| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Его губы тронула странная улыбка — вроде бы его и развеселило Анино замечание, и одновременно напомнило о чем-то грустном...
— Я — Наместник королевства Тэмеройя, меня зовут Роннар Аданор, я управляю королевством в отсутствие престолонаследницы...
— То есть меня? — скептически уточнила Аня и вдруг озорно улыбнулась. — Скажите, вы "Братьев Карамазовых" не читали, там есть замечательная сцена, как Иван Карамазов разговаривал с чертом, и...
Но таинственный Роннар не дал ей договорить.
— Не пытайтесь острить. Лучше подумайте о том, как рождаются личности, которыми вы восхищаетесь: писатели, композиторы, ученые... Это люди, которые сумели вовремя расслышать зов судьбы и, стоя на пороге перед дверью в неизвестное, не побоялись сделать шаг. Я уже полчаса выполняю функцию зова судьбы, но вы упорно не желаете меня слышать...
— А зачем вам престолонаследница? — вдруг подозрительно спросила Аня. — Ну, вы бы правили себе и правили...
Незнакомец посмотрел на Аню так, что девушка сникла и пробормотала:
— Извините, пожалуйста... — и, подумав, уже смелее добавила. — Вот вы осуждаете меня, по-вашему, я несерьезно себя веду. Но это очень трудно — вот так все бросить... ведь я родилась здесь, выросла, здесь Валентина Ивановна, папа... и вообще... И потом, я вам не верю, и всё!
— Вы уже верите, — тихо сказал Роннар. — Вы верили, когда спросили о моем месте в том мире. Вы верили, когда допустили мысль о том, что вы принцесса. Вас убедили мои объяснения насчет вашей мамы. Вы вполне резонно поинтересовались, зачем мне нужна конкурентка-наследница. Наконец, вы всерьез взвешивали возможность оставить этот мир со знакомыми вам людьми... Вы даже хотели назло всем расколотить зеркало об асфальт и покончить со своим бессмысленным — в этом мире — существованием. Не обманывайте себя, Аня. И решайтесь.
— Скажите... — вдруг отчаянно заговорила Аня. — Да, вы правы, мне нечего терять, здесь меня ничего не ждет — только маяться еще лет сорок или пятьдесят! Я согласна куда угодно — принцессой так принцессой! Всё лучше, чем библиотекарем... Но ответьте мне на некоторые вопросы, согласитесь, я имею на это право!
— Слушаю вас, — серьезно сказал Роннар.
— Во-первых, как мою маму сюда перенесли? И как мы сами окажемся в том мире?
— Магия, — коротко ответил Роннар. — Больше пока не скажу, без специальных знаний вы все равно не поймете. И не задавайте следующий вопрос: "А магия в самом деле существует"?
Аня улыбнулась: именно это она и хотела спросить.
— Я боюсь, что я не пригодна к той роли, что вы мне предназначили. Даже перед тем, как пойти в библиотеку, я пять лет училась... Вы понимаете? А тут — управлять государством! Я же ничего не умею! Я даже языка вашего не знаю!
— Отвечаю по порядку. Во-первых, предназначил вам эту роль вовсе не я, — при этих словах в лице господина Роннара что-то дрогнуло, словно тень сокрыла золото в его глазах, оставив лишь темную глубину. — Власть передается по наследству. Ваша мама — дочь покойного короля. Во-вторых, я искренне рад, что вы так ответственно подходите к своим обязанностям. Не беспокойтесь, у вас будет время, чтобы овладеть знаниями, и на завтра вашу коронацию никто не назначит...
Спасибо и на этом.
— В-третьих, язык. Знание нашего языка у вас врожденное — и говорить на нем вы сможете столь же естественно, что и по-русски.
— Надеюсь, что так... — пробормотала Аня и вдруг развеселилась. — Я о чем-то похожем читала. А вы знаете, что для романа-фэнтези это весьма тривиальный ход?
— В жизни, как вы, наверное, успели заметить, вообще мало оригинального.
— Да уж... А что мне взять с собой?
— Да ничего можете не брать, — развел руками Роннар. — Не думаю, что вам хоть что-либо понадобится... Ну, разве что в качестве сувенира... Только зеркальце своё, то самое, не забудьте.
— Как я объясню мачехе свое отсутствие? — у Ани был наготове следующий вопрос. — Напишу ей записку? А что писать? И вообще, как быть с работой?
— Ваша мачеха, а также соседи и коллеги по работе будет пребывать в счастливой уверенности, что вы собрались замуж и уехали с женихом за границу — подробности они домыслят самостоятельно. О документах не беспокойтесь — все будет сделано...
— Хорошо, — уже ничему не удивляясь, согласилась Аня. — И последний вопрос. Смогу ли я вернуться назад... если захочу... или пойму, что не справляюсь?
— Нет, — и снова тень пробежала по лицу Роннара. Он отвел глаза и тихо накрыл рукой Анину руку. — Нет, — резко повторил он, — не сможете.
— Понятно, — севшим голосом медленно произнесла Аня. — А может, оно и к лучшему... Тогда подождите, я соберусь. Выйдите, пожалуйста, мне надо переодеться.
— В этом нет необходимости, там все равно всё будет по-другому... А впрочем, как хотите.
Роннар поднялся — Аня невольно залюбовалась: высокий, стройный, широкоплечий...
Плотно задернув шторку, Аня сменила белье, взяла со стула черные брюки, надела темно-зеленую трикотажную блузочку с длинными рукавами.
— Там тепло или холодно? — освоившись с собственной "неслышностью", крикнула Аня, высунувшись в коридор.
— Это неважно, — ответил Роннар.
Аня схватила черную сумочку, проверила содержимое: помада, тени, расческа, носовой платок, пресловутое зеркальце, кошелек, пудреница, библиотечное удостоверение, паспорт.
Ну-ну, принцесса с российским паспортом.
— Вы готовы? — позвал Роннар: вполне вежливо, но Аня предпочла дольше не испытывать его терпение.
— Я готова, — твердо сказала она. — Только вы бы не могли побыть в коридоре? Я должна попрощаться...
Глава 5
Валентина спала, все еще улыбаясь неведомым грезам — какая хорошая, добрая полуулыбка, так редко освещающая днем ее лицо! Отсыпалась перед новой рабочей неделей. Новой бестолковой суетой на кухне, однообразной беготней по магазинам (Аня теперь ей не помощница — а кто поможет одинокой стареющей женщине?)... но и новыми надеждами на простое бабское счастье, которое вот теперь уж точно Вале улыбнется. По крайней мере, хочется верить...
Двадцатипятилетняя — почти Анина ровесница — осталась с чужим маленьким ребенком в однокомнатной квартирке, худо-бедно вырастила падчерицу. Трепала нервы по глупости, муштровала безответную девочку, которую считала безнадежно странной, не от мира сего, но желала ей добра и по-своему любила. Любила — и в то же время помнила: чужая... а своих Бог не дал. Жизнь спасла, когда Аня вены резала из-за расфуфыренного самоуверенного Сергея. Правда, что потом началось...
А сегодняшний уютный вечер на кухне — случаен ли он, как и внезапное Валино предчувствие?..
Никогда... Словно мертвая завеса упадет между ними. Ну ничего, пусть будет счастлива: падчерица наконец-то пристроена. Пусть найдет себе кого-нибудь... Наверно, будет скучать — все-таки восемнадцать лет прожили вместе.
Пусть у нее всё будет хорошо.
Аня тихонько, привычно ориентируясь в полутьме, вытащила из шкафа давний Валин подарок, двух плюшевых собачек, и посадила на стол: как только мачеха проснется, непременно увидит. Удивится. Улыбнется. Вот и всё...
Аня прошла за штору, тихонько выключила светильник, а потом вернулась в кухню. Роннар, сидя за столом, сосредоточенно разглядывал темное окно.
— Садитесь, — не глядя на Аню, произнес он. Почему-то он выглядел усталым и каким-то погасшим. Так, наверное, выглядит человек, наконец разрешивший трудную задачу. Только решение, вероятно, его не очень радовало.
— Дайте руку, положите сюда, на стол, — попросил он.
На глянцевитой поверхности стола чем-то похожим на синий маркер начертан был ровный овал чуть больше ладони.
— Закройте глаза и не бойтесь. Ничего страшного не случится.
Аня почувствовала, как его рука легла поверх ее руки, и сквозь плотно сомкнутые веки увидела — или, скорее, ощутила — белую вспышку, а потом неослабевающий ровный свет. Ладонь словно закололо мелкими иголками. Послышалось какое-то зловещее гудение, как будто рой ос вился поблизости; впрочем, гудение скоро смолкло, перед глазами мелькнула глухая темнота, а по коже разлилось блаженное тепло.
Ощущения тела стали какими-то другими. Необъяснимо какими, но другими. Спертый воздух кухни уступил место спокойной прохладе, свойственной даже в жару домам с высокими потолками. Почти сразу же Аня с изумлением обнаружила, что она уже не сидит на деревянной кухонной табуретке, а лежит раздетая на прохладной простыне, а под ней — в меру жесткое, чуть пружинящее ложе — протянула руку... края кровати нет, странно, откуда такая широкая взялась... Надо бы перевернуться на другой бок, а лучше сесть и посмотреть... Но это потом. Позже. А сейчас она выспится...
Аня никогда не плавала на корабле — даже на городском теплоходике: у Валентины не было лишних денег на речные прогулки. Но, тем не менее, ощущение было такое, что под ней мягко колышутся спокойные, едва заметные волны. Почему-то трудно было оторвать голову от подушки и осмотреться, но Аня все-таки чуть приподнялась на локтях, приоткрыла тяжелые веки... И не увидела ничего, внезапно и остро испугавшись неожиданной слепоты, только потом сообразив: это не она ослепла, а вокруг темнота! Тело отчетливо ощущало мягкую прохладу дорогого белья, и Аня вдруг с удивлением поняла, что она когда-то успела переодеться: потрогала плечо — пальцы нащупали тонкую материю, чуть колючую с лицевой стороны, кажется, кружевную? Или кто-то ее переодел? Мысль о том, что чужие руки касались тела, стаскивали с него одежду, показалась нестерпимо стыдной.
А глаза начинали привыкать к темноте: да, действительно, она лежит в незнакомой огромной кровати, а темно потому, что это королевское ложе завешено пологом — правда, не очень плотным, если сквозь него все-таки пробивается хоть какой-то свет. Интересно, а что видно из окна? Но вставать не хотелось... Даже несложные мыслительные усилия оказались утомительными, и Аня, отбросив соблазн исследователя, прикрыла глаза.
Почему-то ощутила себя маленькой — годика три-четыре, вот они с Валентиной и с папой идут в детский парк, на Ане "кусачее" шерстяное платье — что и говорить, красивое, ярко-красное, но до того неприятное, что Аня закатила дома настоящий концерт. Однако погожий весенний денек не располагает к унынию, и непросохшие от слез Анины глаза жадно рассматривают все вокруг: вот мальчишку катают на пони — страшно, наверно. Вот две девочки, Анины ровесницы, гоняют на велосипедах: хорошо бы Ане купили такой же! Но вряд ли... лучше не приставать, "не попрошайничать", как говорит строгая мама. Все равно хорошо — просто гулять и смотреть. На ногах красные сандалики, в тон платью, и они так красиво выделяются на сером асфальте!
Хорошо, когда ты маленькая, мама и папа тебя любят. Не ругают, не требуют от тебя чего-то непосильного — а чего можно потребовать от трехлетнего ребенка, к тому же еще и послушного? Да, послушного, Аню часто хвалят воспитательницы: золотой ребенок, сидит себе, играет и ни к кому не лезет! Правда, садик она все равно ненавидит, потому что дети ее обижают, а воспитательница или не видит, или не хочет заступаться.
Хорошо, когда тебя просто любят — за то, что ты маленький, смешной и трогательный, и в глазах у тебя плещется радостная готовность удивиться. Понять. Полюбить. За то, что ты доверчиво взираешь снизу вверх на маму и папу и лопочешь им что-то свое. Просто за то, что ты есть, и пока еще никто не пытается кроить твою жизнь по своей мерке...
...Аня с радостью ощутила, как густой пеленой накатывает сон — глубокий, приносящий покой и забирающий все тревоги вчерашнего дня. Да и был ли вчерашний день, у нее, гостьи в кружевной рубашке, занимающей поразительно огромную кровать, на которой можно вертеться, сколько хочешь, не боясь оказаться на полу. Впрочем, Аня так привыкла делить с Валентиной убогий диванчик, что просыпалась всегда в том же положении, что и засыпала.
Следующее пробуждение наступило уже днем — сквозь светло-зеленый прозрачный полог уверенно проглядывало полуденное солнышко, одеяло на постели оказалось таким же, в тон, нежно-зеленым, с вытканными шелковой нитью роскошными цветами, а под головой уютно расположились две мягчайших — королевских — подушки. Аня скосила глаза на плечо: ой, мамочки! Таких ночных рубашек Аня не видела даже в элитном магазине, куда ее однажды затащила Ленка: глубокий вырез, маленькие рукавчики из настоящего кружева! В полном восторге Аня откинула одеяло и встала на кровати в полный рост, оглядывая себя: кружевная вставка заканчивалась на груди, а дальше нежными складками ткань спадала почти до пят...
Аня отдернула полог... Ожидания ее не обманули: спальня тоже была королевской! Стены обиты таким же нежно-зеленым шелком, по которому пущены вышитые гирлянды — с первого взгляда тоже зеленые, но если присмотреться, представляющие собой искусную комбинацию других расцветок. Пол — шикарный паркет светлого дерева, блестящий, как зеркало. Массивная деревянная дверь — единственное темное пятно в светлой комнате. Рядом с кроватью — изящный кофейный столик с гнутыми серебряными ножками. Высокий резной шкаф у стены, рядом — что-то типа комода, овальное зеркало в шикарной бронзовой раме — в рост человека. Аня босиком спрыгнула с кровати и кинулась к зеркалу. Хороша, что и говорить! Жаль, что никто ее не видит в таком облачении! Собственно, и видеть-то некому: Валька бы поахала, но оценила бы прежде всего стоимость, а самому-самому... тому, единственному и не встреченному пока ... может, Аня и старомодна, но являться в нижнем белье как-то стыдно.
В шкафы, естественно, лезть нехорошо без разрешения хозяев, но ведь можно выглянуть в окно — полукруглую арку, с деревянными рамами, искусно украшенными еле заметной лаково блестящей росписью... Как хорошо! В окно робко заглядывали сочно-зеленые широколистые ветви неизвестного Ане дерева с редкими розовыми цветами. А дальше, над яркой зеленью, простиралась высокая синева теплого, но не жаркого погожего дня, и солнце рассеивало по земле приятное тепло, а не грозило изнуряющим зноем.
Правда, ничего познавательного, проливающего хоть какой-то свет на то, где Аня вообще находится, за окном не оказалось. По всей видимости, комнатка выходила единственным окошком в парк или сад.
Возле двери что-то мелодично тренькнуло долгим звоном, плавно тающим, как при ударе бокала о бокал. Аня, как кошка, метнулась от окна под одеяло, оставив на всякий случай раскрытыми кисейные полотна балдахина.
— Войдите, — негромко произнесла она.
Тяжелая дверь отворилась, и в комнату вошла немолодая изысканно одетая дама. Ане сразу понравилось тонкое лицом с точеными чертами, сквозь неприступную красоту которого проглядывало что-то неуловимо располагающее, что так нравится детям, безошибочно угадывающим эту строгую доброту. Классические линии темно-синего с серебряной вышивкой платья подчеркивали статную фигуру женщины. В руках у нее был маленький поднос с двумя чашечками и фарфоровой вазочкой с необыкновенно пахнущими сдобными пирожными.
Аня сглотнула слюну — в самом деле, сколько она уже не ела? Искренне благодарная за такую заботу, Аня уже открыла рот, чтобы сказать что-то вроде "спасибо", но не успела. Женщина произнесла очень приятным, грудным бархатным голосом:
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
