Проснись, чудовище

После нескольких дней общения в будущем с недотраханным капитаном Градецки меня переполнял адреналин. После моего побега он вообще зашкаливал. Так не пора ли вернуть этот избыток, использовав по назначению? Особенно если учесть, что использовать его буду на том, кто меня довел.

Я улыбнулась и сказала, прикасаясь к застежкам комбинезона на ключицах и стремительно скользя ладонями вниз:

— 'Белое, сухое, совиньон...' — теперь я знаю, как этот треклятый костюм звездолетчиков расстегивается.

На изумленное:

— Что?

Я хихикнула и повела плечом:

— А ты должен сказать: 'Спасибо, дорогая!'

Шон посмотрел на меня круглыми глазами и послушно сказал:

— Спасибо, дорогая. — Встряхнул головой и сам у себя спросил: — Во имя черной дыры, что я творю?! Что мы творим?

С учетом того, что его летный комбинезон пал к нашим ногам, мой меняющий цвет прикид погнал к нему на свидание, а моя рука отправилась в кругосветное плавание ниже Шоновой талии, то голос будущего мужа звучал довольно хрипло.

Я провела рукой вверх по его животу, и мышцы пресса сжались. Потерлась носом о его грудь, поочередно задевая соски языком. По сильному телу прошла судорога. Он застыл на мгновение, сжав кулаки, словно не хотел давать воли своим рукам. С ума сойти, настоящий мужчина, упертый, как бык, — он до сих пор сопротивляется. Сопротивляется и пытается устоять. А вот не выйдет.

Крупный мужской подбородок, легкая синева после бритья, тени усталости под глазами и густые брови вразлет. Выразительные карие глаза. Темные волосы с рыжей искрой как для мужчины были непозволительно густыми. Аромат одеколона с терпкой ноткой.

Меня накрыло, вспышка желания к этому сложному и упрямому мужчине заставила зажмуриться, чтобы не выдать жадности, появившейся в глазах. Мой мужчина! Мой! Никому не отдам!

Лизнув, я прикусила его нижнюю губу, обхватывая твердо стоящий член рукой. Шон мягко освободился из моих пальцев, и тут мир скакнул вверх тормашками. Градецки перевернулся, укладывая меня на спину. Наткнулась на жесткий пристальный взгляд, и стало как-то не по себе. С такими глазами бросаются вниз с обрыва.

Глядя прямо в глаза, Шон произнес:

— Даже если это ловушка, я пойду на это... — Приказал ИИ: — Заблокировать корабль! Абсолютная защита! — Пояснил, криво ухмыляясь: — Теперь даже если сюда попробует вломиться армия, полиция и взвод службы наркоконтроля, пока мы не закончим, они не войдут.

Прозвучало почти как угроза.

Я шепнула:

— Умеешь ты уговаривать, речистый. — Мурлыкнула: — Так чего ждешь, красавчик, — действуй!

Градецки потерся о мое лицо щекой и отстранился, начиная ласкать пальцами мое лоно и грудь. В его глазах теперь прыгали смешинки и что-то такое... Страсть и голод в одном флаконе. О да-а-а. Определенно мы на одной волне.

Я попросила:

— Поцелуй меня, — и потянулась к его рту, обхватывая крепкую шею.

Он застонал, непроизвольно потираясь напряженным пахом ниже моего живота. Одна рука с грубоватой лаской запуталась в моих волосах, вторая с силой обвилась вокруг талии, жестко фиксируя под собой. У меня непроизвольно сжались бедра при мысли, что он сейчас побывает между ними. Невероятной силы импульс желания, дичайшей, острой до скрежета зубов похоти.

Он прошептал, меняясь в лице:

— Рыжая... Ты мое наваждение... — впиваясь жгучим яростным поцелуем безо всякой нежности.

Нас затрясло. Я выгнулась к нему навстречу всем телом, обхватывая ногами. Оторвалась, чтобы отдышаться, и произнесла одно только слово:

— МОЙ! — И слово это стоило тысячи любовных романов и поэм.

Наверное, я сказала что-то не то, или он воспринял что-то не так. Шон с низким рычанием отпрянул, тяжело дыша. А потом снова начал меня ласкать.

Его губы и зубы изощренно-мучительно терзали мои соски, а пальцы ритмично двигались во мне, так, что я извивалась под ним, уже ничего не соображая. Налившаяся грудь ныла, а глаза закатывались, когда он в меня вошел. Нет, не вошел — проскользнул. На том количестве смазки, по-моему, в меня бы проскользнул даже грузовик, не то что его член.

Но когда он начал двигаться... я закричала. И вскрикивала все громче и громче, пока он меня брал. Сотрясаясь от каждого толчка, я балансировала на пороге оргазма. Неприлично урча от переполняющего удовольствия, обнимала руками его плечи и обхватила его талию ногами, чтобы прижаться еще теснее, быть еще ближе. Что-то бессвязно бормотала, шептала в бреду.

А он, оскалившись, молча вбивался в меня, с каждым разом становясь все больше. С каждым вздохом, с каждым движением, с каждым моим стоном его член становился все длиннее и тверже. Или мне так показалось?

Все время ощущая себя на грани, но не получая желанной разрядки, я металась под сильным мужским телом на постели. И когда она пришла, я громко закричала. Мы закричали.

Наконец, упираясь лбом во влажную ложбинку на его шее и все еще подрагивая всем телом, я смогла постепенно расслабиться и отпустить конвульсивно сжатые руки. Перед глазами до сих пор мигали фейерверки. Из тела словно вытащили все кости и жилки, остался один трясущийся мармеладовый ком. Желе.

Шон с хриплым стоном расцепил наши объятия и улегся на спину. На его лице блуждала блаженная улыбка.

Я благодарно поцеловала его грудь, провела пальцем по мощному подбородку:

— Спасибо.

Меня обдало теплом жгучих карих глаз:

— Спасибо тебе. Без тебя... не знаю, как бы я весь этот позор пережил. Эта сука, самоназначенная невеста, за моей спиной стелилась перед каждым двуногим в штанах. И ни разу в отношении меня не смолчала. — Он вздохнул: — Да мимо меня даже шлюхи рядом проходят — и те снисходительно улыбаются. Считают, что я импотент. А уж мужики... впору застрелиться.

Я потерлась о его скулу:

— Импотент? — весело расхохоталась. Надо было же так пошутить! Отсмеявшись, выдала: — Главное, тебе с ними не спать. Так что забудь. — Сказала тихо-тихо, практически беззвучно: — Градецки, ты, главное, меня через пять лет дождись...

Шон не был бы Шоном Градецки, если бы через пять минут не начал ко мне приставать. Началось все вроде как безобидный массаж с ароматическими маслами, а потом...

Он задержался на мгновение, готовясь к стремительной атаке — и вот уже меня развернули боком. С согнутым коленом.

Что за ненасытный мужчина с атомным двигателем внутри! Он ворвался в меня, уже готовую и жаждущую, как яростный циклон на Карибские острова. Жестокий и неумолимый.

Бедро к бедру, рука к руке, и он внутри. Мечта! Рай! Градецки, никому не отдам, ты только мой, ни о чем другом не мечтай!

Толчок, еще — и мои сладкие судороги. Его громкий победный рык. Как хорошо. Хотелось просить и умолять: 'Не выходи!'

Когда он положил мои ноги себе на плечи и запустил язык... от стыда чуть не умерла. Слишком обнаженная поза, слишком беззащитная и открытая. Я долго и надрывно кричала: 'Отпусти, мне стыдно!' — бешено сопротивляясь. И что? Что, я вас спрашиваю? Этот негодяй мое возмущение все-таки сломил.

Лоно остро реагировало на каждую ласку, вздрагивая от каждого движения волшебного листка плоти. Его язык внутри меня просто раскалил. Ощущение скольжения во влажной сердцевине... боже, такое можно и не пережить! Я плакала от удовольствия, еле удерживаясь от того, чтобы взять его за волосы и двигать, чуть ли не отправляя всю голову вместе с выступающим носом путешествовать внутри. Бархатное ощущение, просто неописуемое.

Потом Шон переместился, и его жаждущее орудие опять оказалось у меня внутри...

Я давно потеряла чувство времени, не знала, ночь или день. Сколько прошло часов — сто или три. Я поскуливала, постанывала, а временами и орала, царапая ему плечи и спину.

Меня катали и на мне ездили, словно мы осваивали новую дорожную трассу. Ну да. Трассу под название 'Сладкая жизнь'.

Вдохновленный хорошим почином Шон не давал спуску ни себе, ни мне. Даже когда у меня пропало желание шевелиться, его было не остановить. Придется мне после такого загула посетить медицинскую кабину. Ну и черт с ним!

Когда Шон уснул, я осторожно освободилась из его объятий. Морщась от определенного дискомфорта, выскользнула из постели и отправилась к своей капсуле. Надеюсь, теперь у него не будет комплексов по поводу отношений. Хотя, кто этих мужиков знает? Явно не мы, женщины. И даже не они, мужчины.

Вообще, мужской пол величина неизученная и не поддающаяся определению, так что можно только строить гипотезы.

Сцепив зубы и охая после чрезмерно жаркого секса, я дошла до капсулы, улеглась и отправила себя назад, в будущее, где, чуяло мое сердце, будут у меня пробле...

— Да как ты могла!!! — заорал Градецки, пытаясь выковырять меня наружу, как только капсула вернулась в исходное место. — Я тебе покажу эксперименты! Я тебе устрою опыты! Неделю на свою аппетитную задницу сесть не сможешь!

— А что мы такие нервные? — полюбопытствовала я, откидывая крышку, чтобы попасть в железные объятия мужа. — Ой! Я ж не кукла, чтобы меня так таскать!

— Будешь куклой! — зловеще пообещал капитан, утаскивая меня из ремонтного отсека под тихие, тщательно скрываемые смешки остальных. — Я тебя в каюте запру! Навсегда!

— Навсегда не надо, — попросила я, успевая показать ребятам-космолетчикам большой палец перед тем, как этот космический пещерный человек вытащил меня наружу, — там скучно. А мне в медкабину надо, так что с полчаса погоди.

Выскользнула из объятий неандертальца и успела первой в медкабину, где, опять не слушая тяжелые удары кулаков, закрылась изнутри. Где-то тут была волшебная мазь для ссадин и ушибов?

Через полчаса и спустя пару миллионов сожженных нервных клеток мужа...

— Мне все равно! — отрезал Шон, донося до каюты и скидывая на кровать. — Раздевайся!

— Нет, — отползла я от него. — У меня на секс настроения нету! И в ближайшее время не появится!

— Кто тут говорит о сексе? — прищурился Градецки. — Хотя за идею спасибо, — и тоже начал разоблачаться.

— Я устала, — попыталась отмазаться я извечной женской причиной. Ноль эмоций. Зашла с другой стороны: — У меня голова болит!

— Сейчас заболит еще задница, — посулил мне муж, стаскивая с меня обувь. — И голове будет не до усталости.

— Чего ты взъелся? — вытаращилась я на него. — В конце концов, ничего страшного не случилось...

— Не случилось?!! — завис он надо мной с безумным видом. — Я чуть не умер! Когда увидел, как эта чертова капсула начала мигать, то появляясь, то исчезая — чуть не получил разрыв сердца. У меня все, что могло опустилось, а что не могло — поднялось!

— Интересно, — пробормотала я, рассматривая все с его точки зрения и нехотя соглашаясь, — а что у тебя не могло подняться? Какой орган ты имел ввиду?

— Нервы я свои имел! — рявкнул мужчина, сдирая с меня комбинезон.

Ну вот сейчас начнется! Мало мне было в прошлом, так сейчас в будущем добавят...

Но Шон против ожидания не набросился на меня, а начал внимательно изучать в поисках повреждений, бормоча:

— Лучше, конечно, показать тебя доктору, — легко касаясь кожи и переворачивая меня с боку на бок, — но...

— Вот я не понимаю, — вредничала я, — почему? Ты на мне женился под давлением...

— Кто тебе это сказал, глупышка? — усмехнулся Шон, отрываясь от карты моего тела. — Я на тебе женился совсем по другой причине. Больше того, когда встал вопрос, кто будет твоим мужем, я первый выдвинул свою кандидатуру. — Провел рукой по лицу и всклокоченным волосам: — Давным-давно я заразился половым безумием на почве рыжих.

— Чего? — вытаращилась я на него. — А как же твои вопли: 'Никто не может меня заставить жениться насильно?'.

— Так никто и не заставлял, — спокойно ответил мужчина. — Мне нужно было убедить президента Куксе, что мне это противно, поскольку у нас с ней давние разногласия. И если бы я показал свое настоящее отношение к происходящему, то мы бы до сих пор сидели на Калпагосе.

Я подумала, набрала в грудь воздуха и осмелилась спросить:

— А как ты ко мне относишься?

— Хорошо, — сообщил мне Шон, возвращаясь к осмотру.

— Как хорошо? — не отставала я, изводясь от любопытства. — Насколько хорошо?

— Хочу я тебя, — выпалил Градецки, засадив кулаком в стену, — аж до хруста в челюсти хочу! Ты для меня как наваждение. Даже, когда веки закрываю, ты перед глазами стоишь.

— Так это же здорово! — воскликнула я, подпрыгнув.

Вдруг меня скрутила судорога и по всему телу пронеслась волна боли!

— Ой! — согнулась я. Во рту набежала слюна, которую стало невозможно проглотить из-за боли. Дыхание давалось с трудом. Я сплюнула и расширенными глазами смотрела на расплывающееся на простыне кровавое пятно.

— Диана, — отпрянул от меня капитан. — Господи, что с тобой?

— Я, — корчилась от все более частых судорог. — Не... знаю. Больно...

Шон сгреб меня в охапку вместе с простыней, и как был, голяком, побежал гигантскими скачками по коридору, пока я старалась хотя бы дышать. Боль все нарастала.

— Кэп, — ехал за нами Джарвис, — ваш комбинезон!

— Отстань, жестянка! — орал Градецки, вваливаясь в медицинский отсек. — У меня жена заболела, а ты про какой-то комбинезон!

— Что случилось? — выскочил навстречу Клайв, с какими-то пробирками в руках. — Понятно! — увидел нас. — Кэп, положите ее сюда, — показал он на операционный стол. Включил продолговатую трубку и провел по моему телу с головы до ног.

— Что с ней, док? — переминался с ноги на ногу муж, отпихиваясь от старавшегося его одеть робота. — Насколько все серьезно?

— Похоже на отравление слюной мортага, — почесал темную эспаньолку Клайв. — Только одного не пойму, каким образом? У нас же у всех антитела с тех пор, как мы узнали расу мортагов?

У меня началась новый, еще более сильный приступ. Меня выламывало и выгибало, перед глазами плясали багрово-алые пятна, а рот был полон крови.

— Мортаг? — замер Шон. — Черная дыра! Где она могла встретить мортага? Они достаточно редко появляются из-за неуемной сексуальности... Кромве!

— Кромве? — удивился доктор, что-то быстро мне вкалывая. Меня слегка отпустило. — Где она могла встретить Кромве? Ее же вернули на родину с запретом показываться на Земле?

— Я знаю где, — мрачно сказал Градецки. Наклонился надо мной: — Ты была в прошлом, — не спросил, а констатировал он. — Ты врезала ей в челюсть и, видимо, оцарапала руку. Это так?

— Да, — закашлялась я. — Она... — перехватило дыхание. — Ты... мне...

— У нас есть вакцина, док? — его лицо закаменело. Он все гладил и гладил меня по волосам. Я приникла к его ладони, как к последней надежде. Все так глупо получилось.

— Откуда? — развел руками Клайв. — У нас у всех иммунитет, кроме... — Он посмотрел на меня: — Кроме девушки из далекого прошлого.

— Где есть ближайшая вакцина? — продолжал допрашивать специалиста капитан.

— Думаю, на Планофе, — задумался врач. Взъерошил темные волосы: — Но не уверен. Могу, конечно, связаться, но даже если у них есть вакцина, то Диана просто не доживет до Планофа. Ей осталось часов шесть, из которых пять она проведет в жесточайших мучениях.