карте нашего жизненного пути, к которым мы все равно придем, как бы ни плутали. Чем опытнее маг, тем точнее он может истолковать суть увиденной картинки. И все же в предсказаниях мы полагаемся на интуицию, а я, как тебе известно, предпочитаю опираться на знания. Интуиция — слишком шаткая опора для старика...

— Учитель, вы хотите сказать, что картинку можно истолковать неверно?

— Я хотел бы, чтобы так и было. Тогда можно было бы просто наплевать на предсказания и преспокойно заниматься другими отраслями магии... скажем, вещественной магией, она мне более всего симпатична... и тебе тоже, по-моему. Увы, если ты увидел палача, вздымающего над тобой топор, невозможно сомневаться, что ты погибнешь на плахе, — Эриафор вздохнул. — Немногие способны достойно встретить неотвратимое. А ты еще так молод, Роннар.

Как бы то ни было, с этого дня Эриафор взялся дважды в неделю учить Роннара искусству прорицания. Действительно искусству, слишком уж мало оно было похоже на точное магическое знание. И как бы то ни было, как бы ни пугала встреча с неотвратимым, Роннар почувствовал досаду, узнав, что делать предсказания для себя невозможно.

Четыре года спустя Роннар стал мастером и получил право самостоятельно заниматься чародейством. Он давно решил, что, получив жезл чародея, отправится в путешествие по стране, — и опыта поднаберется, и детскую мечту осуществит. А потом... потом хоть бы и на королевскую службу, Мартион, ныне — младший королевский целитель, обещал выхлопотать местечко, благо репутация у него, Роннара, отменная. В успехе на поприще чародейства Роннар уже не сомневался. Что же до любви... Ясноглазая Меланора вышла замуж два года назад — ровно через полгода после того, как наскучила ему. Теперь Роннар готов был поклясться: любовь — один из способов сделать жизнь интереснее, не более того.

И все же он в третий раз попросил учителя о предсказании. Он хотел заглянуть в глаза неизбежному... и надеялся, что готов к этой встрече. Равно как и к тому, что учитель в очередной раз откажет.

— Ну что ж, — ответил Эриафор. — Настаиваешь — изволь.

И добавил совсем тихо, будто бы говорил с самим собой:

— Надеюсь, это убережет тебя от соблазна раздавать пророчества, как знатный человек в праздничный день раздает медяки беднякам.

Роннар думал — учитель сядет рядом с ним, глаза в глаза. Роннару казалось — так проще. Но учитель стал у него за спиной.

— Молчи и постарайся ни на чем не акцентировать внимания.

Роннар думал — учителю понадобится немало времени, ведь он, Роннар, теперь тоже был чародеем. Роннару казалось — вторжение магии не пройдет незамеченным, ведь он теперь тоже...

— Я видел двух девушек. Они похожи — и не похожи. Обе любят тебя как отца и обеих ты любишь как дочерей... — старый маг помолчал. — Роннар, ты предашь и одну, и другую.

Глава 1

Старенький полупустой автобус уныло тащился по вечерней улице. Аня привычно угадывала дорогу по светящимся в темноте электрическим вехам. Голубое соцветие — мебельный, оранжевая пирамида — игровой салон, зеленая гирлянда — продуктовый на углу, а после того, как многоцветье центральных улиц сменится черной полосой пятиэтажек — пора вставать с продавленного сиденья и направляться к выходу.

Народу в автобусе немного — будничный "час пик" давно миновал. Честные труженики к девяти часам уже успели поужинать и расположиться перед телевизором. "Только такие ненормальные, как я, едут с работы в девять вечера, — про себя хмыкнула Аня. — Да ладно. В первый раз, что ли?"

Низкий мужской голос что-то пробурчал в динамике, обшарпанные двери с тяжелым стуком разъехались в стороны, и Аня медленно вышла на абсолютно пустую остановку.

Из темноты двора, как пьяный приставала, вырвался промозглый ноябрьский ветер, бесцеремонно забрался под узенькое черное пальтишко, злорадно, со знанием дела ударил в лицо, растрепал выпущенную из-под беретки тонкую прядь. Аня досадливо поежилась. До дома всего-то пять минут ходьбы, но пробираться по темным лабиринтам дворов пятиэтажек, одинаковых, настроенных вдоль и поперек, — удовольствие сомнительное. "Лампочки у подъездов — это анахронизм, или, вернее, историзм", — равнодушно сострила Аня сама для себя: вроде, веселее стало. Она вообще с некоторых пор острила только для себя.

Колени в прозрачных колготках начинали мерзнуть. Аня обреченно зашагала с улицы в неуютную темень дворика.

Вот, раньше боялась: убьют, изнасилуют. И Валентина пугала: в соседнем дворе каждый день шприцы находят. Удивила! Примета времени, как-никак.

А теперь все равно. Не страшно, просто тупое равнодушие: будь что будет. "Может, это я взрослею: рано или поздно маленькие девочки перестают бояться темной комнаты. Может, мне просто параллельно, настанет ли завтрашний день? Ну, настанет. И опять начнется то же самое..."

Аня, раздраженно вскинув сползающую сумку на плечо, прибавила шагу.

Справа металлически засигналила и решительно хлопнула дверь подъезда. Наперерез Ане от темного прямоугольного пятна отделилась высокая мужская фигура в кожаной куртке:

— О... Девушка! Вас проводить? — нетвердо произнес громкий бас.

У, какой высоченный... Простите, мужчина, кажется, нам не по пути... С неожиданной для самой себя ловкостью Аня обогнула нежеланного кавалера и сорвалась на бег.

— Эй, девушка... — неуверенно окликнули ее сзади.

Аня рванула вдоль дома, завернула за угол, немного отдышалась, непослушными замерзшими руками расстегнула сумочку, достала сотовый. Экран приятно засветился голубым. Набрав "Валю", Аня с досадой услышала искусственный голос: "Абонент временно недоступен..." Не везет так не везет. Наверняка сегодня мачехе не до нее. "Бравада — прекрасно, но инстинкт самосохранения пересиливает..."

Наконец-то подъезд — обычный, тщетно охраняемый от алкоголиков и бомжей кодовой дверью, в меру грязный, в меру исписанный похабными пожеланиями и именами народных кумиров. Впрочем, разобраться в местной стенописи поздним вечером все равно не было никакой возможности: на все пять этажей приходилась одна исправная лампочка. На пятом этаже. До нее у дворовой шпаны руки... вернее, ноги не дошли. Зато жильцам лампочка призывно освещала дорогу...

Тихонько отперев замок, Аня застыла на пятачке возле двери (он же — прихожая крохотной однокомнатной квартирки) — и по привычке оценила обстановку. Справа у шкафа гордо расположились мужские ботинки размера этак сорок пятого. Из кухни, из-за матового стекла двери, на старенький линолеум "под дерево" падал размытый прямоугольник света и слышались приглушенные голоса.

"Опять..." — обреченно-устало подумала Аня. Значит, действуем по отработанной схеме: как можно тише открываем гардероб, вешаем пальто и беретку, без единого стука снимаем ботинки и так же бесшумно ставим их подальше под полку.

Видимо, перевоплотиться в призрака не совсем удалось, потому что незнакомый мужской голос негромко спросил:

— Валь, кто-то пришел?

— Да нет.

— Что-то хлопнуло...

— Сквозняк, наверно...

Вот и отлично: притворимся сквознячком, на цыпочках прокрадемся в зал (который одновременно и гостиная, и спальня) и окажемся "у себя". Так Аня называла свою часть комнаты — кровать за шторой, разделяющей единственную в квартире комнату на две неравные части: Анину "спальню" — и собственно зал, который одновременно служил спальней Валентине. Хорошо сквознячку, хорошо невесомому эфиру — а тут, как ни устраивайся, пружины в старом диване все равно заскрипят.

Всякий раз, когда Валентина Ивановна занималась обустройством личной жизни, с Аней происходило чудесное преображение: квартира ограничивалась размерами "спальни", вся информация из внешнего мира поступала в виде звуков, а зрение становилось практически бесполезным. Кроме того, всё, что Аня в это время делала, — она делала, виртуозно "выключив" звук.

И свет включать нельзя — но это не проблема. На цыпочках, обходя по рисунку выцветающего паласа скрипящие доски пола, Аня добралась до кресла и встала на деревянную ручку. Потянулась к верхней двери старого полированного серванта-"горки", купленного где-то в начале восьмидесятых. Вытащила постельное белье, с теми же предосторожностями прокралась по паласу и с облегчением вздохнула: "Кажется, не услышали..."

Глухо стуча по линолеуму, в коридоре все ближе затопали каблучки. "Туфли надела наша красавица, — отметила Аня. — Как будто мужик на туфли глядит в первую очередь...А впрочем, откуда мне знать? По мне монастырь исплакался..."

Металлические кольца, держащие штору на самодельной перегородке-карнизе, тихонько лязгнули, плотная ткань песочно зашуршала под невидимой рукой.

— Ань, — позвал вкрадчивый шепот. Штора отодвинулась, и в "спальне", загромождая собой кусочек свободного пространства в ногах дивана, появился темный силуэт: невысокая женщина в свободной блузке, скрывающей полноту талии и бедер, и прямой юбке до колен.

— А? — так же шепотом отозвалась Аня.

— Мы сейчас ненадолго магнитофон включим...

— Ясно.

Аня усмехнулась про себя: фраза о магнитофоне — очень прозрачный намек. Взять полотенце, шмыгнуть в совмещенный санузел, привести себя в порядок, вернуться в комнату и попытаться уснуть. Или не уснуть, просто не подавать признаков жизни.

За шторой в "зале" послышался скользящий звук пластмассы о дерево, приглушенные шаги по мягкому паласу и тупые постукивания по линолеуму, удаляющиеся в кухню. Щелчок закрывшейся двери, отозвавшийся еле слышным дребезжанием дверного стекла. Еще один, высокий всхлип-щелчок кнопки на китайском магнитофончике, и — наконец-то! — из кухни поплыла одна из стилизованных под русские народные, весьма популярная среди дам климактерического возраста песенка.

Аня давно уже приноровилась надавливать на кнопочку потертого выключателя так мягко, чтобы он не щелкал. Усвоила, что в ванной по вечерам не следует запираться на шпингалет — по той же причине, а холодную можно воду пускать только маленьким напором и только в раковину. Почему холодную? А потому что колонка находится в кухне... Пора закругляться и идти бай-бай.

Снова послышался щелчок-всхлип, певица замолчала на полуслове, из кухни докатился негромкий звон убираемой со стола посуды. Несколько секунд пошумела вода. "Так, уборкой решила на сегодня не утруждаться". По коридору тупо застучали каблучки и зашлепали домашние тапки.

— Иди в ванную, а я пока все приготовлю, — послышался женский шепот.

Дальше — по очереди — шлепанцы, щелчок, двойной стук шпингалета, шум воды, шпингалет, выключатель, шлепанцы. И одновременно: скрип раскладываемого дивана, причмокивание магнитной присоски в шкафу, легкий шорох материи и свистящие движения ладоней по ткани вдоль и поперек — Валентина расправляет складки простыни.

— Слышь, а там, за перегородкой, есть кто? — вдруг спросил мужской голос.

— Ну, дочка, — недовольно ответила мачеха.

— А большая?

Аня злорадно улыбнулась. Ну-ну, пусть теперь выкручивается! Ситуация-то пиковая: если назвала дочкой, значит, ее, Анин, возраст прямо пропорционален возрасту Валентины!

— Большая, — уклончиво ответила мачеха.

Пять с плюсом! Понимай, как знаешь! Да здравствует теория относительности! Если хочешь скрыть свои мысли, просто озвучь их! ...Большим и годовалого ребенка можно назвать — это смотря для кого и для чего он большой.

— А она спит? — не унимался мужик.

— Спит, — раздраженно прошептала мачеха. — Ну?..

— Неудобно как-то, ну это... — едва разобрала Аня.

— Неудобно знаешь что?

Аня даже пожалела мачеху: ведь знает прекрасно, что падчерица не спит и слушает эту галиматью. Чувствует неловкость перед Аней и злится на нее же.

А все-таки какую власть над людьми получает воспитание: то неудобно, это неудобно, это не тронь, туда не лезь. Фразы заготовлены на все случаи жизни, даже книги соответствующие написаны и слово умное придумано — этикет. И люди вроде даже и обижаются, не услышав дежурного приветствия или затертого комплимента. А всё отчего? Правильно: детская привычка, не поддающаяся логике и анализу. Скоро в предрассудки начнем верить. А, собственно, почему — начнем? Многие и так верят. Аня и сама при виде черной кошки легонько прикусывала язык и хваталась за пуговицу — не то чтобы верила в неминуемую напасть, а так, на всякий случай.

Эх, ну почему никто не догадался соотнести правила этикета с нашими жилищными условиями?

События за шторой шли своим чередом, оставляя незначительный простор для фантазии.

Аня, естественно, только в книжках читала про немое кино: изображение есть, а звука нет — здесь же ситуация была обратной. Лет десять назад у Валентины сломался телевизор: звук идет, а экран черный — и гадай, что там происходит. Вот и сейчас Аня не могла отделаться от догадок, морщилась, гнала от себя картинку, которая все проявлялась перед глазами, как негатив.

"Дура! — ругала себя Аня. — Мазохистка, идиотка! Синий чулок! Неприятно ей, видите ли, грязь всюду чудится! Вот и сиди (то есть лежи), слушай, дожидайся рыцаря на белом козле! Который — в смысле, рыцарь, а не козел — будет стихами объясняться в любви! Надо было не строить из себя недотрогу пять лет назад, тогда, на первом курсе. Нет, блин, оскорбилась до глубины души, когда рыцарь прозаически позвал в кровать. Он что, убить тебя хотел?.. Счел дурой клинической, и правильно сделал".

Раскладной диван ритмично поскрипывал, из-за шторы ясно доносилось учащенное сиплое дыханье и короткие вздохи.

"И нечего было корчить оскорбленную невинность. Авось бы не умерла, может, даже понравилось бы. Вспомнить страшно: вены резала, тоже мне, поруганная добродетель... Максималистка. Жила бы, как все, и не выпендривалась. Так нет, возомнила себя особенной! А что во мне особенного? В школе — старательная хорошистка, и не более. Поступила в институт, строго уложилась в проходной балл — тоже не велико достижение. Выучилась на никому не нужного библиотекаря. Словом, типичная серость. И надо было устраиваться рядом с такой же серостью, уйти от Вальки, пусть бы хоть узнала к пенсии, что такое бабье счастье..."

— А-ах, — послышался глубокий вздох за шторой. Диван, взвыв в последний раз, устало затих. Через минуту по коридору прошлепали босые ноги — выключатель, шпингалет, вода... Из-за шторы донесся тихий шорох одежды, скользящей по телу, и короткий звук застегиваемой молнии.

— Ну что ты, остаешься? — прошептал женский голос из коридора.

— Да нет, поеду.

— Автобусы не ходят. Куда ты поедешь? — зашипела Валентина.

— А я на машине. И потом, неудобно. Дочка у тебя... не буду вам мешать.

"Скажите, какой деликатный! — раздраженно подумала Аня. — Стеснять нас не хочет. А о чем он час назад думал? Ясно о чем... А тут — решил свою маленькую мужскую проблему, и совесть заговорила!.. Хотя, оно, конечно, к лучшему. Сейчас Валька уляжется, и можно спать".

По полу проскребли ботинки, коротким крещендо взвизгнула молния на куртке, два раза клацнул дверной замок.

— Ну, пока, — уже в полголоса попрощался мужчина.

— Давай, пока, — так же вполголоса отозвалась женщина и добавила с едва скрываемой надеждой, — до встречи...

Облегченно вздохнув, Аня с наслаждением повернулась на бок, не обращая внимания на тоскливо скрипнувшие пружины. Доступное для жизни пространство снова расширилось до пределов квартиры. Механически Аня отметила, что мачеха прошлепала на кухню и стала разогревать чайник.

Можно засыпать.

Аню разбудил размеренный звон посуды и резкий шум воды. Колонка мерно гудела, едва слышно гундосило радио. Еще не совсем рассвело, а "в спальне" за шторой и вовсе не наступало утро, но лежать было как-то совестно. Вон, Валентина, несмотря на воскресенье, поднялась пораньше и вовсю трудится. Надо встать и внести свою лепту в еженедельный квартирный марафет, а потом с сознанием выполненного долга позавтракать. А дальше? Может, Ленке позвонить, она давно звала посмотреть на годовалого сыночка. Посидели бы вместе, погуляли с Андрюшкой, потом еще посидели бы. Авось и день пройдет.

Аня быстро убрала белье, влезла в старые джинсы и футболку и прошлепала на кухню.

— Помочь?

Валентина сосредоточенно мыла тарелки, демонстрируя спиной нежелание вступать в общение с падчерицей. "Что я успела натворить с утра пораньше?" — удивилась Аня.

— Давайте, вытру, — Аня сделала еще одну попытку.

Но мачеха резко вскинулась, обернулась, и Аня увидела искаженное несдерживаемой злостью, красное, опухшее от слез лицо.

— Соизволила проснуться?! — севшим от слез, срывающимся на визг голосом выпалила Валентина. — Я уже полчаса как мою!

"Ну и спала бы, — про себя огрызнулась Аня. — И потом, за собой ведь моете, вы тут вчера с кавалером чаевничали!" Но вслух, естественно, ничего не сказала: к чему подносить фитиль к бочке с порохом? Аня покорно потянулась к полотенцу, но мачеха рванула его к себе. Петелька на полотенце оборвалась, а пластмассовый крючок-наклейка полетел в стоящее возле мойки мусорное ведро.

— Ч-черт! — выругалась Валентина. — Иди в комнату! Не нужны мне помощники из-под палки!

— Ладно, — недоуменно отозвалась Аня. — Как хотите.

Однажды в какой-то газете Аня прочитала мудрое наблюдение: женщины любят разыгрывать представления типа "Уходи навсегда!.. Нет, постой, я еще не все сказала!" Аня четко представляла себе, как должен себя чувствовать несчастный собеседник в подобной ситуации. Мачеха играла точно по сценарию.

— Куда пошла?! Вот наказание с тобой! Нет, ты подумай своей головой, какая у меня может быть личная жизнь со взрослой дочерью в одной квартире?! Кому я нужна?! Кто со мной останется?! А ведь я — женщина, и еще молодая женщина!.. Я-то в двадцать два года уже замужем была, матери глаза не мозолила! Все нормальные люди в твоем возрасте давно замужем, детей рожают! А ты кукуй дальше в своей библиотеке, кукуй хоть до старости! — Валентина с грохотом сунула кипу тарелок в шкаф.

— Я это всё уже слышала, — стараясь сдерживаться, как бы про себя вставила Аня.

— Не перебивай, когда с тобой разговаривают! — в голосе Валентины послышались истерические нотки. — Что-то твой папочка не больно тебя воспитывал! Послал же мне Бог наказание! И с тобой вечные проблемы! Не могу я так больше, не могу! — Валентина со стуком швырнула на стол вымытые ложки.

Аня, сжав губы, старалась не смотреть на мачеху, озлобленно разбирающую тарелки.

На улице уже совсем рассвело, и серая кирпичная стена соседней пятиэтажки уныло маячила в окне сквозь голые ветви тополей.

— Ну? Чего в окно уставилась?! Заняться нечем? Нет, ты не молчи, ты мне ответь, пожалуйста, долго мне еще с тобой маяться?!

— Нет, — разжала губы Аня. — Недолго. Ухожу на весь день, вернусь вечером. Ушла бы и на ночь, да некуда.

— Хамка!.. — крикнула Валентина.

Аня решительно прошагала в зал. Собраться было делом двух минут. Натянуть узкие брюки, прямо на домашнюю футболку — вязаный фиолетовый свитер, чуть подвести глаза... Впрочем, если верить мачехе, что с косметикой, что без, — при Аниной внешности роли не играет. Ну и пусть, не очень-то и надо. Аня стянула волосы в короткий хвост, оставив сбоку вьющуюся прядь, и засунула в сумку щетку для волос. Метнулась к шкафу, выхватила читаную-перечитанную Ахматову в мягком переплете и тоже кинула в сумку. Всё. Можно идти.

Из кухни неслись рыдания мачехи — громкие, со сладким подвывом. Далеко засунутые под полку ботинки, как нарочно, не хотели вытаскиваться, тугие пуговицы нового пальто плохо слушались, настенное зеркало в прихожей мстительно отметило размазавшийся карандаш, но Аня не стала задерживаться. Застегиваясь на ходу, она выскочила на лестницу и заперла дверь своим ключом.


Глава 2


Следуя детской привычке, Аня сбегала вниз по ступенькам: помнила, что в детстве это порою поднимало настроение. На площадке между вторым и третьим этажом ее слуха достигло протяжное, внушительное "Мя-яу", профессионально срезонированное подъездным эхом. Угольно-черная бабы Клавина Муська уютно расселась на подоконнике.

— Мя-я-яу, — Муська со знанием дела вывела очередную чувственную руладу, спрыгнула с подоконника и перебежала площадку.

Пакостница Муська обладала известной всему подъезду дурной привычкой — бросаться идущим по лестнице чуть ли не под ноги. А поскольку Муське посчастливилось родиться угольно-черной, без единого пятнышка, жильцы Аниного подъезда относились к злосчастной кошке кто с подозрением, а кто и с явной неприязнью. Например, тетя Катя с третьего этажа всегда шипела: "Сгинь, нечистая сила!" и сгоняла Муську сумкой с подоконника — правильно, как раз себе под ноги. А сантехник Михаил Петрович однажды, не иначе как с большого бодуна, бегал за "нечистой силой" по всему подъезду, матерясь так, что подростки заслушивались.

Аня привычно схватилась за пуговицу пальто, но одернула себя и решительно прошла вниз.

Электронные ручные часики показывали девять — рановато для воскресенья. Мерзнуть на улице нет смысла: лучше всего поехать в библиотеку, как раз она уже открылась. Там всегда найдется работа. А можно и просто посидеть в читальном зале, как все нормальные люди.

Намозолившие глаза четыре остановки на автобусе — Аня ловила себя на мысли, что уже видеть не может примелькавшиеся за шесть лет улицы. Ну да, действительно, шесть лет: сначала, как прилежная студентка, Анечка штудировала всю рекомендуемую литературу, а потом год работы на абонементе. Быстро прошагав на ветру по маленькому голому скверику от остановки до парадного фасада, то и дело обгоняя рвущихся к знаниям студентов унылого вида, Аня с привычно рассчитанным усилием потянула тяжеленную входную дверь и вошла в просторный холл.

Слева, у гардероба, уже выстроилась очередь человек в двадцать — преимущественно молодежь, хотя попадались и интеллигентные старички. Тётя Рая всегда проклинала воскресное утро, самое трудное за всю неделю. Справа в деревянной кабинке безукоризненно одетая Наталья Сергеевна деловито выдавала контрольные листы, и осчастливленные читатели проходили по лестнице на второй этаж. Перед кабинкой — стеклянная дверь на абонемент с грозной компьютерной надписью "В верхней одежде не входить!" Аня позабавилась: вот и до скромного филиала библиотеки имени Пушкина докатился научно-технический прогресс! Раньше сия директива была старательно выведена по трафарету.

И будучи студенткой, и теперь, работая на абонементе, Аня искренне не понимала, зачем человеку нужно отстоять в очередь — раздеться и одеться — чтобы сдать и получить книги. Ну какая ей самой разница — в пальто или без пальто пришел читатель. Лишь бы шифр правильно выписал.

На всякий случай кивнув тете Рае (та, естественно, не заметила кивка: хороводилась с посетителями), Аня повесила пальто на специально отведенную вешалку для служащих и прошла на абонемент. В воскресенье с утра здесь, в уютном небольшом зале со старыми стеллажами и давно не лакированными каталожными шкафами, всегда толпился народ: кто-то изучал каталог, кто-то выписывал названия книг, а возле обоих столиков библиотекарей выстроились маленькие очереди человек из четырех-пяти.

— О, Ань, — оторвала глаза от формуляров Наташка, такая же выпускница "библиотечного дела", только четырьмя годами старше. — А ты чего здесь?

— Да так, посижу, почитаю, — неловко ответила Аня.

— Делать тебе нечего, голуба моя, — громко, на весь зал, пробасила Екатерина Степановна — типичная "русская женщина", пятидесятилетняя мать троих детей и бабушка стольких же внуков. Стоящие возле Екатерины студенты недоверчиво покосились на Аню: что за невиданное ископаемое, которому в выходной делать нечего?

Наташка убежала за книгами.

— И когда мы тебя пропивать будем? — звучно вдохнула Екатерина и набросилась на растерявшуюся молоденькую девушку. — Это ваши три книги? Ваши? Ну, так кладите их, куда следует. Я что, всех вас помнить должна?

— Я там у вас за столом посижу, — и Аня кивнула на столик возле окна, где в перерыв абонементские дамы собирались пить чай.

— Да сиди, — отмахнулась Екатерина.

Кстати, о птичках: сегодня выходной, завтра я приду сюда по обязанности, и послезавтра, так жизнь и пройдет среди стеллажей. Вот, Екатерина уже замучила: когда замуж выйду и рожу кого-нибудь. Семейная статистика Наташки — муж и трехлетняя дочка — Екатерину вполне устраивает. Ой, даже снисходительно пожалела меня сегодня. Да ну ее. Хватит обращать внимание. На всех не угодишь: ни на мачеху, ни на Екатерину... Как тогда, пять лет назад, не угодила одному человеку.

Можно, конечно, подобрать себе чтение, но и Ахматова пока сойдет...

Когда от мелких буковок заломило глаза, Аня поняла, что пора сделать перерыв и немножко прогуляться по скверу. Дошла до конца аллейки и свернула влево, к трехэтажному зданию огромного супермаркета, площадка возле которого постоянно была загромождена легковыми машинами.

В двух шагах от Ани изящно притормозила серебристая "Ауди", из которой выбрался невысокий светловолосый парень в дорогой кожаной куртке. Аня остолбенела: "Нет, я точно телепатка. Это же он.... Сережка... Почти не изменился. Только выглядеть стал, как крутой босс, и машинка неслабая. Ведь только вчера вспомнила... Похоже, у меня обострилась связь с космосом!"

Аня инстинктивно поправила простенькую, видавшую виды беретку, неумело изображая неузнавание. Нет, сердце не забилось учащенно, щеки не зарумянились в наивном смущенье, разве только взгляд машинально опустился на левое запястье... Как давно, господи. Как будто в прошлой жизни.

Правая передняя дверца машины открылась, и в асфальт уперлась остроносая туфелька — лодочка со стразами, тонюсенький серебристый каблучок-шпилька. Как в таком люди ходят и ноги себе не переломали? Вслед за туфелькой вытянулась изящная длинная ножка в расшитых золотыми бабочками черных колготках. Потом вторая ножка, потом коротенькая кожаная мини, потом завитая пепельная головка... Наконец девушка эффектно выпрямилась, давая возможность лицезреть серо-голубую коротенькую курточку-жакет. Как в замедленном кино: красавица не спешила продемонстрировать белому свету модные тряпки и точеную фигурку. Любуйся, чернь, королева прикатила!

Словно почувствовав удивленно-скептический Анин взгляд, парень обернулся.

— О, Анюта, — Сергей приветственно вскинул руку в небрежно-компанейском жесте.

— Привет, Сереж, — кивнула Аня в ответ.

Сережа обогнул машину. Теперь они стояли почти рядом. Как когда-то — в прошлой жизни.

— Ну, как ты? Где работаешь?

— В библиотеке, — ровно ответила Аня. Кто бы сомневался, что ее работа — не повод для того, чтобы гнуть пальцы.

— А-а... — неопределенно протянул Сергей, — не то сочувственно, не то равнодушно: и такое бывает. — А я у отца в конторе тружусь. Юрисконсультом. Бываю в центре наездами, предки квартиру купили, мы сейчас там обитаем. Неплохой магазинчик, я тут регулярно затариваюсь, когда к родителям езжу. А ты в этой, что ли, библиотеке работаешь? — Сергей махнул рукой в сторону скверика.

— В этой.

— Странно, что мы ни разу не пересеклись.

— В самом деле странно... Как-то не замечала за тобой любви к чтению. Даже излишне спрашивать, как у тебя дела. Шикарно выглядишь, — выдавила Аня, внутренне поморщившись и проклиная собственную деликатность. Общаться с Сергеем не хотелось абсолютно, но нельзя же так вдруг прервать разговор.

— Спасибо. Ты тоже ничего. Даже похорошела.

Аню передернуло.

— Замуж не вышла?

Секунду помедлив, Аня неловко ответила:

— Нет пока.

— А я вот собираюсь жениться. Мы с Викой второй год встречаемся. Как думаешь, этого достаточно для оформления отношений?

— Тебе виднее, — Аня пожала плечами, осторожно и ненавязчиво перевела взгляд на блондиночку возле "Ауди", нетерпеливо постукивающую ножкой в умопомрачительных туфлях.

— Сережа! — раздался требовательный звонкий голосок. — Долго мне еще на морозе торчать?

Сергей заторопился:

— Ну, ладно, Ань, счастливо!

— Счастливо, — отозвалась Аня в пустоту. Сергей уже догонял капризную даму, уверенно двинувшую на своих огромных шпильках к автоматическим дверям супермаркета.

Молодец эта Вика, аж завидно. Она, видите ли, замерзла... Жаль, мачехи нет, уж та бы не упустила случая попенять: какой вариант упустила! И профессия хлебная, и при деньгах, и есть, куда жену привести! На этом витке мысли Валентина надолго застряла бы, вспомнив бывшего супруга — увы, безденежного и к тому же падкого до прекрасного пола. А тут — и симпатичный, и не дурак, и в супермаркетах товар приобретает, а не в магазинах низких цен. И родитель не дворы метет, а фирмой заправляет.

Прохожие сновали в супермаркет и обратно. Вот женщина в светлой трикотажной юбке: ну посмотри же вниз, тетенька, у тебя пакет потек, сбоку на юбке во-от такое пятно расползлось! Словно подслушав Анины мысли, женщина опустила голову, охнула и, отодвинув наконец пакет, принялась оглаживать запачканную юбку. "Точно, в телепатку превращаюсь. Уже пора давать объявления, типа потомственная гадалка и всё такое. А может быть, не телепатка, а психопатка?"

...В родную библиотеку больше не тянуло: мозолить глаза хоть и законным, но все-таки бездельем совсем зашивающимся Наташке и Екатерине?

Ах да, с утра же хотела увидеться с Ленкой — единственной институтской подругой. Аня не то чтобы питала к ней горячую дружбу, да и Ленка не платила ей тем же, просто сидели вместе, создавали "парность", столь удобную в институте. На четвертом курсе Ленка вышла замуж. Кстати, даже не пригласила Аню на свадьбу — только фотографиями похвасталась. Но, как ни странно, Ане и в голову не пришло обижаться: она и не ждала большего от этой дружбы.

На пятом курсе, уже перед защитой диплома, Ленка родила. Аня пару раз навещала ее, помогала с дипломом, и неоднократно, просиживая дни в библиотеке, делала конспекты для обеих. После окончания института подруги примерно раз в месяц встречались: Ленка, вероятно, восполняла недостаток общения, а для Ани это был удобный вариант отсидеться вне дома в выходной. Прочих знакомых по институту Аня практически сразу растеряла, да и не тянуло с ни с кем встречаться. На всяких встречах выпускников принято хвастаться успехами, слегка гримируя их под новости, а тут — чем похвастаешься?

Ленкина квартира — это, конечно, вариант. Но вот сама Ленка, с нескончаемой трескотней о том, когда у Андрюшки прорезался зубик, какие штанишки лучше связать — синие или зеленые, и почему детское питание такой-то фирмы лучше не брать... Иногда, правда, в приливе откровенности, изрядно подпитанной девятиградусным коктейлем, Ленка обсуждала с подругой проблемы... хм... интимной жизни, но тут уж Аня играла роль пассивного слушателя. Оно и понятно: чтобы делиться опытом, надо его где-то взять.

Видимо, все же придется ехать: до вечера еще далеко. А пока — можно отложить звонок подруге и притвориться перед собой, что она, Аня, ничего еще не решила, и вообще свободный человек — куда захочет, туда и поедет. Не торопясь (а куда торопиться-то?) Аня вернулась в библиотечный скверик и, расстелив целлофановый пакетик на мокрую облезлую скамейку, присела. Бесцельно порылась в сумочке, достала дешевенькое карманное зеркальце. Самое обычное кругленькое зеркальце в банально-розовой пластмассовой оправе, в котором свою драгоценную физиономию можно созерцать лишь по частям. Губы, что ль, подкрасить?

— А-а! Ма-ама! — почти рядом с Аниной скамейкой раздался оглушительный детский вопль.

Аня от неожиданности вздрогнула: режут ребенка, что ли? — и выронила зеркальце. Но ничего сверхъестественного не происходило: малыш в розовом комбинезончике растянулся на тротуаре, а молоденькая джинсовая мамочка суетилась рядом. Будь Анина воля, она бы погладила малыша по ушибленной коленке, поцеловала в зареванную красную щечку... Но современная родительница предпочитала другие методы:

— Под ноги смотри! Сколько раз тебе говорила! И прекрати реветь!!

Несчастная жертва педагогики буквально зашлась в плаче.

— Отряхивай коленку! Как ты отряхиваешь, ты что, ослеп?! У всех дети как дети...

Так. Что-то похожее сегодня выдала с утра Валентина: у всех, мол, дети как дети, замуж повыходили... — не у меня одной проблемы с родителями. Можно только пожалеть маленького человечка. Да и мамашу заодно, так мастерски испортившую настроение и себе, и сыну из-за сущей ерунды.

Ну вот, к "связи с космосом" добавилось ощущение дежавю: точно пора к доктору.

Аня сочувственно смотрела вслед удаляющемуся семейству. "Зеркало!" — внезапно спохватилась она.

Но зеркало осталось цело: упало на коленки, на мягкий черный драп. Слава богу! Хотя что сразу — слава Богу? И не стыдно же дергать Бога по таким пустякам! Правда, если разбить зеркало — к смерти, то и не пустяк получается...

И кто только это выдумал?! А если не зеркало, а чашку или блюдце, — видите ли, к счастью! А вазу? Оконное стекло? Химическую пробирку? Банку из-под майонеза?! И вот еще, теперь — спасибо научно-техническому прогрессу! — можно бить CD-диски. Пачками! Сто процентов — к зависанию компьютера.

А вот возьму и обману глупые приметы! Как хлопну это дурацкое розовое зеркальце об асфальт — и цена-то ему пять рэ, не жалко. А если помру, так зеркальце мне тем более ни к чему. Сколько ж вокруг этих зеркал накрутили: и стихи им посвящают, и песни — "Хочу, мол, у зеркала, где муть..." В самом деле, муть. А у Брюсова, помнится, даже рассказ какой-то есть. И свечки к зеркалу ставят, и женихов в нем рассматривают, и под подушку кладут вместе с куском пирога, волосами любимого мужчины и просроченными таблетками от кашля!

А я сейчас всю эту мистику — раз! — и об асфальт. С размаху. Без всякого суеверного почтения. Только подожду, пока интеллигентный дядечка пройдет: зачем ему в пожилом возрасте такие стрессы?

Но дядечка, как назло, повернул к скамейке, достал из старомодного портфеля газету и уселся рядом с девушкой.

— Напрасно, вы, барышня, с предубеждением относитесь к приметам и суеверьям. Несмотря на внешнюю абсурдность, они нередко имеют под собой вполне реальную почву...

"Вас не спросила", — ехидно усмехнулась про себя Аня и похолодела. Откуда этот чудик узнал, о чем она только что думала?! Аня осторожно отодвинулась.

Но дядечка (на дедушку он все-таки не тянул: осанка внушительная, да и седины в темных волнистых волосах почти нет, только очки стариковские, в толстой пластмассовой оправе) нимало не смутился и продолжал:

— Подумайте сами: если информация — пока неважно, правдивая или ложная, передается из поколенья в поколенье, то, как вы думаете, почему?

Аня старательно делала каменное лицо, надеясь, что странный, хоть и, на первый взгляд, культурный и безобидный пенсионер оставит ее в покое.

— Человеческая память — вещь весьма рациональная и, смею вас уверить, избирательная, от лишнего с завидным упорством избавляется. Гораздо проще позабыть глупую примету, не правда ли? Пользы от нее никакой, а вред в виде испорченного настроения и потрепанных нервов — налицо.

— А как же древние мифы до сих пор живут? А небылицы про Иванов Царевичей и всяких Бабок-Ёжек? — не удержалась Аня и дернула себя за язык.

— Оч-чень хороший вопрос, — одобрительно-серьезно кивнул дядечка и поправил поношенную коричневую шляпу. — Вы знаете, ведь мечты и сказки живут дольше всего... Но не об это у нас с вами речь. Вспомните, как вы купили ваше зеркальце?

— Ну, как обычно... вас конкретный ларек "Роспечати" интересует? — усмехнулась Аня уже с некоторым любопытством.

— К чему мне, милая барышня, ларек? Вы лучше вспомните, как выбирали его, почему из тысячи зеркал в вашем городе выбрали именно это?

— Но это очевидно! — пожала плечами Аня. — Во-первых, большое настенное зеркало с собой носить не будешь...

— Совершенно с вами согласен, — согласился дядечка.

— Значит, надо купить маленькое, карманное. А потом... — Аня нахмурилась, припоминая, и внезапно воспроизвела ситуацию — неожиданное доверие далось на удивление легко. — Ну, если вам так интересно, оно мне показалось таким... глупым, по-дурацки розовеньким, кругленьким... не знаю, это скорее ощущения...

— Вот-вот, — серьезно подтвердил ее собеседник. — Ощущения. А почему такие ощущения вызвало именно это зеркальце? Причем ощущения настолько выпуклые, что вам захотелось его купить? Вы уже выбрали его, стали его хозяйкой, понимаете? А потом... в нем поселился ваш образ, и оно привыкло к вашим чертам... Не уверен, но могу предположить, что вы никому его не давали. Кстати, если б вы, к примеру, потеряли ваше зеркальце, вам неприятно было бы думать... даже не думать, а смутно чувствовать, что оно досталось другому человеку, который словно подсматривает за вами...

"Понятно... — напряженно подумала Аня и нервно сжала сумочку. — Кто-то за мной подсматривает, зеркало оказалось мыслящей субстанцией, а я веду непринужденную беседу с тихим безобидным психом. Хорошая компания подбирается. Надо вставать и быстренько двигаться к остановке — там, по крайней мере, народу много. Адекватного". Она уже открыла рот, чтобы сказать что-нибудь вежливо-неопределенное, но странный пенсионер вдруг поднялся со скамейки, свернул газету в трубочку и извиняющимся тоном произнес:

— Я вижу, наш разговор показался вам несколько необычным... Ну, что ж. Не смею дольше вас утомлять старческой болтовней. А с зеркальцем все-таки поосторожней, не роняйте его... без надобности...

И дядечка тронулся вправо, предоставив ошеломленной Анечку созерцать аристократически прямую спину. Аня почувствовала холодок где-то в животе.

Ладно, ушел — и бог с ним. Аня вскинула руку и с надеждой глянула на часики — но нет, время не обмануть, пока только полдень, и неизбежно близится решение: звонить Ленке или не звонить. Хотя что тут решать? Идти-то, кроме Ленки и библиотеки, всё равно некуда. Аня потянулась за телефоном, и в этот момент из сумочки донеслась негромкая мелодичная трель. Аня поспешно расстегнула молнию надежного внутреннего отделения под нетерпеливый звон телефончика, глянула на высветившееся имя... "Ленка! Как чувствовала, что я собираюсь ей звонить. Значит, судьба — едем к ней в гости".


Глава 3


Просидев у Ленки столько, сколько позволяли приличия, пообедав и даже несколько раз попив чаю с домашним печеньем, обсудив все радости и хлопоты, связанные с годовалым малышом, Аня засобиралась домой. Восемь часов в воскресенье — не такое уж позднее время, но опять же — дворы, дворы... и отметившие выходной полупротрезвевшие и потому обозленные на весь мир граждане.

Грустно и тревожно.

Хотя дело не только в знакомой обреченности — снова домой, а дома Валька, и дай бог, чтобы одна.

По дороге к Ленке Аня спиной чувствовала чей-то пристальный взгляд. Недоуменно оглядывала пассажиров автобуса, на улице оборачивалась на идущих сзади прохожих — но нет, никому не было до нее дела. В гостях у Ленки, под ее уютную болтовню, параноидальное ощущение притихло, а перед самой дорогой вновь дало о себе знать. "Да что ж это за день такой? — горько пробормотала Аня, выходя из Ленкиного подъезда. — Мотаюсь, как бездомная собака, теперь вот, пожалуйста, мания преследования начинается... А если серьезно, к сожалению, по медицинским данным очень может быть и такое... Все-таки материнская наследственность... И как жить, если?.."

Настоящую свою маму Аня совсем не помнила, и с трех лет звала мамой Валентину Ивановну, пока... одним словом, пока не разразился ужасный скандал между мачехой и отцом, после которого Аня с замиранием сердца высматривала в собственных поступках и даже мыслях признаки сумасшествия, а Валентину навсегда прекратила называть мамой...

Странное ощущение, почти затаившееся в людных местах, колкими иголочками страха подступалось в темных дворах, болезненным ознобом пробиралось по телу, тенью маячило в дворовых закоулках. И дорога вроде неплохо освещена, и даже обычных горластых пьяниц не попадается, но что-то заставляет прибавить шаг, а последние два двора бегом бежать к спасительному подъезду.

Скорее — на пятый этаж, на родную лестничную площадку, пробежать полутемные нижние пролеты, открыть дверь, в кои-то веки обрадоваться присутствию Валентины, нырнуть под одеяло... Аня боялась думать о том, что будет, если страх не улетучится и в квартире.

Черная тень метнулась с подоконника под ноги, бесшумно, как клубок пряжи, прокатилась по площадке. Взвинченные нервы не выдержали, Аня вскрикнула... а в ответ раздалось недоумевающее низкое мявканье.

— Муська, Мусенька, хорошая, — с каким-то неестественным облегчением быстро заговорила Аня, чувствуя, что в носу защипало, а в голосе зазвенели проступающие слезы. — Мусенька, как же ты меня напугала!

На всякий случай не оглядываясь на бедолагу Муську — мало ли, в какое чудище она превратится — Аня через ступеньку побежала вверх, как не бегала, наверно, со времен школьного детства.

Из зала доносилось Валькино пение — немного фальшивое, но в целом даже приятное. На кухне был оставлен свет, туго шумела колонка, в раковину сильной струей бежала вода. На полу в тесной прихожей уютно расположились только что вымытые Валины полусапожки. Аня, еще не веря своему счастью, прислушалась: нет, голос действительно один, и никаких подозрительных звуков в квартире.

— Ну, наконец-то, — вполне спокойно, без всяких следов утренней истерики встретила ее Валентина, спеша из зала на кухню. На мачехе был застиранный, явно не гостевой халатик. — Я беспокоиться начала, ты ушла, вечер на дворе — а тебя все нет и нет, — донеслось уже из кухни. Раздевайся, ужинать будешь?

Словом, рай, да и только. Особенно в сравнении со вчерашним.

— Спасибо, я у Ленки поужинала, — Аня заглянула в кухню и, чтобы не дай бог, не обидеть Валентину, попросила, — а вот чайку бы выпила, если есть.

— Почему ж нет, — захлопотала Валентина. — Ну, как там Лена, как Андрюшка? — Вале не терпелось начать обычный женский разговор. Аня с безотчетной благодарностью — за то, что мачеха дома, и на кухне горит свет, и допотопные, но все равно уютные кухонные шкафчики привычно сияют всеми стеклами, и разговор идет спокойный и неспешный, — начала рассказывать о Ленкином малыше. Зубки режутся, плакал, ползает шустро, а ходить самостоятельно ленится, всё больше с мамой за пальчик, в манеже сидеть не хочет, любит играть с мячиком...

Валентина умиленно ахала, переспрашивала и, слава богу, не высказалась на тему "когда ж своего заведешь?"

— Давайте, посуду помою, — предложила Аня.

— Да ладно, — отмахнулась Валентина. — Посиди лучше на кухне. Представляешь, мне вдруг сегодня так не по себе стало. Уже вечером, только темнеть начало. Как будто предчувствие, что ли? Ну, я свет включила, музыку поставила, вроде прошло. А страшно. Не представляю, как люди одинокие живут — бабушки там, дедушки, в наше-то время... Хотя привыкли, наверно, ко всему люди привыкают.

— Ничего, главное, чтобы всё было в порядке, — внутренне сжавшись, вспоминая кошмарную дорогу домой, ляпнула Аня, что первое пришло в голову. Но Валентина не заметила очевидной несвязанности фразы с ее собственными словами — наверно, из-за того, что слова слишком обыденные, затертые и потому сами по себе успокоительные.

— Ну, я и говорю, теперь всё в порядке. А потом ты пришла, мне сразу веселее стало. А посуду я сама вымою. Иди, почитай.

— А вы? — зачем-то переспросила Аня.

— А я сейчас тоже приду. Лягу сегодня пораньше. Завтра на работу, в семь подниматься... — вдруг поскучнела Валентина. — Ох, чтоб ее, опять на целую неделю...

— Ничего... вот, у нас зарплата скоро, — Аня знала, как подсластить пилюлю и развеять неприятные мысли о завтрашнем трудовом дне. И точно, мачеха оживилась:

— А премию вам в декабре не обещали?

Аня могла бы поручиться, что уж про премию-то она не забыла рассказать, тем более, что дело было позавчера. Но она каким-то шестым чувством ощутила, что Вале просто захотелось еще раз услышать приятную новость — будто от пересказа эта новость сделается надежнее.

— Обещали, к Новому году, — подтвердила она.

— Вот и слава Богу, — удовлетворенно кивнула Валентина. Аня с трепетом ждала возмущенного: "Уж если зарплата — курам на смех, так хоть премии давайте почаще..." — но Валя, ловко орудуя полотенцем, вытерла последнее блюдце, с чувством выполненного долга поставила его в сушку и направилась в зал. Аня, как хвостик, поспешила за ней.

— Я лягу, а ты читай, если хочешь, — благодушно разрешила Валентина. — Мне твой светильник не мешает.

Аня ловко вынула из шкафа белье, пробралась к себе за штору и начала стелиться. "Как же хорошо, — расслабленно думала она. — Прийти домой, ни от кого не таиться, спокойно поговорить... Да, мы с Валентиной живем в разных измерениях, но я уже давно поняла одну вещь: не требуй от человека, чтобы он тебя понимал. Пусть лучше любит... ну, или просто хорошо относится. Понимание — это слишком большая роскошь". Шорохи в зале, казавшиеся вчера такими омерзительными, сегодня почти не воспринимались, шли ненавязчивым фоном почти мимо сознания.

Пару недель назад Аня задалась целью прочитать "Сагу о Форсайтах" — чем и занималась по вечерам — если, конечно, была такая возможность. Первую книгу она "в обязательном порядке" проштудировала в институте на зарубежной литературе, однако внутренняя неудовлетворенность осталась, и теперь Аня с каждым днем увлеченно приближалась к финалу, но позволяла себе читать только по вечерам. Утешительный, так сказать, приз за бездарно прожитый день. Иллюзорная полнота жизни... Аня ловила себя на мысли, что лучше искать пятый угол из-за реальных драм, чем из-за осточертевшей тоски.

Дочитав главу до конца, достала ручные часики — пол-одиннадцатого. Валентина уже давно мирно посапывала, и какое-то внутреннее чувство времени подсказывало Ане, что надо прямо сейчас ложиться спать, иначе завтра будешь, как сонная муха. Но Аня, ругая себя за слабохарактерность, начала следующую главу.

Внезапно в теплую уютную комнатку диковинным зверем вползла уже знакомая паника, ощущение ненавязчивой, но ощутимой слежки. Аня не могла бы сказать, откуда взялось это чувство: только что его не было — и возникло в воздухе из ниоткуда. "Да что ж это такое?! Бред! — храбрясь, одернула себя Аня, но вдруг с ужасом подумала, — а если и правда бред? Говорят, кто осознает свое сумасшествие — не сумасшедший, но кто скажет наверняка?"

А чувство тревоги все нарастало. Аня, с трудом переборов себя, выглянула за занавеску. Нет, ничего там сверхъестественного: на разложенном диване спокойно спит Валька, свет Аниного светильничка слабо пробивается за штору, мягко освещает зал и часть коридора. Собравшись с духом, Аня вышла в коридор — тишина, только в ванной медленно капает вода. Аня заглянула и туда, покрепче закрутила кран. Пусто. Оставив свет в ванной зажженным — при свете не так страшно — Аня на цыпочках прошла в кухню. На кухне тоже, разумеется, не обнаружилось никаких представителей иностранной разведки. "Ну ты и трусиха," — почти успокоено попеняла себе Аня и, решительно шлепая домашними тапочками, прошагала в зал, уверенно отдернула штору...

... и зажала обеими руками рот. Хотела закричать, но из горла вырвалось невнятное сипение, ноги подкосились... Аня из последних сил попятилась назад.

Он сидел на диване, тактично сдвинув простыню, и перелистывал брошенную рядом "Сагу о Форсайтах"...


Глава 4


На нем были темно-коричневые бархатные штаны и — привидится же такое! — черная, крупными складками, мантия... Лицо рассмотреть не удалось (да Аня особенно и не жаждала): он отвернулся, задумчиво листая пухлый том Голсуорси, — виден был только рукав белой, с серебристым отливом, рубашки.

Услышав Анин сдавленный не то вздох, не то всхлип, незваный гость встал, оправил простыню, как ни в чем не бывало улыбнулся Ане и негромко произнес:

— Добрый вечер.

Аня с несказанным удивлением узнала в нем сегодняшнего знакомого — интеллигентного дядечку, который так искренне признавал за Аниным зеркальцем высший разум. Хотя выглядел он сейчас не в пример лучше: очков в дурацкой оправе не было; не было и потертой шляпы, наползавшей на лоб, а главное — кошмарного старомодного пальто. Темные, с легкой сединой волосы зачесаны назад благородными волнами, такие яркие без очков золотисто-карие глаза смотрят серьезно, но не сурово, а эта уверенная, четкая линия рта... Сейчас, когда он стоял, занимая почти все пространство в Аниной "спальне", Аня машинально отметила высокий рост, статную фигуру — и совершенно странную, хотя, безусловно, красивую и дорогую одежду, которая сему незнакомцу оказалась очень к лицу.

И все-таки это был он, загадочный незнакомец из библиотечного скверика. Поэтому, увидев знакомое и совсем не страшное лицо — по крайней мере человеческое, а не какого-нибудь мифического чудовища! — Аня отмерла и изо всех сил, стараясь заглушить уже вполне реальный ужас — вор? маньяк? в ее собственной квартире?! — закричала:

— Как вы сюда вошли?! Уходите! Я милицию вызову!

Показалось ли ей? — неизвестный чуть улыбнулся и сказал приветливо, но твердо:

— Успокойтесь, пожалуйста. Присядьте.

От этого уверенного голоса стало еще страшнее, и Аня дернулась, чтобы бежать к телефону в коридоре. Да что ж Валька-то спит?! Не слышит, что ли? Да от Аниного вопля не то что Валька, небось, все соседи пробудились!

— Телефон всё равно не работает, — спокойно сообщил незнакомец.

Поразительное нахальство!.. Ужас внезапно кончился, а на смену ему пришла нерассуждающая злость. Куда подевались ее обычные робость и застенчивость в разговорах с незнакомыми людьми?! Пришло другое: пропадать, так с музыкой! И она с вызовом спросила:

— Это еще почему?!

— Потому же, почему ваша мачеха нас не слышит и слышать не может. Если хотите, убедитесь: она спокойно спит.

Аня судорожно дернула штору. Валентина всё так же спала на спине, тихо посапывая, и даже губы ее приоткрылись в неуловимой полуулыбке.

— Ну что, вы успокоились? Теперь присядьте, прошу вас, и мы спокойно поговорим, — настойчиво повторил незнакомец.

Но Аня, казалось, не слышала: вид спокойно спящей, несмотря на крики над ухом, Валентины Ивановны потряс ее больше, чем если бы она обнаружила, скажем, розового крокодила.

— Вы ее усыпили... отравили... — гневно вскрикнула она и, уже не соображая, кинулась с кулаками на незнакомца.

Незнакомый господин с неожиданной для его лет силой перехватил обе ее руки и грустно покачал головой: мол, ну и упрямство!

— Вы же взрослая, разумная девушка. Когда и как я мог отравить вашу мачеху?

— А как вы вообще сюда попали? И откуда вы знаете, что она мне мачеха? — не сдавалась Аня.

Таинственный собеседник отпустил Аню, выпрямился, пристально посмотрел на девушку и совсем другим тоном, твердо и властно приказал:

— Сядьте. Вот так. За то, что не потеряли присутствие духа — хвалю. За сопротивление — тоже. И особенно — за беспокойство о мачехе. А вот за глупость похвалить не могу. Впрочем, вы просто растерялись, это извинительно. Наш разговор никто не слышит. Если ваша мачеха проснется, она меня просто не увидит. Поэтому успокойтесь, сидите и слушайте.

"Он говорит совсем не так!" — испуганно подумала Аня. Действительно, легкий налет вычурности в его речи куда-то исчез, фразы стали короткими и отрывистыми, да и держался он по-другому: как хозяин в этой квартире, а не как робкий парковый знакомец.

— Итак, что мы имеем. Вы, Кононова Анна Сергеевна, родились 5 апреля 1979 года, по зодиакальному гороскопу Овен. Ваш папа, Кононов Сергей Владимирович, прожил с вашей мамой, Кононовой, в девичестве Петровой, Людмилой Александровной, почти четыре года, после чего она умерла в клинике для душевнобольных. Сергей Владимирович буквально через три месяца женился во второй раз, на Валентине Ивановне Тепличкиной-Кононовой, но вскоре развелся, оставив ей на воспитание трехлетнюю дочку Анечку, то есть вас. Все правильно?

Аня автоматически кивнула.

— Если позволите, я продолжу. Анечка долгое время, до четырнадцати лет, считает Валентину Ивановну мамой. Девочка учится в школе на четверки и пятерки, ведет дневник, зачитывается классикой, пишет роман в стиле "Джейн Эйр", кстати, по-моему, так и не дописала, верно? С одноклассниками отношения не складываются, девочка чувствует себя чужой, неловкой, ненужной... А напрасно. Совершенно неоправданно занижая свои способности, она поступает на факультет, где нет никакого конкурса. Добросовестно учится на одни пятерки, просиживает часами в библиотеке, друзей и подруг по-прежнему нет. Впрочем, с Еленой Старцевой, в замужестве Алдониной, поддерживает приятельские отношения, однако подругой не считает...

В семнадцать лет впервые влюбляется... ох, даже если б и захотела, худшего выбора нарочно бы не сделала... Только прошел год, прежде чем она сама это поняла. Итак, очарование разбивается, Аня пытается покончить с собой, но Валентина Ивановна...

— Послушайте, — тихо сказала Аня, — я понимаю, при желании всю эту информацию можно достать... я не знаю, как, но можно... но кто вам дал право лезть мне в душу?

— Безрадостная учеба в институте, — словно не слыша, продолжал незнакомец, — постоянные попытки хоть как-то самоутвердиться с помощью пятерок, и — книги, книги, книги... Вымышленные миры, намного привлекательнее того, который ее окружает. Вымышленные герои, которых она считает друзьями, с которыми про себя ведет долгие беседы... И — вот странность! — эти герои оказываются Ане намного ближе реальных людей. После окончания института Аня устроилась в филиал городской библиотеки. Нудная работа изо дня в день, не приносящая ни радости, ни денег, ни элементарного морального удовлетворения, ни перспективных знакомств. Единственная отрада — книги... в книгохранилище ей уютнее, чем дома. А тут еще Валентина Ивановна, почувствовав приближение рокового возраста, вдруг начинает наверстывать упущенные возможности. И наверстывает их, между прочим, уже года три... именно тогда, должно быть, и появилась эта унизительная шторка, разгораживающая комнату...

Аня едва заметно вздохнула.

— Стареющая мачеха, мечтающая устроить личную жизнь, которой ну очень мешает взрослая падчерица. Нет, конечно, она не гонит девушку на улицу, элементарная порядочность Валентине Ивановне не чужда. К тому же квартира до сих пор принадлежит Сергею Владимировичу, молодец, подстраховался. Но отношения между мачехой и падчерицей складываются отнюдь не лучшим образом. Валентина Ивановна была бы искренне рада пристроить падчерицу замуж, понимая, что уж с мужем-то девушка в однокомнатную квартиру не вернется. А мужа на горизонте не видно: выходить лишь бы выйти — нет, Аня слишком горда, а встретить родственную душу она давно уже не мечтает. И, скажем прямо, никаких шансов, что ситуация изменится в лучшую сторону. Дом, работа, Валентина Ивановна со свиданиями за шторкой, удручающая боязнь выходных, редкие, не приносящие радости, походы в гости к Лене Алдониной...

А еще девушка Аня почему-то удивляется случайным встречам с людьми, о которых недавно подумала, притягивает нужные телефонные звонки, иногда угадывает чужие мысли, видит странные сны о каком-то городе, который неведомо почему называется Трамором, и размышляет над реальностью примет... — таинственный гость сделал внушительную паузу и вдруг заговорил резко и горячо.

— А теперь главное. Неужели вы не задумывались, почему вам так тяжело здесь? Почему вы чувствуете себя чужой и никчемной?

Потому что этот мир — не ваш. Потому что есть другой мир, или, если хотите, другое измерение этого, где вы — своя. Где родилась ваша мама, откуда приходят к вам странные сны — словно затушеванная память, слабые отголоски того, что поколения ваших предков когда-то видели и переживали... Вы должны быть там. Там ваше место, ваше призвание и ваша судьба.

Возвращайтесь туда, Аня. Вы — наша, вы займете там подобающее вам место... впрочем, я знаю, не это для вас главное. Там вы найдете себя. Возвращайтесь. Взвесьте сами и поймите: вам нечего терять. Перед вами выбор — остаться здесь и — дальше все ясно: дом, работа, любовные увлечения вашей мачехи и одиночество, которое не кончится, да и не сможет кончиться — оно заложено в вашей природе. А в том мире вы носите древнюю фамилию. Королевскую фамилию.

— Постойте, — в отчаянье перебила Аня, схватившись руками за голову. — Нет, я всё понимаю, у меня плохая наследственность... да вы и сами знаете про маму. У меня тоже шизофрения, да? Но я ведь ясно понимаю, это же бред: другой мир, королевская фамилия...

— Реакция вполне естественная, и ни о какой шизофрении в вашем случае и речи быть не может, — твердо сказал гость. — Кстати, и на маму зря не грешите. Она была вполне нормальным человеком. Ее забрали в ваш мир лет примерно в шесть, естественно, ей было сложнее привыкнуть. В этом возрасте ребенок уже отчетливо понимает и запоминает, что с ним происходит. Конечно, с ней предварительно поработали, но... остаточная память, странные сны, воспоминания — тут мы бессильны. Может, в других условиях Элина и выросла бы уверенным, жизнерадостным человеком, но кому было дело до маленькой детдомовки? Никакой шизофрении у нее не было, просто здешние врачи поставили такой диагноз... а что им оставалось делать?.. Ведь вы не считаете психическим отклонением, если днем вдруг вспомните свой сон?

— По-моему, такое со всеми случается, — осторожно ответила Аня.

— По-моему, тоже.

— Простите... Так, допустим, я какая-то важная персона в том, вашем мире. А вы кто? Кем вы работаете? — съязвила Аня, усиленно пытаясь проникнуться логикой незнакомца.

Его губы тронула странная улыбка — вроде бы его и развеселило Анино замечание, и одновременно напомнило о чем-то грустном...

— Я — Наместник королевства Тэмеройя, меня зовут Роннар Аданор, я управляю королевством в отсутствие престолонаследницы...

— То есть меня? — скептически уточнила Аня и вдруг озорно улыбнулась. — Скажите, вы "Братьев Карамазовых" не читали, там есть замечательная сцена, как Иван Карамазов разговаривал с чертом, и...

Но таинственный Роннар не дал ей договорить.

— Не пытайтесь острить. Лучше подумайте о том, как рождаются личности, которыми вы восхищаетесь: писатели, композиторы, ученые... Это люди, которые сумели вовремя расслышать зов судьбы и, стоя на пороге перед дверью в неизвестное, не побоялись сделать шаг. Я уже полчаса выполняю функцию зова судьбы, но вы упорно не желаете меня слышать...

— А зачем вам престолонаследница? — вдруг подозрительно спросила Аня. — Ну, вы бы правили себе и правили...

Незнакомец посмотрел на Аню так, что девушка сникла и пробормотала:

— Извините, пожалуйста... — и, подумав, уже смелее добавила. — Вот вы осуждаете меня, по-вашему, я несерьезно себя веду. Но это очень трудно — вот так все бросить... ведь я родилась здесь, выросла, здесь Валентина Ивановна, папа... и вообще... И потом, я вам не верю, и всё!

— Вы уже верите, — тихо сказал Роннар. — Вы верили, когда спросили о моем месте в том мире. Вы верили, когда допустили мысль о том, что вы принцесса. Вас убедили мои объяснения насчет вашей мамы. Вы вполне резонно поинтересовались, зачем мне нужна конкурентка-наследница. Наконец, вы всерьез взвешивали возможность оставить этот мир со знакомыми вам людьми... Вы даже хотели назло всем расколотить зеркало об асфальт и покончить со своим бессмысленным — в этом мире — существованием. Не обманывайте себя, Аня. И решайтесь.

— Скажите... — вдруг отчаянно заговорила Аня. — Да, вы правы, мне нечего терять, здесь меня ничего не ждет — только маяться еще лет сорок или пятьдесят! Я согласна куда угодно — принцессой так принцессой! Всё лучше, чем библиотекарем... Но ответьте мне на некоторые вопросы, согласитесь, я имею на это право!

— Слушаю вас, — серьезно сказал Роннар.

— Во-первых, как мою маму сюда перенесли? И как мы сами окажемся в том мире?

— Магия, — коротко ответил Роннар. — Больше пока не скажу, без специальных знаний вы все равно не поймете. И не задавайте следующий вопрос: "А магия в самом деле существует"?

Аня улыбнулась: именно это она и хотела спросить.

— Я боюсь, что я не пригодна к той роли, что вы мне предназначили. Даже перед тем, как пойти в библиотеку, я пять лет училась... Вы понимаете? А тут — управлять государством! Я же ничего не умею! Я даже языка вашего не знаю!

— Отвечаю по порядку. Во-первых, предназначил вам эту роль вовсе не я, — при этих словах в лице господина Роннара что-то дрогнуло, словно тень сокрыла золото в его глазах, оставив лишь темную глубину. — Власть передается по наследству. Ваша мама — дочь покойного короля. Во-вторых, я искренне рад, что вы так ответственно подходите к своим обязанностям. Не беспокойтесь, у вас будет время, чтобы овладеть знаниями, и на завтра вашу коронацию никто не назначит...

Спасибо и на этом.

— В-третьих, язык. Знание нашего языка у вас врожденное — и говорить на нем вы сможете столь же естественно, что и по-русски.

— Надеюсь, что так... — пробормотала Аня и вдруг развеселилась. — Я о чем-то похожем читала. А вы знаете, что для романа-фэнтези это весьма тривиальный ход?

— В жизни, как вы, наверное, успели заметить, вообще мало оригинального.

— Да уж... А что мне взять с собой?

— Да ничего можете не брать, — развел руками Роннар. — Не думаю, что вам хоть что-либо понадобится... Ну, разве что в качестве сувенира... Только зеркальце своё, то самое, не забудьте.

— Как я объясню мачехе свое отсутствие? — у Ани был наготове следующий вопрос. — Напишу ей записку? А что писать? И вообще, как быть с работой?

— Ваша мачеха, а также соседи и коллеги по работе будет пребывать в счастливой уверенности, что вы собрались замуж и уехали с женихом за границу — подробности они домыслят самостоятельно. О документах не беспокойтесь — все будет сделано...

— Хорошо, — уже ничему не удивляясь, согласилась Аня. — И последний вопрос. Смогу ли я вернуться назад... если захочу... или пойму, что не справляюсь?

— Нет, — и снова тень пробежала по лицу Роннара. Он отвел глаза и тихо накрыл рукой Анину руку. — Нет, — резко повторил он, — не сможете.

— Понятно, — севшим голосом медленно произнесла Аня. — А может, оно и к лучшему... Тогда подождите, я соберусь. Выйдите, пожалуйста, мне надо переодеться.

— В этом нет необходимости, там все равно всё будет по-другому... А впрочем, как хотите.

Роннар поднялся — Аня невольно залюбовалась: высокий, стройный, широкоплечий...

Плотно задернув шторку, Аня сменила белье, взяла со стула черные брюки, надела темно-зеленую трикотажную блузочку с длинными рукавами.

— Там тепло или холодно? — освоившись с собственной "неслышностью", крикнула Аня, высунувшись в коридор.

— Это неважно, — ответил Роннар.

Аня схватила черную сумочку, проверила содержимое: помада, тени, расческа, носовой платок, пресловутое зеркальце, кошелек, пудреница, библиотечное удостоверение, паспорт.

Ну-ну, принцесса с российским паспортом.

— Вы готовы? — позвал Роннар: вполне вежливо, но Аня предпочла дольше не испытывать его терпение.

— Я готова, — твердо сказала она. — Только вы бы не могли побыть в коридоре? Я должна попрощаться...


Глава 5


Валентина спала, все еще улыбаясь неведомым грезам — какая хорошая, добрая полуулыбка, так редко освещающая днем ее лицо! Отсыпалась перед новой рабочей неделей. Новой бестолковой суетой на кухне, однообразной беготней по магазинам (Аня теперь ей не помощница — а кто поможет одинокой стареющей женщине?)... но и новыми надеждами на простое бабское счастье, которое вот теперь уж точно Вале улыбнется. По крайней мере, хочется верить...

Двадцатипятилетняя — почти Анина ровесница — осталась с чужим маленьким ребенком в однокомнатной квартирке, худо-бедно вырастила падчерицу. Трепала нервы по глупости, муштровала безответную девочку, которую считала безнадежно странной, не от мира сего, но желала ей добра и по-своему любила. Любила — и в то же время помнила: чужая... а своих Бог не дал. Жизнь спасла, когда Аня вены резала из-за расфуфыренного самоуверенного Сергея. Правда, что потом началось...

А сегодняшний уютный вечер на кухне — случаен ли он, как и внезапное Валино предчувствие?..

Никогда... Словно мертвая завеса упадет между ними. Ну ничего, пусть будет счастлива: падчерица наконец-то пристроена. Пусть найдет себе кого-нибудь... Наверно, будет скучать — все-таки восемнадцать лет прожили вместе.

Пусть у нее всё будет хорошо.

Аня тихонько, привычно ориентируясь в полутьме, вытащила из шкафа давний Валин подарок, двух плюшевых собачек, и посадила на стол: как только мачеха проснется, непременно увидит. Удивится. Улыбнется. Вот и всё...

Аня прошла за штору, тихонько выключила светильник, а потом вернулась в кухню. Роннар, сидя за столом, сосредоточенно разглядывал темное окно.

— Садитесь, — не глядя на Аню, произнес он. Почему-то он выглядел усталым и каким-то погасшим. Так, наверное, выглядит человек, наконец разрешивший трудную задачу. Только решение, вероятно, его не очень радовало.

— Дайте руку, положите сюда, на стол, — попросил он.

На глянцевитой поверхности стола чем-то похожим на синий маркер начертан был ровный овал чуть больше ладони.

— Закройте глаза и не бойтесь. Ничего страшного не случится.

Аня почувствовала, как его рука легла поверх ее руки, и сквозь плотно сомкнутые веки увидела — или, скорее, ощутила — белую вспышку, а потом неослабевающий ровный свет. Ладонь словно закололо мелкими иголками. Послышалось какое-то зловещее гудение, как будто рой ос вился поблизости; впрочем, гудение скоро смолкло, перед глазами мелькнула глухая темнота, а по коже разлилось блаженное тепло.

Ощущения тела стали какими-то другими. Необъяснимо какими, но другими. Спертый воздух кухни уступил место спокойной прохладе, свойственной даже в жару домам с высокими потолками. Почти сразу же Аня с изумлением обнаружила, что она уже не сидит на деревянной кухонной табуретке, а лежит раздетая на прохладной простыне, а под ней — в меру жесткое, чуть пружинящее ложе — протянула руку... края кровати нет, странно, откуда такая широкая взялась... Надо бы перевернуться на другой бок, а лучше сесть и посмотреть... Но это потом. Позже. А сейчас она выспится...

Аня никогда не плавала на корабле — даже на городском теплоходике: у Валентины не было лишних денег на речные прогулки. Но, тем не менее, ощущение было такое, что под ней мягко колышутся спокойные, едва заметные волны. Почему-то трудно было оторвать голову от подушки и осмотреться, но Аня все-таки чуть приподнялась на локтях, приоткрыла тяжелые веки... И не увидела ничего, внезапно и остро испугавшись неожиданной слепоты, только потом сообразив: это не она ослепла, а вокруг темнота! Тело отчетливо ощущало мягкую прохладу дорогого белья, и Аня вдруг с удивлением поняла, что она когда-то успела переодеться: потрогала плечо — пальцы нащупали тонкую материю, чуть колючую с лицевой стороны, кажется, кружевную? Или кто-то ее переодел? Мысль о том, что чужие руки касались тела, стаскивали с него одежду, показалась нестерпимо стыдной.

А глаза начинали привыкать к темноте: да, действительно, она лежит в незнакомой огромной кровати, а темно потому, что это королевское ложе завешено пологом — правда, не очень плотным, если сквозь него все-таки пробивается хоть какой-то свет. Интересно, а что видно из окна? Но вставать не хотелось... Даже несложные мыслительные усилия оказались утомительными, и Аня, отбросив соблазн исследователя, прикрыла глаза.

Почему-то ощутила себя маленькой — годика три-четыре, вот они с Валентиной и с папой идут в детский парк, на Ане "кусачее" шерстяное платье — что и говорить, красивое, ярко-красное, но до того неприятное, что Аня закатила дома настоящий концерт. Однако погожий весенний денек не располагает к унынию, и непросохшие от слез Анины глаза жадно рассматривают все вокруг: вот мальчишку катают на пони — страшно, наверно. Вот две девочки, Анины ровесницы, гоняют на велосипедах: хорошо бы Ане купили такой же! Но вряд ли... лучше не приставать, "не попрошайничать", как говорит строгая мама. Все равно хорошо — просто гулять и смотреть. На ногах красные сандалики, в тон платью, и они так красиво выделяются на сером асфальте!

Хорошо, когда ты маленькая, мама и папа тебя любят. Не ругают, не требуют от тебя чего-то непосильного — а чего можно потребовать от трехлетнего ребенка, к тому же еще и послушного? Да, послушного, Аню часто хвалят воспитательницы: золотой ребенок, сидит себе, играет и ни к кому не лезет! Правда, садик она все равно ненавидит, потому что дети ее обижают, а воспитательница или не видит, или не хочет заступаться.

Хорошо, когда тебя просто любят — за то, что ты маленький, смешной и трогательный, и в глазах у тебя плещется радостная готовность удивиться. Понять. Полюбить. За то, что ты доверчиво взираешь снизу вверх на маму и папу и лопочешь им что-то свое. Просто за то, что ты есть, и пока еще никто не пытается кроить твою жизнь по своей мерке...

...Аня с радостью ощутила, как густой пеленой накатывает сон — глубокий, приносящий покой и забирающий все тревоги вчерашнего дня. Да и был ли вчерашний день, у нее, гостьи в кружевной рубашке, занимающей поразительно огромную кровать, на которой можно вертеться, сколько хочешь, не боясь оказаться на полу. Впрочем, Аня так привыкла делить с Валентиной убогий диванчик, что просыпалась всегда в том же положении, что и засыпала.

Следующее пробуждение наступило уже днем — сквозь светло-зеленый прозрачный полог уверенно проглядывало полуденное солнышко, одеяло на постели оказалось таким же, в тон, нежно-зеленым, с вытканными шелковой нитью роскошными цветами, а под головой уютно расположились две мягчайших — королевских — подушки. Аня скосила глаза на плечо: ой, мамочки! Таких ночных рубашек Аня не видела даже в элитном магазине, куда ее однажды затащила Ленка: глубокий вырез, маленькие рукавчики из настоящего кружева! В полном восторге Аня откинула одеяло и встала на кровати в полный рост, оглядывая себя: кружевная вставка заканчивалась на груди, а дальше нежными складками ткань спадала почти до пят...

Аня отдернула полог... Ожидания ее не обманули: спальня тоже была королевской! Стены обиты таким же нежно-зеленым шелком, по которому пущены вышитые гирлянды — с первого взгляда тоже зеленые, но если присмотреться, представляющие собой искусную комбинацию других расцветок. Пол — шикарный паркет светлого дерева, блестящий, как зеркало. Массивная деревянная дверь — единственное темное пятно в светлой комнате. Рядом с кроватью — изящный кофейный столик с гнутыми серебряными ножками. Высокий резной шкаф у стены, рядом — что-то типа комода, овальное зеркало в шикарной бронзовой раме — в рост человека. Аня босиком спрыгнула с кровати и кинулась к зеркалу. Хороша, что и говорить! Жаль, что никто ее не видит в таком облачении! Собственно, и видеть-то некому: Валька бы поахала, но оценила бы прежде всего стоимость, а самому-самому... тому, единственному и не встреченному пока ... может, Аня и старомодна, но являться в нижнем белье как-то стыдно.

В шкафы, естественно, лезть нехорошо без разрешения хозяев, но ведь можно выглянуть в окно — полукруглую арку, с деревянными рамами, искусно украшенными еле заметной лаково блестящей росписью... Как хорошо! В окно робко заглядывали сочно-зеленые широколистые ветви неизвестного Ане дерева с редкими розовыми цветами. А дальше, над яркой зеленью, простиралась высокая синева теплого, но не жаркого погожего дня, и солнце рассеивало по земле приятное тепло, а не грозило изнуряющим зноем.

Правда, ничего познавательного, проливающего хоть какой-то свет на то, где Аня вообще находится, за окном не оказалось. По всей видимости, комнатка выходила единственным окошком в парк или сад.

Возле двери что-то мелодично тренькнуло долгим звоном, плавно тающим, как при ударе бокала о бокал. Аня, как кошка, метнулась от окна под одеяло, оставив на всякий случай раскрытыми кисейные полотна балдахина.

— Войдите, — негромко произнесла она.

Тяжелая дверь отворилась, и в комнату вошла немолодая изысканно одетая дама. Ане сразу понравилось тонкое лицом с точеными чертами, сквозь неприступную красоту которого проглядывало что-то неуловимо располагающее, что так нравится детям, безошибочно угадывающим эту строгую доброту. Классические линии темно-синего с серебряной вышивкой платья подчеркивали статную фигуру женщины. В руках у нее был маленький поднос с двумя чашечками и фарфоровой вазочкой с необыкновенно пахнущими сдобными пирожными.

Аня сглотнула слюну — в самом деле, сколько она уже не ела? Искренне благодарная за такую заботу, Аня уже открыла рот, чтобы сказать что-то вроде "спасибо", но не успела. Женщина произнесла очень приятным, грудным бархатным голосом:

— Доброе утро, ваше высочество! Ваш завтрак.

Значит, загадочный вчерашний господин, о котором Аня не то чтобы позабыла, просто он отступил на второй план перед обилием новых впечатлений... этот господин не солгал. Действительно, только принцесса (или, к примеру, какая-нибудь жена нового русского) может спать в такой спальне и получать завтрак из рук богато одетой красивой дамы — это вместо домашнего-то самообслуживания! Только знать бы, что с этим "высочеством" делать и как полагается отвечать на утреннее приветствие? "Ладно, — подумала Аня, — в конце концов, они все, наверно, в курсе, что я тут первый день, и будут снисходительны, если я что-нибудь перепутаю. Лучше всего — не представлять из себя невесть что, а быть самой собой". И Аня, тепло улыбнувшись, ответила:

— Доброе утро!

Дама подошла к столику возле кровати, осторожно составила поднос и обратилась к Ане:

— Здесь чудесный зеленый чай и горячие булочки. Приятного аппетита, Ваше высочество! Меня зовут госпожа Миора, к вашим услугам, я — старшая придворная дама вашего высочества. Буду рада вам помочь, тем более, что вам, ваше высочество, сейчас прежде всего необходимо освоиться во дворце.

— Спасибо, — улыбнулась Аня и на всякий случай прибавила, — а вы не хотите позавтракать вместе со мной?

Казалось, госпожа Миора была удивлена, впрочем, если и так, безупречное воспитание не давало возможности обнаружить ее удивление.

— Нет, ваше высочество, благодарю, — госпожа Миора чуть улыбнулась, — я уже завтракала. Кстати, советую вам запомнить на будущее: даже из добрых побуждений не предлагайте никому позавтракать у вас в спальне. Понимаю, вы хотели сделать мне приятное, но это не принято.

Аня покраснела. Чтобы скрыть проступивший на щеках румянец, она осторожно взяла с подноса серебряную чашечку и поднесла ее к губам. Чай оказался вкусным — только состава трав Аня, как ни старалась, угадать не смогла.

— Скажите, пожалуйста, а сколько сейчас времени? — спросила Аня.

— Я пожелала вашему высочеству доброго утра, хотя следовало бы пожелать доброго дня. Ваше высочество устали, поэтому обычный режим на сегодняшний день отменен. Когда вы позавтракаете, я покажу вам дворец, вы познакомитесь с некоторыми из ваших подданных, но сначала, — госпожа Миора заговорщически улыбнулась, — вам следует привести себя в порядок: ванна, парикмахер, портниха... Нам необходимо сшить несколько традиционных нарядов, хотя бы на первое время, — продолжала она уже строгим деловым тоном, — и, конечно, вам придется привыкнуть к траморской моде. Наши портные были весьма удивлены, узнав, что у вас женщины разгуливают в типично мужской одежде, — госпожа Миора неодобрительно покачала головой. — Впрочем, — смягчилась она, — ваше высочество не виноваты, не вы же придумали эту вульгарную моду: женщина — и в таких штанах! Фи!

Аня с грустью вспомнила удобные джинсики и сдержала улыбку. Уж лучше взять еще одну — последнюю — булочку: неизвестно, как обстоят дела в государстве, но во дворце повара отменные!

— Большое спасибо, всё очень вкусно, — от души поблагодарила Аня.

— Господин Валоран будет рад узнать, что вам понравилось, — сказала госпожа Миора и деловито поднялась. — А теперь, ваше высочество, не будем терять времени. Тилера! — громко произнесла она и позвонила в маленький колокольчик, лежавший на столике у кровати.

В комнату быстро вошла, почти вбежала девушка примерно Аниных лет, — очень милая, с круглым румяным лицом, слегка полненькая — впрочем, ей это шло.

— Тилера, — властно сказала госпожа Миора, — проводи ее высочество в ванную. После того, как ее высочество будет готова, покажешь дорогу... нет, лучше вы придете вместе в круглую гостиную. Когда вы будете уже в гостиной, позвонишь два раза.

— Да, госпожа Миора, — поспешно кивнула девушка. Почтительная интонация в ее голосе выдавала весьма высокое положение госпожи Миоры. Впрочем, достоинство осанки и сама манера разговора свидетельствовали о том же.

— До встречи, ваше высочество, — и госпожа Миора величественно поплыла к двери. Аня невольно залюбовалась свободной грацией походки знатной дамы: длинное, до пола, платье не давало разглядеть движения ног и казалось, что женщина не идет, а плывет по сверкающему паркету, прямо держа спину и красиво неся гордо посаженную голову с тяжелым узлом черных густых волос.

Аня решила не копаться, чтобы не вызывать неудовольствие госпожи Миоры. Она быстро соскочила на пол (Тилера сразу же поставила возле кровати пушистые белые тапочки) и весело посмотрела на девушку.

— Идемте, ваше высочество, я провожу вас, — уверенно затараторила Тилера. — Это недалеко, смежная комната...

Ванная тоже оказалось достойна принцессы. Стены розового мрамора, ванна размером с бассейн. "Нет, все-таки хоть в чем-то у нас лучше, — про себя усмехнулась Аня. — Водопровода у них нет, а воду, значит, греют по старинке".

Тилера подвела Аню к маленькой деревянной скамеечке, над которой на стенке была сделана вешалка в виде виноградной лозы с несколькими ветками-крючками для одежды. На одном из них висело на плечиках розовое платье. "Фасон "принцесса", — оценила Аня. Открытые плечи, подчеркнутая талия, пышная длинная юбка. Аня всегда жалела, что в ее прежнем мире такие платья можно было встретить только в кино — а здесь, выходит, Аня и сама станет обладательницей этих нарядов, подчеркивающих самое главное — женственную прелесть прекрасного пола.

— Я помогу вашему высочеству, — Тилера сделала шаг вперед.

"Что тут помогать? — в панике подумала Аня. — Снять эту ночнушку? И что же я — останусь раздетой перед посторонней? И вообще — это унизительно: Тилера (моя ровесница), и с какой-то стати должна меня обслуживать! Только этого мне не хватало — приобрести барские замашки!"

— Спасибо, я сама, — решительно отказалась она.

Тилера явно не ожидала такого поворота.

— Как? — растерянно спросила она. — Моя обязанность — помогать вашему высочеству одеваться и раздеваться, и если я не буду делать того, что я должна, мне сильно попадет... Госпожа Миора, знаете, какая строгая?

Ане стало жалко эту девчушку. И впрямь, наживет она неприятности из-за Аниной... хм... самостоятельности. Этой милой служаночке наверняка и не снилось, где и как жила до сегодняшнего дня ее принцесса.

— А откуда она узнает? — подбадривающее улыбнулась Аня. — Я ничего не скажу, будьте уверены. А с одеждой я и сама справлюсь — невелика премудрость.

— О... — благодарно сказала Тилера. — Только... конечно, ваше высочество могут раздеться сами... если вам, конечно, так угодно... но...

— В чем дело? — не поняла Аня.

— Простите, ваше высочество, — окончательно запуталась девушка. — Боюсь, что... там, на платье... крючки... они же на спине, понимаете, ваше высочество... вам не дотянуться...

Ах, вот оно что! Аня неожиданно для себя звонко расхохоталась, чем окончательно привела в недоумение Тилеру.

— Договорились, — весело констатировала Аня. — Разденусь я сама, а одеться вы мне поможете!

— Тут ванна, — зачем-то пояснила Тилера, хотя не заметить огромную ванну было просто невозможно. — А там, за ширмой... ну, уборная. Я подожду, пока вы искупаетесь, а потом вам помогу...

Аня с наслаждением погрузилась в теплую воду с ароматом жасмина. Нет, что ни говори, хорошо! Дома даже не ляжешь как следует — размеры ванны позволяют только полусидеть. Аня взяла с бортика ванны волокнистую мочалку, намылила ее душистым мылом и с наслаждением стала приводить себя в порядок. Одно смущало — присутствие Тилеры, которую просто неловко заставлять себя ждать.

Тилера была права: такое платье невозможно застегнуть без посторонней помощи! Бросающаяся в глаза дороговизна и изящество туалета теперь помимо чисто женского восхищения вызывали еще и досадное чувство собственной беспомощности: напридумывали же тряпок, с которыми сама не разберешься! Но красота стоила жертв: увидев себя в новом обличье, Аня не смогла сдержать удивленного возгласа. Даже Тилера позволила себе выразить восхищение:

— Ваше высочество очень красивы... Вам так идет розовый цвет!

— Спасибо, Тилера, — Аня решила держаться со всеми как можно вежливее, ничем не подчеркивая свое незаслуженное и неожиданное превосходство. Впрочем, Аня все равно не поверила до конца, что она — и вдруг красива! Вот платье — то и правда замечательное, при таком платье сойдет даже невзрачная мордашка. А служанка просто выдала дежурный комплимент.

— Пойдемте, ваше высочество. Госпожа Миора ждет вас в круглой гостиной.

Идти было недалеко: за дверью Аниной спальни оказался не слишком широкий, но тоже богато изукрашенный коридор: обитые светло-коричневым шелком стены, в стенах — задрапированные материей ниши, а в них — дорогие причудливые вазы с живыми цветами; мягкая, скрадывающая шаги ковровая дорожка; роспись на потолке — чудесный орнамент из небывалых листьев и цветов... Аня пока еще не могла судить, что это — фантазия художника или и впрямь здесь такое произрастает. И на всем — печать неуловимого достоинства, которое можно встретить только в домах, отличающихся истинным вкусом. Круглая гостиная завершала коридор на этом этаже (были и другие, потому что Аня заметила на повороте дверцу, а за ней лестницу, да и вид из окна подсказывал, что спальня находится, во всяком случае, не в самом низу здания).

По бокам круглой гостиной располагались уютные мягкие диванчики, пол был устлан коврами. Аню уже ждали госпожа Миора и незнакомая дама, которой, на первый взгляд, лет было почти столько, сколько и Ане. Но на второй — впечатление оказывалось обманчивым. Яркие карие глаза опутаны сетью морщинок, кожа утратила свежесть, а резковатый скрипучий голос никак не мог принадлежать юной девушке. Аня чуть удивленно встретила взгляд — пристальный, оценивающий, но вовсе не обидный — взгляд мастера на неоконченную картину.

— Ваше высочество, это госпожа Сорка, главная придворная портниха, — представила госпожа Миора.

— Я рада приветствовать ваше высочество, — быстро заговорила Сорка. — Вижу, платье сидит отлично. Мы сшили его буквально за ночь, сняв мерку с вашей одежды. Должна признаться, все наши мастерицы были поражены вашей модой. Тем не менее, надеюсь, вы оцените преимущество традиционного женского покроя, который дает возможность показать себя во всем блеске. У вашего высочества прекрасная фигура... вам пойдет, пожалуй...

"Это у меня-то?" — глаза Ани округлились...

— Вы не принесли эскизы? — строго поинтересовалась госпожа Миора.

— Прошу простить меня, ваше высочество, прошу простить, госпожа Миора, — поспешно заговорила мастерица. — Если бы это была обычная примерка, мы бы справились, не выходя из комнаты ее высочества. Но поскольку шить придется весь гардероб сразу, попрошу вас пожаловать в мастерскую, чтобы там выбрать всё подходящее. Поверьте, нести в ваши покои груду образцов...

— Я поняла, — кивнула госпожа Миора. — Идемте, ваше высочество.

Мастерская госпожи Сорки, светлая, приветливая, уставленная манекенами, увешанная образцами тканей и рисунками, располагала к работе. За десятком — а то и больше — столов суетились девушки, при виде посетителей дружно поднявшие взгляд от шитья. Аня почувствовала, что ее разглядывают десятка два любопытных глаз, и с трудом удержалась от того, чтобы выдать смущение: принцесса ведь, хочет она того или нет.

Мастерица предложила госпоже Миоре какие-то толстые тетради с выкройками и наклеенными лоскутками тканей, и дамы погрузились в обсуждение мод. Аня сперва пыталась вникнуть в суть разговора, но вскоре поняла, что это бесполезно. Дамы сыпали малознакомыми цветистыми названиями — не то тканей, не то их расцветок, не то придворных фасонов: "Лазурно-солнечная гладь", "Первый луч зари", "Померкшее золото осени"... какие-то громоздкие и непонятные метафоры. Единственное, что — к немалому ужасу — стало ясно, так это только то, что здесь, похоже, на каждый случай полагается особый наряд. По пять раз в день, что ли, переодеваться?

Госпожа Сорка подала знак. К Ане подскочили две девушки, отвели ее за высокую ширму с натуралистично изображенными зелеными птицами и принялись снимать всевозможные мерки, то и дело прибавляя "пожалуйста, ваше высочество", "прошу вас, ваше высочество", "позвольте, ваше высочество". Аня была искренне рада, когда эта процедура окончилась.

Госпожа Миора все еще совещалась с главной мастерицей. Похоже, ни одну, ни другую это занятие не тяготило.

Наконец госпожа Миора произнесла нечто вполне понятное:

— Я думаю, на первое время достаточно. Через два дня ее высочество придет на примерку. Прошу вас, Ваше высочество.

Госпожа Миора посторонилась, пропуская принцессу вперед. Аня охотно уступила бы честь пройти первой своей старшей спутнице, но уже успела сообразить — положение обязывает.

— Теперь, ваше высочество, вернемся в вашу комнату. К вам придет парикмахер и постарается, — госпожа Миора очень хорошо умела подчеркивать слова, — постарается сделать что-нибудь из ваших волос.

Впрочем, Аня и сама начинала понимать, почему бедному парикмахеру придется постараться: все увиденные ею сегодня женщины носили волосы, уложенные в замысловатые прически. А что можно соорудить из коротких, до плеч, волос? Ну уж точно Анина стрижка совершенно не гармонирует с фасоном платья!

Госпожа Миора позвонила в колокольчик. Нахмурилась, кликнула Тилеру и отправила девушку за каким-то господином Хелрэдом. Пока Тилера бегала, госпожа Миора не упустила случая дать Ане очередное наставление:

— Дисциплина прежде всего, ваше высочество. Если дисциплины нет во дворце, даже в мелочах, ее не будет и в королевстве.

Аня с трудом представляла себе, как она может вообще от кого-то потребовать какой-то дисциплины, но госпожа Миора, казалось, не замечая ее замешательства, продолжала:

— По-видимому, некоторые традиции покажутся вам странными или непонятными, а может быть, и нуждающимися в немедленном преобразовании. Поверьте, господин Наместник — противник закоснелого следования изжившему себя укладу и не станет цепляться за прошлое. Можно и нужно вводить новые традиции, но только когда ваши подданные готовы их принять — или если вы считаете это целесообразным и, главное, сможете заставить им следовать других людей.

В дверь постучали.

— Наконец-то, — еле слышно проворчала Миора — или Ане это только послышалось?

Запыхавшийся старичок в скромном темно-коричневом жакете с белой пелеринкой поспешно вошел в комнату. За ним протиснулся мальчуган лет двенадцати, едва удерживая тяжелый табурет с уложенными на подносе баночками, расческами, искусственными цветами и еще какими-то вещицами, назначения которых Аня не поняла. Прижимая табурет к животу, мальчик прошествовал через комнату и тяжело опустил его около окна.

— Приветствую ваше высочество, — не отдышавшись от быстрой ходьбы, пропыхтел старичок.

— Приветствую ваше высочество, — звонко отчеканил мальчуган, с плохо скрытым любопытством глядя на Аню.

— Мы с нетерпением ждали вашего прихода, господин Хелрэд, — самым любезным тоном, искусно маскирующим недовольство, произнесла госпожа Миора.

— Вы не поверите, прекраснейшая госпожа Миора, — покаянным тоном начал оправдываться господин Хелрэд, но Аня разглядела в нестарчески цепких глазах задорную смешинку.

— Я вам не прекраснейшая... — сердито возразила старшая придворная дама, но старичок прибавил почтения в голосе, сделав вид, что не понял ни ее тона, ни самого протеста.

— Так вот, вы не поверите, прекраснейшая госпожа Миора, этот маленький разгильдяй по имени Рейт, — он потрепал мальчишку за ухо, — запрятал куда-то мой бальзам, мой чудеснейший бальзам для укрепления волос! Я уж и туда сунулся, и сюда — как провалился, проклятый! Я, грешным делом, подумал, неужто украли?! И то сказать, мои бальзамы сделают честь любому аптекарю! Чудные бальзамы, госпожа Миора, позвольте вам поднести на пробу...

— Не нуждаюсь, — отрезала та.

— Так вот, этот паршивец Рейт...

Аня сочувствующе поглядела на мальчугана, искренне пожалев его. Каково же было ее удивление, когда она увидела, что мальчишка старательно кусает нижнюю губу, чтобы не рассмеяться. Рейт сделал Ане страшные глаза, и Аня понимающе кивнула: не бойся, не выдам. Но от всеведущей госпожи Миоры не укрылась эта пантомима.

— Господин Хелрэд, попрошу вас заняться прической ее высочества, — отчеканила она, давая понять, что шутки кончены. — Ваше высочество, присядьте сюда, — госпожа Миора указала Ане на табурет.

Старичок-парикмахер активно взялся за дело. Не прекращая болтать, он бережно расчесывал Анины волосы:

— Ах, ваше высочество, — вздохнул он. — И кому ж вы позволили такую красоту, уж простите за выражение, обкорнать? Руки бы ему повыдергать, и дело с концом! Чтоб ему всю жизнь... кошек драных обстригать!

Аня отчетливо увидела, как лицо госпожи Миоры при этих словах передернулось.

— Чудесные пепельные волосы, редкий оттенок, и густые — прямо загляденьице! Не расстраивайтесь, ваше высочество, я вам бальзамчик принесу — он для росту волос как раз полезный будет! Ее высочество принцесса Тейя несколько раз смотрела, как я его готовил, удивлялась... Зато и волосы у нее! — длинные, до пояса, а всё снадобье, самолично мною сготовленное!

Еще одно новое лицо — принцесса Тейя. Выходит, Аня — не единственная принцесса? И сколько их вообще, принцесс этих? Или должность правителя у них занимают на конкурсной основе, как при поступлении в институт или на работу? Но додумать Аня не успела, потому что госпожа Миора резко оборвала старика:

— Не сочиняйте, чего не было, господин Хелрэд. Уж принцесса Тейя без вас как-нибудь снадобье приготовит.

В спокойном, слегка недовольном голосе госпожи Миоры Аня услышала скрытую гордость за неизвестную пока принцессу Тейю. Аня подумывала о том, чтобы спросить, что это за принцесса, но решила не вмешиваться. Вдруг ее неосведомленность окажется совсем уж непростительной?

Господин Хелрэд колдовал над Аниной прической, требуя у Рейта то одно, то другое, хмыкал, вздыхал, проклинал Аниного парикмахера, призывая все кары небесные на его голову, к молчаливому неодобрению госпожи Миоры, и наконец, критически оглядев свою работу, торжественно произнес:

— А теперь, ваше высочество, извольте посмотреть на себя. С такой прической и на бал не стыдно!

Аня робко приблизилась к зеркалу. Из зеркала смотрела тоненькая девушка с испуганными глазами, — неужели испуг так заметен? — в пышном платье, а прическа... Иллюзия длинных волос была полной: спереди высился мягкий начес — крутая волна над чистым высоким лбом, а сзади — столь модный в Траморе, как она заметила, классический узел, убранный в редкую, мерцающую золотом сетку. Справа Анину головку украшали искусственные цветы тончайшей работы. Аня невольно улыбнулась: никогда еще она не казалась себе такой красивой, волнующей, таинственной. Давно забытая и столь же давно забитая в себе жажда нравится медленно просыпалась и давала о себе знать. Даже строгая госпожа Миора подошла к Ане и улыбнулась — зеркало услужливо отразило ее улыбку. Мастер Хелрэд сиял, наслаждаясь произведенным эффектом.

— Большое вам спасибо, — обернулась к нему Аня. — Я и не знала, что могу быть... такой! — Аня подумала несколько секунд и добавила. — Вы помогли мне лучше понять себя.

Старичок покраснел и надолго закашлялся.

— Благодарю, ваше высочество, — откашлявшись, растроганно произнес он. — Пожалуй, этих слов я ждал всю жизнь, и ни одна высокородная дама не сказала мне лучшего комплимента. А теперь, — Хелрэд, как заправский актер, подкрутил седые усы, — разрешите откланяться. Рейт, собери вещи и живо ко мне!

Рейт бросил на Аню восхищенный взгляд, осторожно положил на поднос царственно брошенные мастером парикмахерские принадлежности, погрузил их на табурет и вышел.

— Спасибо, Рейт, — сказала Аня вслед мальчугану.


Глава 6


Экскурсия по дворцу запомнилась Ане довольно смутно — вероятно, от переизбытка впечатлений. Память будто выхватила несколько ярких картинок, а все остальное потерялось в переходах широких лестниц, уютных коридоров с изукрашенными росписью, а где и лепниной потолками, небольших комнатках — вроде той круглой гостиной, где Аня ждала госпожу Миору. Здание дворца не было высоким — всего четыре этажа; сама постройка напоминала букву "П" — центральная широкая часть, где располагался большой зал для приемов, занимавший собою целых три нижних этажа, и малый зал — соответственно, над ним на четвертом этаже. В малом зале госпоже Миоре и Ане побывать сегодня не удалось, но большой поразил Анино воображение не только размером — нет, в музеях и на картинах бывают и больше, а смутным ощущением того, что в нем Аня когда-то бывала, просто успела давно и прочно забыть, а сейчас память выносит на поверхность сознания неясные образы, как волна в шторм поднимает с морского дна илистые камешки.

Эти гирлянды люстр — как, должно быть, прекрасны они, когда по вечерам загораются несметным количеством свечей... Этот узорный паркет, который так и манит скользить в танце, легко положив руку на плечо кавалера... Рисунок паркета в точности повторял расположение люстр на зеркальном потолке, увеличивающем размеры зала. Вдали, в самой глубине, — три ступени, а на возвышении, как водится, трон, но рядом с троном зачем-то примостилось удобное и какое-то совсем не королевское кресло. Стены обиты благородным красным бархатом с золотым тиснением, по стенам — картины, картины... Их было так много, но Аня почему-то запомнила одну: ощущение, заложенное в нее художником, отчего-то легло на душу.

На троне — том самом, который возвышается в дали зала, — девушка. Казалось, она только что присела или вот-вот встанет, убежит куда-нибудь вместо того, чтобы праздно восседать на почетном королевском месте. Она вся — порыв, движение, мечта... что-то непонятное, невыразимое чувствуется в умном решительном лице, не блистающем совершенной красотой. Но именно такие лица запоминаются четкой определенностью, неповторимостью черт. "Правительница, — подумала Аня. — На вид не старше меня... А смогу ли я когда-нибудь стать такой, как она?"

— Ваше высочество, — тихо окликнула Аню госпожа Миора, отвлекая девушку от размышлений. — Прошу вас следовать за мной в библиотеку.

Правое крыло дворца, где, собственно, и располагались Анины покои, было "жилым", левое — "рабочим": столовая, кабинеты, больничный отсек, огромная, на два этажа, библиотека. Хранитель книг предусмотрительно, чтобы не мешать высоким гостям, скрылся за стеллажами, и Аня принялась обходить тяжелые, черного дерева, книжные полки. Хорошо бы захватить что-нибудь с собой! Или научиться самой ориентироваться. Есть же здесь каталог! Со временем стоит побеседовать со здешними библиотекарями. Аня наугад сняла с полки тяжелую тисненую книгу, раскрыла... похоже, стихи!

Ты не добрая, но рядом с тобой

я чувствую себя добрее,

Ты не светлая, но рядом с тобой

моя душа сияет,

Ты не искренна, но я

не смею тебе солгать,

Ты не счастлива,

но пожелала мне счастья...

Странно... ни рифмы, ни размера, а все же за этим угадывается непостижимая магия слов... сладко взгрустнулось — так, ни о чем... Когда-то и сама Аня пробовала писать стихи — еще тогда, когда встречалась со своим Сергеем. Да полно, было ли?.. Даже думать о нем смешно, а произносить его имя здесь — почти кощунственно.

А вот эти потертые кожаные фолианты — вероятно, исторические сочинения. Кстати, интересно, какая у них тут литература, какие жанры процветают, что волнует жителей этого странного и на первый взгляд весьма симпатичного королевства? Аня имела уникальный опыт — могла сравнить родную литературу с этой, пока не известной. Увлекательно! Остаться бы здесь, провести бы остаток дня, но госпожа Миора снова поторопила девушку.

Аня умоляюще глянула на свою спутницу: родная стихия! Но та только покачала головой: "Не сегодня".

Кажется, дважды Аня со своей спутницей прошла знакомой дорогой — мимо швейной мастерской госпожи Сорки. Впрочем, после полуторачасовой экскурсии Аня уже ни в чем не была уверена.

Госпожа Миора посмотрела на массивные настенные часы в очередном полукруглом переходе с этажа на этаж.

— Нам пора спуститься в столовую, ваше высочество. Думаю, вы проголодались.

Аня поняла, что и впрямь проголодалась.

Против ожидания, столовая оказалась уютной и относительно небольшой — вероятно, торжественные трапезы устраивались где-нибудь еще. Круглая комнатка в голубовато-изумрудных тонах, с овальным столом посередине (похоже, круг и овал — излюбленные геометрические фигуры в этом мире), располагала к неспешной доверительной беседе и внушала чувство покоя. Из комнатки вправо уходила створчатая полукруглая дверь — вероятно, на кухню, потому что запахи доносились оттуда поистине божественные.

Стол был сервирован на две персоны. Подбежавший слуга в светло-голубом сказал госпоже Миоре — намеренно тихо, так, что Аня не разобрала.

— Значит, господин Наместник не сможет отобедать с нами? — переспросила старшая придворная дама.

— К сожалению, — ответил слуга. — Вы же понимаете, обычный распорядок сегодня был нарушен, принцесса Тейя вынуждена была уехать...

— А кто это — господин Наместник? — не удержалась Аня.

Госпожа Миора как-то странно посмотрела на нее: не то недоумевая, не то сожалея об отсутствии у Ани столь элементарных познаний.

— Господин Наместник — временный правитель королевства, ваше высочество. Он правит, пока законная наследница, — госпожа Миора выразительно посмотрела на Аню, — не займет свое место на престоле. У вас будет возможность с ним побеседовать... и, думаю, в ближайшее время вы будете видеться часто. Господин Роннар Аданор постарается помочь вам овладеть необходимыми знаниями, дабы вы сделались достойной правительницей. И я надеюсь, вы заслужите это высокое звание и оправдаете не только его надежды, но и надежды государства.

Чего Ане с излишком хватало с юных лет — так это иррационального, доведенного чуть ли не до невроза чувства ответственности, которое лишало покоя, сна и аппетита... Правда, обед был столь вкусен, что пренебречь им Аня бы все равно не смогла. А о тяжком королевском долге можно подумать и после еды.

Любое, даже самое новое впечатление все-таки основывается на предыдущем опыте — хотя бы в плане сопоставления: лучше-хуже, похоже — не похоже... И Аня вспомнила единственный в жизни ужин, когда она сидела, как принцесса (Аня усмехнулась — теперь она могла назвать себя принцессой не только ради красного словца), а ее обслуживали вежливые официантки с улыбками и голосами задушевных подруг.

Это было давно: тогда еще, на первом курсе. Однажды, под Новый год, Сережа, материально явно не бедствующий, привел Аню в ресторан. Помнится, услужливо отодвинул стул, галантно раскрыл меню, а потом рассудительно советовал взять то и не брать это, деловито обсуждал что-то с официанткой... Аня сидела, как бедная Золушка, забывшая снять лохмотья в присутствии коронованных особ, и бестолково пялилась вокруг: в ресторане первый раз (Валентине сама мысль о таких тратах и в голову б не пришла!), цены запредельные, всей стипендии едва хватит на один поход, официантки одаривают посетителей ослепительными улыбками (Валька бы на кухне хоть раз так улыбнулась!)... Бедная глупенькая Анечка! Абсолютно стандартное поведение Сергея казалось верхом джентльменства... Как быстро он рухнул, золотой кумир на глиняных ножках...

А теперь вот — подумать только! — каждый день такое... хм... развлечение. Хотя одинокие ужины на кухне, с книжкой на школьной подставке, когда телевизор бубнит что-то успокоительное и никто не орет, что, мол, чтение с едой несовместимо, Ане все равно нравились больше. А здесь — книжку за стол не возьмешь, ноги не вытянешь, да и с собой в комнату ничего не утащишь — вот хоть бы то ванильное пирожное: сейчас оно уже, что называется, не лезет, а вечерком бы пригодилось...

И вообще — перед тем, как взять ножик или вилку, надо незаметно рассмотреть, что с ними делает госпожа Миора. Ну прямо как несчастный Мартин Иден в первый свой визит в семейство Морзов! Нет, культура — культурой, а свобода — свободой...

Трапеза, слава богу, закончилась. Оказывается, даже чудеса имеют обыкновение надоедать. Аня уже устала удивляться величественным залам с расписными потолками — после однокомнатной квартирки; роскошной мебели — после домашнего сервантика-"горки" и кухонных шкафчиков — Аниных ровесников; лабиринтам этажей и коридоров; а главное — непрестанно кланяющимся людям, одетым, как в костюмированном историческом фильме. Обращение "Ваше высочество" перестало смущать и восприниматься как утонченная насмешка. Некоторые комнаты и переходы казались Ане смутно знакомыми — должно быть, по тем редким снам, о которых говорил странный ночной посетитель — всевластный и очень занятой господин Наместник. Аня попыталась попросить госпожу Миору, чтобы та позволила поговорить с ним, но старшая придворная дама лишь недоуменно качала головой: как можно беспокоить первое лицо в королевстве, отрывая его от государственных забот?

Все меркло перед реальностью Траморского дворца: фотографии в библиотечных книгах из дворцов и музеев мира — это всё-таки фотографии, а самым роскошным, действительно виденным Аней зданием была Третьяковская галерея, ну и в родном городе — краеведческий музей: давняя постройка, комнаты метра по четыре высотой, широкая, устеленная красным ковром лестница... Аня усмехнулась: да, тут не краеведческий музей провинциального городка...

— Сейчас мы снова поднимаемся на самый верхний, четвёртый этаж по малой лестнице, — привычным тоном опытного экскурсовода вещала госпожа Миора.

Ну, если это у них малая лестница... то что же называется большой?

— Сейчас у нас... шесть часов вечера, — старшая придворная дама взглянула на очередное чудо — в полукруглой нише, задрапированной зеленым бархатом, переливался огромный диск часов. — К этому времени вашему высочеству надлежит быть у Великого мага Темила. Маг Темил входит в круг Двенадцати могущественнейших магов, он — один из ближайших советников Верховного Мага, господина Наместника.

— А вы не знаете, зачем он хотел меня видеть? — робко поинтересовалась Аня.

— Могу только догадываться, но выдавать государственные тайны не имею права, — неожиданно ободряюще улыбнулась госпожа Миора: мол, не бойтесь, не так уж страшны эти государственные тайны.

Малая лестница кончилась, глазам открылась просторная площадка с круглым фонтаном посередине. Фонтан напоминал букет цветов, раскинувших пышные соцветия вверх, к зеркальному потолку, — из центра букета била струя воды, легко брызгая на серебристые лепестки, стекая по тонким, будто живым листьям. На площадке была только одна дверь — резная, темного, почти черного дерева, контрастирующая с теплым серебром пола и стен площадки.

— Прошу вас, ваше высочество, — госпожа Миора приоткрыла перед Аней дверь.

Аня нерешительно оглянулась.

— Мы увидимся за ужином, ваше высочество, — приветливо кивнула старшая придворная дама.


Глава 7


После матового блеска серебра, искрящихся брызг фонтана, приумноженных зеркалом на потолке, довольно тесный кабинет, уставленный темными, без стекол и украшений, массивными шкафами, выглядел мрачновато. Правда, по сравнению с комнатой, одной на двоих, кабинет казался просторным и светлым. Но Аня, кажется, начала привыкать к дворцовой свободе...

На темно-красных, обитых шелком, стенах один к одному лепились портреты — множество портретов — им не хватало места, и некоторые пришлось поместить вниз, во второй ряд. Растерявшаяся Аня не сразу увидела хозяина кабинета в этом изобилии нарисованных лиц.

Хотя тот вовсе не прятался, а спокойно раскладывал на массивном овальном столе какие-то старые, в бархатных переплетах, тяжелые книги. Великий Маг из пресловутого, пока непонятного Круга Двенадцати оказался невысоким, чуть полноватым старичком за семьдесят с густой белой шевелюрой.

Увидев Аню, которая так и замерла возле двери, не зная, двигаться ли дальше и как приветствовать Великого Мага, он решительно захлопнул очередной фолиант, почтительно склонил голову и заговорил неожиданно густым, нестарческим голосом:

— Приветствую Вас, ваше высочество, на Вашем первом уроке истории.

Аня на всякий случай вежливо ответила, скопировав интонации Мага:

— Я тоже Вас приветствую, Великий Маг Круга Двенадцати, господин Темил.

Ох, вроде бы ничего не напутала... Старичок едва заметно, однако недвусмысленно довольно усмехнулся и предложил Ане резной, с высоченной спинкой, тяжелый стул. Аня присела и стала с любопытством разглядывать нагроможденные на столе пыльные пожелтевшие книги с обитыми тканью корешками и узорными металлическими уголками по краям. В родной библиотеке ничего подобного она не наблюдала.

— Я вижу ваш интерес к древним книгам, Ваше высочество, но сегодня не смогу его удовлетворить. У нас с Вами есть неотложные дела, а книги подождут и до завтра. Они ждали вас дольше, уж поверьте... Итак, если вы не против, прежде всего я присяду. В моем возрасте вести беседу на ногах тяжело. Прошу прощения, что делаю это, не дождавшись вашего разрешения.

Аня почувствовала скрытый упрек.

— Понимаете, — она решила, что с Темилом можно быть откровенной, — я здесь недавно... первый день, поэтому с правилами этикета еще не знакома. Я не предполагала, что без моего разрешения присутствующие не могут сесть. Конечно, садитесь!

— Это действительно так, — не смягчился Темил, просто констатировал факт. — И я бы посоветовал вашему высочеству пользоваться традиционной формулировкой: "Прошу садиться", и без всяких лишних слов — "конечно", "пожалуйста"... Они неуместны в устах правительницы.

Аня склонила голову, понимая, что ее отчитали. От того, что вины за собой она не чувствовала — действительно, откуда ей знать придворный этикет? — легче ей не сделалось.

— Так вот, — продолжал Темил, — правитель, как, впрочем, и любой его подданный, разумеется, носит имя. Но! — старик поднял указательный палец и вдруг нахмурился. — Прошу Ваше высочество не смотреть в пол, там нет ничего заслуживающего внимания.

Аня испуганно подняла глаза.

— Но! — с той же интонацией повторил Маг. — Если имя простого подданного знают лишь его семья и небольшой круг знакомых, то имя правителя становится знаком. Символом. Не случайно в народе говорят: а вот при Магране... а вот при Фареде... Имя правителя — это целая эпоха. И только от короля зависит, как будут произносить подданные его имя: с благодарностью? С почитанием? С гневом? С ужасом? — мерно вещал Темил. — Издревле династия Лорадов передает из поколенья в поколенье некоторое количество имен. При рождении в королевской семье принца или принцессы родители выбирают имя только из этого перечня, впрочем, довольно внушительного, что я и берусь Вам продемонстрировать.

В вашем случае обстоятельства складываются совершенно странным... хм-хм... да, странным и неестественным образом, — Темил осуждающе покачал головой. — Ваши родители не имели возможности сверяться с какими-то списками, — старик презрительно выпятил нижнюю губу. — Они дали вам то имя, которое устраивало их. Одно из имен вашего мира. Вы, должно быть, и сами понимаете, ваше высочество: как может народ любить и почитать королеву с иноземным именем? В глазах своих подданных она так и останется чужестранкой. Вдумайтесь в это слово... Вы ведь не хотите остаться чужой вашему народу?

Аня поспешно помотала головой. Слова складывались в связные предложения, речь была четкой и понятной — но как примерить на себя королевский сан? Как принять мысль, что она, Аня, должна полюбиться неизвестному пока народу... И сможет ли она?..

— Как звучит ваше имя? — строго спросил Темил, будто заранее был уверен в том, что иноземное резанет его слух.

— Анна, — плавно произнесла девушка, вслушиваясь в богатство гласных и величественную мягкость двойного "н", вслух прощаясь с именем, которым ее называли двадцать два года.

— Ан-на, имя-кольцо, имя-оберег. Зеркало, — не вполне понятно высказался Темил. — Но, увы, ничего похожего в перечне королевских имен нет, — проворчал он, и Аня вдруг поняла: старый маг просто маскируется за напускной суровостью, а на самом деле сочувствует ей, прекрасно понимая, каково взрослому человеку взять и отказаться от собственного имени. — Вы должны знать еще вот о чем, ваше высочество: в нашем мире королевское имя — не просто с детства привычный набор звуков. Это вам не собачья кличка. Имя несет магический смысл, имя — это защита его обладателя. Именно поэтому ребенка называют близкие люди — родители, которые желают младенцу добра и стремятся его защитить. Правда, у Вашего высочества особая ситуация. И, поскольку Круг Двенадцати во главе с господином Наместником справедливо полагает, что лучший друг человеку — он сам, а стремление защитить себя — исконно присущее свойство человека, Вы должны сами создать себе защиту, выбрав имя по своему усмотрению. Моя же задача предоставить Вам полный перечень женских имен династии Лорад и письменно закрепить факт присвоения Вам королевского имени.

С этими словами Темил развернул перед Аней плотный, пожелтевший от времени свиток, исписанный в два столбца незнакомыми именами. Сразу бросалось в глаза, что список составлялся на протяжении многих лет разными людьми: группы имен были написаны разным почерком, менялся цвет чернил, да и второй столбец, вероятно, не был вначале предусмотрен: буквы в нем лепились более тесно, чем в первом.

— С вашего разрешения, Великий Маг Темил, — неожиданно для себя твердо произнесла Аня, — поскольку этот выбор — большая ответственность...

Темил одобрительно кивнул.

— ... я бы попросила вас хотя бы в двух словах рассказать о носительницах этих имен. Я должна знать хотя бы примерно, чем знаменито имя, которое я выберу.

— Вы совершенно правы, — вдруг раздался знакомый властный голос.

На пороге комнаты стоял тот, кого Аня весь день хотела увидеть, — господин Наместник, Верховный Маг Роннар Аданор. Первым побуждением Ани было встать и подойти к нему, но сегодняшний день кое-чему ее научил.

— Приветствую Вас, господин Наместник, — с легким удивлением в голосе приветствовал его Темил.

— Приветствую Вас, господин Наместник, — чинно произнесла Аня и добавила, — прошу садиться.

Тот улыбнулся — без сомнения, понимающе. Аня заметила, как они с Темилом быстро переглянулись.

— Не знаю, предупредил ли вас Великий Маг Темил, — мягко сказал Роннар. — Вы пока не должны выслушивать биографии всех представительниц династии Лорад. Называйте понравившиеся вам имена, и мы с Магом Темилом постараемся вам помочь. Любые — совершенно иррационально понравившиеся. И не стесняйтесь.

Почему-то в присутствии Роннара Аня чувствовала себя спокойнее и увереннее, колючий страх, застенчивость, неудобство отступали, да и говорил он с Аней совсем иначе — Темил пытался подавить суровостью, а Роннар, напротив, отбросил изысканную цветистость речи и просто пытался ободрить девушку.

— Малиэр, — прочитала Аня.

— Правила триста лет назад, вдовствующая королева, пережила супруга на двадцать лет, — сразу отозвался Темил.

— Ввела непомерные налоги, развязала гражданскую войну, — добавил Роннар.

Да уж, весело. Вдова — несчастная женщина... но вдобавок еще и скряга.

— Данара, — Аня назвала следующее имя.

Роннар и Темил переглянулись.

— Даже не знаю, что сказать, — протянул Роннар. — Ничем не примечательная супруга ничем не примечательного короля. Хотя, быть может, для короля это благо, если его правление не ознаменовалось ничем примечательным.

— Это имя носили две особы королевского рода, — поправил Темил. — Впрочем, вторая королевой не была. Она... минутку, позвольте... младшая принцесса, тоже ничем себя не проявила. Старая дева.

Так. Обе дамы ничего из себя не представляют. С детства питала отвращение к серости... может быть, потому, что сама была для всех серой мышкой. Пойдем дальше.

— Сордайа!

— Ровно четыреста пятьдесят лет назад отравила собственного мужа, завладела троном. Правда, от нее отвернулась потомственная магия...

Понятно. Дальше можно не продолжать.

— Фареда, — нараспев прочитала Аня.

— Да что вы, ваше высочество? — в комическом ужасе воздел руки Роннар. — Что ж вас на злодеек тянет?

Впрочем, Ане этот комизм показался несколько наигранным.

— Первая королева Фареда более трехсот лет назад отравила собственного сына, подозревая несчастного юношу в том, что он хочет свергнуть мать. Вторая королева Фареда тридцать четыре года назад преступно завладела престолом, уничтожив семью старшего брата: мать, отца и двоих детей, — сухо сообщил Темил.

Должно быть, это происходило на их с господином Наместником глазах, и были они тогда еще молодыми... А вот следующее имя — звучное, гордое, под стать достойной королеве.

— Траит, — произнесла девушка, с немой мольбой глядя на своих наставников: пусть королевы, носившие это имя, не окажутся еще какими-нибудь злодейками!

Но Роннар вздрогнул, как от удара — Аня почувствовала, как он внутренне закрылся. Даже Темил словно помрачнел, хотя и так выглядел невесело.

— Три королевы, — мрачно сообщил он. — Первая правила двести лет назад после смерти мужа. Заново отстроила Трамор после войны с потомками герцога...

— Одним словом, войны, — вмешался Роннар.

— Вторая — принцесса, старшая из трех дочерей короля Литрета, умерла лет сто тому назад. Сильный маг, я бы даже сказал, ученый... Автор нескольких книг по магии огня... И, наконец, третья королева Траит. Племянница вышеупомянутой Фареды, — в голосе Темила послышалось нескрываемое отвращение. — Чудом спаслась от тетушки-убийцы. После долгих мытарств заняла трон, победила Фареду в честном поединке. Правила чуть больше полугода, — голос Темила чуть заметно дрогнул.

— Умерла двадцать два года назад, родив принцессу Тейю, с которой вы вскоре познакомитесь, — с несвойственной ему резкостью бросил Роннар.

— Это была удивительная королева, мы все ее чтили и любили... — докончил Темил.

— Прошу меня простить, — тихо сказала Аня. — То, что для меня — пока еще только история, для вас — память о прошлом... Следующее имя — Эниола.

— О, это темная история, — улыбнулся Роннар, словно стремясь загладить недавнюю резкость. — Лет так двести назад...

— Сто девяносто семь, — поправил Темил.

— ... принцесса Эниола сбежала из королевского дома неизвестно куда и неизвестно с кем. Говорят, вышла замуж по любви за какого-то простолюдина. Хотя ума не приложу, где она с ним познакомилась?

Эниола. Их имена чем-то похожи: английский вариант "Анны" — Энн — как раз созвучен иноземному имени. Энни! — вспомнила Аня. Девочка из трех последних книг Волкова о волшебной стране, книг ее детства, на которые в библиотеке вечно записывали по очереди... Энни, храбрая малышка, оказавшаяся в другом мире, как, впрочем, и сама Аня. Дальше выбирать не имело смысла.

— Надеюсь, что я не сбегу с простолюдином, — чуть улыбнувшись, Аня твердо взглянула в лицо Темила. — Я выбрала. Пусть будет Эниола.

Темил достал из стола какой-то очередной свиток, что-то вписал и протянул его Роннару. Тот быстро пробежал глазами текст, кивнул и передал свиток обратно.

Аня почувствовала, что на сегодня посещение Темила окончено. Роннар предложил ей руку, Аня встала.

— Попрощайтесь с господином Темилом, — как бы между прочим посоветовал он.

— Прощайте, господин Великий Маг Темил. Благодарю вас. Надеюсь, мы увидимся завтра, — сказала Аня.

Роннар открыл принцессе дверь, и они вновь оказались на серебряной площадке.

Глава 8

— Вот так, ваше высочество, принцесса Эниола Лорад — по-новому обратился к Ане Наместник — не то понимающе, не то с какой-то грустной иронией. И тут же тоном хронического оптимиста громко прибавил, — пожалуй, самое трудное позади, и первый день, можно сказать, удался! Мы с вами много успели.

"Мы с вами, — отметила Аня. — Типичное "мы с вами", годное лишь для разговоров с маленькими детьми на приеме у врача. Успокаивает он меня, что ли?"

А Роннар продолжал:

— Разрешите проводить вас в комнату, вы, наверное, устали.

— Нет, я не устала, — довольно невежливо вставила Аня. Роннар как будто бы ее не услышал. Пропустил Аню вперед по лестнице и завел голосом опытного лектора:

— Быть может, вы почувствовали себя несколько одиноко — и достопочтенная госпожа Миора, и господин Темил, да и я сам — не очень-то подходим вам по возрасту. Мне кажется, вам будет не только полезно, но и приятно познакомиться с ее высочеством принцессой Тейей Лорад.

Аня непроизвольно обернулась, услышав, что неизвестная принцесса, оказывается, носит ту же фамилию.

— Совершенно верно, Тейей Лорад, — кивнул Роннар, — нет-нет, не сюда, ваше высочество, нам направо. А здесь у нас коридор на кухню.

Что и говорить, предложение Роннара проводить Аню в комнату пришлось кстати. "Когда ж я научусь передвигаться самостоятельно по этой... Третьяковской галерее? — подумала она. Память услужливо подсказала давнишнее, еще детское воспоминание: десятилетняя Анечка с Валентиной единственный раз в Москве, до поезда некуда податься, они долго блуждают по увешанным картиной высоким залам. Валька... Москва... да не приснилось ли ей всё это?! Где же Анина настоящая жизнь, где настоящее прошлое (странный каламбур!), и какое оно — длиной в неполные сутки или в двадцать два года?!

— Мы пришли, ваше высочество, — оторвал Аню от размышлений голос Роннара. — Я могу быть чем-то вам полезен?

— Нет, благодарю вас, — в тон ему ответила принцесса Эниола.

Роннар галантно раскрыл перед ней дверь.

Аня опустилась на кровать, не столько усталая, столько сбитая с толку обилием новых впечатлений. Должно быть, у принцесс не принято сидеть на кровати, о чем госпожа Миора не преминула бы сообщить. Но, несмотря на бесконечные "высочества", преследовавшие Аню весь день, несмотря на изумительное платье, которому бы обзавидовались... кто? Анины библиотечные сослуживицы?... да и вообще, несмотря на всю обстановочку вокруг, не могла Аня проникнуться мыслью о том, что она — принцесса. "На горошине," — про себя хмыкнула она. Принцесса — значит, в какой-то мере хозяйка дворцового великолепия, имеющая полное право здесь жить, любоваться... и даже пользоваться этой дорогущей красотой...

Нет, уж скорее она — неловкая и самой себе противная приживалка, по ошибке занесенная в тридевятое королевство, ничем пока не заслужившая почтительных обращений, спальни класса "люкс" и таких нарядов, в которых не то что сидеть — ходить страшно! Приживалка и есть — вокруг ничего своего, вся Анина собственность — черная кожаная сумочка, почтительно кем-то помещенная на столик у кровати как бесценная принцессина вещь! А в сумочке — такие же бесценные сокровища: паспорт, расческа, читательский билет... И зеркальце.

А, кстати о библиотеке. Чем тут принцессы в свободное время занимаются? Что касается Ани, она бы с удовольствием почитала: все-таки привычное занятие, да и мысли приходят в порядок. Тут у них такая библиотека!.. Завтра же надо будет спросить насчет книжек и набрать побольше, притащить прямо в комнату, чтобы каждый раз не носиться через весь дворец. Наверно, ей не откажут. Принцесса она или кто? Или тут принцесс в библиотеку записывают?

Рядом с нелепо громоздившейся на столе сумкой тускло поблескивал серебряный колокольчик. Ах, да, Тилера! Аня уже успела забыть о ее существовании.

Другая жизнь, всё — другое. Подумать только, еще вчера она вернулась домой от Ленки, сидела с Валентиной на кухне, пила чай, потом Аня ушла читать "Сагу о Форсайтах"... ой, мамочки!

А ведь нечто похожее Аня уже когда-то испытывала! Еще в детстве Ане было так же трудно увязать пространство и время, когда Валя взяла ее в Москву: ездила на свадьбу к какой-то двоюродной сестре, а ребенка оставить не с кем: на любимого папочку надежды никакой. И ехать-то в столицу — половина суток, ночь в поезде, а дни не воспринимаются как вчера, сегодня и завтра... Пространство и время, подумать только, философская проблема, еще в институте учили!

Кстати о времени. Здесь у них весна, причем не ранняя, судя видам из окон. Травка зеленеет, солнышко блестит... Хотя, может быть, в этом странном государстве весна круглый год?

Что-то тинькнуло у двери.

— Пожалуйста, прошу вас, — на всякий случай вежливо отозвалась Аня и поспешно вскочила с кровати, виновато разглаживая сморщившееся покрывало.

Госпожа Миора уверенно отворила дверь.

— Прошу меня извинить, что побеспокоила вас. Вы, наверно, отдыхали. Однако, я думаю, наше посещение будет безусловно приятным, — Аня с неожиданным для себя удовольствием вслушивалась в уверенные интонации женственно звучного голоса. — Я счастлива представить вам, ваше высочество... — госпожа Миора, знаток дворцового этикета, вдруг споткнулась на полуслове, неловко скомкав фразу, — ...представить ее высочество принцессу Тейю Лорад.

Да уж, весело ей теперь будет выкручиваться, во дворце теперь — две принцессы, и представлять одно высочество другому высочеству...

Наверно, они отрепетировали эту сцену, или, во всяком случае, договорились заранее. Миора не случайно появилась первой, и только после ее представления в комнату вошла девушка Аниных лет... или нет, правильнее сказать, вплыла — изящно, невесомо, как солнечный лучик...

"Вот это да! Мне бы так научиться!" — про себя ахнула новоявленная принцесса. Аня не завидовала, нет, только с восхищением, как на произведение искусства, неотрывно смотрела на незнакомку. "И зачем вам еще какая-то принцесса? — чуть не закричала Аня. — Вот же она, перед вами, чего вам еще не хватает!"

— Ее высочество принцесса Эниола Лорад. Ее высочество принцесса Тейя Лорад, — прокатилось по комнате глубокое контральто старшей придворной дамы. Аня так и не поняла, послышалась ли ей едва заметная нотка гордости в имени Тейи: вот, дескать, какие у нас принцессы! Если и послышалась, то госпожу Миору вполне можно понять: наверняка она была наставницей девушки и с детства шлифовала ее манеры.

— Счастлива познакомиться с вами, ваше высочество, — мелодично прозвенел мягкий голос Тейи, грациозно склонившейся в реверансе — том самом пресловутом реверансе из романов, который Ане довелось увидеть на самом деле. В исполнении Тейи реверанс не показался Ане ни вычурно старомодным, ни нарочитым, ни показушно-парадным. Он был совершенно естественным. На какую-то долю секунды Ане подумалось: а неплохо бы, если бы все знакомые девушки не бросали друг другу короткое "привет!", а почтительно склонялись в изящном полупоклоне.

Две принцессы смотрели друг на друга.

Принцесса Тейя — одного с Аней роста, такая же тоненькая, каштановые волосы полукругом возвышаются над чистым открытым лбом, и густая, колечком закрученная прядь шелково спадает на плечо. Простое, без всяких бантиков и рюшечек, светло-коричневое платье очень ей шло — и Анин наряд, гораздо более яркий и помпезный, показалось ей незаслуженно роскошным и даже каким-то нескромным. А может, все дело в светлом, зеленовато-лучистом взгляде, больше подходящем не принцессе, а самой обычной, милой и застенчивой девушке. Если бы Аню спросили — какая она, принцесса Тейя? — Аня бы, наверно, не стала вдаваться в описания внешности и назвала бы только первые, неоформленные и ничем не подкрепленные ощущения: спокойствие, мягкость, какая-то скрытая глубина...

"Интересно, а она — как она меня находит? — грустно подумалось Ане. — Ведь она тоже меня впервые видит и делает свои недалекие от истины выводы".

Принцесса Эниола — да какая там принцесса? Вчерашняя рядовая служащая библиотеки, расположившаяся, словно самозванка, в дворцовых покоях, выряженная в драгоценный наряд, в общем, ворона в павлиньих перьях. Вот глупая, еще восторгалась собой в зеркале! Правильно говорят: платье — это еще не всё, к нему человек полагается!..

Госпожа Миора требовательно взглянула на Аню.

— Я тоже очень рада познакомиться с вами, ваше высочество, — опомнившись, отмерла Аня. Прозвучало это, прямо скажем, не лучшим образом, голос Ани дрогнул, из него исчезли естественные модуляции, и звучал он тускло. Тоже мне, "рада познакомится" — да таким голосом только на похоронах... Правильно госпожа Миора выразительно поглядывает: учить меня еще и учить!

— Оставляю вас побеседовать, ваши высочества, — как ни в чем не бывало, попрощалась госпожа Миора. — Ваше высочество, если вы не возражаете, я зайду проведаю снадобья, — она взглянула на Тейю, чтобы девушкам было понятно, кому адресована ее речь. Хотя Аня с безнадежной ясностью почувствовала это и так.

— О, благодарю, госпожа Миора, — глаза принцессы Тейи оживленно засветились, — я и сама подумала... Но ничего, не перестоят, через два часа будут в самый раз.

Госпожа Миора сделала прощальный реверанс (ох уж эти реверансы, и как им люди учатся?) и вышла.

Девушки остались вдвоем. Ни та, ни другая не знали, как начать разговор. Несколько секунд прошло в тяжелом и неуклюжем молчании, только часы тихонько отбивали такт, и с каждой секундой заговорить становилось все труднее. Наконец вышколенная дворцовым этикетом принцесса Тейя подала первую реплику:

— Вы, наверно, хотели бы узнать, о каких снадобьях говорила госпожа Миора. Я немного занимаюсь лекарственными травами, даже выращиваю некоторые из них, у меня есть оранжерея, и если вам интересно, мы обязательно посмотрим, — немного сбивчиво объяснила Тейя.

"Да она же извиняется! — дошло до Ани. — Ей просто неудобно от того, что они с Миорой заговорили о неизвестных для меня вещах! Вот это принцесса! Как она там сказала — "вы, наверно, хотели бы узнать..."? Могла бы и по-другому заявить, поставить меня на место: вы, мол, понятия не имеете, о каких снадобьях идет речь! Потому что вы, дорогая Эниола Лорад, в этом дворце — без году неделя!

— Я с удовольствием, — благодарно кивнула Аня и на всякий случай вставила, — ваше высочество. Правда, мои познания в ботанике оставляют желать лучшего и я не сумею должным образом оценить вашу работу.

Аня попыталась перейти на дворцовые фразы, круглые, как клубки, на которые медленно наматывается длинная нить. Так, чему там еще она сегодня научилась?

— Прошу садиться... — пригласила Аня, вспомнив, как ей было неудобно перед магом Темилом.

Девушки расположились на креслах возле столика. Разговор снова остановился на полуслове. И опять Тейя попыталась хоть как-то его направить.

— Если я правильно поняла, вы приехали издалека, повидали земли, о которых я, честно говоря, даже не слышала. Так сказал господин Роннар, — Аня отметила, как легко прозвучало имя Наместника: так говорят о близких, давно знакомых людях. — Не покажется ли вам нескромным мое любопытство, если я попрошу рассказать о вашей стране?

Аня замялась: ну как объяснить этой учтивой принцессе, что в том, покинутом мире все было совершенно по-другому: дома, одежда, семья, да само течение дня, его распорядок, работа, занятия?! Тейя неверно истолковала возникшую паузу.

— О, конечно, я не подумала, вам, должно быть, грустно вспоминать. Ваши родные, друзья... Пожалуйста, извините... — и Тейя поспешила добавить, как будто общий опыт разлуки мог бы загладить ее неловкость, — вы знаете, когда я — единственный раз в жизни! — путешествовала по нашей стране, я тоже очень скучала, особенно по господину Роннару.

— Вы давно с ним знакомы? — спросила Аня. Может, и зря спросила, но любопытство пересилило.

— Очень давно! — с жаром подхватила Тейя. — Можно сказать, с самого моего рождения! Говорят, он носил меня на руках, когда я была совсем маленькая. А когда я подросла, он учил меня лучше всяких учителей, его уроки были самыми интересными!

— А чему он вас учил?

Тейя улыбнулась — застенчиво и немножко виновато.

— Он учил меня магии. Правда, ученица оказалась недостойной учителя. Господин Роннар — величайший маг! — почтительно произнесла Тейя и вновь смущенно улыбнулась. — А вот у меня нет магических способностей. Совсем нет. Но мне все равно было очень интересно, я столько всего узнала! — как примерная отличница, воскликнула Тейя.

— А чем вы еще увлекаетесь... кроме ботаники?

Что и говорить, вопрос не отличался оригинальностью — так, стандартный вопрос газетного репортера, пытающегося составить мнение о новом человеке. Но, как показалось Ане, так будет проще вести беседу: она, Аня, спрашивает, а эта милая принцесса любезно отвечает. Тейе шло торжественное слово из детских книжек — "принцесса", и Аня никак не могла осознать, что ее собеседница — обычная девушка из плоти и крови, ее ровесница, и познакомься они не в дворцовой обстановке, разговаривать им, наверно, было бы проще.

— Я люблю рисовать, — добросовестно перечисляла Тейя. — У меня лучше всего цветы получаются. Хотя мне нравится рисовать лица, я уже почти всем портреты сделала. И вас тоже обязательно нарисую! Только, конечно, это нельзя назвать рисованием. Я просто срисовываю. Наверно, у меня совсем нет фантазии... — и Тейя вновь смущенно улыбнулась. — Что еще? Играю немножко. На лютне — правда, это старомодно, но мне нравится. Вышивать люблю. Иногда пытаюсь сочинять сказки для детей. В общем, — словно в насмешку над своими увлечениями, подытожила Тейя, — занимаюсь всем понемножку и ничем — хорошо.

Аня ждала закономерного вопроса: а вы? Чем вы сами увлекаетесь, принцесса Эниола? И что рассказывать? После такого перечня талантов... Не читать же, в самом деле, неуклюжие полудетские стихи о любви, явное подражание Ахматовой... Но Тейя ничего не спросила.

— Во дворце много портретов, — продолжая размышлять в связи с Тейиными талантами, сказала Аня. — Конечно, мне еще предстоит узнать, кто на них изображен. Особенно мне понравился один, который в зале, — молодая девушка на троне... Ой! Вы знаете, а она чем-то на вас похожа!

И как Аня раньше не заметила? У Тейи тот же овал лица — только смягченный, не столь решительный, и разрез глаз похож, только цвет другой: у девушки с портрета — карие, у Тейи — светло-зеленые, и что-то в обеих есть неуловимое, не поддающееся описанию... может быть, то, о чем говорят — порода?

— Это не она на меня, а я на нее похожа, — серьезно объяснила Тейя. — Это мама, королева Траит Лорад.

— Да, господин Темил и господин Роннар Аданор сегодня говорили... простите, пожалуйста... — заливаясь краской, пробормотала Аня, кляня себя за вопиющую бестактность: это же та самая королева, имя которой Ане понравилось! Как хорошо, что она выбрала "Эниолу", иначе Тейе пришлось бы слышать мамино имя каждый день! Тейя — сирота, выросла без мамы... интересно, хотя бы папа имеется? И ведь не спросишь, даже не потому, что бестактно, а просто побоишься наткнуться на еще одну дворцовую трагедию...

— Ничего... вы же не знали... — успокаивающе выдавила Тейя.

Ладно, если уж сморозила глупость, надо выпутываться из неловкой ситуации. И Аня неожиданно для себя сказала:

— А меня вырастила мачеха. Маму я не помню, а папа с нами не жил.

Зеленые глаза Тейи потрясенно распахнулись навстречу.

— Как... не жил? — пролепетала она.

— Ну, вот так, — спокойно объяснила Аня, — ушел от мачехи, стал жить отдельно. Приходил иногда.

Лицо Тейи изменилось.

— Нельзя же так... собственного ребенка... — пробормотала Тейя и вдруг, с проступившим в голосе гневом, повторила, — нет, так нельзя!

И в эту минуту что-то вдруг изменилось между ними, Аня словно почувствовала себя старшей рядом с этой принцессочкой, которая казалась такой беззащитной и наивной, несмотря на все свои дворцовые познания, накрепко усвоенные с помощью Миоры, Роннара и прочих учителей жизни.

— Оказалось, можно, — медленно произнесла Аня со снисходительной издевкой над любимым папой Сережей, который показывался у Вальки раз в месяц, навещая родное чадо. Ане было и горько, и приятно, и немного стыдно — от размягчающей жалости к себе и оттого, что принцесса Тейя, которую она сегодня впервые видит, тоже ее пожалела.

— Ничего, — Тейя чуть прикусила нижнюю губку, о чем-то сосредоточенно размышляя. — Здесь вам будет тоже очень хорошо!

"Тоже..." Ничего-то она не знает...

— Вы не будете чувствовать себя одинокой, честное слово! — горячо втолковывала Тейя, подавшись вперед навстречу Ане. — Вот господин Роннар... он, знаете, какой! Он очень добрый! А госпожа Миора — она только с виду строгая, а потом понимаешь, что так надо для твоей же пользы! Вот я тоже... у меня тоже нет ни мамы, ни папы... как и у вас... — отчаянно преодолевая неловкость, торопливо заговорила девушка, — и что ж? Я никогда не чувствовала себя одинокой! И у вас так же будет! Только вот подруг у меня не было... — и вдруг, пораженная внезапно промелькнувшей догадкой, Тейя умолкла на полуслове.

— У меня тоже не было, — пытаясь казаться спокойной, чтобы скрыть подступившее волнение, произнесла Аня.

Детский сад, ежедневная травля — какие тут подруги? Школа — та же травля до десятого класса, а затем — словно прозрачный кокон вокруг: через него все видно, но к тебе никому не подойти, и самой ни к кому не приблизиться. Институт, Ленка Старцева-Алдонина, бессмысленные посиделки по воскресеньям, вялое пережевывание одних и тех же тем...

— А как же, — Аня выудила из памяти знания о королевских дворах, — а как же... эти... фрейлины, или как они у вас называются?

— На праздники вместе с родителями, конечно, приходили дети из семей придворных, — обстоятельно отвечала Тейя. — Были там и девочки, мои ровесницы, мы играли... Господин Роннар как-то спросил, хотела бы я, чтобы во дворце жила какая-нибудь девочка или даже несколько девочек. Но я отказалась. На празднике поиграть — это одно, а каждый день... мне было бы трудно. Наверно, характер такой... нелюдимый.

И на лице Тейи вновь появилась уже знакомая чуть виноватая улыбка. Аня подумала, что уже не первый раз эта странная принцесса, совершенно лишенная положенной ее званию легкой, а может, и не совсем легкой заносчивости, говорит о себе не очень-то приятные и радостные вещи. То, значит, она ничем заниматься по-настоящему не умеет (а могла бы похвалиться: рисую, пишу, да еще и снадобья варю!), теперь вот про характер... Словно она боится, что ее посчитают лучше, чем она есть на самом деле.

— Мне бы на вашем месте тоже было трудно, — уверенно сказала Аня.

— А вдруг... это судьба? — тихонько проговорила Тейя.

— Может быть, — опустив голову, сказала Аня. И вдруг, приняв на себя роль старшей, тряхнула головой и твердо сказала:

— Тогда давайте попробуем обойтись без "высочеств". Просто по именам. Тейя и ... и Эниола. И вообще, перейдем на "ты".

Аня чуть не назвала свое привычное за двадцать с лишним лет имя. Но — надо было сделать первый шаг. Навстречу этому миру. И навстречу Тейе.

— На "ты"? — радостно-недоверчиво уточнила Тейя.

— Обязательно, — подтвердила Аня.

— Ой! Что госпожа Миора скажет... Или при ней будем, как раньше? — нерешительно спросила Тейя.

— Да ничего она не скажет, — весело отмахнулась Аня. — И вообще, у нас... откуда я приехала, на "ты" обращаются не только друзья, но и ровесники. Например, когда я в школе училась, а потом в институте, мы все друг друга звали на "ты".

— Вы... то есть ты — ученый? — почтительно спросила Тейя.

— Почему? — оторопела Аня.

— Потому что ты училась... У нас тоже учатся в школах. И еще есть Школа Магии. А институт — там после школы учатся? А чему ты училась? — взахлеб расспрашивала Тейя.

— Никакой я не ученый, — махнула рукой Аня, отвечая по порядку. — У нас все дети учатся в школах, и очень многие идут в институт. Я училась на библиотекаря... потом в библиотеке работала, — Аня усмехнулась: может, здесь профессия библиотекаря и пользуется уважением, а в родном городке на ее зарплату жить — проще повеситься.

— Вы... ты работала? — всплеснула руками Тейя. — Вот это да! Можно только по-хорошему завидовать! Знаешь, Эниола, — в ее устах иноземное имя прозвучало так мягко и уютно, что почти порадовало Аню, — мне кажется, ты намного взрослее меня, старше, мудрее!

— Да нечему тут завидовать! — Аня смутилась. — У нас все после института работают. И потом, книжки разносить — невелика сложность. Это не государством управлять. А насчет "старше"... мне двадцать два года. И ничего такого... важного я пока в своей жизни не сделала.

Но Тейю, похоже, она не убедила. Принцесса с явным уважением смотрела на Аню.

— А мне двадцать один, скоро будет двадцать два. Если честно, я тоже ничего такого пока не сделала, — сказала она. — Я часто думала: вот, снадобья варю, рисую потихоньку, словом, занимаюсь своими делами... И никаких настоящих талантов пока не намечается.

— Ну и кто сказал, что самые важные в жизни поступки человек должен совершить в двадцать лет?! — возмутилась Аня. — А если в двадцать пять, в тридцать, в сорок?! Ерунда, не расстраивайся!

— Вот и господин Роннар так же говорит, — задумчиво подтвердила Тейя. — Есть такая пословица: "Не все цветы расцветают поутру". А хочешь, мы завтра же пойдем в библиотеку! — загорелась Тейя. — У нас такая библиотека... Я покажу тебе мои любимые книжки! Нет, хорошо, что мы теперь на "ты"! — без всякого перехода вдруг добавила Тейя. — Вообще, мы ведь родственницы, нам, наверно, так и положено...

— Ну, если у нас одна фамилия, этого следовало ожидать, — ляпнула Аня. Но Тейя пропустила мимо ушей Анину реплику и увлеченно заговорила:

— Да, наши дедушки были родными братьями! Тебе уже рассказали?

— Как-то обрывочно... я мало что поняла...

— Твой дедушка, король Магран, был старший брат. Средний — принц Мельторн, это мой дедушка. И еще была их младшая сестра, Фареда...

Аня кивнула, услышав знакомое имя.

— Эта Фареда потом стала королевой... но не о ней речь. Если наши дедушки были братьями, значит, мы... троюродные сестры!

Вот здорово! Так просто услышать о себе: твой дедушка, дескать, был королем!

Возле двери послышался знакомый металлический звон.

— Госпожа Миора! — приглушив голос, сказала Тейя.

Это и впрямь была она.

— Не забудь, мы теперь на "ты", — скороговоркой шепнула Аня, заговорщически подмигнув. Тейя скорчила лукавую гримаску.

— Ваши высочества! — объявила госпожа Миора. — Ее высочеству Эниоле пора отдохнуть: первый день — самый трудный. А вам, ваше высочество, — госпоже Миора строго взглянула на Тейю, — пора к снадобьям. Не будем утомлять ее высочество...

Аня чуть не рассмеялась: вопреки всем риторическим правилам, Миоре теперь никуда не деться от досадной тавтологии — сплошные "высочества"!

Тейя тут же поднялась.

— Вы правы, госпожа Миора, — голос Тейи светски зажурчал, и Аня подумала, что послушная принцесса уже позабыла их уговор. Но Тейя, собравшись с духом, взглянула на Аню и отчетливо произнесла:

— Спокойной ночи, Эниола, не забудь, завтра мы идем в библиотеку!

— Спокойной ночи, Тейя! А еще ты обещала нарисовать мой портрет! — подхватила Эниола, решив не дожидаться выговора госпожи Миоры.

— О, конечно! — начала Тейя.

— Ваши высочества! — ледяным тоном прервала старшая придворная дама. — Стоило мне покинуть вас на какой-нибудь час, и вы за это время потеряли уважение к хорошим манерам?

В голосе Миоры слышалась приближающаяся гроза. Вот только глаза... Аня набралась храбрости и посмотрела ей в лицо... глаза Миоры вовсе не сердились!

— Пока, Тейя! — с вызовом произнесла Аня. Она не знала, известна ли во дворце столь непринужденная форма прощания, но, во всяком случае, Тейя оказалась на высоте.

— Пока, Эниола, до завтра! — как ни в чем не бывало, ответила она.

Похоже, в своде этикетных формул вульгарное "пока" не числилось, и госпожа Миора не замедлила поинтересоваться:

— Ваши высочества! Что еще за "пока"? Пока — что? Пока в пустом кувшине розы зацветут?

"У нас бы сказали "пока рак на горе свистнет", — перевела Аня. Впрочем, она не стала ждать пояснений и выдала очередную тавтологию:

— Спокойной ночи, ваше высочество! Идемте, ваше высочество!

Госпожа Миора сделала на прощание реверанс и строго взглянула на Тейю. Та не посмела ослушаться. Пришлось и Ане довольно-таки неумело изображать придворную даму. Правда, на прощание Тейя все-таки обернулась и кивнула Ане.

Госпожа Миора, наверно, сделала вид, что ничего не заметила.


Глава 9


Роннар Аданор, господин Наместник, восьмой маг Великого Круга, двадцать... ну да, уже двадцать два года назад выбрал именно этот узкий, тесный кабинет на последнем, четвертом этаже. Были в королевском дворце покои и попросторней, и понарядней, более приличествующие каждодневным трудам Наместника. Только привычку юности не переломишь. Да и вообще... здесь ничего не отвлекало. И никто не отвлекал. Роннар давным-давно отучил обитателей дворца приходить сюда. Исключение было сделано лишь для Темила.

Давно стемнело. Сонный, уютный дождь монотонно постукивал по крыше, осторожно поглаживал разлапистые, толстые, круглые листья меода. Того самого, столетнего, легендарного, высоко раскинувшего мощное соцветие тёмной кроны. Как там горожане болтают? Дескать, некогда его зачаровала Фареда — то ли по ошибке, то ли для своих чародейских надобностей... Пусть их болтают. Кому-кому, а ему, Роннару доподлинно известно: покойная правительница редко практиковалась в природной магии.

Гораздо чаще — в конструировании механических и магических пыточниц.

А ещё вспомнилась Траит. Так явственно, что хоть глаза закрой — и руку вытяни: вот она... Вроде бы ни к кому не обращаясь, проговорила: "Была ребёнком — боялась нашего меода. А теперь просто раздражает..." Плечиками пожала... Прямого приказа спилить не последовало, а своевольничать слуги не решились.

Да, как там у поэтов, "тени былого"...

В дверь тактично постучали: ха, вот так и поверишь в переселение душ. Но нет, какие там тени былого, — Великий маг Темил с ежевечерним докладом.

Осунулся. Заметно даже в неярком свете магического светильника — повисшей на потолке грозди шариков-светлячков. Тускнеют, силы у них — часа на два, надо бы подпитать... а, не хочется.

Темил встревожен. Тоже заметно. Н-да, не только Роннару сегодняшний день дался нелегко. Хорошо, что Миора взяла девушку на себя. Господин Наместник даже и не предполагал, как сложно будет глядеть в глаза новоявленной принцессочке.

— Роннар, а вы уверены?

Так, похоже, доклад отменяется. Или это и есть доклад? А, собственно, что там докладывать, у всех у них — у всего Круга Двенадцати Великих Магов теперь одна задача. Прятать, и прятать, и прятать концы в воду, тянуть, и тянуть, и тянуть время... А время уже не терпит.

— Что вы о ней думаете? — вырвалось невпопад.

Великий маг Темил не спешил с ответом. Подошел к окну, встал вполоборота, побарабанил пальцами по широкому, красного дерева, подоконнику. Роннар передернул плечами: ну что там разглядывать... Только тьму и дождь, который как-то внезапно усилился и уже не поглаживал, а жестко трепал густую листву меода. "Нет, надо, всё-таки надо было спилить!.." — с неожиданной злостью подумал Роннар.

— Что думаю? Хорошая девочка...

"А ведь голос у него совсем не старческий... такой же, как и двадцать лет назад... И взгляд... Да что это с вами, господин Наместник?!"

Темил пожевал губами, прокашлялся. Чётко и раздумчиво заговорил.

— О воспитании не говорю: манер, безусловно, никаких. Но старательна. Ответственна. Не гордячка. И вот еще что, девочка, понятно, растерялась. И все-таки держится. Держится, как умеет. Осваивается... Да что я, старый болтун, — досадливо махнул рукой. — Вы не хуже меня всё видите. Хорошая девочка. Потому и спрашиваю — вы уверены?

— Обратной дороги...

— Ну, уж хоть мне-то не лгите, господин Наместник. И так тошно, право слово. Есть она, обратная дорога. Долгая, путаная дорожка, но есть. Кому, как ни нам с вами, знать, что грань между обоими мирами пока ещё не исчезла, не забыла это ваше... хм... путешествие. Да, к слову, мои поздравления, Роннар, тут вы превзошли сами себя. Филигранная работа.

... Сколько Роннар себя помнил, у мага Темила (это уже потом — Великого мага) скупые похвалы всегда чередовались с развёрнутыми порицаниями. Да и двадцать лет ректорства в Академии даром ни для кого не проходят.

— Только вот с памятью придётся поработать, поколдовать малость, чтоб лишние сны нашу девочку по возвращении домой не беспокоили. И даже не то чтобы малость... хорошо поколдовать придётся. Но дорожка-то проделана, протоптана дорожка. Вспомните-ка про Элину, про королеву несостоявшуюся, маму нашей второй принцессы...

А вот тут Роннар вскипел, обреченно и запоздало понимая, что не надо бы сейчас горячиться, не время...

— А вы не забыли, что несостоявшаяся королева попала в дом для сирот? Несостоявшуюся королеву в их распрекрасном мире сочли душевнобольной! Это при том, что девочку перемещали шестилетним ребёнком! Анне же... Эниоле двадцать два! Роковое число для Лорадов, если вы помните! В двадцать два умерла... королева Траит, мать принцессы Тейи, в двадцать два умерла Элина, мать принцессы Эниолы! Мы же вместе, вместе с вами рассчитывали действенность и длительность магической защиты! Вы же сами — да-да, вы и Цетвен, предположили, что этот возраст может оказаться роковым и для самой девушки!..

— Не сочтите мои тирады старческим брюзжанием...

А голос Темила, как ни странно, был ровен и спокоен, несмотря на его, Роннара, вспышку. Что ж, Роннар сам был ровен и спокоен — по крайней мере, с виду — последние полгода (целых полгода!), когда обдумывал эту возможность... И даже последнюю неделю, и даже весь этот, сегодняшний, уже почти вчерашний день.

— Если вы помните, я никогда не отговаривал вас. И никогда не имел обыкновения махать руками после пожара. Что сделано — то и сделано. Но одно дело просчитывать ходы как схему. Абстракцию. И, согласитесь, немножко другое — узреть воочию молодую девушку, которую мы... да, я не снимаю с себя ответственности... выдернули, грубо, как цветок, с корнем, из её прежней жизни...

— С корнем, Темил! То-то и оно, что с корнем. А значит, можно пересадить. Заметьте, в подготовленную почву! Да и там она росла отнюдь не в теплице. Она сама мне сказала...

— Ну да, разумеется! — насмешливо прервал Темил. — Вы настоящий дипломат, господин Наместник, — уцепившись за случайную деталь, можете оправдать что угодно, даже преступление. Неужели вы таким образом успокаиваете взбунтовавшуюся совесть? Меня, уж вы простите, ваша совесть волнует менее всего. Вы же сами будете учить её высочество, будете её натаскивать, Роннар. Посвящать в наши скорбные дела. В наши делишки. В наши столетиями длящиеся, грязноватые, прямо скажем, делишки.

— Но ведь не сразу! Не сразу, постепенно, дозируя информацию...

— Постепенно... А время-то не ждёт. А осенью, я так понимаю, коронация. А что вы скажете её высочеству через год, два, три? Её высочество Эниола поймёт. И ведь Тейя тоже поймёт...

Роннар отвернулся. Глухо, исподлобья произнёс:

— Да послушайте же. Я не мог рисковать... Я старался выбрать меньшее из двух зол. Только в юности мы думаем, что выбираем между чёрным и белым, светом и мраком, чушь! Много лет я обманывал себя, старательно, искренне обманывал — да, вот такой парадокс! Думал, всё, что я делаю, — делаю не для себя лично! Для страны, для государства... Да, было время, когда мне льстила эта роль. Роль благородного спасителя, чтоб его... Ну что ж, теперь посмотрите на меня. Не благородного, нет. И не спасителя. И последним доводом оказался, как видите, довод личный. Имя которому Тейя... Неважный из меня государственный деятель. Да и человек из меня оказался... Тейя — и Эниола... я думал, что та, другая ноша легче. Обе оказались не в подъём.

— Так оно обычно и бывает, — произнес Темил. Не осуждая, но и не оправдывая. Тишина... безжалостная, как обвинительный приговор. Дождь — и тот притих.

А Темил продолжал — скупо, по-деловому:

— Убеждены ли вы, что теперь обе их высочества в безопасности? Принцесса Тейя — не маг. Странно... но факт. Принцесса Эниола — надо проверять. Даже в самом лучшем случае, при наличии серьёзных магических способностей, ей предстоит учиться и учиться.

— Наша гарантия — герцог...

— Пока — надёжная гарантия, — кажется, разговор пошёл по накатанной колее. — Но только пока. Если честно — вы ведь не верите, что проблема разрешится сама собою. И я не верю.

— Да знаю я, знаю, — нетерпеливо махнул рукой Роннар. — Послезавтра назначаем собрание Круга. Сообщите Великим. Время — как обычно. Основание — представление её высочества.

— Страголт будет недоволен, начнёт высказываться...

— В присутствии наследницы — не посмеет.

— ...А вот Мальет встрянет... принципиальный! — хмыкнул в усы Темил. — Ну да твои поддержат. Зейт с Веримоном. Вырастил!

— Шутить изволите? — чуть усмехнулся Роннар.

— Завидовать изволю... — не то в шутку, не то всерьёз отозвался Темил.


Глава 10


Аня проснулась поздно — предосудительно поздно, это она сразу поняла. А вот где именно проснулась, сообразила не сразу. Так бывало в детстве, когда Валентина на лето отправляла ее к родственникам в деревню: открываешь глаза — а вместо привычных бежевых обоев с розочками и золотым тиснением (страшный дефицит, достался Вале по счастливой случайности) грязно-голубые, старые-престарые, и потолок ниже, и пахнет сыростью и парным молоком — так, как никогда не пахнет дома...

Интересно, скоро ли она будет просыпаться — и чувствовать себя Эниолой, без пяти минут королевой, а не странноватой девочкой Анечкой, попавшей в сказку, населенную магами, принцессами?.. Ха, интересно, а драконы у них есть? В сказке, ну или в любом мало-мальски приличном фэнтези, полагается обитать драконам. А где же им, бедняжкам, еще обитать? Надо будет спросить, про драконов-то. И спросим. У первого, кто войдет в эту дверь. Вполне по-сказочному, между прочим. То-то Тилера удивится!.. Кстати, надо будет сказать... или правильнее — приказать?.. чтобы она цветы не срезала. Больно глядеть, как они медленно умирают в тяжелых напольных вазах...

В дверь постучали. Аня уже узнавала тихую и быструю дробь Тилеры, а тут — размеренные удары, как будто гвозди забивают.

— Да-да! — торопливо отозвалась Аня, набрасывая на плечи... нет, халатиком эту прелесть не назовешь, а вот пышное слово "пеньюар" как нельзя кстати.

— Вы чем-то обеспокоены, ваше высочество? — спросил Роннар Аданор, на ходу одарив ее быстрым взглядом.

Ох! Чем только не обеспокоена! Тем, например, что ее не разбудили чуть свет, как будили вчера и позавчера, начиная с раннего утра пичкать королевскими премудростями: как говорить, как есть, как пить, как садиться, как вставать, как дышать... Или тем, что Тилера куда-то запропала, а пришел он, господин Роннар. Или тем, что второй день нигде не видно ни Тейи, ни госпожи Миоры. Получается, что её беспокоит всё, абсолютно всё!

Но вместо этого она, неожиданно для себя, задала вопрос, тот самый:

— Скажите, а драконы у вас есть?

— Боюсь вас разочаровать, ваше высочество, но последнего дракона уничтожили полторы тысячи лет назад. Причем не какой-нибудь рыцарь, было бы, о чем баллады слагать, а подвыпивший поселянин, обнаруживший, что дракон устроился спать в его огороде, — все это сказано было без тени улыбки. — Впрочем, если вам так уж нужен дракон, могу создать иллюзию. Красиво, практично и безопасно.

— Нет, спасибо, не утруждайте себя, — подчеркнуто вежливо проговорила Аня.

Только теперь Наместник позволил себе улыбнуться.

— Вам предстоит долгий день, Эниола... — мягко сказал Роннар.

Эниола... Просто удивительно, как быстро она привыкает к этому имени! Мысленно всё ещё продолжает называть себя Аней, но чувствует, что правильно — Эниола. Что это? Самовнушение? Магия? Или... или голос крови, голос ее родного мира?

— ...и множество впечатлений. Надеюсь, приятных. Пойдемте, Эниола.

— Мне нужно... — Аня растерялась.

— Потом, всё потом. И оденетесь, и причешетесь. И украшения, кстати, вам сегодня должны доставить. Только не пытайтесь меня убедить, что вы равнодушны ко всяким женским побрякушкам! За свою долгую жизнь я встречал женщин, которые выказывали равнодушие к нарядам и драгоценностям, но ни одной, которая действительно была бы к ним равнодушна.

— А Тейя? — Аня в первую же встречу с сестрой обратила внимание, что платье у нее простого покроя, а из украшений — одна только серебряная цепочка на шее, правда, очень тонкой работы... насколько она, Аня, могла об этом судить, у нее-то никогда не было ничего подобного, зачем деньги впустую тратить.

— У Тейи удивительное чувство меры. Чувство меры и равнодушие — не одно и то же, не правда ли? Пойдемте. Я обещаю, что по дороге нам не встретится ни души. Я заранее озадачился тем, чтобы сегодня все были при деле. А те, кто имеет обыкновение просто ошиваться при дворе, без очевидной пользы, отосланы по домам. Надеюсь, к тому времени, как они наберутся наглости возвратиться, вы уже будете здесь полновластной хозяйкой. И сами решите, как вам с ними ладить.

— Ваши речи далеки от норм придворного этикета, — и этих слов Аня от себя не ожидала. С Роннаром она чувствовала себя спокойно и раскованно, как будто бы он был старым знакомым. Удивительно, вдвойне удивительно, ведь даже с Валентиной приходилось труднее.

Роннар усмехнулся:

— Что поделать, ваше высочество. Закостеневший в снобизме утрачивает придворную гибкость. Вы не находите, что я сноб?

— Быть может, — Аня лукаво улыбнулась. — Но вам идёт.

Роннар притворно опечалился.

— Если молодые дамы начинают делать тебе комплименты, значит, ты уже стар, безнадежно стар!

И опять он вел Аню по каким-то залам, коридорам, переходам, вел так быстро, что Аня не успевала ни оглядываться по сторонам, ни запоминать дорогу. Если бы ей предложили самостоятельно найти обратный путь, она заблудилась бы в первые же две минуты.

— Вот мы и пришли. Присаживайтесь, ваше высочество.

Полукруглая комната. Пять окон, простенки между ними задрапированы гобеленами, преобладают серо-голубой и золотой цвета. На гобеленах — рыцари и (о, удивление!) драконы. Рыцари — одинаковые, массивные такие фигуры, вместо лиц — забрала шлемов, драконы — все разные: агрессивное чудовище с вызолоченным гребнем, похожим на языки пламени, изящная испуганная драконесса, укрывающая крыльями малышей, дракон-подросток с нахальной мордочкой, старый дракон, снисходительно глядящий на человечка у левой лапы...

На стенах — портреты. Не такие, как в парадной зале, хотя есть лица, виденные ранее, там, в парадной. Но здесь и эти люди совсем другие... домашние, что ли? Не потому ли так много групповых портретов, семейных. И — детских.

— Присаживайтесь, — настойчиво повторил господин Роннар.

Из мебели всего-то овальный столик и два кресла с темно-серой обивкой и позолоченными подлокотниками — прямо-таки музейная красота.

Но Аня не торопилась. Рассматривала портреты. Будто бы искала... что? Кого? Она и сама не знала.

— Ну, хорошо, — ответил согласием на невысказанное, да и не додуманное до конца, Наместник. — Вот она. Ваша мама.

И указал на маленький, чуть больше ладони, портрет в светлой рамке. Девочке на портрете было едва ли больше трех лет. Белое платьице, белые ленточки в белокурых волосах, а глаза — серьезные, и выражение лица такое, будто бы дитя сосредоточенно решает: заплакать сейчас или повременить? Ане подумалось: на всех детских фотографиях у нее, у Ани, точно такое же. А на подростковых — другое: как будто бы она твёрдо, раз и навсегда, решила не плакать. Решила-то решила, а всё-таки много было слёз... Так, не жалеть себя! Только начнешь — потом уже не остановишься, а ей ведь... А что — ей? Королевствовать? Ну, то есть, соблюдать церемонии, олицетворять силу и стабильность государства (трижды ха! с её-то телосложением, которое соседка-повариха однажды охарактеризовала как "суповой набор", с её-то личиком тушканчика, ещё не оклемавшегося после зимней спячки, олицетворять силу и стабильность?!). Или всё-таки править? То есть — принимать решения... Ещё смешнее! Серая библиотечная мышка в роли повелительницы! Откуда вообще взялись у неё эти мысли?..

— Ваше высочество, Великий маг Темил говорил вам, что суть королевской магии — защита. Защита всего королевства. Ни один маг, как бы силён он ни был, не может заменить собою правителя, ибо магия — это способности и таланты, помноженные на знания и умения, только и всего. Наследственной магией владеют лишь правители. Не так уж важно, с кем они сочетались браком. Нескольких капель королевской крови достаточно, чтобы унаследовать и магию. Но без должного обучения эта сила так и останется мертвым грузом... и груз этот может оказаться непосильным. Ваша мама... принцесса Элина и не подозревала о даре, который стал для нее проклятием, но... Я убежден, что ее сломили не столько переживания, сколько нереализованные способности. И то, что окружающие считали странностями, на самом деле было неуправляемой магией. Да и вы... Эниола, вы ведь тоже замечали за собой странности...

— Одним словом, нужно учиться, — подытожила Аня. — К чему такие долгие предисловия?

Роннар с улыбкой покачал головой.

— А ведь из вас может получиться хорошая правительница! Вы стремитесь дойти до сути и как можно быстрее, не тратя времени на долгие бесполезные рассуждения. Всё верно. Да только мои рассуждения — не болтовня старого резонёра, как могло показаться. Я хотел подготовить вас к восприятию одной очень важной мысли... быть может, самой важной. От вас, ваше высочество, — ваше величество! — будет зависеть многое, очень многое: здоровье ваших подданных, урожай, безопасность границ и так далее, и так далее. Согласитесь, это несоизмеримо больше, чем выполнение функции подставки для короны, характерной для многих монархов из вашей реальности. У нас правитель — это почти божество, — он многозначительно помолчал.

— Если вы беспокоитесь, что я не сознаю меры ответственности, — воспользовалась паузой Аня, — то можете перестать беспокоиться — сознаю. Хотя пока что не представляю, что с этой ответственностью делать. Но вы ведь объясните? И вы, и господин Темил, и...

Роннар вздохнул.

— На этот раз вы меня не поняли. Я хотел подвести вас к другой мысли. Ваша власть абсолютна. Ни одной абсолютной монархии и не снился такой, прошу прощения за каламбур, абсолют. Любое ваше слово имеет силу закона. Точнее, будет иметь, как только вас коронуют. Я знаю, вы любите учиться. Знаю и то, что вы способны преодолевать трудности. Будет нелегко, но каких-то больших проблем я не предвижу. Но мне хотелось бы, чтобы вы овладевали знаниями не просто потому, что "так надо", а потому, что абсолют должен быть абсолютом. Вы понимаете?

— Надеюсь, — без особой убежденности ответила Аня.

— Заниматься начнем завтра. И сразу же — всерьез. То, что ученики магов осваивают в течение десяти лет, нам с вами предстоит освоить за несколько месяцев... Государству нужна королева.

— Я не совсем понимаю... — Аня решилась задать вопрос, который не давал ей покоя с первого же дня. — У вас ведь есть принцесса Тейя...

Ей показалось — Наместник смутился. Наверное, только показалось, потому что мгновение спустя он ответил — как всегда спокойно и деловито:

— Эниола, вы принадлежите к старшей ветви династии. Никто и не предполагал, что Тейя унаследует престол, да и сама она, как вы знаете, не горит желанием стать правительницей. Это и к счастью, потому что способностей к управлению государством у неё определенно нет.

— А к магии?

На этот раз Роннар молчал долго, на удивление долго.

— Вы ведь говорили с ней на эту тему, — ответил он наконец. — И она сказала вам, что...

— А как же наследственная магия? — не отступала Аня.

— С ней не всё так просто, ваше высочество. Пока вы не сможете этого понять, знаний недостаточно, — отрезал Роннар. — Нужно время. Очень нужно.


Глава 11


Покои ее высочества наследной принцессы... В этих покоях десять раз могла уместиться однушка, где прошло ее детство!

Но в этих покоях Аня снова чувствовала себя ребенком. Ребенком, которому подарили сказку. И — беспомощным. Если бы не Тилера, она не нашла бы здесь даже расчески. Да уж, если то, что нет худа без добра, сомнительно, то в том, что нет добра без худа, сомневаться не приходится...

Покои соответствовали статусу хозяйки: стены, обитые узорчатым шелком, роскошные гардины на окнах, мебель как в экранизациях романов Дюма... нет, наверное, еще красивее, куча безделушек, единственное предназначение которых — радовать глаз. Многое, очень многое казалось Ане избыточным, но она не решалась возражать, — кто знает, может быть, так полагается. Полагается, например, чтобы каминная полка была населена развеселыми фарфоровыми феечками... ну, как во времена Валиной юности каждый уважающий себя обыватель должен был держать на этажерке стадо слоников, на нескольких старых фотографиях Валя позировала на фоне этих самых слоников.

— Их ровно две дюжины.

Аня не сразу поняла, о чем говорит Роннар. Обернулась.

— Фигурок на каминной полке двадцать четыре. Каждая воспроизводит традиционный костюм поселянки того или иного домена вашего королевства, ваше высочество, — он слегка поклонился, точнее — только лишь наметил поклон. — Обязательный атрибут детской любого принца и любой принцессы. Я счел необходимым...

— Не беспокойтесь, господин Роннар. Я поняла.

Вот, значит, как!

Интересно, а цветы в вазах — только лишь украшение, или все опять не так-то просто? Надо спросить у...

Тилера! Ну наконец-то! И госпожа Миора, и Тейя!

Ответить на приветствия не успела, Роннар снова заторопил:

— Готово? Тогда пойдемте. Я думаю, в спальню.

— Надо будет оборудовать ее высочеству кабинет, — на ходу бросила госпожа Миора.

— Всему свое время, — отозвался Наместник. — Пока что ей куда нужнее комната для занятий. Этим я озадачусь в первую очередь.

Аня усмехнулась: м-да, а ей еще казалось, что с ней церемонятся. Как бы ни так! Господин Роннар и не скрывает, что у него рассчитано и просчитано каждое действие. Наверное, хороший правитель и должен быть таким. И все-таки непонятно, зачем ему она, Аня? Ведь, насколько она поняла, подавляющее большинство подданных давным-давно позабыли, что была на свете принцесса Элина. А о том, что у Элины есть дочь...

— Эниола, погляди, — Тейя водрузила на стул принесенную с собой объемистую плетеную корзинку, открыла крышку. И едва открыла, из корзинки донеслось отчетливое "мяу".

Аня заглянула — и обомлела. В корзинке, на бордовой подушечке, не иначе как бархатной, лежали два крошечных — не больше месяца — пушистых котенка. Черный и белый. Аня не нашла слов, только всплеснула руками.

— Я понимаю, зрелище умилительное, — суховато сказал господин Роннар. — Но хочу сразу предупредить вас, ваше высочество, что перед вами не просто домашние питомцы. Я уже говорил вам — то, что в привычной вам реальности кажется глупым суеверием, у нас — часть магии... надо признаться, не самая лучшая ее часть. Защита надежнее всего, когда подобному противостоит подобное. Эти котята — обереги. Подробности вы будете узнавать по мере обучения. Пока достаточно и того, что они находятся при вас. Они должны жить в ваших покоях, лучше, если их корзинка будет стоять в вашей спальне — как я понимаю по вашим восторженным вздохам, возражений не будет. Они должны привыкнуть к вам и видеть в вас хозяйку...

Ане вдруг захотелось сделать что-нибудь в пику господину Наместнику. У него все по полочкам, как те фарфоровые фигурки, а мы...

— Тейя, а как их зовут?

Тейя улыбнулась — Аня готова была поклясться, что улыбнулась с пониманием.

— Ты сама выберешь для них имена. Черный — котик, белая — кошечка.

— Спасибо, что предупредила. Значит, тривиальные "День" и "Ночь" им не подойдут... А может быть, к именам тоже предъявляются какие-то требования? Что скажете, господин Роннар?

— Можете назвать их, как пожелаете. Только не давайте им, пожалуйста, имен в честь присутствующих.

— Это опасно? — с притворным испугом спросила Аня.

— Это неэтично, — спокойно ответил Роннар. — Лучше уж назовите их День и Ночь. И не опасайтесь, что выйдет тривиально. Напротив, будет весьма оригинально, если учесть, что День — кот, а Ночь — кошка.

— А мне нравится, — неожиданно поддержала Тейя.

— Мне, пожалуй, тоже, — Аня усмехнулась. — Если уж Алиса попала на постоянное место жительства к антиподам, нужно привыкать ходить на голове...

Поймала удивленный взгляд Тейи. Пообещала:

— Я тебе потом расскажу. Дивная сказка...

И добавила вполголоса:

— И как нельзя лучше соответствующая тому, что сейчас со мной происходит.

Тем временем госпожа Миора сдернула покрывало с предмета, которым Аня еще и заинтересоваться-то не успела. Большое, больше человеческого роста зеркало в темной резной оправе. Аня уже не удивлялась. И почти не сомневалась, что зеркало магическое. Как там у классика: "Свет мой зеркальце, скажи..." И далее по тексту... Впрочем, нет, далее — как раз-то и не надо. Никаких иллюзий относительно своей внешности Аня не испытывала, и даже фантастические наряды лишь скрасили серенькую действительность... А узор-то на оправе удивительно напоминает руны, виденные когда-то в книге скандинавских мифов... разве что эти — поизящнее...

Правда, толком и не разглядела — повинуясь знаку Наместника, госпожа Миора снова накинула на зеркало покрывало.

— Я попрошу вас, ваше высочество, пока не снимать покрывала. В это зеркало вам и смотреться пока крайне нежелательно. Научиться работать с ним куда сложнее, чем с котятами, — Роннар взял Аню за руку — так отец берет за руку ребенка, чтобы перевести через дорогу, — и подвел к зеркалу, укрепленному над туалетным столиком. — Вы, должно быть, еще не обратили внимания... если бы обратили, непременно спросили бы... Взгляните.

Ане казалось, что она готова к любой неожиданности, но... Ее лицо, отраженное зеркалом, показалось ей невероятно глупым. Еще бы! Чувствуешь себя полной идиоткой, стоя рядом с человеком, который не отражается в зеркале. Кажется, это уже другая сказка. Про вампиров...

— Вы привыкнете, ваше высочество. Все зеркала, кроме тех, которые имеют магическую силу, зачарованы. И потому безопасны для своих хозяев. Кстати, ваше маленькое карманное зеркальце, ну, то самое, которое вы привезли с собой, я тоже зачаровал, так что не удивляйтесь. Ладно, теперь о приятном. Тилера!

Тилера, будто бы заранее зная, что от нее требуется (почему "будто бы"? скорее всего, сценарий предстоящего действа был заблаговременно оговорен господином Роннаром со всеми участниками), подала Ане массивную, не иначе как серебряную шкатулку с откинутой крышкой. Она разделена была на двенадцать ячеек... ну да, на двенадцать, три ряда по четыре ячейки. И в каждой — по комплекту — ожерелье и серьги. Бриллианты, рубины, сапфиры, изумруды... Вот эти, лиловенькие камушки, кажется, называются аметистами... А желтые?.. Сокровища из восточной сказки. Понять бы раз и навсегда, в какой все-таки сказке она находится!

— Если позволите, ваше высочество, я приготовила вам платье из серебристой парчи. К нему замечательно подойдут рубины в белом золоте.

"А разве сегодня намечается что-то особенное? Или принцессе полагается ходить в серебристой парче и драгоценностях? — хотела съязвить Аня. Она была сердита на Роннара, за что — и сама толком вряд ли могла бы объяснить. — По Тейе, вроде бы, незаметно".

Но сказала совсем другое, ни к кому конкретно не обращаясь:

— Двадцать четыре феечки, ну, то есть, поселянки из двадцати четырех доменов. Двенадцать ячеек в шкатулке. Совпадения? Или символы?

— Не то и не другое, — неожиданно охотно отозвался Наместник. — Ведь и в ваших легендах и сказках, если не ошибаюсь, число двенадцать и кратные ему числа — мистические. А у нас — магические. Сегодня вам предстоит в этом убедиться. Ваше высочество, сегодня вы будете представлены Великому Кругу. Двенадцать величайших магов королевства соберутся сегодня около полуночи на совет. И я представлю им вас. Как вы можете догадаться, представлю ровно в полночь, ни минутой раньше и не минутой позже. На этот раз — не столько потребность, сколько символ. Я прошу вас подготовиться к одиннадцати часам вечера.

— Подготовиться? — забеспокоилась Аня.

— Всего лишь одеться и причесаться. Тилера поможет сделать все надлежащим образом.

— Я тоже... помогу, — с запинкой сказала Тейя. И Аня вдруг поняла, что предстоящее знакомство престолонаследницы с магами Круга для Тейи полная неожиданность.

— Спасибо, ваше высочество, — невозмутимо ответствовал Роннар. — Полагаю, ваша помощь будет очень кстати. А сейчас, с вашего позволения, я откланяюсь.

— Я тоже, — подхватила госпожа Миора. — Я могу распорядиться, чтобы обед вам, ваши высочества, был подан сюда, если пожелаете.

— Да, конечно... если, конечно Тейя не возражает.

— Не возражаю, — Тейя рассмеялась. Склонившись над корзинкой с котятами, она поправляла сбившуюся подушечку.

Аня задумчиво глядела вслед Роннару.

Он помедлил.

— Эниола, вы хотите о чем-то спросить.

— Наверное... но не наверняка.

— Спросите.

— А точно ли, что вы — Наместник сказочного королевства и маг, а не главврач психиатрической лечебницы?

— Точно! — Роннар рассмеялся так же беззаботно, как минуту назад, играя с котятами, смеялась Тейя. — С одной маленькой поправкой — это королевство, увы, не сказочное, оно есть на карте, где обозначено как королевство Тэмеройя...


Глава 12


Когда за Наместником и госпожой Миорой закрылась дверь, Аня, взглянув на Тилеру, уже в который раз за сегодняшний день вспомнила, о чем хотела ей сказать (даже удивительно, какие пустяки могут занимать человека, которому сегодня предстоит Жутко Ответственная Встреча!).

— Тилера, мне не нравятся эти цветы.

— Да, ваше высочество. Какой букет прикажете заменить? — с готовностью отозвалась Тилера.

— А можно чтобы их вообще не было? Мне нравятся цветы в саду... живые, понимаешь? А эти — уже неживые... — Аня запнулась, подбирая слова.

— Я понимаю, — сказала Тилера.

— Удивительно... — Тейя подошла к одной из ваз, дотронулась до лепестков чайной розы, помедлила. Ане подумалось — так сострадательный врач держит руку тяжело больного, вслушиваясь в неровный, ускользающий пульс. — Удивительно, Эниола. Я еще в детстве убрала из своих покоев все вазы... А сад у нас действительно необыкновенный. В нем есть такие растения, которые вообще не характерны для Тэмеройи...

Тейя рассмеялась:

— Теперь во всем мире о принцессе Тейе говорят как о Принцессе Цветов. Это меня кто-то из дипломатов прозвал, я думаю. Кто — понятия не имею, ведь не признаются же! Зато каждый вновь прибывший дипломат считает своим долгом преподнести мне горшочек с растением со своей родины, правда, здорово? Я обязательно покажу тебе сад... только не сегодня, — Тейя сникла.

— Это страшно... ну, этот ваш Круг... Совет? И как вообще представляют принцесс Кругу?

— Я не знаю... Нет, Великих Магов, конечно, знаю... Но представление... Эниола, меня не представляли Кругу.

В тот час, когда закрываются двери лавок и открываются двери кабаков, когда добропорядочные горожане, отужинав, отправляются почивать, а недобропорядочные выходят на промысел, по улицам Трамора ехал экипаж. Самый обычный пароконный экипаж, ничуть не похожий на сказочную карету. Даже Аня, для которой этот способ передвижения был экзотикой, сразу же сообразила, что для венценосной особы экипаж простоват. Интересно, таинственность — всего лишь антураж, дабы поразить воображение наследницы престола и склонить ее... но к чему? Или же господин Роннар опасается за... за ее безопасность? Или?.. Ни один из возможных вариантов не был Ане по душе. И обращаться с вопросом к Наместнику она не стала — почему-то была твердо уверена, что от ответа он уклонится. А вот другой вопрос задала:

— Скажите, господин Роннар, а почему Тейю не представляли Кругу?

— Во-первых, все маги Круга знают принцессу Тейю с ее детства. А во-вторых, это и не к чему, она ведь не наследница, — резковато ответил Наместник — было ясно, что Аня отвлекла его от каких-то размышлений.

Аня твердо решила: больше ни слова, пока он сам не обратится к ней. Хотела было съязвить, что добрые дела под покровом ночи не делаются, да передумала. И принялась разглядывать город в маленькую щелочку меж занавесями — Роннар еще перед отъездом провел инструктаж, сводившийся к одной настоятельной рекомендации: в окна не пялиться. А много ли рассмотришь в щелочку да еще в сумерках?! Пока ехали по хорошо освещенным улицам, Аня еще ухитрялась кое-что углядеть: дома, при всем их многообразии, почему-то вызвали только одну, но очень стойкую, ассоциацию: Малый Трианон, такой, каким он изображен на картинке в Большой Советской Энциклопедии... Но очень скоро свернули в какую-то боковую улочку, и Аня досадливо отвернулась: все равно ничего не разглядишь, как ни старайся! Скоро ли ей покажут столицу в свете дня? Спросить у господина Роннара? А вот и нетушки! — по-детски демонстративно изображая обиду, Аня принялась теребить рубиновую подвеску колье.

— Когда нервничаете и хочется чем-то занять руки, лучше всего сжать подлокотники кресла... ну а в данном случае я и не знаю, что посоветовать, — если Аня вела себя по-детски, то господин Роннар, похоже, решил изображать строгого гувернера.

Аня с подчеркнутым послушанием положила руки на колени и выпрямилась.

Изнывая от волнения, она гадала, сколь долгим будет их путь. Но — не спросила. Вообще, странно, конечно: Великий Круг собирается где-то у черта на куличках... Есть, что скрывать? Похоже, здесь всем есть что скрывать, даже Тилера не так проста, как может показаться. Только ей, Ане, — нечего. Да еще Тейе. Доверие, возникшее в первый же день, крепнет и крепнет. Хочется надеяться, что и Тейя ей доверяет...

— Ваше высочество, мы прибыли!

Вот уж точно, чем больше ждешь какого-нибудь события, тем неожиданнее оно происходит, — любимый парадокс Валентины. Аня поймала себя на мысли, что впервые за эти дни вспомнила о Валентине с тоской... должно быть потому, что сейчас чувствовала себя одинокой, очень-очень одинокой, как потерянный ребенок.

Тоже странно: даже в детстве она не чувствовала себя ребенком. Она казалась себе кем-то вроде взрослого, оказавшегося, как в фантастическом фильме, в теле ребенка. Замечала, что некоторые ее рассуждения удивляют соседей, а Валентину просто повергают в шок. "Странная она у вас", — как-то озвучила мысль, не иначе как общую, баба Катя по прозвищу Справочное Бюро. Валентина, смущенная и обеспокоенная, долго расспрашивала Аню, о чем это она говорила сегодня с бабой Катей, а назавтра повела к невропатологу — дескать, это излечимо или лучше сразу к психиатру? Невропатолог, пожилая дама грустного вида, заверила, что с Аней все в полном порядке, разве что фантазия у нее бурная, как у всех одаренных детей. "Одаренных?" — переспросила Валентина. Похоже, это открытие ее не обрадовало. "Да, я вас понимаю, с одаренными детьми хлопот больше", — грустно согласилась грустная дама и стала еще грустнее. А Валентина по выходе из кабинета велела Анечке поменьше болтать при соседях. "Здрассьте" — и достаточно.

Аня не чувствовала себя ребенком и не хотела быть ребенком в глазах других. А тут вдруг...

— Ни о чем не беспокойтесь, ваше высочество. Постарайтесь вести себя естественно. Я и Темил — мы поможем.

Сооружение больше всего напоминало замок. Да-да, именно средневековый замок, и это притом, что городская застройка была — если к сказке применимы представления о родной Аниной реальности — значительно современнее. Не изящная кованая ограда, а зубчатая крепостная стена, окруженная рвом... о, вот и подъемный мост, правда, не скрипит и не грохочет, а плавно так опускается, почти бесшумно, почти...

Экипаж останавливается во дворе — обширном, мощенном белыми плитами дворе. Королевский дворец окружен садами, здесь же — ни деревца. И освещение... вместо ставших уже привычными магических шариков — пара чадящих факелов над входом в замок, сам вход — темный провал... Если бы не белые плиты двора, было бы вообще темно. Кучера на облучке уже нет... неужто превратился в крысу, а экипаж мгновение спустя станет тыквой?.. Впрочем, нет, ведь полночь-то еще не пробило...

— Идемте, ваше высочество, — Роннар берет Аню под локоток и ведет по какой-то лестнице, освещенной столь же скудно. Остается радоваться, что лестница широкая, совсем не соответствующая Аниным представлениям о замках.

И вдруг... Аня даже зажмурилась. Большой зал, залитый светом... Оказывается, до сегодняшнего дня Аня и не подозревала, что значит — залитый светом. Зал-многогранник сиял в буквальном смысле слова, сиял бессчетными зеркалами — зеркальные стены, зеркальная мозаика на полу, потолок — одно огромное зеркало. И во всех этих зеркалах отражалась она, Аня. У нее закружилась голова. Мелькнула неуместная, нелепая... да что там нелепая! — просто идиотская мысль: "Хорошо, что здесь не в моде короткие юбки!"

— Пойдемте.

Аня осторожно ступила на мозаичный пол... Что-то обязательно случится, одно из двух, — либо зеркало расколется, либо она поскользнется и растянется на этом великолепном полу самым некрасивым образом!

— Не пугайтесь, пол прочнее иного камня и вовсе не скользкий.

Либо все ее опасения очевидны, либо господин Роннар умеет читать мысли... хочется верить, что все-таки первое, а не второе. Опять она размышляет, опять высчитывает... А сколько, интересно, граней у этого многогранника? Аня попробовала вести счет по стенам — сбилась, да и вообще, несмотря на все заверения Роннара, предпочитала глядеть себе под ноги. Попробовала посчитать грани, ориентируясь на многоугольник-пол, — тоже не вышло, должно быть, от волнения.

— Их ровно двенадцать. Как вы понимаете, по числу магов, входящих в Круг... и не только... Осмотритесь пока, ваше высочество, освойтесь. Маги уже здесь, в замке. Сюда они войдут ровно в полночь, то есть... — Роннар бросил взгляд на огромную клепсидру, удерживаемую четырьмя витыми столбиками-колоннами в центре зала — ... через двенадцать минут... Нет-нет, ваше высочество, на этот раз никакого умысла, простое совпадение!

Но Аня думала в этот момент совсем о другом: неужели по этим вот блестящим разноцветным камушкам, наполняющим клепсидру, можно с такой точностью определить время?

— Вы в Большом Зале Совета, иначе называемом Залом Двенадцати. Здесь мы собираемся по исключительным случаям. Для обычных совещаний есть помещения попроще. Всё увидите, всё узнаете... Всему свое время, — Роннар бросил взгляд на клепсидру, хлопнул в ладоши. Аня не успела сообразить, откуда появилось кресло, увидела только, что оно стоит рядом с клепсидрой — кресло с высокой спинкой, обитое белым бархатом, не кресло — трон.

— Присаживайтесь, ваше высочество. Будет лучше, если сегодня вы встретите магов сидя. Это сразу же многое для них прояснит.

"Что — многое?" — хотела спросить Аня. И не спросила. Потому что вдруг поняла: маги Круга, за исключением Роннара и Темила, знать не знают ни о какой новой принцессе!

— Господин Роннар...

— Садитесь! — на этот раз прозвучало, как приказ.

"А может, я действительно в чужой монастырь со своим уставом?" — подумала Аня, опускаясь на краешек кресла.

Клепсидра с мелодичным звоном перевернулась. И тотчас же распахнулись двустворчатые зеркальные двери.

Аня накрепко запомнила с детских лет: глазеть на людей в упор в высшей степени неприлично. Но взгляды входящих, обращенные на нее, были пристальными и долгими — на грани, а то и за гранью приличия. Изумление было куда сильнее благовоспитанности.

И все же без спешки и суеты, молча занимали свои места: стоило кому-либо дотронуться до грани, как она, оставаясь зеркальной, приобретала цвет, и тотчас же рядом возникало кресло — не совсем такое, как у нее, Ани, — спинка пониже, обивка — черная. Ни разу Ане не удалось уследить, как появляется кресло. Все двенадцать — одинаковые, а вот каждая из зеркальных граней позади кресел приобрела свой оттенок. У Темила ­— лазурный, у Роннара — васильковый. А еще внимание Ани привлек человек... не сказать, что молодой, но явно моложе Роннара и значительно моложе Темила... Аня могла сравнивать и сравнивать, но сказать что-то определенное вне сравнений — вряд ли. На ум приходило одно-единственное слово — идеал. Такому на театральных подмостках играть аристократа. Или героя... "Ну что ты ко всему со своими мерками! — выругала себя Аня. — Здесь-то он реально может быть и аристократом, и героем!" Зеркальная стена за его спиной была темно-фиолетовой, как ночное небо в августе, а в зеркальной глубине... нет, не звезды, как можно было бы ожидать, а какое-то смутно угадывающееся изображение... Водопад? Или вода, льющаяся из круто наклоненного сосуда?

Пораженная догадкой, Аня вгляделась в другие зеркала — ее уже не беспокоило, что для этого приходится вертеть головой, как на рынке.

Рядом с Темилом, на ярко-алом фоне — темноволосый молодой человек, в камзоле, строго застегнутом на все пуговицы. И выражение лица такое же — замкнутое. Но вот что удивительно — Аня почувствовала расположение к нему... А в глубине зеркала — изображение льва, готового к прыжку.

Далее, по часовой стрелке, зеркальная стена зеленая, как молодая листва. И там, в зеркале, глядится в зеркало, свое собственное, на длинной ручке, девушка, похожая на русалку. Но сам сектор принадлежит мужчине — худощавому, рыжеволосому и тоже совсем еще молодому. Странно, почему среди Двенадцати нет женщин?..

И молодежи больше, чем стариков. Вот, усевшись в кресло, украдкой поглядывает на нее, Аню, совсем еще юный маг, случайно встретился с Аней взглядом, смущенно потупился; за его спиной — зеркальная гладь цвета персидской сирени (внутри — контуры весов-безмена), а рядом — васильковый сектор Роннара Аданора. Все правильно. Скорпион.

По другую сторону от Наместника в золотисто-красном зеркальном поле с изображением стреляющего кентавра — белокурый красавец-Аполлон, невозмутимый, как и полагается божеству. М-да, и концентрация красавцев на квадратный метр превышает разумное! Нет, ну точно — сказка! Аня, в роскошном платье из серебристой парчи и рубинах, все сильнее и сильнее чувствовала себя белой вороной, выставленной на обозрение целой стаи прекрасных лебедей.

В голубовато-зеленом секторе Козерога — юноша едва ли старше Ани. Если Стрельца Аня сравнила с Аполлоном, этого логично было бы сравнить с Дионисом — медовые кудри, румяное лицо, которому он безуспешно пытается придать подобающее случаю серьезное выражение.

А вот и господин Идеал. Перебросился парой фраз с Дионисом (кажется, эти двое — единственные, кто заговорил в этом зале!), непринужденно улыбнулся. И в этой улыбке — осознание своей силы и власти. Вот бы научиться так улыбаться! "Помечтай! Мечтать не вредно, как сказала бы Валентина..."

В ярко-синем секторе с изображением двух рыб, плывущих навстречу друг другу, — о удивление! — старик. Девяносто девять из ста жителей родного Аниного мира, наверное, именно так и представляют себе мага — седая борода до пояса, неторопливые движения. Разве что вместо мантии — обычный для этого мира камзол, голова не покрыта, да и волшебной палочки в руках, как легко догадаться, не наблюдается.

Рядом с осовремененным стариком Хоттабычем — еще один Хоттабыч... Наверное, помоложе, но, быть может, и нет, просто борода отсутствует. Зато в наличии черные усы с проседью, закрученные по-гусарски и придающие старичку бравый вид. И фон, как полагается — темно-красный. Овен.

С темно-красным сектором Овна соседствует темно-зеленый сектор Тельца. И еще один дедуля... Нет, все-таки она поторопилась заключить, что Двенадцать — сплошь юноши и молодые мужчины! У этого — ни бороды, ни усов. Лицо смуглое, суровое, взгляд цепкий... "Ой! А можно я отсюда пойду... ну, хотя бы свежим воздухом подышать... напоследок?.."

В аметистовом поле два мальчонки играют в догонялки. Несколько легкомысленная картинка для немолодого, примерно одних лет с Роннаром, грузного мага... правда, лицо удивительно добродушное. "Может, обойдется?.."

Наместник не торопился. Должно быть, предоставлял магам возможность разглядеть Аню. От этой мысли она почувствовала себя еще неуютнее.

Подумалось: "А я-то — тринадцатая... Интересно, в этом мире, где наши суеверия оборачиваются магией, не опасно быть тринадцатой?.."

— Господа, — возгласил Роннар Аданор. — Позвольте представить вам принцессу Эниолу, дочь принцессы Элины, старшую в роду Лорад. И — наследницу престола Тэмеройи... непозволительно долго пустующего престола Тэмеройи!

Помолчал — достаточно долго, чтобы все могли осознать сказанное, но недостаточно — чтобы кто-либо успел задать вопрос.

— Принцесса Элина, как вам известно, была надежно спрятана за Гранью и след ее затерялся. Но бывает, что в самые трудные времена судьба помогает ищущим. Доказательством тому — ее высочество принцесса Эниола, плоть от плоти Лорадов. И вы сейчас в этом убедитесь. Ваше высочество, соблаговолите взять этот кубок...

Неведомо откуда (опять — неведомо откуда! эти необъяснимые чудеса уже начинают утомлять!) перед Аней возник кубок... попросту завис на уровне груди.

— Соблаговолите взять, — повторил Роннар.

Аня сама не ожидала от себя такой храбрости — протянула руку, сжала покрытую светящимися рунами ножку кубка.

— Ваше высочество, вы видите, что кубок пуст...

"Ну да, вижу! — раздраженно подумала Аня. — И что же вы мне предложите? Достать из него кролика... нет, для кролика он, пожалуй маловат... ну, пускай дюжину разноцветных платочков, по числу господ магов!.."

— Но комната полна. Полна воздуха. А значит, можно попытаться получить воду. Наполните кубок водой. Мысленно прикажите ему наполниться водой.

"Чушь! Я ведь не маг! Между прочим, у меня музыкальный слух есть, но это же не значит, что я умею играть на пианино?!" — подумала Аня.

Но воображение уже спешило по пути, указанному господином Роннаром. Воздух. Какой он? Нет, ну понятно — прозрачный. А если сгустить, если...

Аня очнулась, почувствовав, что расплескала воду. Прямо на колени, на свое роскошное парчовое платье!

Не может быть!!!

— А теперь, — спокойно продолжал Наместник, — велите воде загореться. Это не так уж сложно. Достаточно представить, что в кубке не вода, а спирт... А ведь спирт горит, еще как го...

Он осекся — над кромкой кубка вздымались золотисто-алые языки.

Аня едва не разжала руки — кубок-то должен раскалиться. Но — нет, металл все такой же прохладный, а пламя — вот оно. Ей вдруг стало легко — и совсем не страшно.

Каким-то шестым чувством она уловила одобрение, и даже поняла, от кого оно исходит — от молодого мага, названного ею Аполлоном.

— Когда огонь догорел, остается зола... там, где зола легла в землю, земля обретает плодородие...

Аня уже понимала, что от нее требуется. Но на этот раз все оказалось не так-то просто: огонь не хотел угасать, шипел, рассыпался искрами. Одна искорка даже обожгла Ане руку. А когда из земли, наконец, показался росточек, Аня едва не расплакалась — таким слабеньким, таким жалким он ей показался.

На мгновение потемнело в глазах. А когда вернулась способность нормально видеть, кубка в ее руках уже не было.

— Замечательно, ваше высочество. А теперь соблаговолите положить ладонь на клепсидру... Нет-нет, вставать совсем не обязательно, вы ведь без труда можете до нее дотянуться...

Роннар помолчал и закончил медленно, торжественно:

— Прикажите камням не сыпаться.

Ей казалось, обманчиво тонкое стекло дрожит под ее ладонью, как в ознобе. Ей казалось, что камни, бесшумно скользившие вниз, теперь шипят по-змеиному. Клепсидра сопротивлялась, но...

— Прекрасно, ваше высочество. Итак, господа, древняя формула гласит: король имеет власть над воздухом, водой, огнем, землей и временем — и по этому праву владеет всеми нами. Кто-то хочет сказать?

— Да, — уверенно проговорил маг-Лев. — Мне представляется, что ее высочество имеет особую склонность к магии огня. Я почтительно прошу вас, господин наместник, обратить на это особое внимание при обучении ее высочества. Аня сидела спиной к магу-Стрельцу, и все же поняла — он одобрительно улыбнулся.

— Спасибо, Зейт, вы, как всегда, наблюдательны.

— Позвольте.

Аня обернулась на голос.

— Мне хотелось бы узнать, — медленно начал маг-Телец, — какое имя носила ее высочество в том мире, из которого она пришла.

"Зачем?.."

— Анна, — твердо ответил Наместник.

Ей бы промолчать, ведь она совсем еще здесь не ориентируется, ей бы...

Но она не смолчала.

— Мое имя — Эниола. Другого у меня нет. Прошу меня простить.

— Я думаю, нам давно пора представиться ее высочеству, — сказал маг, названный Роннаром Зейтом.

И подавая пример, он первым подошел к Эниоле и низко ей поклонился.

— Зейт, пятый маг Великого Круга. Почту за честь служить вашему высочеству.

Следом подошел тот, которого Эниола про себя называла Аполлоном.

— Веримон, девятый маг Великого Круга. Почту за честь служить вашему высочеству, — с готовностью объявил он.

— Ну что ж, учителю негоже отставать от учеников, — Эниола поняла, что эти слова сказаны господином Наместником специально для нее — чтобы пояснить расстановку сил.

"Да, неладно что-то в Датском королевстве!" — подумала Эниола.

После Роннара представился Темил — тоже чистейшей воды формальность, и это, разумеется, понимали все присутствующие. Не случайно с такой настороженностью посмотрел на нее первый маг Круга Данрас, не случайно прятал глаза третий маг Оторей, не случайно таким суетливо-торопливым было представление десятого мага Ралвата... А Страголт, второй маг, несомненно находится в молчаливой (всегда ли — молчаливой?) оппозиции к Роннару — подчеркнутая любезность, с которой они общаются, равноценно откровенному недружелюбию. Дело только лишь в новоявленной наследнице или?.. Надо как можно скорее разобраться со всеми этими "или"! И вообще странно: почему господин Роннар не посоветовался с Кругом прежде, чем отправляться за ней?

— Двенадцатый маг Великого Круга Цетвен, — представился седобородый.

И в его взгляде, удивительно молодом, Эниола прочла ответ на невысказанный вопрос: "Добро пожаловать в мир интриг, ваше высочество!"

— Чентур, шестой маг Великого Круга.

— Мальет, седьмой маг Великого Круга.

— Кнессор, одиннадцатый маг Великого Круга, ­­— от Идеального мужчины веяло таким холодом, что Эниола рефлекторно поежилась.

И, без всякого перехода:

— Надеюсь, господин Наместник, у вас больше нет для нас сюрпризов... Хотя бы на сегодня.

— На сегодня — нет, — с ироничной улыбкой ответил Роннар.

— Тогда позвольте перейти к насущным делам. Думаю, ее высочеству будет небезынтересно, — легкий поклон в сторону Эниолы.

— Только, прошу вас, не обрушивайте на ее высочество поток информации. Она еще не готова к восприятию, — похоже, Энтузиазм Кнессора совсем не радовал господина Наместника.

А вот Страголт заметно оживился:

— Некоторые вопросы действительно не терпят отлагательства. Я понимаю обеспокоенность Кнессора. Есть основания опасаться новой эпидемии, причем первые тревожные вести уже поступили из его родной Северной провинции. Не следует ли провести досрочный выпуск, дабы...

— Я понял вас, Страголт, — решительно оборвал Роннар. — Благодарю вас. Полагаю, этот вопрос мы можем обсудить в отсутствие ее высочества. Как бы то ни было, в данный момент она никак не может повлиять на ситуацию.

Сказано это было нейтральным тоном, но Эниола поняла, что Роннару пришлось отступить, и теперь он изо всех сил удерживает занятые позиции.

— У нас уже есть опыт ускоренного выпуска, и он себя оправдал, — сказал Зейт. — Думаю, вопрос можно будет решить положительно в ближайшую неделю-две.

— Единственное, о чем я вас прошу, — не отправляйте всех выпускников без разбора в провинции, — вставил Страголт. — Есть несколько очень талантливых ребят, мне хотелось бы, чтобы они продолжили обучение в Академии.

— Согласен. Кому-то ведь надо будет сменить в Круге таких стариков, как я и Старголт, — Цетвен улыбнулся. Страголт болезненно поморщился.

— Да просит меня господин Наместник, — вступил в разговор Ралват, — но в этот раз эпидемии можно было бы не допустить, если бы господин Наместник действовал более решительно.

— Я в курсе ваших возражений. И принимаю их... частично. Как вы теперь убедились, глубокоуважаемый Ралват, у меня были причины пренебречь некоторыми срочными делами.

— Господа, я прошу простить меня, но мне представляется, что сегодня мы не должны мучить ее высочество нашими разногласиями, — громко проговорил Веримон. — Она еще успеет вдоволь наслушаться... увы. Сейчас глубокая ночь, а путь во дворец неблизкий. Так что, если не возражаете...

Никто не возражал.

В экипаже, по дороге домой — вот удивительно, сегодня она даже мысленно стала называть себя Эниолой, а дворец — домом! — полупризнанная магами принцесса едва не уснула.

— Скоро приедем, — сочувственно проговорил Роннар — и вдруг спросил:

— Эниола, к кому из магов вы расположены более, чем к прочим? Не смущайтесь, этот разговор останется строго между нами. Мне действительно надо знать.

— К Темилу...

— Темил и я — не в счет. Хотя, быть может, меня вы называть и не собирались, — Роннар улыбнулся. — Кто еще, Эниола?

— Цетвен. Веримон. А больше всех, пожалуй, Зейт.

— Вы польстили моему учительскому самолюбию. Зейт и Веримон, как вы уже, наверное, поняли, ­— мои ученики.

— Я не поэтому...

— Знаю, знаю, Эниола. И все равно — спасибо. Могу еще добавить — смело опирайтесь на Ралвата. На язык он, конечно, невоздержан. Зато всегда говорит то, что действительно думает. Немаловажное качество, не так ли? И на Кнессора можете рассчитывать. Не буду скрывать, ему оказался не по душе... как он сказал — сюрприз? Но человек он исключительно надежный... А вы...вы молодец, Эниола. Превзошли мои ожидания... хотя я в вас и не сомневался.

— И, в виде поощрения, вы завтра позволите мне поспать... ну, хотя бы до полудня? То есть — до двенадцати, — Эниола лукаво улыбнулась.

— Вы знаете ответ, ваше высочество. Темил придет в половине девятого.


Глава 13


Кнессор, одиннадцатый маг Великого Круга, господин Идеал в представлении Ани-Эниолы, рассеянно вертел в руках длинный голубой конверт, скрепленный — помимо обычной — ещё и видимой только магу тускло светящейся треугольной печатью. Этот маленький, чуть больше ногтя, треугольничек надёжно страховал тайные послания правителей и магов от излишне любопытных почтальонов и излишне ретивых шпионов.

Вскрывать письмо Кнессор не торопился. И втайне сожалел, что не поддался первому побуждению — прищелкнуть пальцами, высекая голубоватый магический язычок, и скормить пламени неожиданное — а точнее, совсем нежданное письмо.

Вот уже двадцать лет Кнессор внутренне вздрагивал при имени отправителя — и ничего не мог с собой поделать.

Да, всё и началось почти двадцать лет назад.

Шестилетнего Кнессора, сына Наместника Северной провинции, угораздило, по недосмотру домашнего учителя, подраться с садовничьим сыном Даратом.

Чуть ли не с рождения приученный к неукоснительному соблюдению дисциплины в родовом замке, Кнессор с нескрываемой завистью поглядывал на соседского мальчишку. Тот сновал мимо садовой решетки туда-сюда — когда в одиночестве, а когда и в компании местной ребятни. В руках у счастливца постоянно мелькали весьма привлекательные вещи: палки, рогатки, самодельные кораблики. Сам же Кнессор несмело кидал на него восхищенные взгляды через узорчатую решетку сада...

В один далеко не прекрасный день родовитый наследник — и седьмой, кажется, по счету садовничий отпрыск познакомились поближе.

— Ну и кто тебе сшил такой костюм? — непринужденно поинтересовался юный Дарат.

— Няня, — ничего не подозревая, застенчиво ответил юный Кнессор.

— "Ня-ня", — скрипуче передразнил Дарат и нахально заявил, — а ты в нём похож на цирковую обезьянку!

Кнессор, хотя и не видел никогда представлений бродячих артистов, всего лишь слышал от слуг, сразу же сообразил, что сравнить его особу с какой-то обезьянкой — это уж слишком... Поруганное графское достоинство нуждалось в удовлетворении. Ну не на дуэль же вызывать садовничьего сына?! И юный граф, движимый благородной жаждой немедленного отмщения, затеял драку прямо на цветочной клумбе. Дарат в долгу не остался: отколошматил соперника как следует, в кровь разбил ему нос и наставил порядочно синяков.

Потасовка длилась недолго. Домашний учитель Кнессора оторвался от занимательной беседы с хорошенькой горничной и бросился разнимать детей. А тут и отец Дарата выскочил узнать, в чем дело...

Кнессор запомнил на всю жизнь: никто не стал разбирать, кто прав, кто виноват, и вообще, кто первый заварил кашу... "Как тебе не стыдно якшаться с этим простолюдином, — отчеканил граф в ответ на его возмущённый лепет. — Ты — продолжатель древнего рода Адиэров! И я огорчен, что моему сыну приходится об этом напоминать"...

"Соображал бы, с кем связался, паршивец, на графского сына руку поднял, свинячий дух, чтоб тебя разорвало!" — вопил садовник Мрош, волоча домой упирающегося Дарата.

В свои шесть лет Кнессор все-таки понял: их отцам — и графу, и садовнику — было все равно, кто заварил кашу. Оба родителя велели детям держаться друг от друга подальше. Вполне рациональное, между прочим, решение. Ведь и в будущем расстояние между ними будет исчисляться десятками ступеней иерархической лестницы. Кнессор понимал это. Должно быть, понимал и Дарат.

И все же Кнессор не раз ловил на себе насмешливые взгляды крестьянского мальчишки, с завистью наблюдая за тем, как тот пробегает мимо сада — летом купаться на речку, зимой — опять же на речку, но уже кататься на самодельных коньках с деревянными полозьями...

Когда же Кнессор попросил устроить каток... лучше и не вспоминать! Несколько работников старательно расчистили в саду круглую, как блюдце, площадку. Такую маленькую, что даже не разбежишься как следует! Кнессор, проклявший всё на свете, под наблюдением скучающего учителя выписывал круги на идеально ровной поверхности. А зловредный Дарат, устроившись на всякий случай за решеткой сада, весьма выразительно пялился на графские развлечения...

Каждый житель Тэмеройи знает давнюю-предавнюю сказку про бедного, заброшенного, всеми обижаемого мальчишку, которого вдруг приблизил к себе один из Великого Круга Двенадцати, случайно оказавшись в жалкой деревушке (интересно, что он там забыл?). Пожалуй, в каждом селенье существует свой вариант этой истории: менялись только имена и незначительные детали — то у мальчика умер отец, то его била мачеха, то он свалился от голода прямо на дороге чуть ли не под ноги Великому Магу...

Но Кнессор, графский сын, вовсе не напоминал несчастного ребенка из давней сказки. Будущих магов находили по-разному...

Двенадцатилетний Кнессор гордился тем, что попал в первый набор магов-учеников в только что открытой Школе. Да и сама Школа была предметом тэмеройской гордости. Раньше-то маги ездили по городам и деревням, отыскивая учеников, чтобы потом самолично заниматься совершенствованием их способностей. В меру своих склонностей, умений и политических пристрастий. Королева Траит покончила раз и навсегда с дедовскими традициями. Теперь отбором и обучением учеников занимался специальный Совет, а знания новоиспеченного мага перестали зависеть от личных вкусов учителя. А кроме того сами собою исчезали многочисленные проблемы, связанные с последующим обучением юных магов в Академии...

Это было трудное время. Недавно закончившееся правление королевы Фареды подкосило страну. Годы болезней, неурожаев и мора, пустая казна (одна фаредина армия шпионов съела уйму денег — полушепотом говорили друзья отца, будто бы стыдясь, что бессильны были как-либо воздействовать на ситуацию... а Кнессор думал — правда ли были бессильны или попросту струсили?).

Да, сначала быт учеников оставлял желать лучшего. Кнессор помнил, что здание школы закончили обустраивать уже после приезда учеников, а их рацион явно не отличался изысканностью. Но ни ученики, ни учителя не роптали. Все понимали, что казна отдавала последнее для них, для первого набора школяров-магов. Самые дальновидные понимали и то, что в этих трудностях рождаются будущие наместники тэмеройских провинций, будущие маги, не равнодушные к судьбам вверенных им людей.

А с какой гордостью отец благословил сына в дорогу — немногим детям выпадает такая честь!

И лишь одно омрачало счастье Кнессора. Почти в точном соответствии с древней сказкой, приезжему магу подвернулся садовничий сынок Дарат — как выяснилось, молодое дарованье...

Будущий оплот государства... а пока — просто мальчишек — разместили в комнатках по четыре человека.

Первым, кого увидел Кнессор, войдя в свое новое жилище, был Дарат.

— Здравствуй, — враг открыто улыбнулся и протянул руку.

— Здравствуй, — хрипло ответил сбитый с толку Кнессор.

— Вот твое место, у окна, здесь мое, а тут еще двое из Идмона, они к родителям вышли, — деловито пояснил Дарат, явно чувствовавший себя на высоте положения — еще бы, освоился куда быстрее графского сынка! Да и скромная школьная спальня была не в пример богаче единственной общей комнаты садовничьего домика — очевидное доказательство того, что Дарат теперь не какой-то там безвестный простолюдин, а будущий маг.

Через два дня Кнессор не смог найти свою книгу по истории магии. Перерыл всю тумбочку, перетряхнул шкаф с одеждой — учебник как сквозь землю провалился. Дарат и двое идмонских мальчишек с любопытством поглядывали на его усилия, но помощи не предлагали. Наконец Дарат сжалился:

— Пропало что-нибудь?

— "История" куда-то подевалась, — чуть не плача, объяснил Кнессор, — я же точно помню, она лежала в тумбочке, вместе со всеми учебниками...

— Ты из тумбочки все вытащил? — участливо поинтересовался Дарат. — Кнес, а хочешь, вместе поищем?

Его голос прозвучал так дружески-сочувственно, что Кнессор почти простил ему детскую вражду.

— А что толку? — обреченно сказал Кнессор.

— Ну, всё равно, давай, я у себя посмотрю, — и Дарат принялся ожесточенно раскидывать по кровати вещи из собственной тумбочки. — Эй, ребята! Поглядите-ка у себя, лишней "Истории" не завалялось?

Ребята оторвались от учебников и последовали примеру Дарата. Да, с первых же дней Дарат почувствовал себя главным среди мальчишек, заводилой — как в прежних своих компаниях. И это главенство было признано остальными как нечто само собой разумеющееся.

Выслушав свою долю сочувственных и ободрительных слов, на следующий день Кнессор скрепя сердце потащился на урок. Нужно ли говорить, что задание он провалил, а на опросе опозорился перед всем классом...

Но самое невероятное случилось потом. Когда Кнессор приплелся к себе в комнату, первое, что он увидел на тумбочке... ну, конечно, "История магии"! Спокойненько себе лежала на видном месте, злорадно мерцая глянцевитой обложкой.

— Как же так... — Кнессор остолбенел. — Я ж вчера всё перерыл....

— Бывает, — снисходительно бросил Дарат. — Ты где искал? В тумбочке и в шкафу, а на самом видном месте и не посмотрел!

Кнессору всё было ясно. Впрочем, как и остальным. Унизительно вдвойне! Но доказательств не имелось, а соседи по комнате ссориться с Даратом не хотели.

На другой день, после завтрака, отложив учебники для сегодняшних занятий, мальчики один за другим выбегали из комнат построиться в коридоре перед первым уроком. Дотошный Кнессор, перепроверявший всё по десять раз, остался в комнате последним. С размаху налетев на неподдающуюся дверь, Кнессор даже не успел почувствовать боли — слишком неожиданным было удивление: дверь не открывалась! Заперто!

Навалился всем телом — но куда там! "Очередной нагоняй обеспечен," — уныло размышлял Кнессор. На глаза противно навернулись слезы: за что?! Ну что я им такого сделал?!

В отчаянье он начал упрямо молотить в дверь кулаками, пока проходивший мимо смотритель не освободил его.

Кнессор перестал разговаривать с соседями по комнате. Правда, они особо и не нуждались в общении: их было трое, а он один.

...Дарат сразу почувствовал себя как рыба в воде — и среди ровесников, и на занятиях. Кнессор же долгое время терялся, отвечая при всем классе урок, предпочитая письменные работы, над которыми и просиживал в библиотеке все свободное время.

Дарат стал всеобщим любимцем. На уроках — первый, в спортивных состязаниях — первый... Одинаково блестяще освоил магию четырех стихий, легко получил высшие баллы... А через год, когда ученикам вручались их первые аттестаты, ненавистный Дарат (понятное дело, лучший в классе!) заслужил личную похвалу господина Наместника Роннара Аданора, частого гостя Школы, неизменно посещавшего летние экзамены. Кнессор смирился с ролью второго.

Дарат нравился девушкам. И тогда, еще в Школе, и после... Кнессор был болезненно застенчив (что, как известно, не привлекает женский пол). Впрочем, и теперь мало что изменилось...

Дарат любил шумные компании. Там, где он оказывался, всегда царило дружеское веселье. Кнессор не был нелюдимым букой, но предпочитал слушать других, нежели быть в центре внимания.

Даже на последнем школьном празднике Дарат невольно умудрился разбередить старую рану. Присутствующая на церемонии маленькая принцесса Тейя вручила розу первому ученику, а божество Кнессора — господин Наместник — с уважением пожал Дарату руку. Кнессору досталась скупая похвала ректора Темила.

На прощание вчерашние школьники, а теперь — получившие назначения в домены и те, кому предстояло еще несколько лет совершенствоваться в магии, но уже в стенах Академии, — поклялись друг другу, что никогда не забудут школьную юность и всю жизнь будут регулярно обмениваться письмами.

Дарат обещал вполне искренне. Со свойственной ему широтой натуры он дал это обещание чуть ли не половине класса... Кнессор — проклиная себя, мысленно крича: "Нет! Ты мне не нужен! Наши пути разойдутся — и прекрасно!" Но всё та же неукрощенная зависть подсказывала, что он должен знать о том, как идут дела у бывшего школьного мучителя, а иначе изведет себя догадками.

Дела у Дарата, как и предполагалось, шли в гору. В двадцать лет — видный пост при Правителе Идмонской провинции, в тридцать — Правитель.

А потом... с какой невольной, но острой радостью Кнессор ловил первые вести о том, что Идмонский наместник, уверившись в собственном могуществе, начал вести разгульную жизнь и...

Год назад Кнессор неожиданно для себя получил голубой конвертик — брат-близнец нынешнего. Хм... Дарат всегда знал, к кому и зачем обращаться. Знал, что этот благонадёжный, благовоспитанный, до отвращения правильный чистоплюй Кнессор не откажет. Презрительно покривится, но не откажет. Дарат влез в долги... Кнессор выручил, мысленно проклиная себя за мягкотелость и попустительство. И брезгливо промолчал, не довел сведения о неблаговидном поступке Идмонского Правителя до Круга. Списал на простонародное "а, с кем не случается" и аристократическое "не зная доподлинно — не карай".

Наверняка и в этот раз...

Кнессор едва заметно поморщился. И решительно надорвал конверт.

"... Кнес, дружище..."

Не удержался от гримасы: назвать их с Даратом друзьями постеснялся бы даже самый рьяный церковник, специализирующийся на древних нравоучительных трактатах ... как их там, "О братолюбии" и "О всеобщем примирении".

"Кнес, дружище, извини, что посмел оторвать Великого Мага от спешных государственных дел своими жалкими пустячками... "

Вечно он насмешничает...

"Вспоминал на досуге наше с тобой школьное прошлое... увы, уже отдалённое прошлое. Стареем, дружище Кнессор, стареем. Теряем юношеский задор, но и приобретаем взамен кое-что, к счастью, тоже привлекательное. Как говорят у меня в Идмоне, "честь и власть, слава и деньги об ручку ходят!"

Что за дурацкая болтовня?! Или это предисловие к новой просьбе?

"Помнишь, какой ты бука был годов эдак пятнадцать назад?" — не веря своим глазам, продолжал читать Кнессор. — "Сло?ва не допросишься. Да шучу, шучу. Зато теперь ты вон как вознёсся — куда уж нам, в нашей-то глуши! Не поверишь, но я всегда знал, что ты, упрямец эдакий, всех нас обгонишь.

А помнишь, как ты получил нагоняй за то, как ... ой, не могу, до сих пор смеюсь... над кошкой колдовал? Приказывал ей, дескать, на мышку смотри — а в рот не бери! А потом ректор пришёл, разогнал нас всех, а ты — похоже, впервые в жизни — схлопотал нагоняй! А уж как Темил бранился... я даже и не ожидал от старика! Дескать, и преступно это, и опасно — да ещё без подготовки! Помнишь, он ещё удивлялся — откуда ты только пронюхал про все эти "слушай меня" и "раб и господин"? Кажется, книги по третьему разделу нам только на последнем году выдавались, да еще только по разрешению Страголта за подписью ректора... Ну, Темил вечно перестраховщиком был..."

Кнессор в недоумении отложил письмо. Глупость несусветная. Может, магическая шифровка — но нет, иначе печать была бы круглая, а не треугольная...

"А ты ведь упрямый, так и не забросил эти штучки. Труд изваял — "Грани подчинения". Классик магической науки! Читал, читал... А вот скажи-ка мне, чисто теоретически, возможно ли создать амулет подчинения, воздействующий на Мага первой ступени? Или даже на Великого? Что-то я сомневаюсь, а, светило магии? Да и как будет работать такой амулетище — при непосредственном приближении, сразу же, или нужно время на "подстройку" под конкретный объект?

Ну, извини мне всю эту заумь, увлёкся, вспомнил школьные годы. Сам понимаешь, спрашиваю чисто умозрительно. Да, собственно, оно и не важно, сам посуди — мне ли этими штучками заниматься? Да и недосуг — не у одного тебя заботы государственные.

Как будет минутка, напиши мне. Не забывай старого приятеля.

Да, деньги верну, но не так скоро, как хотелось бы. Уж извини, Кнес, никак не исхитрюсь, думал, в прошлом месяце — но не сложилось.

Ну давай, всех благ. И, не обижайся за бесцеремонность, но не зарывайся ты с головой во все эти нескончаемые хлопоты. Женись, что ли... Так и вижу, как ты хмуришься. А зря — желаю-то от души. Ну да не буду больше отвлекать тебя болтовнёй.

ДарМи, твой — уже старый — дружище"

ДарМи — Дарат Мийор... школьное прозвище... Да что происходит?! К чему эти дурацкие школьные воспоминания?! Ну да, Темил отчитал его, чтоб не совался молоденький парнишка в опасную магию подчинения. Правильно отчитал: зацепить могло не только объект (ту самую, злосчастную кошку), но и самого мага. Но Дарат — и магия подчинения?! Зачем?! Интересно, во что этот кретин опять встрял... А ведь встрял, это к магам не ходи.

Но не отвлекать же Роннара догадками, не имеющими под собой никакого основания, кроме глупой болтовни Дарата... Правителя Дарата! Нельзя не заметить, что Дарат изрядно поглупел с момента их последней встречи. Наглядное свидетельство вреда разгульной жизни. Вообще сомнительно, что Дарат хорош как Правитель. Кнессор оборвал себя: уж не воскресла ли в нем детская жажда первенства, детская вражда к Дарату? Не к тому ли — все эти воспоминания?

Нет! Дарат никогда не был ему симпатичен, но давным-давно перестал восприниматься как недруг. Дарат Мийор, первый ученик в первом наборе Школы... и плохой Правитель. Но заменить опытного Правителя сейчас, когда все так шатко, так неопределенно?.. Круг на это не пойдет. Да и сам Кнессор понимает — не сейчас. Надо подождать. Может быть, за это время что-нибудь да прояснится...


Глава 14


Наместник Идмона, богатейшей южной провинции Тэмеройи, Дарат Мийор — кто бы мог подумать! — коротал ночь в окраинном городском кабачке "Весёлый путник". Внизу, на первом этаже, развлекались пресловутые весёлые путники (впрочем, городских завсегдатаев тоже было предостаточно). А вот тайком прибывшему сюда правителю Дарату было не до веселья.

Господин правитель неподвижно сидел на низкой деревянной кровати с засаленным покрывалом, по-видимому, многие и многие годы служившей весёлым путникам с весёлыми спутницами, устало прислонясь к протёртому до холстяной основы, линялому настенному ковру. Дверь тихо скрипнула. Дарат вздрогнул. Во рту появился уже знакомый кисловатый привкус — то ли страха, то ли необъяснимой унизительной зависимости от этого ночного гостя...

Дарат, светловолосый, высоченный, широкоплечий красавец-мужчина в расцвете лет, казалось бы, съежился и сжался под взглядом вошедшего... Молодого, но уже не юноши, и, судя по внешности, коренного жителя Гвона, типичного героя тамошней песенки: "Кудри его как ночь, глаза его ночи темнее...".

Говорили полушёпотом. В таком заведении хоть и гости пьяные, да стены тонкие.

— Я должен вам сказать. Её высочество Эниола Лорад... — начал Дарат, тупо разглядывая обшарпанную деревянную стену. В лицо собеседнику он смотреть избегал.

— Вот именно, её высочество Эниола Лорад, — с тихой издёвкой перебил гвонец. — Ещё одно высочество.

— Но я не мог предвидеть... Но посудите сами, господин Эфта?р...

— А вы и не провидец, чтобы заниматься предсказаниями, — медленно процедил гвонец. — Ваше дело — вовремя поставлять мне сведения. И теперь меня очень занимает один маленький вопрос. Как же это вы, исправно прознающий про все дворцовые тайны, вдруг сообщаете мне о новой престолонаследнице только через два дня... слышите, через два дня... после её появления во дворце?

В дверь бесцеремонно заколотили. Похоже, ногами. А потом некто явно не худенький навалился всей тушей.

— Отк-кройте, з-заразы...

Дарат нервно передёрнулся. Тронул гвонца за рукав и почти беззвучно, одними губами прошептал: "Меня могут узнать..." Рука сама потянулась к брошенному на кровать плащу с капюшоном. Гвонец досадливо скривил рот, но не пошевельнулся.

— Здесь занято, мой дусик, пойдём в следующую дверку...

Раздался громкий, с подвизгиванием, женский хохот и невразумительное мужское бормотание.

— Всё, что могли узнать мои люди, я вам передал, — после долгого молчания пробормотал Дарат.

— Ваши люди, — ухмыльнулся Эфтар. — Ваши люди — лодыри, кретины и дармоеды. Они знают то, что знают все. Я хочу знать, откуда Роннар её достал? Как ему удалось это перемещение из реальности в реальность? Магия "тропы?", но усложнённый, индивидуальный вариант? Оч-чень удивительно...

— Поверьте мне, я не имею представления, как он раздобыл будущую королеву! — горячо зашептал Дарат. — Это выше моего понимания. Академия, сами понимаете, таких знаний не даёт! Это не магия "тропы?" и даже не так называемое "здесь и там"...

— Плевал я на эти подробности, если честно, — зевнул господин Эфтар. — Другое важно. Ведь ни единая душа не проболталась... Наш Роннар за один день всё обстряпал. Поставил Круг перед фактом, а престолонаследницу перед Кругом. Прямо завидно...

Снизу доносился стук кружек, звон склянок, нестройное пение, перемежающееся выкриками и взрывами пьяного хохота. Словом, всё как всегда.

"Если кому и завидно, — тоскливо подумал Дарат, — так это мне. И чем он берёт, Эфтар... Неужели носит талисман подчинения? Я, правитель, Идмонский наместник, опускаю перед ним взгляд, чувствую себя нашкодившим мальчишкой! А ведь, в сущности, мальчишка-то он, а не я. И всё равно, трясусь, как школьник перед наставником... Эфтар... да уж, имя явно выдуманное... Кто он на деле? Маг, и маг знающий, сразу видно. Но ведь и я — бывший первый ученик... Роннар, молодой еще Роннар, руку мне пожимал... Эх, кто бы знал!"

— А ведь без этой наследницы всё складывалось один к одному! — озлобленно бросил Дарат. — Принцесса Тейя уже два года как совершеннолетняя, а Роннар почему-то не пускает её на престол... Только мы начали подогревать интерес к этому больному вопросу... Только некоторые стали задумываться: а не пора ли господину Правителю и честь знать? Только в Идмоне и Серше пошли разговоры, а не заигрался ли, дескать, самозваный Наместник в королевские игрушки? Только...

— Ладно, хватит сокрушаться об упущенном, господин Дарат, — недовольно произнёс Эфтар. — Давайте будем думать, что делать с вашим новоявленным высочеством. В Круге раскол — это уже хорошо. Так и представляю себе озадаченные физиономии ваших Великих: вчера ещё ни сном ни духом не ведали — а сегодня: здравствуйте, ваше высочество! И, раз уж на то пошло, — "Да здравствует ее высочество!" Хотя некоторые из них, подозреваю, охотно переиграли бы ситуацию.

— Эх... — устало выдохнул Дарат, — вот убрать Наместника — и половина Круга разбредётся сама собой...

— Да будет вам, — отмахнулся Эфтар. — Ни я, ни вы против Роннара десяти минут не продержимся. А ведь оба маги не из последних... Как бы там Наместника ни охаивали, для него магия — это судьба. А власть — это призвание... Ну, и вдобавок, не забывайте, существует вековая защита дворца и ближайших территорий... А наш хитрый лис носу не высунет из норы...

Гвонский гость тяжело задумался. Тусклый светильник — коптящий фитилёк — осветил резкий, гордый профиль. "Одет вечно как бродяга, а по виду — граф графом", — в который раз удивился Дарат. Однако удивляться было не с руки: пора переходить к животрепещущему вопросу.

— Как насчёт обещанной награды?

Дарату очень хотелось, чтобы это прозвучало твёрдо. Вряд ли удалось...

— Какой награды? — холодно переспросил этот... переодетый гвонский граф с вымышленным именем. — За ваши давно протухшие сведения это вы мне еще и приплатить должны... Шучу, не волнуйтесь, — усмехнулся господин Эфтар, увидев, как вытянулось лицо Дарата: с него станется, ещё и вправду платить заставит. И ведь заплатишь — себе дороже... — Ладно. Старый скряга, на которого вы жаловались, не заживётся. Эх, зря вы ждать не хотите. Тут бы и без магии обошлось — восьмой десяток на исходе.

— Нужны деньги, и срочно, — вновь голосу не хватило железной твёрдости. В конце фразы дал петуха. Слишком уж денежная тема задевает за живое. Нужны ведь, проклятые, ... ох как нужны...

— А завещание?

Гвонец холодно, выжидающе молчал. Смотрел, как на неразумного ребенка. Что и говорить, вопрос был излишним.

— Завещание будет, какое нужно, — наконец-то соизволил произнести Эфтар. — Почтенный умирающий старец всё откажет казне.

— "Ночной разговор", значит? Опасная магия... может зацепить. Не лучше ли простое заклятие подчинения?

— Вам лучше не знать, каковы средства, достаточно знания цели. Чтобы даже в мыслях не считать себя соучастником, — ухмыльнулся господин Эфтар.

— В южных деревнях угроза мора, — напомнил Дарат.

— Ну кто здесь королевский маг, вы или я, господин Идмонский Наместник?

"И почему я это терплю?" — в который раз удивился Дарат. А вслух начал оправдываться:

— Магия живого мне никогда особенно не давалась. А вмешиваться надо, пока угроза не перешла в эпидемию. Иначе, может статься, вы получите в Идмоне другого мага-наместника. Не столь сговорчивого. Вам ведь тоже не на руку, если столичные маги забьют тревогу.

— Магия живого... — задумчиво проговорил Эфтар. — Вот уж никогда не думал, что начну творить заклинания на благо вашей Тэмеройи, чтобы прикрыть... гм... тыл Идмонского правителя. Скоро не обещаю. Сильные выплески чужеродной, узнаваемой по стилю магии нам не нужны. Тут надо осторожно и без размаха. Гвонская граница, сами знаете, у Роннара всегда под подозрением.

"Попался я... — тоскливо думал Дарат. — Попался на крючок... И выхода не вижу. Да, я плохой правитель, бездарный маг, растративший былые способности! Да, я держусь на плаву за счёт врага, который даже из вежливости не прикидывается другом! Да, всё это так... Но главное, чтобы Роннар не проведал... И деньги... " А Эфтар тем временем давал новые указания:

— Значит, и чтоб ваши ищейки носом землю рыли... тут важна любая мелочь. Характер, привычки, отношения... не только с сестричкой Тейей или господином Наместником. Даже с прислугой. Хотелось бы понимать, что? её высочество Эниола Лорад собой представляет. Сами видите, новая фигура, под которую придётся выстраивать новую игру.

— Хотелось бы, — кивнул Дарат и снова вздохнул. — А ведь как жаль, что нельзя объявить её самозванкой. Как ни крути, наследственную магию не обманешь. Да ещё и наследница по прямой линии, Магранова внучка... Наш Наместник, как всегда, подстраховался.

— Ну, так будем брать с него пример, — небрежно бросил Эфтар. Даже не оглянулся... Уж мог бы и уважение проявить, как-никак, выгода у них обоюдная... И чья выгода весомее — еще вопрос...

Ушёл. Можно стряхнуть с себя это гнетущее, почти колдовское оцепенение, когда ладони становятся жаркими, а язык — вязким, неуклюжим и непослушным, а уж какие слова лезут — самому слушать противно. Вновь прорезался этот горьковатый привкус на языке, вновь лёгкий шум в ушах — от вина? Но от вина ли?

Или всё же был у этого Эфтара неизвестный талисман — но не подчинения, а что-то из неизвестных гвонских штучек? Да, магия не знает государственных границ, да, действие заклинаний и талисманов, в сущности, направлено на одно и то же... Четыре стихии, магия пространства, магия живого — болезнь и здоровье, военная магия -нападение и защита... наконец, не всем доступная магия подчинения... ну и всякие мелкие балаганные фокусы. Одно и то же — что в Тэмеройе, что в Гвоне. И всё же не случайно в Школе ходили легенды (из тех, которые рассказывают безлунной ночью) о гвонских амулетах, о каких-то жутких, изуверских смертоносных заклинаниях — дыму без огня не бывает.

Мысли текли тяжело и сонно: "Вот и гадай теперь... Моя уступчивость против его наглости? Моё слабоволие против его магии?" Думать о загадочной гвонской волшбе было всё же приятнее...

Главное — будут деньги. Скоро. Заткнуть прореху в казне. Заткнуть рот роннаровским приспешникам из молодых, да ранних...

Кисловатый привкус истаял во рту, в голове посветлело. Пора бы и покинуть сие негостеприимное заведеньице. Как известно, повеселиться можно не только в "Весёлом путнике".

Дарат завернулся в свободный тёмно-серый плащ, низко надвинул капюшон, — неузнаваемо. А возле входа уже ждёт карета без герба, старенькая, неприметная. И пускай верный Длер прямо сейчас отвезёт к Дэссе, да поживее... Цыплята у неё — закачаешься... Ну и цыпочки-красоточки — тоже весьма и весьма...

... Он насмешливо проводил взглядом массивную фигуру идмонского правителя, такую нелепую в этом огромном плаще с низко надвинутым островерхим капюшоном. Правитель торопливо забрался в забрызганную грязью карету, ругнулся, посветил себе, прищёлкнув пальцами, выбивая магическую искру. Рывком опустил штору. Поехал. К Дэссе, куда ж ещё!

Самодовольный слизняк. Транжира, кутила, никудышный маг, задержавшийся на посту за счёт своей былой славы да его, Эфтара, "добрососедской" помощи... Эфтар — ну, назовёмся пока так, имя не хуже других. Но как же мельчают люди... Остаётся надеяться, что в Траморе долго не проведают об истинном положении дел идмонского правителя. Надо постараться. И — пока можно — выдаивать, выдаивать из Дарата сведения о Траморском дворе...

Подробнейший план самого здания, прилегающие улицы и границы магического Контура, жизнеописания действующих лиц — всё пригодится.

Потерпите, мой герцог, подождите. Вам недолго осталось ждать.


Глава 15


"Бум-м-м", — раздалось откуда-то справа. Сонная Аня не сразу сообразила, в чём дело... Да, во сне она опять была Аней и выслушивала очередную Валькину тираду о перегоревшей лампочке в ванной, и о том, как страшно засидеться в девках, и о том, что квартплату опять повысят, баба Катя сказала, а баба Катя знает наверняка...

"Бум-м-м..." Да что ж это такое? На будильник, вроде, не похоже... Сон рассеивался, сознание потихоньку включалось. Стоп!! Это же...

Разнеженной вялости раннего подъема как ни бывало. "Да как же я забыла?!" — чуть не вскрикнула Эниола, сбрасывая одеяло. Правая рука тут же потянулась в щель бледно-зелёного полога и ухватила маленький деревянный кубик. Кубик подрагивал и продолжал бумкать.

"Получилось!!!"

Это и в самом деле будильник — вот только не механический, а волшебный, причём созданный ею, Эниолой! Маленькое задание на взаимосвязь временно?й и вещественной магии. Ну да, точно, как там Роннар вчера объяснял: всё, мол, взаимосвязано! Эниола еще не удержалась от гримаски: очень свежая мысль! А Роннар с долей ехидства ответил: "Мысль-то не первой свежести, а вот её магическое воплощение..."

Но хватит любоваться одноразовой игрушкой — да, одноразовой: в заданное время она своё отработала, а больше этот кубик из детской коллекции ни на что магически не "настроен", и пройдет ещё немало времени, прежде чем Эниола научится создавать по-настоящему долговечные вещи. Время! Время-то идет!

Полог — в сторону, ой, только-только начало светлеть! "Интересно, есть ли на свете идиоты, которые радуются подъему в шесть утра, или я одна такая, единственная-неповторимая?" — весело подумала Эниола. Ноги уже нашли мягкие, бархатистые тапочки. На высоком стуле с резной спинкой принцессу дожидался персикового цвета пеньюар (какой-то новый!)... А теперь — окунуться в прохладную, пахнущую розовым маслом, воду...

Сама не ожидала, что с будильником у неё всё получится должным образом — надо Роннара порадовать. Как там наш господин Наместник говорил: "Временна?я магия — одна из самых сложных, потому как высшие её проявления напрямую смыкаются с предсказаниями". Чем-то ему предсказания не угодили — судя по уж слишком серьезному тону...

Теперь — зубки прополоскать. Приятное, на травах, зелье... Тейя говорила — совсем не магическое. "Натуральное, никаких суррогатов, ни химических, ни магических", — хихикнула Эниола. Вкусное... Ну да что касается зелий — здесь Тейя разбирается лучше всякого мага!

Тилера уже знала, что госпожа обходится без утренней помощи. Приготовленное Тилерой на сегодня новое светло-голубое платье с короткими рукавчиками весьма и весьма порадовало. Всё-таки прав господин Наместник, утверждающий, что женщин, равнодушных к нарядам и украшениям, попросту не существует! Извернувшись, Эниола сама справилась с застёжкой на спине. Теперь — к зеркалу, к этому невообразимому, в бронзовой раме, почти в рост человека зеркалу! Тремя серебряными шпильками (хранящимися в серебряной же шкатулке) скрутила нехитрый узел на затылке. А зачем модничать? Вон, Тейя — совсем не модничает, а выглядит — дай бог всякой!

Вся Тилерина задача — пока Эниола плещется, поставить на столик у кровати завтрак. Пару булочек с тонким мясным ломтиком и горячий отвар — тоже травяной. И тоже от Тейи. День и Ночь уже уткнулись мордочками в миску с молоком и сосредоточенно лакают.

Всё. Полседьмого. Теперь — к Темилу, на утреннее... ну, если пользоваться институтскими терминами, то — собеседование.

Дорогу к кабинету Темила раза этак с пятого Эниола научилась находить самостоятельно.

Изучение "Истории государства тэмеройского" (как про себя острила Эниола) — вопрос памяти и усердия. Ну, и времени, времени, конечно, которого, как всегда, не хватало. Разве только ночами... Эниола прихватывала из библиотеки здоровенные фолианты, пахнущие пылью и многовековой мудростью, и погружалась в изучение "кто, с кем, кого и зачем"... А потом Темил добросовестно, методически проверял, что да как принцесса усвоила.

А вот Роннар учит совсем по-другому... "Почувствуйте... представьте..." — любимые его словечки! И это правильно, потому что магия — не набор бессмысленных слов и жестов. В какой-то момент Эниола осознала это чётко — и в то же время удивительно естественно, просто дух захватило. Магия — это ты сам, оттого-то она и мертва в руках не-мага... Тейи... с детства старательно затвердившей кучу упражнений и заклинаний. По-взрослому смирившейся с тем, что всё без толку... Она уже почти и не переживает, Тейя. Мудрая не по летам Тейя. Господин Темил говорит: даже страдания делают нас мудрее...

Темил уже ждал Эниолу. Вернее, не то что бы и ждал: упаковывал в массивный деревянный ларь какие-то порыжевшие от времени свитки. Даже любопытно, когда же Великий маг отдыхает?

— Приветствую, ваше высочество, — Темил оторвался от этих драгоценных, наверное, рукописей, слегка поклонился — не церемонно, а просто — в дополнение к приветствию.

— Приветствую вас, Великий Маг Темил, — на автомате произнесла Эниола затверженную фразу.

И непринужденно прибавила:

— Доброе утро.

— Доброе... — Темил не требовал неукоснительного соблюдения этикета. Если бы Эниолу не смущала огромная разница в возрасте, она определила бы свои отношения с учителем как дружеские. А раньше-то... ох, как она в первый раз Темила испугалась!

— Я готова.

— Ну что ж... тогда приступим, ваше высочество.

Перед глазами привычно встали страницы... только на сей раз не учебника — тетрадки. Да-да, и здесь есть тетрадки, только без привычных клеточек-линеечек: просто сшитые посередине листы приятного светло-бежевого цвета. Зрительная память услужливо подсказывала, где и как расположен текст с подчеркиваниями на каждой страничке. Не зря же Эниола старательно конспектировала и рекомендованную Темилом и очень почитаемую Роннаром "Историю магии", и "Когда не было Тэмеройи", и "Лорады против Эльгеронов", и... в общем, спасибо Роннару, помог тогда донести до принцессиных покоев! А потом почти неделю ложилась за полночь, усердно чертя таблицы и схемы "кто с кем и зачем", сопоставляя первоисточники... И — кажется, да, готова отвечать.

А вот вопрос Темила несколько обескуражил.

— С чего бы вы хотели начать нашу сегодняшнюю беседу, ваше высочество?

Помнится, институтские преподаватели разговаривали по-другому: есть вопрос — и вперёд! Эниола на секунду задумалась и с неожиданной даже для себя грустью произнесла:

— Тогда я начну со старой сказки... Нет, лучше — со старой истины о том, что благие намеренья обычно выходят боком. И для самого благодетеля, и для тех, кого он вздумал облагодетельствовать.

Темил, как ни странно, не перебивал... А Эниола продолжала — в столь же вольной форме...

— Король Мельторн Первый — его звали так же, как и деда Тейи — был сильнейшим магом. Ровно пятьсот лет назад — легко запомнить... Не мне судить, но если бы к его могуществу прибавилось хоть немного предусмотрительности... Незадолго до кончины Мельторн поделил наследственную магию между двумя сыновьями. Сыновей звали Вирк и Десс. Наверно, приятное хотел сделать, чтоб никому не было обидно, — Эниола не сдержала ироничной усмешки. — Подарок — вернее, два подарка... представляли собой два магических шара... Если я правильно поняла, нематериальных... точнее, нематериальное обрело некоторые свойства материи, но я плохо представляю себе, на что они должны быть похожи. Признаюсь, мне интересно было бы узнать.

— Вопрос вполне закономерный, ваше высочество. Насколько мне известно, господин Роннар еще не рассказывал вам о свойствах магически созданных объектов. Не реальных зачарованных, а именно являющих собой магические воплощения. Размер тут не играет роли. Он может и не быть постоянной величиной — это уж как создатель распорядится... Историки зафиксировали слова очевидцев: Шар старшего сына, Вирка, демонстрируемый им на коронации, — эдакое солнце в рост человека: золото, щедро изливающее лучи на весь тронный зал... Но, видите ли, в то же время Шар способен уменьшаться в размерах, делаться... ну, например, с ваш ноготок, ваше высочество. До некоторой степени Шар способен и к деформации: по воле автора Шар несколько, как бы это сказать... расплющивается, перестает быть именно "шаром" — и хоть в карман клади.

— Клади и выноси... — нет, беседовать с Темилом было определенно увлекательно. — В общем, до этого случая способности короля-мага просто передавались по наследству, к старшему в роду. А теперь раздробленная на две равных части Сила оказалась сразу у двух прямых потомков. Несложно догадаться, что ничего хорошего не вышло. После коронации Вирка младший брат, Десс, решил поучаствовать в делёжке пирога — то есть Тэмеройи, которая тогда называлась просто Меройей.

— Вам известен смысл этого названия, ваше высочество? — на сей раз в голосе Темила прозвучали нотки строгого экзаменатора.

Еще бы не известен! Это — как ни парадоксально — её страна, которой... ой, мамочки!.. каким-то образом предстоит управлять... Ладно, как говорила ее коллега-библиотекарь Наталья, проблему будем решать по мере её возникновения.

— Меройя — значит "сильная". Всё просто. Слово-оберег, только не для отдельного человека, а для целой страны. А "Тэ-меройя" — ещё и... ну как бы поточнее... цельная, единая, единственная. Название появилось при короле...

— Ну, до него мы ещё дойдём, — мягко перебил Темил.

— Тогда можно я ещё спрошу? Я давно хотела...

— Спрашивайте, ваше высочество, — похоже, Темил действительно был в добром расположении духа.

— Тэмеройя... Тейя... в общем-то, есть что-то общее... первый и последний слоги совпадают. Правда, написание первого слога отличается, но на слух-то... Это случайное совпадение — или есть и смысловая связь?

— Что уж тут скрывать, рад, что вы подметили, ваше высочество, — одобрительно усмехнулся Темил. — Имя Тейя — как раз и означает... точнее всего будет сказать "единственная"...

— Я-асно... — Эниоле вдруг расхотелось продолжать расспросы. — Так вот, на чём я там остановилась? Ах, да. Между братьями Вирком и Дессом началась война не на жизнь, а на смерть. Среди меройских магов тоже, соответственно, пошёл раскол. Некоторые перебегали из стана в стан. В стране тоже разгоралась война... Словом, всё это безобразие длилось почти десять лет. Победил старший брат, Вирк, — в общем-то, законный наследник.

— Каким же образом ему это удалось?

Наводящий вопрос... Элементарно! Хотя решение проблемы Вирк изобрел отнюдь не элементарное.

— Король Вирк решил... как бы это сказать... подстраховаться. Объединил своих магов-советников в Круг Двенадцати. Только ничего не даётся просто так. Вирку пришлось слегка ослабить свой Шар. Поэтому каждый из его Круга и получил частичку магической мощи. Эта... процедура стала одновременно и клятвой в верности — только не обычной, человеческой клятвой, которую так легко нарушить. Нет, измена Кругу и измена своему Королю влекла за собой смерть.

— Физическую и магическую смерть, — поправил Темил. — Мучительную агонию... Словом, пробовать никто бы не рискнул. Впрочем, слушаю вас, ваше высочество.

— Вирк придумал и ещё одну хитрость. Ни один из Двенадцати не владел полными сведениями о той наследственной магии, которая перейдет к будущему правителю... Каждый из Круга получил по одной двенадцатой этой информации, по одной двенадцатой исконной мощи, заключенной в королевском Шаре... Если Великий Маг умрёт... ну там, от старости или по какой-то иной причине — на его место из сильнейших выбирается новый Великий Маг. Новичка связывали той же клятвой... И так далее. Да, придумано просто гениально, ничего не скажешь.

— Гениально-то гениально, но... Впрочем, излагаете вы ясно, ваше высочество, — одобрил Темил. — Вижу, "Когда не было Тэмеройи" вы изучили досконально... Ну, а как же с поверженным Дессом и его сторонниками?

— А это уже, в основном, из "Лорадов против Эльгеронов", — быстро проассоциировала Эниола. — Вирк был старшим, а значит, занял престол по закону. Сторонников у Десса почти не осталось. На младшего королевского брата началась облава. Дессу с немногими преданными людьми удалось скрыться — ну, тут достоверной информации минимум. Одни догадки. Это и понятно: иначе бы не скрылся! Ему удалось бежать... предполагают, что в Гвон. Кстати, на стороне Десса осталось некоторое преимущество — второй, более сильный, Шар.

— Да, ваше высочество, — задумчиво проговорил Темил. — Второй шар, шар Десса в то время был, ну пусть не намного, но сильнее. Образно говоря, Вирк отколол от своего Шара кусочек и раздробил его на двенадцать частей. Шару это на пользу не пошло...

— Вот... и на триста лет всё утихло. Затерянные в Гвоне потомки Десса долгое время сидели не высовываясь. Потомки Вирка закономерно расслабились. Как это обычно и бывает: если непосредственной угрозы нет, значит, о ней можно и не думать. Потомки Десса стал называть себя Лорадами. Лорад — это значит "справедливый". Лорады потихоньку набирали силы. И около трехсот лет назад один из них, кстати, его тоже звали Десс, собрал свой Круг Двенадцати. Банально украл идею короля Вирка. Ничего себе — справедливый! Таким образом Десс... в смысле, второй Десс, тоже ослабил свой Шар. Правильно?

— Пока всё правильно, ваше высочество. Что же дальше?

— А дальше — второй Десс, Десс Лорад, как он себя именовал, со своими магами сверг тогдашнего короля. По странной случайности или роковому совпадению — тоже Вирка. Да... Вот такая рокировка получилась.

— Что получилось? — не понял Темил.

— Ээ... это неважно, это в игре из нашего мира... — сбилась Эниола, досадливо пожала плечами и продолжала, — Вирк второй, прозванный Эльгероном, что означает "властитель", лишился этой самой власти и был убит. Маги его Круга — тоже. В общем, старшая генеалогическая ветвь на нём и оборвалась. Во всяком случае, так написано в тех книгах, которые вы с господином Роннаром мне рекомендовали. К власти пришла младшая ветвь — Лорады. С тех пор — единственные потомки недальновидного короля Мельторна Первого, заварившего эту кашу. Вот тогда Десс Лорад и переименовал Меройю в Тэмеройю — не просто сильную, но и цельную, единую, в которой, по его словам, больше не должно быть раскола власти и братоубийственных войн. Да и с кем воевать-то? Остались одни Лорады — ветвь, к которой и я принадлежу... как ни странно мне в это поверить.

— Ваше высочество... — первый раз в голосе Темила Эниола уловила нотки грусти. — Вы всё рассказали верно. И вашу память не могу не похвалить. Но... Скажите, а как вы лично отнеслись к прочитанному? Я имею в виду моральную сторону...

Темил умолк, оборвав фразу. И Эниола вдруг ощутила, с каким напряженным вниманием, с какой надеждой — и в то же время с какой боязнью обмануться ждёт Великий Маг её ответа.

— А что тут говорить?! — горячо, с едва сдерживаемым раздражением, отрезала Эниола. — Если кратко — то все хороши. И Мельторн Первый с делёжкой единого пирога. И Десс первый, набросившийся на законного наследника Вирка первого. И Вирк, вытравивший брата из страны. И второй Десс, Десс Лорад, объявившийся через триста лет и уничтоживший своего... ну, теперь уже дальнего, но родственника! И, по-моему, не только его, там ещё королевский брат был... Вырезал родственничков под корень, один остался! Десс Лорад Первый! Мой предок, ну надо же... — слегка остывая, промолвила Эниола.

А Темил с каким-то новым... уважением, что ли, смотрел на принцессу. С хорошо скрытой — но всё же гордостью...

— Все хороши, ваше высочество, — наконец промолвил он. — Ох, как вы правы, как вы правы... У Десса Лорада было оправдание — если это можно назвать оправданием. Он не хотел раскола в стране. Не хотел повторения...

— В любом случае его предок Десс был младшим и не имел права на престол! — возразила Эниола. Впрочем, каких-то сильных чувств по этому поводу она не испытывала. Все эти дворцовые страсти-мордасти представлялись ей не более реальными, чем сюжеты романов Дюма.

— А я его и не защищаю, ваше высочество, — очень серьезно ответил Темил. — Просто двести лет назад ситуация сложилась так, а не иначе. Мы с вами тут ничего поделать не сможем.

— Ой, а скажите, — вдруг сообразила Эниола — и на этот раз действительно обеспокоилась, — мне только сейчас в голову пришло!.. Ведь если... ну, если тот, второй, Вирк этим Лорадом уничтожен, то где ж тогда его Шар?! Где этот второй Шар... вернее, первый, "старший"?! У кого он?! Или просто потерялся?!

— Тот случай, когда историки говорят: сведениями не располагаем, — сухо ответил Темил.

— Но ведь это же опасность... Мало ли у кого он находится?! А вдруг объявится какой-нибудь... претендент на престол?!

— Не тревожьтесь, ваше высочество...

— Да я не о себе! — горячо перебила Эниола. — Я-то вообще ни на какой престол не претендовала и к власти не рвалась!

— А я понимаю, что не о себе, — жёстко, с прежними, почти забытыми Эниолой, учительскими интонациями оборвал Темил. — И говорю вам: не тревожьтесь. И вы, и королевский дворец под защитой, это во-первых. А во-вторых, самозванцу, если таковой вдруг объявится вместе с Шаром, придётся доказывать свое происхождение. Что нереально: Десс Лорад уничтожил и Вирка, и его брата. Это при условии, если Шар цел до сих пор... При условии, что Шар будет обнаружен... Нет, слишком много невероятных условий... Ваше высочество, у вас нет оснований для беспокойства.

— Вы меня не убедили, — покачала головой Эниола. — Но доверюсь вашему опыту... Мы ведь закончили на сегодня, господин Темил?

— Да, ваше высочество. Не смею вас задерживать. Хотя беседа с вами — истинное удовольствие. Даже беседа на столь печальную тему... Не смею задерживать.

Темил кашлянул и полез в свой ларец со свитками. Эниола секунду помедлила — но нет, сегодня Темил ей больше ничего не скажет.

Да и госпожа Миора со своим этикетом... "Во дворе — как в институте: всё по расписанию!" — в очередной раз подумала Эниола. Действительно, пора идти...


Глава 16


В висках непривычно ломило, по телу разливался вязкий жар, и даже нежнейшая, мягчайшая ночная сорочка казалась жёсткой, колючей. Разом ослабевшие, непослушные руки с трудом перетащили с кровати на столик тяжелейший томище — первую часть "Сил огня"... Читать Эниола всё равно не могла: подрагивающие, расплывающиеся мелкие буковки с трудом складывались в слова, но в предложения никак не выстраивались...

"Заболела, что ли?.. Этого ещё не хватало!" — устало подумала Эниола, по детской привычке свертываясь клубочком под тёплым, раньше казавшимся удивительно лёгким, одеялом. Сейчас оно давило... Душно! Почему же так душно?!

Тилеру вызванивать не хотелось: сил не было даже вытянуть руку и нашарить колокольчик. К тому же неугомонная служаночка наверняка пригласит к принцессиной постели консилиум во главе с господином Наместником... И придется хоть как-то общаться, придется терпеть вокруг себя беспокойную суету. Сил нет.

"Ладно, — попыталась утешить себя Эниола, — завтра само пройдёт..."

Но пока — становилось только хуже. Эниола проваливалась в пугающее, жаркое, душное — и в то же время знобкое до мурашек забытьё...

Эниоле снилось ("Или, может, виделось в бреду?" — мелькнула последняя внятная мысль), что она летит, летит над дворцом... Вот удивительно — она еще ни разу не покидала его пределов, только выходила в сад подышать свежим воздухом, но отчего-то сообразила, что раскинувшийся внизу вид — сердце Трамора, Королевский дворец. Главное здание, напоминающее букву П, многочисленные прямоугольники-пристройки, светящиеся магические шары на крышах, тёмный провал — слабо освещенный королевский сад, тускло поблескивающая прозрачная крыша оранжереи... Сложная ломаная линия — высокая каменная стена, опоясывающая дворцовую территорию. И — почему-то — ещё одна линия, загоревшаяся светло-голубым, почти белым пламенем... Где-то линия повторяла рисунок стены, но чаще выходила за пределы территории дворца, захватывала соседние улицы, точно огибала круглую площадь...

"Магический Контур", — новое знание пришло откуда-то изнутри... Нахлынула новая душная волна... Эниола даже сквозь сон чувствовала собственное частое, неровное, горячее дыхание...

Теперь она уже не парила над территорией, обнесенной Контуром... Почему-то привиделось огромное зеркало, то самое, принесенное Роннаром, завешенное тяжелым, бархатным, темно-зелёным с золотой строчкой, покрывалом... Во сне покрывало лежало на полу, а из тёмной глубины смеялась незнакомая светловолосая красавица ... в тёмно-зелёном бархатном платье с золотой строчкой. Очень милая, с мягким круглым личиком, свежим румянцем на щеках, ладненькая...

"Да что это такое?! — пытаясь освободиться от бредовых видений, бессильно испугалась Эниола. — Я же не могу видеть зеркало, укрывшись одеялом с головой ..."

И — новая волна жара (думала — куда уж жарче... оказалось — есть куда...). И — новое осознание: золотоволосая девушка — это я! Или я — это она!.. Из ниоткуда пришло имя: Лонна. Лонна ... бабушка! Моя бабушка! Жена короля Маграна, мать принцессы Элины — несчастной маленькой принцессы, девочки-детдомовки. Аниной мамы... Лонна (Аня? Эниола?) добродушно улыбнулась, задорно подмигнула, склонилась над мирно дремавшими Днём с Ночью... День шевельнулась и сонно мурлыкнула...

"Будь он проклят, тот день, когда меня взяли во дворец! Нет уж, спасибо, путь себе короли грызутся на здоровье, или, вернее, на смерть! Доигрались в королевские игрушки. Догрызлись. А мне-то что теперь делать? У них — важные государственные дела, а нам, простым людям, одна головная боль...

Нет, зря я так — чего сгоряча не брякнешь? Семья как сыр в масле катается, братья пристроены, Кевена — это старшая сестра, она у нас не удалась, как тесто не удается... правда, она как тесто — рыхлая да вязкая... и вдруг удачно вышла замуж. Конечно, муженек польстился на мои деньги и мои же связи, ну да ладно, главное, что Кевена расцвела и прямо-таки похорошела... Правду мать говорила, иногда и из прокисшего теста добрая хозяйка печет добрые пироги.

Мать... Мать всегда любила меня больше, чем сестёр. Молчком, конечно, ну да все равно заметно. А теперь и вовсе — как прихожу, не знает, где посадить, чем угостить. И сестры... Даже Альмида, которая всегда обзывала меня белой крысой... а как-то настоящую крысу мне в постель подсунула... ой, до сих пор мурашки по коже!.. даже Альмида только что не на "вы" со мной... Приятно!..

...Не то что тут, во дворце. Чувствую себя, как приживалка бездомная, только что в лицо не хамят".

Что это?! Чьи это мысли... Ах да, я теперь — Лонна! Лонна... молоденькая и хорошенькая вдова короля Маграна, погребенного в фамильной усыпальнице под навязчивый и гулкий гром колоколов, лицемерные рыдания королевской сестрички Фареды, трусливое молчание восьми новых Магов из Круга (еще бы! старых-то куда подевали?!) и настороженное — придворных.

Если мне кто-нибудь сказал бы лет примерно семь назад, что мой толстячок с круглым брюшком — король Магран... да я бы рассмеялась в лицо глупому шутнику. На портретах король такой важный, осанистый, а этот пуфик, у которого можно было смело выпросить какую-нибудь драгоценную штучку, игриво назвать "мой толстый котик"... Нет, правда, ну это же не я дура простодушная, никому на моем месте в голову не пришло бы, что мой толстый котик — сам король Тэмеройи! А когда нашлись добрые люди (добрые люди, подосланные королем?) да всё обсказали... Я стала умницей, и "мои котики" сразу прекратились вместе с требованиями дорогих побрякушек. Король ведь — значит, сам подарит: не к лицу его величеству мелко жадничать.

Даже обнаружив, что у меня будет маленький, я почти не испугалась за будущее... и за его будущее, и за свое. Мать королевского ребенка, пусть даже и бастарда, не обидят... Единственное, что меня действительно волновало — так виной тому одна из любимых маменькиных присказок: мужчины не любят, когда их обременяют. В том числе и детьми. Дети, значит, сами по себе, здоровые, чистенькие и веселые, а глава семьи сам по себе. В своих важных государственных заботах. Вот и тянула до последнего с объявлением радостной вести.

А весть и в самом деле оказалась радостной: Магран прямо-таки расцвел, наобещал кучу всего, правда, уходил в тот раз будто бы задумчивый, да оно и понятно — есть о чем подумать. А через неделю является и говорит... ой, мамочка милая! Роди, говорит, наследника, возьму тебя во дворец, будешь моей женой... Ну, я, ни будь дура, осторожненько так спрашиваю: а наоборот, мол, нельзя? То есть сначала жениться, а потом уж я рожу, все-таки ребеночек в законном браке появится... А король — ну мужчины! все одинаковы, и короли не лучше! — ответил: я, дескать, должен быть уверен, что с ребеночком всё будет хорошо. Нет, понятно, если вдруг что недоброе случится (ой, только бы не накаркать!), то зачем ему простолюдинка-жена? Ладно. Ему, королю, виднее, главное сейчас — ребеночек, от него зависит всё моё будущее. Я и не обижалась. Мама всегда говорила, что я умница.

А потом... Знала бы я!..

Ох! Жизнь во дворце оказалась совсем непохожей на девичьи мечтания о каждодневных балах, молодых поклонниках и прочих приятностях. После свадьбы (скромной до неприличия, прямо обидно!) поселили меня в роскошных покоях. Нет, мы с крошкой моей, Элиной, ни в чём не знали недостатка! Но как я могу простить это пренебрежение принцессы Фареды, эти понимающие взгляды принца Мельторна и выражение лица его жены Ялиры — такое... и сдержанное, и вежливое напоказ, и всё равно высокомерное. Эта благополучная мать благополучного семейства, небось, ни разу за всю жизнь не то что опрометчивого поступка не совершила, но и слова опрометчивого не сказала. Подумаешь, велика сложность при ее-то дворцовой жизни и при ее-то воспитании!

С первых же дней я почувствовала себя одинокой... такой одинокой, какой не была, наверное, никогда в жизни. Магран навещал редко — реже, чем раньше, в подаренном особнячке. Особы королевской фамилии вообще делали вид, что меня, Лонны Лорад, не существует. А беседовать с нянями малышки Элины мне, супруге короля, — нет уж, спасибо! Так всё и шло потихоньку — Магран заметно старел, Элина заметно подрастала...

Вообще-то я давно видела, что Магран болен: король ступал все тяжелее, вширь раздался, лицо стало такое, землистого цвета, да и мучнистые отеки под глазами никого еще не красили. Я, конечно, ворковала над ним, а сама подумывать начала: со мной-то что будет, если Магран ... только бы не накликать... скончается?

— Птичка моя, — сказал мне как-то Магран. — Присядь-ка и давай поговорим.

Ну, я сдала Элину — а ей шесть лет тогда исполнилось — на руки очередной няне, выпроводила их в детскую и примостилась прямо на колени к муженьку.

— Сядь рядом, — нахмурился он. Я не стала протестовать: если муж не в настроении, зачем же ему перечить? Вон мама никогда отцу не перечила, и тридцать лет прожила в счастливом браке. И пускай еще столько же проживет!

— Что-то случилось? — нежно проворковала я.

— Пока нет, — ответил Магран и веско прибавил, — но это пока.

Тут я вытянулась в струнку. А взгляд... как чувствовала... сам потянулся к двери в соседнюю комнату, куда вышла няня с девочкой. Магран заметил, вздохнул тяжко.

— Ты права. Надо подумать об Элине.

— Ей что-то угрожает? — не выдержала я. — Пусть только посмеют ее тронуть! Да я весь ваш дворец...

Знаю за собой: когда сержусь — всегда проговариваюсь, отделяю себя с дочкой от мужа-короля: мы с Элиной — это одно, а дворец, муж и вся королевская жизнь — совсем другое.

— Они посмеют, — жестко оборвал Магран. — Моей наследницей быть опасно. Годы у меня уже не маленькие... Да помолчи ты... (Я и не собиралась возражать!) Обычно, если на трон садится малолетний наследник, править должна королева, его мать.

Я так и осталась сидеть с открытым ртом, молча, хотя внутри всё кричало: "Нет! Не хочу! Какая из меня правительница?!"

— Не пугайся ты так, — усмехнулся Магран. — Я еще не умер... и не сошел с ума, чтобы доверить тебе Тэмеройю. Просто поверь, что появление наследницы в нашей семье ни у кого не вызвало радости. Я не называю ничьих имен, запомни, и никого не обвиняю. Я просто рассуждаю, ты меня понимаешь?

Я послушно кивнула, хотя на самом деле мало что понимала от ужаса. Понимание пришло потом, после того, как король ушел... Когда было поздно кричать, что я тоже живая, что мне больно и плохо, что с моими чувствами, чувствами простолюдинки, волей случая оказавшейся в королевах, тоже следует считаться! А Магран продолжал:

— Девочку надо спрятать так, чтобы до поры ее не нашли. Даже если Элина не будет править, она останется жива. Хотя я приложил все усилия, чтобы Элина стала королевой, и посвятил в этот план верных людей.

— Кого? — одними губами прошептала я. А сердце так и сжалось: жизнь Элины, маленькой моей дочурки, собираются отдать в руки каких-то неизвестных! — А люди эти... они действительно верные?

— Лонна, детка, я вижу, как тебе больно, но давай обойдемся без лишних вопросов, — каким-то чужим голосом сказал Магран. — Пойми, что мне тоже тяжело, но ради нашей девочки мы должны быть сильными.

— Но ты же король... — прошептала я, еле сдерживаясь, чтобы не закричать на весь дворец. — Неужели ты не можешь ее защитить?

— Пока я жив — могу, — глухо ответил Магран. — И довольно. Слушай меня внимательно. Нашу девочку должны... только не пугайся, это не на самом деле, а для отвода глаз... Элину должны похитить.

Несмотря на предупреждение Маграна, я вскрикнула — не сдержалась... а кто сдержался бы?!

— На самом деле Элина будет в надежном месте. Там никто ее не найдет, да и не будет искать. Дальше все зависит от тебя. Ты должна сыграть свою роль: тревожиться, плакать, бегать к господину Советнику по три раза в день и выспрашивать, нет ли каких-нибудь вестей... Понимаешь?

— Я и так буду... плакать... — простонала я. — Родную кровиночку у матери отнять... это ж сердца не иметь...

— Перестань! — взорвался Магран. — Мне тоже нелегко. Возьми себя в руки. От тебя зависит жизнь принцессы, моей наследницы. Не распускайся.

— Тебе меня не жалко... — зарыдала я во весь голос.

— Глупая, — уже спокойнее произнес Магран. Шагнул ко мне, положил руку на плечо... словно утешить хотел, да разве можно тут утешить?! — Успокойся. Сейчас ты пойдешь в детскую и будешь вести себя, как ни в чем не бывало. Поняла?

— Да... — пролепетала я. Собралась с духом и задала вопрос — самый важный, важнее всего на свете! — Я когда-нибудь увижусь с ней... после?..

Магран тяжело перевел дух и зачем-то посмотрел в окно.

— Нет, — сказал он. — Ты и не сможешь этого сделать. И я не смогу, и никто не сможет.

— Она будет в другой стране? — я пыталась узнать хоть что-то...

— В другом мире, — очень тихо сказал Магран, оглянувшись на дверь. — Я и так сказал тебе больше, чем собирался.

— Как — в другом мире? А разве есть еще какой-то мир? — у меня прямо глаза на лоб полезли.

— Что я тебе буду объяснять, все равно не поймешь, а если поймешь — так не поверишь... — Магран покачал головой и грузно опустился на диван. Видимо, ему и в самом деле было плохо — даже несколько минут на ногах давались с трудом.

Я встала, подошла к окну. Выглянула. Серый дождь, небо, затянутое низкой пеленой — уж лучше гроза, которая скоро проходит, чем эти тягомотные осенние дожди. Тоска какая, и нет от нее спасения...

— Одно мне скажи... я мать, и должна знать об этом... — медленно выговорила я, не оборачиваясь к Маграну. — Когда?..

— Через две недели всё будет готово, — сказал мой муж.

Нет, я не зарыдала, не забилась в истерике под тяжестью страшной вести. Так и осталась стоять у окна, зачем-то водя пальцем по подоконнику, машинально вырисовывая невидимые узоры.

Даже не заметила — или не запомнила, что Магран давно уже вышел из комнаты.

Элина, доченька, маленькое сокровище, живое чудо шести лет от роду, как же в это поверить?! Сначала я думала, что не выживу. Две недели прошли как в кошмарном сне. Днем улыбалась, шутила, строго взыскивала с нянь за малейшую провинность, а ночью садилась у постельки Элины и часами, до рассвета вглядывалась в каждую черточку родного личика, разметавшиеся светлые кудряшки, закрытые глазки с длинными, как у мамы, ресницами, беззащитно разжатые ладошки...

И вот — ее нет. Можно плакать, можно сходить с ума, строя бессмысленные догадки... По крайней мере, бурные рыдания больше не вызовут подозрений. Даже эта гордячка, принцесса Ялира, несколько раз приходила с утешеньями. Обойдемся как-нибудь без нее. Ну кому могла причинить зло шестилетняя малышка, кому она помешала?! Ближайшему наследнику — брату короля, принцу Мельторну? Или принцессе Фареде, которую я про себя зову змеей, больно уж взгляд у неё...ядовитый...

Да что теперь? В каком-таком мире оставили мою девочку?! У каких людей? Заботятся ли о ней? Тепло ли ей, накормлена ли, есть ли у нее игрушки? На край света пешком бы добралась, только бы посмотреть, как она там, бедная, без мамы...

— Ваше высочество... — над ухом зазвенел высокий, тревожный голос. Вроде бы знакомый... Но какое еще высочество?! Я — Лонна, Лонна, мать несчастной Элины...

— Ваше высочество, — доносилось как сквозь густой туман, — проснитесь... почему вы плачете?! Ой... лоб какой горячий... Надо быстрей господина Роннара звать...

Кажется, дверь хлопнула... Не хочу. Не хочу, не надо никого звать, я ещё не договорила... Меня просто разорвёт, если я не выговорюсь...

Магран умер... все говорят, его убили... А в ту же ночь — ужас какой! — погиб его брат, несостоявшийся король Мельторн, со всей семьёй... Как так могло получиться?! Хотя кто мне что-нибудь скажет в этом проклятущем дворце?!

Вот уж несчастье так несчастье — быть погребенным под руинами собственного дома! Картинка вставала, как живая, я даже представляла себя на их месте... Кошмар какой — все рушится, они мечутся по дому, не зная, куда скрыться, и вдруг понимают, что бежать некуда... брр... врагу не пожелаешь... Все умерли: Мельторн, Ялира, их дети — два мальчика и девочка. Вот ужас-то!

Что ж, по крайней мере, смерть короля Маграна не была неожиданной. Я-то не могла не видеть, к чему все идет. Не помню, чтоб я особенно горевала — наверно, выплакала все слезы по Элине, доченьке, и на долю мужа почти ничего не осталось. Да и, положа руку на сердце, не любила я короля — просто принимала его благосклонность, как и другие подарки.

Я мстительно — будто бы и не со мной все это происходило и меня вообще не касалось — наблюдала, как придворные и слуги отводят глаза, обращаясь к вдове короля, и не знают, как меня называть: ваше величество? Всем и каждому ясно, что она тут не задержится — какое из нее величество? Высочество? — тоже не подходит. Вот и отделываются нейтральным "моя госпожа"... Ну и пусть, можно подумать, меня это заботит. Убраться бы отсюда, только как это сделать? Раньше спрашивала разрешения у Маграна, а теперь — у кого? У змеины Фареды? Больно надо. Сама скажет, если захочет.

А вот, пожалуйста, и слуга явился, наверняка от королевы новоиспеченной... слуга — не слуга, но и не вельможа, по всему видать... Таких при дворе держат разве что для поручений сомнительного свойства.

— Моя госпожа...

Ну, конечно: глаза в сторону — смотри, косоглазие заработаешь, старый дурак... А я спокойно так, насмешливо отвечаю: все равно терять-то нечего.

— Что, принцесса Фареда видеть меня захотела?

Лицо посланника дернулось, скривилось, вот дурачок-то, выдавил из себя: "Да, моя госпожа... в Малом зале...". Развернулся, чуть было не вписавшись в дверной косяк, и пошел прочь. Доброго пути!

Выходит, и вправду я, Лонна, хоть и вдова короля, а ничегошеньки тут уже не значу. Не Фареда ко мне явится, а я сама должна тащиться в Малый зал. Одно утешает: недолго осталось, уйду отсюда, вернусь домой, вот мама с папой обрадуются... У старшего брата уже свои дети — два мальчика, будет с кем повозиться. Хорошо, что не девочки...

Ничего. Не пропаду.

Волосы пригладила, вколола ещё одну шпильку, красивую такую, с серебряной розой, припудрила плечи слегка. Хороша, что и говорить. Особенно в дворцовых платьях — хоть и не придворная дама, а вкус от природы имеется. Двадцать четыре года, а на вид — восемнадцать: невинная девушка, розовый цветочек, и не скажешь, что мама... Пусть себе Фареда злится — эта титулованная особа даже в пору юности красотой не блистала! Угловатая, высокая, с жесткими черными волосами, глазки маленькие, глубоко посаженные, нос тонкий, и никакой женской изюминки, ни одной по-настоящему привлекательной черты! И сынок ее — тот еще красавец.

Опять какие-то голоса... Да оставьте же меня... Чья-то рука легла на лоб — у, холоднющая... прямо передёрнуло. И одеяло лучше бы вы не трогали — без вас холодно. И замолчите же, наконец...

— Ваше высочество...

— Я Лонна... — всхлипываю из последних сил. — У меня украли дочку... Элину... где она?!

— Цетвен, десять капель... растворите в воде... И компресс на лоб, пропитанный... скорее...

Приятно... Только руку отпустите, а? Кажется, мне насильно всунули в ладонь что-то вязкое, какой-то комочек, в голове на секунду прояснилось...

— Роннар, как это могло произойти? И что вообще происходит?!

— Наследственная магия... Рано или поздно она признала бы её высочество... Но я не ожидал, что так скоро...

— Слишком быстрое обучение, переутомление...

Но этого я уже почти не слышу... Меня ждет Фареда...

Фареда ждала меня в Малом зале... заждалась, наверное, я-то ведь не торопилась. И не одна ждала, а с этим, как его, из Круга... единственным, который выжил. Никогда я не любила этот Малый зал. Большой — для торжественных церемоний, приемов, значит, ничего личного в нем состояться просто не может. А вот в Малом и происходило все, что касалось напрямую королевской семьи. Всегда раздражали темно-синие с золотом стены: ну как можно жить в таком мраке?! Вот у меня в комнате все розовое и бежевое, веселое, прямо глаза радуются, а сюда приходишь — как в склеп, честное слово. Хотя Фареда, небось, чувствует себя здесь, как рыба в воде. На лице маграновой сестрички не отражалось ничего: ни досады на долгое ожидание, ни скорби... Два брата в одночасье умерли, а она...

Дворцовый этикет предписывал первым кланяться тому, чье положение ниже. Да уж, спорный вопрос... Не собираюсь я кланяться! Похоже, и Фареда не собиралась. Наконец она заговорила.

— Я хотела вас видеть, госпожа Лонна.

— Да, госпожа Фареда, — не смолчала я, титуловав золовку таким же образом.

Но Фареда словно бы ничего не заметила.

— Мы искренне скорбим о членах нашей семьи и еще долго будем переживать эту страшную утрату, — равнодушно сказала наглая баба. — Но с их смертью, к сожалению или к счастью, наша жизнь не остановилась. Пришла пора поговорить о ваших дальнейших планах. Во всяком случае, вы вправе высказать все ваши пожелания, и я подумаю, чем смогу быть вам полезной.

Я стою, глаза так прищурила: ах, скажите, какая благородная! Уже почувствовала себя властительницей, видите ли, полезной может быть... Говорит как по писанному. Жаль, что я не научилась врать так же складно, как все в этом треклятом дворце. Ну, я всё равно в долгу не осталась:

— Не беспокойтесь, госпожа Фареда. Я не претендую на престол.

Маг в углу весь встрепенулся и хотел что-то сказать, но Фареда рукой махнула, остановила. Ишь ты, какая, уже и царственным жестам успела выучиться. А оба короля только что похоронены!

— Вы и не можете на него претендовать. Только безумец доверит страну двадцатилетней глупышке, которая понятия не имеет о государственных делах.

Я прямо вспыхнула вся:

— Как вы сме...

Но Фареда повысила голос, и пришлось умолкнуть:

— Вместе с тем я уважаю чувства моего старшего брата и понимаю, что вы для него много значили. Вы не будете ни в чем нуждаться. Завтра же подойдите к господину Советнику, я распоряжусь, вам назначат вполне приличное содержание. Излишне говорить, что подарки моего брата — ваши.

Я не дура, сразу поняла, что меня оскорбляют. На слове "содержание" я ей чуть не брякнула "Спасибо, не нуждаюсь!" Да только вовремя опомнилась. Нуждаюсь ведь, и еще как нуждаюсь. Это сегодня вся семья моя в деньгах купается: я-то хорошая дочь, мне много не надо, всё в дом, всё родителям... А что делать завтра? Продавать королевские побрякушки? А тут — кусок хлеба на всю жизнь, без всяких забот. Ради этого можно и потерпеть.

— Надеюсь, у вас достанет такта не задерживаться во дворце после оформления содержания, — продолжала Фареда. Она едва заметно кивнула головой тому магу, и он тоже вступил в игру.

— Госпожа Лонна, соблаговолите подписать этот документ.

Старый маг приблизился, с поклоном протянул какой-то глянцевитый лист и перо.

"Отречение, — поняла я. — Вот оно как выглядит — целая судьба на листке бумаги... Как всё быстро происходит: раз — и я никто. Два — и Фареда королева..." А что делать?! Взяла и поставила в нужном месте свою завитушку. А на лице мага противная улыбка появилась...

— Благодарю вас, госпожа Лонна, — не скрывая торжества, произнес он.

— Не стоит благодарности, — я позволила себе ядовито огрызнуться.

Старик демонстративно вздохнул: что, мол, с нее возьмешь, с простолюдинки, которая и вести-то себя не умеет. Ну и не собиралась я вам угождать! А Фареда стоит, следит за мной змеиными глазками... Не иначе как ждет, что я остолбенею... Не дождется!

— Теперь, после соблюдения формальностей, — говорит, — я хочу задать вам один вопрос. Где вы прячете вашу дочь?

Тут у меня аж ноги подкосились и дыхание перехватило. В голове забрезжила догадка: прав был Магран, ой прав, когда решил, что девочку надо прятать...

— Как вы можете... — задыхаясь, выкрикнула я. — Откуда я теперь знаю, где моя дочь... похитителей так и не нашли...

Я не стала удерживать слезы. Пусть. Каждое напоминание об Элине — как нож под ребра, и потом, слёзы вернее слов усыпят подозрения Фареды.

— Я не знаю, где моя девочка... моя Элина... я бы все на свете отдала, только бы она была здесь, со мной... Зачем вы спрашиваете?! Неужели у вас нет сердца?!

Я дала волю рыданиям. Старик маг смущенно крякнул.

— Простите, госпожа Лонна, — дипломатично начал он, но я не стала с ними миндальничать:

— Установите за мной слежку, следите хоть день и ночь, вы ничего не увидите! Ничего!.. Я нигде ее не прячу!.. А-а-а... — завыла я, как простая крестьянка.

Фареда поморщилась и махнула магу. Тот засуетился:

— Покорнейше прошу простить, госпожа Лонна. Мы приложим все силы, чтобы вам помочь... Позвольте, я провожу вас в ваши покои...

— Не надо! Не надо мне ничего! — закричала я. — Я сама дойду, не беспокойтесь!

Маг не настаивал.

Я вышла из Малого зала, ладонью прикрыла зарёванное лицо, чтоб не так заметно было... Направилась к себе, глупо отворачиваясь от каждого, кто попадался по дороге. А меня, магранову вдову, так и ели взглядами: сочувствующими, насмешливыми. Но мне было уже все равно. "Мама, мамочка... — думала я. — Скорей бы домой... Только ты меня поймешь..."

Всё. Чернота. Лечу куда-то. И даже не страшно...

Кто-то снял со лба мокрый, горячий компресс, кто-то вновь разжал руку, заменил вязкий приятный комочек другим, прохладным, чуть покалывающим...

— Роннар... Отчего вы меня не пускали? — девичий голос, встревоженный, нежный...

— Не беспокойтесь, уже всё обошлось, больше этого не повторится. Пробуждающаяся наследственная магия принцессы Эниолы встретилась с вековой магией этих стен, с магией Защитного контура... Отсюда жар, бред, видения...

— Как — бред?! Как — видения?! Это же опасно! — вновь зазвенел голосок.

Ну надо же — слова все понятные... а Контур — это та, голубая, линия... Надо открыть глаза, сказать, что ли, им: не беспокойтесь, я уже в порядке. Только веки тяжеленные, и жарко... но уже вполне терпимо.

— Я ничего не мог поделать... Просто ждал. Это было предсказуемо. И неизбежно.

Ах, предсказуемо?! Неизбежно?! Но хоть предупредить-то можно было?! О, вот и глаза открылись — от злости, наверное...А лица, склоненные над постелью, как-то вдруг стали узнаваемыми... знакомыми.

— Тейя... Роннар... — севшим голосом проговорила Эниола.

— Всё прошло. Успокойтесь. Поспите. Я побуду с вами, — тихо сказал Роннар.

— Эниола, родная...

И тут Тейя заплакала...


Глава 17


Ффу, последний поворот... "И когда же моё драгоценное высочество привыкнет к собственному дворцу? Или у меня топографический кретинизм, или ... схему, что ли, у Роннара попросить? А что — мысль продуктивная. Давно пора"...

— Ой!

Опять на кого-то налетела — темно-зеленое платье... пора бы избавляться от детской привычки — ходить сутулясь, старательно разглядывая собственную обувь. Да и Миора уже замучила своими замечаниями об осанке, о манере передвигаться и так далее, и тому подобное.

— Эниола! Опять ты в пол смотришь! — весёлый голосок, смешинки-колокольчики...

— Тейя! — обрадовалась Эниола — Извини! Никак меня Миора не переучит!

— А я к тебе шла! Я так и подумала, что госпожа Миора тебя уже отпустила! А господин Роннар сказал, что сегодня вечером у него свои дела... все-таки правильно они делают, что не нагружают тебя, как в первые дни. Ох, и напугала же ты нас!.. — удивительно, даже когда Тейя говорила вот так, по-простому, в ней с первого слова можно было распознать принцессу... А по ней, Эниоле, наверное, и через много-много лет будет видно, что выросла она вдалеке от королевского дворца...

...Лонна, бабушка-простолюдинка... Мысли о ней не покидали Эниолу с того самого дня, но расспрашивать Роннара не хотелось. Вообще ни с кем не хотелось говорить об увиденном там, вне пространственных реальностей и — за гранью реальности временно?й... Если только с Тейей...

— Знаешь, что? Давай-ка я сейчас переоденусь во что-нибудь попроще, шпильки из прически вытащу — уже голова от них болит, и — к тебе! Покажешь мне, наконец, свою оранжерею!

— О, Эниола... — нескрываемо обрадовалась Тейя. — Я с удовольствием! Тебе правда интересно?

— Ну, конечно!

— А если голова болит, у меня есть...

— Да не надо, само пройдёт, Роннар предупреждал, что будут, как он выразился, остаточные явления, — Эниола беззаботно махнула рукой и, не медля, достала из огромного, с резными завитушками на дверях, шкафа более скромное платье. "Вечернее, — как его в называла Эниола, усмехаясь про себя. — А у нас там вечерним платьем женщины называют самую парадную шмотку!"

Да, то, что было на ней сейчас, выглядело не в пример роскошнее. Густо-синее, расшитое золотыми... ну, на розы похоже, но только не розами... с немного смущавшим Эниолу декольте, с колючей кружевной обшивкой на пышных рукавах, с атласным подолом, посаженным на твёрдую сетку и почти не гнущимся при ходьбе. Неуютное, словом, платье. Парадно-королевское. Да ещё и тяжелое.

Настояла Миора. Эниола вспомнила сегодняшнее занятие... ох!

"Ваше высочество, — красиво поставленным голосом вещала Миора, — вы должны чувствовать себя естественно на любой церемонии. А пока я вижу, что вы никак не можете забыть о своем наряде. Вы воспринимаете его как нечто инородное и чуждое вам. Вы зажимаетесь, держитесь скованно и не вполне уверенно. Свободнее, ваше высочество... пройдитесь... вот так... теперь присядьте в кресло. Нет-нет, начинаем заново. Не надо оглядываться, не смотрите на платье, оно естественными складками ляжет само..." А как ни оглядываться, если не то что садиться — стоять неудобно...

Зато вот это, мягкое, приятно-бархатистое на ощупь, серебристо-серое — просто чудо! И ворот нормальный, и подол не стоит колом (так и думаешь — как бы о него не споткнуться!), а естественно подаётся при ходьбе. К тому же, оно и покороче — по полу не волочится, даже если сменить парадные туфли на обычные, с маленькими широкими каблучками...

Ну довольно, а то Тейя заждалась. Тейя... Бывают же люди, присутствие которых превращает даже строгий кабинет в уютную домашнюю гостиную!..

— Может, корзинку с фруктами возьмём? — предложила Эниола.

— Ой, лучше не надо, — смутилась Тейя. — У меня всё есть, да и хороши мы будем, шествуя по дворцу с этой корзинкой...

Что б его, этот этикет! И когда она, Эниола, привыкнет?!

Дворец во дворце...

— Красота какая! — не удержавшись, охнула Эниола.

Пристройка с полукруглым прозрачным сводом, посередине — посыпанная мелким розовато-коричневым камешком дорожка, по бокам — две огромных клумбы, круглые, с какими-то удивительными низкорослыми деревцами... листья узенькие, как маленькие рыбки, и — бордово-красные, с серебристыми прожилками. Потом — клумбы поменьше, тоже круглые, разделенные на двенадцать секторов, каждый из которых засажен цветами: невысокими, но распустившимися так пышно и так густо, что зелень листьев почти терялась... лимонно-желтыми, тёмно-синими, белыми с почти неявным розоватым оттенком, тёмно-бордовыми... Контрастные сочетания, странные, на вкус Эниолы, — но завораживающие.

Сквозь прозрачный потолок лиловело вечернее небо, и по совершенно не заметному стеклу (стеклу ли? может, чему-то попрочнее стекла? Или стекло зачарованное?) побежали гирлянды маленьких светильничков — магических шариков, которые только вчера Эниола научилась создавать сама.

Тейя с Эниолой прошли по тропинке вглубь. Дальше, за клумбами, завораживающей красоты было поменьше. Видимо, заботились прежде всего о практической стороне дела, а не об эстетике: ровные грядочки, на каждой — скупо цветущие травки, то высокие, то низкие, то обвивающие специально поставленные металлические сетки-каркасы... Словом, никакой радующей глаз системы. Но система всё-таки была — вон, возле каждой грядочки вкопаны таблички с надписями...

Эниола молча осматривалась. Да и Тейя не спешила с объяснениями, предоставив Эниоле осваиваться с новыми впечатлениями...

В конце оранжереи тропинка завернула мимо очередной грядки, и Тейя с Эниолой оказались в узкой комнатке со стеллажами справа и слева, тесно уставленными колбочками, склянками, коробочками с бумажными наклейками... Под единственным в комнатке квадратным окошком обосновалась... ну, если бы дело было в той, Аниной, реальности, то уместнее всего оказалось бы слово "электроплита". Металлически блестящий ящик с несколькими рычажками, вверху — тёмный круг из другого, матового, металла...

— Что это? — наконец не удержалась от вопроса Эниола.

— Подарок господина Роннара. Магическая кухня, как я её называю.

"Кухня..." — ну надо же...

— Очень удобно, — объясняла Тейя. — Ставишь вот сюда, на этот кружок, какой-нибудь сосуд, а вот этими рычажками указываешь время и силу нагревания... Смотря что мне нужно — чтобы зелье просто подогрелось, или чтобы оно кипело, или вот, например, самый сильный жар — для выпаривания порошка...

— Можно и суп сварить... — не то в шутку, не то всерьёз произнесла Эниола.

— Можно, — мягко улыбнулась Тейя. — Только лучше довериться поварам, а кулинарка из меня никакая... Ни разу не пробовала ничего состряпать. Избалована, как принцесса — это про меня.

Тейя-Тейя... показалась ли Эниоле легкая грустинка в ее голосе?

— А здесь что? — перевела разговор Эниола, разглядывая почти полностью заставленный деревянный столик: чашечки, стекляшки с разноцветными жидкостями, ступки, несколько весов разной величины... Странно, но впечатления беспорядка не создавалось... Прямо лаборатория учёного!

— Мой стол... Со стороны может показаться, что хаос жуткий... — объяснила Тейя. — Хотя я просто самое необходимое выложила, чтобы по полкам не искать...

— А здесь?

— А здесь — всё, что уже готово, — Тейя показала на крайнюю, у самого окна, полочку. — Это притирания, это отвары для полоскания, только разводить водой надо, конечно. Это для кожи, это для волос. А это — кстати о еде... порошки-приправы, они и на дворцовую кухню идут. Завтра господин Валоран заберёт.

— С ума сойти... Да ты просто... Ты, наверное, совсем не отдыхаешь, — восхищенно и одновременно сочувствующе пробормотала Эниола. — А я-то думала, только меня здесь загрузили по горло...

— Ну что ты, — Тейя даже слегка покраснела от смущения. — Я тут рисую понемножку. Выношу стул туда, в оранжерею, и срисовываю цветы... Раньше Миора со мной лютневой музыкой занималась, да теперь ей не до меня. Читаю... Словом, обычные увлечения обычной девушки, выросшей в богатом доме...

— А что читаешь? — заинтересовалась Эниола. — То есть... всё равно я пока мало разбираюсь в ваших авторах, лучше скажи: про что? Какого рода книжки — путешествия там, романы, жизнеописания... ну, ты понимаешь.

— Вообще-то всего понемножку, но... У меня, наверное, дурной вкус и понимание литературы какое-то... примитивное, что ли...

— Тейя! Ну опять ты перед кем-то оправдываешься! — вспыхнула Эниола. — Мы же договорились... Просто скажи, что тебе больше нравится, и всё!

— Попробую... — задумалась Тейя. — Знаешь, я в своем дневнике даже выписала для себя несколько условий, при соблюдении которых книжка мне точно понравится. Во-первых, лучше, чтобы главная героиня была женщиной. Как-то ближе...

"Знакомо! — подумала Эниола. — И чего Тейя смущается?"

— Во-вторых... Не люблю про войну. Преклоняюсь перед авторами, сумевшими живо описать этот ужас, но... лучше выберу книжку про что-нибудь другое. В-третьих... Переписку и мемуары чьи-нибудь плохо воспринимаю. "Я, я, я" — а о читателе автор почти и забывает... А вообще, мне нравится про то, когда герой растёт, как из ребенка становится взрослым. Вообще меняется. А то бывают персонажи — как застывшие картинки. Появился хорошим и замечательным — и в конце книги такой же. Злодеем был — злодеем и умер. А почему он этим злодеем стал, не с рождения же! — вот что интересно...

Тейя явно увлеклась. Эниола с радостью — а как же, родственная душа! — и с уважением её слушала, припоминая институтскую "историю литературы" — помнится, про статичные образы классицизма что-то такое говорилось...

— Сказки не очень люблю. Когда читаешь роман — веришь: да, всё могло быть и так. Хороший автор, во всяком случае, заставляет поверить. А в сказке есть какая-то заданность, что ли: не верьте, мол, всё равно неправда! Опять же, дурновкусие, конечно, но... мне сложно перечитывать книги с плохими концами...

Приближающийся скрип шагов по устланной мелкими камушками дорожке заставил Тейю умолкнуть.

— Кто это? — прошептала Эниола.

— Ну... господин Роннар, наверное... Не знаю.

— Ваше высочество, — негромко раздалось из-за двери. — Простите, могу я вас побеспокоить?

Не Роннар. И, понятное дело, посетитель обращается к Тейе, а не к Эниоле.

— Господин Кнессор! — откликнулась Тейя. — Прошу вас, входите.

Кнессор... Тот, кого Эниоле меньше всего хотелось видеть сейчас, когда разговор складывается так замечательно... когда она только-только собралась с духом, чтобы задать Тейе вопрос о...

— Ваше высочество, — начал Кнессор с порога — и осёкся, увидев обеих высочеств...

— О, вы, наверное, насчёт зелья, — приветливо кивнула Тейя. — Того, для Ваших опытов, из белой анта?рги. Завтра всё будет готово. А что, господин Цетвен уже спрашивал?

— Д-да, ваше высочество, — ответил Кнессор.

Что-то в его тоне было такое неловкое... словно бы Кнессор в чем-то обманулся или столкнулся с неожиданной неприятностью... Впрочем, ясное дело, разбираться в оттенках голоса едва знакомого человека Эниола не могла, это было, скорее, мимолетное ощущение...

— Пусть господин Цетвен не беспокоится, — брови Тейи слегка приподнялись. Наверное, и она почувствовала: что-то не так.

— С вашего разрешения, зайду завтра. Покойной ночи, ваше высочество, — как-то неожиданно попрощался Кнессор. И, бросив взгляд на Эниолу, прибавил, — покойной ночи, ваше высочество.

Развернулся и вышел. Скрип шагов по дорожке раздавался всё глуше, пока не стих совсем.

— Что это с ним? — недоуменно пожала плечами Тейя. — Увидел тебя — и...

— Похоже, я ему не нравлюсь, — хмыкнула Эниола. — Правда, мы с ним даже двух слов не сказали.

— Странно... — протянула Тейя. — Господин Кнессор — очень милый человек, сама вежливость, с ним так приятно беседовать... И чтобы он вот так через секунду взял и ушёл? Обычно всегда поговорит, поинтересуется, как у меня дела, зелья посмотрит, всё расспросит...

— Ему нужны твои зелья?

— Бывает, что и нужны. Ему и господину Цетвену, это лучший маг-целитель в королевстве. Вообще-то, при помощи магии создаются отнюдь не любые средства, порой природные куда проще изготовить. Нет... что-то сегодня не то с господином Кнессором, — задумчиво повторила Тейя.

— Похоже, он хотел видеть королевой именно тебя, а не какую-то пришлую, никому не известную девушку, — высказала давнее свое подозрение Эниола. Даже Роннару не высказывала, а Тейе взяла да и высказала.

— Никакая ты не пришлая... — воскликнула Тейя и вдруг лукаво улыбнулась, — ну... мало ли, чего там господин Кнессор хотел. Меня бы спросить тоже не мешало. Да я и не смогла бы стать правительницей, особенно без магии. Думаю, Кнессор поостынет и сам всё поймёт... Постой, Эниола, мы с тобой о чем-то интересном до него говорили...

— О книгах, — вспомнила Эниола.

— Да... так вот, люблю счастливые финалы. Люблю — и всё. Люблю про любовь... извини за тавтологию. Историческим сочинениям — однозначно веришь, сказкам — однозначно не веришь, а когда про любовь читаешь... Тут... не то чтобы веришь, просто думаешь: неужели это так и бывает?.. То чудесно, то пугающе, трагически, — Тейя внезапно посерьезнела. — Думаешь: неужели и вправду где-то бродит тот, кто мне предназначен, кому я предназначена... Веришь — и не веришь. Глупые девчачьи бредни от недостатка собственного опыта, — Тейя досадливо поморщилась.

— Вовсе не бредни... — вздохнула Эниола. — Я тоже долгое время вот так: верила и не верила. А потом поняла: не надо верить...

— Почему? — Тейя резко вскинула светло-зеленые, огромные глаза: недоверие, любопытство, интерес... И вдруг отвернулась. — Прости, Эниола... Я ведь почти ничего не знаю...

— Да и нечего там знать, — горько сказала Эниола.

— Ну прости, забудем, не удержалась... — оправдывалась Тейя.

— Нет, Тейя, не забудем. Давай я всё тебе расскажу, — с неожиданной решимостью произнесла Эниола. — Я никому этого не рассказывала. Да и некому было, если честно...


Глава 18





Да, так оно всё и было: февраль, самое начало. Первые студенческие каникулы. Отвратительная слякоть, обманчивая зимняя оттепель — не предвестница весны, а природное недоразумение.

Аня летела домой, низко надвинув беретку на покрасневшие от слез глаза и моля об одном: только бы в подъезде никого не оказалось! Только бы не вступать ни с кем в бессмысленные разговоры!

Но нет. Аня догнала знакомое трио. По лестнице уныло поднималась Сонька Литвинова с грудным малышом на руках. Сильно раздобревшая Сонька, семнадцатилетняя мать-одиночка. Следом Сонькина бабушка с трудом волокла по ступенькам детскую коляску. Младенец у Соньки на руках тихонько хныкал. Под этот своеобразный аккомпанемент Вера Степановна с мазохистским удовольствием проклинала отсутствие лифта в хрущевках, нескладную Сонькину жизнь, тяжелые детские коляски, изготовленные без всякого соображения — не атлетам же их таскать, а молодым мамочкам! Или, если у вышеупомянутых мамочек нету ни стыда, ни совести, ни законного мужа, ни образования, ни работы, ни мозгов — то их несчастным бабушкам.

Аня сдавленно прошептала универсальное "Здрасьте". Раздраженная Сонька, занятая малышом, даже не ответила, а бабушка холодно кивнула. Какое-то время Аню поражал столь внезапный, как у профессиональной актрисы, переход от смачной бабской ругани к ледяной надменности английской королевы, а потом Аня просто догадалась, в чем тут дело. Это сейчас в чести простота и непринужденность нравов, а во времена молодости Веры Степановны — попробуй-ка, роди без мужа! Все женское население близлежащих домов с удовольствием перемоет косточки незадачливой мамаше (часто не стесняясь ее присутствия), а потом, с печатью благородства на челе, громогласно предаст бесстыдницу анафеме.

Как хорошо, что по ненавистной прокуренной лестнице Аня поднимается в последний раз... как хорошо, что скоро не будет ни надоедливых Валькиных причитаний, ни ее вечных сетований на безденежье, ни сознания собственной ничтожности, ни даже такого важного события в жизни студента, как летняя сессия. "В жизни, — зацепилось в мозгу. — В жизни..." Только не надо ни с кем разговаривать, пусть вокруг будет тишина.

Квартира и встретила Аню тишиной... долгожданной тишиной. Валентина вернется нескоро — закончит работу в семь, и до дому ей целый час добираться. А сейчас... Аня бросила взгляд на допотопные часы-будильник, заключенные в металлический корпус — только полчетвертого.

Сколько раз семнадцатилетняя Анечка ловила себя на мысли: не придумала ли она Сергея? А может, попросту приняли телесный облик герои книг и грёз? И все-таки он, Сергей, — был: звонил по вечерам, встречал из института... А чего стоила возможность уйти на прогулку — не с книжкой под мышкой, как в детском стишке, а опираясь на руку спутника!.. С гордостью встретить взгляды соседок, улыбнуться с новой, какой-то очень женственной уверенностью... Аня втайне мечтала о том времени, когда Сережа будет ее спутником не только на прогулке, а в жизни... Глупые мечтанья! И то спасибо: продержался три месяца на невинных поцелуях, пока не предложил перейти к чему-то более существенному.

В ресторан однажды сводил... облагодетельствовал. Пару раз дарил чахлые, полузамерзшие на зимнем ветру, острые треугольные розочки. На робкое Анино предложение насчет кино авторитетно возразил, что это несерьезно — мерзнуть на жестких сиденьях в насквозь продуваемом зале, как будто бы человечество не изобрело такую полезную вещь, как видео. Несколько раз после занятий Сергей приводил Аню к себе — смотреть фильмы на жутко навороченном плоском телевизоре невероятных размеров. Сережа хозяйски расписывал достоинства домашнего кинотеатра и что-то со знанием дела объяснял насчет расположения колонок... Анечка заворожено слушала. Не все ли равно, что и где смотреть, о чем говорить, если рядом — тот, кому она нужна... Наконец-то хоть кому-то нужна, кроме Вальки...

Вот и сегодня — сидели у него в квартире, родители уехали... Ну, Сергей и рассудил по-деловому: не упускать же такой случай!..

Как тошно вспоминать... Ничего, скоро с воспоминаниями будет покончено. Если тебе противен другой человек — можно перетерпеть. Хуже, когда сама себе противна, — будто в кожу въелась жирная, маслянистая грязь, не заметная для глаза, но от того не менее отвратительная.

Сережка бормотал что-то успокоительно-отвлекающее, обнимал за плечи, долго и уверенно мял губы... Пока не сообщил шепотом, что пора бы, дескать... И хуже всего то, что Аня еще с самого начала поняла, что сегодня всё как-то не так, что близится какой-то перелом — ладно, не надо себя обманывать: ясно, какой... И все-таки — не встала, не ушла сразу, а молча высидела, дождалась вполне определенного предложения!

...Да, бедный мальчик искренне удивился, когда Аня вскочила, оттолкнула его и, не рассчитав голос, с некрасивой истерической ноткой закричала:

— Не хочу тебя видеть!

И правда, истеричка... Чего кричать-то, надо было гордо, сохраняя достоинство, одеться и уйти... Да какая теперь разница!

Опешив, Сергей попытался разумно объяснить, что он ничего обидного не хотел, и вообще, здесь нет ничего предосудительного, а глупые предрассудки не должны мешать взрослым людям выстраивать отношения... "Предрассудки" и "выстраивание отношений" Аню и подкосили...

— Выстраивай свои отношения с другими! — прокричала она и метнулась к шкафу с одеждой. Руки дрожали и упорно не хотели попадать в рукава, беретку Аня нахлобучила как зря и даже в зеркало смотреться не стала. Дернула дверь — естественно, заперто. Но Аня продолжала рывками трясти дорогую полированную ручку.

— Открой! — наконец-то сообразив, взвизгнула она.

А Сережа стоял в коридоре и очень спокойно и рассудительно смотрел на ее отчаянные суматошные сборы. Просто стоял и смотрел, оценивая в уме ситуацию, раскладывая по полочкам Анины чудачества и делая выводы — не самые приятные выводы... Снисходительно улыбнулся и повернул замок.

Аня выскочила из квартиры, застегиваясь на ходу, трясущиеся руки с трудом нашаривали пуговицы, сумка ожесточенно била по ногам, встрепанная челка лезла на лоб, и вообще хотелось умереть прямо здесь, на лестнице, сию же минуту...

От унижения не умирают. Унижение — только повод для...

Нет, тогда еще Аня не думала о таком исходе, просто плакала в подушку одну ночь, вторую, третью... Вздрагивала от позднего телефонного звонка... нет, это Валина подруга с порцией свежих сплетен... И от звонка в дверь... нет, это Вера Степановна собирает на похороны, умер кто-то в соседнем подъезде, Аня толком и не поняла, кто...

Выходя из института, Аня тоже ждала — ждала, что он придет, ждала сначала покаяния, потом — извинений, а потом... Пусть придет, она простит... уже простила. Но он не приходил.

Как назло, на глаза то и дело попадались парочки, на семинарском занятии, посвященном творчеству Шекспира, девчонки ловко свели разговор к любовным страстям... "Вот бы такую любовь, как у Ромео с Джульеттой!" — восторженно вздыхала Ленка — и продолжала встречаться со своим Никиткой, водилой-дальнобойщиком, о котором сама же во всеуслышание говорила — двух слов связать не умеет, зато деньгу зашибает и отец семейства из него выйдет преотличный. М-да, гнездовой инстинкт — и никакой романтики...

Неужели и вправду инстинкт превыше всего?..

Оправдывая себя поиском ответа на этот вопрос, Аня позвонила Сергею... Лучше бы и не звонила! С первых же слов поняла — всё...

Ромео и Джульетта, ха!..

Куда настойчивее вспоминалась Вера Степановна, которая с приличествующим случаю траурным видом собирала деньги на похороны безвестного соседа...

...Не костлявая старуха с косой, а дородная Вера Степановна с кипой бумажных десяток...

...На кухне редко капала вода. Из окон в коридор сочился невыразительный зимний свет пасмурного дня. Всё было так же, как всегда, и так, как теперь уже не будет.

Зеркало не показало Ане ничего нового... На блеклом фоне дешевых, порядком выгоревших зеленых обоев в нём стояла не то чтобы взъерошенная — одежда и волосы в пределах нормы — но какая-то потерянная девчонка. Волосы светлые, но не золотые, а тусклые какие-то, так и просятся в глупый крысиный хвостик, белесые брови — уродство какое!... бледные некрашеные губы, глаза унылые, и вообще все такое невзрачное, тусклое, обыденное, что хоть кричи, хоть плачь, хоть зашвырни в зеркало сапогами... плохонькими, кстати говоря, сапогами из кожзаменителя, в которых не жалко топать по химической соли на скользких дорогах... Вот такой и запомнит Аню зеркало... очередная идиотская мысль!..

...Скорее бы уже, честное слово! — опротивело все донельзя. Где-то у Вальки были лезвия, а нет, так и кухонный ножик сгодится.

Лезвия отыскались в столе, засунутые в коробку из-под конфет, наполненную всяким хламом, который только придет в голову хранить человеку, вечно считающему копейки.

Теперь — в ванную... Какое брезгливое удивление было написано на лице самодовольного барчонка Сергея, когда Анечка привела его сюда помыть барские ручки... В крохотном закутке (даже стиральную машину негде поставить!) слабо горела лампочка — еще одно проявление жестокой Валькиной экономии: чем меньше ватт, тем лучше. Местами колотая плитка, потертый бугристый линолеум, обшарпанная сантехника — ржавый налет въелся намертво, несмотря на регулярное отдраивание, и старые трубы в хомутиках...

На всякий случай закрыться на крючок — Вальки дома нет, но... Или это просто стремление отгородиться, побыть в своем мире, в замкнутом пространстве, не поделенном напополам с мачехой, потому что в квартирке негде развернуться? Теперь включить воду. Все-таки с водой не так страшно — она живая... Тонкая струйка уныло потекла в раковину. А теперь — в правую руку лезвие, и подносим ее к левому запястью...

На бледно-розовой коже с голубыми прожилками расцвела тонкая красная ниточка и мгновенно окрасилась кровью. Не очень-то и больно. И даже не страшно... Только немного странно — жизнь уходит, и даже не жалко, пусть себе уходит... незаметно. А если сунуть запястье под воду, то и вправду незаметно. Аня присела на край ванной. Вот так бы и заснуть, и увидеть сон, один из любимых снов, что так радостно тревожил воображение, правда, приходил нечасто — раз в год, а то и реже... Какой-то незнакомый фантастический город, торжественно замерший на равнине, а в городе осень, и день вроде не солнечный, а почему-то от этой картинки спокойно и радостно.

Глупый Сережка... самое ужасное то, что он так и не понял, что случилось. И не поймёт... Потому что и не думает... Явственно представилось, как он сидит сейчас перед плоским экраном своего любимого домашнего кинотеатра... любимого... А может, родители усадили его за лекции... Однажды Аня смотрела, как он учит лекции, смотрела со счастливой — до слез — почти материнской нежностью: светлая голова чуть наклонена, брови решительно сдвинуты, губы сжаты... Неизменно трогающее женскую душу сочетание в родном лице черт мужчины и мальчика. Сережка, Сереженька...

Аня вытащила руку из-под крана. Сильно течет... Нет, держать под водой как-то спокойнее.

Тонкая струя лилась ровно. С двух сторон огибала запястье, раздваивалась, становилась розоватой, бесшумно ударяла в раковину и с тихим, песочным шорохом уходила в трубу. Аня тупо смотрела перед собой, безразлично ожидая наступления вычитанных где-то симптомов: слабости, головокружения... Нет, пока ничего. Как тихо-то, господи, как спокойно, и никого не нужно, и сидеть бы так долго-долго, пока... ну, одним словом — пока. И проснуться в торжественном осеннем городе из полузабытых детских снов.

Ухо уловило слабое царапанье ключа. Чёрт!

Валька...

Тихое умиротворение, похожее на приятную сонную истому, растеклось мелкими струйками, как розоватая водица в раковине... "И что ей на работе не сидится? Принесло же... День и ночь над душой стоит, и даже сейчас..." — обреченно думала Аня, уже понимая, что все было зря: и горькая решимость, и продуманные сборы, и полное одиночество, полная свобода от всех и вся, открывшаяся Ане здесь, в обшарпанной ванной родной квартирки.

"Приговорена к жизни", — не к месту промелькнула фраза, радужно засветилась, на мгновенье показалась чужой, взрослой и красивой, и тут же померкла. О?ру-то сейчас будет... Почему-то ничего не хотелось так сильно, как тишины.

С налету распахнутая дверь, взвизгнув, ударилась о шкаф в прихожей, послышался глухой стук и запыхавшийся, какой-то настороженный Валькин голос:

— Аня! Ты дома?!

Аня не отзывалась. Ей овладело тоскливое безразличие: пусть делает, что хочет, хуже всё равно не будет.

— Аня! — не снимая сапог, Валька ринулась по коридору, проскочила мимо ванной, хлопнула дверью в комнату. — Аня! — продолжала звать мачеха.

"Вот дура-то, — без всякой злости, безразлично ругнулась Аня. — Не видит, что свет включен..."

— Аня! Ты в ванной? — голос зазвенел у самой двери. Додумалась все-таки, а может, увидела желтую щелку в двери.

Аня не отзывалась. Детская мстительность? Взрослая жестокость? Кажется, это было даже приятно...

— Анечка? — в голосе Вальки забилась тревога. — Анечка, ты купаешься? — тревога явно переходила в панику. — Аня! Ответь мне! Тебе плохо?! — Валя отчаянно замолотила кулаками по двери.

Хлипкая дверь сотрясалась от ударов. Железный крючок смешно подрагивал.

— Ох, что же делать... — послышался сдавленный полустон. Суматошно затопали каблуки. Лязгнула металлическая дверца, какой-то тяжелый предмет с грохотом упал на пол, послышался скрип отодвигаемой табуретки, какой-то скрежет — и снова металлический звук. "Что-то ищет..." — машинально отмечала Аня.

Каблуки вновь резво застучали...

— Аня! — со слезами в голосе крикнула Валентина и залепетала — уже не Ане, а себе, для самоуспокоения. — Так... давай-ка мы его подденем...

Аня поняла, что — всё. Вот сейчас перед ней предстанет Валька: в первую секунду — приходящая в себя от шока, а затем — впавшая в истерическую ярость. В дверь зловеще просунулось лезвие ножа, крючок вскинулся, неохотно выполз из петли, перевернулся и затрепыхался на гвоздике-основании. Валька рывком распахнула дверь, перед Аниными глазами навязчиво встали ненавистные зеленые обои в коридоре, и в проеме нарисовалась взъерошенная, красная, зареванная Валька.

— Аня... — еще не соображая, кинулась она к сидящей на ванной девушке.

Аня не поднимала головы. Затекшая рука на краю раковины вдруг заныла, тупой иглой кольнула боль в порезанном левом запястье. Как странно — а было ведь совсем не больно...

— И-и... — то ли шумно вобрала воздух, то ли сипло взвизгнула Валька.

Заметила — поняла, но еще не знает, как реагировать, — пришла в себя, как рыба, широко вдохнула ртом — и завопила благим матом:

— Что ты делаешь?! Дай руку, идиотка!

В голосе — ужас, ужас нормального человека перед еще не знакомой опасностью: почему-то орать — легче, а тишина гнетуще давит на плечи и лишает сил.

— А-а... — выдохнула Валя, увидев сочащуюся кровь.

...Нет, что ни говори, мачеха — разумная женщина, поняла, что воспитательные меры следует отложить на потом. Сухо и четко, по-военному, она бросила Ане:

— Так. Я сейчас, — подхватилась и ринулась из ванной.

Грохот, стеклянный стук каких-то пузырьков, мягкий шорох... Валька появилась почти сразу же. В руках — бинт, кусок ваты, желто-синий пояс от домашнего халата и ножницы — и как успела все это ухватить за несколько секунд и домчаться туда-обратно?

— Руку дай!

Аня безвольно вытащила из-под крана порезанную руку. Валя размяла ватный кусок, сделав что-то типа подушечки, завернула в бинт, клацнула ножницами. Аню запоздало удивила не свойственная Вальке собранность и четкость движений... Валя крепко примотала подушечку к ране.

— Согни в локте!

Аня вяло подняла запястье — рука словно онемела. Валька еле слышно охнула и поправила руку, туго связав поясом верхнюю и нижнюю части руки.

— Руку держи кверху. Вот так. Не двигай, — приказала Валька. — Идти можешь?

Аня поднялась. Секунду постояла, переминаясь с ноги на ногу. Вроде ничего.

— Пойдем на диван.

Аня вполне самостоятельно двинулась в комнату. За ней вплотную двинулась Валька, готовая подхватить в случае чего. Идти и в самом деле было тяжело, и Аня покорно опустилась на диван.

— Ты как? — напряженно спросила Валя.

— Нормально, — прошептала Аня.

Но Валя уже не слушала, что-то соображая.

— Скорую надо, — вполголоса сказала она.

— Не надо... — как эхо, отозвалась Аня.

И тут... отступившая перед страхом и четкой сиюминутной задачей ярость, подпитанная облегчением от того, что — слава Богу, вроде обошлось! — лавиной ринулась наружу.

— Да что ты понимаешь?! — завопила Валентина. — Дура, идиотка, ненормальная! А обо мне ты подумала?! О ком ты вообще думаешь, кроме себя?! Что, совсем крыша пое... — Валька осеклась и замерла с глупо перекошенным ртом. Аня всё поняла... применительно к ней, Ане, расхожее сочетание "крыша поехала" вполне могло оказаться не только метафорой... Стоит небось и боится: осталась одна с падчерицей-шизофреничкой, и как теперь жить вместе, в одной квартире?!

— Так... — Валька подскочила к телефону на столике.

Как противно... как глупо... сейчас врачи припрутся... Отчего-то клонило в сон. Аня опасливо покосилась на руку — нет, бинты пока белые, кровь не просочилась. Какой же он прилипчивый, какой он... человеческий, ее страх перед кровью, порезами и врачами. И от этого страха пришло запоздалое понимание того, что Аня уже — здесь, и одинокая свобода осталась позади, а впереди будет жизнь, абсолютно ненужная, но все-таки жизнь, которая как-то пытается войти в колею.

— ...Кононова Анна Сергеевна... Тысяча девятьсот семьдесят девятый... дом двадцать семь, квартира двадцать девять... я перевязала... — доносился сбивчивый Валькин голос. Аня закрыла глаза.

Анна Сергеевна... Ее отца, которого она видела от силы десять раз за всю свою сознательную жизнь, тоже зовут Сергеем...

Валентина так и осталась сидеть у телефона, но, слава богу, утихла. Вот и хорошо.

Сколько времени продолжалось полусонное оцепенение, Аня не заметила. Очнулась она от надрывного звонка в дверь и голосов в прихожей.

Врачиха, усталая тетка в возрасте, неумело намазанная дешевой косметикой (почему Ане сегодня так явственно видится окружающее убожество? Вроде, и не должно бы, ведь все привычно, привычно), деловито направилась к Аниному диванчику.

— Что у нас случилось? — неприветливо поинтересовалась она. Будто бы не видно.

— Я готовила еду, вдруг голова закружилась, я упала и порезалась, — равнодушно выдала Аня очевидную ложь.

Врачиха недоверчиво скользнула по Аниному лицу, затем испытующе посмотрела на Вальку. Валька молчала.

— Раньше такое было? — сухо спросила тетка и полезла за аппаратом для измерения давления.

— Вроде нет, — Аня слабо пожала плечами.

Синтетическая ткань неприятно обвилась выше локтя по правой, здоровой руке, сочно чмокнули липучки, холодная кругляшка приятно ткнулась в локтевой сгиб, и Аня почувствовала, как натянувшаяся материя туго сдавила руку.

— Сто десять на семьдесят. В пределах... — буркнула врачиха, неизвестно к кому обращаясь.

Бинт зашуршал вокруг руки, обнажился тоненький, уже не страшный порез, из которого почти не сочилась кровь. Видно, Аня все-таки поосторожничала с лезвием... Инстинкт самосохранения? Будь они прокляты, все эти инстинкты!

Врачиха похвалила Валькину повязку и заменила ее на точно такую же. Валька, с нервно скрещенными на груди руками, почтительно смотрела на нее, как новобранец на командира.

— Можно вас? — врачиха наконец кивнула Вальке.

— Да, да, конечно, пройдемте на кухню, — засуетилась та.

— Карточку ее возьмите, — не глядя на Аню, кивнула врачиха.

— Да, да, — Валька подхватила потрепанную картонную карточку и двинулась на кухню.

Все-таки есть у Вальки ум, не выдала. Голоса Аня различала смутно, да она и не прислушивалась. Более-менее отчетливые фразы послышались уже из коридора, когда Валька вышла проводить врачиху.

— Вы, конечно, мать, вам виднее, и если всё так, как вы говорите... — сухим недовольным голосом вещала усталая тетка.

— Конечно, конечно, — отвечала Валька.

— Под вашу ответственность, — хмуро отрезала она. — Я тут выписала направление на обследование. И все-таки покажитесь психиатру.

— Никогда с ней ничего такого не было, — горячо втолковывала Валька.

— Всё когда-то случается, — философски заметила тетка.

Замок щелкнул. Послышались приближающиеся Валькины шаги. Валька, как фурия, уперев руки в бока, нависла над Аней.

— Ну? — зловеще прошипела она. — От психушки я тебя отмазала. Хоть бы спасибо сказала!

Аня недоумевающе вскинула глаза.

— Ну чего ты пялишься?! — взъелась Валька. — Вот горе-то свалилось на мою голову! Мало мне забот, на двух работах надрываюсь, только чтобы тебя вырастить! Я всю жизнь тебе посвятила! Свинья ты неблагодарная, вот ты кто! Переживаю за тебя, ночей не сплю!

Валька отчаянно, до слез жалела себя. Конечно, было за что. "Но попробуй приставить человеку нож к горлу, — горько подумалось Ане, — и начни на него орать: "А ну благодари меня!" — покажите мне хоть одного, который поблагодарит!"

— Ну, что молчишь?! — риторически восклицала Валька. И завела любимое. — Эгоистка! Дура! Шизофреничка! Вся в мамочку! По ее стопам пойти решила?! Хорошо еще, у начальника день рождения, он гулять уехал!

Ане не было никакого дела до Валькиного начальника, но надо ж было мачехе на кого-то выплеснуть поток столь важной информации!

— В ресторан закатился! — как заводная, трещала Валька. — А мы — по домам... Меня сегодня как в сердце кольнуло, а тут начальник отпустил... Думаю, нет, всё, надо ехать, что-то случилось. Ты слушаешь меня или нет?! Чего в пол уставилась?! Что ты там увидела?! — и, без перехода, — есть же Бог на свете, есть! Спас он тебя, дуру неблагодарную! До смерти перепугала!

Аня слушала и не слушала. "Хоть бы спросила, в чём дело, из-за чего я так... Или мамина болезнь — уже сама по себе объяснение?"

— Да как мне жить теперь с тобой?! Чего мне от тебя ждать?! Мало ли что ты еще выдумаешь! — визжала Валька.

В комнату вползали сумерки — тошнотворная зимняя серость.

"Выживу, — думала Аня. — Все равно выживу. Как сволочь, буду пропадать, но всё-таки жить".

И, отвернувшись к окну, пряча вызывающую, одновременно дерзкую и горькую усмешку, не то поклялась, не то пригрозила — орущей над ухом Вальке, далекому и теперь уже ненужному Сережке, всей своей неуклюжей, маленькой жизни: "Не дождетесь!"


Глава 19


— Как видишь, финал моего романа тоже оставляет желать лучшего, — горько улыбнулась Эниола. Кто бы мог подумать: давние воспоминания оказались такими болезненно реальными!

— Финал?! — звонко воскликнула Тейя. — Разве — финал? Ты ведь здесь, и для тебя все начинается заново, а он, этот твой... Сергей... — она произнесла имя из другого мира неуверенно и отчужденно. — Вот для него-то, судя по тому, что ты мне рассказала, — финал. Ну окончил он этот свой... ю-ри-дический, ну работает... ну женится когда-нибудь на какой-нибудь девушке, которая достаточно знатна для него... или как правильнее сказать?..

— А, пусть будет — знатна! — Эниола улыбнулась. Как-то вдруг на душе стало легко. Никогда раньше воспоминания не отпускали ее так быстро и не сопротивляясь.

— И будет обладать достаточной... достаточной раскованностью, чтобы... — Тейя заметно смутилась. — Эниола, ты — наследница королей, и даже тогда, когда ты об этом и не подозревала, ты вела себя так, как подобает наследнице королей.

В этот миг Тейя была удивительно похожа на господина Роннара. Он тоже всегда умеет найти нужные слова и высказать их так, что, вроде бы, и поучительно, и, в то же время, совсем не обидно, и хочется верить... Верить, несмотря на то, что господин Роннар — ларчик с двойным дном. И, кажется, сам уже этого не скрывает. Хотел бы скрыть — комар бы носу не подточил. А Тейя — она такая, как есть. В ней нет никаких загадок... за исключением, быть может, той загадки, которая должна быть у каждой настоящей женщины. Удивительно, как это еще придворные мужского пола не складываются у ее ног аккуратными поленницами?.. Впрочем, молодежи среди придворных совсем мало, почти все — старше Роннара, и это притом, что большинство магов Круга молоды — относительно или безотносительно. В этом тоже есть какой-то смысл или?..

Еще немного — и она во всем, абсолютно во всем начнет искать тайные знаки! Вот на прошлом занятии господин Роннар объяснял, как по поведению котят определить, нет ли магической угрозы их хозяйке. Из всего сказанного учителем Эниола, с изрядной долей скептицизма, вынесенного из своей родной, лишенной магии, реальности, заключила, что любое беспокойство котят, не вызванное, так сказать, внешними раздражителями, — основание для того, чтобы созывать всех магов Круга.

— Верно? — не без ехидства спросила она.

— Вы недалеки от истины, ваше высочество, — очень серьезно ответил Роннар.

Ну и как тут прикажете сохранять душевное равновесие? Прежде чем выйти из покоев, оглядываться: а вдруг мимо прошествует служанка с пустым ведром? Или под ноги кинется чужая черная кошка?..

— Эниола, ну не стоит так расстраиваться из-за того, что было и прошло, — Тейя по-своему истолковала затянувшееся молчание. — Давай лучше ужинать. Мы ведь, кажется, собирались...

— Ты права, прошло. Без-воз-врат-но! — рассмеялась Эниола — и тотчас же посерьезнела. — Я ведь о другом хотела с тобой поговорить. Точнее, спросить. У моей бабушки... ну, у королевы Лонны... у нее ведь была большая семья — братья, сестры, племянники. Вот я и предположила, что у меня должна быть родня и по материнской линии.

— Я не знаю, — Тейя погрустнела. — Я никого из них не знаю, никогда не видела во дворце и... Надо спросить у господина Роннара, он-то наверняка...

— Нет. Если бы он хотел рассказать, он рассказал бы. Я спрошу у господина Темила. Почему-то мне кажется, что он быстрее даст внятный ответ.

— Можно и у господина Темила, — без колебаний согласилась Тейя. — Но это будет завтра, правда ведь? Господин Темил уехал в Школу, значит, сегодня уже не вернется...

— О, да! Ускоренный выпуск — это вам не фрукты жевать! А нам почему бы и не пожевать, правда, Тейя? Ну, где обещанный ужин?..

— Ускоренный выпуск — это, конечно, требование сегодняшнего дня, но... Должно быть, странновато слышать такие слова из уст старика, но я думаю о завтрашнем дне. О том дне, когда в Круге появятся вакантные места. Не случится ли так, что эти вакантные места некому будет занять? Второй ускоренный выпуск за три года! Возможность продолжить обучение предоставляется единицам! Если раньше в Академии на каждого Мастера приходилось по дюжине и более учеников, сейчас — четыре-пять... Да... А вот это уже похоже на стариковское брюзжание — вот раньше... Прости, Ралват, ты, кажется, торопишься?

— Да, учитель, я обещал другу, что приеду, как только...

— Наше "как только", очевидно, уже затянулось, — усмехнулся Темил. — Ты всегда выполнял обещания... даже тогда, когда я настоятельно советовал отказаться... Что-то я сегодня разговорился. Наверное, и душой постарел.

— Вы никогда не постареете, учитель.

— Льстец!

— Я не умею льстить, вы ведь знаете.

— Знаю-знаю! Ступай, ты ведь торопишься!

И, словно в подтверждение, часы на ратуше отозвались гулким утробным звоном. Полночь.

Спустя четверть часа экипаж Ралвата остановился у белокаменного двухэтажного особняка, облаченного, будто в богатую мантию, в пышные сады. Тианор всегда имел очевидную склонность к магии живого. Даже странно, что при таких-то способностях целительство давалось ему с огромным трудом. Что поделаешь, магов-универсалов во всем мире можно пересчитать по пальцам... по пальцам одной руки.

— Ралват! Ну, наконец-то! — Тианор сам отворил долгожданному гостю дверь. — А мы спать не ложились, знали, что ты приедешь, как только покончишь со своими делами.

— Скорее, дела покончат со мной, — невесело пошутил Ралват. — О, Раита, ты настоящая волшебница!

В главном зале особняка был накрыт стол — великолепный стол, одних вин, на первый взгляд было с десяток сортов. Раита, жена Тианора, девически свежая, в белом платье с розовым пояском, шутливо поклонилась Ралвату:

— Добро пожаловать, господин Великий Маг!

— Подожди, подожди. Как там малыш Рал?

— Жара уже нет. Разве могло твое снадобье не помочь? А кашель... — Раита виновато посмотрела на Ралвата. — Нет, конечно, мы можем обратиться к любому целителю и не отвлекать тебя по пустякам...

— Да ты, никак, извиняешься? Прекрати, Раита, мы столько лет знакомы, какие могут быть неловкости. Тем более что ваш сын — мой тезка, — Ралват лукаво усмехнулся. — Рал спит?

— Да, конечно.

— Мы и не будем его будить. Завтра, ближе к полудню, пришли кого-нибудь ко мне за снадобьем.

— Только и всего?

— Только и всего.

— Ралват, если бы я подумала, что... Я не попросила бы тебя приехать...

— Раита, ты опять? И вообще — хозяйка, приготовившая такой стол, может требовать от гостя любых услуг...

— Но гость не должен забывать, что у хозяйки есть законный супруг! — весело закончил Тианор. — Ну что, к столу?

Уселись, громко двигая стулья. Когда они собирались вот так, втроем, то могли позволить себе позабыть о манерах. Ведь совсем недавно все они были простыми учениками Школы магии — разве что Мастером Ралвата был сам Темил, ректор, а Тианор и Раита учились у Исура, сильного чародея, погибшего при странных обстоятельствах накануне вступления в Круг. Не исключено, что именно Исур, а не Ралват был бы сегодня Десятым Великим Магом...

Ралват прогнал тревожные мысли. Для них всегда есть место и время, а вот с Тианором и Раитой он встречается не так уж часто.

Тианор наполнил бокалы, безошибочно выбрав из всего многообразия бутылку "Дара северной лозы". Пожалуй, самое дешевое из вин на этом столе, но именно "Дар" пили они в день окончания Школы, а вскоре — на свадьбе Тианора и Раиты.

— Много не наливай, — предупредил Ралват. — Иначе до второго бокала дело не дойдет.

— Да что ты врешь! У тебя всегда была крепкая голова!

— Была... Когда это было! Я сегодня, между прочим, не завтракал и не обедал, да и на ногах целый день. Так что мне и половины бокала может оказаться многовато.

— Да-а, опять трудные времена, — протянул Тианор. — Впрочем, сколько я себя помню, времена были трудными... Говорят, опять угроза эпидемии?

— Говорят, — с грустной усмешкой отозвался Ралват, глядя в пустой кубок — нет, надо было все-таки наполнять до краев!

— И что же — опять ускоренный выпуск?

— А ты как думаешь?

— Думаю, что дела у нас, как у той лисицы из притчи, которая в капкан попала, а вежливый заяц полюбопытствовал, по душе ли ей нынче погода. Но у нас, в отличие от той лисицы, есть надежда. Если люди не врут, скоро у нас будет законный правитель. Точнее, правительница, так ведь?

— Какие еще люди? — вскинулся Ралват.

— Самые обычные — две руки, две ноги и прочих частей тела обычный комплект. Раита слышала. Ты ведь знаешь, она сама любит на рынок ходить, служанкам такое ответственное дело не доверяет...

— Раита, это правда?

— Что правда, Ралват? — Раита напряженно выпрямилась. — То, что я сама хожу на рынок? Да, правда. Ты ведь знаешь, я из простых, меня мать с раннего детства учила в продуктах разби...

— Ты прекрасно поняла, о чем я, Раита. От кого ты слышала?

— Значит, это правда? — заинтересованно спросил Тианор.

— Кто говорит? — настойчиво повторил Ралват.

— Две женщины в мясных рядах... Мясо покупали, цена им не понравилась... Ты ведь знаешь, что на мясо цена поднялась, у нас всегда так — как эпидемия, так... А вообще-то, откуда тебе знать о ценах на мясо.

— К демонам мясо! — рассердился Ралват. Он вторые сутки не спит, а тут... — Что за женщины?

— Да откуда мне знать! — Раита тоже повысила голос. — Я их впервые видела! Трамор, если ты не знал, — большой город!

— Что они говорили?

— Что неведомо откуда появилась еще одна принцесса, и что именно она, а не Тейя, будет королевой.

Ралват резко встал, задел рукой кубок, кубок с металлическим звоном упал на пол, но Ралват, казалось, и не заметил.

— Мне нужно идти. Прошу прощения.

— Все-таки правда... — вполголоса пробормотал Тианор.

— Да, — глухо ответил Ралват.

Дружеский ужин был безнадёжно скомкан. Ралват, весь в своих мыслях, спешно уехал, едва попрощавшись, Тианор так и остался сидеть за столом, не притрагиваясь к остаткам ужина. "Впрочем, что это я — остаткам! — усмехнулась про себя Раита. — Почти ничего не тронули... Ну да завтра рыбу перетушу под соусом, овощи сгодятся на начинку для пирога... А, ладно, это всё мелочи. А вот то, другое — совсем не мелочь!"

Раита резко встала, по детской привычке уперлась кулачками в бока:

— Ну и что всё это значило? — звонко вопросила она. — Зачем тебе это понадобилось?!

— Ты о чём? — не спросил, а словно бы отмахнулся Тианор.

— Вот только не надо притворяться непонимающим! — завелась Раита. — Зачем тебе все эти разговоры о новой принцессе?

— Интересно, — всё так же отстраненно ответил Тианор. — А разве тебе не интересно?

— Мне интересно другое, — Раита резко свела брови и поспешно заговорила. — Зачем ты попросил меня завести разговор на эту тему? Зачем ты подговорил меня, зачем подсказал эту дурацкую историю про болтливых кумушек?!

— Я думал, Ралват разговорится, хоть что-нибудь нам расскажет. Вполне возможно, и он не прочь побеседовать с друзьями о том, что занимает его мысли... Знаешь, носить всё в себе... — неловко начал Тианор, но обвести вокруг пальца жену, знавшую его с детства, разумеется, не удалось.

— Ралват только огорчился, и ты это прекрасно видел! И незачем было длить этот разговор! Ралвату и так забот хватает, без нашего нескромного любопытства!

— Вечно ты заботишься о его чувствах больше, чем о чувствах собственного мужа, — попытался пошутить Тианор. Шутки не вышло.

— Да. Забочусь, — вскинулась Раита и уже спокойнее прибавила. — Я хозяйка дома и не желаю, чтобы мои гости...

— Особенно Ралват, — вставил муж.

Раита бросила на него холодный взгляд — "принцессин", как еще в Школе дразнились приятели Тианор с Ралватом.

— Давай не будем начинать всё заново, — отрезала Раита. — Пойду посмотрю, как там Рал.

Пышное, с ворохом кружевных оборок, платье промелькнуло мимо Тианора, быстро простучали каблучки — Раита после замужества стала жуткой франтихой... Но Тианору это нравилось. Бывает же так — что в близком человеке тебе нравится всё. И эта её детская манера — щуриться и быстро-быстро проговаривать сердитые слова, и рассудительная, несколько показная домовитость, и даже фанатичная, животная — в ущерб супругу — привязанность к маленькому Ралу. Глупо-то как всё вышло...


Глава 20


Каким бы трудным ни выдался день, час перед сном Темил посвящал своему научному труду — фундаментальной "Истории магии стихий".

Вот уже три десятка лет — с тех пор, как умерла жена — Темил жил во дворце, занимая три небольшие комнатки в южном крыле по соседству с покоями господина Наместника. Три маленькие комнатки — более чем скромно, учитывая статус Великого Мага и Мага-Учителя. Но Темил отказался от комнат попросторнее — много ли ему надо? Здесь можно и отдохнуть и поработать, еда — с дворцовой кухни, так что никаких посторонних забот. А статус — разве он нуждается во внешних подтверждениях? Если на то пошло, то и покои Наместника скромнее, чем у иного придворного.

Все знали — если далеко за полночь в окне Темила свет, он работает. То есть — не беспокоить. Этому неписаному правилу следовали все без исключения. Даже Роннар Аданор.

Темил удивился, услышав стук — несмелый, но вполне отчетливый. Когда дверь открылась, он удивился еще больше.

— Ваше высочество, что произошло?

— Ничего, — Эниола смущенно улыбнулась. — Не смотрите на меня так, господин Темил. Честное слово, все в порядке. Просто... просто я увидела свет, поняла, что вы еще не спите, и...

— И вы самостоятельно нашли дорогу сюда?

— Вы насмехаетесь или действительно считаете меня дурочкой? — Эниола нахмурилась.

— Насмехаюсь, — Темил улыбнулся, позволяя себе расслабиться. — В пределах дозволенного этикетом таким старикам, как я.

— А я уж подумала... — Эниола улыбнулась в ответ.

— Но ведь вы не случайно зашли на огонек, верно?

— Верно, — быстро согласилась принцесса. — У меня вопрос... к вам ... Вы должны знать...

— Если должен — знаю, — помог ей Темил. — Спрашивайте. Смелее. Неужели речь пойдет о какой-то страшной государственной тайне?

— А что, есть и такие — и государственные, и страшные одновременно?

— Все государственные тайны станут известны вам в скором времени. А страшные... вряд ли хотя бы одна из них напугает наследницу Лорадов.

— И на том спасибо...

— Решайтесь, Эниола. Вы ведь решились прийти, значит...

— Господин Темил, у королевы Лонны была большая и... как лучше сказать?.. наверное, очень дружная семья...

— Королева Лонна умерла менее чем через год после того, как покинула дворец.

— Но ведь она была совсем молодой!

— Да. И ее смерть вызвала множество слухов. Но я привык верить фактам, ваше высочество. Я сказал тогда и утверждаю сейчас: горе способно убивать не хуже любого оружия.

— А ее семья?

Темил помолчал. Он и не пытался скрыть, что размышляет... решает.

— Время позднее, ваше высочество, а вы еще не набрались сил после болезни.

— Вы не хотите отвечать?

— Сегодня я ничего вам не отвечу. Завтра. Завтра у нас урок, и тогда...

— Есть причина, по которой вы...

— Да, есть. И я назову ее. Тоже — завтра. Добрых вам сновидений, ваше высочество.

Пожелание можно было бы принять за насмешку, но на этот раз Темил был серьезен. И, кажется, опечален. Чем?.. Завтра... всё завтра!

Темил затворил дверь за принцессой, погасил свет. Добрых вам сновидений, господин Великий Маг!.. Надо бы запастись каким-нибудь снадобьем от бессонницы!

Но выйти из кабинета он не успел — его остановил стук. Тихий, но решительный и торопливый... Тревожный?

Если бы он склонен был видеть во всех случайных совпадениях чей-то умысел, он, пожалуй, испугался бы... Но вопрос, обращенный к позднему гостю, прозвучал резче, чем хотелось бы самому Темилу:

— Чего тебе не спится, Ралват?

— Уснешь тут... — недружелюбно буркнул бывший ученик.

— Что-то случилось? — во второй раз за полчаса спросил старый маг. Все эти совпадения начали действовать на него угнетающе.

К счастью или к несчастью ответ Ралвата не был похож на ответ Эниолы:

— Случилось. Учитель, я понимаю, что вопрос странный, но... Скажите, за пределами дворца кто-нибудь знает о наследнице?

— Ты ведь знаешь, что за годы после смерти королевы Траит придворных стало меньше впятеро — Роннар не одобряет всей этой суеты у трона, особенно если учесть, что трон пустует. А тех болтунов, которые упрямо продолжали ошиваться при дворе, он под благовидными предлогами отправил по домам еще до того, как здесь появилась Эниола. От всех, конечно, не утаишь, но во дворце остались только доверенные слуги...

— Тем не менее, новость о неизвестно откуда взявшейся наследнице престола просочилась в город, — Ралват, не дожидаясь приглашения, плюхнулся в кресло, стукнул кулаком по подлокотнику. — Я только что слышал от Раиты, что какие-то тетки в мясных рядах запросто обсуждают эту новость...

— Раита — это та девочка, которой так замечательно давалась магия воды... ученица Исура, верно?

— Верно. И все-таки — возможно или нет?

— Сомневаюсь. Очень сомневаюсь. Какие-то смутные слухи, конечно, возникнуть могли... Более того — давно уже возникли, года два тому назад, когда Наместник отложил коронацию принцессы Тейи на неопределенный срок. Правда, подозреваю, что самым распространенным и самым упорным из этих слухов на поверку окажется слух о том, что Роннар Аданор хочет узурпировать власть. Но чтобы в мясных рядах так вот, как ты говоришь, запросто говорили о принцессе Эниоле...

— Имя не прозвучало. Надеюсь, хотя бы имя... А если честно — уже и не знаю, во что верить и на что надеяться.

— Кстати, о вере. Ты веришь этой своей Раите?

— Ей незачем лгать.

— Ты уверен. При вашем разговоре еще кто-нибудь присутствовал?

— Да. Муж Раиты, Тианор. Собственно, он-то и начал разговор...

— Тианор... кажется, он тоже был учеником Исура?.. И он тоже утверждает, что слышал о принцессе?

— Нет. Он ссылается на Раиту.

— Он — на Раиту, Раита — на каких-то женщин, которых, разумеется, знать не знает... Странно все это, Ралват. И ты прав — не к добру.

Темил ненадолго задумался.

— Есть у меня одна мысль. Только сначала, не обижайся, обговорю с Роннаром. А пока... Пока воздержись-ка от поездок к Тианору и Раите... и вообще, постарайся с ними не встречаться.

— Но у них болен сын. Я его лечу...

— И они обратились именно к тебе, а не к какому-нибудь целителю...

— Вот это как раз легко объяснимо! — вспылил Ралват. — Я знаю их сына с рождения, да и они мне — все равно что родня.

— Все равно — воздержись. Я думаю, что в течение завтрашнего дня Наместник примет решение.

— Какое решение, учитель?

— Наместнику виднее, — отрезал Темил. — Кстати, о родне. Я обещал принцессе Эниоле, что завтра отвечу на один ее вопрос... как я заметил, очень важный для нее вопрос. Она была у меня перед самым твоим приходом, — старый маг многозначительно посмотрел на Ралвата. — И она спросила о семье королевы Лонны. Что я должен ей ответить, Рал?

— Вы ведь тоже никогда не лжете, учитель...

— И что я должен ответить Эниоле? — с нажимом повторил Темил. — Завтра в девять у нас урок.

— До девяти я дам вам знать.

— Маленькая месть за мою скрытность или?..

— Или, — резко ответил Ралват. — Простите, учитель.

Растолкав заспанного кучера, коротко приказал:

— На Хлебную!

Только понаслышке знал Ралват о тех временах, когда переезд на Хлебную был пределом мечтаний многих зажиточных, но незнатных людей. На Хлебной охотно селились мастера цехов, купцы, которым сопутствовал успех... и простолюдинки, одаренные особой милостью титулованных господ. Замужние соседки смотрели на последних с тайным превосходством, но без осуждения, — так уж повелось.

Просторный дом на Хлебной был подарен белокурой красавице Лонне богатым любовником. А потом, когда Лонна вдруг стала королевой, дом, с разрешения короля Маграна, передали ее семье. Большой семье — мать, отец, женатый брат, брат холостой да три сестры. Сестры быстро повыходили замуж — как же, как же, сестры самой королевы! И поселились рядышком, тоже на Хлебной, даже Альмида, которой посчастливилось стать баронессой, как-то уломала мужа полгода жить в родовом имении, а полгода — в новеньком домике, по соседству с остальными. Младший, закоренелый холостяк, тоже как-то вдруг женился, у него родилось двое детей-погодков. Магран и Лонна. Его предупреждали — остерегись, не всё, что падает с неба, — дар богов. Но он так горд был своим родством с королевской семьей, что слушать ничего не желал... Лонна-старшая умерла двадцати шести лет, Лонна-младшая не дожила и до двадцати, а ее брат едва переступил двадцатилетний рубеж. За эти два десятилетия смерть забрала всех — родителей, братьев, сестер, даже тех из них, кто спешно покинул Хлебную... даже Альмиду, последние пять лет безвыездно проживавшую в родовом имении мужа-барона. Причины были различны, но среди них не нашлось места такой, как старость. Зато слухи уверенно называли одну-единственную настоящую причину — проклятие. Проклятие лежало и на самой семье, и на доме Лонны, проклятие следовало за родными злосчастной королевы в их новые жилища... Проклятие могло поразить и тех, кто, на свою беду, прижился рядом. За эти два десятилетия Хлебная улица растеряла всю свою привлекательность в глазах зажиточных горожан и стала походить на глухую окраину... окраину чуть ли не в самом сердце Трамора!..

— Приехали, мой господин!

Неужели он задремал? Или так глубоко задумался, что не заметил, как доехали.

Вышел. Осторожно, почему-то очень осторожно, беззвучно, затворил за собой дверцу экипажа. И так же осторожно и беззвучно открыл тяжелую входную дверь, разве что ключ звякнул да замок щелкнул.

Пахнет пылью и плесенью. Так всегда пахнет в брошенном хозяевами жилище. А из хозяев и остался-то он один. Ралват. Или просто — Рал?

Дома его звали Ралом. И учитель тоже звал его Ралом. Ралват — слишком длинное имя для пятилетнего мальчишки.

Лестница скрипит. Как ни старается Ралват ступать мягко, неслышно — все равно скрипит... даже не скрипит, пищит по-мышиному.

Рал держал ручных мышей, целое семейство. Мама бранилась, грозилась выпустить мышей на улицу — пусть бегут, куда пожелают. На второй день после маминых похорон Рал открыл клетку и выпустил мышей, но не на улицу — в дом. Пусть бегут, пусть живут. Наверное, потомки его хвостатых подданных до сих пор обитают здесь. Единственные, кто населяет заброшенный людьми дом.

Ралват идет мимо дверей, ведущих в комнаты. Он не может уже сказать наверняка, какая из них принадлежала маме, а какая — бабушке, а какая предназначалась для гостей. Только свою комнату даже в темноте находит безошибочно. Маленькую, когда-то такую уютную и светлую. Теперь в ней даже днем будет сумрачно — окна заколочены досками. Ралват садится на краешек кровати... холодно!..

В тот день он лежал в кровати и никак не мог согреться. В доме осталась только няня — да и то до тех пор, покуда взрослые не решат, что делать с сиротой. Взрослые собрались внизу, в гостиной, — старый Кольм, о котором мама говорила, что ему до всего есть дело, тетушки-соседки, двое незнакомых мужчин. Дверь в комнату Рала была приоткрыта, и он слышал голоса. Голоса — слышал, а о чем говорят — не понимал. Потому что не прислушивался. Ему не хотелось знать. Всё и так очень, очень плохо.

И вот в комнату вошел высокий худой старик, тоже незнакомый.

И спросил — Ралват почему-то до сих пор помнит этот вопрос:

— Ты когда-нибудь ездил верхом, Рал?

— Нет. Мама говорила, я еще маленький.

— А может быть, не ты маленький, а лошади большие? И если мы найдем для тебя маленькую лошадку...

Рал не успел сообразить, что произошло, только понял: его деревянная лошадка ожила. Подошла к кровати, ткнулась лаковой мордочкой в его ладонь.

— Садись.

Рал, не дожидаясь повторного приглашения, вскарабкался в обтянутое черной кожей деревянное седло... Жаль только, что комната маловата, от стены до стены лошадке всего-то три шага.

— А теперь пусть лошадка отдохнет, а мы поговорим.

Лошадка застыла — будто и не было чудесного превращения.

Рал готов был заплакать от огорчения, но незнакомец не дал на это времени.

— Как ты думаешь, а если бы твоя лошадка была... ну, скажем, из бронзы, она согласилась бы тебя покатать?

— Не знаю... Нет, наверное. Дерево-то — оно когда-то было живым, пока его не спилили...

— Молодец, быстро соображаешь. А сейчас подумай, прежде чем ответить, хорошо? Меня зовут Темил, я маг, учу таких вот ребят, как ты, разве что чуть-чуть постарше...

— И они тоже становятся магами?

— Если только прилежно занимаются. Ты тоже можешь стать магом, Рал. Если очень захочешь.

— Я хочу!

— Я ведь просил тебя: подумай. Придется много учиться... да и жить ты будешь не здесь, не в своем доме, а при Школе... ребята разные, и обидеть могут, и...

— Все равно — хочу! — упрямо повторил Рал. — А обидеть — пусть попробуют!

Темил улыбнулся.

— Тогда собирайся.

Собрались быстро. Лошадку, к великой досаде Рала, пришлось оставить — в школе не место таким большим игрушкам. Поразмыслив, Рал и вовсе не стал брать с собой игрушек — раз уж придется жить среди взрослых ребят, то и самому надо становиться взрослым...

Вот она, лошадка. Ралват протянул руку — и тотчас же брезгливо отдернул: к пальцам прилипла паутина.

Когда Рал и его новый учитель спустились в гостиную, в ней уже никого не было, даже няни.

— Я попросил твоего соседа запереть двери и заколотить окна. Ты нескоро вернешься сюда, Рал...

Темил ошибся. Ралват не вернулся. Не вернулся — но дом оставил за собою. И порой приезжал сюда. Очень редко. Когда сердце звало.

А тогда, переступая порог родного дома он, опомнившись, со слезами вымолвил:

— Господин Темил... Вы знаете...

И шепотом:

— О проклятье...

— Подожди-ка, — Темил остановился. Рал испугался — вот сейчас Темил решит, что не надо связываться с проклятым, и тогда... Но и скрыть было нельзя. Скрыть — все равно, что обмануть. А обманывать Рал не любил.

Темил вытянул руки ладонями вперед, хлопнул. Потом повернулся к Ралу, дотронулся до его головы.

— Всё. Никакого проклятия больше нет.

— Так просто? — Рал знал, что мама несколько раз приглашала в дом магов, просила их снять проклятие, потом долго плакала. Но и не поверить Темилу он не мог — не мог, и всё тут!

— Просто или непросто — это ты решишь, когда сам станешь магом...

Он стал магом. Он, Ралват, сын Маграна. Самый юный ученик Школы, воспитанник Великого Мага Темила. Десятый маг Круга.

Но задолго до того, как стал, понял, что проклятия относятся к наивысшей магии, доступной единицам. И снять проклятие хлопком в ладоши не может ни один маг.

Он без обиняков спросил Темила — точнее, обвинил. Рал терпеть не мог, когда ему врали. А уж уличить во лжи любимого учителя!..

Но Темил ничуть не смутился.

— Я поступил так, как надлежало поступить. Увидев твой магический потенциал, я ничуть не усомнился, что предрасположенность к магии у тебя в роду. Хорошо, что сейчас мы целенаправленно ищем детей, наделенных способностями, и обучаем их, кем бы они ни были. А прежде... ты ведь уже знаешь, что долгие годы исключительное право заниматься чародейством было у людей знатного происхождения. Опасная затея! Ведь природная магия все равно возьмет свое, и если не научить человека управлять ею...

— Учитель, вы хотите сказать, что, поверив в проклятие, мы... мы сами себя прокляли?

Темил горько усмехнулся.

— Ты всегда быстро соображал, Ралват.

— И вы солгали, чтобы уберечь меня?

— Солгал? Все-таки ты наглый мальчишка, Рал! Я разуверил тебя в том, что на тебе проклятие. То есть — снял проклятие.

Учитель... Он дал понять: лучше, если Эниола узнает... Но не случится ли так, что он, Ралват, окажется ближе к трону, нежели ему хотелось? Будь его воля, он бы вообще держался бы от трона на расстоянии полета пушечного ядра...

И это говорит один из двенадцати Великих Магов! Поздновато ты спохватился, Ралват!..

Уже начало светать, когда он в третий раз за эту долгую бессонную ночь растолкал бедного кучера.

— Куда, господин? — кучер обреченно вздохнул.

— Во дворец.


Глава 21


Эниола впервые опоздала на урок. Впервые не только за время, проведенное здесь, во дворце... в этом мире. Но и вообще — впервые в жизни.

Опоздала, потому что очень хотела прийти пораньше. Весь ее жизненный опыт, пусть небольшой, но все-таки — опыт подсказывал... просто вопил истерически: чем больше ждешь радости, тем чаще приходит печаль. Конечно же, господин Темил найдет объяснение, почему ее высочеству Эниоле Лорад крайне нежелательно встречаться с ее родственниками-простолюдинами. Найдет. Времени было предостаточно!

Сначала расхотелось откровенничать с господином Роннаром. Теперь она близка к тому, чтобы перестать доверять господину Темилу... учителю Темилу, как она называла его про себя. И кто же остается? Тейя. Только Тейя. Когда-то один университетский преподаватель высказался об исторических романах: "В них фактов и вымысла — пополам". Должно быть, одиночество венценосцев — в той половине, где факты.

Одиночество. И здесь тоже — одиночество. Великолепное одиночество — всё в шелках и бархате!.. К счастью, здесь тоже есть книги, огромное количество книг, фантастическое богатство, которое ей пока что только показали: комнаты, комнаты, уставленные высоченными стеллажами, бесчисленные тома. А в одной из комнат она приметила мягкий диванчик подле лакированного столика — будто бы нарочно для нее, для Эниолы, устроено!.. Интересно, когда-нибудь появится возможность провести целый день в этих светлых, роскошно обустроенных пещерах Али-Бабы?..

Как бы то ни было, мысли о книгах привычно умиротворили Эниолу.

Прежде ее высочество наследная принцесса училась магии и этикету в своих покоях, а на занятия к Темилу ходила в пропыленную комнату со множеством портретов и фолиантов — нечто среднее между кабинетом и гостиной. Но за время ее болезни было обустроено специальное помещение... класс, во всех смыслах слова — класс.

Вот она, комната, отведенная для занятий Эниолы Лорад: стены цвета морской волны, цветы — на подвесе и на высоких напольных подставках — похожие на водоросли, и даже цветочные горшки стилизованы под морские ракушки. Эниола не сомневалась — еще до того, как полюбопытствовала, — что к оформлению этой комнаты приложила руку Тейя. И пошутила: "Только рыбок и не хватает!" На следующий день в "классе" появился трехметровый аквариум с рыбками, удивительно напоминавшими ту самую, золотую, как ее обычно рисуют иллюстраторы известнейшей сказки Пушкина! Аквариум был обустроен соответствующим для рыбок-аристократок образом: подводный дворец, окруженный садом водорослей. Отвечая на очередной заковыристый вопрос Темила, Эниола подходила к аквариуму и глядела, как рыбки встречаются, расходятся... Вроде бы, видят друг друга, вроде бы, вместе, но каждая — сама по себе.

Вот и сейчас, ожидая Темила, Эниола разглядывала рыбок... Каждая сама по себе!

Никогда прежде Темил не опаздывал. Недобрый знак.

— Приветствую вас, ваше королевское высочество.

На пороге — жизнерадостный Дионис... десятый маг Великого Круга, так торопливо, почти небрежно отрекомендовавшийся новой принцессе... долгожданной и — нежеланной.

— Здравствуйте, господин...

— Ралват. Мое имя — Ралват, — он поклонился, как будто бы вежливо, но... Эниоле снова пришло на ум словечко "небрежно". М-да, сколько бы Роннар не убеждал, что правительница здесь — почти божество, подтверждений не было. Вот и этот молодой маг... Ралват, неужели у вас вот так принято — к божеству-то, разве что не пинком двери открывать и в глаза не насмехаться? Любопытно, а что — за глаза?..

— Господин Темил сказал, что вы изъявили желание... точнее, вы спросили... — Ралват сделал паузу. Многозначительную такую паузу.

— Надо понимать, ответить на мой вопрос он перепоручил вам? — резко проговорила Эниола. — Или вы осведомлены лучше, нежели господин Темил?

Ралват иронически приподнял бровь. Уселся, не дожидаясь позволения... интересно, что сказала бы госпожа Миора, если бы...

— На какой вопрос я должен ответить в первую очередь? На тот, который вы задали вчера Темилу? Или на один из тех, которые задали сегодня мне? А может быть, на тот, который еще не прозвучал? У вас очень выразительное лицо, ваше высочество, вам вовсе не обязательно задавать вопрос, чтобы получить ответ...

— Я хочу получить ответы на все вопросы. В какой последовательности — это я оставляю на ваше усмотрение, господин Ралват.

— В таком случае начнем вот с чего. Я вправе садиться в присутствии венценосцев, не дожидаясь ни приглашения, ни позволения. Вы же вправе именовать меня не господином Ралватом, а Ралом. Разумеется, вовсе не потому, что я правнук суконщика Арнита и его жены Варианы. А потому, что я внучатый племянник их дочери Лонны. Иными словами, я связан кровным родством с династией Лорад. С вами, ваше высочество.

— А другие?.. — Эниола понимала, что спрашивает невпопад... что надо найти какие-то другие слова... но...

— Надо понимать, родство со мной вас не радует, — Ралват по-прежнему говорил медленно и четко, чуть насмешливо. — Но, увы, вынужден вас разочаровать — я единственный ваш родственник по этой линии. Хотите знать подробности? Пожалуйста. Господин Темил сегодня не придет. А то, о чем мы говорим, — ну чем не урок истории? Правда, короткий получится урок. Все родные королевы Лонны умерли давным-давно. Причины — вполне естественные. Так что не воображайте, пожалуйста, враждебных магов с волшебными жезлами, наемных убийц с отравленными кинжалами — ничего этого не было, уверяю вас...

— А вы полагаете, что у меня должно разыграться воображение? — и снова вопрос прозвучал резко. — С чего бы это вдруг?

— Обилие новых впечатлений... Совершенно непривычная картина мира... Этого недостаточно?

— Припадок королевской подозрительности... Донельзя самодовольная физиономия нового родственничка! — неожиданно выпалила Эниола.

Ралват воззрился на нее в изумлении — и вдруг рассмеялся. Она тоже не удержалась... Вот уж действительно — не удержалась, до слез!

Перевели дух, поглядели друг на друга.

— Вот тебе и дворцовые тайны!.. Ой, а кстати — Тейя что, в самом деле, не знает?

— А зачем ей знать? — беспечно полюбопытствовал Ралват. — С ней-то я не в родстве и к трону никакого отношения не имею...

— Ты и мне не сказал бы, если бы я вчера...

— Честно? Если и сказал бы, то не сейчас. Во-первых, не думаю, что это так уж необходимо...

— Кому?

— Тебе. А во-вторых... — Ралват улыбнулся, на этот раз совсем иначе... смущенно, что ли? — Я и сам растерялся. Я ведь и предположить не мог, что остался кто-то, кроме меня.

— Что мне надо и чего не надо, позволь мне самой решать, — ворчливо сказала Эниола.

И добавила тихо-тихо:

— У меня никогда не было ни сестер, ни братьев. Наверное, и семьи-то не было... А тут — сначала Тейя, потом ты. Понимаешь?

Стеснительная девочка Анечка, избегавшая даже заходить в магазины, где ей хотя бы единожды нахамил продавец, никогда не сказала бы едва знакомому человеку ничего подобного. Впрочем, и болезненной подозрительности Анечка была лишена... однако если у нее за спиной смеялись, она почти не сомневалась, что смеются над ней... Наверное, Эниола, то сомневающаяся во всем и во всех, то безоговорочно доверяющая интуиции, — не совсем Аня... Или — совсем уже не Аня?.. Хотелось бы понять...

— Понимаю, — тоже тихо ответил Ралват. — А у меня была большая семья — и никого не осталось.

— А потом вдруг возникла новая родственница, которой ты не обрадовался! — поддела Эниола, понимая, что далека от истины.

— Это не так, — мягко ответил Ралват. — Хочешь начистоту — скажу начистоту, терпеть не могу, когда кто-то изображает всеведение и скорбь, а сам помалкивает... многозначительно так помалкивает. Да, моей семье королевские милости не принесли ничего хорошего... разве что достаток. Но какими богатствами можно искупить те потери, которые свели в могилу сначала Лонну, потом прабабушку Вариану? А потом поползли слухи, что наша семья — проклята.

— Но ты же говоришь, что не было ничего подобного?

— Проклятия — не было. А слухи — были. И в избытке. От меня на улице мальчишки шарахались, хотя в глаза никогда не видели ни Лонны, ни Варианы.... Да я и сам их — только по портретам...

— Как Тейя — свою маму. А я свою — по фотографиям... ну, тоже вроде портретов.

— Моя мама умерла, когда мне шестой год пошел. Я ее помню, очень хорошо помню. А перед этим семья разорилась... один дом остался, он и сейчас мой... то есть — наш. Теперь — наш, — Ралват испытующе посмотрел на Эниолу. — Или ее королевскому высочеству не нужна развалюха, о которой, к тому же, ходят мрачные легенды?

— Очень даже нужна. Не жадничайте, Великий маг Ралват!.. Только вот... Мне же пока из дворца выходить не разрешают...

— Придет время, когда никто не волен будет запретить тебе что бы то ни было. И тогда...

— Рал, а может быть... — просительно начала Эниола.

— Нет, — Ралват посерьезнел. — Во всем, что касается твоей безопасности, следует полагаться на господина Роннара. В этом вопросе он вдвое опытнее любого из магов Круга... да и не только в этом.

— Ладно, поняла, — сейчас Эниоле меньше всего хотелось думать о каких-то там опасностях... может, все они — и Роннар, и Темил, и Ралват — попросту перестраховываются. — Кстати, господин Роннар сказал мне, что я могу на тебя полагаться... ну, я усомнилась, а он говорит — можешь. А ты, Рал, что скажешь?

— Я скажу — доверяй господину Роннару. И мне, разумеется...

Камень в перстне Ралвата — серо-коричневый, совершенно непрозрачный, — вдруг мелькнул рубиновым цветом. Доля мгновения... Показалось?

Нет.

Ралват встал.

— Прости, я должен идти, но...

— Но наш разговор еще не окончен, господин Великий маг Ралват! — весело пообещала Эниола.

А вот Ралвату было совсем не весело. Он сразу понял, зачем его призывает учитель Темил.


­Глава 22


Да уж, только его, Ралвата, здесь и не хватало. В полутемном, увешанном громоздкими портретами кабинете учителя Темила собралась почти половина Круга. Даже Наместник Роннар пожаловал. Ну, и, конечно, сам Темил, восседавший за массивным старомодным столом — скупо кивнул ученику: проходи, мол, садись и слушай. И до тебя очередь дойдет. Молодей ректор академии, Зейт, похоже, был раз ралватову приходу, прервавшему обстоятельные рассуждения донельзя правильного Кнессора...

— Ну что, Ралват, будем выкуривать пчёлку из улья? — усмехнулся Роннар. Вроде бы весело усмехнулся, но и жёстко одновременно: не поздоровится "пчёлке"...

— Лишь бы не укусила ваша пчёлка, — проворчал учитель Темил. Что-то он сегодня не в духе.

— Будем страховать, — сказал Роннар, как отрезал. Видимо, они с учителем всё уже обдумали: ну, оно и к лучшему. Наместнику с двадцатилетним опытом правления страной и Темилу, двадцать лет возглавлявшему Академию, виднее.

— Значит, так, Ралват... — похоже, изложение подробностей учитель возьмёт на себя. — Сегодня вечером ты едешь к своему Тианору, у него, помнится, сынок захворал, поглядишь заодно. Как бы между делом поведай своему любопытному приятелю вот о чём... Дескать, завтра, на закате... Роннар, времени мало, не лучше ли всё же послезавтра? И при свете дня — меньше проблем с наблюдением, если что...

Видимо, учитель с господином Наместником до сих пор не пришли к полному соглашению насчет деталей.

— Темил, тут либо раннее утро, пока никого нет... Но неправдоподобно получается, — покачал головой Роннар. — Либо вечер, на закате, когда опять же на Хлебной будет пусто.

— К про?клятому дому даже самые любопытные горожане впотьмах ни за что не сунутся, — поддержал Зейт. — А до послезавтра — поздно. Мало ли, вдруг наша пчёлка приведет за собою рой? Надо вынудить этого Тианора с его ... хм... приятелем или приятелями... играть по нашим правилам.

— Ничего ещё не доказано, — неловко вставил Ралват.

Темил сочувственно глянул на бывшего ученика, но промолчал. А господин Наместник продолжил, словно и не услышав:

— Я ничего так не хочу, как ошибиться в твоем Тианоре. Так значит, сообщи своему приятелю в непринужденной беседе, что ты затеял... забавную выходку, что ли. Авантюру, мальчишескую проделку. Это вполне в твоем духе. Вон, и господин Темил не даст соврать... Итак, завтра — всё-таки завтра, — кивок в сторону Темила, — на закате, вы с ее высочеством принцессой Эниолой поедете взглянуть на родовой дом её бабушки Лонны.

— Что-о? — не сдержался Ралват. — Как — с её высочеством?..

— Погоди-погоди, — поморщился Роннар. — Про её высочество ты скажешь Тианору. А на деле твоего приятеля будет ожидать небольшой сюрприз... Одним словом, принцесса вроде как изъявила горячее желание осмотреть тот самый, про?клятый дом на Хлебной. Разумеется, втайне от меня, сурового надсмотрщика, Роннара Аданора, который неукоснительно следит за каждым её шагом. Ну а ты, Ралват, не смог её высочеству отказать. Не смог устоять против соблазна слегка... перехитрить своих бывших учителей.

Ралват улыбнулся — слегка лукаво:

— Да, не будь я магом Круга... план-то сам по себе весьма заманчив! — и тут же серьезно прибавил, — ну, и кто возьмет на себя роль фальшивого высочества?

— Понятливый, — одобрительно проворчал Темил и умолк. Видимо, объяснения сегодня он предоставил Роннару.

— Поскольку принцессу Эниолу за стенами дворца никто в глаза не видел, внешнее сходство роли не играет. Зато магические способности твоей спутницы могут пригодиться. Разумеется, вы будете не одни, разумеется, на соседних улицах устроим засаду.. Ближе нельзя: если там окажется сильный маг — почувствует. Но лично встречаться с... незнакомцами или незнакомцами предстоит всё-таки вам. Кто бы ни явился вам навстречу, вряд ли он ожидает от юной красавицы в парадном платье, не совсем подходящем для ночных прогулок по городу, магического удара.

— И кто же сия загадочная незнакомка? — со смешком спросил Ралват.

— Ну уж сразу — незнакомка... — в тон ему ответил ректор Зейт. — Твоя подопечная. Без пяти минут выпускница...

— Тилера! — воскликнул Ралват.

— Тилера, — кивнул Зейт. — Находчива, хладнокровна, прекрасная актриса, маг-воин...

— Тилера... — задумчиво повторил Ралват. — Да, ты прав. К тому же вряд ли Тианор с ней знаком. Даже если видел в Школе ещё девчонкой, вряд ли в сумерках узнает. Еще и в королевском платье...

— Думаю, у вас не будет времени друг друга разглядывать, — с легкой усмешкой проговорил Роннар. — Нападение, попытка похищения или даже убийство... всего этого следует ожидать с первой же секунды. Учти, ты окажешься уязвимым, помогая даме выйти из кареты... пусть Тилера не зевает... Впрочем, с ней я сам обговорю детали. А сейчас — зайди ко мне, выберем защитные амулеты — неизвестно, с кем вы столкнетесь.

— И еще, Ралват, очень тебя прошу, — судя по голосу, учитель Темил не просил, а категорически требовал, — если что, не вздумай за ним... или за ними гоняться. Это уж наша забота. Уж извини, что не можем дать более точных наставлений. Вам с Тилерой придется встраиваться в ситуацию, действовать сообразно обстановке. И будь осторожен... впрочем, ты и сам понимаешь. Под ударом — ты, а не Тилера. Её высочество, скорее, вознамерятся похитить, нежели убивать прямо здесь, на траморской улице.

— Я постараюсь, — коротко сказал Ралват. — А... что же с её высочеством? настоящим высочеством? Она ни во что не посвящена?

— Верная постановка вопроса, — наконец-то заговорил хмуро смотревший в пол Кнессор. — Есть новости, Ралват. Контур прощупывали враждебной магией.

— Как... — начал Рал, но Кнессор продолжил:

— Точных действий этого неведомого мага я не назову.

— Мага? — уточнил Роннар. В точку.

— Одного мага, — пояснил Кнессор. — Вы, господин Роннар, доверили мне наблюдение за Контуром со дня появления в Тэмеройе ... новой претендентки на королевский трон, — ледяным тоном закончил Кнессор

— Законной претендентки, — вскинулся Зейт, мимо которого не прошла его интонация.

— Суть в том, что злоумышленник был один. Достаточно сильный для того, чтобы определить эту невидимую защитную черту, но недостаточно сильный (или недостаточно умелый), чтобы сделать это совершенно незаметно. Думаю, будь у него сообщник, равный ему в искусстве, уж как-нибудь помог бы с маскировкой магических воздействий... Словом, если этот неведомый враг в будущем планирует повредить Контур... или отыщет сообщников... всему Кругу придется озаботиться Контуром и только Контуром, защищающим её выс-... обеих высочеств. На иные дела насущные нас просто не хватит.

— Ясно, Кнессор, можешь не продолжать, — вздохнул Роннар. — Именно поэтому её высочество на время отправится... скажем так, в познавательное путешествие по стране. Охрана принцессы — вы, Темил и ты, Веримон. Ну и несколько городских магов — эскорт, о котором её высочество не будет знать, но который в данной ситуации явно не повредит. Тем временем оставшиеся Маги занимаются Контуром. И, если повезет, завтра у нас в руках будет ... по крайней мере, хоть кто-то из этой шайки.

— Заняться Контуром — весьма своевременное решение, — с едва уловимой горечью произнес Кнессор. — Он слабеет. Это началось в последние... в последний год — наверняка. Будто бы что-то подтачивает его изнутри, но что?

— Вот и выясним, — как-то слишком быстро подхватил Роннар. Темил многозначительно посмотрел на Наместника, но промолчал.

— Может, и завтрашний "герой" — отважный похититель принцесс — нам что-нибудь подскажет, — усмехнулся Зейт. — Да, вот еще что. Боюсь, что мой вопрос некстати, но пора назначить дату внепланового выпуска в Академии. С распределениями дальше тянуть некуда.

— За неделю, думаю, справимся, — в раздумье проговорил Роннар. — Давай через неделю. Приноси списки вакансий на утверждение. Что ж... пожалуй, всё.

— Не всё, господин Роннар, — неожиданно заговорил Кнессор. — В Северной провинции угроза эпидемии, о чем я заблаговременно поставил вас и Круг в известность. Необходимо немедленно решать, кого из траморских магов мы можем отправить и в каком количестве, чтобы не ослабить сам город. Из Серша поступили тревожные вести о покушении на тамошнего Наместника. К счастью, неудачного покушения, но сам факт требует нашего разбирательства. В это время вы, господин Роннар, одиннадцатый Маг Великого Круга, как я вижу, предпочитаете играть в магические игрушки с её высочеством принцессой Эниолой — эффектные, спору нет, но...

— Что с тобой, Кнессор? — тон Роннара почти не уступал тону его собеседника: та же сдержанная, ледяная вежливость. Разве что с едва проскальзывающей грустной ноткой удивления. — Сершский гонец прибыл сегодня утром, так что о покушении нам уже известно. Ты требуешь отчета о принятых мною мерах, изволь, я тебе его дам. Персонально. Если ты действительно считаешь, что вправе его требовать. Эпидемией занимается Цетвен — ему, как целителю, это сподручнее. Ты хотел ему помочь? — Цетвен будет очень признателен. Я не понимаю, Кнессор, — неожиданно сменив тон, с грустью сказал Роннар, — чем ты недоволен? Или кем?

— Собой, — сухо произнес маг, словно бы не заметив попытки Роннара сделать шаг ему навстречу. — Исключительно собой. Тем, что так долго молчал, наблюдая ваш... простите, господин Роннар, ваш произвол.

Зейт резко подался вперед. Ралват решил, что уж тут-то ученик господина Наместника не смолчит. Но нет...

— В чем же заключался мой, как ты выражаешься, произвол? — сдержанно-грустной мягкости в голосе Роннара как ни бывало.

— Вы могли хотя бы предупредить Круг. Вы рисковали собой, осуществляя переход через Грань, да еще взяв с собой девушку, не являющуюся магом. Да, обладающую в потенциале магическими способностями, но на момент перехода — нуль. Пустышку. Вы рисковали не только собой. Вы поставили под угрозу наше будущее — лишись Тэмеройя Наместника...

— Этого не случилось, — в нажимом произнес Роннар.

— Вы рисковали Кругом, — Кнессор демонстративно не отреагировал на его реплику. — Вы рисковали и нашим будущим. Наконец, вы поставили нас перед совершенно неожиданным вариантом будущего. Если бы я меньше вас знал, я решил бы, что вы ищите сокрушительной славы и единоличной, абсолютной власти. Но ни слава, ни власть вам не нужны. Тогда зачем?.. Вы молчите, господин Роннар. Ответьте, по крайней мере, отчего мы не представляли Кругу её высочество Тейю, не проверяли принцессу при помощи Кубка Четырех Стихий? Знаю, вы скажете — она не маг! Но ведь вы взяли ее обучение под свой единоличный контроль. И каких успехов вы достигли? А если дело не в ученице, а в учителе?

Роннар вздрогнул, как от удара. Выпрямился и отчётливо, со сдержанной горечью промолвил:

— Я не стану перед тобой оправдываться, Кнессор.

— Неужели ты усомнился, что все действия господина Наместника продиктованы исключительно интересами государства? — не выдержал Зейт.

— В этом я не усомнился, — голос Кнессора металлом зазвенел на слове "этом". — Но, боюсь, что, думая об интересах государства, вы, господин Наместник, ведете двойную игру, не упуская из виду ваши личные интересы.

— Мы не поймем друг друга, Кнессор, — ровно произнес Роннар. — Во всяком случае сейчас — не поймем. Просто постарайся мне поверить.

— Я постараюсь... — Кнессор сделал весомую паузу, — помочь вам, помочь Кругу и помочь Тэмеройе всем, что в моих силах. Но поверить вам... простите. Этого я пообещать не могу.

— Ты поддался эмоциям, Кнессор, — попытался сгладить Темил. Не получилось.

— Впрочем, мы договорили, — невозмутимо произнес Роннар. — Ралват, нам пора позаботиться о твоей с Тилерой защите. Доброго вам дня, господа Маги.

Его пожелание прозвучало почти насмешкой.


Глава 23


Эниола огорченно рассматривала восковую свечку. Самую обычную свечку — желтую, витую... такие сплошь и рядом попадались на глаза в магазинах родного городка, особенно в преддверии Нового года.

Как всегда невозмутимый, Роннар выжидающе-снисходительно помалкивал. Свечка никак не хотела зажигаться, несмотря на Эниолины пассы и горячие просьбы: "Зажгись... пожалуйста... да зажгись же!" Н-да, это вам не привычное с детства "Ёлочка, зажгись!", когда по мановению дедморозового посоха высоченная ель в местном ТЮЗе вспыхивала разноцветными гирляндами, довольные детишки аплодировали Дедушке Морозу, а закулисный механик, небось, довольно улыбался...

Почему?!

— Потому что работать с неодушевленными предметами человеческого мира намного труднее, чем с древними артефактами, наделенными собственной магией, — раздался спокойный голос Роннара.

Лучше бы объяснил, что? она, Эниола, делает не так! Впрочем, Роннар и с объяснениями не задержался.

— Перед Кругом Двенадцати вы успешно прошли испытание на наличие магических способностей. Однако не стоит обольщаться. Вам, если можно так выразиться, помогал... да, помогал сам Кубок Четырех Стихий. Вы не вкладывали собственную силу в материальный предмет, Кубок и так накачан ею, простите за каламбур, по самые края. Он только выявил ваши собственные способности, поддался вам — отсюда и неожиданно скорый результат.

— А откуда он вообще взялся? — поинтересовалась Эниола.

— Сожалею, но не могу ответить, — Роннар пожал плечами. — Это древний и могучий артефакт, каковых в нашем мире осталось очень немного. Считанные единицы. Кубок Четырех Стихий, Золотой Лист, Спящая Роза и магические Шары, созданные Мельторном Первым. Вот, пожалуй, и всё, что мы имеем на сегодняшний день. Впрочем, и это не совсем так...

— А как? И где они вообще хранятся? — не унималась Эниола.

— Кубок — как вы знаете, у нас, в Траморе, под охраной Круга Двенадцати. Золотой Лист — талисман тэмеройского города Серша, отвечает за плодородие тамошних земель. В Серше и хранится. Спящая Роза — в соседней стране, Гвоне, в столице Гвон-Семаре. Что же до магических Шаров — то один, разумеется, у нас — тот самый, принесенный в Трамор Дессом Лорадом.

— А второй? — Эниола повторила вопрос, уже заданный раньше Темилу. Не то чтобы из недоверия... скорее из любопытства решила сопоставить ответы.

— Второй... — слегка нахмурился Роннар и почти дословно повторил когда-то сказанную Темилом фразу, — у нас нет никаких сведений. Увы. После того как Десс Лорад уничтожил короля Вирка и его брата, второй Шар считается утерянным. Вполне может быть, что артефакт просто исчез. Превратился в ничто, утратив хозяина. А может, стал детской игрушкой, или валяется у кого-нибудь на чердаке, — невесело усмехнулся Роннар. — Как бы то ни было, неизвестно, ни где его искать, ни сохранился ли он вообще.

— То есть мы живем на пороховой бочке, к которой в любую минуту может быть поднесен фитиль, — в тон ему усмехнулась Эниола.

— У вас нет оснований для беспокойства, — решительно отрезал Роннар. Опять слово в слово с Темилом — договорились они, что ли?!

— Ладно. Вам, конечно, виднее, но...

— Да, Эниола, в данном случае мне действительно виднее. Но мы отвлеклись. Суть в том, что магия постепенно покидает наш мир, как ни прискорбно это утверждать. Утекает, как мельчайшие крупинки в узкий перешеек песочных часов. Из вашего мира магия исчезла намного раньше... образно говоря, отверстие в песочных часах оказалось гораздо более широким. Во всяком случае, подобных магических артефактов, сохранившихся у нас единично, в вашем мире давно уже нет.

— Жаль, — проронила Эниола.

— Жаль, — согласился Роннар. — И потому так ценна ваша наследственная магия. Потому так ценны уцелевшие артефакты. Будь их больше — мы бы избавились от многих и многих проблем. Золотой Лист отвечает за плодородие Серша, который кормит полстраны и которому не грозят неурожаи. Спящая Роза Гвона влияет на тамошнюю погоду: Гвон — страна вечного лета, а отсюда — то же самое плодородие: три-четыре урожая в год... На гвонской границе холод и слякоть, а проезжаешь — лето и жаркое солнышко.

— По идее, тэмеройцы должны колоннами эмигрировать в эту расположенную по соседству благодать, — прикинула вслух Эниола.

— Ну, тамошние порядки весьма отличаются от наших, — усмехнулся Роннар. — И стать в Гвоне "своим" отнюдь не просто. А чужаков там не очень-то привечают. Впрочем, Темил поведает вам об этом не хуже меня. Ну, а про Кубок вы уже знаете.

— Тест, уличающий самозваных королей, — улыбнулась Эниола.

— И это тоже, — кивнул Роннар. — Что же касается Шаров Мельторна — кстати, самых поздних из известных артефактов, единственных, о которых мы знаем, кем, когда и зачем они были созданы...

— Хранители королевской магии, — Эниола блеснула новоприобретенными знаниями.

— Совершенно справедливо.

— А я увижу один из них, ну тот, который у нас? Хоть посмотрю, из-за чего всё заварилось...

— Непременно увидите, Эниола. Но только тогда, когда овладеете наследственной магией. Неуправляемый Шар в руках неопытной наследницы... вот это действительно — бочка с порохом. Не беспокойтесь, Эниола, у нас всё впереди. А поэтому — внимательно посмотрите на свечку...

Логично: с чего начали, к тому и пришли...

В дверь осторожно постучали. Роннар с легкой досадой произнес:

— Да, входите.

О, да это же тот маг из Круга, Аполлон! Светловолосый, высокий, кстати, не такой уж и молодой, как показалось Эниоле издалека, на Собрании Круга. За тридцать точно — и хорошо так за тридцать. Хотя стройной фигуре и уверенной походке мог бы позавидовать любой юноша. В правильном, аристократически красивом лице Аполлона было что-то такое... располагающее. "Обаятельно-хулиганское", — определила Эниола.

Кажется, Роннар перестроил планы на ходу, кивнул Аполлону и неожиданно усмехнулся:

— Веримон, ты как раз вовремя. Помоги-ка ее высочеству зажечь во-он ту свечку. А то твой наставник прямо-таки в растерянности.

Аполлон-Веримон улыбнулся, отчего сразу же стал гораздо меньше походить на высокомерную греческую статую.

— Ваше высочество, господин Роннар пошутил... или проявил вежливость к бывшему ученику. Не всегда прилежному и послушному!

— Да уж, было дело, — притворно грозно нахмурился Роннар. — Что ж, зато потом ты сам вкусил всех прелестей учительства! Представь, что ты на занятии...

Веримон учтиво обратился к Эниоле:

— Ваше высочество, сведите ладони, как два лепестка. Так. Нет-нет, не вплотную... между ладонями остается пространство. Обратите внимание, соединенные таким образом ладони напоминают по форме устремленный вверх огонек свечи. А теперь, сквозь щёлку между ладонями, посмотрите на свечу...

Эниола посмотрела. Розовая свечка и не думала загораться.

— Сконцентрируйтесь, — негромко, как бы про себя произнес Роннар.

Эниола продолжала рассматривать свечку — сквозь ладони, сквозь пламя — на пламя... Белая ниточка фитилька медленно распрямилась, тихонько зашипела, вспыхнула оранжевой искрой... Эниола боялась дышать, чтобы не спугнуть с трудом поддающуюся Силу. Ну же! Роннар прав, тут главное — сконцентрировать мысли и взгляд, почувствовать поднимающуюся откуда-то изнутри незнакомую, тугую, почему-то чуть щекотную волну... Пламя на свечке шатнулось влево, выправилось, язычок устремился вверх, теперь уже уверенно, ровно и спокойно.

— А... что дальше?

— Поздравляю, Ваше высочество, — улыбка Веримона была по-мальчишески обаятельна.

— Можно опускать руки? — почему-то шепотом произнесла Эниола.

— Можно, — невозмутимо ответил Роннар: вечно по нему не поймешь, доволен он или нет.

Но Эниола отчего-то медлила. Может, ей просто было жалко расставаться с этим маленьким, сотворенным ею чудом...

— Пламя не погаснет, — догадался Веримон. — Вы вложили собственное усилие, огонь коснулся фитиля, а дальше пошел не магический, а чисто физический процесс.

— Поня-атно, — протянула Эниола и заинтересованно добавила. — А можно еще что-нибудь попробовать?

— Нужно, — кивнул Роннар. — Минутку... Веримон, так что там у тебя? Что-то случилось?

— Да нет, Зейт просил вам передать...

"Зейт — второй роннаров ученик, приятный такой мужчина, — вспомнила Эниола. — Темноволосый, лицо вроде бы серьезное, замкнутое, а всё равно симпатичное..."

— ... просил передать, что послезавтра выпускные в Академии. Ваше присутствие желательно. Заодно и решим насчет распределения. Хотелось бы, чтобы вы одобрили кандидатуры тех ребят, которым бы мы порекомендовали остаться в Траморе и продолжить учиться в Академии.

"О, как излагает — как по писанному... — подумала Эниола. — Академия... Хоть бы сводили, что ль, на экскурсию? Ну неужели когда-нибудь настанет час, когда я перестану себя чувствовать чужой и неловкой гостьей, которая боится пошевельнуться в незнакомом доме... Сесть и встать без ведома хозяев... Роннара, Темила, Миоры... Теперь еще Круга..."

— Непременно буду, — коротко ответил Роннар.

— Мы с Зейтом всегда вам рады, учитель, — неофициально, явно по старой привычке, ответил Веримон. — Ну, не буду вас отвлекать. До свидания — надеюсь, до скорого свидания, ваше высочество!

— До свидания, господин Веримон, — Эниола не могла удержаться от ответной улыбки.

— Желаю вам успеха, ваше высочество!

Веримон быстро направился к выходу.

— Спасибо за помощь, — неожиданно бросил вслед Роннар.

— Это несложно, учитель, — обернулся Веримон, еще раз взглянул на Эниолу и вышел.

Роннар молчал — похоже, правда, отвлекся на Веримона и задумался о чем-то своем. Эниола с невысказанным вопросом в глаза смотрела на своего и, как оказалось, не только своего учителя.

— Ах, да... — махнул рукой Роннар. — Простите... С Академией мы разберемся, тут никаких сложностей не предвидится. А сейчас... Эниола, подойдите к зеркалу, вот сюда...

Недоумевающая Эниола сделала несколько шагов к огромному — а других тут, похоже, и не водилось, — тускловатому, сразу видно, старинному зеркалу в массивной бронзовой раме.

— Не беспокойтесь, оно самое обычное, не заговорённое.

"Вот и славно", — подумала Эниола, припоминая то, другое зеркало, что водрузили у нее в комнате, так и не разрешив снимать покрывала.

Роннар встал рядом.

— Видите, отражает не только хозяйку, но и всех, кто к нему приближается, — успокоил он. — Как и положено зеркалу.

Да, в самом деле — зеркало явно не из сказок про вампиров! Так что теперь делать-то? Разглядывать привычный контраст собственной невзрачной физиономии — и шикарного серо-лиловатого платья?

— Отхожу, не буду мешать вам сосредоточиться. Просто смотрите на себя. Сконцентрируйте внимание на вашем очертании, на контурах. На линиях. Через некоторое время сами увидите...

Сосредоточиться... рассматривать контур... кажется, Эниола начинала понимать: нужно каким-то образом не обращать внимание на детали лица, на фасон платья, на цвета, наконец. На цвета — это самое сложное. Представить себе вполне реальную картинку: в полутемной вечерней комнате на фоне окна в зеркале отражается силуэт... Чётко прорисованный силуэт. И тут Эниола увидела...

По очертаниям эниолиной фигуры в зеркале побежали красные искорки, сначала слабые, разрозненные, затем они слились в единую, густо мерцающую линию, линия начала шириться и вот — превратилась в оранжево сияющий кокон вокруг самого отражения... Кокон пульсировал, то здесь, то там отблескивал холодным голубоватым светом, тут же таявшем в красных и желтых язычках, топорщившихся вовне, словно бы огненный ореол был им тесен...

— Что это? — севшим голосом спросила Эниола. — Что со мной?

— Всё хорошо, — невозмутимый господин Наместник даже потер руки от радости. — Ваша наследственная магия. Ваша защита.

— Эээ... аура, что ли? — Эниола пыталась мыслить привычными понятиями из того, прежнего мира.

— Называйте, как хотите. Факт в том, что она есть. Что она ярко выражена, что в ней чётко преобладают определенные краски. Огонь — цвет наиболее близкой вам стихии.

— И я могу вот так себя увидеть в любом зеркале? — недоверчиво уточнила Эниола.

— Можете, — улыбнулся Роннар. — Только стоит ли тратить на это время? Сколько ни смотри — результат будет один и тот же...

— Один и тот же — на всю жизнь? Независимо от моих поступков, душевного состояния, ну, и всего прочего? — переспросила Эниола.

— Иногда... возможны перемены, — неохотно ответил Роннар, словно припоминая нечто крайне неприятное — такое, что лучше бы держать на задворках памяти. — Возьмём, например, уже известную вам королеву Фареду. После уничтожения собственного брата с его семьей она разрушила собственную наследственную защиту. Фареда родилась в начале лета, значит... её цвета — лиловый, синий, серый, цвета грозового неба. Как именно изменился защитный ореол, или, если по-вашему, аура, сказать не могу. А сама Фареда мемуаров не оставила. Могу лишь предположить, что её ореол стал напоминать ореол обычного, не защищенного королевской магией, человека. Выцвел, истончился...

— Вы ведь не всё мне рассказываете, — неожиданно для себя решительно проговорила Эниола. — Пока я не спрошу — слова не говорите. А не спрошу — наверно, вздыхаете с облегчением. И когда вы про эту Фареду объясняли... вы ведь не из-за неё так огорчились, я же вижу! Да не нужны мне ваши секреты, мне гораздо важнее простое человеческое доверие!..

Роннар молчал. И снова, как когда-то, при давней, второй их встрече, Эниола заметила странное выражение его глаз: легкая насмешка — над кем? над собой? — исчезает, остается лишь тёмная глубь. Эниола явно дерзила — а он даже не вмешался, не перебил...

— Я не буду возражать вам, — наконец заговорил Роннар непривычным, тусклым голосом. — Вы правы, Эниола, правы. Но на сей раз увольте меня от объяснений. Вам они новых познаний не прибавят. А мне ... только разбередят старые воспоминания.

— Простите... — в смущении пробормотала Эниола. И правда, ну что она знает о господине Наместнике? о его прошлом? А ведь наверняка — непростом прошлом! И даже спросить не у кого. У Тейи? Неловко: Тейя знает Роннара с детства, любит его, да и сочтет нескромным любопытством. А может, это и правда нескромное любопытство...

Нет, надо немедленно выправлять ситуацию!

— Роннар, — Эниола тронула его за рукав и с легкой, необидной насмешкой проговорила, — а не могли бы вы... эээ... немного ограничить мои занятия этикетом? Мне уже ночами снится, что я прихожу в Большой зал, а там полно народу, Маги ваши... ммм... наши... благополучно забываю про реверанс, про это вечное "прошу садиться", подхожу к подносу, тащу пирожок с вареньем, начинаю жевать, а варенье течёт мне на платье, и тут госпожа Миора...

Договорить Эниола не успела. Роннар как-то странно уставился на нее и во весь голос захохотал.

— Воображаю себе картинку, — отсмеявшись, махнул рукой Роннар. — Понимаю, госпожа Миора замучила вас всей этой придворной муштрой. Рьяная поборница этикета, она считает, что этикет и дисциплина — одно и то же, а дисциплина превыше всего. В чём-то я с ней и согласен...

— Неужели она всегда такой была? — воскликнула Эниола. — Это же невозможно...и кто ж её в детстве так... замучил?!

— Ну, — Роннар заговорщически подмигнул, — ладно, поведаю... строго между нами. Тем более, что на сегодня магических испытаний вам достаточно. Идёмте, я вас провожу. Заодно и посплетничаем... по дороге.

Роннар учтиво пропустил Эниолу вперед.

— Миора в юности была... сущим сорванцом... — с мягким смешком с голосе начал Роннар.

— Что-то незаметно, — фыркнула Эниола.

— Тридцать лет назад не было заметно приверженности к дворцовому этикету! Красавица Миора была придворной дамой королевы Ялиры.

— Это бабушки Тейи, жены среднего брата Маграна, короля Мельторна, — быстро вспомнила Эниола.

— Ей полдворца стихи посвящали... Рассказывали, по ночам королева заснуть не могла: до полуночи — серенады под окнами, после — дуэли под теми же окнами.

— На шпагах и на лютнях... — сострила Эниола.

— Бывало и такое среди местных... певцов-конкурентов. Вот только Миора была жестокосердна и неумолима. До сих пор во дворце рассказывают, как однажды граф Эрбен, первый красавец, придворный ловелас, поклялся, что завоюет сердце прекрасной дамы. Способ завоевания был выбран самый радикальный. Предприимчивый кавалер заблаговременно привязал веревочную лестницу к окошку прекрасной Миоры, и вот, поздним вечером...

— Долез? — не удержавшись, перебила Эниола.

— Не знаете вы нашу Миору, — притворно вздохнул Роннар.

— Что, лестницу перерезала? — злорадно хихикнула принцесса.

— Если бы... — с комической скорбью в голосе проговорил Роннар. — Облила какой-то магической дрянью... Она ведь маг, Миора. Только слабый, но тут многого и не надо. Подмешать в зелье для роста волос противонаправленный магический компонент — и всё. На следующее утро Эрбен явился во дворец в парике...

— Совсем облысел? — расхохоталась Эниола. — Или проплешинами, куда зелье попало?

— Н-ну, сами понимаете, граф не признался... К магам сунулся, к одному, второму, горы золота предлагал! А те смеются и руками разводят: дескать, снять заклятие может только тот, кто его наложил... Пришлось графу хвостом ходить за Миорой: но теперь он умолял красавицу уже не о страстной любви...

— Да... Кто бы мог подумать, — озадаченно протянула Эниола.

— А вы еще продолжения не знаете... — с хорошо разыгранной печалью в голосе произнес Роннар.

— Что, и продолжение было?

— Ох... было продолжение, было. Приятель того Эрбена, граф Диаль, наученный горьким опытом, пошёл прямо к королеве. Дескать, прошу руки вашей придворной дамы. Хорош собой, богат, родовит — словом, при всём желании не найдёшь повода для отказа. Ну, королева Ялира, порядком подуставшая от Миориных проделок и, подозреваю, от ночных серенад, решила со всем этим покончить. Призвала к себе Миору, объяснила, так и так, мол... А Миора ничего, стоит спокойненько, смиренно за заботу благодарит... Жених ликует, королева облегченно вздыхает, прочие поклонники черней тучи ходят — поздно спохватились, голубчики. И вот — наступает день свадьбы. Церемония в разгаре... невесту ждут. Полчаса ждут, час ждут... забеспокоились, хватились, бегом в Миорины покои. Пусто! Диаль рвёт и мечет, отставные кавалеры хихикают потихоньку... а потом уже и не потихоньку...

— Куда ж она делась? Сбежала? — воскликнула заинтригованная Эниола.

— Это было бы слишком просто, а Миора была склонна к неординарным решениям. Переоделась в платье служанки и устроилась на кухню. Сказала, что новенькая: наняли, мол, в преддверии свадьбы госпожи Миоры. Так две недели на кухне и проработала... Потом неожиданно в коридоре на ее высочество Ялиру наткнулась. Та хвать её за подол... Поворчала, конечно, посмеялась, но простила...

— А этот... граф?

— А граф — в поместье свое уехал. Запил с горя.

— Да уж... большая любовь всегда кончается трагически, — пожала плечами Эниола. — А... госпожа Миора так и не вышла замуж?

— Насколько мне известно, нет. Миора носит девичью фамилию. Впрочем, незадолго до смерти королевы Ялиры и всей ее семьи, кроме чудом уцелевшей девочки, Миора отпросилась домой, навестить отца... А тут — гибель семьи королевского брата, приход к власти Фареды... Миора предпочла не возвращаться.

— Но ведь всё-таки возвратилась потом?

— Возвратилась... через десять лет, — вздохнул Роннар. — Стала первой дамой при осиротевшей Тейе. Но о том, что делала все эти годы, не распространялась... Ну вот, Эниола, мы почти пришли.

Да, точно — почти пришли. Последняя лестница вниз, а за ней — поворот в нужный коридор.

Кстати, сколько здесь ступенек? Раз, два... двенадцать. Кто бы сомневался.

— Подождите, Роннар... — истории о бурном Миорином прошлом навели Эниолу на забавную мысль. — А можно мне... чуточку похулиганить? Магически похулиганить. — уточнила она. — Хотя бы попробовать? Честное слово, это будет просто безобидная шутка! Заодно поупражняюсь...

— Прошу вас, — в улыбке Роннара проглядывало лукавое поощрение.

Эниола спустилась по лестнице вниз.

Двенадцать ступеней... Двенадцать... ассоциация была неожиданная, но яркая! Эниола медленно прошлась по лестнице, стоя по несколько секунд на каждой ступеньке — "концентрируясь", как учил Роннар, внимательно глядя себе под ноги. А, ладно, не получится — и не надо! Но если получится...

...Давным-давно, еще в прошлой жизни, Валентина отвела второклассницу Анечку на прослушивание в музыкальную школу. Вальке как шлея под хвост попала — срочно загорелось! Ну как же — дочка Валиной сослуживицы, Анина ровесница, уже вовсю бренчала на пианино, ну и Вальке захотелось... К искреннему Аниному удивлению, строгая дама в очках объявила, что музыкальный слух у девочки, определенно, имеется, и надо заниматься... Но Анечка проходила в музыкалку всего ... где-то около года. Валька — ни дать ни взять, женская логика! — почти сразу же принялась ворчать, что водить её некому, что с работы отпрашиваться надоело, и вообще — дорогая забава: за музыкалку платить, бабе Маше платить... Да, пианино покупать Валентина не стала: договорилась с живущей в соседнем доме одинокой бабой Машей, дочь которой давно съехала, оставив матери уже не нужное пианино...

Отчётливая картинка. Яркие, горькие воспоминания. Запоздалое, но всё равно острое сожаление... Приветливая баба Маша, неизменно зовущая Аню внученькой, чуть ли не насильно всовывающая карамельки в Анины ладошки... Баба Маша жила на втором этаже — Анечка резво взбегала по узкой лестнице...

Шаг за шагом, прикусив губу, Эниола медленно поднималась по дворцовым ступеням... Кажется, получилось... Эниола встала рядом с Роннаром и торжествующе посмотрела ему в лицо.

И тут... "О, нет!" — чуть не застонала она.

Снизу, из-за поворота появился этот, господин Идеал — идеальный бука! — одиннадцатый Маг Великого Круга, Кнессор... Завидев Эниолу с Роннаром, он на мгновение замешкался, но решительно двинулся по лестнице...

— Тень-нь! — отозвалась первая ступенька.

— Тинь-нь! — тоном выше звякнула вторая...

Слегка оторопевший Кнессор так и застыл с занесенной на третью ступеньку ногой.

— Эээ... извините... — выдавила Эниола.

Роннар очень даже явно хмыкнул.

— Тинь-нь! Тень-нь! — пропели следующие ступени. Хроматическая гамма из двенадцати нот: считая полутона, их не семь, а двенадцать — до, до диез, ре, ре диез и так далее.

Кнессор — Великий Маг, как-никак! — быстро разобрался в ситуации. Махнул рукой, устраняя звуковую иллюзию, и стал подниматься дальше. Лестница, ясное дело, молчала.

Зато Кнессор не смолчал.

— Добрый вечер, ваше высочество, — опять этот ледяной тон и невидящий — почти ненавидящий! — взгляд. — Позвольте вас поздравить с освоением новых магических навыков. Прошу меня извинить, я хотел бы продолжить неоконченный разговор с господином Роннаром. Не хотелось бы утомлять вас скучными государственными делами, поэтому убедительно прошу ваше высочество позволить нам побеседовать наедине.

— Да, пожалуйста, — съежившись под неприязненным взглядом и все еще чувствуя неловкость, промямлила Эниола.

— Вам пора отдохнуть, ваше высочество, — официально напутствовал Роннар.

Эниола чинно сошла по злополучной лестнице и свернула в коридор, приостановилась. Выглянула из-за угла: Кнессор уже взял Роннара в оборот. "Бедненький Роннарчик", — ехидно посочувствовала Эниола и показала спине Кнессора язык.

Возле самой двери Роннар догнал Эниолу. "Похоже, Роннар просто-напросто улизнул от зануды Кнессора! Уж больно быстро Наместник от него отделался," — мелькнула непочтительная мысль. Наверное, сейчас Роннар как-то объяснит...

Но Роннар, как всегда, непредсказуем:

— Ваше высочество, извините, что сообщаю только сейчас. Сегодня вечером Вы отбываете в путешествие. Это немаловажная часть Вашего обучения...

— Как? Сегодня? — только и смогла воскликнуть ошарашенная Эниола. Вот так сюрприз... Нет, устала она, устала от этой череды сюрпризов.

— Именно сегодня, до заката, — кивнул Роннар. — Вас будут сопровождать знакомые Вам Маги Круга — Темил и Веримон.

Хоть какая-то приятная новость: хорошо что не угрюмый зануда Кнессор! Но как же...

— А Тейя? Она знает? Можно с ней хоть попрощаться?

— В Вашем распоряжении два часа, — Роннар едва заметно улыбнулся.

Да уж, спорить бесполезно. Господин Наместник, небось, давно всё просчитал. А если бы он поставил Эниолу в известность за день, за неделю — что бы, в сущности, это изменило? Всё равно — странно... Ну надо же, а ведь только что строил из себя болтливого дядюшку, с удовольствием делился дворцовыми сплетнями... "Неладно что-то в Датском королевстве"...


Глава 24


...В углу послышался негромкий металлический скрип и глухой стук. Деревянные створки над циферблатом дрогнули, распахнулись, и с первым тугим звоном из окошечка выехала пластинка-подставка, на которой красавец-паж в голубом камзоле застыл в полупоклоне перед золотоволосой куколкой в розовом платье.

Полночь. Ралват вздохнул: "Уже полночь, а сна ни в одном глазу..."

Фигурки шевелились механически неловко, рывками: красавица поворачивалась вправо и влево, паж раскланивался... Единственная дорогая игрушка в просто обставленной комнате. Купил год назад — уж очень понравились влюбленный паж и красавица в розовом платье, чем-то похожая на Раиту.

Сон не приходил, а воспоминания не проходили. Недавние воспоминания, сегодняшние, о "дружеском" визите к Тианору с Раитой (которая сегодня была не в розовом, а в небесно-голубом).

Тошно было искусно маневрировать, наводя разговор сначала на предстоящий выпуск, затем на бывшего учителя Темила, который (следующее звено в цепочке) обучает её высочество истории Тэмеройи, а затем уж перейти и на самое принцессу. А, впрочем, возможно, маневрирование и не было столь искусным, и Тианор с радостью поддерживал беседу о дворцовых тайнах. А Ралват разливался соловьем: дескать, ее высочество проявила вполне закономерный интерес к истории своего рода а, прослышав, что совсем неподалеку, чуть не в центре Трамора, ещё цел дом её родной бабушки — ну никак не могла успокоиться: хочу видеть — и всё! Женский каприз. "Да простит меня ее высочество, — подумал Ралват, — уж капризной принцессу точно не назовешь".

Зато Раита, кажется, вполне поняла женскую логику принцессы. Захлопала в ладоши, как девчонка: "Я бы тоже не удержалась, ни на какие запреты не посмотрела!" А Тианор поддержал. Слишком уж горячо поддержал. За эту выходку, за это якобы потакание принцессиному капризу с радостью ухватился, советы давал... А может, и правда, сочувствовал? Хоть бы обошлось... Зато Раита потом осторожничала, отговорить пыталась: опасно, мол, что случится — и всё, твоя жизнь кончена, да и сам себе, мол, не простишь... Что ж, разумно.

Ну, как бы то ни было, всё, что Роннар велел сообщить, — сообщено. По окончании позднего ужина Ралват поехал прямо домой — то есть во дворец. Домом Ралват не обзавелся — вроде как и незачем, а пустая громада на Хлебной давным-давно уже никак не связывалась с полудетскими воспоминаниями о родительском Доме.

Нет, всё-таки хотелось пару часов назад притаиться где-нибудь в укромном уголке возле Тианорова особнячка и самому поглядеть, куда и к кому приятель побежит докладываться — времени-то чуть осталось, до завтрашнего вечера, а еще готовиться... Но Роннар дважды предупредил: не смей. Со слежкой гораздо лучше справятся другие.

Это если Тианор вообще куда-то побежит, конечно, а не уляжется спать, как добропорядочный гражданин. А вдруг он, Ралват, возвел гору напраслины на друга детства? Хоть бы обошлось...

"Хоть бы обошлось... Всё же речь о принцессе, вдруг что случится?!. И сделать вид, что ничего не знаю, никакой возможности нет — себе дороже", — лихорадочно раздумывал Тианор, с оглядкой шагая по траморским улицам — в центре города — ярко освещенным; ближе к западной окраине, городской стене — темным: один фонарь на всю улицу... А взять экипаж — нельзя: лишние свидетели. Об этом Тианор был предупрежден, и весьма строго. Поэтому — пешком.

Нет, Тианор опасался не ночных грабителей — да и что они сделают выпускнику Школы, магу? Но вот неожиданных задержек в пути и привлечения внимания к его, Тианора, особе, быть никак не должно.

Тианор оглянулся — Солнечная была пуста... "И кто только додумался назвать маленькую, извилистую окраинную улочку Солнечной? Ладно бы в центре Трамора, где и ночью светят магические фонари, натыканные через тридцать шагов, но тут-то... вместо солнца — слабый, тусклый фонарь... Здесь". Крайний домишко в самом конце улицы, в тупике, упирающемся в городскую стену — слабого фонарного света досюда не хватало. Тианор негромко постучал в деревянную дверь: три раза быстро, два — медленно.

Шаги. Скрежет замка. Дверь скрипнула и приоткрылась. В дверном проеме — тьма.

— Кто вам нужен? — послышался сиплый шепот.

— Господин Эфтар, — так же шепотом ответил Тианор. — Передайте: есть новости о голубой клетке.

Тианор не очень-то понимал суть этого своеобразного пароля: голубая клетка — Траморский дворец? Но тогда, скорее уж, золотая... И почему клетка? Хотя не очень-то он и вдумывался.

— Проходите, — некто потянул на себя дверь. Так и есть — в доме почти полная темнота... только смутно сереет эта бесформенная фигура в широком плаще с капюшоном.

Неизвестный сделал несколько шагов вглубь, что-то скрипнуло, впереди завиднелся прямоугольник приглушенного света. Хоть бы ноги в этом коридоре не переломать! Разглядеть фигуру в плаще Тианор так и не смог — тот шагнул куда-то вбок, напоследок повторив:

— Проходите.

Вот уже третий раз Тианор дивился: вроде бы с виду неказистый домишко, а мебель дорогая, резная, и этот светильник на столе — хрустальный многогранник-подсвечник, но вместо свечи — магический фиолетовый огонек, вяло брызжущий лиловыми искорками. Да, редкая штука...

Он уже знал: господин Эфтар пожалует не сразу, минут через... несколько.

— Итак, я слушаю.

Тианор вздрогнул: засмотрелся на красивую безделушку и не заметил хозяина дома. А в том, что перед ним — именно хозяин, Тианор не сомневался: осанка и манеры — хоть во дворец, голос густой, властный, но не отрывистый, а с какими-то мягко перекатывающимися, непривычными уху траморца интонациями.

— Есть новости, — поспешно заговорил Тианор, невольно подгоняя себя: скорей бы отделаться от этого неприятного господина, и — домой, к Раите, и забыть об этом свидании хотя бы на время...

— Завтра на закате её высочество едет осматривать дом её предков, дом находится на Хлебной улице, его невозможно спутать — двухэтажный, высокое крыльцо с лестницей, стены в потеках — вот уже двадцать лет там никто не живет.

— Кто будет сопровождать принцессу?

Что и говорить, вопрос по существу. Впрочем... этому господину и так известно имя Ралвата...

— Десятый Маг Круга, Ралват, — выдавил Тианор.

— И только? — недоверчиво переспросил хозяин.

— Насколько я понял, поездка совершается втайне от тех, в чьи обязанности входит оберегать её высочество. Детская выходка, что-то вроде этого. Вы ведь знаете, молодая девушка...

— Н-да... — ухмыльнулся Эфтар. Видимо, он был невысокого мнения об уме молодых девушек. — Потрясающая глупость, которая заслуживает наказания. Если не засада, конечно...

Под пристальным взглядом Эфтара Тианор готов был сквозь землю провалиться. Собравшись с духом, он наконец проговорил:

— Я сообщил вам всё, что мне известно. Всё, о чем рассказал мне сам Ралват, попросив держать язык за зубами. Ни о какой засаде я не знаю...

— Пойдёте со мной, — перебил Эфтар.

— Но как?! — воскликнул Тианор. — Но я же...

— Пойдёте со мной, — с напором произнес этот... переодетый граф, чтоб ему пусто было!

— Но я не могу! Ралват знает меня в лицо! — отчаянно запротестовал Тианор. — И потом, что вы собираетесь делать?!

— Помолчите, — отмахнулся Эфтар.

— Если с её высочеством что-то случится, я...

— Ничего с ней не случится. Равно как и с вами.

Лжёт?! Успокаивает?!

— Постоите в сторонке. Я хочу видеть ее высочество, вот и всё. А если это засада, то под облаву попадем мы оба. Так что лучше выкладывайте сейчас — если есть что выкладывать. Завтра, сами понимаете, будет поздно.

— Да не слышал я ни о какой засаде!

Эфтар помолчал, мысленно что-то взвешивая.

— Завтра в обед будете на городском рынке, — приказал он. — Вас найдут. Проводят ко мне. На встречу с её высочеством пойдём вместе.

— Но как же...

— И потрудитесь найти благовидный предлог для вашего отсутствия, чтобы вас не искали. Если все будет благополучно, вечером вернетесь домой.

Ох, не понравилось Тианору это "если"... А Эфтар уже выдвигал новое условие.

— И если завтра в обед вы вдруг окажетесь у себя дома... или поедете навестить внезапно заболевшую тетушку... что ж. Горе вашему дому. Горе вашей семье.

Он не шутил, этот молодой маг. Тианор слишком хорошо понимал, что его собеседник не шутил...

— Я буду на рынке, — вот и всё, что смог вымолвить Тианор.

— Что ж... тогда до встречи, — невозмутимо попрощался Эфтар и направился из комнаты. Дверь хлопнула. — Проводи гостя! — приказал он кому-то уже из-за двери.

Когда утром, ровно в девять, Ралват вошел к господину Наместнику... прежде чем были сказаны первые слова, по лицу Роннара увидел — не обошлось.

Тилера чуть откинула голову, слегка прищурилась, сделала шаг назад, от зеркала, критически разглядывая результат почти часовых трудов.

— Ты просто неузнаваема, — улыбнулся Ралват.

— А, — весело махнула рукой Тилера. — Я сама себя с трудом узнаю?. Значит, и другие не должны.

Да, её высочество Эниола далеко не сразу разглядела бы в этой нарядной даме свою резвую служаночку Тилеру. Дорогое, пышное темно-коричневое платье ("светлая фигура в сумерках — слишком заметно" — понял Ралват). Сложная прическа — высокий узел, перевитый серебристыми нитями с темными бусинками, сделавшая симпатичное круглое личико Тилеры более взрослым и значительным...

Зеленовато-коричневые тени на ве?ках создали почти полную иллюзию необычного разреза глаз, а чётко очерченные брови преобразили лицо Тилеры, придав ему холодноватое и даже надменное выражение.

Тилера со второй попытки пристроила шляпку на причудливую прическу, помедлила, подняла вуаль... Со спущенной, конечно, загадочнее, но — Тилера тихонько ругнулась — и так в темноте ничего не будет видно. Да и удобнее смотреть по сторонам.

— Правда, на её высочество тоже не очень-то похоже, — совсем не по-учительски фыркнул Ралват. — Стоит ли так стараться? Или это — дань женскому кокетству?

— Разумеется, — невнятно ответила Тилера, подкрашивая губы маленькой лопаточкой, которую новоявленная принцесса легонько обмакивала в пузырек с перламутрово мерцающей карминной краской. — Ну подумайте сами, господин Ралват, когда ещё такой случай представится? Ффу, всё...

Тилера отложила баночку с жидкой помадой и горделиво приосанилась.

— Королевский театр по тебе плачет, — одобрил Ралват. — Первая дама королевства.

— Советуете сменить профессию? — лукаво улыбнулась Тилера, одергивая платье.

— А служанкой быть сложнее? — парировал Ралват.

— Да нет, — уже серьезно ответила Тилера, проводя пуховкой по щекам. — Её высочество непривередлива, обходится со мной вежливо. Я, конечно, не знаю, где она жила раньше, но не в роскоши — это точно. У меня глаз намётан.

— Ладно, — неопределенно пожал плечами Ралват. — Главное, не болтай.

— Ясное дело. Да мне и не с кем.

— Господин Роннар тебе всё объяснил?

— Да, учитель. Не беспокойтесь, я поняла, — спокойно и сосредоточенно ответила Тилера. — Главное, не сбиться в первый момент. Вы подходите к дверце кареты, подаете руку, поворачиваетесь боком — я смотрю за улицей. Если что — отражаю удар... а может быть, атакую сама. По обстоятельствам. В любом случае, от меня не ожидают ничего подобного.

— Но по возможности — на рожон не лезть. Если никого нет — выходим, осматриваем дом, уезжаем.

— Ясное дело, — невозмутимо повторила Тилера.

Стемнело. Хлебная была пуста... пуста ли? Ралват незаметно огляделся — никого. Тишина. Мирная вечерняя городская тишина. Обманчивая? Ралват спрыгнул с козел, подошел к дверце кареты, распахнул, успел отметить настороженную сосредоточенность Тилеры, Тилера легко выпорхнула на мостовую...

Не обошлось.

Ралват пошатнулся, еле устоял на ногах, вскинул руки, создавая вокруг себя невидимый глазам обычных горожан голубоватый кокон-защиту...

"Поиск! Скорее!" — выдохнула Тилера и, резко развернув ладонь вверх, подбросила в воздух фиолетовую искорку — сгусток света. Да куда ж он спрятался, чтоб его?! Пусть только попадётся — Тилера ударит так, что противнику не поздоровится. Вот только где он, этот противник?!

А пока — закрыться самой и быстренько подмешать собственной силы в защиту учителя Ралвата... Со стороны это было даже красиво: правильный, мерцающий голубым овал вокруг них кто-то дробно колотил невидимым молотом, от ударов которого защита вздрагивала, рассыпалась мелкими искорками, становилась всё тоньше и тоньше.

Есть! Фиолетовый сгусток, подплывший к перилам соседнего с Лонниным дома, тоже нежилого, полыхнул, выметнул багровое пламя. Вот он! Место, что и говорить, выбрал верно: высокие перила и вертикальные столбы крыльца заросли густой лозой, за которой и так-то никого и ничего не разглядишь, а уж в сумерках — тем более!

И тут Тилера ударила — оранжевый луч чиркнул по крыльцу, опаленная лоза в одно мгновенье скрючилась и пожухла, рассыпаясь золой и пеплом. Короткий вскрик и — одновременно — возглас-проклятие...

"Их двое!" — сквозь зубы бросила Тилера.

"Вижу", — очень спокойно, как на вечернем променаде, ответил Ралват: учитель вновь наполнил защитный кокон силой (и когда только успел?), тот ровно засветился, замерцал голубоватым.

Два удара — Тилерин и тот, с крыльца, — слились в один. Оранжевый столб Тилеры мгновенно истаял в воздухе, а вот на них с учителем с ужасающей скоростью двинулось что-то вроде ледяной стены... Тилера поняла, что слишком много себя вложила в этот удар, что не успевает, не успевает отразить удар, вообще не успевает ничего сделать, но... вертикальный ледяной пласт как-то странно свернулся, метнулся вверх и вправо и — распался мелкой крошкой над про?клятым домом. Учитель. Он успел!

"Ничего себе снегопад, — промелькнуло в голове Тилеры. — Словно каждая снежинка по пуду..." Дом жалобно кракнул, словно от непереносимой тяжести, крыша просела, внутри что-то загрохотало, по стенам пошли трещины... Впрочем, любоваться некогда.

Пока тот маг — сильный, кстати, маг, — отходил после едва не погубившего их с учителем удара и собирался для нового заклинания, Тилера вскинула руки и выпустила его же оружие — лед, поток острых маленьких кристалликов — не прицеливаясь точечно, ориентируясь на крыльцо: в кого-нибудь из двух точно попадет. Хотелось бы ещё знать, а второй — он тоже маг? Но почему тогда бездействует? Или просто шпион?

Одна из темных фигур на обуглившемся крыльце мгновенно завернулась в кокон-защиту, вот только не голубоватый, как у них с учителем, а ярко-алый. Тилерины ледяные шипы-кристаллы сразу оплавились, дробно застучали по деревянному настилу крыльца каплями дождя. Второй же — если маг, то куда он смотрел?! — шатнулся и повалился первому под ноги.

Алый кокон распался, и на Тилеру с учителем поползла уже знакомая, но оттого не менее устрашающая ледяная пелена. "Силён! — зло выдохнул учитель. — Отражаем вправо, на дом". "Дому хуже не будет", — усмехнулась Тилера.

И вновь пелена свернулась дугой, поднялась и осела над домом тяжелыми хлопьями. Старые стены не выдержали, перекосились, трещины расширились, и старый дом давно ушедшей в историю королевы Лонны с грохотом и стоном рухнул...

Учитель обернулся... Понятно. Маг прикрывал себе отход, отвлекал внимание. Вывести из строя решил — если повезет, а не повезет — так хотя бы скрыться без помех. Всё, исчез. Лишь тот, второй, остался лежать на крыльце.

— Ничего, — словно прочитал ее мысли учитель. — Соседние улицы перекрыты, далеко не убежит.

— Очень надеюсь, — переводя дыхание, ответила Тилера.

— Иди за мной. Возьмем этого, посмотрим, что за птица, — невесело усмехнулся учитель. Должно быть, уже знал...

Крыльцо после магического побоища выглядело не лучшим образом. Обугленные, чудом держащиеся перила — тронь — и распадутся, скрученные от жара черные комки листвы — бывшая лоза... хлюпающая лужа под ногами... И этот, тихо стонущий, в черном, превращенном в решето плаще... Страшно подумать — на теле такое же "решето"... Если от лежащего и исходила опасность, сейчас он вряд ли способен дать отпор. Вон, учитель, совсем не остерегается, наклонился, высек пальцами искорку-огонек...

— Так я и думал, — в его голосе даже удивления не было. — Тианор...

Тот шевельнулся и то ли всхлипнул, то ли громко застонал.

Ралват поднял его на руки, понес в карету. "Эх, плакал теперь камзол учителя!" — как-то отстраненно подумала Тилера. Оглянулась — руки учителя заняты, если что... Но нет. Что-то подсказывало: на сегодня всё. Тот, второй маг вряд ли вернётся... Почуял, что дело нечисто, и скрылся.

М-да, похоже, траморцам теперь надолго хватит "правдивых" историй об ужасающем побоище возле Про?клятого дома! К развалинам, небось, и близко не подойдут, а через пару недель ещё несколько домов на Хлебной опустеет... перепуганные хозяева найдут себе улочку поспокойнее.

В карете с этим, как его... в рваном плаще, грязным, непрерывно стонущим... Тилере было неуютно. Гораздо более неуютно, чем на Хлебной, под магической атакой. Там — не было страха, только азарт, острое чувство: впервые! по-настоящему! Да и некогда было пугаться в этой напряженной ловле секунд: "выжидание — защита — удар". А здесь... как бы не помер этот... шпион, прямо здесь, на глазах у Тилеры. Уж лучше в окно смотреть и не сосредоточиваться на его стонах.

— Рал-в-ват... — кажется, пробормотал этот, как же там учитель его назвал... Тинор? Тианор.

Тилера поглядела на своего непрошенного спутника. Щека в порезах, плащ — одни лохмотья... Да, она, Тилера, не промахнулась с "ледяным дождем". Но скорей бы уж приехать.

Мальет оправдывался. Роннар хранил молчание... Молчание господина Наместника не сулило ничего хорошего. Ралват... тоже пока не высказывался, хотя сдерживать себя удавалось всё труднее и труднее.

— Мы не поняли, как это случилось, — торопливо объяснял Мальет, — он выскочил с Хлебной на Молочную, на Молочной мы должны были его схватить, но тут он... стал почти невидим, стал дымкой, па?ром, такой смазанный силуэт, да еще в темноте... Бить в него было трудно, целиться почти невозможно, мы пытались, а он... не стал отражать удары, увернулся и скрылся меж домов. Ночью — ловить почти невидимку... Мы никогда не сталкивались с таким умением, скорее всего, это редчайший дар, которому мы не могли ничего противопоставить. Ни "поиск", ни "полуночные сыщики", ни "блуждающее око" ничего не дали. Мы обошли Молочную, Каменную, Лунную, но никаких следов магии...

— Выходит, всё было напрасно! — не выдержал Ралват. Ох, знал он за собой эти приливы нерассуждающего гнева, когда слова рвутся сами и нет никаких сил остановиться. — Мы подставили под удар молодую девушку, даже не дипломированного мага! И она держалась куда достойнее! Тианор при смерти! И неизвестно, выкарабкается или нет! У него жена и сын! А ведь мы учились вместе, росли вместе, если ты не забыл! Слишком дорогая цена за твое разгильдяйство!

— Тилере не говори... — вдруг нарушил молчание Роннар.

— Что?! — с налету, не разобравшись, бросил Ралват.

— Тилере не говорите, оба. Пусть так и считает, что уничтожала врага.

Ралвата как ледяной водой окатили.

— Я-асно... — протянул он. Тианор — враг. Тианор — друг детства. Не вяжется... и не свяжется никогда.

Мальет только потерянно кивнул.

— Иди, Мальет. Что теперь махать кулаками после драки, — устало промолвил Роннар.

Мальет понурясь вышел.

— А мы с тобой пойдем к Тианору, — неожиданно мягко проговорил господин Наместник. — Цетвен уже сделал всё, что мог. Так что давай будем надеяться на лучшее. И вот еще что. Сейчас же пошлю нарочного к его жене, скажу, что Тианора вызвали во дворец. А завтра будет видно.

Ралват в который раз удивился умению господина Наместника никогда и ни о чем не забывать... Но "не забывать" — не значит "не ошибаться", увы... Роннар избрал Мальета. Мальет не справился... А другой — справился бы? Знать бы, кто он — этот маг-невидимка...


Глава 25


Нет, сегодня определенно не до лютневой музыки. И даже не до успокоительных, по сто раз выверенных приготовлений эликсиров для господина Цетвена. И тем более не до пересадки омальги, хоть и надо бы — еще пару дней — приживется, перерастёт, и возни будет с пятнадцатью кустиками аж на полдня... И вообще — не до чего.

Когда вчера на закате в тейину комнатку — "магическую кухоньку" — ворвалась Эниола и взахлёб начала: "Ты-представляешь-я-сегодня-в-ночь-отбываю-в-путешествие-по-стране-в-воспитательных-целях-нет-Роннар-что-совсем-уже-раньше-не-мог-сказать?!" — Тейя так и застыла, и ядовито-зеленый сок "дорожного зонтика" потёк из тонкой трубочки — измерителя капель — прямо на стол. "Как — сегодня?" — наконец-то смогла вставить Тейя, одновременно схватившись за тряпку... поздновато, сок-то — хуже краски, пару секунд на воздухе — и пятно даже ножом не отскребешь...

Впрочем, всполошенная и растерянная Эниола так и не объяснила толком — а, видимо, больше ничего и не знала: сегодня вечером (ах да, уже вчера), путешествие, в образовательных целях, Роннар так распорядился. "Но откуда такая спешка? — недоумевала Тейя. — Или всё решилось в последнюю минуту? И что такого могло произойти?" Роннару, как всегда, виднее. Может, поговорить с ним — не откажет же в объяснениях ученице, которую знает с рождения... принцессе, в конце концов?! Речь ведь не о государственных тайнах пойдёт! Неловко, конечно, отрывать учителя от забот, но это же ненадолго...

Преисполненная благих намерений (впрочем, невнятная, смутная тревога перевешивала), Тейя направилась в комнатку учителя на четвертом дворцовом этаже — вдруг да удастся застать? Тейя знала, что Роннар не очень-то привечает гостей, но для Темила и нее, Тейи, учитель сделал исключение. Впрочем, ни тот, ни другая не злоупотребляли временем Роннара, потому как времени этого у господина Наместника не было...

Тейе повезло: Роннара она обнаружила возле двери кабинета, ставящим (или снимающим?) невидимый глазу не-мага магический замок-пломбочку. Со слов Роннара Тейя знала, что это похоже на круглое фиолетовое пятно размером с ладонь около дверной ручки, но, увы, только со слов Роннара. Видимо, учитель или только пришёл, или собирается уходить.

— Тейя, — устало улыбнулся учитель (наверное, опять всю ночь провел в государственных заботах). — Что-то случилось?

— Простите, что отрываю вас, но я бы очень хотела знать, чем вызван такой внезапный отъезд Эниолы, — решительно, на одном дыхании проговорила Тейя.

— Эниоле давно пора познакомиться, так сказать, изнутри с государством, которым ей предстоит управлять, — невозмутимо ответил Роннар. — А оповещать заранее о дате путешествия — к чему? Как говорится, дольше сборы — больше слёз.

— Роннар... простите меня, — заметно волнуясь, сказала Тейя. — Мне кажется, что дело не в этом... или не только в этом. Я почему-то чувствую: случилось нечто непредвиденное, неожиданное. Неужели Эниоле во дворце что-то грозило? — выпалила она.

— Да что вы, Тейя! — с веселым удивлением махнул рукой учитель. — Тогда уж неведомое нечто грозит всем обитателям дворца — от вашего покорного слуги до младшей посудомойки!

— Но Эниола точно в безопасности? — настаивала Тейя. — Если всё-таки ей что-то угрожает, то не надежнее ли стены дворца, защищенные магией, чем стенки кареты, защищенные немногими эниолиными спутниками?

— Великие Маги Темил и Веримон — не просто спутники, — так же весело сказал учитель. — Да и не они одни сопровождают будущую королеву... И хотя мне, безусловно, приятно видеть, как вы переживаете за её высочество Эниолу, но... Вам совершенно не о чем беспокоиться! Аб-со-лют-но. Поверьте моему слову.

"Слишком много слов", — подумала Тейя и поняла, что учитель больше ничего не скажет.

— Спасибо, учитель, вы меня успокоили, — неискренне поблагодарила она и пошла прочь. Тейя не могла видеть, как внезапно помрачнело лицо учителя и как грустно Роннар посмотрел ей вслед...

"Кнессор, вот кто не станет изворачиваться и хитрить со мной, — подумала Тейя и грустно улыбнулась сама себе, — да что же это я? Буду бродить по дворцу, как фаредины привидения в Ночь Памяти, магов от работы отрывать из-за моего глупого любопыт... нет, не любопытства! Конечно, волшебницы из меня не получится, пусть. Но не могу я просто так отмахнуться от предчувствий. Какая-то на душе... тоскливая растерянность, что ли, и никуда от нее ни деться... Так, вниз на этаж, по лестнице, теперь направо и до конца коридора. Будем надеяться, что Кнессор не ушёл с утра пораньше..."

Тейя с детства любила этот коридор: стены обшиты благородно-коричневым бархатом с выбитыми на ткани серебристыми узорами — сложными, причудливыми соцветиями, а в конце, слева, прямо напротив последнего кабинета — как раз таки кабинета Кнессора — комнатка-тупик. Только без двери, что-то вроде небольшого холла: два дивана и столик... Странная причуда неведомого архитектора — и тейин любимый уголок.

Тейя приостановилась. Так и есть — приглушенные голоса в конце коридора. Кнессор, кажется. С кем-то беседует. Ковровая дорожка полностью скрадывает шаги, но Тейя встала на цыпочки, а когда сообразила, что невольно сменила шаг, остановилась и не то растерянно, не то возмущенно обругала себя: "Что за детство, честное слово! Принцесса — и крадучись брожу по дворцу... да еще, кажется, с намерением подслушать... Это уже не детство, а... хулиганство какое-то! Стыдно, Тейя! Стыдно... да. Но я же из-за Эниолы... Да с чего я взяла, что Кнессор обсуждает именно её?! Ах, только б никто не вышел... Женский голос — свидание, что ли, у Кнессора? Тогда я точно не вовремя..." — Тейя хихикнула незваной мысли, поверить в которую не могла... вот уж точно детские... девичьи подозрения! Серьезный до суровости Кнессор — и тайное свидание? Глупости какие!

Тейя подкралась к обшитому красным деревом пустому дверному проему, за которым и размещалась комнатка-тупик.

— ... господин Кнессор, я надеюсь, вы довольны, — приятный девичий голос, очень знакомый. — А мне, честное слово, даже понравилось.

Тейя опустила глаза — неужели мысль о любовном свидании всё-таки оказалась правильной? Уверенный, чуть задорный тон незнакомки несколько покоробил. Да кто ж это? — ведь ясно, что её голос Тейя слышала не раз и не два!

— Надеюсь, в подобных представлениях, исход которых сомнителен, больше не будет необходимости, — невозмутимо ответил Кнессор.

Нет, похоже, не свидание... А что тогда? "Да всё, что угодно! — сердито подумала Тейя. — То, до чего мне никакого дела нет и быть не должно! Может, исчезнуть, пока меня никто не застал — а то совсем глупо выйдет..." Но осталась.

— Жаль-жаль, — в голосе девушки — знакомой незнакомки — Тейе послышались нотки легкого кокетства, — когда еще подвернется возможность в королевских тряпках пофорсить? Хотя неудобные эти платья — просто ужас! Нет уж, лучше наряд служанки!

"Служанки! — осенило Тейю. — И этот голос... Тилера!.. Но как?.."

— Трудно вам, наверное, Тилера? — следующая фраза Кнессора подтвердила тейину догадку.

— Трудно? Да вовсе нет, — оживленно отозвалась собеседница Кнессора. — Сыграть расторопную недалёкую служаночку — ерунда! Помните Кериду, господин Кнессор? Да нет, наверно, не помните — девочка из какого-то сершского предместья, мы ещё в одной комнате жили, всего год она проучилась... Я просто её копировала. И... — как-то по-новому, очень серьезно сказала Тилера, — я рада, что вы спросили. Спасибо за вашу заботу. Наверно, вы первый, кому это в голову пришло.

— Всё в порядке, Тилера, — как-то скованно ответил Кнессор. — Не стоит благодарности. Отдыхайте, пока её высочество странствует.

— Не моё это — бездельничать, — протянула Тилера. — Сидеть в комнате, как мышка, придворным глаза не мозолить...

— Нас, магов, как вам известно, не спрашивают... Так, время не ждет, — озабоченно проговорил Кнессор. Скрипнул диван — похоже, Кнессор встал, сейчас выйдет в коридор — ой, что будет... — Пойду выяснять, что с этим... Тианором.

— Тианор... ах, этот растяпа, подручный того сильного мага, который вчера покушался на принцессу Эниолу? И как покушался!.. Мы с господином Ралватом чуть не... — похоже, Тилера явно не хотела завершать разговор, но Тейе уже было не до чего.

— Как это — покушался?! Кто покушался на Эниолу?! — воскликнула Тейя, решительно выходя из укрытия. Так и есть — Кнессор и Тилера — но какая Тилера! Непринужденно-грациозно восседающая на диванчике, небрежно играющая магической крохой-светильничком на ладони... и даже привычная тилерина одежда — коричневое скромное платьице служаночки — кажется, сидит совсем по-другому. Как на важной особе, переодевшейся по случаю маскарада.

Кнессор сделал шаг вперед:

— Тейя... ваше высочество,.. — неловко сказал он. — Простите, я не знал... Мне кажется, вы неправильно поняли последнюю фразу...

— Доброе утро, ваше высочество, — размеренно-спокойно сказала Тилера. Тейе показалось — о нет, не показалось: в этом нарочитом спокойствии было что-то вызывающее. — Вы ведь слышали... гм... часть разговора?

Тейя залилась краской, даже не успев осознать, что Тилера, кто бы она там ни была, повела себя с ее высочеством неподобающе дерзко.

— Ваше высочество, пройдёмте со мной, я постараюсь вам объяснить, — попросил Кнессор. — Вы напрасно беспокоитесь о её высочестве Эниоле, ей не грозит никакая опасность...

Щеки Тейи пылали — и от стыда, и от нервного возбуждения. Она заговорила — поспешно и решительно.

— Господин Кнессор, Тилера... госпожа Тилера? — простите, не знаю, как мне правильно к вам обращаться. Я виновата — я не отрицаю, я ... я действительно... подслушивала ваш разговор, — выпалила она. — Я очень беспокоилась об Эниоле: внезапный отъезд, никто ничего не знает, господин Роннар отказался давать объяснения, а тут еще слова о покушении... Господин Кнессор... госпожа Тилера, прошу вас, ответьте мне, что же в самом деле вчера произошло? Что сейчас с Эниолой?

Тилера упрямо молчала, демонстративно уставившись в пол. Кнессор сделал еще один шаг к Тейе и заговорил.

— Её высочество Эниола действительно отбыла в путешествие, — несвойственная голосу Кнессора мягкость заставила Тейю насторожиться еще больше. — И на нее никто не нападал. Покушение — это... ложный трюк. Роль её высочества сыграла Тилера...

— Значит, покушение всё же было, — горько улыбнулась Тейя. Собралась с духом и непривычным, заученно-бесстрастным голосом принцессы (вот бы Миора гордилась!) произнесла. — Благодарю вас, господин Кнессор, за то, что всё же немного приоткрыли вашу тайну. Благодарю вас, госпожа Тилера, за то, что вы так рисковали собой. Еще раз прошу извинить меня.

Повернулась и быстро пошла, почти побежала по коридору.

— Ваше высочество! — окликнул Кнессор и поспешил за Тейей.

— Господин Кнессор, — позвала Тилера, но тот не остановился.

— Ваше высочество! — снова воскликнул он, нагоняя Тейю уже возле поворота из темного, коричнево-серебряного коридора на лестницу. — Помедлите, пожалуйста...

— Да? — безразлично проронила Тейя, останавливаясь.

— Я хотел попросить вас... Когда её высочество принцесса Эниола вернется, не говорите ей того, что вы узнали о Тилере, — почему-то отводя глаза, произнес Кнессор. — Вряд ли мы найдем кого-то...

— Я понимаю, — ровно сказала Тейя, не глядя на Кнессора. Секунду помедлила и свернула на лестницу.

— Ваше высочество!

Но Тейя даже не оглянулась.

"Время, — хмуро напомнил себе Кнессор, спускаясь на первый этаж: несколько комнат в левом крыле были отведены под дворцовую больницу, возглавляемую Цетвеном... — Пора проведать Тианора. И если этот неудавшийся шпион рассказал хоть что-то... Может, и прав Ралват, поручившись за бывшего приятеля: не нужна эта излишняя формальность, а в данном случае — излишняя жестокость... к чему отправлять умирающего преступника Тианора в тюремное подземелье? Тем более всё равно и Цетвену, и Ралвату дежурить по очереди — чтоб не бегать туда-сюда, из больницы в тюрьму и обратно".

Осунувшийся Ралват махнул рукой, устало приветствуя Кнессора.

— Без изменений? — шепотом произнес тот.

Ралват кивнул.

Шторы в больничной комнате, где разместили Тианора, были задернуты. Кнессор вопросительно посмотрел в сторону окна, слегка отодвинул бордовую ткань, веселая солнечная полоска мазнула по стене и разлеглась на узорчатом полу. Даже в полубессознательном состоянии больной потянулся правой рукой к лицу, пытаясь прикрыть глаза от слабого света. Ралват качнул головой — не надо открывать.

— Отдохните, Ралват. Я вас сменю. Если что — обещаю позвать немедленно.

— Не нужно, Кнессор, я в порядке.

В отличие от Тианора. Кнессор подошел к постели: лицо осунувшееся, даже в полумраке заметна — нет, даже не бледность — серость, безжизненность... Только правая рука нервно нащупывает что-то поверх одеяла. "Цепляется за жизнь из последних сил, — вспомнилась Кнессору расхожая фраза. — Но на эти хаотические движения как раз и уходят последние силы..."

— Что сказал Цетвен? Давно он был? — нарушил молчание Кнессор.

— Час назад, — отозвался Ралват, не отрывая глаз от бессмысленно-страшных, слабых движений кисти Тианора. — И Цетвен, и Роннар.

На первый вопрос Ралват предпочел не отвечать. А Кнессор предпочел не переспрашивать.

На столике перед кроватью — квадратная губка-компресс, плавающая в овальном блюдце с густо-травяным, остро пахнущим зельем. Колбы с лекарствами — целая коллекция. Кнессор пробежался по надписям на бумажных наклейках, мысленно отметив, что половина ему незнакома... ну, разве что только по вскользь услышанным от Цетвена названиям. А вот это — знакомая надпись... но не из тех, что радуют. Настой эсо — несколько капель в рот — сильное средство, так называемая крайняя мера.

Дверь легонько скрипнула. Цетвен. В руках — небольшой поднос, на подносе — ещё две склянки и небольшая, величиной с кулак, черная квадратная коробочка.

Ралват поспешно встал, уступая стул Цетвену, тот осторожно пристроил поднос на уголок стола, внимательно глянул на Тианора, накрыл кисть своей, подержал несколько секунд. Что-то буркнул себе под нос. Взял чистую, белую губку, встряхнул над ней по очереди каждую из принесенных колбочек, брызнув несколько капель чего-то бесцветного, и поднёс смоченную губку ко лбу Тианора. Белая пористая пластинка стремительно, в несколько секунд из белой стала густо-серой... Кнессор знал, что это означает. Знал и Ралват, нервно прикусивший губу и сцепивший пальцы.

Цетвен раскрыл коробочку, достав из нее черно-лаковый камень — неправильный многогранник, тускло отсвечивающий голубоватым. Вложил многогранник в ладонь Тианору, зажал её своей рукой, почти беззвучно бормоча что-то одними губами.

Тианор шевельнулся, приоткрыл глаза. Поморщился. Тяжело сглотнул, попытался что-то сказать. Цетвен зажал слабую ладонь больного ещё сильнее, накрыв её второй рукой.

— Рал... — слабо выдохнул Тианор.

— Я здесь! — отозвался Ралват. — Всё в порядке, Тианор, видишь, ты поправляешься!

— Это... он... зас-та... зас-та-вил... — едва слышно выговорил Тианор. — Я... не... хо-тел...

— Я верю тебе, верю! Я знаю!

— Кто — он? — тихо спросил Цетвен.

Тианор сделал несколько тяжелых вдохов, с трудом, медленно повернул голову, мутно обвел взглядом — по очереди — Ралвата — Кнессора — Цетвена. Узнавая, осознавая, пытаясь понять...

— Эф-тар...

— Гвонское имя, — проронил Кнессор.

— Гво-нец... чёрный... вы-сокий... — похоже, речь Тианора начинала понемногу восстанавливаться, он уже не проталкивал слова с таким жалким и страшным усилием сквозь непослушные губы...

— Чего он хотел? — мягко проговорил Цетвен. — О чём он говорил с вами?

— Прин-цес-са... дво-рец...

— Какая принцесса? — всё так же продолжал Цетвен. — Их две, её высочество Эниола или её высочество Тейя...

— Но-вая...

Цетвен кивнул.

— Зачем вы пошли с ним, Тианор? — задал он еще один вопрос.

— Господин Цетвен, а может, вопросы потом?! — вмешался Ралват. — Вы же видите, он очень слаб, пусть отдохнёт!

Кнессор вздрогнул. Похоже, Ралват до сих пор не понимает, что происходит...

— Да, Ралват, я заканчиваю, — не поднимая головы, произнес Цетвен, сильнее сцепляя руки вокруг сжатой ладони Тианора.

— Не-видимый... как воз-дух... рас-... раство... — прохрипел Тианор... Его тело дернулось, глаза закатились, из груди вырывалось частое, прерывистое, трудное дыхание...

— Да сделайте же что-нибудь! — крикнул Ралват.

Цетвен разжал руки и отпустил безвольную, ставшую вдруг липко-холодной ладонь Тианора. Черный лакированный камень выкатился на одеяло. Потускневший, без голубого свечения. Смертельно уставший.

Цетвен сидел недвижно — и эта его недвижность была красноречива.

Черты Тианора исказились в последней судороге, в последнем мучительном усилии:

— Р...ал...

— Я здесь, — прошептал Ралват...

Непослушные губы Тианора пытались выдавить ещё что-то — в невнятном, искаженном, сипящем шепоте умирающего Ралват услышал не то "прости", не то "пусти" — впрочем, может быть, ему это просто показалось... Не отрываясь, Ралват смотрел в искаженное мукой лицо друга — бывшего, но разве сейчас это важно?! — и потому отчётливо угадал в череде мгновений то единственное, когда блуждающие движения зрачков Тианора вдруг остановились.

— Всё, — проговорил Цетвен. — О нем позаботятся. Идемте к господину Наместнику. Крохи информации, но и они важны.

Кнессор направился к двери.

— Идём, Ралват, тут уже ничем не поможешь.

— Да, — чужим голосом ответил тот. — Не будем устраивать скандал при... при умершем.

Ралват взглянул на Тианора — в последний раз — и быстро вышел. Цетвен последовал за ним.

— Вы же знали, что это его убьёт, господин Цетвен! Ну что — вы получили свои "крохи информации"! Дорого же они нам достались!

— Ралват, это был вопрос нескольких часов, — глухо сказал Кнессор. — Тианора нельзя было спасти.

— Да, он прожил бы на несколько часов дольше, не приходя в сознание, — тяжело вздохнув, старчески медленно проговорил Цетвен. — "Ночной камень", или "лунная искра" — сильный амулет, заставляющий тело собрать последние силы, проще говоря, забить тревогу, и будь у Тианора этих сил побольше — он бы пошел на поправку.

— Но вы, опытнейший маг-целитель, вы не могли не знать, что этих последних сил у него нет! — почти закричал Ралват.

— Мне пришлось быть жестоким, — опустил голову Цетвен.

— Или — гуманным, — твердо возразил Кнессор. — Легкая смерть вместо нескольких часов агонии.

— Он всё равно почти ничего не сказал!..

— Разве? Во-первых, мы узнали, что этот маг — типичный гвонец...

— И очень нам это поможет в поисках! — гневно перебил Ралват. — В Тэмеройе гвонцев — как снегу в Рамейе! Границы для гвонских торговцев пока еще никто не закрыл, хотя разговоров об этом было немало — сотрясание воздуха! Ко всем нашим бедам не хватает только ссоры с влиятельными купцами, которые выгодно ведут дела с гвонцами... Прикажете каждого из них проверять?! Гвонцев... А заодно обыскать дома наших, у кого гвонцы могут гостить... А полукровки?!

— Кнессор не об этом, — тихо, как бы про себя вставил Цетвен.

Но Ралват его услышал.

— Ну, о чём же тогда?!

— О редкой магической способности... Тианор сказал "растворился" — исчез, слился с окружающей темнотой. Не случайно Мальет и прочие не смогли его отследить. Это редчайший дар, редчайший магический почерк! В юности я знал только одного такого мага — кстати, тоже гвонца...

— Отец и сын, родственники? — предположил Кнессор.

— Не передается по наследству, — пожал плечами Цетвен. — Хотя не исключено... но уж больно мала вероятность... Вспомни, Ралват, какими словами Мальет описывал исчезновение этого злодея: стал невидимым, почти слился с темнотой, остался лишь неясный контур... Мы все не услышали, не захотели услышать Мальета — н-да, списали на ночную темноту и оплошность наших магов. А замок у шкатулочки с другой стороны приделан: этот маг — весьма впечатляющей силы и вдобавок умеет подстраиваться под окружающую его среду. Маг четырех стихий, на краткое время он может становиться сродни одной из них! Грубо говоря, если такого мага бросить в костёр — на протяжении нескольких минут он будет огнём и пламя его не тронет.

— Зато потом сгорит в одно мгновение, — добавил Кнессор.

— Всё верно, Кнессор. Но нескольких минут сродства со стихией может хватить, чтобы уйти от расправы... Вчера этот маг выбрал стихию Воздуха. Он в самом деле исчез с глаз — и потому я понял слова Тианора "растворился" и "невидимый, как воздух" буквально, а не как словесный оборот... Словом, что мы тут стоим да рассуждаем. Ралват, ты ведь тоже идёшь к господину Роннару?

— Я иду к жене Тианора, — отрезал Ралват. — Прямо сейчас.


Глава 26


"Несет меня лиса за горы, за леса..." — припевочка из старой сказки намертво вцепилась в сознание Эниолы в ту самую минуту, когда простой пароконный экипаж, без всяких (по крайней мере, на ее неискушенный взгляд) королевских знаков выехал с территории дворца через Янтарные ворота... а почему, собственно, через Янтарные, а не через Алмазные? Не значит ли это, что ее снова вывозят тайком? Прелюбопытное начало официального путешествия, ничего не скажешь!

"Несет меня лиса..."

Горы в Темеройе, определенно, имелись — на северо-западе. Высоченные, вполне сопоставимые с Тибетом... впрочем, о здешних горах, как и о горах своего родного мира, Эниола знала исключительно из книжек. Интересно, посещение горных районов входит в программу путешествия? Надо бы спросить у господина Темила... Не сейчас. Это не самый важный вопрос... увы!..

...Высоченные-то они высоченные, а называются Горами Карликов. По-сказочному. И карлики — всего лишь сказка, местные духи из горняцких поверий. Эниола усмехнулась: если бы она писала фэнтези, она непременно населила бы Горы Карликов карликами... ну или драконами, ради эффекта неожиданности, вот!..

"Несет меня лиса..."

— Взгляните на лес, что по правую руку, ваше высочество, — прервал недолгое молчание Темил. — На старинных картах он обозначен как Змеиный лес. Впрочем, змей в нем не водилось. Змеи не переносят соседства драконов. А драконы в нем кишмя кишели. Так называемые змеиные, с длинными шеями, вытянутыми телами и с хвостами, которыми можно было дважды обмотать тело. Вид жуткий... кстати, извольте напомнить, по возвращении я покажу вам рисунки. А нрав — безобидный. Вот и повадились доблестные рыцари умерщвлять безвинных тварей во славу прекрасных дам... — Темил печально усмехнулся.

Темил никогда не был молчаливым, но сегодня он казался особенно разговорчивым... взбудораженным каким-то. Что-то, определенно, происходит, вон и у Веримона, который пару раз подъезжал к экипажу, взгляд обеспокоенный...

Веримон подъезжал, перебрасывался с Темилом несколькими ничего не значащими (по крайней мере, для Эниолы) короткими фразами и надолго исчезал из поля зрения. В ответ на прямой вопрос Эниолы, старый маг без особой охоты пояснил, что Веримон с несколькими солдатами охраны двигается впереди кортежа, дабы обеспечить безопасность ее высочества наследной принцессы. Ради нее же, безопасности, и окрестных владетелей решено извещать о приезде высокой гостьи чуть ли не тогда, когда Эниола уже объявится у них на пороге...

— Кстати, вестник, по моим расчетам, уже прибыл в Дартос.

— Куда? — название было смутно знакомым, но Эниола предпочла уточнить.

Темил не стал пенять на девичью память, сразу же пустился в объяснения:

— С полсотни лет тому назад Дартос был одним из крупнейших и богатейших поместий в стране, а уж среди тех, что близ Трамора, равных ему и не нашлось бы... да и сейчас не найдется, хотя Дартос уже не тот. Ранее он принадлежал герцогам королевской крови, но эта ветвь пресеклась, и вот уже два века им владеют родственники супруги последнего герцога ...

— Что-то неладно с королевским родом: то ветвь пресечется, то престол пустует, потому как сажать на него некого, — невесело усмехнулась Эниола.

Ответная улыбка Темила была неожиданно жизнерадостной:

— Сажают в тюрьму, ваше высочество, прошу простить мне дерзость, а на престол — возводят. И, без всякой лести, перед мной будущая правительница, вполне способная управлять государством...

— Другой вопрос — как именно управлять, — Эниоле в который раз вспомнился тихий уголок в городской библиотеке, где она в иной день могла сиднем просидеть над книгой все положенные часы, лишь с полдюжины раз отлучившись к посетителям. Какой контраст с нынешним ее бытием! Полчаса на сборы — и вперед, путешествовать по стране. Твоей стране, Эниола! А сможешь ли ты с ней управиться? Это ж тебе не книжки выдавать!

Неведомо зачем, достала из маленькой сумочки с необходимыми в дороге мелочами, свое зеркальце в розовой пластмассовой оправе, погляделась. И вдруг удивительно ясно поняла, что в ней мало что осталось от Ани-библиотекаря. И дело даже не в прическе... ох, как только удается Хелрэду с помощью гребня и десятка шпилек сотворить чудо, скрывающее недостатки лица и подчеркивающее достоинства, о которых Эниола раньше и не подозревала?! Если бы не знала наверняка, предположила бы, что без магии тут не обошлось! И не в одежде, хотя, спасибо огромное Миоре, настояла, чтобы в гардеробе ее высочества было как можно больше светло-зеленых, светло-лиловых, светло-голубых и золотистых платьев. Анечка-библиотекарь рядилась в красное и синее. Предполагала, что эти цвета ей не к лицу, но, должно быть, привычка и вправду — вторая натура: и в детский сад, и в школу, и в институт Валентина неизменно покупала падчерице синие платья, красные свитера. Не по злому умыслу, нет, просто с чего-то взяла, что эти цвета женственные. Анечка не считала одежду поводом для споров. И только однажды — когда Сережа обмолвился, что любит менее насыщенные цвета — сказала Вале, что... Что тут началось!

— Будешь работать — покупай себе хоть белое, хоть желтое, хоть серо-буро-малиновое в крапинку! Да, и непременно — стиральную машину-автомат, чтобы спина не переломилась от каждодневных стирок. Наша, между прочим, на ладан дышит, еще при Брежневе покупали. Я ее раз в месяц включаю и каждый раз трясусь...

Ну, с этим более или менее понятно. А вот почему у Валентины вызывал резкое неприятие черный цвет, так и осталось для Ани загадкой. Анечкина любимая черная водолазка, купленная самовольно, вызывала у Валентины приступы раздражения:

— Что ты оделась, как на похороны? У тебя вон, красная блузка почти не ношенная!

В другой раз:

— Если в монастырь готовишься, так и скажи! Как я погляжу, тебе там самое место!

А вот Миора сама выбрала для Эниолы несколько черных платьев — и совсем простых, и роскошных — шитых серебряными цветами, отороченных золотыми позументами, украшенных бриллиантами и рубинами...

И все же не прическа, не одежда вызвали эту перемену. Что-то появилось во взгляде, что-то такое...

Сжимая в левой руке зеркальце, Эниола прищелкнула пальцами правой. Рыжевато-золотой, как искра костра, огонек посветлел, стал серебристо-голубым... лиловым... зеленым... Эниола подержала его в пальцах и принялась перекатывать по ладони, не сводя взгляда с отражения в зеркале.

— Налюбовались? — с добродушной иронией спросил Темил.

Эниола, неведомо почему, смутилась и, скрывая неловкость, ответила резковато:

— Я не только любуюсь, наставник. Это помогает мне успокоиться и сконцентрироваться.

— Вас так беспокоит предстоящий визит к одному из ваших подданных?

— Уточняю: меня беспокоят все без исключения визиты, которые мне предстоит нанести. Равно как и сама поездка, которая оказалась столь неожиданной, что я позабыла даже взять несколько книг, которые собиралась прочитать.

— О, скучать вам не придется. Об этом, по крайней мере, можете не беспокоиться.

— Если я спрошу, чем была вызвана спешка, вы, конечно же, не ответите?

— Конечно же, — спокойно ответил Темил.

И добавил многообещающе: "Пока".

— Благодарю вас, наставник!

— Наконец-то вы определились, ваше высочество, с тем, как меня именовать.

— Вам не по душе? — Эниола напряженно выпрямилась.

— Напротив. Это обращение я предпочитаю всем остальным. Именно так меня называют лучшие мои ученики. Не сомневаюсь, Эниола, вы пополните их число.

— Как когда-то — Ралват?

— Определенно. Я как-то говорил вам, Эниола, что не склонен преувеличивать значение голоса крови. Добавлю: именно потому, что не склонен его преуменьшать. Вы и Ралват похожи. Правда, чтобы заметить это сходство, надо неплохо знать каждого из вас. Смею надеяться, что — знаю. Правда, в чем именно заключается это сходство, определить затруднюсь. Не хочу принизить достоинств королевского рода и его наследственной магии, но, быть может, далекий от твердого знания стихийный дар ваших предков-простолюдинов, нечто интуитивное, то, что сильнее рассудка, дает и вам, и Ралвату некие преимущества. Вы, как и он, не просто обучаетесь магии, а... как бы сказать?.. проникаетесь ею. Обычно обучение идет от твердого знания к чувственному ощущению магии как части личности чародея. С Ралом все было иначе. И с вами... Да, от меня не укрылась ваша взаимная настороженность в момент первой встречи. Но меня это не смутило. Собственно, ваша настороженность была отражением настороженности Ралвата, а его настороженность... Она объяснима, Эниола. Рал был ранимым ребенком, потерявшим всех родных. Да и его раннее детство не назовешь счастливым. Это сейчас любой, кто докажет свои магические способности, может попытать счастья на экзаменах. Но и сейчас при равных условиях предпочтение будет отдано отпрыску более знатного рода либо тому, чьи родственники готовы платить за обучение, а прежде...

— Да, я знаю, знаю. Я только никак не могу понять, почему у господ магов не хватило здравого смысла.

— Традиции — благо, Эниола. Но ведь случается, что традиции оборачиваются злом. Вряд ли вы сможете вообразить, какие тяготы сопутствовали ломке традиционных цеховых отношений, когда создавались Школа и Академия. Но без Школы и Академии мы не выстояли бы в течение всего этого периода, пока трон пустовал.

— Трон до сих пор пустует.

— Формально — да, фактически — нет. Я не устаю удивляться прозорливости королевы Траит. Она не раз рассуждала, как хрупка и ненадежна власть, опирающаяся на способности немногих. Да, она столкнулась с трудностями, когда пришлось формировать новый Круг, искать замену погибшим. И все же она имела в виду не только... не столько это. Она как будто бы предчувствовала... Я удивлялся: она ведь была очень молода, она была в том возрасте, когда еще не думают о преемнике, потому что не думают о смерти.

— Наставник, а почему Тейя не унаследовала магических способностей? Разве так бывает?

— Бывает. Редко, но бывает... — Темил задумался. Эниоле подумалось: он пожалел, что затронул эту тему.

— Ну так о чем мы говорили? — словно откликаясь на ее мысли, преувеличенно бодро проговорил старый маг. — Так вот, Ралват... у него не так уж много было близких людей, да и тех он потерял. Когда он был подростком, я наблюдал, как он старается защититься от подобных переживаний в будущем. У него было множество знакомых, но почти не было друзей...

— Почти?

— Думаю, когда-нибудь он сам вам расскажет.

— А вы — почему вы все это мне говорите?

— Я хочу, чтобы вы поняли Ралвата не только на уровне чувств. Вы ведь понимаете, что начало вашего правления будет напростым. Вам необходимы не просто приближенные, а единомышленники. Люди, которым вы будете доверять безоглядно.

— Господин Роннар тоже говорил мне, что я могу доверять Ралвату. Тогда я усомнилась, — Эниола покаянно вздохнула.

— Знаете, о чем я вспомнил? Рал когда-то точно так же настраивался перед занятиями — катал по ладони такой же вот огонек. Потом осмелел и принялся ими жонглировать, да так, что однажды чуть не спалил комнату. — Темил рассмеялся, совершенно искренне радуясь воспоминаниям.

А у Эниолы вдруг мелькнула мысль:

— Наставник, но вы ведь не огненный маг!

— О, да. Мне ближе магия живого. Из всех четырех магий стихий огненная стоит от нее дальше всего.

— И ближе всего к военной, верно?

— Верно.

— Но Ралват специализируется на магии огня.

— Не только. Ни один архимаг не может заключать свои способности в столь узкие рамки. Но если вы говорите о том, к чему Ралват испытывает наибольшую склонность, — да, это магия огня... Это ведь не праздное любопытство, ваше высочество.

— Нет, не праздное. Я хочу, чтобы Ралват продолжил мое обучение.

Темил снова умолк, на этот раз ненадолго:

— Из всех возможных вариантов вы избрали наилучший, ваше высочество. Это ваша стихия, да и взаимопонимание, стремительно возникшее между вами и Ралватом...

— Почему он не поехал с нами?

— Ему необходимо оставаться в столице.

— Как долго? — продолжала настойчиво вопрошать Эниола. Она вдруг почувствовала, что Ралвату необходимо быть здесь. Здесь, а не там. Дело в том, что она хочет его видеть? Или — не только в этом?

Пока что вопросов намного больше, нежели ответов. Хочется верить, что только пока.

Лева вдоль дороги сменились полями. На полях — ни души. Единственная промелькнувшая фигура при ближайшем рассмотрении оказалась пугалом в потертом бархатном кафтане... ливрее? Городская жительница, Эниола ничего не смыслила в сельском хозяйства, но, припоминая прочитанное, предположила: колоски, клонящиеся к земле, — признак хорошего урожая. Или это они оттого, что давно не было дождя?..

Хотела спросить у Темила, но за ближайшим поворотом вдруг обнаружилась группа всадников. Среди них четверо знакомых — солдаты и Веримон. Остальные... раз... два... три... шестеро — незнакомцы. Причем двое из них облачены в синие бархатные ливреи, такие же, как та, что на пугале. Эниола приложила ладошку к губам, скрывая усмешку Интересно, это из практических соображений (не пропадать же добру!) или местный юмор такой? Если верно последнее, то, прав Темил, скучать ей не придется...

— Добро пожаловать в Дартос, ваше королевское высочество!


Глава 27


— ... Ваш визит — огромная честь...

Если бы всадница не заговорила, Эниола нипочем не догадалась бы, что в мужскую компанию встречающих затесалась женщина.

Нет, какое там затесалась! Возглавляет! Из пространной речи, изобилующей витиеватыми, но, вообще-то, обычными любезностями, "высокая гостья" ухитрилась почерпнуть кое-какую информацию. Оказывается, ее самолично встречает вдовствующая герцогиня де Лорез, которая безмерно счастлива и т.д., и т.п.

Эниоле оставалось только изображать милостивую улыбку и надеяться, что эта самая улыбка получается не слишком скептической. Очень уж этот ритуал встречи напоминал ей постановку из жизни родовой аристократии, виденную как-то в их донельзя провинциальном театре. Ленка под огромным секретом (ага, по секрету всему свету!) поведала, что знакомая ее знакомой, работающая администратором в театре, под огромным секретом рассказала другой знакомой — дескать, режиссер не просыхал все полгода, пока готовился спектакль, вот актеры и играли, как бог на душу положит. Одним словом, кричи громче, авось оглушенный зритель примет этот крик за прочувствованную игру.

Опять мысль не туда забрела. Но ведь надо же, в конце концов, чем-то заниматься, пока... Вот уже и скулы ломит от улыбки... Жаль, что язык без костей, иначе приветливая хозяйка давно уже начала бы испытывать дискомфорт и свернула свою великолепную речь.

Хозяйка... Нос с горбинкой, тяжеловатый подбородок, коротко стриженые (надо же! госпожа Миора в обморок упала бы... да не умеет) волосы, мешковатый костюм... Тоже синий, но другого оттенка, нежели ливреи слуг, — чуть ближе к васильковому. М-да, Валентина явно не одинока в стремлении одевать всех окружающих в синий и только в синий... или в красный! Вороной под дамой покрыт красной попоной, такой яркой, что глазам больно.

Исподволь Эниола поглядела на Темила — слушает с заинтересованным видом, улыбается... ой, ей, Эниоле, нипочем не научиться так улыбаться! Если судить по улыбке, Темил проделал весь этот путь исключительно для того, чтобы выполнить самую заветную свою мечту — послушать возвышенные речи госпожи де Лорез.

Перевела взгляд на другого мага — Веримон и вовсе казался растроганным. Интересно, лицемерие ей будут преподавать отдельным курсом? Или это вообще не наука, а искусство, то есть, нужна некая предрасположенность. И однажды ее высочеству вежливо сообщат: увы, но талантом сим вы не обладаете, так что... Интересно, в каких словах Роннар говорил Тейе, что у нее нет магических способностей? Пускался в пространные рассуждения, как с ней, Аней-Эниолой, когда убеждал покинуть привычный мир, или, вопреки обыкновению, пошел напрямик?

Стоп! Снова — не туда! Ну когда же, наконец...

— Позвольте покорнейше попросить вас, ваше королевское высочество, разделить со мною скромную трапезу в летнем дворце.

Предположив, что "летний дворец" — не более чем метафора, Эниола ошиблась.

Еще как ошиблась!

В зелени садов, как в морской пучине, покоилось жемчужно-белое чудо, достойное быть храмом морского божества. В орнаменте карнизов угадывались очертания ракушек и рыб, колонны увиты растениями, похожими на водоросли, балконы нависали коралловыми рифами. Эниола подумала, что не слишком удивилась бы, если бы в дверях появился Посейдон с трезубцем в сопровождении русалок... И ахнула: на пороге их встречала девушка, точь-в-точь похожая на русалочку с иллюстрации к сказке Андерсена. Русалочку с жемчужно-белокурыми волосами и зеленовато-голубыми глазами. Была у Ани в детстве такая книжка... Неужто воображение настолько разыгралось? Нет, Эниола, тебе точно надо больше отдыхать... и сказок надо было читать поменьше, ну да поздно что-либо менять.

— Приветствую вас, ваше высочество, — русалочка легко, будто в танце, полонилась. Невероятно, но и голос у нее такой — будто ручеек звенит.

— Моя дочь Траит.

Траит?!

"И что такого? Имя достаточно распространенное", — подал голос здравый смысл. Что-то ты неразговорчив в последнее время, братец. Ну, хоть совсем не забываешь, и на том спасибо.

Да и вообще, мать могла дать имя дочери из верноподданнических чувств.

— Ну что же ты, Траит? — Покажи нашим высоким гостям комнаты и приглашай к столу. Прошу прощения, ваше высочество, моя дочь несколько смущена. Ей никогда прежде не доводилось принимать коронованных особ ...

(Читай: не то что мне! да я с принцем Икс и принцессой Игрек на вась-вась!)

— ...и вообще, мы крайне редко покидаем поместье...

(Неужели успела до такой степени достать всех соседей?)

— ...не то что при моем покойном супруге. Вы знаете, при королеве Траит он вполне мог бы стать даже премьер-министром, но...

(Но?..)

— Прошу меня простить, но мы торопимся, поэтому останемся только на завтрак, — все с той же приторной улыбкой сказал Темил. Сказал, как о деле решенном. "И куда же это, любопытно, мы так торопимся? Соблаговолите просветить, наставник!"

— О, какая жалость! — с непритворной досадой воскликнула герцогиня. — А я то думала, ее высочество соизволит погостить у нас. Мы могли бы объявить большую охоту, пригласить окрестных владетелей...

(Безусловно! Это придало бы госпоже герцогине веса в их глазах!)

— ...а если не угодно охотиться, могли бы устроить бал по случаю прибытия ее высочества...

(Был бы повод!)

— ... А еще — вы не поверите! — наше поместье единственное в округе, где еще остались привидения...

(Че-его?! Кто-кто остался, повторите, я, кажется, ослышалась! Или нет, не повторяйте, лучше не углубляться, иначе здравый смысл покинет меня навсегда!)

— Да, да, конечно, привидения живут исключительно в замках, но прежнему герцогу де Лорез, деду моего безвременно почившего супруга... — тягостный вздох, — удалось, уж не знаю, как, но удалось перевезти... или как правильнее будет сказать, господа архимаги?

— Полагаю, что "переместить", — авторитетно поправил Веримон. — Есть и другие слова, но это уже специальные термины.

(Он то ли насмехается, то ли... насмехается, но с каким серьезным видом!..)

— Благодарю вас. Так вот, ему это удалось, и в нашем летнем дворце живут два привидения. Дама-на-Коне и... — герцогиня драматически понизила голос, — Палач... О, как он рыдает по ночам от раскаяния! А вот у Дамы нрав очень жизнерадостный... если допустимо так говорить о привидении, — герцогиня взглянула на Веримона, испрашивая совета.

— Я полагаю, это зависит от характера упомянутой особы при жизни. Впрочем, вопрос спорный. Архимаг Роулус Роулин, живший три с половиной века тому назад, утверждал...

Темил вдруг раскашлялся. До слез. Отдышался, вымолвил с усилием:

— Светлейшая госпожа, вы не возражаете, если мы продолжим нашу интереснейшую беседу в более благоприятных условиях. Ее высочество проявляет терпение, достойное истинной владычицы, но она устала в дороге, и, могу предположить, голодна.

— О, нижайше прошу прощения... Пойдемте, ваше высочество, пойдемте, все давно готово... — засуетилась герцогиня.

"Да, о свадебных генералах я слыхала. А теперь, похоже, мне предстоит стать первой на свете свадебной принцессой!"

Первое, что вспомнилось Эниоле при виде угощения, — выражение "стол ломится". Пригляделась. Хорошо, если она могла назвать десятую часть поданных блюд. Повседневная дворцовая кухня не шла ни в какое сравнение с этим изобилием.

Усевшись на предложенное место во главе стола и вполуха слушая хозяйку — она с упоением вещала об уникальных, унаследованных от предков рецептах блюд — Эниола вспоминала любимое со школьных лет классическое: "...И такой пищи названий до тыщи..."

Когда тебе предлагают попробовать то и это, насыщение приходит моментально. Казалось, все внимание герцогини приковано к Веримону (они как раз обсуждали, правомерно ли с точки зрения твердого знания уподоблять переход человеческой телесной сущности — а человек, как известно, в значительной степени состоит из воды — в призрачную превращению жидкости в газ); но она заметила, что ее высочество утратила интерес как к еде, так и к беседе.

— Не желаете ли прогуляться, ваше королевское высочество? Траит могла бы показать вам сад... О, наш сад — это что-то необыкновенное! Им самолично занималась мать моего покойного супруга, у нее было две дюжины садовников, а растения ей привозили со всего мира...

Сад и вправду был хорош: деревья и кустарники подстрижены в виде рыб, морских звезд, ракушек, цветы высажены так, что зеленый плавно, без видимых границ, перетекал в синий, синий — в лиловый... Но после садов Тейи это аккуратное творение рук двух дюжин садовников казалось не произведением искусства, а просто — чем-то искусственным.

Молчание, изредка прерывающееся тихим "сюда, ваше высочество", "не оступитесь, ваше высочество", затягивалось. Но Эниола никак не могла придумать, о чем завести беседу. Нет, госпожа Миора, конечно, потратила десятки часов, обучая ее упрямое высочество правилам поддержания беседы на любую тему. Да только позабыла упомянуть, что от протокольных речей вскорости начинает ломить в висках. Надо измыслить что-то другое, что-то... Почти удалось — и вдруг Энола, вместо ничего, по большому счету, не значащего вопроса о Палаче и Даме-на-Коне, спросила:

— Скажите, а почему вас назвали Траит?

Да-а, вряд ли госпожа Миора одобрила такой поворот беседы!

— В память о королеве, — ничуть не удивившись, ответила девушка. — Это имя и посейчас нередко дают и в знатных семействах, и у простолюдинов. У меня две служанки — обе Раиты.

— Раиты?

Девушка взглянула с недоумением, но быстро сообразила:

— Это простонародная форма имени.

— Королева Траит действительно была так популярна в народе...

— Пожалуй, как никто до нее, — охотно подтвердила девушка. — Мне отец рассказывал. Он знал ее, и он был в столице, когда объявили о ее смерти. Он видел, как люди рыдали на улицах. Все торговцы, все ремесленники закрыли свои лавки, мастерские и собрались на площади перед дворцом... — Траит вздохнула. — Отец часто говорил о королеве. Он мечтал, что я тоже стану чародейкой, но у меня нет никаких магических способностей, ну просто никаких.

Она говорила об этом легко... намного легче, чем Тейя.

— Пожалуй, они ни к чему будущей хозяйке такого большого процветающего имения, — и снова реплика была неожиданной для самой Эниолы. "Попридержи язык, не то заслужишь какое-нибудь некрасивое прозвание еще до коронации!"

— Не такое уж и процветающее, если учесть, как вы справедливо заметили, ваше высочество, его величину, — живо откликнулась Траит. Похоже, беседа вдруг начала вызвать у нее неподдельный интерес. — Я смотрела хозяйственные книги за последние семьдесят лет — до того они, к сожалению, велись от случая к случаю. И пришла к выводу, что оба наших поместья — у нас есть еще одно, на севере, под Наариной — могут приносить втрое, а то и вчетверо больше дохода, нежели приносят сейчас... Соответственно, и отчисления в государственную казну возросли бы...

— Насколько я понимаю, не совсем... не совсем обычные интересы для девушки столь высокого происхождения, — нет, ну ты прямо-таки напрашиваешься на прозвище! Что с тобой сегодня происходит, Эниола?!

-Да, мама тоже так говорит, — Траит невесело улыбнулась. — Но все-таки я хочу попробовать...

— Что попробовать?

— Наверное, это прозвучит странно...

— Не беспокойтесь, я попробую не удивляться, — ну да, учитывая все удивительные события, произошедшие за последние несколько месяцев.

— Первое: я освободила бы всех поселян... Позволила бы им, если у них возникнет такое желание, уйти в другое поместье или в город. Но предложила бы условия, которые удовлетворили бы большинство из них. Если коротко, то уравняла бы их в правах с арендаторами — увеличила размер личных земельных наделов, позволила бы их детям учиться в школе... — Траит, испугавшись своего воодушевления, растерянно поглядела на Эниолу. — Не знаю, поверите ли вы мне, ваше высочество, но мы ничего не потеряем, совсем наоборот...

— Верю, — Эниола улыбнулась. Ее знания истории — не этой, а той, из прежней реальности, было вполне достаточно, чтобы оценить рассуждения Траит по достоинству. Ну, а знания здешних реалий уже вполне хватало, чтобы понять, сколь радикальны эти мысли. — А что нужно для их осуществления?

— Ничего особенного. Маму я почти уговорила...

Разумеется! Разумеется, "уговорила", а не "убедила". Вряд ли у герцогини хватит здравого смысла, чтобы проникнуться идеями Траит.

— ...Осталось найти новых управляющих. Я говорила с обоими нынешними — вряд ли они смогут мне помочь.

— Давайте уговоримся: я тоже попробую вам помочь. Не сейчас, конечно, а когда вернусь в столицу. А пока подумаю, посоветуюсь.

Траит изумленно ахнула. Нет, ну вы посмотрите! Мыслит как заправский экономист, а доброе слово из уст принцессы, которая старше едва ли на два-три года, воспринимает как чудо!

— Только я прошу вот о чем: не торопитесь рассказывать о нашей беседе госпоже герцогине... — Эниола задумалась, как объяснить эту просьбу, и решила сказать, как есть. — Опасаюсь, что госпожа герцогиня воспримет мои слова не как поддержку в правильных, как я думаю, начинаниях, а как знак благосклонности. А вы бы что предпочли?

— Первое, — без промедления ответила Траит. — Я почти уверена, что...

— Ваше высочество!

Голос Веримона. Должно быть, предписанный этикетом минимум времени, которое венценосец проводит под гостеприимной крышей своего знатного подданного, истек... Но к чему, в конце концов, эта спешка?!

Простились коротко, без напутственных речей. Траит, оттесненная от экипажа Эниолы, и вовсе помалкивала. Только на мгновение ее взгляд встретился с взглядом принцессы, и Эниола заговорщически улыбнулась ей.


Глава 28


Едва летний дворец герцогини де Лорез скрылся из виду, Веримон поравнялся с экипажем, и, наклонившись с седла, подал Эниоле медальон на цепочке, такой толстой, что могла, наверное, удержать средних размеров собаку.

— Вот, хозяйка нижайше просила принять подарок.

Медальон — подвеску размером с грецкий орех (да и по форме очень похоже) обвивал, касаясь длинным раздвоенным языком хвоста, дракон — частично гравировка, частично камни... не драгоценные, нет, даже скудных познаний Эниолы в этом вопросе хватило, чтобы определить — что-то вроде горного хрусталя. А уж присутствие магии она почувствовала, едва коснувшись медальона.

— Подарок? И тебе не стыдно, Веримон? — строго спросил Темил.

А в глазах-то — улыбка. Эниола совсем недавно, как-то вдруг, научилась замечать эту потаенную улыбку.

— Ничуть. Да, это я порекомендовал герцогине сделать ее высочеству такой подарок. Ну так ведь ни герцогине, ни ее дочери артефакт не нужен. А мне больно видеть, что хорошая вещь лежит без дела.

— Что это такое, господин Веримон?

— Так называемый артефакт роста, ваше высочество. Вы знаете о такого рода артефактах, не так ли?

— Да. Да, я читала. Артефакты земли улучшают качество почвы...

— У вас в руках артефакт воды.

— А водные позволяют растениям дольше противостоять засухе.

— Что скажете, ваше высочество? Не правда ли, полезная вещь? — Веримон улыбнулся.

— Бесспорно!

— Вот, а вы, господин Темил, почему-то не желаете оценить мой талант убеждения.

— Этого у тебя не отнять. Уболтал герцогиню за какой-то час! — Темил уже не скрывал улыбки.

— И что же? Даме радость, и нам польза. Нет, ну какова! Помнится, предки нынешних владельцев Дартоса носили звонкую фамилию Тереньо. Простенькую такую фамилию, доставшуюся им, в свою очередь, от каких-то там лавочников или мануфактурщиков. И вдруг, когда прямая линия герцогов из рода Лорад пресеклась, выяснилось, что их наследники зовутся де Лорезами! Удивительная метаморфоза!

Эниола смеялась от души. Наверное, впервые за все время пребывания здесь смеялась так беспечно. Ей пришлось по душе, что Темил и Веримон, наконец-то, отбросили церемонии и, значит, с ними можно поговорить попросту, как человек говорит с людьми, а не как наследница престола — со своими архимагами.

— А привидения, господин Веримон?

— Вы о соотношении правды и вымысла в рассказе хозяйки? Ну, такого рода сущности, определенно, встречаются. Нечасто, но встречаются. И даже возможность переноса...э-э-э... перемещения из замка в более современное жилище нельзя отрицать. Но в летнем дворце госпожи герцогине никаких призраков и в помине нет. Это точно. Маг, который хоть однажды встречался с призрачной сущностью, определит ее присутствие без труда.

— Вы встречались?!

— Единожды.

— Расскажите!

— Не сейчас. Такие истории лучше рассказывать вечером, в уютной комнате у камина, с бокалом вина...

— И с отбивной размером с колесо этого вот экипажа? — хмыкнул Темил.

— Вы, как всегда, проницательны, господин Темил!.. Я расскажу, ваше высочество. Сегодня же вечером. Кстати, где мы планируем заночевать? — этот вопрос был адресован, разумеется, не Эниоле.

— В Лимерелле.

— О, нет! Боюсь, ваше высочество, рассказ придется отложить.

— А в чем дело?

— В графе Лимерелле, разумеется. Он проглотит весь наш досуг и не поперхнется. Герцогине до него далеко.

— А герцогиня... зачем она солгала? Ну, насчет привидений?

— Она не солгала, ваше высочество. Она искренне верит в то, о чем говорит. Уж не знаю, чем именно она так недовольна в своей жизни, но ей просто необходимо утверждать свою значимость в своих же глазах. И, похоже, это заразно. Слышал я, как один из ее лакеев общается с поселянами. Эх, не случайно, как я вижу, пугало у них в ливрее!

— А Траит... она совсем другая.

И Эниола пересказала содержание беседы с Траит, стараясь не позабыть ни одной подробности — быть может, самая незначительная окажется важной для архимагов.

По мере рассказа Веримон становился все серьезнее и задумчивее. А Темил глядел с нескрываемым одобрением.

— Вы начинаете разбираться в людях, Эниола.

— Я не понимаю, господин Темил, почему никто не задумался о ликвидации поземельной зависимости крестьян...

— Вы хотите сказать, эта девочка — первая? — улыбка Темила померкла. — Задумывались, еще как задумывались. В том числе и наш глубокоуважаемый господин Роннар Аданор. Но государей куда больше беспокоила угроза трону, исходящая от возможных претендентов... в том числе — от членов собственной семьи. А народ... вы ведь давно уяснили, Эниола, что для народа королевская власть почти божественна. Хотя какое там "почти"! Наличие некоей божественной силы мы предполагаем, мы верим в нее, магия же более чем очевидна.

— Да-да, вы с первых дней твердили мне, наставник, что магия — это, в первую очередь, наука, во вторую — искусство и только в третью — все остальное.

— А для народа магия правителя — абсолют. Народ поддержит любого, на чьей голове корона. И народу нет никакого дела до того, каким путем эта корона приобретена, если только в жилах коронованной особы течет священная кровь Лорадов. Только Лорад может активировать магию, заключенную в Шаре... его создатель был предусмотрителен. Поэтому только Лорад может принимать легитимные решения.

— Но любое решение должно быть продуманным и подготовленным, — тихо добавил Веримон.

— Вы поможете мне? — Эниола посмотрела ему в глаза — прямо, решитльно.

— Да. Главное, чтобы вы не отступились.

— О чем вы, господин Веримон?

— Главное, чтобы однажды вы не пришли к выводу, что главное для вас — устойчивость трона, а все остальное — как-нибудь само по себе, — без обиняков ответил он.

— А королева Траит — отступилась бы?

— В правление королевы Траит я был мальчишкой-разгильдяем, который чудом попал в ученики к магу. Но то, что известно мне от господина Роннара, не оставляет сомнений — королева Траит не отступилась бы.

— Значит, были правители, для которых мир не ограничивался пределами дворца?

— Да. И я почту за великую честь служить такой государыне.

— Но не забывайте, Эниола, даже в Круге не все вас поддержат. Помните, о чем мы с вами говорили утром? Людям свойственно цепляться за привычное, оно кажется надежным и безопасным...

— А на поверку иногда оказывается гнилым и шатким, — заключил Веримон и пришпорил коня.

Эниола и Темил надолго замолчали.

И снова — поля-леса, леса-поля, деревушки (от них держались в стороне).

— Не желаете ли отобедать, ваше высочество? — прервал молчание Темил.

— После эдакого завтрака! — рассмеялась Эниола.

— Тем лучше. Ужинать будем в Лимерелле.

— И ночевать тоже? — ехидненько вышло, ну да ладно.

— Вы чем-то недовольны?

— Наставник, буду несказанно вам признательна, если вы сочтете возможным заранее сообщать мне решения, которые предполагаете оглашать от моего имени, — на едином вздохе выпалила Эниола — и перевела дух.

— Как прикажете, ваше высочество, — ничуть не смутился Темил.

Вечерело. Пыльная дорога ужом виляла по предместью, плела хитрый узор по сельским улочкам с низенькими домиками. Эниола то и дело замечала в окошках любопытные лица детей и пожилых кумушек. Ох уж эти вездесущие кумушки! Интересно, как скоро они догадаются, кто это посетил Лимерелль... Ох, и споров же, наверное, будет!

Лимерелль — не то большое село, не то маленький городишко — едва ли чем-то отличался от большинства подобных поселений. Всего две прямые мощеные улицы, на их перекрестке — площадь, на площади ратуша, в ратуше... наверное, уже никого, час-то поздний. Да и на площади — два торговца пирожками и влюбленная парочка. Так, понятно, здесь не останавливаемся. Как любит говорить Ленка, проехали.

Проехали... И проехали совсем немного — городок насквозь — за четверть часа, а еще через четверть часа въехали в аллейку. Неухоженную, конечно, но аллейку, а не просеку какую-нибудь. Все еще жгучее, несмотря на вечерний час, июльское солнце присмирело в тени раскидистых деревьев. Экипаж сделал последний поворот и остановился перед узорчатыми коваными воротами, почерневшими и порыжевшими, лишь изредка проблескивавшими чем-то серебристым.

Мощеная дорожка с давно не стриженными газонами по бокам вела к высокому каменному крыльцу "замка Лимерелль" — во всяком случае, именно так гласила надпись на барельефе, огромном щите с затейливыми буквами, вознесенным над крыльцом настолько, чтобы рукой было не достать, но если приспособить табуреточку, дабы пройтись тряпочкой... Впрочем, этим никто не озадачивался. Что и говорить, щит, да и сами стены из белого камня давно нуждались в ремонте... основательном таком ремонте! Примерно на локоть от земли здание покрывал мох, а выше замок украшали живописные трещины и потеки, в которых острый глаз художника усмотрел бы самые причудливые фигуры...

Веримон помог Эниоле выйти, оглядел с насмешливым вниманием фасад "замка Лимерелль" и проговорил вполголоса:

— А вот в Лимерелле привидениям самое место. Но, увы, ваше высочество, их нет и здесь, так что практикум по изучению этой формы посмертного существования нам придется отложить... Надеюсь, хотя бы ужин будет в срок... Похоже, не врали бывшие ученики нашего дражайшего Темила, что он любил наказывать нерадивых, оставляя без обеда.

Тем временем на крыльцо, чуть прихрамывая, вышел пожилой господин в черных бархатных штанах и кричаще алом камзоле, обильно расшитом золотом. Такие камзолы Эниола видела на портретах вельмож покойного короля Маграна, умершего задолго до ее рождения. Господина сопровождали три немолодых лакея в потертых ливреях неопределенного цвета.

— Ваше высочество, господа архимаги! Ждем, ждем с нетерпением! Ваше высочество, граф Тойдер Эгруар де Лимерелль!

Хозяин "замка Лимерелль" изобразил поклон, явно претендующий на изящество и непринужденность. К сожалению, больная нога (а может, застарелый ревматизм?) помешали пожилому аристократу блеснуть хорошими манерами, и он схватился за поясницу, что-то пробормотав себе под нос... что-то далекое от предписываемого этикетом.

— Прошу вас, ваше высочество, — а вот жест гостеприимства получился и изящный, и непринужденный. Сделав шаг вперед и оказавшись с Лимереллем лицом к лицу, Эниола с изумлением отметила странное несоответствие усеянного морщинами лица — и черных как смоль, ухарски закрученных усов и такой же черной, без единого седого волоска, густой шевелюры.

В просторном зале можно было бы давать балы, не будь он настолько темным и безвкусно заставленным древней, потерявшей вид мебелью. Пахло сыростью и, кажется, мышами (по крайней мере, точно так же пахло в подвале, где Валентина хранила зимние заготовки). Холодный мраморный пол и полированные шкафы влажно поблескивали — очевидно, с них совсем недавно вытерли залежавшуюся пыль. Два неприветливых узких окошка неохотно пропускали лучи предзакатного солнца — впрочем, не рассеивая полумрака; даже свечи в тусклом серебряном подсвечнике освещали только часть необъятного зала.

Эниола осматривалась не без любопытства. "Замок Лимерелль" напоминал ей диккнесовскую лавку древностей и дом Плюшкина вместе взятые. Веримон куда-то исчез. Темил помалкивал, не сводя пристального взгляда с господина Лимерелля. Тот суетливо закрыл дверь, бодро, стараясь скрыть хромоту, прошествовал к круглому столу черного дерева и приглашающе отодвинул тяжелый стул с высокой спинкой.

— Прошу, ваше высочество... Господин архимаг...

Похоже, его ничуть не беспокоило, что второй высокопоставленный спутник наследницы престола отсутствует.

— Увы, прошли те времена, когда в нашем родовом гнезде царила безрассудная молодость, — старик поудобнее устроился за столом, приготовившись, похож, вести долгий неспешный рассказ. — Пиры, охота... балы сменялись балами, и юные девы воспламеняли наши сердца... Но, быть может, вам, ваше высочество, посчастливится хотя бы на этот вечер вдохнуть в сии печальные стены ощущение минувшего счастья... Даже мимолетное, оно будет утешением бедному одинокому старику...

Высокий стул был жестким и неудобным, взгляд господина Лимерелля, впившегося бесцветными глазками в ее лицо, невыносимо раздражал... "Так надо", — прочла она в сочувственном взгляде Темила.

А Лимерелль продолжал вещать как ни в чем не бывало.

— Вы, господин архимаг, и представить себе не можете, какую честь оказали своим посещением нашему захолустью. Надеюсь, что скромная сельская трапеза придется вам по вкусу. Сойда! Эй, Сойда!

Без особой спешки вошла молодая еще женщина, круглолицая, но не полная, что называется в теле. Ее темно-зеленое платье было неожиданно аккуратным, а белый фартук — действительно белым. Добрый знак! Можно надеяться, что ужин окажется сносным.

— Да, господин? — произнесла она приятным низким голосом.

— Вели нести ужин, да не забудь вино, то, что я специально переставил поближе... В подвале, из крайнего бочонка, поняла? Только в погреб сама иди, Лойя в прошлый раз две бутылки расколотила и горшок с малиновым варенье перевернула. Мышь она увидала, подумаешь!

— Слушаюсь, господин, — голос Сойды был лишен эмоций, но Эниола не могла не оценить, как ловко служанка (экономка? явно ведь не простая служанка?) пресекла болтовню хозяина.

— Ваше высочество, ваше высочество! — глаза Лимерелля возбужденно блестели. — Вы бы только знали, что это за вино! Розлито в первый год царствования вашего досточтимого деда, короля Маграна! В тот год на юге был поразительный урожай винограда, даже из Гвона виноград не завозили. Вы только представьте себе — ну ни ягодки! Ну да что я говорю, вы-то, господин архимаг, наверное, хорошо это помните. Вот было времечко, господин архимаг, вот времечко!.. Есть, о чем вспомнить под старость да знающим людям рассказать. Я, помнится, только что вернулся из морского путешествия, приехал в родную глушь, и что вы думаете? Первым женихом стал! Мамаши незамужних девиц устроили на меня охоту, честное слово, не вру, настоящую охоту! А уж девицы-то!.. Каждый день письма надушенные, внизу, на подносике: "Господин Лимерелль, пожалуйте на бал; будьте любезны, посетите благотворительный вечер..." А я, вы же понимаете, авансов не даю, надежд ничьих не поощряю, но вижу! — вижу ведь! — как наши молоденькие курочки между собой дерутся, мое внимание, значит, оспаривают. Стараются, миленькие мои, жениха выгодного заполучить. То ножку выставят, то изогнутся, вроде так и надо, но я-то вижу: фигурку мне демонстрируют... А глазками так и стреляют, так и стреляют!

Лимерелль так увлекся, что не обращал ни малейшего внимания ни на лакеев, принесших ужин, ни на сам ужин. Да и Эниоле почему-то расхотелось есть... Интересно, а где Веримон? Он, кажется, ужином интересовался больше всех!

— Вот уж эти глазки! Жила тут по соседству молодая вдовушка, небогатая... ну, да при таких глазах никакого богатства не надо, только глянь попристальней — и всякий к твоим ногам и сердце, и кошелек положит. И вот...

Сойда внесла на большом подносе графин.

Лимерелль осекся, живо вскочил на ноги и, почти не хромая, целеустремленно двинулся к одному из высоких черных шкафов, которые, положи их на пол, могли бы послужить декорациями для постановки из жизни... хм... из бытия семейства вампиров.

— Где же вы, голубчики, где... — приговаривал граф, по пояс погрузившись в недра шкафа.

"Голубчиками", к немалому удивлению Эниолы, оказались три высоких бокала, которые Лимерелль обхватил в кулак за ножки и понес к столу. Энола усмехнулась: посмотрел бы дворцовый повар Валоран на этого "сервировщика"! Она для виду поковыряла вилкой жестковатое мясо: а у престарелого Казановы кормят не очень...

— Каково вино, такова и посуда, — гордо усмехнулся Лимерелль. — Настал черед моим бокальчикам, настал черед моим хорошим, долго вы ждали подходящего случая! Прошу вас, ваше высочество, прошу вас, господин архимаг!

Энола осторожно отхлебнула — вкусно, только крепковато... Впрочем, кто же заставляет ее пить целый бокал? Хотя господин Лимерелль осушил свой залпом и налил еще.

— Давно я вас не доставал, голубчики мои. Эх, помню, в последний раз, на поминках третьей жены...

Эниола едва не поперхнулась. Темил сохранял невозмутимость, но она заметила: на губах его промелькнуло подобие снисходительной улыбки.

— Ах, что за женщина была, что за женщина! — патетически воскликнул Лимерелль, подняв вновь наполненный бокал. — Сама доброта, сама кротость, а уж как любила меня, бедняжка... И то сказать: взял ее еще девочкой, ей и семнадцати не было, а мне уже сорок ше-... — Лимерелль смущенно кашлянул, несколькими глотками осушил увесистый бокал, и продолжил, — а мне уже... тридцать девять! Она-то для меня что — фитюлька, а я в ее глазах — мужчина! К-кавалер-р!

— Позвольте, господин Лимерелль, — Эниола никогда прежде не слышала, чтобы Темил говорил таким ледяным тоном. — Мне представляется, вы не совсем неудачно выбрали тему разговора с ее высочеством.

— О да, конечно, господин архимаг, вы правы, — поспешно проговорил Лимерелль, — ее высочеству скучны стариковские воспоминания. Но что же может заинтересовать прекрасную деву?

Он громко вздохнул и впился в лицо Эниолы долгим почти до неприличия, маслянистым, не по-старчески цепким взглядом.

— Мне интересны две вещи, — не моргнув глазом, ответила Энола. — Во-первых, какие товары производятся в вашем поместье, а во-вторых, какой доход остается в вашем распоряжении после уплаты налогов?

Господин Лимерелль едва заметно поморщился.

— Может быть, следует пригласить управляющего? — поддержал Эниолу Темил.

Хозяин скривился, отхлебнул, лицо его просветлело.

— Управляющего?... Был у меня один... пил з-запоем, пока я его не выгнал. С тех пор я с-самолично занимаюсь делами. А управляющие мне не нужны. П-пьяницы все.

— И все же? — настойчиво проговорила Эниола.

— А... — Лимерелль замялся — по всей видимости, увлекшись обличительной речью, он напрочь забыл, о чем его спрашивали.

Энола вздохнула: по всему видать, ничего толкового от графа не добиться. Вот и господин Темил молчит... Надо будет поговорить с Роннаром, прояснить для себя, что же вообще происходит с экономикой Темеройи.

— Мы говорили о ваших женах, господин граф, — сжалившись над озадаченно приумолкшим хозяином, сказала она.

— Да. Да, спасибо. Три, ваше высочество, т-три жены у меня было... Первая — графская дочка, хорошенькая — умм! — Лимерелль поцеловал кончики пальцев и — в который раз — подлил себе из графина. — Тоненькая такая брюнеточка, ножки точеные... Ох, и отчаянная была! По веревке ко мне из окна спустилась! Отец ее ну никак не хотел ее за меня отдавать. Шалопаем звал, старый прохиндей!.. Погибла она, на охоте с коня упала... Ох-хо-хо... — ударившись в меланхолию, Лимерелль капнул слезой в бокал. — Вдовствовал я, однако, не то чтобы долго. Поехал в Трамор, это уже при королеве Фареде было, и повстречал там я вдовицу... Ловкая была особа... Так повела атаку, что я сам не заметил, как она меня окрутила. Приехали в Лимерелль. И, надо такому случиться, очень она к охоте пристрастилась, лошадей завела, псарня была — лучшая в округе!.. А денег-то сколько на собак спускала, иные дамы столько на наряды не тратят, сколько она на собак!.. Я ей, значит, говорю — налог, мол, платить нечем, а она знай смеется! Да так звонко, так заливисто, как колокольчик звенит! Да я бы всё — слышите? — всё бы отдал за этот смех, — горестно провозгласил Лимерелль, вновь отхлебнув из бокала, — не то что д-деньги! А тут мор начался. Ну, да вы помните, господин архимаг, тогда целые деревни вымирали, и ее, мою женушку, болезнь не пощадила... Тяжко мне было без хоз-зяйки, что и говорить. Поехал опять в Трамор, и вот — встречаю девушку... молоденькую! Н-наверно, первый выезд у нее... — у господина Лимерелля отчаянно заплетался язык.

Эниоле вдруг поняла, что ей жаль этого старика с его нескладной судьбой, и в то же время противно: одна, вторая, третья жена, и к каждой — такая страсть! И она подчеркнуто вежливо произнесла:

— Прошу нас извинить, господин Лимерелль, но мы с дороги и очень устали...

— Да-да, — закивал Лимерелль, утирая слезы, — Эй, Сойда! П-проводи ее высочество и господина архимага в их комнаты...

Да, сам он, совершенно очевидно, провожать высоких гостей уже не в состоянии... Где же, все-таки, Веримон?.. Исчез без предупреждения, пусть теперь сам устраивается, как знает!

Миновав скрипучую темную лестницу, гости и провожатая прошли по длинному неосвещенному коридору. Если бы не свеча в руке Сойды, Эниола и Темил и шагу не сделали бы в этой тьме — по одной стороне коридора располагались двери в комнаты, вторая же оказалась глухой стеной без окон. Эниола собиралась было создать светящийся шарик, но Темил послушно брел за Сойдой, и принцесса тоже не стала ничего предпринимать.

— Если вашему высочеству что-нибудь понадобится, я рядом. Прямо по коридору, последняя дверь. Вашу служанку я уже поставила в известность, — с этими словами Сойда ушла.

Комната, отведенная Эниоле, была печальной и, конечно, темной, с такой же, как и в прихожей, громоздкой неуютной мебелью. Узкое окошко напоминало бойницу в военной крепости. К счастью, комнату хорошо проветрили, сыростью здесь не пахло. На жесткой кровати могли бы запросто уместиться три человека, не то что худенькая Эниола. Неуютно!

Новая служанка Гайрет, сопровождавшая Эниолу вместо Тилеры, молчаливая женщина средних лет, помогла принцессе раздеться и ушла к себе, в соседнюю комнату. Эниола уже знала, что, согласно этикету, ночью служанка должна находиться в комнате, смежной с комнатой госпожи (по негласному соглашению с Тилерой во дворце это правило не соблюдалось). Но, похоже, в доме графа попросту не было смежных комнат. Интересный факт, учитывая количество графинь!

Прежде чем погрузиться в сон, Эниола долго ворочалась на грубых простынях. Среди ночи ее разбудили скрип лестницы и чьи-то шаркающие шаги. Где-то в глубине коридора послышался приглушенный стук. Укоряя себя за внезапно вспыхнувшее любопытство, Эниола потихоньку выглянула и... Увиденное не слишком ее удивило: в конце коридора стоял господин граф... совершенно лысый (да, действительно, густая шевелюра — самый обычный парик!), в длинной ночной сорочке, из-под которой нелепо торчали худые ноги. Послышался приглушенный женский голос, в коридор выглянула полуодетая Сойда...

Рано утром Эниола без всякого сожаления покинула Лимерелль. Провожала высоких гостей Сойда, принесшая извинения: граф нездоров, и поэтому лишен удовольствия выразить свое глубочайшее почтение ее высочеству и господину архимагу. Веримон так и не появился. Он и трое солдат поджидали экипаж ее высочества на выезде из поместья.


Глава 29


Ралват так и сказал "к жене Тианора" — по привычке. Безнадёжное "вдова" пока еще в голову не приходило (крутилось в голове, но с языка не шло). Цветущая, приветливая, улыбчивая, по-домашнему хлопотливая Раита — "вдова"? Разум отказывался принимать очевидное.

Если бы Цетвен или Кнессор попытались бы возразить, удержать... если бы даже сказали что-то другое, а не вот это: "Не говори ей лишнего" — то ли сочувственное, то ли напутственное, Ралват бы точно вызверился, не удержался. Понятное дело, он лишнего не расскажет! Незачем Раите знать, что её супруг погиб, не защищая важные государственные интересы, а из-за предательства этих самых государственных интересов. Да еще настолько глупого, настолько нелепого предательства!..

Странное дело — необыкновенно пышная зелень вокруг двухэтажного дома из белого камня будто бы потускнела с позавчерашнего дня. Ралват доподлинно знал, что сад возле дома Тианор подпитывал магией — магией живого, в которой он когда-то был одним из первых в классе. Со смертью мага прекратилось и действие магии. Один из непреложных магических законов, известных каждому школяру... Нет, кроны деревьев не пожелтели, а цветы не завяли в одночасье — всего лишь стали... обычными? Ну да, обычными. Такими же, как у соседей справа, и у соседей через дорогу, и возле того особняка тоже...

Раита вышла на крыльцо. Должно быть, сидела возле окна и заметила подъехавший экипаж. Конечно, она не могла не заметить, что произошло с растительностью вокруг дома. Для этого даже Школу Магии заканчивать не надо. Раита в тёмно-коричневом, а не в своем любимом розовом. Поблекшая, напряженно-суровая и в то же время какая-то потерянная... Раита!

— Здравствуй, — ровно произнесла она. — Я отправила Рала с Эврой в сад, проходи, поговорим.

Раита сделала рукой приглашающий знак. Ралват проследовал за ней — но не в парадный зал, а в комнатку самой Раиты, где он побывал, наверное, всего лишь раз, около года назад, ещё Рал был совсем крохой... Впрочем, неважно.

Идеальный порядок. На покрывале ни складочки, на ковре ни соринки, на диване и кресле — ни одной забытой вещицы, даже многочисленные женские косметические баночки и коробочки расставлены, как игрушечные солдатики на параде.

— Рал, я знаю, что ты пришел мне сообщить, — так же ровно и буднично заговорила Раита. — Ночью был ваш гонец. Сообщил, что Тианор зачем-то понадобился во дворце. Я не поверила. Нет, гонец, конечно, был из дворца. И все же он солгал. Не знаю, в чем, но солгал. Я всю ночь не могла заснуть. Какая-то птица под окном свиристела, громко так. Не к добру. Только утром умолкла. Когда я кормила Рала завтраком. А потом мы с Ралом вышли на крыльцо. Сад изменился. И я всё поняла. Скажи, ты можешь рассказать, что случилось на самом деле? Ты ведь знаешь. Хотя бы ты — не лги.

Ралват с подступающим комом в горле слушал эти сухие, рубленые фразы, так непохожие на изобилующую подробностями болтовню бывшей школьной подружки.

— Всё объяснить — не могу, — не глядя на Раиту, сказал он. — Это не моя... не моя тайна.

— Хоть что-нибудь, — безжизненно попросила Раита и, помолчав, добавила. — Это был поединок или несчастный случай? Ты сам в этом участвовал?

— Магическое столкновение. Необходимо было обезвредить мага-злоумышленника, — ответил Ралват. Хоть в чём-то он не солгал. А о том, что он, Ралват, в этом столкновении бил магией бывшего друга, Раите знать не следует.

— Ты не находишь... — дыхание Раиты сбилось, — что этого мало? Ты ведь был там?

— Был. Я ничем не мог ему помочь. Так вышло. Вот и всё, что я имею право сказать.

— Почему Тианор? Он же не боевой маг?

В логике Раите не откажешь — даже теперь.

— Зачем вы его втравили во всё это? Ты хотя бы попытался... его спасти... или предостеречь... Он ведь... он обычный, не из Круга... Он — не ты... — Раита отвернулась к окну. В её непривычно тихом голосе Ралвату послышалось с трудом сдерживаемое рыдание.

"Предостеречь... — в который горько подумал Ралват. — Как тут предостережёшь?.. Но вдруг — можно было? Вдруг не стоило нестись к Темилу с подозрениями, чтобы не давать ход всей этой шпионской истории?! Поговорить с Тианором по старой памяти. Остаться Тианору другом... А не только Магом Круга Двенадцати, для которого неразглашение государственных тайн — превыше всего. Подозрения подтвердились. Маг-злодей действительно существует. Но Тианора уже не вернёшь".

— Молчишь? — всхлипнула Раита. — Знаешь, я не удивлюсь, если узнаю... что ты не захотел ничего для него сделать...

— Ты права и не права, Раита, — глухо ответил Ралват. — Прости, я не могу всего рассказать...

— Слабое утешение для меня! — теперь Раита плакала, не таясь. — Для Рала тоже! Когда он вырастет... если он спросит, я даже не буду знать, что ему ответить!..

— Ответь, что Тианор погиб при поимке государственного преступника, — Ралват постарался, чтобы это прозвучало твёрдо. В сущности, так оно и было. Какую удобную формулировку подсказал находчивый разум! И — какую лживую...

— Но ведь это неправда? Или только... только часть правды? — воскликнула Раита. Закрыла лицо руками и, не сдерживаясь, заплакала в голос.

— Часть, — признался Ралват. — Раита... я, правда, не могу сказать...

— И не надо! — прорыдала она. — Ты всегда ему завидовал!.. Всегда!.. Правда, смешно? Ты, родственник королей, ученик Темила, этой живой легенды, один из Двенадцати, — завидовал! Я не верю — слышишь, не верю! — что ты не мог ему помочь... Думаешь, я не видела, как вы всё время ссорились... из-за меня... Видишь, я впервые назвала вещи своими именами! Что мне теперь терять?!

— Раита, опомнись, не надо! — почти закричал Ралват. — Может, я и завидовал... но не настолько, чтобы пожелать смерти своему другу и твоему мужу!

— Другу! — судорожно всхлипнула Раита. — Да, мне стыдно, что я в такой день об этом... — простонала она. — Но я знала, я знала точно, что ты не смирился!

— Раита, это не так!

Но Раита больше не слушала: не сдерживаясь, бросала жестокие слова — вперемешку с рыданиями.

— А знаешь, я тоже не смирилась!.. Я виновата перед Тианором, страшно виновата, и признаю это! Я не смирилась, когда ты просто отошел в сторону! И не смирилась с тем проклятием, исковеркавшим не только твою жизнь, но и мою тоже! Я не хотела, чтобы мою семью выкосило так же, как твоих родных! Королева Лонна, её сестры Кевена и Альмида, а ещё Арнит, Вариана, твои отец и мать... ты как-то рассказал мне... никого же не осталось, никого! Никто не дожил до спокойной старости! Неужели я хотела бы, чтобы над моими будущими детьми нависла такая опасность?! Опасность, которая может грянуть неизвестно откуда и неизвестно когда!

Ралват решительно подошел к Раите, взял за плечи, встряхнул легонько...

— Посмотри на меня... ну хорошо, не смотри... вот платок, вытри лицо... Раита, ну ты же не первогодка-недоучка! Ты же окончила Школу Магии, и успешно окончила! Неужели ты меньше веришь знаниям, чем глупым суевериям?! Такого проклятия просто не могло быть!

Раита решительно высвободилась из рук Ралвата, резко отвернулась.

— Если хочешь — да! — выкрикнула она. — Ты думаешь, я повела себя как пустоголовая дурочка?! Я вечера просиживала в Школьной библиотеке, пряталась от вас с Тианором... Водила вас за нос, вы думали, что у меня свидания... Вечно допытывались — где да с кем... — Раита горько усмехнулась давним воспоминаниям. — Всё, что можно было найти о проклятиях, я прочла от корки до корки! В про?клятых семьях люди или находят одинаковую смерть, или же умирают почти в одночасье! А тут... такие разные смерти, которые столь далеки друг от друга по времени! Никаких похожих случаев!

— Правильно — никаких! — закричал Ралват. — Потому что никакого проклятия не было! Во всяком случае, на мне! На несчастной королеве Лонне — да! Очень и очень может быть! Но на всей семье, через два поколенья — Раита, это чушь!

— Я не рискнула бы проверить эту чушь ценой собственной жизни! Может, я трусиха — что есть, то есть! Но постарайся же меня понять... хотя бы — постарайся!

— А я бы рискнул, Раита... Ради тебя — рискнул. Прости, что говорю об этом сегодня. А, впрочем, я не открыл тебе ничего нового.

Раита молчала. Долго. Рыдания становились всё глуше и сдержанней.

— Ладно, Ралват. Бесполезный разговор. Зря мы его затеяли, — Раита вернулась к прежнему тону. — Когда состоится церемония? Тианор... его должны привезти сюда — попрощаться со мной и с родным домом. Я отдам Рала родственникам, ему не нужно этого видеть. И я должна знать, сколько гостей придет завтра на Прощальный ужин. Кто будет из ваших магов?

— Я. Цетвен. Кнессор, наверное, — механически ответил Ралват.

— Так... Еще старшая сестра Тианора вместе с мужем. Уже шестеро. Мои родители — восемь...

— Я могу помочь?

— Нет-нет, Ралват, не надо. Приходи завтра — вот и всё. И прости меня, пожалуйста. Накричала на тебя...

— Ничего, Раита... ну что ты?

— Всё, Ралват. Иди. До завтра. Сейчас Эвра с Ралом вернутся...

Ралват взял безвольно опущенную руку Раиты. Поцеловал. Раита безучастно молчала. Всё, больше она ничего не скажет... До завтрашнего дня, до Прощального ужина, когда она будет изо всех сил держаться при гостях как добросовестная хозяйка дома.

Теперь — пешком на Хлебную. Туда, где между двумя мёртвыми, заброшенными домами со вчерашнего дня зияет провал — руины Про?клятого дома. Да уж, поработали они с Тилерой... Покореженные лоскутья крыши. Нелепо торчащий отломанный угол дальнего левого угла. Груда серо-желтых камней, завалившая почти полдороги. Инеем поблескивающие на солнце обломки битого стекла. Расписные доски деревянных панелей, покрытые серым пыльным крошевом...

И — дерево, вековой дарб, надвое расколотый, живой и неживой. Однажды Рала полдня искали домашние, а он, на что-то обиженный, прятался в густой кроне и злорадно наблюдал суету... А потом, когда решил наконец слезть, понял, что не может, боится... Так в жизни и бывает — радуешься своей изобретательности, а потом оплакиваешь последствия...

Проклятого дома нет больше, нет и проклятия. А может, и не было этого проклятия никогда. Закончилось на нём, Ралвате. В последний раз ужалило ядовитой змеёй. Оттолкнуло от него Раиту, как от заразного больного. Ударило — по всем будущим потомкам Ралвата и его несостоявшейся жены Раиты. Поколеньям, которых никогда не будет.

Раита сделала выбор в пользу спокойной и счастливой жизни. Трусость и суеверие — тоже проклятие. Только не родовое, а приобретенное...

Дом, в котором так скоро прошло детство Ралвата, — счастливое и несправедливо короткое. Дом — хранитель выдуманной жуткой легенды, безжалостно перечеркнувшей юношескую любовь. Дома больше нет. Просто развалины. И нет больше Ралвата — влюбленного юноши. Ему некуда возвращаться. Судьба подсказывает, что надо идти дальше?.. Думалось, что будет больнее... или больнее уже не может быть? Только дарб жалко... может, попросить кого-нибудь полечить его? или самому попробовать?..

— Что, господин Ралват, вы тоже пришли осмотреть результат наших трудов? — послушался задорный голос.

Тилера. Только не в коричневом платьице служаночки, а типичной одежде юноши-горожанина из семьи среднего достатка. Темно-синие штаны, темно-синяя рубаха — самая простая, без набивного рисунка и серебряной вышивки... Светло-серая шляпа почти до глаз, под которую так удобно убирать волосы.

— Опять маскарад, — грустно улыбнулся Ралват.

— Кто б меня из дворца выпустил в одежде служанки, — Тилера пожала плечами. — Того мага так и не нашли?

— Не нашли, — помедлив, отозвался Ралват.

— А второй, которого мы привезли, как он?

— Умер.

По тону учителя Тилера сообразила, что дальнейшие расспросы явно нежелательны и хотела вежливо распрощаться, но Ралват неожиданно поинтересовался:

— Тилера, вы могли бы поверить в родовое проклятие, передавшееся через три поколения и уничтожившее большую семью?

Ясный, смелый взгляд широко расставленных серых глаз.

— Только если бы у меня были неопровержимые доказательства. Родовое проклятие такой силы — далеко не самая распространенная вещь.

— Предположим, у вас нет чётких доказательств, только подозрения...

— На нет и проклятия нет, — сострила Тилера. — Это что же, экзамен, господин Ралват? Вопрос решающий, дополнительный?

— Вопрос обычный, человеческий... — невесело отшутился Ралват. — А вы бы стали чуждаться близкого человека, над которым, по вашим предположениям, висит такое проклятие?

— Я бы — нет, — убежденно ответила Тилера. — Точно нет. Даже в том случае, если бы это проклятие существовало в самом деле.

— Благодарю вас, Тилера, вы мне помогли...

— Даже не хочу спрашивать, всё равно не пойму, чем именно, — улыбнулась Тилера.

— Вы в очередной раз напомнили мне древнюю как мир истину: все люди разные... — улыбнулся Ралват в ответ. — Вы ведь возвращаетесь во дворец? Может быть, вас проводить?

— Нет-нет, — ответила Тилера. — Я только что оттуда. Мне еще в Школу, потом родственницу проведать. Тётю. Тётю Акелизу.

"Да какую там родственницу, — подумал Ралват. — Небось, любовное свидание. Пока Эниола странствует, пусть уж Тилера сполна насладится заслуженной передышкой".

— Ну что ж, передавайте от меня привет вашей тёте. И раз вы отказались от моего сопровождения, не смею дольше вам навязывать собственную особу, — попрощался Ралват.

Тилера ещё раз оглядела внушающие суеверный ужас обломки. Пожала плечами. Конечно, учитель Ралват вполне ясно ей дал понять: никакой тёти Акелизы не существует в природе.

А существует доверчивая глупышка — старшая сестра. Впрочем, в том, что касается опыта и жизненной смётки, она, Тилера старше Ивейи раза в два как минимум. И никогда бы не поддалась чарам красавца Фирра, подмастерья суконщика, не купилась бы на обещание жениться когда-нибудь потом. Помнится, без всякой магии так отбрила женолюбивого кутилу, что тот шустренько сделал ноги, не дожидаясь, пока Тилера ещё и морок наколдует... А Ивейя ревновала, вот глупенькая!

Нет уж, Тилера никогда бы не осталась без денег и без работы, зато с грудным младенцем на руках. Которого даже оставить не с кем. И если бы не Тилерены школьные деньги, если бы не вовремя подвернувшаяся дворцовая служба (с весьма щедрой оплатой) — сестре бы и вовсе лихо пришлось.

Ну да ладно — Ивейя заждалась. И надо бы ещё этой склочной соседке Мииде пригрозить, что если сестра еще хоть раз услышит про "бессовестную девку", то с внезапным нашествием крыс в кладовку Миида будет разбираться сама. Долго и безуспешно. "Лучше дюжина разбойников, чем один разгневанный маг", — усмехнулась Тилера, припомнив известную ей с детства народную мудрость.

 
↓ Содержание ↓
 



Иные расы и виды существ 11 списков
Ангелы (Произведений: 91)
Оборотни (Произведений: 181)
Орки, гоблины, гномы, назгулы, тролли (Произведений: 41)
Эльфы, эльфы-полукровки, дроу (Произведений: 230)
Привидения, призраки, полтергейсты, духи (Произведений: 74)
Боги, полубоги, божественные сущности (Произведений: 165)
Вампиры (Произведений: 241)
Демоны (Произведений: 265)
Драконы (Произведений: 164)
Особенная раса, вид (созданные автором) (Произведений: 122)
Редкие расы (но не авторские) (Произведений: 107)
Профессии, занятия, стили жизни 8 списков
Внутренний мир человека. Мысли и жизнь 4 списка
Миры фэнтези и фантастики: каноны, апокрифы, смешение жанров 7 списков
О взаимоотношениях 7 списков
Герои 13 списков
Земля 6 списков
Альтернативная история (Произведений: 213)
Аномальные зоны (Произведений: 73)
Городские истории (Произведений: 306)
Исторические фантазии (Произведений: 98)
Постапокалиптика (Произведений: 104)
Стилизации и этнические мотивы (Произведений: 130)
Попадалово 5 списков
Противостояние 9 списков
О чувствах 3 списка
Следующее поколение 4 списка
Детское фэнтези (Произведений: 39)
Для самых маленьких (Произведений: 34)
О животных (Произведений: 48)
Поучительные сказки, притчи (Произведений: 82)
Закрыть
Закрыть
Закрыть
↑ Вверх