Эхо войны. Ред2

Я стремительно поднялась на ноги, с трудом втиснувшись между ним и Тайлом. Обворожительно улыбнулась, демонстрируя клыки:

— Неужели?

— Я бы сказал, да, — Эйра наморщил лоб. — Я учту это на будущее.

— Не волнуйтесь за свою нравственность — я торжественно обещаю к вам не приставать, — еще одна обворожительная улыбка, в ответ на которую счетовод несколько скуксился — мой намек на его рост, сравнимый с, мягко говоря, не особо выдающимся "ременским среднестатистическим" вполне достиг своей цели.

— Предпочитаете блондинов?

— Нет, мужчин постарше.

То, что Бэйсеррон младше Тайла лет на тридцать — факт. Правда, ремены и живут по четыреста-пятьсот лет против наших натянутых медициной трехсот пятидесяти, и соответственно медленно взрослеют...

Тем не менее, удовольствие от моего компрометирующего положения у счетовода увяло на корню — он неожиданно стал хмур и серьезен:

— Зайдите ко мне в кабинет утром, лучше до завтрака. Нужно обсудить некоторые вопросы... относительно вашего мужа.

Настала моя очередь поджимать губы.

Когда уже Богиня ниспошлет на наших кумушек в штанах чуму и мировой потоп?!... О том, что мой бывший супруг занимает в Корпусе какую-то неизвестную, но явно высокую должность, в свое время в форте не рассуждали только мышовки под кухонным столом. Какие эйра опять подняли эту тему?!

— Отчего же не сейчас? — сухо осведомилась я у их тезки. — Я вся в вашем распоряжении.

— Навряд ли. Разговор долгий, а вы, полагаю, отключили переговорник?

Я неопределенно передернула ушами.

— В таком случае, я не ошибся, предположив, что от учений вас не освобождали. По крайней мере, мне так показалось полчаса назад, когда я видел вашего взводного в крайне дурном расположении духа. Поэтому в мое распоряжение вы поступите не раньше утра, — счетовод развернулся к Тайлу, нарочито не замечая меня. — Фарр Точе, я, собственно, к вам. Инвентаризационная ревизия в этом году...

Продолжения я уже не слышала, бросившись к лестнице, ведущей наверх.

Взводный меня распнет. С особой жестокостью.

У выхода на плац меня перехватила раскрасневшаяся от бега Ровин и заорала во всю недюжинную мощь своих легких:

— Морровер! Ты какого хрена отключила переговорник?! Весь взвод ее одну дожидается, посмотрите вы на эту цацу!

— Он сам вырубился!

— Ври больше! — рявкнула Ровин и практически пинком развернула меня в другую сторону. — В отрядную, быстро!

Я молча развернулась и порысила, куда сказано — при желании она вполне могла закинуть меня на плечо и пробежаться по половине лестниц замка. Я, конечно, тоже не лесная фея — тяжелая броня и два стандартных ствола сверху весят, как Рутта на диете, — но стать десантницы вызывала уважение даже у взводного.

Может, именно поэтому она и была его правой рукой, а вовсе не из "политкорректности", которой у силовиков отродясь не водилось.

Когда я возникла в дверях отрядной, взводный тыкал лазерной указкой в растянутый на всю стену голо-экран с картой текущих боевых действий.

— ...и таким образом мы имеем... — он замолчал, маленькие бесцветные глаза зыркнули в мою сторону. — Морровер, я тебя предупреждал! Мне до задницы, с кем ты там за ручку здороваешься в этих своих небесных кущах! Села и заткнулась, — оборвал он мои попытки доложиться по форме.

Я просочилась вдоль стены к последнему ряду стульев. Взводный продолжил:

— ...Так что нас с вами, фарры, сорвать с места могут в любой момент. Конечно, следуя логике вещей, хрен кому мы здесь нужны в своей деревне, но, согласно, — смешок, — высочайшему распоряжению, до окончания военных действий живем по команде "всегда готов". Ясно?

— Так точно... — протянул нестройный хор голосов.

— Упреждая вопросы от некоторых присутствующих, о войсковой принадлежности которых не знает только кретин, хочу уточнить: на чьей конкретно стороне нас направят воевать, мне не докладывались, так что в случае чего не обессудьте, фарра Морровер... — взводный поморщился и посмотрел на меня. — Запросила бы ты инструкции у начальства, что ли. Хоть ясно будет, что с тобой делать, шпион ты наш в стане условного союзника.

— Я запросила. Но там сейчас не до внештатников.

— И почему меня это ни разу не удивляет... — он поскреб короткий ежик белесых волос под фуражкой. — Ладно, расписание плановых учений Ровин повесит в казарме и отрядной. И пусть только кто-нибудь попробует еще раз не явиться по тревоге — я этого кого-то перекручу на колбасу. Все, фарры, пакуйтесь — и на плац. Полоса препятствий в полной боевой выкладке, "болванчик" и отработка штурма. За "болванчика" Морровер, так что все, кто хотел настучать по этой обнаглевшей от безнаказанности физиономии — приятного аппетита.

Ладно, могло быть и хуже...

Сослуживцы потянулись на склад — за амуницией. Паковались силовики в сложную многослойную броню. Первым слоем шел "пузырь" — гибкая пленка, защищающая, по уверениям разработчиков, "от всего", включая ядовитые газы и радиацию. Следом одевалась "чешуя" — строго индивидуально настраиваемый экзоскелет, за три расчетные секунды обливающий тело построенными на наноуровне сверхпрочными металлическими пластинами. Поверх шла термо— и хемостойкой форма с криптоновыми накладками на местах, где крепились управляющие обручи "чешуи" — на суставах, пояснице и груди: более-менее реальным способом вскрыть экзоскелет была и остается поломка обручей.

Что же до прочего, то в самом худшем случае силовики навешивали на себя по три ствола и до пятнадцати единиц холодного оружия, что в сумме давало огневую мощь боевого дайра средних размеров.

Так что известная хохма про "шагающие танки" хохмой вообще-то не была.

До полуночи я с минимальным боекомплектом и мизерными перерывами "отрабатывала технику ведения ближнего боя с многократно превосходящими силами противника в ночных условиях". Коллеги же со своей стороны, размявшись на полосе препятствий, совершенствовали тактику и стратегию интеллектуальнейшей игры в "болванчик".

К первой ночной вахте я стала в общий строй, с ощутимым трудом напялив на себя полную боевую амуницию. Пальцы на правой руке были отбиты намертво, от лопаток вдоль позвоночника простреливало всю спину, ребра с трудом пережили неоднократное столкновение с чьим-то подкованным ботинком.

— Полтора часа, — шепнул стоящий рядом Артей. — Офигеть, Морровер. И ведь свеженькая, как одуванчик.

— Мгм, — промычала я, двигая опухающей челюстью, на которой четко проступал отпечаток десантной перчатки, плавно перетекающий на левую скулу. — Охрененно свеженькая.

Подумала и добавила:

— А по зубам бил зачем? Степень свежести проверял?

Артей философски пошевелил ушами, мол, на войне как на войне.

— Это вас в Корпусе так дрессируют? — прошептал он, преданным взглядом провожая прохаживающего вдоль строя взводного.

— Нет, в пансионе, душу его, благородных девиц, — я осторожно сомкнула челюсть: — У меня из-за тебя, гада, теперь половина зубов шатается.

— Когда выпадут, тогда и жалуйся.

— Могу я узнать, что вы так активно обсуждаете? — прервал нашу дискуссию взводный. — Морровер, Тирро, шаг из строя!

Отработанный синхронный шаг.

— Ну? — начальство заложило руки за спину и с видимым удовольствием наблюдало за радужными переливами моего лица.

— Мы обсуждали мой цветущий вид, — устало отрапортовала я.

— Упала, отжалась!

— Есть! — упала. Отжалась.

— Тирро, ты чего ждешь?

— Есть! — Артей упал рядом.

Секунд через десять-пятнадцать я поняла, что в горизонтальном положении спину простреливает еще сильнее, а убитые пальцы от упора "лежа" начинает сводить. Еще через минуту из головы выветрились и эти мысли, образуя приятную пустоту, наполненную механически-выверенными движениями.

И силовиков еще упрекают в тупости.

Взводный тем временем не спеша прогулялся до конца строя, придирчиво оглядывая каждого, так же неторопливо вернулся обратно и дал нам отбой.

Что меня начинает пошатывать, я поняла, только когда он брезгливо придержал меня за воротничок и ядовито заметил:

— Я понимаю, что тебя ко мне тянет, Морровер. Но не до такой же степени.

"Болванчиком" воспитательные мероприятия не ограничились — в не менее занимательной игре "защита условного укрепления от условного противника" мне досталась роль лидера защитников, что могло довести и до лазарета.

Взводный кивнул на склад утиля, который на сегодня выполнял функции штурмуемого объекта и галантно разрешил набрать команду мне самой. Это он зря, конечно. Я прошлась вдоль строя, мстительно выдергивая лучших снайперов и обоих замов взводного — Ровин и Артея.

— О Звезда, Морровер, какая же ты стерва! — простонал Артей, залегая рядом со мной возле складской двери, тщательно забаррикадированной за отведенные двадцать минут. — Ну хочешь, я тебе потом мазь свою дам от фингалов? Хорошая, за день все сойдет — будешь снова цвести и пахнуть.

— Заткнитесь вы, — шикнула из-за окна Тикки, набранная в команду за выдающиеся способности к прицельной стрельбе. — Идут.

— Стрелкам занять позиции, — скомандовала я, подсматривая за противником в щель в досках. Выждала пару секунд и рявкнула: — Огонь!

Затявкали дальнобойные винтовки, заряженные шариками с краской. Первую волну снайперы снесли, но основные ударные силы, естественно, пошли через крыши казарм, стоявших к складу впритык, пока прикрывающие оттягивали стрелков на себя.

Однако их лидер не учел, что Ровин к себе я взяла не из личной неприязни. В тяжелой броне это был даже не танк — зенитная установка. В комплект к ней я взяла Маэста "Оглоблю", напоминавшего танк даже без брони. Эта парочка ждала визитеров в стратегических точках под крышей. Тех нескольких минут, которые потребовались стрелкам, чтобы добить отвлекающих бойцов, им хватило, чтобы вырубить шестерых солдат. Прочих быстро поотстреливали поодиночке.

На дверь так никто и не покусился.

Ко второму заходу взводный понял свою ошибку и набрал мне команду самостоятельно.

Расклад "десять на пять" мы еще вытянули, в варианте "десять на два" продержались семь минут. К раскладке "пять на десять" меня перевели в стан штурмующих. Тикки пристрелила меня, когда до победы оставалось каких-то три бойца.

Когда небо уже начинало предрассветно сереть, взводный наконец соизволил распустить нас по казармам, бросив небрежное "Свободны, детишки. Пока".

— До очередной тревоги. Вахты через две-три, — проворчали справа от меня. Артей рывком сдернул шлем и с чувством сказал: — Правильно говорили мама с папой — "зачем сдался тебе этот десант? Иди в полицию"!

— Вот и шел бы, — проворчала шагавшая рядом с нами Тикки. — Снюхавшиеся наркоманы, малолетние шлюхи и банды полукровок тебе в помощь, если уж непыльная работенка в деревне не устраивает. Тебя еще и элитой считают на фоне обычных солдат. Чего еще надо?...

Артей фыркнул. Да, на Деррин мы ведем спокойную, сытую и беспроблемную жизнь, а вот те, что служат ближе к Центру, умирают гораздо чаще обычных солдат.

В душе было не протолкнуться, и я решила переждать столпотворение, заодно прибравшись в личном шкафчике, куда не заглядывала, наверное, с последних учений.

Я выгребла на лавку содержимое полок и даже смахнула пыль рукавом. Маленький пластиковый квадратик вдруг выпорхнул из-под моей руки и спланировал на пол.

Распечатка на пропуск, очень старая.

И с очень молодым лицом... Мужчина, самый обыкновенный — разве что волосы коротко острижены. Темноволосый, смуглый, с яркими янтарными глазами — типичный южанин. Форма силовых войск с нашивками младшего командующего и выправка военного.

— Что, мужем любуешься? — спросила Тикки, заплетая перед зеркалом из длинных темных волос что-то замысловатое и плотно прилегающее к голове — так ее изящные, пушистые, но маленькие ушки казались хоть немного больше.

— Вроде того, — я пожала плечами, и пластиковый квадратик отправился в утилизатор.

И почему все так уверены, что я пошла в армию за мужем?...

Все гораздо проще — я ушла в армию от него.

Глава шестая

Вы, право, не мужчины, а дети, если женщина может внушать вам такой страх!

Александр Дюма

Посланник до ломоты в пальцах сжимает рвущиеся из рук поводья. Муфтар нервничает и приседает на задние лапы. Приходится изо всех сил тянуть за задубевшие ремни, чтобы он не улегся прямо на снег.

На то, чтобы обогнуть крутобокую скалу размером всего лишь с дом, уходит почти четыре лучины — а ведь впереди еще почти два дневных перегона.

Солнце садится, и посланник поднимает голову в слабой надежде, что поднимающийся ветер разгонит низкие облака. Но пришедший Ветер приводит за собой подругу-Воду. Та смеется, взмахивает снежными рукавами — и на землю слетает метель.

Резкие порывы рвут с головы капюшон, а муфтар норовит развернуться и убежать в узкую расселину. Не зря говаривали старейшины, что муфтары чуют бурю...

Посланник вжимает голову в плечи и посылает зверя вперед — к горной долине, где заканчивается тореная тропа перевала и начинается путаница извилистых тропок. Завтра поутру он достанет карту и будет угадывать, которая из них нужная. А сегодня — хоть бы добраться туда...

Темнота опускается неспешно, отгоняемая безумной снежной пляской, так и норовящей выдернуть из седла, подвернуть ноги муфтару, запутать и заплутать.

Впереди показываются две скалы, почти сомкнувшиеся в арку. Посланник подгоняет зверя, но тот недовольно крутит головой, нехотя вползая в долину. Шаг, другой — и он оседает на брюхо, подбирая лапы под себя.

Посланник бросает поводья и соскальзывает с седла. Закоченевшие пальцы начинают отвязывать от седла мешки — рядом есть пещеры, где можно переждать непогоду, зверь же сегодня никуда больше не пойдет.

Снег застилает глаза, но темная дыра пещеры — вот она, рядом. Посланник опускает на каменный пол свою ношу, сует рукавицы за пояс и откидывает капюшон. Длинная снежно-белая коса, перевязанная по-женски, падает на плечо. Посланница вздрагивает — болезненно обостренный слух доносит едва слышный вздох за спиной.

Ее коса взвивается в воздух от резкого разворота, и яркие глаза, зеленые, как листья лицинии по весне, успевают заметить мелькнувшую у входа фигуру со сжатыми кулаками, щетинящимися когтями парных картайт.

И цеховым клеймом Деревянной гильдии на запястье.

Убийца бросается вперед, жалея, что уже слишком темно, чтобы стрелять. А посланница только и успевает, что наотмашь ударить мужчину подхваченным за лямки мешком. Удар "когтей" приходится в дубленую кожу, вспарывая ее на ленты. Из разрезов начинают струйками сыпаться самоцветы, разлетаясь по каменному полу.

Посланница падает на колени, и сразу же бросается вперед, в ноги убийце, ныряя под взвившуюся в ударе карайту. Когти второй вцепляются в тяжелый меховой плащ, пробираясь глубже, через куртку, рубахи и накидку к живому телу.

Она всем телом толкает убийцу назад, и мужчина падает на спину, не удержавшись на влажном камне. Посланница обеими руками хватает его за свободное запястье и колотит о скалу, плача от боли в раздираемой карайтой спине.