Исправить всё

поднял вверх указательный палец, — Такого, который бы и

знал все, и имел бы полномочия решать все на месте. Мы

прикинули все варианты, и получилось, что таким человеком

должен быть академик Алексеев. Чтобы тебе было ясно, кто

это, скажу, что он изобретатель этого реактора и,

одновременно, Президент Академии Наук СССР. Вот так. Но

тут есть одно "но", и "но" — большое. Это слишком большая

шишка, для того, чтобы такие люди, как мы, заставили его

ехать. Поэтому нам пришлось обратиться к такому человеку,

который может это сделать. Но мы должны предъявить ему

какие-то весомые доказательства. Как ты понимаешь, у нас

этих доказательств нет. Поэтому я обращаюсь к тебе. Можешь

ли ты нам помочь?

Минуту Сергей молчал, обдумывая ситуацию, было слышно, только, как песок шуршит под ногами.

Наконец, он, видимо, пришел к какому-то решению.

Я должен знать, кто этот человек? — и увидев, как колеблется Зиновьев, добавил,

Для разных людей нужны разные доводы. К тому же, все равно я его увижу, в конце концов, не за ширмой же вы его прятать будете?

Тем временем они уже дошли до детской поликлиники. Пора уже было поворачивать обратно.

Думаю, резон в твоих словах есть, — наконец решился Зиновьев, — Фамилия Крючков тебе о чем-нибудь говорит?

Говорит, — подтвердил Костров, — Как видишь, не совсем "темный". А теперь, мне надо подумать, — они повернули и пошли обратно к машине. Всю дорогу назад Сергей сосредоточенно думал. Наконец, подойдя к машине, он сказал,

Пожалуй, это должно сработать.

Что должно сработать? — не понял Виктор.

Извини, Виктор, то, что я скажу, я скажу только Крючкову. Но поверь мне, шанс у нас есть, так что: "Рубикон перейден, мосты сожжены, назад дороги нет".

Виктор печально покачал головой. Что-то ему подсказывало, что он еще натерпится бед с этим Костровым.

Против ожиданий Сергея, его повезли не в Большой Дом. Машина выехала на проспект Славы и помчалась в сторону Московского проспекта. Несколько минут езды, и вот они уже остановились у гостиницы "Пулковская". Поднявшись на лифте на четвертый этаж, они подошли к номеру 412. Сергея удивило, что Виктор, судя по всему, волнуется больше, чем он сам.

Ну, ни пуха, ни пера, — сказал Зиновьев и постучал в дверь. Дверь открылась.

Спасибо, — ответил Костров на пожелание Зиновьева и шагнул вперед.

В номере, на диване, у журнального столика сидел человек, лицо которого было Сергею хорошо знакомо по девяностым годам: лысина, маленький крючковатый нос.

Точно, Крючков. Его, наверное, в детстве Крючком звали, — почему-то подумал Сергей, глядя на заместителя председателя КГБ и ожидая, когда же ему предложат сесть. Кроме Крючкова, в номере находился еще один человек, с цепким взглядом, вероятнее всего охранник. Пауза несколько затянулась, наконец, Крючков указал вошедшим на кресла, возле журнального столика, — Садитесь, товарищи, и давайте поговорим. Ну и наделали же вы, молодой человек, шуму. Наверное, вы и сами не догадываетесь, какие силы вы потревожили, — он продолжал изучать Сергея внимательным взглядом, — А, может быть и догадываетесь. Может быть, это мои сотрудники в вас ошибаются. Не буду скрывать от вас, молодой человек, что положение ваше очень серьезное и все будет зависеть от того, сумеете ли вы меня убедить, в том, что вашей информации можно доверять. — Он замолчал, налил себе в стакан минеральной воды из бутылки, стоявшей на журнальном столике и, отпивая ее маленькими глотками, стал ждать ответа, продолжая взглядом изучать Сергея. Занимая такой пост, он привык, что одно его имя уже вызывало у большинства людей трепет. Но в данном случае, он, с удивлением понимал, что молодой человек не испытывает никакого страха в его присутствии, наоборот, он ведет себя так, как будто находится в обществе равного, хотя и уважаемого господина, и должен был признаться, что это ему понравилось.

Ну, что ж, — Сергей поднял на него глаза, — Вы хотите, чтобы я убедил Вас в том, что мне можно доверять? Я постараюсь убедить Вас в том, что мне нужно доверять, и в том, что лучше будет мне верить. То, что я Вам скажу, предназначено только для Ваших ушей. Извините, майор, — повернулся Сергей к Зиновьеву, но эта информация, сугубо конфиденциальная.

Виктор, слегка опешив от такой наглости, смотрел, то на Сергея, то на Крючкова, не зная, что ему делать. Сам Крючков, не ожидавший такого поворота событий, слегка нахмурился, но после некоторых колебаний, все же, согласно кивнул головой,

Хорошо, всем выйти из номера, — и заметив колебания охранника, повторил,

Я, сказал, "всем".

Дождавшись, когда все вышли, он снова повернулся к Сергею, — Итак, я вас слушаю...

Через пять минут, когда Виктора с охранником пригласили снова зайти в номер, Крючков, все так же сидел в кресле, только Зиновьеву показалось, что в уголках его глаз затаилась тревога, а может быть, даже страх.

Решено, — объявил он, — Это дело я беру под свое личное руководство. Комиссию из Москвы с нужным нам человеком, я обеспечу. Твое задание, Зиновьев, обеспечить сохранность этого человека, — Крючков указал на Кострова, — Встречаемся в Москве двадцать третьего в 10-00, — он встал, давая понять, что разговор окончен,

Теперь идите.

Улица встретила их ярким солнечным светом. На ветвях деревьев начали распускаться первые нежные листья. Газоны покрылись свежей, еще редкой травой. Было уже довольно жарко, градусов восемнадцать. По непонятному для Сергея закону природы, каждый год, в Ленинграде, конец апреля выдается теплым, но, как только наступают майские праздники, наступает резкое похолодание. Одни говорят, что это происходит, потому что черемуха цветет, другие — оттого, что лед на Ладоге тает. Сергей думал, что и то, и другое не верно. Но факт, остается фактом, это температурное колебание повторяется каждый год.

Эх, жизнь хороша! — потянувшись и глядя на всю эту красоту, мечтательно произнес Сергей, — Сейчас бы к озеру, да шашлычки жарить. Слушай, — обратился он к Виктору, — Как ты, на счет шашлычков из свининки?

Виктор отмахнулся от него, вот же послал бог наказание. Все-таки, странный он человек, выходит от самого Крючкова, казалось бы, должны колени дрожать, а он идет и дурачится, и ведь, что-то же он сказал Крючкову такое, что, похоже, у того самого поджилки затряслись.

Отстань от меня, со своими шашлыками. Ты, лучше вот, что скажи, есть у тебя, где пожить два дня, так, чтобы тебя не могли найти? Видишь ли, домой тебе возвращаться нельзя.

Здорово! — восхитился Костров, — Всесильный Комитет кого-то боится. Никогда бы не подумал. Ну и, если не секрет, от кого же мы будем прятаться?

Хочешь верь, хочешь нет, не знаю, но догадываться могу. Скорее всего, от своих же.

Да ребята, — покачал головой Сергей, — Распустили вас. Но ничего, придет время, и будете вы подконтрольны Государству, сиречь народу, а то, закон, видишь ли, для вас не закон. Что хотим, то и делаем.

Ты брось такие разговоры, за такие разговоры, знаешь, что может быть? — рассвирепел Зиновьев.

Знаю, — Сергей, неожиданно для самого себя, тоже разозлился, — Но ты уж послушай. Знаю, не привык, когда простой человек не боится тебе правду говорить, но привыкай. Так вот: КГБ, это комитет государственной безопасности. А государство, это территория, от Балтийского моря, до Берингова пролива и население — 250 миллионов человек, и ваша задача сберечь эту территорию, и покой и счастье этих людей. Только для этого вы и существуете. Только поэтому, вам, эти самые люди и платят зарплату. А на деле, что получается? Вы тут в игры играете. Касту неприкасаемых из себя устроили, а как только до дела дошло, так вы и посыпались, а между тем, именно сейчас у вас появился шанс сделать именно то, что вы, и обязаны сделать, то есть спасти покой и счастье людей и сберечь территорию нашей страны.

Ладно, — буркнул Виктор, — Кончай политинформацию. Так, как с жильем?

Есть такое место, — остывая бросил Сергей, — За два дня не найдут.

Вот и ладненько, — Виктор открыл дверь машины, — Полезай.

Молодой шофер, повернулся к ним,

— Куда теперь, Виктор Иванович?

Вот что, Петя, давай пока вперед, а задача у нас такая: уйти от возможного хвоста.

Петр кивнул головой и медленно выехал со стоянки. Обогнув площадь Победы, он направился по Московскому проспекту к центру города. У метро "Электросила" он проехал на мигающий желтый свет и обратил внимание на то, что следом за ними, уже под красный, проскочил старый серый Жигуленок. Не доезжая до метро "Московские ворота", Петр резко повернул направо в переулок. Идущий за ними Жигуленок, повторил этот маневр.

Грубо работают, — усмехнулся водитель, уж не знаю, кто это, но гнать их надо за такую слежку.

Ты, пока спокойно покатайся, потом отрывайся и уходи к Нарвским Воротам, к той проходной, что мы с тобой облюбовали, — подсказал Виктор.

Вместо ответа Петр только улыбнулся. Выехав на Лиговку, он продолжал спокойно вести автомобиль, не делая никаких попыток оторваться. Так продолжалось до пробки, на пересечении Лиговского проспекта и Обводного канала.

Теперь держитесь, — сказал Петр, бросая автомобиль в узкую щель между двумя самосвалами.

Сергей зажмурился от страха, он был уверен, что сейчас их размажет в лепешку между бортами грузовиков, но Петр знал свое дело. То, что он вытворял с коробкой передач и педалями, Сергею раньше довелось видеть только на съемках из кабины в раллийных гонках. Он поглядел в заднее стекло и увидел безнадежно застрявший Жигуленок, который скоро совсем скрылся из вида.

Тебе бы в гонках участвовать, — обратился Костров к водителю.

А он и есть гонщик, мастер спорта, — ответил за шофера Виктор.

Между тем автомобиль пролетел Московский проспект и по улице Розенштейна, вылетел к Нарвским Воротам, здесь он углубился во дворы и остановился возле одной из парадных.

Теперь бегом, — скомандовал Виктор, и они с Сергеем побежали в парадную, а автомобиль тронулся и поехал дальше, впрочем, уже не спеша.

Парадная оказалась проходной, и пробежав ее насквозь, молодые люди углубились во дворы на другой стороне улицы. Спустя полчаса, поймав на дороге какого-то частника, они отправились на Малую Балканскую улицу, на квартиру к Берману, не забыв сменить, по пути, два автомобиля и не доехав до места два квартала.

Глава 11

Гаснут-гаснут костры, спит картошка в золе.

Будет долгая ночь на холодной Земле.

Б. Акуджава.

Сашка Берман был очень удивлен, когда увидел, что Сергей прибыл к нему не один, а с каким-то парнем. Впрочем, парень этот, осмотрев квартиру, скоро попрощался и ушел, о чем-то перед уходом пошептавшись с Сергеем.

Ну и кого это ты ко мне привел? — спросил он, указывая на дверь, в которую ушел парень.

А, не волнуйся, — успокоил его приятель, — Это так, один тип из КГБ.

Откуда? — подпрыгнул от неожиданности Берман.

Да, из КГБ, из КГБ, не дергайся ты так.

Вот спасибо, удружил, — не мог прийти в себя Сашка, — Хорошо еще, я его коньяком не угостил, то-то он бы обрадовался. Слушай, Серега, ты взрослый человек, а занимаешься, хрен знает чем. Ну и на фига, он тебе сдался?

Так, пустяки, — ответил Сергей, — Мир спасаем. Кстати, большая просьба, в течение двух дней, никому не говорить, что я у тебя и не водить сюда баб.

Берман сделал возмущенные глаза, — Ну, ты брат и задачи ставишь!

Ничего, Саша, потерпишь, я ведь, как та самая золотая рыбка, когда-нибудь тебе пригожусь.

С этим Сашка не спорил, он знал, что Сергей ему пригодится и еще не раз.

Днем Берман занимался в городе своими делами, а Костров валялся на кровати и читал Пушкина. Сейчас Сергея поражала красота, чистота и простота его прозы. Вспомнился один рекламный ролик, непонятно как пробившийся на телеэкран, в котором было сказано, — "Пушкин — чтение для настоящих мужчин". В самом деле, если прививать детям и подросткам вкус к такому чтению, то вырастет совсем другое поколение, не поколение "пепси", а поколение настоящих мужчин, которые будут знать, что такое честь и дружба, и женщин, верных, преданных и красивых. А ведь вспоминая свою юность, Сергей был вынужден признаться, что учителя в школе сделали все возможное, чтобы он невзлюбил Пушкина. Уже потом, в солидном возрасте, Костров пытался понять, в чем тут дело, и единственно, что понял — нельзя насильно заставить любить. В юности он любил Лермонтова. Так ведь, у него дома было полное собрание сочинений Михаила Юрьевича, и он мог, не спеша, не понуждаемый никем, читать его стихи. В результате, чуть ли не половину его стихов, он знал наизусть.

Костров вспомнил, как мурашки бежали по его спине, когда он читал "Мцыри":

Старик! я слышал много раз,

Что ты меня от смерти спас —

Зачем?.. Угрюм и одинок,

Грозой оторванный листок,

Я вырос в сумрачных стенах

Душой дитя, судьбой монах.

Но Лермонтов, поэт, более бурного темперамента, чем Пушкин. А с Пушкиным у него получилось так.

После школы Костров попал в Армию, и вот там, чтобы, как-то скрасить свой досуг, он взял в библиотеке "Евгения Онегина". Сначала просто читал его, а потом, от нечего делать, начал учить и выучил наизусть четыре главы. Это помогало, особенно ночью на посту, когда, чтобы не заснуть, он читал стихи по памяти. Прозу же Пушкина Сергей оценил значительно позже. В той жизни, уже после тридцати. С тех пор, раз в несколько лет, он возвращался к Пушкину и перечитывал его творения. Кстати, он поймал себя на том, что есть ряд произведений, разных авторов, которые он перечитывал в своей жизни несколько раз, каждый раз, спустя много лет. Хорошо это или плохо, он не думал, но просто, у него появлялась такая потребность.

Вечером вернулся Берман. Вдвоем, они посидели, попили чайку, поболтали о том, о сем. Сашку, в частности, интересовала полезная информация о будущем. Но, к его удивлению, Сергей не склонен был в этот раз много расказывать,

Понимаешь? Так, наперед, я тебе говорить ничего не буду, потому, что никакой пользы это тебе не принесет. Все ценное я скажу в свое время. Сейчас же, в течение двух лет, не будет происходить ничего, но ты, если хочешь стать действительно богатым, в эти два года должен хорошо подготовиться. Пока, твоя задача, потихоньку набирать капитал и знакомиться с нужными людьми. Могу одного подсказать, запиши, — он назвал фамилию. — Сейчас этот человек, может быть, занимается цветами через фирму "Лето", а потом станет просто непотопляемым. Конечно, дружба с ним не принесет тебе уважения простых людей, но для твоих финансовых дел, это будет, в будущем, очень полезно. Кстати, держи меня в курсе своих дел. И чтоб ты знал, Саша, — Костров посмотрел ему прямо в глаза, — В той жизни, ты меня кинул на очень большие деньги. Не надо делать такие удивленные глаза. Конечно, ничего этого ты не знаешь, но так было. Так вот, ты мне все это возместишь. Это не значит, что я стану брать у тебя долю, хотя, думаю, что когда-нибудь мне может понадобиться твоя помощь в бизнесе, а может быть и финансовая. Кроме того, некоторые мероприятия мы будем проводить вместе и тогда, прибыль пополам. Так как, согласен? — Берман немного подумал, что он мог потерять в этом случае и что приобрести? Получалось, что плюсы перетягивали, в конце концов, если бы Сергей не предупредил его об "Указе", то у него вообще ничего бы и не было.