Мелодии ведьминой души 2 книга

Покидая погост, парень оглянулся и увидел у самых ворот бледную Машу, ее лицо искажала злоба. Он понял, что она не простила.

Свадьбу все-таки сыграли, но жених был не весел и хмур, не пил и не радовался, вспоминая злое лицо мертвой невесты. Когда гости разошлись и новобрачные остались наедине, Петя стал снимать костюм, желая исполнить супружеский долг. Тут он увидел на кровати вместо молодой жены мертвую девушку. Маша разложила окровавленное платье на белоснежных простынях и, жутко улыбаясь, манила его пальцем. Парень выбежал из комнаты и больше ни разу не смог подойти к молодой жене. Через месяц они развелись. Вскоре Петя решил навестить мать Маши и спросить у нее совета, как ему теперь быть. Женщина рассказала, что тело Маши перезахоронили полгода назад, потому что они переезжают в другой город. И тут парень понял, что просил прощения у пустой могилы, вот девушка его и не простила. Он съездил туда, где она на самом деле была похоронена, и долго разговаривал с мертвой невестой. Она простила его, и через несколько лет он снова решил жениться.

Майя неожиданно замолчала, отмечая внимательный интерес на лице мужчины.

Лекс глядел на нее в упор, ожидая продолжения, но, не дождавшись, разочарованно вздохнул:

— Дальше-то что было?

— Все. Он женился и жил счастливо. — Она развела руками и весело улыбнулась.

— Это, по-твоему, страшилка? Начала за здравие, а закончила за упокой. Конец хуже, чем в детских сказках: "И жили они долго и счастливо!"

Мужчина укоризненно покачал головой и принялся подбрасывать ветки в огонь. Удостоверившись, что костер хорошо разгорелся, он удобно устроился на бревне. Пальцы ловко откупорили жестяную банку с пивом.

— Конец, наверняка, ты придумала: розовые сопли с сахаром.

Майя насупилась, отгораживаясь одновременно и от язвительных замечаний Лекса и от бурчания домового, совершенно согласного с ним.

— Майка, Майка, Юля же тебе не так сказывала. Петр повесился, потому что невеста его так и не простила и начала преследовать.

Девушка виновато улыбнулась, понимая, что перекроив окончание истории, испортила весь эффект. Почувствовав запах пива, она недовольно нахмурилась и брезгливо отодвинулась от мужчины.

— Ты еще и алкоголик. — Для Майи красота нового знакомого существенно потускнела, пропитавшись запахом алкоголя.

— Сдурела что ли? Это пиво! — рассердился мужчина. — Оно вообще слабоалкогольное и я всего одну банку выпью.

Демонстративно отвернувшись, девушка ехидно напомнила:

— Ты же врач, разве не знаешь, что от пива снижается мужская сила?

— Тебе-то какое дело до моей потенции? — Лекс неожиданно разозлился, пальцы легко смяли почти полную тару, словно сделана она была из пластилина. Банка пролетела над головой девушки и, судя по звукам из темноты, врезалось в дерево. — Задрала ты своими нравоучениями. Ты что, из монастыря сбежала?

Майя обижено засопела и уставилась в огонь, игнорируя желчные нападки. Лекс отнес гитару в машину и, вернувшись, миролюбиво поинтересовался:

— Страшилку слушать будешь?

Девушка поспешно кивнула.

— Буду.

Придвинувшись к догорающему костру, так, что красные угли подсвечивали лицо снизу, Алексей начал рассказ:

— Случилось это в семидесятые годы прошлого века в небольшой деревушке близ Старого Оскола со знакомым моего отца — Юрием. Ему тогда было лет тридцать, хотя он выглядел старше, потому что пил горькую, как воду.

— Вот-вот, — перебила Майя, воздев палец в небо.

Алексей изобразил зевоту и спокойно продолжил.

— У него была жена и двое ребятишек, страдающих от его пагубного пристрастия. Однажды накануне Пасхи Юра лег спать в проходной комнате, так как снова пришел нетрезвый, и жена не пустила в супружескую постель. Для него это было дело привычное. Заснул он быстро, даже не заметил, как сморило. Проснулся неожиданно от поразительной тишины, словно уши заложило: ни шелеста листвы, ни лая собак — ни единого звука. Вдруг заходят к нему в комнату дед и бабка и говорят:

— Вставай, Юра, с нами пойдешь. — И рукой на выход показывают.

Он поднялся и, не одеваясь, как был в одних трусах, босиком пошел следом.

Бабушка и дедушка спустились по ступенькам и вышли на улицу, несмотря на глубокую ночь заполненную людьми. Все шли в одну сторону и одеты были в черное. Взяв Юрия под руки, они пристроились в конец идущей по улице толпы. Только тогда он заметил, что впереди шествия несут гроб.

— Кого хоронят? — спросил он.

— Не нужно тебе знать, — ответила бабка. — Пойдем.

И тут только до него дошло, что и дедушка и бабушка давно умерли. Юра стал оглядываться, в ужасе понимая, что почти все люди ему знакомы и все они покойники. Он остановился и хотел бежать подальше от этой странной процессии, но ноги продолжали идти вперед, рядом с давно умершими односельчанами. А вокруг все так же стояла неестественная тишина, нарушаемая только тихим шелестом ног шествующих покойников, воздух словно застыл, став молочно-серым. Когда они дошли до кладбища, Юра случайно заглянул в гроб и обомлел: там лежал его сосед, пивший с ним накануне вечером. Мужчина отпрянул назад, но наткнулся на продолжающих заходить в ворота погоста мертвецов. Бабушка дернула его за руку и строго сказала:

— Ты в ворота не заходи, пока все не пройдут. Потом ступай на наши могилки и приведи их в порядок, а то перед людьми стыдно. И запомни, Юра, если не бросишь пить, то через год ты умрешь. Тебя итак ждут нелегкие испытания, и будет тебе тяжело. Обещай, что бросишь пить! — Дав такой наказ, дед и бабка тоже прошли в ворота.

— Обещаю, — произнес он в пустоту.

Юра оторопело заморгал, почувствовав, что природа вокруг оживает и просыпается. В мир вернулись звуки: тут же где-то закукарекал петух, зашелестели деревья, и заскрипела ограда на кладбище. Он посмотрел на босые ноги, но делать нечего — дал обещание.

Подойдя к могилам, Юра увидел, что собака разрыла землю прямо под памятниками, попортив цветы и оставив косточки и перья от птицы, которой недавно перекусила. Он убрал землю, прикопал цветы и унес остатки собачьего пира за ограду. Потом вернулся домой и лег спать. — Лекс на мгновенье замолчал, предвкушая концовку рассказа и любуясь широко распахнутыми, полными ужаса глазами девушки. — Утром Юра проснулся совершенно трезвый и без следов похмелья. Потянулся, вспоминая жуткий сон, и позвал жену. Катя села на край дивана и спросила:

— Что, окаянный, протрезвел?

Мужчина печально улыбнулся:

— Эх, Катя, мне такой сон приснился. — И рассказал ей обо всем, что происходило ночью.

Жена не особенно поверила, посчитав это пьяным бредом.

— Собирайся, скоро идти на кладбище.

Юра откинул одеяло и обомлел: его ноги были перепачканы грязью и местами облеплены мокрой травой. Он вскочил и выбежал на улицу. Почти сразу из соседского дома послышались грустные завывания. — Лекс снова выдержал паузу и, подвинувшись ближе к Майе, прошептал: — На порог вышла жена соседа и громко заголосила.

— Ночью Коля умер!

Девушка охнула и поспешно накрыла ладонью рот. В ночном лесу тихий звук раскатился эхом, подхваченный птицами.

— Жуть какая.

Лекс резко встал, готовясь уходить.

— Пора спать. Ты в палатке?

Майя заморгала, еще не до конца скинув с себя оцепенение после рассказанной страшилки. Она спросила, игнорируя вопрос мужчины:

— А ты, правда, веришь во все это?

— Во что? В призраков, нечисть и ведьм проклятых?

Она вздрогнула, жалея о заданном вопросе. Лекс шумно выдохнул и честно признался:

— Верю. А теперь давай ложись спать.

Майя резко вскочила на ноги.

— Погоди, нужно весь мусор с поляны собрать, чтобы завтра взять с собой. — Она принялась поспешно складывать в пакет пустые банки из-под тушенки и целлофан. — Найди банку из-под пива, закинутую в лес.

Лекс потянулся и, зевнув во весь рот, пробурчал:

— Думаешь, Гринпис ночью нагрянет или эльфы обидятся?

— Эльфы вряд ли существуют, а вот Леший точно рассердиться. — Прямо сказала Майя, не боясь показаться сумасшедшей после того, как Лекс признался, что верит в нечисть.

— Давай утром. Ночь непроглядная, ноги можно переломать, рыская по этому лесочку. Потерпит старый пень до рассвета, не облезет, — раздраженно фыркнул мужчина. — Так ты в палатке?

— А ты?

— Я — да.

— Тогда я в Ниве, — уверенно кивнула девушка и направилась к машине.

Кое-как устроившись на узком и жестком сиденье, Майя подложила под голову свернутую рулоном куртку Лекса. Поворочавшись немного, она наткнулась рукой на довольно объемную сумку, примостившуюся за водительским креслом. Девушка достала телефон, экран тускло осветил брезентовый мешок, доверху заполненный восковыми свечами. Их оплывшие бока свидетельствовали, о многократном использовании. Приподнявшись, Майя осветила то, что разместилось за пассажирским сиденьем, и изумленно охнула: в несколько рядов стояли полутора литровые пластиковые бутылки, наполненные чем-то прозрачным. "Хорошо если не горючее", — подумала девушка.

Пролежав без сна еще полчаса, она тихо позвала:

— Нафаня, ты тоже не спишь?

— Неа, — ответила темнота голосом домового.

— Никак не могу отойти от байки, рассказанной Лексом.

— Сомневаюсь, что это обычная страшилка. Как по-моему, так оно на самом деле было.

Девушка вздрогнула.

— Теперь еще страшнее.

— Не разумею, чего ты испужалась, ты же итак знала, что все это взаправду. Забыла, с кем сейчас гуторишь? А теперь спи, уже поздно. Не забудь завтра Юльке позвонить.

Майя закрыла глаза, почти сразу погружаясь в красочный яркий сон. Морфей открыл двери в подсознание, хранившее воспоминания о родной матери. Снился большой яблоневый сад, высокая сочная трава и качели, на которых она не просто каталась, а почти летала. Приятно пахло свежестью и ароматными красными яблоками, ветер перебирал рыжие волосы матери, разнося ее звонкий, словно колокольчик, смех. Деревья казались большими, день — ослепительно солнечным, а мама — безумно красивой.

Едва солнце окрасило верхушки деревьев в алый цвет, Майя открыла глаза и села, сбрасывая паутину сновидений. Она вышла из машины и сладко потянулась. На траве еще лежала роса, бусинами сверкающая в утренних лучах; птицы щебетали, рассевшись на ветках деревьев, словно на подмостках театра. Ничто не напоминало о том, что еще вчера здесь были люди: ни помятой травы, ни следа от костра, ни вещей, только одиноко стоящая палатка. Неприятная догадка скривила лицо девушки, и она громко закричала:

— Лекс, наши вещи пропали!

Тот час словно и не спал секунду назад, из палатки выбежал Алексей в выцветших спортивных штанах, пузырящихся на коленках, растянутой майке и босиком. Оглядев поляну, он мрачно выдохнул:

— Накаркала.

Майя сникла.

— Что делать будем?

— Как что? Сейчас умоемся и пойдем искать этого безобразника. Неужели из-за какой-то вшивой банки он так разозлился? — Лекс почесал живот, и поежился от утренней сырости. — Может, в Ниве что-то осталось?

К счастью в машине удалось найти потрепанные старые ботинки, принадлежащие отцу Алексея, и рваную футболку, служившую ветошью для лобового стекла. Мужчина достал одну из бутылок, обнаруженных Майей ночью. На утренние процедуры у него ушло не больше десяти минут.

— Хоть бы зубные щетки оставил и туалетную бумагу.

Девушка наскоро умылась и прополоскала рот.

— Не в банке дело, а в том, что ты о Лешем говорил без всякого уважения еще и обозвал его старым пнем.

Боковым зрением Майя заметила, сидящего на бревне домового, осуждающе качающего головой.

— Ох, ох, ох. Наделали вы делов. Осерчал Леший на вас. Когда пойдете к нему, выверните одежду наизнанку и пусть хотя бы один из вас идет спиной вперед, а то заплутаете. Я тут останусь: не любят они домашних жителей.

Майя кивнула Нафане, благодаря за подсказку, и обратилась к Лексу:

— Нужно кофты надеть наизнанку и еще я пойду спиной вперед, а ты будешь говорить, куда я наступаю, а то упаду. По-другому нельзя — заблудимся.

Мужчина недоверчиво взглянул на девушку.

— Откуда ты это знаешь?

— В сказках читала. Вдруг, правда? Лучше не проверять, — отмахнулась она.

Лекс переоделся, вывернув наизнанку, на всякий случай, и штаны, а Майя, спрятавшись за машиной, проделала тоже самое с футболкой.

— Пойдем. Лесок-то мелкий, мы его быстро найдем, — уверенно изрек мужчина, беря Майю за руку.

Девушка вздрогнула от прикосновения теплых пальцев Лекса, жесткие мозоли на его ладонях, царапнули о точно такие же грубые островки кожи на ее руках. Мужчина саркастически поинтересовался:

— Это у тебя, небось, от теннисной ракетки или от пульта телевизора?

— От тренажерного зала, — быстро нашлась Майя и развернулась спиной к лесу.

Через полтора часа они пришли к выводу, что угодья разобиженного Лешего не такие уж и маленькие. Майя устала и начала спотыкаться через шаг. Если бы Лекс не держал за руку, она бы давно растянулась среди корней деревьев. Еще через час злые и голодные, они вышли на небольшую солнечную опушку, усеянную ромашками. В тени высокой старой сосны возлежал кряжистый мужик, заросший пегой бородой под самые глаза. Ярко-голубая олимпийка распахнулась на груди, а джинсы очень модно протерлись на коленях. Единственное, что плохо вязалось с образом современного бомжа, это вполне приличные практически новые кроссовки, надетые странным манером: левая на правую ногу, а правая — на левую.

Заметив, что ее спутник, остановился и куда-то пристально смотрит, Майя развернулась и от удивления открыла рот.

— Это он? — Благодаря Юле она лично познакомилась с немалым количеством разнообразных существ, но с Лесовиком встречаться не приходилось.

Леший распахнул ярко-зеленые будто подсвеченные изнутри глаза и громко захохотал.

— Подходите-ка, гости любезные, не бойтесь.

Крепче сцепив пальцы на кисти девушки, Лекс быстрым шагом пересек поляну. Остановившись в двух шагах от Лешего, приветственно кивнул.

— Здравствуй.

Майя молча поклонилась почти до пояса, не отпуская руки мужчины.

— Привет. — Лесовик широко улыбнулся. — Долго вы ко мне шли, никак заблудились? — Его рокочущему хохоту позавидовала бы кукабарра.

— Извини меня за мусор и за мои слова. Я не хотел тебя обидеть. — Сразу же перешел к сути Алексей. — Верни, пожалуйста, наши вещи.

Майя удивленно посмотрела на него, поражаясь хладнокровию и выдержке, словно он просит продавца сдачу пересчитать.

Леший нехотя приподнялся и вполне дружелюбно поведал:

— Когда-то у меня был большой лес. Живности много водилось. Я, знаете ли, очень уважаю зайчатину. Порубили мои угодья! Стали коров рядом пасти. Говядина тоже ничего оказалась. А теперь у меня в меню только комары, да вороны.

Майя испуганно отступила за спину Лекса, ее голос задрожал от испуга.

— Ты хочешь человечины?

— Тьфу на тебя, баба дурная. Я тебе что, вурдалак какой-нибудь! — разозлился Леший. — Тушенка меня вполне устроит. Сколько у вас есть?