Почтовик

— Знать бы еще, что это, — тихо произнес я. Глад пожал плечами и приглашающе махнул рукой в сторону лестницы.

Я направился вниз. В голове царил сумбур. Я пытался расставить все звенья этой, пока еще не ясной цепи, в один ряд. Это мне не удалось. Слишком много неясного. Слишком много белых пятен в этой истории. Надеюсь, когда доберусь до Храма, все прояснится. Если нет — что ж, значит, так тому и быть. Я всего лишь Почтовик, один из многих. Мое дело — выполнять задания, не раздумывая о том, для чего они нужны. И я буду следовать этому правилу впредь.

* * *

Метель сбивала с пути, не давала настроиться на нужный лад. Я, прищурившись, глядел на дорогу, тщетно пытаясь найти протоптанную тропу. Видимо, по тракту не ездили уже давно: огромные сугробы преграждали путь, приводя в ужас от того, что все-таки придется туда направиться.

Конь недовольно всхрапнул. Ему тоже не нравилось происходящее. Да и кому, скажите мне, понравится ехать в такую страшную вьюгу посреди лесной чащобы, где нет даже проторенной тропы? Однако есть я, и есть приказ. Да, еще и Святое слово, лежащее за пазухой. Я не могу отступиться сейчас, когда уже сказано то, что привело меня сюда. Многое зависит от меня, а еще больше — от того, что скрыто в храме Белого Солнца.

Я крепче схватил поводья и направил коня вперед. Он покосился на меня, но смолчал. Что ж, прости, дружок, придется нам обоим терпеть эту ужасную погоду. Не ты один страдаешь, поверь мне.

К полудню небо заволокли тяжелые серые тучи, а сверху посыпались мокрые, грязные, словно обрывки ткани, снежинки. Они падали на одежду и медленно скатывались вниз, оставляя после себя влажный, до ужаса тоскливый след.

Я лишь покрепче запахнулся в плащ, моля Бога о том, чтобы снегопад поскорее кончился. Однако угрюмое небо, нависшее надо мной, говорило об обратном. Да и горизонт не выказывал никаких признаков появления поселения или, на худой конец, фермы. Видимо, сегодня придется ночевать на холодном снегу.

Вечер я встретил продрогшим, дрожащим от усталости и напряжения. Целый день скачки под снегопадом никак не принес мне спокойствия, а мышцы и вовсе свело судорогой.

Все ветки, найденные мной, были сырыми и не желали разгораться. Отчаявшись согреться, я кинул на землю плащ, а сам лег сверху. Усталый конь лег рядом. Я привалился к его теплому боку и прикрыл глаза.

Очнулся я спустя несколько часов. Небо потемнело, но комья снега все еще сыпались сверху. Ноги мои закоченели, руки покрылись слоем инея.

Я вскочил и принялся бегать вокруг коня, стараясь согреться. Немного помогло, по крайней мере, ноги оттаяли, а руки перестали напоминать скрюченные пальцы мертвеца.

Проглотив пару кусков хлеба и запив вином, я собрался в путь. Крепче завязал седельный мешок, протянул коню яблоко. Потрепав его по густой гриве, я засмеялся, услышав недовольное фырканье.

Вскочив на коня, я почувствовал, как он сильно дрожит от холода.

— Потерпи, мальчик, еще чуть-чуть, — прошептал я ему. Конь всхрапнул, соглашаясь.

Спустя несколько часов непрерывной скачки по глубоким сугробам я заметил вдали неясные очертания какого-то предмета. Чем дальше вел меня конь, тем яснее проступали черты большой добротной повозки, запряженной двойкой лошадей. Подъехав ближе, я увидел возницу, немолодого мужчину, в толстой шерстяной куртке, в шапке на меху и в сапогах из сыромятной кожи. Судя по крепким лошадям и отличной повозке — очередной купец едет продавать свои товары в самый крайний город Гвары — Салед. Там были крайне востребованы все те блага цивилизации, которыми повседневно пользуются жители городов: бритвы, приправы, лечебные травы и бинты, мази, а также добротное оружие, выкованное мастерами-оружейниками. За все это саледцы платили очень щедро и всегда — золотом. Их главное богатство заключалось в глубоком месторождении золота, благодаря чему они никогда не жаловались на торговые караваны, которые спешили запастись желтым металлом до наступления холодов, когда дороги заметает снегом и редкий отчаянный торговец, не страшащийся разбойников и тварей гораздо более ужасных, предпримет поездку в Салед. Однако были в положении саледцев и неоспоримые недостатки: слишком далеко они находились от основных караванных путей Гвары, из-за чего крайне трудно было получать все необходимые материалы и инструменты, регулярно поступавшие в город из самой столицы(Королю было выгодно золотое месторождение, изрядно пополнявшее его казну в течение всего года).

Я бывал в Саледе лишь однажды, когда нужно было доставить письмо городскому голове. Но я до сих пор помню тот пронизывающий жуткий холод, который преследовал меня все время, пока я стоял на городской стене и ждал главу города. Со стены открывался великолепный вид на много миль вокруг, в том числе и в сторону западного побережья материка. Красочные леса, протянувшиеся за Саледом на три дня пути, обрываются внезапно, будто по мановению руки безумного резчика. Огромное пространство за лесами наполнено льдом. Лед здесь царь и Бог. Замерзли и земля, и деревья, и даже солнце кажется ледяным. Это я почувствовал, стоя на стене. Что же будет ощущать мой организм и мой разум непосредственно посреди этих земель?

Купец поднял глаза и вздрогнул, увидев меня.

— День добрый, уважаемый! — быстро сориентировался я. Мужчина кивнул.

— Добрый, почему нет, — степенно произнес он. — Вы откуда будете?

Купец, сощурившись, глядел на меня. Я улыбнулся так открыто и искренне, как смог. Он указал на место на козлах рядом с собой. Я пустил своего коня рядом с повозкой и пристроился к торговцу.

— Из Драхмы. Служу там в канцелярии.

— Как обычно, к голове? — усмехнувшись, поинтересовался торговец. Я кивнул.

— Вы слишком самонадеянны для торговца, — произнес я, глядя на лошадей, чьи бока мерно двигались в такт шагов.

В ту же секунду я ощутил ледяное лезвие на своем горле.

— А ты слишком хорошо одет для чиновника, — насмешливо сказал купец. — Они всегда наряжаются, как на карнавал, когда едут сюда, думая, что у нас здесь рай земной. Какие болваны!

Он фыркнул. Я скосил глаза и увидел крепкого юношу, лет восемнадцати, чей нож сейчас щекотал кожу у меня на шее.

— Я бы не советовал этого делать, — тихо сказал я. Торговец расхохотался.

— Это почему же?

— Взгляни на бумагу, которая лежит в кармане моей куртки, — предложил я ему. Купец, все так же посмеиваясь, нашарил у меня за пазухой Слово и, вытащив наружу, взглянул на печать. Я с каким-то болезненным удовлетворением смотрел, как лицо его постепенно стало кристально-бледным, гранича по насыщенности с белым жемчугом.

— Отпусти его, — мертвенным голосом приказал купец парню. Лезвие, грозившее моему горлу, исчезло. — Возьмите, господин.

Мужчина протягивал бумагу, стараясь не глядеть мне в лицо. Я схватил Слово и вернул его на место.

— Прошу прощения за данный инцидент, — извинился я. — Надеюсь, мы продолжим наш путь в приятной дружеской беседе?

Сказав это, я совершенно искренне протянул купцу ладонь. Он неуверенно поднял взгляд, а затем, решившись, пожал мою руку. Дальнейший наш путь прошел довольно гладко. Купец рассказывал мне истории из своей жизни, ну а я поведал ему последние новости из столицы.

Когда перед нами возникли стены Саледа, я соскочил с козлов и свистнул своего коня. Он тотчас подбежал ко мне, недовольно похрипывая. Я видел, как его бока тяжело вздымались, а прямо перед мордой вился пар.

— Мы уже на месте, парень, — успокоил я его, похлопав по спине. Вскочив в седло, пристроился рядом с повозкой. Так мы и въехали в последний город Гвары, который находился на моем пути. Уже завтра я покину это место и направлюсь навстречу неизвестности.

По улицам то и дело сновал оживленный люд, перекрикиваясь и хохоча. Жители Саледа спешили по своим делам, выполняя обычную каждодневную работу. Вот торговцы кричат наперебой, расхваливая свои товары, вот городская стража чеканит шаг, совершая обход, вот мальчишки бегут куда-то сломя голову, а за ними, бранясь, грузно топает толстая баба. Все как и везде. Люди живут, забыв о том, что неподалеку притаилось древнее зло.

Я вздохнул. Хотел бы я быть таким же счастливым, как они. Жить, зная, что ответственность за твою жизнь несет кто-то другой, а не ты сам ежечасно рискуешь пасть от руки разбойника или неведомой ночной твари.

Жизнь Почтовика опасна вдвойне. Нас ненавидят почти все: и продажные чиновники, и чудища, и даже простые люди. Ненавидят за то, что мы не такие как они. Что ж, видно, такова судьба всех, кого угораздило родиться одаренным.

На глаза попалась вывеска: "Трактир "Три подковы". Подковы имелись тут же, качаясь на ветру. Я направил коня к двухэтажному зданию. Судя по состоянию заведения, данный трактир был довольно неплох. Чем не место для ночлега?

Купца и его помощника я оставил неподалеку от рынка. Зачем смущать людей своим присутствием? Лучше мне не находиться рядом с теми, кто боится даже говорить со мной. Теперь я начинал понимать, что Святое слово не всегда может быть полезно.

Потянув за ручку двери, я оказался в просторном и хорошо натопленном помещении. Слышался шум голосов, веселый смех и пение. Стучали кружки, люди рассказывали друг другу последние новости.

Я поморгал, дожидаясь, пока глаза не привыкнут к тусклому свету факелов, а затем направился к свободному столику, стоявшему в углу. Пристроив сумку под скамью, стянул с себя намокший от снега плащ и положил рядом. Прислонившись к теплой стене, я устало прикрыл глаза, наслаждаясь покоем и теплом.

— Господин, что вам будет угодно? — раздался над ухом вежливый голос. Я открыл глаза и увидел перед собой мальчика-слугу.

— Пожалуй, крепкого пива и плотный ужин, — поразмыслив, произнес я. Мальчик кивнул и, ловко скользя меж столов, направился на кухню. Я невольно отметил, что смотрю на него с одобрением. Хотелось бы мне такого сына.

Тяжело вздохнув, я взглянул в окно, размышляя над своим будущим. Как быть, если я не смогу добраться до Храма?

Между тем за окном не на шутку разыгралась вьюга. Ветер яростно бился в окно, стремясь ворваться внутрь, но бессильно выл, разозленный неудачей.

Мальчик принес мне ужин, и я благодарно протянул ему золотой. Слуга вежливо поклонился и умчался по своим делам.

Уплетая горячее рагу и запивая его пивом, я устало думал о завтрашнем дне. Тело ощущалось совсем разбитым и ослабленным, вставать рано утром, и ехать в ледяной ад не было ни малейшего желания. Однако я знал, что это мой долг, и я обязан его исполнить. Долг, если не перед собой, то хотя бы перед другими.

Ночью я спал плохо. То и дело снились кошмары, с участием Мартина, вихря и жгучей боли в груди. Распахнув глаза, я каждый раз оказывался в своей постели, покрытой ледяным потом. Однако даже наяву боль не утихала. Скорее наоборот. Она накатывала волнами, словно я был берегом, а боль морем. Прилив, отлив, затем заново. С каждым разом все сильней и сильней. Когда жгучее ощущение стало невыносимым, я поднялся с кровати и подошел к окну.

Горела церковь. Алые языки пламени весело лизали шпиль с золотым крестом. Огонь поднимался все выше и выше, кружась по стенам и лукаво заглядывая в окна. Что за чертовщина?

Наскоро накинув одежду, я спустился вниз. Трактирщик встревоженно переговаривался с тем самым мальчиком-слугой, что подал мне ужин.

— Что случилось, милейший? — поинтересовался я, застегивая куртку и накидывая сверху плащ. Трактирщик глянул на меня и тяжко вздохнул.

— Беда, господин, — произнес он, крестясь. — Какая-то нечисть подожгла церковь и порешила святых отцов. Говорят, она и сейчас внутри. Люди боятся подойти близко к святому месту, чтобы потушить огонь. Мало ли?

Я нахмурился. Кому могло понадобится совершать такое богохульство?

Выскочив за дверь, я побежал к алому факелу, видневшемуся на месте святой обители. В кармане лежит Святое слово, уж оно точно должно помочь мне одолеть темную тварь, если таковая имеется.

Должен сказать, Слово обладает не только политическими свойствами, но еще и священными. Оно освящено лично Епископом, а его рука, как известно, несет погибель всему темному, что есть в нашем мире.

Завернув за угол, я оказался прямо перед церковью. Чуть поодаль толпились люди, причитая и переговариваясь между собой. Подойти ближе никто не решался.

Вынув Слово, я шагнул к дверям церкви. Потянув за ручку, оказался внутри. Как ни странно, но сюда огонь не добрался. Он ревел в окнах, заглядывая в обитель, но не смел плясать внутри здания. Интересно.

Осмотревшись, я увидел на полу лужи крови, в которых лежали тела священников. Подойдя ближе, приметил характерные рваные раны на груди обоих. Лесс. Тварь, питающаяся энергией света, добра и всего самого лучшего, что есть в душах людских. Как она могла оказаться здесь, когда естественной средой обитания лессов являются болота, особенно близ деревень?

Где-то неподалеку слышался назойливый хлюпающий звук. Такой бывает, когда зверь лижет рану человека, истекающего кровью. Я слишком много раз слышал этот звук в своей жизни, чтобы спутать с каким-либо другим.

Вынув из ножен свой белоснежный клинок, я заметил, что его лезвие вновь стало молочно-дымчатым, словно я держал в руке туманный кинжал. Перехватив рукоять поудобней, я направился на звук.

Моим глазам предстало ужасное зрелище: невысокий, крайне худощавый лесс, пожирал плоть святого отца, судя по белоснежной рясе — самого настоятеля монастыря. Что ж, выходит, Слово мне здесь не поможет. Даже веры Епископа не хватит, чтобы уничтожить тварь, обожающую святую плоть. Придется опять полагаться на сталь.

Надо сказать, мой кинжал был не совсем кинжалом. Узкое лезвие достигало длины сантиметров в двадцать, делая из кинжала почти меч. Это было очень удобно, так как не всегда может выручить короткое лезвие простого кинжала, точно как и длинное — меча. Однажды, лет пять назад, я встретил одного торговца холодным оружием. Когда он увидел мой клинок, то назвал его "кам". Он поведал, что подобное оружие является заменой стилетам и широко используется на западном побережье Гвары.

Убрав документ за пазуху, я выставил кам перед собой, слегка покачивая его из стороны в сторону. Лесс поднял узкие щели глаз и посмотрел на меня. Я продолжал покачивать руку с клинком, завораживая тварь монотонным движением. Однажды такой прием помог мне одолеть похожее существо. Тогда я приобрел уродливый шрам на правом боку.

Отвлекая врага маневром, я постепенно приближался к лессу. Главное — не спешить и не делать резких движений. Лесс чем-то похож на барса, обитающего в горах близ Кореля. Тот тоже мог не тронуть тебя, если не делать порывистых жестов, но с радостью набрасывался на того, кто пытался убежать. Впрочем, этого я делать и не собирался.

Усмехнувшись, я сделал последний шаг и начал действовать. Одним точным движением я прыгнул вперед и всем своим весом придавил тварь к полу. Лесс попытался сбросить меня и это ему почти удалось. Почти. Все же я был взрослым мужчиной и даже темная тварь не смогла бы меня легко скинуть.