Сквозь страх

— Показать ему самых ужасных монстров? — предложил я. — Умереть от их лап?

— Нет. Это не поможет. Вы воспринимаете этих монстров как угрозу? Нет. Для вас они — атрибут комнаты страха, кусочек приключения, в котором вы оказались. Приятного приключения! А малыш сейчас — частичка светиного сознания. Ее эмоции передаются и ему. Нет, годвилльских монстров он не испугается. Он понимает, что мама с папой без труда его от них защитят.

— Тогда что же нам ему показать?

— Изнанку! — изрек Эйфель, и по его тону я понял, что Изнанка — это не просто название, это имя собственное. Она именно Изнанка. С большой буквы.

— И что это?

— Изнанка миров. В ней нет ничего, кроме тьмы и ужаса. Оборотная сторона мира, но не в том смысле, что она как-то отражает мир, что если мир жесток, то изнанка добра, и наоборот. Она всегда черна и всегда наполнена страхом, Изнанка одинакова у любого из миров и одинаково действует на любого, кто посмеет в нее заглянуть. А вот что она отражает, так это страхи человека. Изнанка выхватывает из вашей души то, чего вы боитесь больше всего, и помещает вас в искусственно созданную реальность.

— Она... Живая? — спросила Света.

— Не в большей степени, чем небо или земля. Она просто есть и все, и действует так не потому, что она ненавидит вас, или вообще все живое, а просто потому, что так было всегда. Изнанка — это тоже путь между мирами. Она огибает грань миров, поэтому через нее могут пройти между мирами те, кто по каким-то причинам не могут пройти прямой дорогой.

— Но ты же сказал, что единственный способ вернуться домой — это показать Стасу Годвилль в жутком и неприятном свете. А теперь говоришь, что мы можем просто пойти домой обходным путем.

— Просто? — Эйфель грустно рассмеялся. — Пройти Изнанкой совсем не просто.

— Ты был там?

— Был. Однажды я попытался кое-что вынести из одного мира. Артефакт, который тащить через грань миров было слишком опасно...

— И?

— Я не прошел, — вздохнул старый маг. — Изнанке наплевать, насколько ты силен или мудр. В ней нет тока силы, в ней есть лишь пустота и страх. Мне неоткуда было зачерпнуть энергии, да и не нужна она там. Бороться со страхом нужно не силой... Изнанка бросила мне в лицо мой страх, и страх изгнал меня обратно, в лицевую часть мира. Тем трофеем я так и не пополнил свою коллекцию, но опыт получил бесценный. Каждому человеку следовало бы хотя бы раз нырнуть в Изнанку, просто чтобы взглянуть в глаза своему главному страху и попытаться его побороть. Но в то же время, я бы никому не пожелал оказаться там, в этой черноте. Это слишком страшно. Пройдешь ты Изнанку или вернешься обратно поверженным, но в любом случае обратно ты выходишь уже другим человеком. Посмотреть в глаза своему страху... Там это не просто аллегория. Там страх становится реальностью и начинает пожирать тебя.

— То есть мы войдем в это место, в Изнанку, встретимся там со своим страхом и, если сумеем его победить — пройдем домой?

— Не "мы", — ответил мне Эйфель, — а она. Для тебя грань миров не преграда. Ты пересекаешь ее легко и непринужденно.

— То есть Света должна пойти туда одна? Без меня?

— Хоть за руки держитесь, когда прыгнете в Изнанку — бесполезно. Она разделит вас и нанесет удар по каждому в отдельности. Изнанка — она... Она как роды. Когда твоя жена будет рожать — хоть наручниками себя к ней прикуй, ее боль останется ее болью. Изнанку каждый должен пройти сам.

— А если... — начал я, но Света опередила меня, задав как раз тот вопрос, который меня волновал.

— А если я не поборю свой страх? Что Изнанка сделает со мной?

— Просто выкинет обратно. Я бы сказал, отрыгнет. Она не чудовище, пожирающее людей, она просто Изнанка. Но для вашего ребенка нет разницы между Годвиллем и Изнанкой. Он ощущает переход через грань миров, на доступном ему уровне понимая, что попал в другой мир. Когда ты шагнешь в Изнанку — он не ощутит этого перехода, для него Изнанка будет продолжением того мира, в котором он пребывал последние часы. И когда он ощутит твой страх — он захочет обратно, в свой мир! Тут Кириллу уже достаточно будет просто произнести слова-ключ и вернуть тебя домой.

— А если не подействует? Если он не испугается?

— Поверь мне, в Изнанке нельзя не испугаться. Нельзя не прийти в ужас. Я там был, я знаю, как Изнанка выворачивает душу, и что в ней находит. Малыш сам по себе еще не знает страха, но он ощутит его вместе с тобой. Он пропитается твоим ужасом и будет также напуган, как и ты сама.

— А это не опасно? Для психики ребенка, я имею в виду.

Эйфель пожал плечами.

— Опасно. Но насколько — я не знаю. Я лишь старый манипулятор потоками силы, программист и инженер, а не детский психолог. Но это твой единственный шанс вернуться домой вместе с сыном. Хочешь раздельно? Я без проблем отправлю тебя обратно, но ребенок при переносе почти наверняка погибнет. А посетив Изнанку — всего лишь очень сильно испугается.

— Как же мне нравится твое постоянно упоминаемое "всего лишь"! — съязвил я.

— Хочешь предложить вариант получше? Предлагай, я послушаю.

— Да нет у меня никаких вариантов, — скис я. — Света? Что скажешь? В Изнанку?

— В Изнанку... — вздохнула она.

— Тогда не будем терять времени! — подвел итог Эйфель и, сделав жест, означавший "Подождите", снова куда-то ушел.

— Я пойду с тобой, — сказал я Свете и потянулся, чтобы взять ее за руку, но она не позволила сделать этого.

— Ты же слышал, тебе это не нужно. Ты-то можешь вернуться домой в любой момент.

— Я все равно пойду с тобой.

— Кирилл, — голос Светы звучал так, как будто она устало объясняла прописные истины неимоверно глупому человеку, — ты вообще Эйфеля слышал? Ты мне не поможешь. Даже если мы войдем в Изнанку вдвоем, дальше — каждый сам по себе.

— Значит, мы войдем туда вдвоем. Я виноват, мне и отвечать. Пусть не вместо тебя, но хотя бы вместе с тобой.

Света посмотрела мне в глаза. Посмотрела так, как умела смотреть только она одна, заглядывая мне в душу... Под этим взглядом я никогда не мог солгать, где я был этим вечером, сколько рюмок выпил, и сколько на самом деле стоил тот напиток, что я пил в баре.

— Ты уверен? — спросила она.

— Конечно. Я же сказал, за свою ошибку я отвечу, пусть даже и таким образом.

— Я о другом. Ты уверен, что дорога в Изнанку для тебя — наказание и шанс разделись со мной боль, а не очередное приключение?

— Уверен! — ответил я и опустил взгляд. Теперь я не был в этом уверен. Я хотел это сделать, ради нее. Хотел показать, дать ей понять, что я — рядом, в той же тьме, что и она, пусть мы и не видим друг друга и не можем друг другу помочь... Но смысла в этом не было ни малейшего. Пойду я в Изнанку или не пойду — Свете от этого легче не станет. По сути, это мое решение и моя же прихоть.

Так зачем я это делаю? Не из-за слов ли Эйфеля о том, что каждый человек в своей жизни должен заглянуть в Изнанку и увидеть там свой глубинный страх? Я поймал себя на мысли, что слушая его, уже прокручивал в голове варианты того, чего я боюсь. Что покажет мне Изнанка? Воду, плещущуюся возле моего лица? Гибель близких? Может быть, меня окружат сотни стоматологов с включенными бормашинами? Чего я боюсь больше всего на свете? Какой страх сидит в моей душе глубже всех?

Я должен взглянуть своему страху в глаза.

Я не думал об этом, и в то же время краешком сознания отмечал, что готовлюсь к новому приключению. Страшному и опасному, но очень интересному. Я путешествовал между мирами, я умирал и воскресал, я держал в руках предметы из легенд и былин, я дрался и побеждал... А теперь я побываю еще и в Изнанке миров, и какая-то часть меня этому радовалась, в то время как основное мое "Я" переживало из-за того, что я, вольно или не вольно, оказался причиной светиных бед.

Она как всегда видела меня насквозь. Видела, что творится в моей душе даже лучше, чем я сам.

— Ни в чем-то ты не уверен, — вздохнула она, — как всегда. Но иди, если хочешь. Не буду же я тебе запрещать! Вот только... Я бы многое отдала, чтобы не ходить ни в какую Изнанку, а ты, похоже, легко мог бы многим пожертвовать, чтобы там побывать. Иди! Только не делай вид, что делаешь это ради меня или во имя искупления вины.

— Но...

— Знаю, знаю. И ради меня ты это делаешь тоже. Но "тоже", а не "только". Чувствуешь разницу?

Я сник, возразить мне было нечего.

В кухню вернулся Эйфель. То ли увидел по глазам, то ли ощутил своим шестым магическим чувством, что между нами что-то произошло, и стушевался на секунду, но не более. Думаю, в своих странствиях он видел вещи и пострашнее Светы в гневе. Впрочем, в гневе он ее еще не видел, сейчас она, можно сказать, лишь немножко сердилась, да и то не на него. А вот я посмотреть ей в глаза реально боялся. Или стыдился? Или и то, и другое в равных долях?

— Держи! — Эйфель протянул мне бутылку с какой-то бурой жидкостью.

— Что это?

Впрочем, я уже и сам увидел, я же в Годвилле, здесь у всего есть подменю. Активируемый трофей под названием "Бутылка теле-портера". Насколько я помню его свойства, при активации он переносил героя в рандомно выбранный город.

— И что нам с этим делать?

— Разлить по кружкам, — кружки Эйфель тут же водрузил на стол, то ли материализовав их из воздуха, чему я бы не удивился, то ли просто очень быстро достав из шкафа, — и выпить по моей команде. Одновременно. А пока — последние указания.

— Крайние, — машинально поправил его я.

— Почему?

— Слишком мрачное слово это твое "Последние". Как будто других указаний никогда уже не будет.

— Черт с тобой, крайние. Этот трофей способен перенести активировавшего его героя в один из городов Годвилля. В случайный город. Но я немножко поэкспериментировал с вероятностями и постарался немного изменить вектор переноса. В общем, с вероятностью около 90% вы перенесетесь примерно на трехтысячный столб.

Я прикинул, где это. Мой Утакалтинг, насколько я помню, дальше тысячи столбов от столицы не забредал, слишком уж это далеко, и делать там герою категорически нечего.

— А что там, так далеко?

— Ничего. Край мира. Вам как раз туда.

— Край мира? А, ну да... Годвилль же плоский, как блин.

— Именно. Чтобы попасть в Изнанку не нужно иметь каких-то особых способностей. Нужно просто знать, где ее искать. Дорога в нее открывается в глухих и жутких местах любого мира. Есть входы в Изнанку и в нашем мире, как правило, они в пещерах и темных лесах. Но Годвилль — особый мир, не такой, как другие. Здесь в Изнанку попасть проще некуда, она окружает его.

— Все, что за краем мира... — начал понимать я.

— Да. Света, тебе будет достаточно просто прыгнуть.

— Броситься с края мира? — скептически поинтересовалась она.

— Поверь, это безопасно. Кхм... для здоровья. Я — справился, а уж ты — и подавно. У тебя цель гораздо важнее той, с которой в черноту Изнанки шагал я. Ты просто прыгнешь и все.

— Мы. Мы прыгнем, — вмешался я.

— Я же вроде бы объяснил тебе, что...

— Он не понял, — перебила Эйфеля Света, — и не поймет. Кирилл у нас герой, хочет разделить мою участь. Это же ничему не повредит? Ничему не помешает?

— Ну... Если вы не пройдете Изнанку — вас вышвырнет в то же место, откуда вы прыгали. Скорее всего, вы проведете в ней примерно одинаковое время. Может быть тому, кого выкинет первым, придется подождать, от нескольких минут до получаса. Обычно Изнанке не нужно много времени, чтобы сломать человека.

— А если пройдем? Если все-таки окажемся достаточно смелыми?

— Если пройдете — окажетесь дома и проблема будет решена. Если ты не пройдешь, а Кирилл — пройдет, его героя Изнанка выбросит туда же, откуда и взяла, на край Годвилля. Ему достаточно будет снова произнести слова-ключ, перенеся себя в тело Утаклатинга, дождаться, пока Изнанка отторгнет тебя и перенести вас обоих домой. Таким образом проблема тоже будет решена. Так что пусть идет, если хочет... Вреда от этого не будет никому. Ну, кроме него самого.

Я вздрогнул.

— А что Изнанка может сделать со мной?

Эйфель опустился на стул, глядя куда-то мимо меня, словно собираясь с силами. Хотя почему "словно"? Я не торопил его, понимая, что старик хочет поведать нам о чем-то важном и личном.

— Помнишь, что ты сказал мне, когда я отказался отправиться с тобой, Олей и вашей командой героев на прорыв из этого мира?

Я помнил. Мы оказались в ловушке. Сколько времени осталось до того момента, когда создатели "Годвилля" поймут, что серверы не отвечают на сигналы, что игра намертво зависла и ничто кроме перезагрузки не поможет вернуть над ней контроль? Часы? Минуты? Даже с учетом замедленного времени этого мира, счет, возможно, шел на минуты. Администратор Годвилля — один из самых могучих монстров этого мира, обрел в боях разум и тут же потерял его, помешавшись на желании стать богом, и на желании убить нас с Олей, причем убить жестоко, долго и со вкусом предварительно истязая. Он стал настолько умен, что просчитал наши дальнейшие ходы, заслал к нам в стан разведчика, и теперь знал все, что мы собирались делать. Знал, где может нас найти и куда нас ни в коем случае нельзя допустить. Знал и собирал армию...

Нас ждали тысячи монстров, от самых хиленьких до чудовищных громадин, с которыми не так-то просто справиться, даже имея в руках оружие из коллекции Эйфеля. У нас с Олей не было выбора, мы шли с боем прорываться из этого мира, и бой обещал быть жарким. Очень жарким! Впрочем, на тот момент мы еще не представляли, насколько страшная схватка ждет нас впереди.

Нам нужна была помощь.

Да, Эйфель помог. Дал шанс выбраться из этого мира, направил, вооружил, но отказался идти с нами. С его мощью, с его магией, наш маленький отряд был бы несокрушимым, но... Эйфель сказал тогда, что не собирается рисковать своей жизнью ради нас, что он и так сделал достаточно. Проще говоря, струсил.

— Помню... — тихо ответил я.

Да, мы были чужими друг другу. Да, косвенно из-за нас с Олей он лишился своей любовно собираемой коллекции, да и вообще всего, что он построил в Годвилле. Всех связей, налаженных каналов поставки, авторитета у героев и ботов. Всего! Да, он не обязан был нам помогать, и спасибо ему уже за то, что он сделал. Собственно, именно благодаря ему мы с Олей остались живы. Но я все еще не мог простить его за то, что в свой последний бой мы выступили без него.

Он сделал многое, но мог сделать больше. Я не имел права винить его в этом, но винил. Потому что сам я — пошел бы. Шакки, Маффит, Ниволь, Лем — простые годвилльские герои, пошли вместе с нами на смерть, зная, что их шансы на победу ничтожны. А Эйфель, для которого испепелить на месте самого администратора Годвилля было плевым делом — не пошел.

Струсил. Умыл руки, сказав себе: "Я сделал для них все, что мог. Если они умрут — моей вины в этом не будет!"

— Я не всегда был таким, — продолжил он, — когда-то я был похож на тебя. Алкал знаний ради самих знаний, искал приключений, видя в них испытания. Ввязывался в бой, даже не будучи твердо уверенным в победе... Пока однажды не пошел из мира в мир Изнанки.