Проснись, чудовище

Проснись, чудовище

Любите ли вы сказки, так как люблю их я? Нет? Тогда вы попали!

NN

Все началось с Ивана... Нет, не с дурака. Хотя... в какой-то мере Ивана Прохорова можно было бы назвать и таким прозвищем. Впрочем, нелестных кличек и оскорбительных прозвищ у него их было настолько много, насколько мало обаяния и коммуникабельности.

— Ты знаешь, — таинственно шепнула в курилке одна лаборантка другой. — Вчера-то наш Фималион к Дианке приставал.

— Шалаевой? — не поверила подруга. — Она же... — Девушка сделала неопределенный знак рукой вокруг лица и тут же скривилась: — А этот нетопырь-недоумок! Он же... урод! Моральный и физический.

— Вот-вот, — зажала ладошкой рот собеседница. — Уж не знаю, что произошло с нашей первой красавицей, но не послала она вчера на корпоративе нашего Изергиля Альбертовича на три буквы домой, а достаточно милостиво слушала треп о его гениальности, неповторимости и гигантизме во всем! И по пьяному делу даже распускающего руки замлаба от себя не отталкивала. Капец! Этот бабуин красно... ну, вы меня поняли... от нее теперь не отстанет.

— Да уж, — передернула плечами рыженькая. — Я-то тоже когда-то по дурости повелась, когда только сюда пришла. Думала, мал золотник да дорог, и все в корень ушло!

— И как? — хихикнула подруга, передергивая плечами. — Ушло в корень?

— Ушло, — согласилась девушка. — В квадратный! В учебнике за пятый класс. Ничего больше этот Физиштейн Дракула не знает и знать не хочет. И не может! — Вздохнула: — Я потом месяц от него по всем закоулкам пряталась. Он же липнет почище скотча — приклеится, потом не отдерешь! Как припомню холодные липкие руки и выражение рыбьей морды... Бр-р-р!

— Ой, девочки! — присоединилась к ним блондинка с гладко зачесанными в пучок волосами. — А я что узнала! Мне Маринка Севостьянова из третьей лаборатории шепнула, что от Шалаевой жених то ли ушел, то ли она сама его выгнала, но теперь Дианка девушка свободная.

— А-а-а, — протянула шатенка. — Теперь понятно, с чего наша королева так вчера набралась. Вдребадан. Я-то думала это из-за слабых результатов исследований в лаборатории...

— Слабые? — хихикнула блондинка. — Это мягко сказано! Их просто нет. Непонятно чем они вообще там занимаются.

— Не совсем так, — махнула рукой энергичная рыженькая. — Результативность лаборатории времени всегда слабая. Мало того, их начлаб, Валерий Степанович, слег еще три месяца назад с инфарктом и вся работа стоит. А вот то, что Шалаеву на днях с кандидатской чуть не прокатили... Это повод!

— Повод, девочки, — справедливо заметила блондинка, поджимая пухлые губки и отряхиваясь. — Это когда мужика нет и в ближайшем будущем не предвидится!

— Так уж не предвидится? Да там красота такая — хоть Богоматерь пиши! — возразила шатенка.

— Так-то оно так, — скривила губы рыжая. — Но Шалаева у нас особа требовательная и переборчивая, она с кем попало не мотыляется. У нее же на уме, как ни спроси, постоянно Глебушка был. А он возьми да и уйди... Но Прохоров на замену — это жесть!

— Диана Игоревна! — заглянул в импровизированную курилку на лестничной клетке объект обсуждения. Не увидел искомой дамы и, обведя всех мертвящими водянисто-блеклыми голубыми глазами в обрамлении коротких светлых ресниц, гавкнул: — Кто-то видел Шалаеву?

— Она в столовую пошла, — испуганно пискнула рыжая, быстро туша сигарету. — На обед.

— Быстро по рабочим местам! — раздраженно пролаял моральный потомок Дарьи Салтыковой и скрылся, потопав в сторону столовой.

— Ну и сволочь! — охарактеризовала начальство блондинка, впрочем, тихим-тихим шепотом. — Он по какой-то неведомой причине решил, что Диана дает ему авансы и впереди зеленый свет, старается сейчас не на шутку. Хотя все остальные дамы нашего НИИ при его появлении чуть ли под столы не залезают или в автоклавы, лишь бы не встречаться.

Девушки молча согласились со сказанным и тихонько разошлись по своим рабочим местам, стараясь не попадаться на глаза противному ухажеру первой красавицы Дианы Шалаевой.

* * *

А сам объект ухаживаний в это самое время сидел в столовой и размышлял о смысле жизни после Глеба и до зарплаты.

— Диана Игоревна! — в помещение болидом влетел Иван Альбертович со вставшими дыбом вокруг лысины редкими волосенками. Я завороженно смотрела, как при каждом шаге подпрыгивает маскирующая лысину длинная прядь, обмотанная вокруг головы и заботливо закрепленная лаком. Так вот, при каждом шаге это сооружение вставало дыбом и спереди напоминало пародию на нимб.

— Здравствуйте, — поздоровалась с мужчиной с ближайшего столика.

— Виделись, — кивнул тот, не меняя траектории движения и укрепляясь во мнении стать Тунгусским метеоритом. В смысле, поразить как можно больше пространства и оставить о себе память, даже если и оставлять нечем.

— Здравствуйте, — нейтрально сказала я, отставляя недопитую чашку кофе, и намереваясь встать и удалиться.

— Куда же вы? — льстиво заглянул мне в глаза Прохоров, который, кстати, или, вернее, некстати, был ниже почти на целую голову, или полголовы, и высоту каблуков. — Мы же договорились вместе пообедать. — Вот, — и выложил передо мной пару засохших карамелек.

— К несчастью для меня, — дипломатично ответила я, стараясь не показывать своего отношения к происходящему. — Я со вчерашнего дня на диете, так что о сладком придется забыть... — и добавляя в уме 'пока не выйду из этой столовой и не избавлюсь от этого некондиционного гудрона'.

— Зачем же вам диета, прекрасная? — угодливо хихикнул Иван Альбертович, блокируя ей выход. — Вы и так неотразимы! Не хотите кушать, так может кофе?

Я покосилась на чашку с недопитым кофе и горестно вздохнула. Отказаться не представлялось возможным. Либо чашка кофе сейчас, либо последствия потом. Из двух зол выбирают меньшее, и я, как девушка серьезная, выбрала.

— Если только стакан минеральной воды, — уступила под напором, поглядывая на часы. — У меня скоро завершится эксперимент и мне нужно будет записать результаты...

— Боже, — закатил глазенки Прохоров, плюхаясь на соседний стол. — Какие результаты? Зачем такой красавице наука?

— Иван Альбертович, — с намеком изогнула я тонкую бровь, начиная откровенно злиться. В последнее время я совершенно не отличалась терпением. Особенно после того, как Глеб решил проверить чувства за два месяца перед свадьбой и перебрался к родителям. И не отвечал на звонки и эсэмэски. — Вы забываете, что, несмотря на мою внешность, я все уже ученый и будущий кандидат наук!

— Вот именно, — интимно наклонилась ко мне лысая жаба в очках. — Будущий! И только от меня зависит, как посмотрит ученый совет на вашу кандидатскую, — он откинулся на стуле и откровенно сказал: — Ваш отдел разработок путешествий во времени, чаровница, уже давно не выдает никаких весомых результатов и сейчас, — он скорчил гримасу, — стоит вопрос о расформировании вашей разлюбезной лаборатории и увольнении сотрудников. — Тут он снова придвинулся ко мне и зашептал, брызгая слюной: — Но если вы будет со мной более приветливы, то у меня всегда найдется теплое местечко, — мужчина положил руку на мою коленку и повел ей вверх.

И тут случилась ядерная реакция. Я почувствовала, как нарастает и рвется наружу энергия и быстро вскочила на ноги, пока эта энергия не расплющила чью-то мерзкую физиономию о поверхность старенького институтского столика. Он бы этого не пережил. Столик, конечно. Иван Альбертович переживет всю солнечную систему вместе взятую. В общем, я вскочила, столик пошатнулся, стакан с водой накренился и пострадали брюки Прохорова.

— Жалко, что это было не кофе! — прошипела я, быстро удаляясь из столовой. Иначе бы меня оттуда увезли в наручниках и предъявили уголовную статью 'убийство с особым цинизмом при отягчающих обстоятельствах'.

— Я к вам к концу рабочего дня зайду, — пообещал ей Иван Альбертович, чтобы не потерять лицо. Которого у него не было, но он никак не мог это уразуметь. Конечно, у него же был всего один недостаток — полное отсутствие достоинств!

— Черте что! — бормотала я себе под нос, спеша в пустую лабораторию. — Привязался как индуктор! Горелку Бунзена ему в печенку!

— Дианочка, — остановила ее по дороге Татьяна Ивановна, бессменная уборщица и вечный утешитель после неудачных экспериментов. — Что с тобой? Несешься сама не своя!

— А я теперь не знаю — своя ли? — зло поджала я губы. Пожаловалась: — Все у меня наперекосяк, баба Таня. И еще этот Прохоров проходу не дает!

— Это лысая жаба в очках с водянистыми голубыми глазами? — уточнила женщина. — Из лаборатории стазиса?

— Он-он, — подтвердила, горя негодованием. — И вот вроде бы человек он умный, интересный. Поговорит с ним есть о чем. И изобретатель гениальный. — Призналась: — У него в лаборатории, в отличие от всех остальных, все на мази... и не в последнюю очередь благодаря Прохорову. И проект у него близится к завершению, впереди остались генеральные испытания, — тяжело вздохнула: — А меня с души воротит, как только он рядом оказывается.

— Это потому что он, Дианочка, с душком, — со знанием дела сказала баба Таня. — Темный он человек, опасный. И ни разу за все время я не видела, чтобы он хоть как-то ухаживал за девушками. Все больше наскоком да нахрапом взять старается.

— Это я уже прочувствовала, — передернулась я, нехотя вспоминая первый и, надеюсь, последний поцелуй в темном углу зала. — Он меня в первый раз чуть ли не изнасиловал при всех. Мерзость!

— И не говори, — поправила очки собеседница. — Но вот что я тебе скажу, девонька, это фрукт хоть и перезревший, но зело вонючий. Смотри, как бы тебе все боком не вышло!

— Буду держаться на расстоянии и с подветренной стороны, — вымученно улыбнувшись, пообещала я, в который раз проверяя телефон. Я все еще ждала хоть какого-то сообщения от Глеба.

Образ Прохорова с горящими глазами и вздыбленным ореолом пушковых волос вокруг лысины вызывал у меня содрогание. Я стала избегать его всеми способами. Удирала от него, как могла — ходила на обед не в обычное время, чтобы не пересекаться в столовке. Убегала с работы по звонку или засиживалась допоздна...

А этот маньяк очкастый не отставал. Всю свою нерастраченную злость и обиду на женщин он вымещал на мне. Уже далеко не новостью стали для меня мокрая одежда, когда проезжающая мимо машина ни с того ни с сего обдавала водой из лужи. Или когда сверху на голову падали окурки.

Хуже всего стало, когда, не объясняя причин, Иван попросился на работу к нам в лабораторию. Вот тут-то вообще мои мечты сбыть навязчивого ухажера накрылись резонансным циклическим ускорителем с неизменной в процессе ускорения длиной равновесной орбиты — попросту говоря, медным тазом.

Нет, с точки зрения продвижения науки перевод Прохорова был как нельзя кстати. Глядя на феноменальную реализацию идеи, мастистые профессора истекали слюной и закрывали глаза на все выходки гениального изобретателя. Чем он и пользовался.

А в результате за научный прогресс на вверенном участке отдувалась именно я. Потому что день перехода Прохорова стал для меня черным днем. Не было ни одной минуты, чтобы я не чувствовала в лаборатории его присутствия. Бесконечные толчки, щипки, подножки — все это стало унылой обыденностью. И я давно ушла бы из этой лаборатории, возможно даже из института, но высшее начальство за меня держалось двумя руками, не давая открепления.

Видимо, кто-то очень умный прекрасно понимал, что в день моего увольнения горение на работе Прохорова устремится к нулю... по крайней мере, в лаборатории времени. Конечно, кто же хочет терять обещанные дивиденды, обещающие быть бешеными из-за технического гения Прохорова?

Мне постоянно подсовывали премии, пропихивали вне очереди мои научные публикации и выдавали отгулы, подслащивая горькую пилюлю нахождения рядом с этим мизераблем .

И вот наступил решающий момент: капсула перехода в будущее ждала своего естествоиспытателя, а сияющий Прохоров в компании начальников НИИ и заведующих отделами и секторов тусили вокруг нее, словно голодные львы или тигры.

— Нет! — заорал в какой-то момент Прохоров. — Никто туда не полезет, кроме меня!

— Иван Альбертович, — попробовали урезонить его. — Если вы будете внутри, то кто будет руководить экспериментом снаружи? Вы же не можете разорваться?

— Не могу, — отдышался от крика ученый. — Но и не позволю какому-то постороннему человеку испробовать мое детище! — задумался: — Это должен быть кто-то, кто участвовал в работе и с кем я могу разделить лавры своего успеха!

— Как же, как же, — пробормотала я, тихо стоя в сторонке. — Разделит он. Скорее, потом поделит на части и тихо распихает в институтском подвале. Там такие неизведанные площади, что я не удивлюсь, если оттуда вылезет потерявшийся когда-то динозавр.

— Тогда это должна быть Шалаева! — ввинтился в уши пронзительный вопль Прохорова. У меня подогнулись ноги.

— Вообще-то, — пролепетала я, растерянно озираясь в поисках путей отхода из зала, — я недостойна. В этой грандиозно проделанной работе моего личного вклада так мало...

— Не скромничайте, Диана Игоревна, — нахмурился в мою сторону Петр Александрович, заведовавший нашим учреждением, и сделал красноречивый жест кустистыми бровями в сторону капсулы. — Здесь много и вашей заслуги. Так что не задерживайте нас, дорогая.

— Мне как-то неловко, — попыталась я еще раз. — Все же... И потом, у меня нет специальной подготовки испытателя.

— Это все пустяки! — расплылся в достаточно зловещей улыбке Иван Альбертович. — Так не нужна подготовка. Просто полежите себе немного на мягком матрасике и все.

— Не кокетничайте, Диана Игоревна, — включился в уговоры проверяющий. — Мы уговорим ваше руководство премировать вас за такой подвиг годовым окладом. Соглашайтесь уже.

— Или ваша научная работа, — весомо добавил Петр Александрович, — так и останется нерассмотренной и неодобренной.

— Это шантаж, — побледнела я, на подкашивающихся ногах, направляясь к машине. — Прошу записать в протоколе эксперимента, что я отказывалась.

— Ложитесь уже, — приказал Петр Александрович, — мы все запишем.

Смаргивая непрошенные слезы, я улеглась в кабину. Подбежавшие ассистенты начали было закреплять мое тело силовыми ремнями, но тут вмешался Прохоров:

— Я сам! — деловито заявил он. — Мне следует дать Диане Игоровне последние наставления и указания! А так же самолично проверить крепления.

Что-то мне уже заранее от всего этого нехорошо. По спине пробежал холодок.

— Вот так, коллега, — затянул Иван Альбертович последний ремень. Он наклонился и шепнул на ухо, зажимая мне рот одной рукой: — А теперь, сука, ты испытаешь на себе не только камеру времени, но и мое секретное изобретение — прибор министазиса. — Хихикнул с нездоровым блеском в глазах: — Ты никогда не вернешься оттуда. Останешься замороженной десятки лет. Камера будет подпитывать устройство. А когда, в конце концов, заряд прибора для стазиса сядет... Будешь все видеть, слышать, чувствовать, но будешь не в силах встать или очнуться до тех пор, пока не состаришься, или пока этот прибор не найдут и не извлекут — а я сделал его труднообнаружимым! — Негодяй загнал в палец под кожу на вид обыкновенную иглу.

Я зашипела и попыталась его укусить.

Взгляд Прохорова стал еще более злым, ненависть горела в нем неугасимым пламенем:

— И сделал накопительный ментальный переводчик, чтобы ты, если очухаешься, в двадцати пяти метрах от капсулы понимала чужую речь. Наслаждайся.

Я кричала ему в ладонь и дергалась, а получила:

— Прощай...

— Нет!!! — в последнем усилии забилась я путах.

Но Прохоров с довольной миной захлопнул крышку камеры и торжественно заявил:

— Начинаем!

Загудели аккумуляторы, от перегрузки замигало электричество, раздался хлопок — и перед испытателями осталось пустое место.

* * *

— Вот ваши кредиты, парни, — услышала я. — Установите саркофаг в гараже, вот тут. Флайеров у меня давно уже нет, места хватает, а будет обидно потерять такой объект исследований. Как-никак диковинка! — бормотал какой-то старик неподалеку. — Упаковали в герметик, и забыли, что это!

— Спасибо, проф. Если что — мы вас никогда не видели, и в подвальных запасниках вашего научного музея никогда не заглядывали.

Дверь стукнула, закрываясь. Кто-то зашарудел под саркофагом. Герметичная оболочка распалась. С прозрачной когда-то крышки стерли пыль и надо мной показалось лицо с седыми вздыбленными волосами. Ну, точь-в-точь безумный ученый из фильмов. Такой же фанатичный блеск в бесцветных глазах.

Он громко возмущался, разговаривая с воображаемыми оппонентами:

— Грех уничтожать музейный экспонат только потому, что им понадобилось место. — Перекривил: — Подделка, подделка... Неудачная имитация подобия капсулы времени... Да что бы вы знали, мозгоеды долбаные! Имитация и подделка у вас в штанах! А тут все настоящее. Гениальная работа... бесценная.

Звяканье инструментов и кряхтение. Клац! — отвалился нижний щиток обшивки. Щелк! — что-то переподключили.

— Да-а... полное старье, — разочарованная реплика. — Как же тут удерживается стазис и за счет чего? — бухтел пожилой человек, орудуя чем-то вроде шуруповерта.

Бум, щелк... На пол с глухим стуком вывалились силовые кабели. Еще какое-то время копошение под капсулой. Не знаю каким способом, но после того, как мой купол стал прозрачным, я смогла видеть все, не поворачивая головы, которую я и повернуть-то не могла.

— Да-а, умели люди делать в прежнее время. Вот что такое военка! — рассусоливал мастер, продолжая изыскания. — Медные провода, серебряная оплетка, золотые клеммы против окисления, защита от пыли — делалось на века!

За порогом звонко залаяла собака. Хлопнула дверь. Приглушенное стенами:

— Здравствуйте, вы к кому?

— Профессор? Мы к вам по поводу расследования о пропаже ценного экспоната из запасников.

Мужчина отрезал:

— Позавчера я подписал у директора все бумаги и снял с себя отчетность за объект, так что все вопросы не ко мне. Со вчерашнего дня я на пенсии. А теперь извините, у меня дела.

Короткие извинения, и опять стукнула дверь. Кто-то опять ковыряется в дне камеры.

— Хм... интересное решение, но примитивный контур явно не для того. Сейчас поменяю батареи, а то заряд совсем сел... Вот, ставим показатели на пятерку, нет, десятку... — Старик мерзко захихикал: — Сюрпризик для всех посторонних устроим...

Скрип маркера по стеклу.

Клик! — начался перезапуск самой камеры.

'НЕ НАДО! ВЫ СЕЙЧАС ОПЯТЬ ЕЕ ЗАПУСТИТЕ!' — пыталась мысленно достучаться я, снова потерявшая надежду на освобождение.

Но неизвестный не был телепатом. Его интересовало только одно:

— Если найти сам блок стазиса — будет прорыв в науке. А эти тупые болваны твердили мне, что полного стазиса не бывает! — торжествующе смеялся человек. — Вот наглядное подтверждение — еще как бывает, девушка до сих пор живая! — Хрипло прокаркал: — Вы не узнаете прорыв в науке, даже если он цапнет вас за задницу!

Еще пару минут копошения.

— Черт! Отвертка упала. О! Интересно, а что это за синий проводочек с сороковой клеммы...— Внизу заметно коротнуло.

'Пожалуйста, сначала выпустите меня! Пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста! А не то я сойду с ума!!!' — безмолвно кричала я, истекая слезами.

Но никто не подошел и не поинтересовался, что происходит.

Повторно запущенная капсула времени мигнула и снова переместилась вперед. Волей случая и всплеском активности зловещего аппарата я опять исчезла из реальности.

И дальше началась череда достаточно странных перемещений. Во-первых, мой саркофаг мистическим образом появлялся только перед одинокими мужчинами. В этом я уверилась после четвертого перемещения. Во-вторых, эти мужчины в удивлении глазели на меня пару минут, после чего начинали лихорадочно давить на кнопку на внешней панели. И я снова исчезала.

Не знаю, сколько прошло времени, и сколько было этих скачков в пространстве. Я устала считать. Но думаю долго и много. Уже давно истлела моя одежда, и обнаженная кожа покрылась противной липкой пылью, проникающей отовсюду. К тому же Прохоров чего-то не предусмотрел и даже в стазисе у меня росли волосы и ногти. И еще запах, меня просто преследовал запах немытого тела.

Господи! Если ты есть! Сделай так, чтобы меня нашел человек с мочалкой, куском мыла и шампунем! А за маникюрный набор я ему душу продам! Все равно она, бедная, никому не нужная, рвется от одиночества и отчаяния.

И опять другое место.

Рядом, спиной ко мне топтался непонятный индивидуум в синем комбинезоне и говорил кому-то в пустоту:

— Ты, блин, совсем охренел, Стив? Я только прилетел!

— Не только! — категорично отрезал голос невидимого собеседника. — А две недели назад!

— Не может быть, — усомнился индивидуум, поворачиваясь боком и демонстрируя недельную щетину. — Это не могло быть так давно! Я только начал!

— Что ты начал, Шон? — с круглыми глазами переспросил собеседник. Выпалил: — Прекращай бухать, астронавт хренов! У тебя новое задание! Вылет через четыре часа!

— У меня траур! — рявкнул в ответ шатен. — У меня даже потомков не осталось! И вообще, ко мне скоро дама придет. Так что вали, я никуда не полечу, пока женщину живую рядом не увижу! Клянусь!

— Полетишь! — пригрозил Стив. — Еще как полетишь. Или я лишу тебя льготного статуса и оштрафую. — Взревел почище буйвола: — На Земле оставлю! Пожизненно!

— Застрелюсь! — заорал в ответ нетрезвый индивидуум и полез на стену за каким-то длинным предметом с узким раструбом. Приставил к груди: — Прощай, друг! — и начал на что-то нажимать, постоянно промахиваясь и матерясь вполголоса. — ...! Блин! Не работает!

— Ты его хотя бы зарядил? — ехидно полюбопытствовал собеседник, отмирая. — А то ты им только можешь себе башку проломить, и то — если к плазмогану гантелю привяжешь! И скажи мне, что там за предмет у тебя за спиной?

Шон бросил бесполезные попытки самоубийства, резко повернулся, покачнувшись и направился к капсуле Дианы.

— Смотри-ка, — пробормотал он, читая надпись. — Уже научились домой сразу в нужном виде доставлять! — и нажал на кнопку. — Черт! Да что со мной сегодня?!!

— Кто там, Шон? — не отставал Стив. — У меня обзор ограничен.

— Полечу я! — рявкнул мужчина, еще раз промахиваясь мимо треклятой кнопки. И гораздо тише: — Клятвы нужно исполнять!

— Жду! — довольно рявкнул его начальник и отключился, судя по звуку.

После чего Шон внимательно посмотрел на меня через стекло и выругался:

— Я заказывал нормальную! А мне снова прислали, что другие не взяли!

— Это не ваш заказ на одноразовую даму, хозяин! — раздался механический голос. — Этот непонятый объект был создан в 2030 году и содержит живой организм, находящийся в частичном стазисе.

— В каком году?! — поразился кареглазый мужчина, запуская руки во взъерошенную шевелюру и делая шаг вперед.

И тут я его увидела. Екнуло и покатилось вниз сердце. Он был так похож на Глеба, просто одно лицо. Такие же чуть поднятые к вискам глаза. Тонкий нос с чуть заметной горбинкой. Карие глаза с золотистыми искорками. Непослушные каштановые кудри. Твердый подбородок с едва заметной под щетиной ямочкой.

Вот только Глеб уже давно мертв.

— В 2030 году, — повторил голос. — Капсула очень старая, а хранящийся объект достаточной молодой и находится в детородном возрасте.

— Это должно меня утешить? — фыркнул мужчина, внимательно меня рассматривая. — Детей этому объекту можно делать только в полной защите. Если, конечно, еще и встанет на вот это.

Я откровенно обиделась. Сам бы полежал тут сотню лет...

— И что мне делать в 3030 году с таким подарком? — озадачился Шон. — Может, пока тут оставить? Или ученым сдать? Пусть балуются...

Сколько? Ой, мама! Одно радует — для тысячелетней мумии я еще очень хорошо пахну!

— Нельзя сдавать, — проскрипел робот. — Капсула взорвется. После того, как вы нажали на кнопку, капсула теперь запрограммирована на ваше биополе. Так что пока вы рядом с ней в пределах допустимого, то все безопасно. Иначе взрыв и выброс в атмосферу вредных веществ.

— На какую кнопку? — потер заросшую челюсть мужчина. — Я вроде бы только на одну нажимал, чтобы открыть эту чертову штуку!

— Вы промахнулись, капитан, — сообщил голос, в котором чудились злорадные нотки. — И нажали кнопку рядом, на программирование владение капсулой.

— Проклятое похмелье, — мрачно сказал мужчина. Встревожился: — Слушай, а если я ее с собой на корабль возьму, ничего там не взорву?

— Нет, — ответил голос, — там мы спокойно все изучим и обезвредим.

— Капитан, сэр! — взревел передатчик на запястье наследника. — Шон! Нам дан приказ к отлету в течение суток. Кэп, это срочно!

— Мать... и... в... и туда...! — взревел несчастный капитан, которому ни застрелиться, ни голую девушку упорно не давали.

Передатчик неумолчно продолжал вызывать капитана. Нотки в голосе вызывающего стали паническими.

Капитан содрал браслет и, швырнув его наземь, стал с остервенением топтать ногами, пока аппарат не заткнулся.

Тяжелый вздох:

— Ладно. Погрузить девушку в камере на челнок и переправить на корабль 'Синяя звезда', — уверенным тоном приказал Шон. — Я надеюсь на тебя, Джарвис!

Капитан Шон Градецки вышел, твердо печатая шаг.

— Вот так-то лучше, — подъехал ко мне робот, начиная упаковывать мое опостылевшее обиталище. — Пусть слегка поволнуется, а то все 'заткнись, глупая железяка!'

Если бы я могла, то, честное слово, заржала. Все это выглядело так комично.

Робот плотно обхватил меня выползшими из туловища щупами, поставил на попа и куда-то потащил. От тряски и смены положения время от времени у меня в ногах включались слабенькие электромагниты, и мини-стазис начал выскальзывать из пальца.

Неужели я все же освобожусь от этой мерзкой штуки?

Но мою капсулу плюхнули на платформу, накинули брезент и куда-то повезли. Вскоре меня снова приподняли и хлопнули сверху вниз в погрузочный люк. Брезент благополучно свалился. Этот удар еще немного вывел из меня прибор. Я уже просто молилась на то, что бы испытать тряску, болтанку или удары. Все, что угодно, лишь бы начать двигаться и владеть своим телом. Наверно, я была единственным в мире человеком, приветствующим любые катаклизмы.

Но мне не повезло. В результате меня водворили в средних размеров помещение с кроватью, креслом и полками. Скажу без экивоков — апартаменты, то, что я разглядела, выглядели как монашеская келья, чуточку облагороженная убирающейся в стены мебелью. Чуточку лучше, чем совсем убого, но почище, чем свинарник. Примитивно и по-спартански просто. И это космические корабли, бороздящие просторы будущего? Печаль.

— Полежи тут пока, красавица, — похлопал по верху капсулы робот и отправился куда-то.

Можно подумать у меня есть еще варианты, кроме как лежать. Нет, я, конечно, могу злиться, беситься и гневаться, но это неинтересно, поскольку в этом больше никто не участвует.

— Шон, — вошли в отъехавшую дверь каюты два мужчины. Один из них мне был уже знаком. Второй — нордический блондин с сердитым выражением лица. — Ты хоть знаешь, куда нас послали?

— Есть разница? — тяжело вздохнул мой... владелец? Хозяин? Скажем прямо — алконавт! — прикладывая к голове небольшую банку.

— Есть, — ядовито сообщил блондин. — Мы летим на Калпагос!

— Чего! — присел от неожиданности Шон. Взорвался: — Опять!!! Я же сказал, что никогда в жизни не полечу к этим озабоченным бабам! Я в прошлый раз три дня враскоряку после них ходил!

— Начальство сказало, — понимающе хмыкнул блондин, — что они затребовали исключительно тебя. Иначе отказываются продавать химические ингредиенты.

— Рэй, — умоляюще посмотрел на него Шон, — может, ты в этот раз к ним выйдешь?

— Я у них не котируюсь, — хмыкнул мужчина. — Блондинов у них пруд пруди, а вот темненьких нет. Да и ты оставил там незабываемую память после третьей бутылки текилы. Кстати, а что ты себе такое притащил?

— И почему в этот раз я не подумал о выпивке? — скривился Шон, слегка пошатываясь и держась обеими руками за голову. — А эта капсула появилась у меня дома. Там лежит какое-то страшилище, от которого я пока не могу избавиться. Джарвис говорит — просто так ее оставлять нельзя, чревато экологической катастрофой.

Надо мной зависли два разглядывающих меня лица.

— Мда, — сказал Рэй. — Точно чревато катастрофой. Может, мы ее по-тихому утилизируем?

Мне стало не по себе. Очень неуютно стало.

— Рука не поднимается, — признался собеседник. — Все же вроде живая. Когда-то была красивая.

— Тогда, — нахмурил светлые брови блондин, — давай мы ее отмоем и посмотрим — можно ли ее использовать. Команда у нас большая, а на Калпагосе ждут исключительно тебя, так что...

Теперь мне стало окончательно плохо, если я правильно поняла слово 'использовать'. Меня явно не картошку чистить поставят.

— Мне нужны члены экипажа в своем уме, — отрезал Шон. — Представляешь, какой у ребят будет после этого шок? Наш корабельный психолог сразу подаст в отставку. И так грозится отказаться от нас, поскольку каждый второй с ним делится сексуальными фантазиями, а каждый первый видениями из белой горячки.

— Я, например, — обиделся блондин, — по таким пустякам к нему не хожу!

— Конечно, — закатил глаза Шон, — только потому, что Дэйв при виде тебя сразу запирается в любом свободном помещении. Что ты ему такое нарассказывал?

— Это останется между нами, — гордо расправил плечи блондин. — Ну ладно, кэп Градецки, приходи в себя и решай вопрос со своей мумией. А я пока пойду.

Шон проводил друга и снова навис над моей капсулой с бурной работой мысли на смазливой физиономии. Работа продолжалась недолго. Минут пять от силы. После чего мужчина безнадежно махнул рукой и начал раздеваться.

Боже! Если б я могла хоть что-то делать, то немедленно захлебнулась бы слюной. Такое тело следует выставлять в музее для женщин, чтобы показать идеального самца. Широкие плечи переходили в тонкую талию. А задница... Сказка. Покажите мне хоть одну женщину, которая бы не млела от вида упругой мускулистой мужской задницы с ямочками.

Шон, абсолютно не стесняясь меня, разделся догола и завалился спать.

Так потекло время. Мужчина вставал, куда-то уходил, потом возвращался. Изредка пытался копаться во внутренностях моей капсулы. Но большей частью просто не обращал на меня внимания.

— Завтра прилетим, кэп, — заскочил к нему Рэй. — Как продвигаются дела с твоим чудовищем?

— Да никак! — со всей дури шваркнул ногой мое пристанище мужчина. — Я ничего понять не могу. Нет никакой взрывчатки или биологического оружия. Вообще ничего, кроме устаревшей электроники.

Я затаила дыхание. Прибор стазиса снова начал выскальзывать из пальца.

— Может, все же вскроем эту капсулу? — предложил добрый друг. — Если что так и оставим ее на Калпагосе?

Шон еще раз долбанул ногой по основанию моей тюрьмы. Опять включились слабые электромагниты, установленные у меня в ногах. Прибор еще больше вышел.

— Чтобы меня там оставили навечно вот за этим приглядывать? — рявкнул мужчина. — Пусть уж тут лежит! Вернусь — сдам на опыты! — и снова шмяк!

И, о, счастье, этот проклятущий прибор полностью из меня выскочил. Тело обмякло и ожило.

— Тогда пусть лежит с пользой, — заявил Рэй. — Давай вскроем, помоем и отдадим команде, — он наклонился ниже: — Тебе не кажется, что она моргнула?

Я растопырила глаза еще больше и старалась не дышать. Не знаю, что будет дальше, но лучше я буду иметь дело с одним пропойцей, чем со всей командой!

— Да нет, — всмотрелся в меня Шон. — Это из-за искажения от пыли. Мне тоже иногда кажется, что она на меня смотрит. — Скривился: — Проснись, чудовище.

Вот чего мне стоило не открыть рот — не знает никто! Но стоило много! У меня аж когти начали на ногах закручиваться.

— И звук оттуда какой-то странный, — заметил блондин.

— Хватит, — заявил Градецки. — Мы уже скоро прибываем. Скажи всем, кто не готов к морально-физическому сексуальному марафону, чтобы сидели по каютам и не отсвечивали. Остальные пусть спускаются к посадочному шлюзу... — продолжал он давать указания, выходя из каюты.

Я честно дождалась, когда за ними закроется дверь и с удовольствием потянулась. Какое это все же счастье владеть свои телом! И с нескрываемым удовольствием нажала на кнопку, открывающую капсулу изнутри. С трудом, правда, — из-за ногтей.

Крышка щелкнула и со скрежетом откинулась.

— Благодать-то какая, — зажмурилась я, садясь, свесив ноги и заново привыкая к своему телу.

— Это что такое... — вкатился в каюту робот. Увидел меня: — Приветствую вас! Наконец-то вы решили покинуть свое обиталище. Но спешу сообщить, что в нашем мире непринято разгуливать в таком виде. Для начала могу предложить вам душ и спортивный набор одежды капитана Градецки.

— Благодарю, — хрипло сказала я. — Мне бы ножницы, — показала я на отросшие ногти и спутанные волосы, уже давно утратившие свой естественный цвет.

— Все в ванной комнате, — сообщил мне Джарвис, щупом указывая направление.

Так вот, лучше бы я туда не ходила. И лучше бы кто-то, любящий на себя пялиться в зеркало, это зеркало бы не вешал.

В общем, когда я увидела свое отражение... От моего вопля содрогнулись даже стены. Нет, я много чего себе нафантазировала, пока лежала. Но такое... Этого даже в самых жутких фильмах ужасов не увидишь. Просто потому что нормальные актеры не уговорятся до такой степени себя изуродовать.

Я даже в какой-то момент зауважала мужиков, способных без особого содрогания меня рассматривать.

— Вы в порядке? — заглянул ко мне робот. — А то у нас включился сигнал тревоги...

— НЕТ! — повернулась я к нему. — Как я могу быть в порядке, если даже самая старая мумия на моем фоне кажется Клеопатрой?

— Не понимаю вашей аналогии, — помигал лампочками Джарвис, — но хочу вас огорчить. Из-за сигнала тревоги выключились все системы, и теперь душ работает только в медицинском отсеке...

— Где он? — мгновенно подобралась я, пантерой выскакивая в основное помещение. — Как туда добраться?

— Прямо по коридору пятый поворот направо, — начал объяснять мне Джарвис, пока я заматывалась в простыню. — Но я бы...

И кто б его слушал? Я уже была в коридоре, когда услышала окончание:

— ...Не рекомендовал. Дверь сюда открывается только по отпечатку ладони...

Мда-а-а-а, засада. Но об этом я подумаю, когда найду душ, а в нем найду себя и свое душевное равновесие!

Я рванула к искомому пулей, считая повороты и ответвления. На третьем мне навстречу выскочил среднего роста мужчина в очках и с взъерошенной черной шевелюрой, стоящей дыбом.

— Уже научились и проекции своих фантазий ко мне посылать, — рассеянно жуя губу, заявил он, рассматривая меня в упор. После чего развернулся и скрылся в каюте, щелкнув замком и, кажется, судя по звуку, еще и придвинул к двери мебель.

Я пошла дальше. На четвертом повороте ко мне на встречу вышел достаточно высокий лысый мужчина с татуировкой во весь череп. Он посмотрел на меня отстраненными глазами и, пробормотав себе под нос:

— Вообще-то, мне обещали, что после медитаций ко мне больше не будут приходить кошмары, — потопал дальше.

На этом моменте я задумалась: а есть ли у них в команде нормальные адекваты — и пропустила нужный поворот. И окончательно заблудилась.

Я ходила по безликим коридорам, пыталась открыть двери, чтобы спросить направление, но все тщетно. Честно говоря, уже склонялась к повторению подвига командировочного из старого фильма, оглашавшего окрестности истошным криком: 'Люди!'.

Но тут впереди забрезжил свет впереди и я из последних сил рванула, придерживая мотающиеся из стороны в сторону лохмы, из каких-то неведомых соображений доросшие до коленок.

Я вам так скажу: если следовать логике, то для стазиса это слишком много, а для тысячелетия слишком мало.

К тому же мне слегка мешали примерно десятисантиметровые ногти на руках и ногах. Если бы я не обращала свое внимание на то, чтобы не цепляться ими за стены и пол, то обязательно увидела, куда меня черт занес.

А занес меня черт к посадочному шлюзу, где уже собралась часть команды, своего рода жертв, кидаемая в топку женской похоти аборигенок.

— Кто это? — уставились на меня мужики, переминаясь с ноги на ногу, пока я замерла от неожиданности, подтягивая на груди норовившую сползти простыню.

— Кэп, — наконец опознал меня Рэй, — похоже, твое спящее чудовище проснулось!

— Нашла время! — выругался Шон, начиная двигаться в мою сторону с каким-то нехорошим выражением лица, явно не предвещающим ничего доброго.

Капитан достал из кармана и нацепил мне на волосы странный крошечный прибор, который клещом впился мне за ухо и... рассосался.

Я отшатнулась и задела локтем пульт около... В общем, дверь начала открываться.

— Это универсальный переводчик, он не боится влаги... Черт тебя подери! — заорал капитан и, отшвырнув меня в сторону, стал нажимать на кнопки, стараясь закрыть выход.

Только вот швырял он меня не в очень удачном направлении. Прямиком на красивую холеную блондинку в обтягивающем комбинезоне, входящую в космолет.

— Извините, — пробурчала я, сбивая ее с ног и мимоходом, поправляя волосы, с которых что-то сыпалось. Я предпочитала думать, что пыль, а не блохи. У блондинки было другое мнение.

Она пошатнулась, но устояла на ногах. Одарила всех присутствующих недовольным взглядом (особенно досталось Градецки), вцепилась в мой локоть и вперила в меня орлиный взор небесно-голубых глаз, опознавая во мне что-то общее:

— Женщина?!!

— Сами еще не разобрались, — послал ей Шон радушную улыбку.

— Да, — кивнула я.

— Понятно! — грозно сказала блондинка. — Как верховный офицер космолетной службы планеты выражаю вам, джентльмены, свое порицание и недовольство. Вы довели величайшее существо Вселенной — женщину — до неподобающего, почти скотского состояния. Поэтому я забираю у вас эту несчастную и отказываю вам в дальнейшем пребывании на Калпагосе. На подготовку к взлету и дозаправку у вас будет полчаса!

— Офицер Тырсе! — нахмурился Шон. — Все совсем не так, как вы себе представляете.

Блондинка еще раз окинула меня взглядом (типа, может что-то она просмотрела или ей почудилось грязное страшилище) и изогнула бровь.

— Это чудов... чудная девушка, — запел капитан, видимо, понимая, что начальство без груза его не то что по головке не погладит, оно эту головку с корнем вырвет. — Была вырвана из лап страшного преступника космического масштаба...

— Это правда? — обратилась ко мне блондинка.

— Ну... да, — кивнула я, соглашаясь с определением статуса Прохорова, чтоб ему земля кактусом вместо пуха была.

— ...И находилась в непонятной коме, — продолжал вещать Градецки, глядя на выпученные от удивления глаза остальных.

— Коме? — не поверила офицер. — Это возможно в наше время?

— В стазисе, — не стала я кривить душой.

— ...И за тысячелетие своего пребывания в столь плачевном положении, — вошел во вкус капитан, — она довела себя до такого вот состояния...

— Давайте уточним, — влезла я, обижаясь. — Я не доводила, это меня довели! И вообще, я душ искала!

— Значит, соратница, — обратилась ко мне слегка отошедшая от злости блондинка, — над вами не издевались эти люди? И можете поклясться в этом?

— Пока не издевались, — осторожно сказала я. Поправила простыню: — Клянусь.

— Хорошо, — кивнула головой офицер Тырсе. — Я даю вам два часа, чтобы привести себя в порядок...

— Три, — вмешалась я, глядя на свои ногти на руках и притопывая ногой от нетерпения.

— Четыре, — поправилась она, поморщившись от скрежета ногтей по металлическому полу. — А потом я снова приду с инспекцией. И если, — с нажимом сказала она, — мне не предоставят эту несчастную девушку в нормальном виде, мы расторгнем любые соглашения с вашей планетой!

После чего все мужчины невербально выразили согласие помыть меня прямо здесь до содранной кожи.

— Я вернусь, соратница, — заявила мне блондинка и покинула космолет, четко печатая шаг сапожками на шпильках.

— Пошли, — дернул меня многострадальный локоть Шон. — Отмывать тебя будем.

— Мне бы ножницы, — только и успела робко сказать я, пока меня чуть ли не волоком тащили по коридору в сопровождении команды.

— Оружие не игрушка, — на полном серьезе сообщил мне Градецки, прикладывая ладонь к сканеру и вталкивая меня в свою каюту. И остальным: — А вы куда претесь? И так здесь не протолкнуться!

— Капитан, — высказался коротко стриженый шатен с приплюснутым носом и сережкой в правом ухе. — Мы все под угрозой, так что и мыть мы ее должны все!

— Обойдетесь! — отрезал Шон, блокируя вход. — Все игрища на этой почве после того, как нас пропустят на Калпагос! — И уже мне хорошо поставленным командирским голосом: — Марш в душ!

— Мне бы ножницы, — упрямо повторила я, не двигаясь с места.

— Не дам! — рявкнул разозленный капитан.

— Тогда грызи сам! — сунула я ему под нос свою руку с ужасными ногтями.

— Так тебе для этого? — приятно удивился Градецки, тем не менее на всякий случай отодвигаясь.

— А вы подумали — для чего? — моргнула я. Ощетинилась: — Если мне будет нужно вас кастрировать, так я голыми руками обойдусь!

— Ну, знаешь! — озверел мужчина. Заорал: — Джарвис! Выдай этому чудовищу все, что нужно. Мне она нужна чистая через час!

— Через два! — мстительно сказала я. — И еще одежду! И желательно, чтобы я в ней не утонула!

— Свалилась на мою голову, — возмущенно прошипел капитан и выскочил из собственной каюты.

Та-а-а-ак, я уже научилась освобождать себе пространство для выживания, остается лишь закрепить свои способности, а потом не упустить их.

— Дама, — подкатился ко мне робот, — вода уже есть, так что можете приступать. Все, что нужно, я уже там приготовил. Вы разрешите сделать вам педикюр?

— А вы умеете? — поразилась я. — И меня Дианой зовут.

— Джарвис, — галантно поклонился робот и выдвинул из груди экран, на котором было написано: 'Сертификат обслуживающего робота первого класса'. В длинный список возможностей Джарвиса входило также умение делать маникюр, педикюр, стрижку, укладку и макияж.

— Вы просто бесценны, — обрадовалась я, обнимая робота. — Я вам отдамся вся!

— Вся не надо, — шмыгнул электроникой растроганный Джарвис. — Можно только руки и ноги.

И я согласилась, не раздумывая. Через два часа я стояла под горячим душем, чувствуя себя на седьмом небе от счастья и любуясь своими розовыми, аккуратно подпиленными ноготками. Ощущение скользящей по телу воды было просто волшебным.

Я скрутила и выжала копну своих волос, которую Джарвис любезно укоротил до моей нормальной длины — ниже лопаток.

— Ни хрена себе! — раздался сзади хриплый мужской голос.

Я подпрыгнула от неожиданности и обернулась через плечо, прикрываясь руками.

В дверях банного отсека стоял окаменевший Шон, просто пожирающий меня глазами. Он оторвался от изучения моего тела, переместил взгляд на лицо и... пропал мужик. Я не раз и не два видела такое выражение на мужских лицах. Моя внешность — мой бич.

Если все девушки мечтали быть красивыми, я мечтала быть обычной. Но при густых рыжих волосах, белоснежной, без малейшего признака веснушек коже и ярко-зеленых глазах у меня такого шанса не было. Это при том, что природа окончательно извратилась и одарила меня черными бровями и ресницами.

Как всегда говорил мой папа: 'Надо бы еще лучше, да уже некуда!'.

— Прекратите пялиться! — прошипела я, чувствуя себя абсолютно беззащитной. Защитный барьер из грязи смылся час назад. — Я стесняюсь!

— Прости! — вздрогнул мужчина, не сводя с меня голодного взгляда, готовый хоть сейчас отдаться основному инстинкту, о чем красноречиво свидетельствовала испарина над верхней губой и внушительная выпуклость в паху его комбинезона. И, не глядя, кинул на небольшой столик стопку одежды: — Офицер Тырсе взяла на себя смелость предположить, что у тебя нет вещей, и прислала несколько на свой вкус.

— Передайте ей, пожалуйста, мою огромную благодарность, — сообщила я тоном английской королевы, ощущая себя голым королем. — Это так любезно с ее стороны.

— Ну я пошел, — кивнул Шон и почему-то двинулся в мою сторону. Я сочла это рассеянностью и мягким криком поправила его заблуждение: — Выход у вас за спиной! Нужно только развернуться!

— Хорошо, — кивнул своим мыслям Градецки, не сворачивая со своего пути. — Я туда пошел.

И я отчетливо поняла, что еще пару шагов, и он точно дойдет туда, где буду я. Пришлось резвой ланью выскакивать из душа и хвататься за полотенце. Большое полотенце, слава Джарвису.

— Капитан Градецки, — обрела я уверенность в махровом полотне, закрывшем меня от груди до коленок, — вы не могли бы все же выйти отсюда через дверь, а не через душ. Там мокро, вы простудитесь, а у вас еще офицер Тырсе на очереди...

— Да! — встрепенулся Шон. — Эта чудесная женщина...

— Кэп, — заорал передатчик на его запястье. — Эта долбанная эмансипированная сука уже здесь и угрожает всех нас взять за яйца, если мы ей сейчас же не предоставим ваше чудовище!

— Чудовище скоро будет готово! — рявкнула я в ответ, когда Градецки нажал кнопку ответа.

— Какая чудесная женщина, — после краткой заминки ответили оттуда. — Никогда не промолчит! — и отключились.

Я усилием воли, мысли, рук и ног с трудом выгнала из помещения капитана и начала разбирать подаренные мне вещи.

Конечно, дареному коню в зубы не смотрят, но можно было хотя бы инструкцию ко всему этому приложить? Куда нужно надевать что-то безразмерное с четырьмя трубами? И где нижнее белье?

— Ладно, — пробормотала я и влезла в белую трубу с четырьмя шлангами. И вот тут мне впервые понравилось будущее!

Эта безразмерная конструкция ужалась до моего размера, где нужно удлинилась, где необходимо укоротилась. Выдала мне карманы, пояс и поменяла цвет. В общем, очень симпатичный перламутрово-зеленый комбинезончик со вшитым поддерживающим лифчиком.

Два оставшихся кулька я уже без страха нацепила на ноги и вышла наружу в изящных сапожках на небольшом каблучке.

— Вы очаровательны, — подкатился ко мне Джарвис. — Разрешите, я уложу вам волосы?

— Безусловно, — тепло улыбнулась ему я, подставляя голову под струю теплого воздуха и массажную щетку.

— Охренеть, — потер челюсть пялящийся на меня капитан. — И где все это в той капсуле пряталось?

— Я собираюсь, как лего, — сжала я губы. — Хотите, что-нибудь вам откручу?

— Кэп! — заорал передатчик. — Счас эта чудесная женщина, если мы не покажем ей другую чудесную женщину, чудесным образом нас взорвет к едреной матери!

— Пошли, — открыл дверь Шон, и к нам ввалилась вся команда во главе с Рэйем.

— Чудеса, — выдохнул блондин, глазея на меня, как на оставшееся в бутылке шампанское после Нового Года, когда вся остальная тара пустая.

— Мы уже идем? — вылез вперед лохматый в очках. Увидел меня, приспустил очки и выдал: — Дама, вам не нужна срочная консультация у дипломированного психолога?

— Нет, — встрял лысый, — даме нужно медитативное уединение в саду грез и полное расслабление в саду удовольствий...

— Офицер Тырсе, — улыбнулась я всем сразу, испытывая легкий испуг от такого количества нацеленных на меня мужских взглядов, да еще и на их узаконенной территории,— скорей всего, не будет меня ждать. Так что, мне кажется, мы для начала должны встретиться с ней.

— Корабль жалко, — уныло согласился со мной невысокий слегка полноватый мужчина в белой бандане. — Я только новое оборудование для пищевого отсека выбил.

— Если все уже выпустили свои слюни, — раздраженно заявил капитан, осторожно подталкивая меня в нужном направлении, — то давайте сначала устраним угрозу эмансипации, а потом уже будем удовлетворять свое неуемное либидо.

— Меня зовут Рэй, — протиснулся ко мне блондин и попытался поцеловать мне ладонь, которую я на всякий случай спрятала за спину. — А вас, прекрасная незнакомка?

— Чудовище зовут Дианой Игоревной, — отбрила его я, следуя за Шоном. — И не думайте, что я забыла все ваши нелицеприятные комментарии в свою сторону. Женщина остается женщиной в любом виде!

— Даже в виде суки, — поддакнули мне из-за спины. — Это врожденный дефект.

Я сочла за благо не комментировать подобное высказывание и потопала на встречу жаждущим по каким-то причинам моего общества офицером Тырсе.

— Приветствую тебя, соратница, — довольно оглядела меня блондинка, ожидавшая нас на входе в космолет и выглядевшая кошкой, объевшейся сметаны. — Прошу оказать нашей планете честь и посетить наш офис, где вам будет предложен обед и медицинское обследование, пока эти мужланы, — она показала изящным жестом на команду, — будут совершать загрузку.

Я подумала, что дело тут нечисто, но увернуться мне не дали. Впереди стояла офицер Тырсе, сзади меня выталкивал капитан Градецки.

Под конвоем я вышла наружи и вдохнула полной грудью свежий воздух планеты Калпагос. Он пахнул солью, свежим морским бризом и чуточку йодом.

Напротив нас в воздухе висел жалкий 3-D плакатик 'Добро пожаловать!', покосившийся на одну сторону. Чуть дальше висели еще два: 'Мужчинам вход разрешен только под конвоем' — и в комплекте с ним 'Дикарям мужского пола высадка на планете категорически запрещена под угрозой потери размножения!'

Охватив глазами территорию оживленного космопорта, расположенного на высотной плавучей платформе, я перевела взгляд на огромный зеленый город на воде, многомилионный мегаполис, стоящий поодаль, и чуть не ахнула. Там между просветами лагун и извилистых узких протоков теснились ввысь колоссальные громады домов, от одноэтажных до... Какие там стоэтажные небоскребы, что вы! Пятисотэтажные, не меньше! Массивные многокилометровые сооружения, некоторые из которых имели Т-образные нашлепки в виде двух— или трехэтажных крыш.

На стеклах высоток и хромированных металлических частях конструкций играли огненные блики феноменально красивого ярко-алого восхода.

Свободной земли для выращивания сухопутных растений, как я понимаю, тут не хватало, поэтому сельскохозяйственные и прочие угодья заменяли стены домов. Они везде, где можно, были укрыты зеленью, если зеленью можно назвать красно-зелено-желтое разноцветье.

В навесных террасах-садах виднелись крупные деревья, всевозможные кустарники и травы. Декоративно свисали толстые стебли виноградников, которые издали казались ампельными комнатными растениями. Отдельными группами у самого моря виднелись типичные мангровые заросли, которые можно опознать по опущенным в море воздушным корням.

И цветы яркие пятна цветов. Клумбы плавали даже на воде!

Транспорт на Калпагосе перемещался по воде или по воздуху. Вокруг домов разноцветными пчелками вились местные аэробусы и аэрокары, грузовые суда басили гудками и мелодичными клаксонами на поверхности океана. Стада совсем мелких яхт и катерков равномерно распределились до самого горизонта. Я не знаю, чем их пассажиры занимались — ездили на экскурсии, плавали-ныряли или ловили рыбу, но издали выглядело заманчиво.

По-моему, в городе было и подводное метро. Во-всяком случае, мне померещились объемные прозрачные трубы под водой и поезда на воздушных подушках, снующие в трубах туда-сюда.

В воздух постоянно взмывали стаи разноцветных летучих рыбок, сверкающих на солнце, за ними, словно чайки, пикировали бабочки размером с суповую тарелку. За бабочками гонялись хищники покрупнее, похожие на пепельную разновидность летучих мышей размером с небольшую собаку.

В центр города нас доставила обширная плавучая платформа. Именно благодаря ей я и смогла насладиться всей этой прелестью.

Встречать наш вышло человек пятьдесят с транспарантами в руках. Я не знаю, что именно там было написано, но, судя по репликам кэпа, мужчин с нашего корабля чересчур радостно и бурно приветствовали.

В компании милых дам и безликих блондинистых кавалеров в халатах меня завели в какой-то офис и, порхая вокруг меня, как возле Царевны-Лебедь, врачи дали мне выпить через соломинку какой-то питательный коктейль. И с восторженными придыханиями раздели и уложили в кабину, похожую на МРТ. Они называли ее медитэк. Ввели в вены какие-то трубки... И все. Тушите свет. Меня опять не стало.

Когда я моментально стала вырубаться, внутри разгорелся яростный протест, а в мыслях билось одно слово: 'ОПЯТЬ!' и еще в рифму с ним ругательное слово.

Слава Богу Всеединому и Всетворцу, это было не опять. И даже не снова.

Ровно через сутки меня вытянули оттуда, сияющую, как медную копеечку. Мне популярно объяснили, дескать, для организма тысячу лет спать очень даже накладно, а экстренная побудка меня и вовсе чуть не угробила, потому что не прошла бесследно, а посему пришлось мой организм активно чистить и питать. Напитали меня, скажем так, неплохо — волосы ожили, перестали походить на пересохшую солому и начали сиять. К ногтям и коже тоже вернулось изначальное состояние, и я больше не напоминала свежеподнятую покойницу.

Ну и, как я понимаю, анализов с меня наснимали на сто лет вперед. Потому как при мне перебрасывались всевозможными научными терминами, которые я в отношении себя воспринимала как ругательства.

Когда рядом со мной разгорелся научный спор и яйцеголовые чуть не передрались, в животе у меня заурчало, я покраснела и взмолилась:

— А можно мне поесть?

Только тогда меня отпустили в ресторан с миром. Но под конвоем кучи практически одинаковых блондинок. Слава богу, у них на форменных комбинезонах белого цвета видели серебристые пластинки с именем и должностью.

Меня привели в круглое помещение с огромными окнами на самом верху шпилевидной башни и посадили за необычный столик со стульями, больше похожими на наши барные у стойки — с одной высокой ножкой, похожие на бокалы. Вид из окон открывался — закачаешься! В ресторане дамы-полицейские меня передали с рук на руки 'сливкам общества', оставили сторожить у входа охранных роботов и те культурно удалились на достаточное расстояние.

— Ну так вот, уважаемая Диана, — закинула длинную ногу на ногу офицер Тырсе, пока две остальные шикарные блондинки мне ласково улыбались со знойным видом голодных акул. — У нас есть к вам выгодное предложение. Поскольку вы принадлежите к притесняемой и принижаемой расе женщин, то мы предлагаем вам убежище на Калпагосе.

— Это как-то неожиданно, — призналась я, отставляя причудливой формы бокал с вкусным фруктовым напитком. — Я как-то не думала...

— Мы уже подумали, — обрадовала меня судья Кырсе, — и решили, что вам будет лучше у нас. Вдалеке от двенадцати очень дружелюбно настроенных на секс мужчин.

— Мне все равно непонятно, — упрямо гнула я свою линию, — почему такая щедрость по отношению ко мне!

— С вами так плохо обращались, — будничным тоном сообщила мне мэр Сирсе, грозно нахмурившись, — что мы не могли проигнорировать столь вопиющий факт.

— Со мной плохо обращались не они, — решила я зачем-то восстановить историческую справедливость, — а человек, уже давно покинувший земную юдоль. А эти милые молодые люди были более чем любезны со мной.

— Это пока, — не выдержала офицер Тырсе. — Пока они не оказались с вами в одном закрытом помещении и не выпустили наружу постоянно сжигающую их похоть.

Вот этот факт был действительно неприятен, но мне все же было уютней с двенадцатью головорезами, чем с этими гламурными блондинками с холодными глазами ядовитых змей.

— Поверьте, они выживут, — утешила я своих собеседниц. — Вы за них не переживайте.

— Они безнравственны, невоспитаны и грубы, — попыталась напугать меня судья Кырсе.

— Еще не заметила, — не согласилась я. — В любом случае, я тоже не подарок.

— Вы уникальны, — наконец выдала хоть какую-то существенную причину мэр Сирсе. — Ваш цвет волос... это большая редкость. Возможно, вы единственный носитель гена рыжего цвета.

— Не совсем поняла, а что вам мешает краситься? — моргнула я, навостряя уши. — Да и генетика никогда не была моей сильной стороной.

— Несколько сотен лет назад, — поджала красивые губы офицер Тырсе, — на многих планетах стали рождаться дети исключительно со светлыми волосами, даже у темноволосых родителей. Так продолжается по сей день. Первым исчезнувшим цветом был рыжий. На очереди черный и каштановый.

— У нас на планете разнообразие цветов радужки очень невелико: сиреневый, розовый и серо-голубые цвета к пепельно-белым волосам, — перехватила инициативу судья. — Вот почему на вашего капитана такой спрос: многие женщины хотели бы попробовать родить ребенка от мужчины-неблондина. А уж рыжий... мечта, экзотика, — она мечтательно зажмурилась.

— То есть эти женщины хотели бы попробовать родить ребенка от меня?!! — ужаснулась я подобной перспективе. — Это как?

— Все в этом мире возможно... — зловеще произнесла дама и меня обдало морозом.

— Не все так страшно, дорогая, — хищно улыбнулась мне молчавшая до этого президент Куксе. — К вашим услугам будут все наши мужчины. Конечно, неизбежно возникнут драки и споры, кто будет первым... но ваше слово в итоге будет решающим, я обещаю. И они хорошо воспитаны и правильно обучены...

В моей голове задребезжал первый тревожный звоночек. Уж больно они на меня скалились. Как собаки на кусок парного базарного мяса. Это если они собаки, то я, получается, для них высокопородистая сука? Ауч!

— Эм, вы знаете, — перспектива остаться с двенадцатью мужиками в космолете становилась все привлекательнее против целой планеты жаждущих спаривания с генетической диковинкой, хорошо дрессированных мужчин, — я только тысячу лет воздерживалась. Думаю, не проголодалась еще. Настолько.

— Вы, наверное, еще не поняли, — вкрадчиво сказала президент Куксе, деликатно поправляя кружевной воротничок блузы и поддергивая рукава розового костюма. — У вас есть всего два варианта: либо вы останетесь на Калпагосе, либо улетите с землянами, но только в качестве жены капитана Градецки.

Второй звоночек уже не дребезжал, он звонил громче церковных колоколов! Слишком навязывают мне помощь. Как бы не попасть в те самые лаборатории в качестве исследуемого материала. Тысячу лет пролежала в стеклянном гробу, больше не хочу быть чьей-то игрушкой или рабыней!

— Почему?!! — ошарашенно выдохнула я, растерянно переводя взгляд с одной блондинки на другую.

— Потому что только он способен оградить вас от насилия своего экипажа, — наставительно сказала судья Кырсе. У нее стандартный набор: офисный пиджак с отворотами, клешеная юбка по колено и выглядывающие из-под них ноги в туфлях были сиреневого цвета. Прическа, одежда, чулки с подвязками — все тщательно скопировано с древней Земной моды двадцатого века. Думаю, примерно пятидесятых-шестидесятых годов. — К тому же он носитель темного гена. Так что двойная польза.

— Вы же не выберете его, соратница? — доверительно наклонилась ко мне офицер Тырсе. Поскольку она была при исполнении, то вместо юбки одела брюки. Все нежно-салатового цвета. Офицер пояснила: — Он такое чудовище, — сделав знак судье.

Та развернула большой экран, на котором пьяный в зюзю, заросший щетиной Градецки богатырски мутузил двух блондинов какой-то железякой и страшно матерился.

— А вот кого мы можем предложить вам, — она сменила кадры и на экране замелькали гламурные сиренево-розово-голубоглазые блондины с кукольными лицами и хорошо развитой мускулатурой. Они извивались, принимая определенные позы, словно собирались подороже себя продать. Одежды на блондинах почти не было — жалкие бело-розовые или салатово-сиреневые лепестки спереди. Как говорится, товар лицом. Меня аж передернуло.

— И поверьте, каждый из них более чем хорошо оснащен. Данные о размере вам будут предоставлены вместе с остальными характеристиками.

Мне стало весьма нехорошо. Можно сказать, совсем плохо.

— К тому же, — сладко улыбнулась президент Куксе, — Земля настаивает на вашем постоянном браке с Градецки. Земляне тоже не хотят вас терять. — Леди посмотрела на меня в упор, и я поняла: сейчас выйдет наружу часть правды.

— Так что так: или вы не покинете Калпагос, пока не сочетаетесь с ним браком и наш сканнер не покажет наличие его спермы в вашем организме — или наши мальчики, и вы вообще никогда Калпагос не покинете. Также мы будем настаивать, что если в течении трех лет у вас не появится ребенок, то вы вернетесь на Калпагос. Правительство Земли, пусть неохотно, но приняло наши требования.

Мне было плохо до этого? Я погорячилась. Тогда мне было хорошо.

— А кэп Градецки на все это согласится? — выпалила я, не успев подумать.

— А у него есть выбор? — подняла тонкие брови мэр Сирсе. — Либо он выполняет эти условия, либо мы разрываем всякие отношения с его планетой и объявляем ей экономическую блокаду. Так что все зависит только от вас, дорогая соратница.

— Но как же... — замялась я, не зная, что сказать. — Можно мне хотя бы с ним поговорить?

— Зачем? — хором удивились блондинки. — Достаточно того, что вы сделаете свой выбор. А его заставит его же правительство.

— Как-то все это смахивает на изнасилование, — пробормотала я, пребывая в растрепанных чувствах. В сущности, кэп Шон нормальный мужик, и он не сделал мне ничего плохого, чтобы я его собой осчастливливала. — А если у него не получится поместить в меня... э-э-э... сперму? Стресс и все такое... Что тогда?

— Тогда вы станетесь тут, — ласково улыбнулась офицер Тырсе, — до момента свершения вашего брака или иного решения. — Доброжелательно покачивая головой, разъяснила: — К тому же, у нас много стимуляторов и приспособлений.

У меня случился нервный тик, переходящий в эпилептический припадок. И наступило озарение.

— Я должна с ним поговорить! — твердо заявила я, совершенно не ощущая этой твердости. Вот чего мне в капсуле невостребованной не лежалось? Если выбирать между стазисом и нынешней ситуацией, то еще неизвестно что лучше.

— Невозможно, — отрезала президент. — Вы должны принять решение сейчас!

— Послушайте, — попыталась я их вразумить. — Я совсем не понимаю, почему из-за меня одной такие проблемы, затрагивающие интересы двух громадных планет. Я маленькая слабая женщина, ничего не понимающая в вашем мире и неспособная принести никакой пользы...

— Вы — рыжая! — перебила меня президент.

— Это, конечно, все объясняет, — пробормотала я, впадая в коматозную задумчивость.

С одной стороны, мне очень жалко Градецки, который, судя по всему, совершенно не хотел жениться и становиться козлом отпущения. Тем более, на мне. После моральной травмы созерцания тысячелетней Спящей красавицы в капсуле... ну, мне повезет, если ему удастся осуществить права мужа хоть как-нибудь... хоть на полтычка... Но с другой стороны, мне никогда не нравились блондины. Ни в каком виде. Даже в мертвом. Нет, в мертвом они, наверное, могли бы мне понравиться, но я очень боялась покойников.

Итак, если разложить по полочкам, то с одной стороны — череда побитых друг другом безликих блондинов, к которым я испытываю отвращение. С другой стороны — капитан Градецки, который испытывает отвращение ко мне, или будет его испытывать.

И если из двух зол выбирают меньшее, то я склоняюсь к блондинам...

— Я выйду замуж за капитана Градецки! — громко и нервно объявила я вердикт, словно постановление суда.

— Прискорбно, — радостно улыбнулась президент Куксе. — Но мы будем уважать ваше решение. — Она нажала что-то на столе и приказала: — Впустите сюда капитана Градецки!

Через пару минут двери мягко разъехались, и в зал ввалился злющий Шон с Рэем на прицепе.

— Это голимый произвол! — заорал мужчина, норовя шандарахнуть кулаком по чему-то особо ценному. — Вы не имеете право задерживать гражданку Земли или насильно заставлять нас жениться! Меня жениться!

Я съежилась и попыталась стать меньше и незаметнее.

— Это не мы навязываем, — откинулась на кресле президент с полным удовлетворением на красивом холеном лице. — Это ваше правительство настаивает. Мы лишь выдвинули в ответ встречные требования. А вы, капитан, попали в жернова государственных интересов.

— И это не связано с тем, — прищурился Градецки, — что у меня на тебя не встало?

— Ну что вы, — еще слаще улыбнулась облеченная верховной властью блондинка, — это сыграло основную роль. А теперь у вас есть выбор, капитан, — она сделала паузу, — либо вы женитесь на этой девушке, совершаете с ней положенные действия и делаете ей ребенка. — Дамочка элегантно потянулась, демонстрируя глубокое декольте: — Либо вас вышвыривают с вашей планеты, а я позабочусь, чтобы ни одна из обжитых планет не предоставила ни вам, ни вашему экипажу вида на жительство.

— Сука! — прошипел мужчина, нависая над ней. Рэй рассматривал потолок. Я подавляла желание залезть под стол и вырыть там окоп. И плевать, что там метал. Выгрызу.

— Кобель! — усмехнулась президент. — Надеюсь, у вас получится оправдать это почетное звание, капитан Градецки.

— Буду стараться изо всех сил, — ядовито заверил ее Шон и наконец-то обратил внимание на меня. Протянул ко мне руку и буркнул: — Иди сюда, жертва матрешкиных планов.

— Матримониальных, — прошептала я, пряча глаза. Было очень, очень стыдно и еще более неудобно перед этим человеком, ставшим жертвой. Пусть не моей, а сложившихся обстоятельств, но все равно жертвой.

— Да какая разница, — мотнул головой мужчина. Прошипел: — Давайте контракт.

— Вот, — подсунула нам две пластинки судья Кырсе. — Подпишите и приложите свои ладони.

— Подожди, — остановил меня Шон. — Я этим бабам не доверяю. Дай прочитаю, а то еще заставят на виду у всех, как кроликов за стеклом, трахаться. Или заниматься извращенным сексом. — Он пробежал глазами текст договора.

— Капитан, — искривила губы президент, — все это вы и так проделываете, без контракта. Так что не стоит обвинять нас в своих дурных наклонностях.

— Приложи ладонь, — подсунул мне сначала одну пластинку Шон. Я послушно положила руку и тут же высветилось: 'Брак заключен. Поздравляем вас, Диана Градецки!'

Я сдержалась и не стала визжать по поводу своей новой фамилии, хотя намеревалась оставить свою. Что-то мне подсказывало, наш скоропалительный брак долго не продлится, а мороки со сменой фамилии хотелось избежать.

Пластинка выплюнула на поверхность небольшой прямоугольник из непонятно пока чего с моей фотографией, новым именем, адресом и набором непонятных символов.

Если у них так легко получают новые документы, то я согласна побыть Градецки.

— Забери идентификатор, — преувеличенно спокойно сказал Шон, отбирая у меня пластинку и протягивая Рэю. Тот тоже приложил ладонь, свидетельствуя наши намерения. Последней, блестя от удовольствия глазами, завершила странную церемонию бракосочетания президент Куксе. После чего, пластинка Шона выдала новый идентификатор ему.

— Я взяла на себя смелость, — ласково улыбаясь, пропела блондинка. — Открыть вашей жене, капитан Градецки, неограниченный доступ ко всем вашим счетам и собственности. Ведь у девочки абсолютно нечего надеть.

— Зато ей меньше придется снимать, — невозмутимо ответил Шон, стискивая мою руку. — Все же брачная ночь и все такое...

— Желаю успеха вам, — съехидничала президент. — Везения вашей жене.

— Ну, мы пошли, — в тон ей сообщил мужчина, не глядя на меня. — Нам пора на корабль.

— Не так я представляла себе свою свадьбу, — пробурчала я себе под нос. — Хрен с ней, с фатой, но хотя бы выпить налили.

— Не торопитесь, — расцвела президент Куксе. — Поскольку ваш контракт еще не осуществлен физически, то вы останетесь здесь. Мы уже подготовили вам номер для молодоженов, — она подмигнула мне. — Там, если что, замечательная коллекция порно. Как только закончите свои попытки — вызовете нашего специалиста, получите освидетельствование и будете свободны. А вот алкоголь, дорогая соратница, вреден для зачатия.

— Зато полезен для мозгов, — пробормотала я, исподлобья глядя на блондинку и раздумывая, позволят ли мне замочить здешнего президента. Хотя бы облив ее чем-то липким и желательно вонючим.

На этот раз Шон соизволил одарить меня взглядом и солидарно кивнул, нагло рассматривая Куксе. Мои мысли сменили направление, и я стала подумывать об убийстве новоиспеченного мужа.

— Мне для того, чтобы трахнуть свою жену, — прищурился Градецки, нависая над блондинкой, — алкоголь не нужен. А чтоб на тебя встало, — уничтожающий взгляд, — так и весь алкоголь этого мира не поможет! Мой организм столько не переварит.

— Охрана! — обиделась президент и нажала что-то на столе.

В зал ворвались несколько охранников-роботов, которых радостно встретил Рэй, счастливо отвешивая им оплеухи и вырывая провода с треском. К нему подключился не менее счастливый Шон, расшвыривая чужое имущество по периметру.

— Если вспомнить выражение 'что за свадьба без драки', — плюхнулась я в кресло, ожидая окончания беспредела, — то свадьба у меня все же, оказывается, была.

Потом появилась еще одна партия роботов для выбраковки по не определенному мной признаку. Доставалось тем, кто попадался под руки двум счастливым мужикам, выпускающим пар. Остальные получали только пару выбитых диодов. Потом прибежала еще одна партия охраны, потом еще одна, а потом нас все же с помпой доставили в номер для новобрачных.

Я дошла туда сама, а Шона и Рэя донесла охрана. На руках, с почестями и пиететом. Правда туда как-то не вписывались мудреные наручники во все тело. Но, может, я чего-то не понимала в новом мире?

— Этого туда, — ткнула пальцем в бронированные двери офицер Тырсе и роботы пронесли внутрь моего мужа. — Второго в соседний номер. — Она сочувственно посмотрела на меня и сказала: — Вот ключ от наручников, — выдала мне полупрозрачную пластину. — Удачи, дорогая соратница, она тебе понадобится с этим диким животным, — и впихнула меня к мужу.

Сзади лязгнул замок.

Я освободила спеленутого оковами супруга, и мы с Шоном застыли друг против друга, испытывая неловкость. Два абсолютно чужих человека, волей судьбы и обстоятельств должные разделить постель и самое интимное слияние.

— Должен быть какой-то другой выход, — промямлила я, чувствуя, как стремительно краснею. Для рыжей это вообще проблема.

— Например? — сложил на широкой груди руки Градецки. — Может, поделишься своими соображениями?

— Ну... — замялась я, краснея еще сильнее. — Вы бы могли сходить в ванную... с баночкой... А я потом, — дальше краснеть было некуда. Дальше я могла только взорваться переспевшим помидором. — Потом тоже туда схожу.

— Сканеры обнаружат отсутствие сексуального контакта, — спокойно ответил на мое блеяние Шон, не меняя позы. — Это будет выглядеть мошенничеством, а, значит, нарушением условий контракта, и ты останешься у них.

— Ничего не понимаю, — пробормотала я. — Ну не может все это быть только потому, что я — рыжая. Это абсурд. В конце концов, всегда остается банальная краска для превращения в хоть в шатенку, хоть в брюнетку.

— Это возможно, — согласился мужчина, придвигаясь и начиная играться с моими волосами. — Но вот что точно не абсурд, так это то, что ты живая носительница генов, не получивших радиации, не болевших нашими болезнями, не отравленных химикатами. Ты чиста в полном смысле этого слова. К тому же на сто процентов репродуктивна и не фригидна.

— А это-то откуда известно? — выдохнула я, открывая в себе новые возможности для смены колера.

— Тебя обследовали, — невозмутимо пояснил Шон, ласково проводя ладонью по всей длине моих волос и поигрывая с завивающимися кончиками. — И в твоем идентификаторе об этом записано. Так же, как и твой семейный статус и условия контракта. Если в течении трех лет ты не родишь мне ребенка, то любой мужчина сможет на тебя претендовать. Или ты вернешься сюда и будешь служить биологическим материалом за очень хорошие условия жизни.

— Что значит — биологическим материалом? — нахмурилась я. — Меня будут резать?

— Нет, Диана, — он в первый раз назвал меня по имени и получилось певуче, как 'Дай-а-а-ана', — у тебя просто раз в месяц на обследовании будут брать созревшую яйцеклетку, делить ее на несколько частей, оплодотворять и подсаживать другим желающим женщинам. Ну и, скорей всего, еще удалят один яичник, чтобы заморозить и сохранить. Таким образом, будут создавать новый генофонд и оздоравливать расу.

— Звучит как-то не очень, — призналась я. Собралась с силами и посмотрела ему в глаза: — То есть у меня только один разумный выход — это выполнить условия контракта и остаться вашей женой, хотя бы на три года? И родить ребенка?

— Я бы не назвал этот выход разумным, — пробормотал мужчина. — Но да, скажем так, это наименее болезненный для тебя выход. По крайней мере, ты будешь цела и ребенок останется с тобой.

— Я боюсь, — честно призналась я ему, закусывая губу. — Мы практически незнакомы... и все так неловко...

— Я не сделаю ничего такого, — тихо пообещал мне Шон, — чего бы ты не позволила. Только ответь мне: ты девственница? Ты когда-нибудь видела обнаженного мужчину?

— Я не девственница, — цвет моих щек вернулся в привычную норму. — И да, я видела обнаженного мужчину. В частности, вас. Вы не один день демонстрировали мне свое тело несколько раз в день. — Он смутился, а я мстительно добавила: — В разных ракурсах!

— То есть ты в своей капсуле все видела? — уточнил капитан, почему-то пристально рассматривая мои губы.

— И слышала, — не стала скрывать я. Подчеркнула с горечью: — Особенно мне понравилась кличка 'чудовище'.

— Чудовище, — улыбнулся Градецки, показав мне на щеках ямочки, — это я. Ты красавица, — и коснулся моих губ легким прикосновением пальца. Словно давал обещание. Потом обвел контур губ. Невесомо. Нежно.

Шон взял меня за плечи:

— Ты очень красивая, Дай-а-а-ана, — прошептал он, глядя мне в глаза, словно заглядывая в чужую Вселенную. Что он хотел в них найти? Там можно увидеть только отражение самого себя.

И Шон ничего не предпринимал. Ни-че-го. Ждет инициативы с моей стороны или дразнится?

Утекали мгновения, меня уже начало немного трясти, а он все ждал. Спрашивается, чего? Святого пришествия? Я прикусила губу. Со сколькими женщинами он спал? Чем я хуже?

И тут в меня словно черт вселился. Почему у других есть все, а мне ничего?

— Хочу тебя, — прошептала я, обхватывая шею и впиваясь ему в губы настоящим поцелуем. Вначале он удивленно подался назад, а потом...

Ох! Не зря говорят: 'Не буди лихо, пока оно тихо!'

Из его горла вырвался низкий стон. В следующую секунду руки Шона обхватили меня и стиснули, как клещи. Он прижал меня к себе, спеленал крепко-накрепко, так, что я и пошевелиться не могла. И поцеловал в ответ, да так...

Его поцелуи... их надо запретить как злостный наркотик. Вначале была нежность, потом страсть, дальше — бурлящий водоворот. Я прочувствовала наконец бушующий в нем огонь и даже испугалась немножко. И была очарована им. Даже не так, я была просто сметена воплощением мужской стихии — яростной нежностью, страстью с оттенком звериной.

Его рука скользнула по спине, опускаясь ниже, а я почувствовала, как у меня подгибаются ноги. Он подхватил меня рукой, начиная выцеловывать висок, угол челюсти, ласкать губами шею.

— Я, — только и успела произнести, когда меня смело лавиной давно забытых ощущений. Покраснела опять, до слез. — Не знаю, как снимается эта одежда.

Он хрипло произнес мне на ухо:

— Я помогу...

Сильные мужские пальцы на моем плече, щелчок...еще один.

Приподняв, как пушинку, он пересадил меня на кровать. Бережно стянул с меня обувь, совершенно по-варварски расправившись со своей. Резкими движениями избавился от летного комбинезона.

— Ты само совершенство, — услышала я, ощутив спиной мягкость покрывала, а грудью его горячее тело.

Я задержала дыхание. Может быть, эти слова и вырвались под влиянием момента и все такое, просто обычное, ничего не значащее мужское бла-бла-бла в койке, но мне хотелось верить, что сейчас между нами происходит нечто особенное.

— Дай-а-а-на-а... — Голос Шона звучал так хрипло, что я почти не разбирала слов, воспринимая их кожей. — Я так давно... — и осекся.

А мне было все равно.

От одних только мурлыкающих нот его голоса мои соски затвердели, внизу живота зародилось тепло. Оно волнами распространялось по телу, лишая разума и воли. Я задохнулась, когда он обхватил меня за бедра, приподнимая. Уверенно взялся за ягодицы, в то же самое время терзая мои губы ртом.

— Дайана, ты... — Он прижал свой ствол ко мне и принялся скользить, не входя. — Ты мечта любого мужчины, — выдохнул, заставляя мои нервные окончания пылать и искрить.

Тело выгнулось дугой от громадного желания ощутить его внутри. Сейчас я хотела не завершения контракта, я хотела этого мужчину. Сильно, страстно, неукротимо. Я хотела жить!

Не отдавая полного отчета в своих действиях, скользнула рукой вниз по его телу и обвила его пульсирующий в нетерпении член, пытаясь заставить его войти в себя. Шон зашипел, словно от боли.

— Сядь на меня, — хрипло приказал он, переворачиваясь на спину. Сглотнул. — Так ты сможешь сама все контролировать. И я не причиню тебе боль... — Господи, кто ж расслышал хоть половину его слов, если его чуткие пальцы так умело играли с моими напрягшимися сосками! В сексе он бог!

Я на мгновение застыла. Никогда не была сверху на мужчине. Я и сексом не занималась целую тысячу проклятых лет.

— Дай-а-а-ана, — позвал меня Шон, блестя глазами из-под полузакрытых отяжелевших век, — сделай так, чтобы тебе и мне было хорошо.

Я издала неопределенный звук, постепенно усаживаясь на него верхом, так, чтобы моя жаждущая плоть прижималась к его члену, смазывая его своим вожделением.

— Такая влажная, — прошептал он, приподнимая уголок рта и притягивая меня к своей груди, — для меня.

Мои возбужденные соски скользнули по его животу и груди, вызывая невольный стон, и от вожделения потемнело в глазах.

Шон вцепился руками в простынь, комкая прохладную шелковистую ткань, и скрипел зубами, но удерживался, чтобы не насадить меня на себя. Отдышавшись, он слегка приподнял меня и начал по очереди лизать и посасывать мои груди. Садиться на мужской стебель мне все еще было страшно, и я начала тереться своей плотью о его член, не принимая его в себя, стараясь ускорить оргазм.

— Кончай, — прорычал Градецки, сжимая мою чувствительную грудь руками и дразняще пощипывая соски, зажатые между большим и указательным пальцами. Ускорил свое скольжение по мне. — Я хочу видеть, как ты кончаешь!

И я взорвалась мириадами огненных искр, падая вниз. Чтобы снова взлететь...

— Ты просто сокровище, — сказал Шон, выпуская из плена мою грудь и спускаясь к новым завоеваниями. — Такая сладкая, — чуть улыбнулся, закрывая глаза и вводя в меня палец. — Не дергайся, — предупредил. — Ты очень узкая, жена, — и снова загадочная улыбка.

— Я хочу больше, — уверенно сказала я, извиваясь на его пальце и пытаясь заполнить возникшую голодную пустоту. — Пожалуйста, Шон, прошу тебя!

— Все будет, Дай-а-а-ана, — и добавил второй палец, легонько потирая клитор. Все это вкупе с ласковым, низким голосом, выпевающим мое имя, чуть не толкнуло меня на вершину второго оргазма.

— Шон! — с упреком выкрикнула я, падая ему на грудь и сжимая внутренними мышцами его пальцы. — Шон!

— Тс-с-с, моя хорошая, — нашел он мои губы, заглушая вопль. Переложил на спину. — Ты же не хочешь, чтобы сюда ворвались тырсе-сирсе-куксе и испортили нам все?

— Нет, — прошептала я, целуя его покрытую испариной грудь. — Тем более, что наш контракт еще не выполнен.

— Скоро будет, — с усмешкой успокоил меня мужчина, осторожно приподнимая и начиная аккуратно входить.

Это была как игра в кошки-мышки. Туда и обратно. Чуточку вперед — и сразу назад. Мучитель! Невозможное удовольствие, игра жаждой внутри.

Вскоре я обезумела. У меня не осталось ни капли разума, только голод. Пьянящее желание, настолько сильное, что вызывало боль, переходящее в обжигающую до потемнения в глазах похоть.

— Хочу! — вдавила я свои ладони в его грудь, находя опору и стараясь насадиться полностью на член, вернуть чувство обалденно сладкой наполненности.

— Жадная, — одобрительно мурлыкнул Шон, входя в меня до конца. Дальше он сорвался: больше никакой прелюдии, никаких промедлений. Яростно рычащий самец насаживал меня до боли внутри, словно его полжизни туда не пускали, а потом вдруг дали зеленый свет. Я хотела этого и была целиком с ним согласна. Мы уже слишком далеко зашли. И я хотела получить от этого мужчины еще больше, зайти еще дальше. Я заболела им.

— Боже! — вопила я, ощущая новую подступающую судорогу оргазма, в то время как Шон, придерживая меня за бедра, входил и выходил, меняя скорость и силу толчков, наращивая ускорение.

— Мне нравится, когда ты меня так называешь, — одобрительно прошипел он сквозь стиснутые в напряжении губы. — Кончай, милая. — Стон. — Я долго не продержусь. — Шепнул: — Ты слишком узкая, — пригибая меня к себе и даря поцелуй.

— А-а-а!!! — выгнуло меня в следующих один за одним оргазмах. Под закрытыми веками рвались красочные огненные шары в сумасшедшем фейерверке. Я дрожала и кричала, извиваясь в сладких спазмах, вся окутанная ним.

Шон быстро перевернул меня на живот и задвигался, вбиваясь в меня и достигая кульминации.

— О! — выдохнул он, содрогаясь в своем собственном удовольствии, и легко прикусил мне шею, чем невольно сделал мой второй оргазм еще ярче и сильнее

Потом мы долго лежали рядом, соприкасаясь влажными телами и лениво поглаживая друг друга. Мое непривычное тело местами побаливало от удовлетворения. Слишком давно, очень давно, целое тысячелетие оно этим не занималось, но даже и тогда я ничего подобного не испытывала.

— Нужно вызвать этот сканнер, чтоб от нас отстали, — пробормотала я, борясь с дремой.

— Позднее, — кратко заявил мужчина, нависая надо мной. Со скрытым самодовольством порадовал: — В ближайшие несколько часов у меня совершенно другие планы.

И показал мне их на деле. На втором заходе я бурно радовалась такому темпераментному мужу. На третьем задумалась, а хорошо ли это — иметь настолько темпераментного мужа. На четвертом стала сомневаться на тему, а хорошо ли вообще быть замужем за таким темпераментным мужчиной. На пятом я уже мало чего соображала, но дала себе честное слово, что завтра, прямо с утра, если смогу сдвинуть ноги, то обязательно с ним разведусь. С этой успокаивающей мыслью и уснула.

Уже сквозь сон мне чудилось, как меня во что-то завернули, подняли на руки и понесли. Потом тихое жужжание и злой, недовольный голос президента Куксе:

— Поздравляю, капитан Градецки. Вы можете покинуть Калпагос. Условия контракта выполнены. — И еще более ядовитое: — И как вы ее в сперме не утопили?

— Она хорошо плавает, — со скрытым смехом заметил мужчина.

А я спала, как убитая, делая перерывы на еду, туалет и на секс. И то — потом секс я решила исключить и сильно сопротивлялась попыткам мне его навязать.

— Кэп! — зычно орали где-то в отдалении. — Угомонись. Хватит уже мучить несчастную девочку! Пора заниматься делами!

— Отвалите! — орал в ответ Шон, прижимаясь ко мне горячим телом.

— Сам отвали, — отпихивалась от него я, поворачиваясь на другой бок. И тут же мне в задницу утыкался барометр твердой заинтересованности. Внушительный такой, настойчивый.

Но все хорошее когда-то заканчивается. Закончился и мой сон. Я проснулась отдохнувшая, полная сил, энергии и желания хоть как-то упорядочить свою непонятную семейную жизнь. Одна проснулась. И это радовало.

Рассуждая логично, если уж мы были связаны обстоятельствами и контрактом и нам предстояло родить совместного ребенка (на этом месте у меня началась нервная почесуха), то следовало по крайней мере узнать друг друга. А мне, как женщине, наладить подобие уюта в этой каюте.

Я села на кровати среди смятых и перекрученных простыней и задумалась. Во-первых, почему капитан так настойчиво пытается убедить меня в своей мужской силе? Как будто пытается развеять какие-то сомнения и трудится не покладая рук. И во-вторых, возник резонный вопрос: чем бы себя занять?

— Доброе утро, — подкатил ко мне Джарвис с подносом, на котором дымились булочки, кофе и стоял стакан с искусственной розой из прозрачного пластика. — Я взял на себя смелость принести вам этот скромный завтрак как поздравление с законным браком с нашим капитаном, — я быстро натянула на себя простыню. Робот впихнул мне поднос и склонился: — Совет вам да любовь! — Тут же подпрыгнул и сообщил: — Хотя это практически невозможно. Капитан абсолютно неприспособлен к семейной жизни.

— Да я как бы тоже, — пожала я плечами. — Будем откровенны, у меня нет абсолютно никакого опыта в этом деле. Скажите мне, пожалуйста...

— Капитан на мостике, — не дослушав меня, ответил Джарвис. — У него смена. Будет утром. Если хотите, провожу, но не советую. Рискуете нарваться на грубость. Он в плохом настроении.

— Тогда я тут посижу, — не стала сопротивляться я, уминая завтрак. — И все же, скажите мне, пожалуйста...

— Не надо трогать вещи капитана, — тревожно замигал лампочками домашний помощник. — Это чревато поломками и...

— Это мы еще посмотрим, — оптимистично выдала я. — Нельзя жить в подобном беспорядке, — показала я на разбросанную одежду, микросхемы и еще что-то, похожее на планшеты.

— Я вас предупредил, — отодвинулся от меня робот. — На всякий случай, сообщаю, что я модифицировал вашу капсулу. Теперь в ней есть кондиционер, настроенный на вас компьютер, нормальная постель и кодовый замок, который невозможно открыть снаружи.

— Благодарю, — поежилась я, не испытывая ни малейшего желания влезать в эту тюрьму снова. Но Джарвис так старался.

Я доела, посетила ванную комнату, влезла в трубу с рукавами, которая на этот раз трансформировалась в черный комбинезон с серебристыми молниями. Вместо сапожек в это раз мне достались высокие ботинки полувоенного образца. Я была готова к труду и, судя по одежде, к обороне.

Через несколько часов я с удовлетворением осмотрела свое новое жилище и разогнулась, потирая руками поясницу. Теперь все лежало на местах. А что было признано мной непригодным, отправлено в утилизатор. Одежду я вручила спрятавшемуся в шкафу Джарвису и попросила ее выстирать. Робот удивленно моргнул лампочками и согласился развесить ее в санитарном шкафу, предварительно предупредив, что это мне выйдет боком, потому что любимый комбинезон капитана Градецки может трогать только самоубийца.

Я фыркнула и отказалась это обсуждать.

— Это что такое?!! — заорали сзади меня.

— Каюта, — подпрыгнула я от неожиданности и обернулась. В дверях стоял наливавшийся яростью Шон, темнея лицом и обводя налитыми кровью глазами помещение. — В нормальном состоянии.

— Кто тебе сказал, — разжал он зубы, — что это состояние нормальное? Где, скажи на милость, мои книгохранилища?

— Как они выглядели? — полюбопытствовала я, потому что ничего похожего мне под руки не попадалось.

— Пластинки, — зыркнул на меня мужчина, не двигаясь с места и засовывая руки в карманы.

— На полках, — ткнула я в нужную сторону.

— Где моя одежда? — не отставал Шон.

— В шкафу, — моргнула я, не понимая почему он злится.

— Ты повесила мой любимый комбинезон со всеми идентификаторами в санитарный шкаф? — обманчиво-ласково поинтересовался капитан Градецки, отлепляясь от косяка и начиная двигаться в мою сторону.

— Идентификаторы я вытащил, — вылез впереди меня отважный Джарвис. — И спас ваши поделки от утилизатора. Те, которые вы еще не разбили. Разбитые мы выкинули.

— Отойди, — приказал Шон, придвигаясь к нам вплотную. Посмотрел на меня и заявил: — Никогда, — потряс у меня перед носом пальцем. — Слышишь, никогда не прикасайся к моим вещам! Это запрещено!

— Я просто хотела убраться в этом свинарнике, — чуть отклонилась я, находясь в недоумении. — Если я тут тоже живу...

— Пока живешь, — прошипел мужчина. — Ключевое слово — пока! До тех пор, пока мне не надоест! А ты делаешь все, чтобы мне надоело! А сейчас быстро раздевайся и марш в постель! Я приму душ и присоединюсь к тебе! — развернулся и ушел в ванную.

— Ах так! — прошипела я ему вслед. — Будет тебе постель! — и полезла в капсулу. Быстро разобралась с замком, защелкнула крышку, запустила компьютер по оставленной Джарвисом инструкции и выбрала настройки легкого затемнения и тишины.

Ур-ра! Свобода! Первым делом я полезла искать информацию о судьбах моих родных: мамы, папы, тети и двоюродных братьев и сестер, племянников. В доступе мне было отказано.

Бездушная железка ИИ порекомендовала прилететь на планету и написать официальный запрос в архивы Земли, только там можно разыскать подобные данные. Оказывается, они хранятся на очень надежных, но довольно медленных носителях, и я смогу получить то, что мне нужно, только у кого-либо из историков-архивариусов. Но запрос оформляется минимум через месяц, а при удаленном доступе ответ можно получить не раньше, чем через половину универсального года.

Я сверилась, что такое универсальный год и успокоилась, с земным плюс-минус совпадает. Ну, раз так, начнем учиться! И я стала азартно закачивать обучающие программы.

Спустя полчаса надо мной нависла яростная физиономия капитана, что-то орущая и показывающая мне кулак. Я проигнорировала, перелистывая электронную страницу справочника по космовождению.

Через час я изучала атлас вселенной, а Шон старательно пытался вскрыть капсулу сначала с помощью домкрата и отвертки, а потом с помощью лазерного резака. Продукция военки не подкачала, а тюнинг робота оказался вообще выше всяких похвал.

Через пять часов я читала учебник по строению космолета, а Градецки стоял рядом и старался взорвать взглядом мое милое убежище.

Через семь часов я сладко посапывала, обнимая подушку, пока капитан мерил шагами каюту и что-то выспрашивал у категорически отказывающегося вылезти из-под кровати Джарвиса.

Когда я проснулась, то ко мне постучался робот, жестами показывая, что тут вполне безопасно и можно выходить. Я поверила на слово и вылезла.

— Доброе утро, — вручил мне поднос с завтраком Джарвис. Сегодня меня угощали плюшками, кофе, соком и запиской от Градецки, в которой было написано два слова: 'Не дури!'.

Я пожала плечами и принялась удовлетворять свои физические потребности в плане еды.

— Капитан вчера был очень сердит, — подошел ко мне с одной стороны робот.

— Я тоже была сердита, — кивнула я, дожевывая.

— Он грозился выкинуть вашу капсулу в открытый космос, — сообщили мне.

— Пусть попробует, — радостно сказала я. — Мне вчера было нечего делать, и я тоже слегка модифицировала капсулу. Так что каждого, кто тронет мое убежище, ждет грандиозный сюрприз.

— Мне кажется, — задумался помощник, — капитану это не понравится.

— Мне тоже так кажется, — согласилась с ним я. — И поэтому я решила с ним помириться. И поскольку путь к сердцу мужчины лежит через желудок, то покажите мне где здесь кухня.

— Мне кажется, — еще больше задумался помощник, — вы выбрали очень извилистый путь. Может, просто поговорить?

— Это само собой, — кивнула я, ни от чего не отказываясь, — но лучше всего говорить, если у тебя в руках есть приманка с чем-то вкусным. Так где у вас пищеблок? — и мой комбинезон изменился на белый с золотыми молниями.

— Чует моя матрица, — вздохнул Джарвис, — что все это добром не закончится. — Но на кухню меня повел.

Мы прошли безликими серыми коридорами, и робот сбежал, оставив меня перед раздвижными дверями пищеблока.

— Здравствуйте, — вступила я в царство еды. Широко улыбнулась, глазеющему на меня во все серые глаза крепышу: — Меня Дианой зовут.

— Хосе, — сглотнул слюну повар, не переставая орудовать блестящим тесаком. — Очень приятно.

— Взаимно, — продолжила я охмурять мужчину, строя ему глазки. — Хотела поблагодарить вас за вкусные завтраки и попросить об одном одолжении, — потупила глазки, — если можно.

— К вашим услугам, мадам, — стукнул себя в обтянутую белым комбинезоном грудь повар. — Хотите перекусить?

— Хочу попытаться, — произвела я залп взглядом, — что-то приготовить для команды. Вы не будете против?

— А вы умеете? — осторожно спросил Хосе. — Обычно дамы неохотно посещают кухню.

— Да вы что?!! — поразилась я развитию прогресса. — Почему?

— Потому что, — отложил в сторону тесак мужчина и прислонился боком к столешнице, изучая меня, — гораздо легче набрать программу на пищесоздателе, нажать на кнопку и получить желаемое, — он передернулся, — все сплошь из химикатов.

— А вы что же, — поддержала я беседу, усаживаясь на стул около двери. — Все по старинке?

— Капитан не любит химию, — с довольной улыбкой кивнул своим мыслям Хосе, — и вот я здесь, — он поклонился: — Лучший повар земного космофлота.

— Как мне повезло! — захлопала я в ладоши. — Так могу я попробовать что-то испечь? Например, печенье? Или кекс? Мне рецепты от бабушки достались.

— Только если вы не будете громить мою кухню, — смирился с участью повар. — Какие продукты вам необходимы для этого эксперимента?

Я перечислила и, пока мужчина переводил дыхание и соображал, где он может их взять или чем их можно заметить, скрутила в пучок свою косу, закрепив парой пластиковых палочек, стоявших в стакане около двери.

Через полчаса я скептически оглядывала выданный мне набор и на всякий случай уточняла:

— Хосе, ни в коем случае не хочу умалить ваш профессионализм, но вы уверены, что яйца должны быть зелеными и абсолютно круглыми?

— Это лучшие яйца несущихся марсур! — обиделся повар, отмеряя мне розовую муку. — У меня есть еще синие яйца вендур, но они на любителя. С душком.

— С душком не надо, — согласилась я, трогая пальчиком черный сахар. — Не отравимся?

— Это с сахар с планеты Афрок, — нахмурился Хосе. — Самого высокого качества. Усваивается, не доходя до желудка.

— Звучит впечатляюще, — согласилась я, наклоняясь понюхать сиреневое масло. — А чем вы коров кормите, чтобы получить подобный цвет?

— Каких коров? — вытаращился на меня мужчина. — Декоративных? Домашних? Так они масло не дают. Только духи, — объяснил: — Это натуральное масло из молока сиреневых ящеров планеты Цок. Калории не откладываются, а сжигаются мгновенно!

— Понятно, — пробормотала, хотя ничего понятно мне не было, начиная от декоративных коров и заканчивая цветом печенья. Надеюсь, его все же можно будет есть.

— Что-то еще? — подвигал бровями Хосе. — А то у меня обед.

— Нет-нет, — поспешила отказаться я, притягивая к себе большую миску для замеса теста. — Всего и так достаточно, — и не добавила, что более чем достаточно для моей пошатнувшийся в стазисе психики.

Тяжело вздохнула и потянулась за зелеными яйцами и черным песком. Несмотря на экзотические цвета, все взбилось в лучшем виде.

— Вообще-то, — задумчиво сказал повар, не переставая помешивать вкусно пахнувшее варево, — у нас есть мгновенный взбиватель...

— А удовольствие? — улыбнулась я в ответ, орудуя импровизированным венчиком из трех смотанных вместе вилок. — От процесса?

— Это, конечно, да, — расцвел мужчина, внимательно следя что и в какой последовательности я добавляю. — а вот тут, — сбегал он к одному из шкафчиков, — очень хорошо добавить пыльцу мышканского головонога, — сунул он мне под нос маленький контейнер.

Звучало как-то не очень, но когда я сунула туда нос, то сразу расплылась в улыбке:

— Боже, это же ваниль!

— Чего?!! — расстроился Хосе. — Какая гниль? Это высококачественная пыльца!

— Ваниль, — поправила его я, добавляя ее в тесто и начиная вымешивать. — И знаете, хотя весьма странный цвет, зато пахнет тесто достаточно приятно.

— Цвет, — нагнулся над моим творением мужчина, — поменяется в быстровыпекателе, а вот вкус... — он отщипнул кусочек теста, и отправил его в рот. Спустя минуту его физиономия блаженно расплылась. Он обнял меня за талию одной рукой и заявил:

— Вы меня покорили...

— Это моя жена, Хосе! — раздалось у входа.

Мы развернулись на звук голоса и узрели взбешенного капитана, подпирающего косяк и засучивающего рукава комбинезона.

— Вообще-то, — фыркнул ничуть не впечатленный повар, — мы тут печенье вам пекли, кэп.

— Еще бы кекс замутили, — кивнул Градецки, — прямо на столе.

— Почему на столе? — вытаращилась я на него. — Миски же есть? Как жидкое тесто по столу потом собирать?

— Вообще-то, — усмехнулся Хосе, начиная поигрывать тесаком, — капитан намекает на быстрый кухонный трах. Ну как бы вы, Диана, должны мне дать только потому, что вы женщина, а я — мужчина.

— Понятно, — нахмурилась я, отставляя миску и направляясь к Шону, по дороге прихватив пару синих яиц вендур. Остановилась напротив, посмотрела в злющие глаза Градецки и запихав ему за шиворот два продукта, прихлопнула рукой и любезно пояснила:

— Яйца для настоящего мужчины. С душком!

— Ты!!! — заорав окончательно взбесившийся капитан. Отшатнулся, долбанул кулаком по стене, и проорав: — Чудовище! — сбежал.

— Высиживать, наверное, пошел, — сообщила я тихо посмеивавшемуся повару, возвращаясь к своему печенью. — А формочки для теста у вас есть?

— Вы для капитана? — заржал повар, но выдал мне три стакана, отличные по размеру.

И я отлично провела время, раскатывая тесто и выдавливая кругляшки, под байки Хосе и мои расспросы.

Через некоторое время по кухне распространился восхитительный запах испекшегося печенья.

— Если вы договоритесь с кэпом, — сказал Хосе с некоторым уважением, попробовав мою стряпню, — то я буду рад вам на кухне в любое время. А то у меня оборудование новое. Жалко будет, если раздолбает этот раздолбай.

— Я попробую, — кивнула я, раздумывая смогу ли я вообще помириться с Шоном.

— А-А-А! — заорали не своим голосом из той стороны...

— Шон! — бросилась я на звук. — Что случилось?

Каким-то чудом добежала до нашей каюты и то, только потому что Хосе в повороты запихивала, и застыла перед закрытой дверью.

— Открывайся, чертова железяка! — проорала я тряся пластину. Кто б меня еще услышал.

— Она срабатывает от отпечатка ладони, — сообщил мне повар. — Скорей всего, ваш отпечаток...

Я вырвала из сканнера пучок проводов, быстренько закоротила их, и пнула дверь. Пластина отъехала в сторону.

-...Уже внесли в систему, — тихо закончил Хосе, бочком продвигаясь мимо меня, не в силах оторвать удивленный взгляд от искрящегося пульта.

— Шон! — ввалилась я внутрь. Застыла и начала щипать себя за все места, стараясь не заржать.

Рядом с моей капсулой стоял весь покрытый сажей капитан Градецки, конвульсивно подергиваясь.

— Это что было? — сверкнул он на меня белками глаз. Все остальное было с планеты Афрок.

— Сюрприз, — честно ответила я.

— Ни хрена себе! — выдохнул добежавший Рэй. — А зачем вы сканнер раскурочили? Чего он вам плохого сделал?

— Я ключи забыла, — пожала я плечами, внимательно рассматривая мужа на предмет повреждений. Вроде бы я вольтаж не высокий ставила, но кто его знает: хрупкий мужской организм, неустойчивая психика, нестабильное поведение...

— Чудовище! — прорычал Шон, разворачиваясь и отправляясь по направлению к ванной. — Все пошли отсюда вон! Я помоюсь и приду на обед.

— А вы куда? — удивился Хосе, обнаружив меня рядом.

— А я как все, — фыркнула в ответ. Все же мужчине нужно дать время остыть, чтобы потом не остыть самой.

— Мужики, — понятливо кивнул повар, — Диана сегодня такое чумовое печенье испекла! Просто пальчики откусишь!

— Ну что вы, — застеснялась я, смущаясь. — Это так, на скорую руку. Вот я еще многослойный торт печь умею, у нас его 'Наполеоном' называли...

Хосе поманил меня пальцем, и мы вдвоем быстро накрыли стол в соседнем небольшом помещении, предназначенном для еды и отдыха команды. По-крайней мере, я так решила, поскольку по периметру помещения были поставлены столики с шахматами и еще какими-то играми. На одной из стен висел экран, а под ним лежала стопка кубиков.

— Диана, — позвал меня Рэй, когда все расселись. — Садитесь сюда, — показал он кресло рядом с пустующим креслом во главе стола. — Кэп сейчас придет, и мы начнем обедать.

Градецки действительно не заставил себя ждать и вскоре появился, мрачный и надутый на весь мир. Яйца, что ли, на него так подействовали?

— Спасибо, — поблагодарила я Хосе, доев прекрасное жаркое из неизвестного зверя. Спрашивать побоялось. Пусть сначала все усвоится.

— А теперь мы будет пить чай с печеньем, которое испекла Диана, — заявил повар, быстро расставляя на столе контейнеры с горячими жидкостями и кивая мне.

Я встала, улыбнулась присутствующим и, взяв поднос, начала разносить печенье. Наконец, достигла капитана.

— Это съедобно? — подозрительно покосился он на поднос. — Никто не отравится?

— Думаю, никто, — спокойно ответила я, хотя руки начали мелко и противно дрожать. — Если только вы не накапаете на печенье своим ядом.

Шон усмехнулся, взял с подноса печеньку, отломил крошку, закинул в рот и скривился:

— Так и знал, что это редкая гадость!

— Ты чего, кэп? — вытаращился на него Рэй и вся остальная команда, уминавшая сладкое со скоростью света.

— Ничего! — рявкнул в ответ мужчина. — Если хотите травиться, ваше дело, только смены не пропускайте! А я не буду! — и отшвырнул от себя печенье.

Я проводила его глазами, сделала глубокий вдох и выдох, поставила поднос на стол, подтолкнув его к остальным... и вылила Шону за шиворот свой кофе.

После чего так же молча ушла из столовой, под обещающие мне самый страшный ад вопли. Хуже, чем сейчас, быть уже не может, так что бояться нечего. Мой муж меня ненавидит, судя по его действиям, и облегчать мне жизнь не собирается. Поэтому я буду адаптироваться к новой жизни сама. По-крайней мере, работа на кухне мне обеспечена.

— Диана, — подъехал ко мне Джарвис, когда я сидела на краю капсулы и болтала ногами, — капитану тоже очень трудно, он всегда один. Его судьба чем-то похожа на вашу.

— И чем же?

— Восемьдесят лет назад со стапелей Земли вышел крейсер дальнего плавания 'Цеппелин', капитаном которого был молодой, подающий надежды Шон Градецки.

— И?

— Его отправили обследовать дальний космос. Капитан был женат, имел двух детей. Его жена была выдающимся астрофизиком. Свою семью Градецки взял с собой. На борту было триста человек экипажа.

— И? — меня уже заклинило на этой фразе, как патефон с поломанной иголкой.

— Они должны были лететь в конкретную точку, но вследствие сбоя, вызванного вспышкой звезды Кей-ти и возмущением полей, курс изменился. Вахтенные 'Цеппелина' и старший помощник капитана погибли, а все те, кто находился в гибернации, под защитой капсул, отправились вместе с кораблем в другое место. На Земле прошло семьдесят четыре года, родные экипажа давно умерли. В мире тогда случилось много всякого, 'Цеппелин' бы и по сей день не нашли, но дрейфующее судно обнаружил патруль парторианцев. Те, недолго думая, сделали прокол в пространстве и отправили крейсер обратно в акваторию Земли. Но кое-чего не учли...

— И? — скоро стану ишаком и буду говорить только это слово.

— Во время последнего перемещения выжил один капитан, да и то случайно. Весь экипаж погиб. С тех пор капитану дают все самые сложные задания, космофлот — это его жизнь. Он никогда не отказывается. А уж после Кромви ему вообще трудно уживаться с женщинами.

— Кто такая Кромви? — проявила я любопытство.

— Ну, — почесал головной отсек робот, — у кэпа с ней вроде как отношения были. Страстные. Он даже добился перевода ее как второго пилота в наш экипаж. Так что, тут, наверное, только потолок...

— Понятно, — прервала я Джарвиса, испытывая чувство ревности к незнакомой Кромви. — И что им помешало и дальше тра... продолжать свои отношения.

— Кромви, — вздохнул робот. — Она не могла удовлетвориться только одним мужчиной и начала приставать ко всем членам команды, намереваясь создать себе гарем. Второй пилот не гнушалась для этого использовать сильнодействующие афродизиаки и наркотики. Кэп не верил до последнего, пока Дэйв не записал все на носитель и не показал ему, — Джарвис помигал разноцветными лампочками — похоже, у него это аналог тяжелого вздоха.

— Не заставляй меня задавать тебе наводящие вопросы, пожалуйста, — фыркнула я. — У меня и так настроение стремится к минусу.

— В общем, кэп добился ее увольнения, — встрепенулся помощник, — и запрета работать в мужских экипажах флота Земли. Только вот после нее у капитана больше не было долгосрочных отношений с дамами. Вы первая.

— Джарвис, — грустно улыбнулась я, — это не отношения. Это контракт. И, видишь ли, в чем дело... — покачала я головой. — Один из мужчин запихал меня в капсулу на тысячу лет, прекрасно зная, на что он меня обрекает. И тем не менее, я не стала ненавидеть всю мужскую половину человечества! — спрыгнула я с капсулы. — Здесь есть какая-то библиотека?

— Есть технический отдел справочной литературы, — ответил робот. — Там скучно, но ничего другого нет.

— Справочники не могут быть скучными, — заверила его я. — Веди, я готова к новым знаниям. А капитан пусть злится один. Или вдвоем с собой. А я отказываюсь страдать за то, что какая-то шлюха что-то когда-то сделала!

Остаток дня я провела в отсеке технической литературы, куда вскоре бочком протиснулся татуированный во всю голову и представился:

— Меня зовут Кармаш. Я ведущий техник этого космолета. И если...

— Замечательно, — оторвалась я от изучения схемы звездолета и его технических характеристик, — вы-то мне и нужны. Объясните мне, пожалуйста, почему эти стабилизаторы именно здесь, — ткнула я пальцем в схему. — Разве гораздо логичнее не было бы их поместить вот тут? — передвинула я палец.

— Нет, — покачал головой техник, склоняясь над схемой. — Тогда бы они пострадали от сопл. Вот здесь, — показал он мне.

— Но это лишено всяческого смысла, — пробормотала я, наморщивая лоб. Потому что, — схватила планшет и стилом написала формулу. — Вот, — протянула я планшет мужчине, — если только не изменились за это время законы физики.

— Это интересно, — потер гладкий подбородок техник, — когда я устанавливал эти стабилизаторы, то совсем об этом не подумал. Мне казалось, так будет эффективнее, и капитан со мной был согласен, но под таким ракурсом... — Он снова склонился вместе со мной над схемой. — Надо подумать...

— Диана, — распахнул дверь в отсек Шон и замер, увидев две склоненные друг к другу головы. — Понятно! — и ушел.

— Мда, — задумчиво посмотрела я на Кармаша. — Это диагноз.

— Время лечит, — посочувствовал он мне.

— Время? — прищурилась я, начиная соображать. — А скажите-ка мне, уважаемый, насколько у вас распространены путешествия во времени, а?

— Пользуются иногда, — погладил себя по татуировкам мужчина, все еще не понимая. — А что?

— Где я могу достать последние разработки по этому вопросу? — насела я на него. — Мне очень нужно!

— Я сейчас закажу, — не стал спорить с сумасшедшей, судя по его взгляду, техник. Его пальцы запорхали над планшетом и спустя какое-то время он протянул мне его: — Что именно из этого списка?

Я пролистала и честно сказала:

-Все! — Чем из сумасшедших переместилась в его глазах в окончательно шизанутые.

— Заказал, сейчас пришлют, — сообщил мне мужчина. — И все же я не понимаю...

— Я специализировалась как раз на перемещениях во времени, — посмотрела я на него с видом объевшейся сметаны кошки. — Капсула, в которой меня нашли, это не аппарат министазиса, а прибор для перемещения во времени. Самый первый в истории земли. Если его подогнать под нынешние технологии, то я смогу вернуться назад на несколько лет и кое-что исправить.

— Кромви? — понятливо кивнул Кармаш и перевел меня из окончательно шизанутых в слегка двинутые.

— В том числе, — слегка покривила я душой. — Так что?

— Нужно осмотреть капсулу, — снова погладил свои татуировки техник. — Я один не справлюсь. Придется ребят подключать.

— Я не против, — закусила губу. — Только Градецки не говорите, а то он в таком состоянии, что ничего сделать не даст.

— И как мы объясним то, что большая часть экипажа будет тусить с его женой около капсулы? — хлопнул на меня длинными ресницами Кармаш. — Без обид, но мне нравится тут работать.

— А мы скажем, — покрутила я кончик косы, — что ищем возможность дезактивировать капсулу и пустить ее в утиль. А пока ее трогать нельзя во избежание экологической катастрофы!

-Это правда? — отшатнулся от меня техник. — Капсула действительно так опасна?

— Единственная опасность, заключенная в капсуле, — посмотрела я на него кристально честными глазами, — это я. Остальное уже несущественно.

— Тогда по рукам! — деловито кивнул мужчина, прищуривая один глаз и протягивая мне руку. — Для кэпа я много чего сделаю.

И покатились мои насыщенные дни.

Для начала мы совместными усилиями оттащили капсулу в ремонтный отсек. Конечно, Джарвис мог бы и сам справиться, но мне нравилось участвовать. Тем более, так показательно, вроде как перетаскивание вещей и уход от мужа. Прямо сердце радовалось, когда успевало вылезать из пяток.

Потому что Шон воспринял все как-то не очень хорошо. Можно сказать, очень нехорошо. И постоянно заявлялся в ремонтный отсек в разное время, чтобы застукать меня с поличным. И никак бедному это не удавалось. Если я не торчала наполовину из капсулы, я сидела с книгой или висела над душой у Кармаша, Тоба и Мимира, которые торчали наполовину в капсуле.

— Диана, — прошипел на третий день Градецки, поймав меня на выходе из столовой, когда я на бегу дожевывала булочку. — Если ты забыла, то мы женаты. И наша каюта находится вон там.

— Вон там, — спокойно сказала я, — находится твоя каюта, как ты мне любезно сообщил. А вон там, — мотнула я головой в сторону ремонтного отсека, — находится моя капсула, где я теперь сплю.

— Ты выставляешь меня на посмешище, — заявил Шон, сжимая зубы и кулаки. — Не надо делать из меня идиота!

— Кроме тебя, — спокойно сказала я, — из тебя никто никого не делает. Все только по личному хотению и твоему велению. А теперь, извини, я должна идти, — и умчалась.

Перво-наперво, я нашла иглу министазиса, примагниченную у меня в ногах и закрепила у себя в отвороте комбинезона. На всякий случай. А мало ли какому идиоту в руки попадется.

Дальше: в капсуле, устройство которой я знала назубок, неожиданно обнаружились весьма интересные детали. Когда мы вскрыли всю начинку, то наткнулись на пять хорошо спрятанных блоков, которых там по идее не должно было быть. Откуда они взялись? Усовершенствования робота Джарвиса? Но платы старого образца, начинка древняя, как мир. Уж точно не современная, я уже видела, как она тут выглядит.

Минуты две я стояла ошарашенной, пока до меня не дошло.

— Ну, Прохоров, убоище! — рычала я, разглядывая странные добавления.

— Не знаю, кто такой Прохоров, — индифферентно сказал бесцветный шнуркообразный Тоб с красными глазами альбиноса, — но то, что вы бы не пережили следующего перемещения, это сто один процент. Все системы жутко изношены. Микросхемы практически мертвы. Диффузия. Блоки и системы уже лет пятьсот никуда не годятся. Даже если вы часто прыгали вперед, не задерживаясь, это смертоносный риск. Не понимаю категорически, о какой тысяче лет с таким ржавым барахлом вообще может идти речь. С ними даже о сотне лет говорить страшно.

Тут я мысленно горячо поблагодарила похмелье Градецки за то, что он нажал не на ту кнопку и оставил меня в живых. Все-таки это хороший бонус ко всему остальному дерьму.

— Если мы все это доведем до готовности, — осмотрела я свою команду, — на какую мощность я могу рассчитывать? И как я гарантированно попаду в нужную точку пространства во времени, ведь мы не на планете?

— В смысле дальности? И точности привязки? — уточнил постоянно находившийся в движении Мимир. Мне кажется, он был не чистокровным землянином, а полукровкой. Конечно, я судила не по зеленым волосам, сиреневым глазам у висков и четырехпалым рукам. Но дополнительную пару щупалец, которые Мимир старательно прятал в комбинезоне все остальное время, трудно было не заметить.

Кстати, когда он впервые их достал и ждал моей реакции, я подавила стойкое желание залезть на верх капсулы и завизжать. Собрав в кулак всю силу воли, я поздоровалась с ним за щупальце потной рукой и улыбнулась перекошенным ртом. После чего мгновенно стала его лучшим другом и партнерам по шахматам.

— Ну да, — кивнула я, раздумывая о прошлом.

— Лет пять, не больше, — авторитетно сообщил Кармаш. — Даже если переберем все и заменим на новое. На большее перемещение у нас мощности не хватит. Да и слишком опасно. Что касается точности привязки... у нас давно есть такая хитрая разработка, когда привязка перемещения осуществляется не по точному месту, а по местоположению носителя чипа столько-то лет вперед или назад. Изобретение сокторианца доктора Керлога, пусть космос будет ему могилой.

— О! — Я пребывала в шоке от уровня развития технологий будущего. Привязывать прибытие капсулы времени к конкретному человеку — мы в далеком двадцать первом веке о таком и мечтать не могли! — И мы ни в кого и ни во что не врежемся?

— Именно поэтому, даже если мы сотворим чудо и полностью обновим эту ржавую жестянку, — он пнул ногой капсулу, — мы не сможем вам помочь и вернуть на тысячу лет назад. В ваше время не было этих чипов. И говорю — нет, не врежемся. Точно так же, в тот модуль, который мы с ребятами добавили, встроено ограничение на скрытное приземление в свободном от предметов, пустом месте в радиусе десяти земных метров от объекта.

Нет слов!

— А когда у нас Кромве уволили? — обратился к своему коллеге техник.

— Счас скажу, — полез в карман Тоб за наладонником. — У меня все записано, — он полистал записи, — ага, как раз укладываемся. Четыре года и девять месяцев.

— Замечательно, — фальшиво улыбнулась я, чувствуя, как моя мечта вернуться в свое время тает на глазах. Ну хотя бы оторвусь и оторву той стерве, которая испортила мне мужа, все, до чего дотянусь!

Вечером мне подумалось о том, что совсем игнорировать Шона неправильно. Все же стоит попытаться наладить хоть какое-то подобие отношений. К тому же над нами все еще висел этот кабальный контракт, а я себя беременной не чувствовала.

Я подошла к каюте капитана и только собралась постучать, как услышала, точно кто-то провел для меня усиленное прослушивание.

— Ты не понимаешь, о чем просишь, Джарвис, — устало сказал Шон. — Я ей не нужен.

— Это почему? — возмутился робот. — Вы капитан, вы не можете быть ей не нужны!

— И тем не менее, не нужен, — отрезал Градецки. Тяжело вздохнул: — Куда бы я не пошел, везде вижу ее рыжеволосую головку. На трапезах, на кухне, в мастерской, в зоне отдыха. Вчера даже на мостике!

— Это же замечательно! — порадовался за меня Джарвис. — Значит, ваша жена женщина с очень активными интересами.

— Угу, — согласился мой муж, — только я в ее интересы не вхожу. Она готовит с Хосе, ведет диспуты с Дэйвом, пикируется с Рэйем, работает с Тобом, Кармашем и Мимиром, играет в шахматы с Мимиром, учится у Самула, а со мной только молчит или ругается.

— А сами виноваты! — заступился за меня помощник. — Нечего было на девочку налетать, как вирейский квакер! Могли бы и поласковей быть!

— Не могу, — признался Шон. — Так и жду подсознательно, когда она скажет, что уходит к другому. И... — Он помолчал: — Меня ревность душит. — Вижу, что ничего такого между ней и командой не происходит, а все равно нагрубить хочу.

— Это диагноз, — авторитетно сказал Джарвис.

Я с ним тут же согласилась, раздумывая над полученной информацией. Все равно трансляцию выключили. Немного пораздумывала, развернулась и пошла к себе. Слишком рано налаживать хоть что-либо. Слишком рано.

И вот, наконец, настал тот час, когда вся наша маленькая команда сошлась во мнении, что все готово и можно начинать.

— Страшно? — спросил меня Кармаш, проверяя мои пристегнутые ремни.

— Жутко, — кивнула я, чувствуя, как покрываюсь холодным потом. Все внутри требовало срочно отказаться и прекратить устраивать себе укорачивание жизни и дополнительный стресс. Будто мне мужа мало.

— Мы проследим, — заверил меня Мимир, от волнения размахивая и руками, и щупальцами, — чтобы ты вернулась. У меня такого замечательного партнера по шахматам никогда не было. Так что я тебя ни за что не потеряю!

— Это потому, что ты постоянно выигрываешь, — с трудом улыбнулась я.

— Это потому что ты хотя бы играешь, — признался Мимир. — Остальные сразу сдаются.

Мужчины еще раз все перепроверили и только Кармаш занес палец над кнопкой отправления, как в ремонтный отсек ввалился Градецки. Увидел нас, застыл, что-то сообразил и кинулся к капсуле с криком:

— Куда?!!

— Давай быстрей, — заорал Мимир, становясь у него на дороге, — пока он нас не убил!

Кармаш втянул в себя воздух и все же ткнул пальцем, отправляя меня в прошлое.

— Диана, — рванулся ко мне кэп, — я, конечно, не подарок... — дальше я уже не слышала, потому что оказалась на этом же корабле, но почти пять лет назад. По крайней мере, стены тогда были симпатичнее, синенькие такие.

Я отстегнулась, вылезла из капсулы и пошла на поиски Градецки. Искать долго не пришлось. Замечу, говорили не на том общегалактическом языке, на котором мы общались с остальными членами экипажа. Для меня на слух это был какой-то извращенный аналог испанского. Но, слава Богу, я его прекрасно понимала, и, думаю, точно так же могла на нем говорить благодаря переводчику за ухом.

— Да кому ты нужен, импотент слюнявый! Только лизаться и умеешь, куда тебе до нормального мужика, — чуть визгливо орала на повышенных тонах женщина. — Зачем мне все твои жалкие петтинги, когда мне вместо того нужен добротный толстый дрын часа на два или на три... не то что твоя хворостинка. Сундук! Думаешь, это такое счастье с тобой спать?!!

О-па! А я-то думаю, откуда у моего мужа столько комплексов. Ну, сука, погоди!

— Просто уходи, Кромве, — тихо ответил ей Шон. — Не надо очернять других, чтобы обелить себя.

— Мне этого и не надо, — засмеялась эта мерзкая шлюха. Вот я ее еще не видела, а уже ненавидела по-полной. — Вполне достаточно сказать, что ты, кроме как на короткий трах...

— Это кому тут недостаточно?!! — ввалилась я в знакомую каюту, вся из себя уже злая и взволнованная, предварительно закоротив провода. Благо опыт уже имелся. — Мне вот вполне хватает, и даже с избытком!

На меня вытаращились две пары глаз. Одна — Шона Градецки моложе на пять лет, вторая блондинистая, принадлежащая тощей девице с курносым носом, прямыми волосами и грудью третьего размера.

Теперь, когда я ее увидела, возненавидела еще больше. А думала, что достигла предела.

— Ты кто? — спросили они меня одновременно.

— Я тут что зашла сказать, — улыбнулась я, подходя к Кромве и нанося ей неожиданный апперкот в челюсть. — Когда мужик или баба много и не по делу пиз... говорит, то им обычно закрывают рот. Извини, что так невежливо! — и зарядила второй. — Еще раз скажешь кэпу гадость, попрощаешься с зубами. Язык я вырву последним.

— Что происходит? — переводил недоуменный взгляд Градецки с меня, ожесточенно потрясающей ушибленной рукой, на потирающую челюсть блондинку. — Ты кто?

— Я на огонек зашла, — пошла я на него грудью. — И вообще, скакала два дня и три ночи... кажется, это плагиат... — Повисла у него на шее, закрыв рот поцелуем со словами: — Нравишься ты мне, красавчик!

— Я не... — только и успел сказать Шон, отвечая на мой поцелуй. Глаза его казались страшно усталыми, не физической, а жуткой, иссушающей нутро моральной усталостью. Эта тварь его почти дожрала. — ...не понимаю, — наконец договорил он.

И не понимай дальше. Главное, включай основной инстинкт и убеждайся, что эта сука тебе соврала.

— Так ты тоже не святой, кэп, — оскорбленно сплюнула кровь из разбитой губы Кромве. Казалось, еще немного — и она была готова вцепиться ему в лицо ногтями и рвать без пощады. — А таким чистеньким прикидывался...

— Вали отсюда, доска подзаборная, — оторвалась я от капитана, — пока я в тебя чем-то тяжелым не кинула. А то ведь попаду!

— Нужны вы мне! — еще раз сплюнула блондинка, выскакивая за дверь. — Ой! — Треск электрического разряда.

— Что это? — чуть отвлекся от меня Градецки.

— Это ток, — подтолкнула я его к кровати. — Не отвлекайся. У нас сеанс сексотерапии. А потом ты мне дашь честное слово не думать о всех женщинах одинаково плохо. И меня Дианой зовут.

— Дай-а-а-ана, — выдохнул Шон, укладывая меня на постель. — Я буду думать о вас всех одинаково хорошо. Только откуда ты тут взялась? С космодрома пробралась? Опять штурман люк задраить забыл?

— Стреляли, — ловко увернулась я от ответа и взяла тело Шона в свои слабые руки.

— Стреляли? — он не успел удивиться.

После нескольких дней общения в будущем с недотраханным капитаном Градецки меня переполнял адреналин. После моего побега он вообще зашкаливал. Так не пора ли вернуть этот избыток, использовав по назначению? Особенно если учесть, что использовать его буду на том, кто меня довел.

Я улыбнулась и сказала, прикасаясь к застежкам комбинезона на ключицах и стремительно скользя ладонями вниз:

— 'Белое, сухое, совиньон...' — теперь я знаю, как этот треклятый костюм звездолетчиков расстегивается.

На изумленное:

— Что?

Я хихикнула и повела плечом:

— А ты должен сказать: 'Спасибо, дорогая!'

Шон посмотрел на меня круглыми глазами и послушно сказал:

— Спасибо, дорогая. — Встряхнул головой и сам у себя спросил: — Во имя черной дыры, что я творю?! Что мы творим?

С учетом того, что его летный комбинезон пал к нашим ногам, мой меняющий цвет прикид погнал к нему на свидание, а моя рука отправилась в кругосветное плавание ниже Шоновой талии, то голос будущего мужа звучал довольно хрипло.

Я провела рукой вверх по его животу, и мышцы пресса сжались. Потерлась носом о его грудь, поочередно задевая соски языком. По сильному телу прошла судорога. Он застыл на мгновение, сжав кулаки, словно не хотел давать воли своим рукам. С ума сойти, настоящий мужчина, упертый, как бык, — он до сих пор сопротивляется. Сопротивляется и пытается устоять. А вот не выйдет.

Крупный мужской подбородок, легкая синева после бритья, тени усталости под глазами и густые брови вразлет. Выразительные карие глаза. Темные волосы с рыжей искрой как для мужчины были непозволительно густыми. Аромат одеколона с терпкой ноткой.

Меня накрыло, вспышка желания к этому сложному и упрямому мужчине заставила зажмуриться, чтобы не выдать жадности, появившейся в глазах. Мой мужчина! Мой! Никому не отдам!

Лизнув, я прикусила его нижнюю губу, обхватывая твердо стоящий член рукой. Шон мягко освободился из моих пальцев, и тут мир скакнул вверх тормашками. Градецки перевернулся, укладывая меня на спину. Наткнулась на жесткий пристальный взгляд, и стало как-то не по себе. С такими глазами бросаются вниз с обрыва.

Глядя прямо в глаза, Шон произнес:

— Даже если это ловушка, я пойду на это... — Приказал ИИ: — Заблокировать корабль! Абсолютная защита! — Пояснил, криво ухмыляясь: — Теперь даже если сюда попробует вломиться армия, полиция и взвод службы наркоконтроля, пока мы не закончим, они не войдут.

Прозвучало почти как угроза.

Я шепнула:

— Умеешь ты уговаривать, речистый. — Мурлыкнула: — Так чего ждешь, красавчик, — действуй!

Градецки потерся о мое лицо щекой и отстранился, начиная ласкать пальцами мое лоно и грудь. В его глазах теперь прыгали смешинки и что-то такое... Страсть и голод в одном флаконе. О да-а-а. Определенно мы на одной волне.

Я попросила:

— Поцелуй меня, — и потянулась к его рту, обхватывая крепкую шею.

Он застонал, непроизвольно потираясь напряженным пахом ниже моего живота. Одна рука с грубоватой лаской запуталась в моих волосах, вторая с силой обвилась вокруг талии, жестко фиксируя под собой. У меня непроизвольно сжались бедра при мысли, что он сейчас побывает между ними. Невероятной силы импульс желания, дичайшей, острой до скрежета зубов похоти.

Он прошептал, меняясь в лице:

— Рыжая... Ты мое наваждение... — впиваясь жгучим яростным поцелуем безо всякой нежности.

Нас затрясло. Я выгнулась к нему навстречу всем телом, обхватывая ногами. Оторвалась, чтобы отдышаться, и произнесла одно только слово:

— МОЙ! — И слово это стоило тысячи любовных романов и поэм.

Наверное, я сказала что-то не то, или он воспринял что-то не так. Шон с низким рычанием отпрянул, тяжело дыша. А потом снова начал меня ласкать.

Его губы и зубы изощренно-мучительно терзали мои соски, а пальцы ритмично двигались во мне, так, что я извивалась под ним, уже ничего не соображая. Налившаяся грудь ныла, а глаза закатывались, когда он в меня вошел. Нет, не вошел — проскользнул. На том количестве смазки, по-моему, в меня бы проскользнул даже грузовик, не то что его член.

Но когда он начал двигаться... я закричала. И вскрикивала все громче и громче, пока он меня брал. Сотрясаясь от каждого толчка, я балансировала на пороге оргазма. Неприлично урча от переполняющего удовольствия, обнимала руками его плечи и обхватила его талию ногами, чтобы прижаться еще теснее, быть еще ближе. Что-то бессвязно бормотала, шептала в бреду.

А он, оскалившись, молча вбивался в меня, с каждым разом становясь все больше. С каждым вздохом, с каждым движением, с каждым моим стоном его член становился все длиннее и тверже. Или мне так показалось?

Все время ощущая себя на грани, но не получая желанной разрядки, я металась под сильным мужским телом на постели. И когда она пришла, я громко закричала. Мы закричали.

Наконец, упираясь лбом во влажную ложбинку на его шее и все еще подрагивая всем телом, я смогла постепенно расслабиться и отпустить конвульсивно сжатые руки. Перед глазами до сих пор мигали фейерверки. Из тела словно вытащили все кости и жилки, остался один трясущийся мармеладовый ком. Желе.

Шон с хриплым стоном расцепил наши объятия и улегся на спину. На его лице блуждала блаженная улыбка.

Я благодарно поцеловала его грудь, провела пальцем по мощному подбородку:

— Спасибо.

Меня обдало теплом жгучих карих глаз:

— Спасибо тебе. Без тебя... не знаю, как бы я весь этот позор пережил. Эта сука, самоназначенная невеста, за моей спиной стелилась перед каждым двуногим в штанах. И ни разу в отношении меня не смолчала. — Он вздохнул: — Да мимо меня даже шлюхи рядом проходят — и те снисходительно улыбаются. Считают, что я импотент. А уж мужики... впору застрелиться.

Я потерлась о его скулу:

— Импотент? — весело расхохоталась. Надо было же так пошутить! Отсмеявшись, выдала: — Главное, тебе с ними не спать. Так что забудь. — Сказала тихо-тихо, практически беззвучно: — Градецки, ты, главное, меня через пять лет дождись...

Шон не был бы Шоном Градецки, если бы через пять минут не начал ко мне приставать. Началось все вроде как безобидный массаж с ароматическими маслами, а потом...

Он задержался на мгновение, готовясь к стремительной атаке — и вот уже меня развернули боком. С согнутым коленом.

Что за ненасытный мужчина с атомным двигателем внутри! Он ворвался в меня, уже готовую и жаждущую, как яростный циклон на Карибские острова. Жестокий и неумолимый.

Бедро к бедру, рука к руке, и он внутри. Мечта! Рай! Градецки, никому не отдам, ты только мой, ни о чем другом не мечтай!

Толчок, еще — и мои сладкие судороги. Его громкий победный рык. Как хорошо. Хотелось просить и умолять: 'Не выходи!'

Когда он положил мои ноги себе на плечи и запустил язык... от стыда чуть не умерла. Слишком обнаженная поза, слишком беззащитная и открытая. Я долго и надрывно кричала: 'Отпусти, мне стыдно!' — бешено сопротивляясь. И что? Что, я вас спрашиваю? Этот негодяй мое возмущение все-таки сломил.

Лоно остро реагировало на каждую ласку, вздрагивая от каждого движения волшебного листка плоти. Его язык внутри меня просто раскалил. Ощущение скольжения во влажной сердцевине... боже, такое можно и не пережить! Я плакала от удовольствия, еле удерживаясь от того, чтобы взять его за волосы и двигать, чуть ли не отправляя всю голову вместе с выступающим носом путешествовать внутри. Бархатное ощущение, просто неописуемое.

Потом Шон переместился, и его жаждущее орудие опять оказалось у меня внутри...

Я давно потеряла чувство времени, не знала, ночь или день. Сколько прошло часов — сто или три. Я поскуливала, постанывала, а временами и орала, царапая ему плечи и спину.

Меня катали и на мне ездили, словно мы осваивали новую дорожную трассу. Ну да. Трассу под название 'Сладкая жизнь'.

Вдохновленный хорошим почином Шон не давал спуску ни себе, ни мне. Даже когда у меня пропало желание шевелиться, его было не остановить. Придется мне после такого загула посетить медицинскую кабину. Ну и черт с ним!

Когда Шон уснул, я осторожно освободилась из его объятий. Морщась от определенного дискомфорта, выскользнула из постели и отправилась к своей капсуле. Надеюсь, теперь у него не будет комплексов по поводу отношений. Хотя, кто этих мужиков знает? Явно не мы, женщины. И даже не они, мужчины.

Вообще, мужской пол величина неизученная и не поддающаяся определению, так что можно только строить гипотезы.

Сцепив зубы и охая после чрезмерно жаркого секса, я дошла до капсулы, улеглась и отправила себя назад, в будущее, где, чуяло мое сердце, будут у меня пробле...

— Да как ты могла!!! — заорал Градецки, пытаясь выковырять меня наружу, как только капсула вернулась в исходное место. — Я тебе покажу эксперименты! Я тебе устрою опыты! Неделю на свою аппетитную задницу сесть не сможешь!

— А что мы такие нервные? — полюбопытствовала я, откидывая крышку, чтобы попасть в железные объятия мужа. — Ой! Я ж не кукла, чтобы меня так таскать!

— Будешь куклой! — зловеще пообещал капитан, утаскивая меня из ремонтного отсека под тихие, тщательно скрываемые смешки остальных. — Я тебя в каюте запру! Навсегда!

— Навсегда не надо, — попросила я, успевая показать ребятам-космолетчикам большой палец перед тем, как этот космический пещерный человек вытащил меня наружу, — там скучно. А мне в медкабину надо, так что с полчаса погоди.

Выскользнула из объятий неандертальца и успела первой в медкабину, где, опять не слушая тяжелые удары кулаков, закрылась изнутри. Где-то тут была волшебная мазь для ссадин и ушибов?

Через полчаса и спустя пару миллионов сожженных нервных клеток мужа...

— Мне все равно! — отрезал Шон, донося до каюты и скидывая на кровать. — Раздевайся!

— Нет, — отползла я от него. — У меня на секс настроения нету! И в ближайшее время не появится!

— Кто тут говорит о сексе? — прищурился Градецки. — Хотя за идею спасибо, — и тоже начал разоблачаться.

— Я устала, — попыталась отмазаться я извечной женской причиной. Ноль эмоций. Зашла с другой стороны: — У меня голова болит!

— Сейчас заболит еще задница, — посулил мне муж, стаскивая с меня обувь. — И голове будет не до усталости.

— Чего ты взъелся? — вытаращилась я на него. — В конце концов, ничего страшного не случилось...

— Не случилось?!! — завис он надо мной с безумным видом. — Я чуть не умер! Когда увидел, как эта чертова капсула начала мигать, то появляясь, то исчезая — чуть не получил разрыв сердца. У меня все, что могло опустилось, а что не могло — поднялось!

— Интересно, — пробормотала я, рассматривая все с его точки зрения и нехотя соглашаясь, — а что у тебя не могло подняться? Какой орган ты имел ввиду?

— Нервы я свои имел! — рявкнул мужчина, сдирая с меня комбинезон.

Ну вот сейчас начнется! Мало мне было в прошлом, так сейчас в будущем добавят...

Но Шон против ожидания не набросился на меня, а начал внимательно изучать в поисках повреждений, бормоча:

— Лучше, конечно, показать тебя доктору, — легко касаясь кожи и переворачивая меня с боку на бок, — но...

— Вот я не понимаю, — вредничала я, — почему? Ты на мне женился под давлением...

— Кто тебе это сказал, глупышка? — усмехнулся Шон, отрываясь от карты моего тела. — Я на тебе женился совсем по другой причине. Больше того, когда встал вопрос, кто будет твоим мужем, я первый выдвинул свою кандидатуру. — Провел рукой по лицу и всклокоченным волосам: — Давным-давно я заразился половым безумием на почве рыжих.

— Чего? — вытаращилась я на него. — А как же твои вопли: 'Никто не может меня заставить жениться насильно?'.

— Так никто и не заставлял, — спокойно ответил мужчина. — Мне нужно было убедить президента Куксе, что мне это противно, поскольку у нас с ней давние разногласия. И если бы я показал свое настоящее отношение к происходящему, то мы бы до сих пор сидели на Калпагосе.

Я подумала, набрала в грудь воздуха и осмелилась спросить:

— А как ты ко мне относишься?

— Хорошо, — сообщил мне Шон, возвращаясь к осмотру.

— Как хорошо? — не отставала я, изводясь от любопытства. — Насколько хорошо?

— Хочу я тебя, — выпалил Градецки, засадив кулаком в стену, — аж до хруста в челюсти хочу! Ты для меня как наваждение. Даже, когда веки закрываю, ты перед глазами стоишь.

— Так это же здорово! — воскликнула я, подпрыгнув.

Вдруг меня скрутила судорога и по всему телу пронеслась волна боли!

— Ой! — согнулась я. Во рту набежала слюна, которую стало невозможно проглотить из-за боли. Дыхание давалось с трудом. Я сплюнула и расширенными глазами смотрела на расплывающееся на простыне кровавое пятно.

— Диана, — отпрянул от меня капитан. — Господи, что с тобой?

— Я, — корчилась от все более частых судорог. — Не... знаю. Больно...

Шон сгреб меня в охапку вместе с простыней, и как был, голяком, побежал гигантскими скачками по коридору, пока я старалась хотя бы дышать. Боль все нарастала.

— Кэп, — ехал за нами Джарвис, — ваш комбинезон!

— Отстань, жестянка! — орал Градецки, вваливаясь в медицинский отсек. — У меня жена заболела, а ты про какой-то комбинезон!

— Что случилось? — выскочил навстречу Клайв, с какими-то пробирками в руках. — Понятно! — увидел нас. — Кэп, положите ее сюда, — показал он на операционный стол. Включил продолговатую трубку и провел по моему телу с головы до ног.

— Что с ней, док? — переминался с ноги на ногу муж, отпихиваясь от старавшегося его одеть робота. — Насколько все серьезно?

— Похоже на отравление слюной мортага, — почесал темную эспаньолку Клайв. — Только одного не пойму, каким образом? У нас же у всех антитела с тех пор, как мы узнали расу мортагов?

У меня началась новый, еще более сильный приступ. Меня выламывало и выгибало, перед глазами плясали багрово-алые пятна, а рот был полон крови.

— Мортаг? — замер Шон. — Черная дыра! Где она могла встретить мортага? Они достаточно редко появляются из-за неуемной сексуальности... Кромве!

— Кромве? — удивился доктор, что-то быстро мне вкалывая. Меня слегка отпустило. — Где она могла встретить Кромве? Ее же вернули на родину с запретом показываться на Земле?

— Я знаю где, — мрачно сказал Градецки. Наклонился надо мной: — Ты была в прошлом, — не спросил, а констатировал он. — Ты врезала ей в челюсть и, видимо, оцарапала руку. Это так?

— Да, — закашлялась я. — Она... — перехватило дыхание. — Ты... мне...

— У нас есть вакцина, док? — его лицо закаменело. Он все гладил и гладил меня по волосам. Я приникла к его ладони, как к последней надежде. Все так глупо получилось.

— Откуда? — развел руками Клайв. — У нас у всех иммунитет, кроме... — Он посмотрел на меня: — Кроме девушки из далекого прошлого.

— Где есть ближайшая вакцина? — продолжал допрашивать специалиста капитан.

— Думаю, на Планофе, — задумался врач. Взъерошил темные волосы: — Но не уверен. Могу, конечно, связаться, но даже если у них есть вакцина, то Диана просто не доживет до Планофа. Ей осталось часов шесть, из которых пять она проведет в жесточайших мучениях.

— Обезболивающее? — деловито спросил Шон, забирая у замершего от этого известия робота одежду и натягивая на себя.

— Не поможет, — закусил губу Клайв. — Скоро откажут все внутренние органы один за другим. Зато звучит красиво: 'Мультиорганная недостаточность'.

Кэп с обезображенным яростью лицом рванул дать ему в морду. Доктор поспешно отступил, заканчивая мысль:

— Ей нельзя помочь... На корабле ее не спасти.

— Стазис, — прохрипела я, с упорством придорожного сорняка цепляясь за жизнь.

Шон погладил меня по щеке и вопросительно посмотрел на доктора.

— Это должно помочь, — кивнул тот, задумчиво теребя бородку. — Но насколько быстро мы можем его собрать? Или...

— Нет, — мотнул головой капитан. Глаза на его побледневшем лице стали огромными, в их уголках незаметно скопилась влага. — У нас нет такого прибора. И, скорей всего, и блоков тоже нет. — Мрачно закончил свою мысль: — Мы не специализируемся на стазисе...

— Мини-стазис, — выкашляла я из себя. — У меня... в комбинезоне... как игла... но поместите в капсулу, без нее стазис не... не сработает.

— О чем она говорит? — уставился на капитана Клайв. — Какая игла?

— Вот эта, — внезапно протянул мой прибор Джарвис. Виновато сказал: — Очень интересная игрушка. Маленькая, но такая мощная. Тот, кто изобретал, был настоящим гением своего времени.

— Аха, — засмеялась-закашлялась я кровью, — был... гением... сволочь...

— Тихо, — прижал меня к столу муж. Заглянул мне в глаза: — Диана, если это последняя возможность тебя вытащить, то я ее не упущу. Как пользоваться прибором?

— Загони в палец, — выдохнула я, — как он... — и снова началась болевая ломка. — В капсулу... подпитка... — Вцепилась в него из последних сил: — Если... больше...мне жаль, — и закрыла глаза.

— Прости меня, — быстро прижался Шон к моим губам и вонзил иглу мини-стазиса мне в палец левой руки.

Боль ушла сразу, так же, как и возможность двигаться. Я снова замерла в вечности.

Пробуждение было странным. Я распахнула глаза и уставилась на симпатичного блондина, если вам нравятся три глаза, две антенны над ушами и вытянутый вперед мордой нос, которым меня сейчас и обнюхивали.

Организм настойчиво требовал заорать и дать кулаком в один из трех прищуренных малиновых глаз. Но тут я подумала, что если могу шевелиться и у меня ничего не болит, то, вполне вероятно, это имело отношение к моему исцелению.

Мы находились внутри октагона, восьмиугольного помещения, в каждом углу которого было установлено по зеркалу (или экрану? Черт его разберет). Плюс зеркало на потолке (кто-то себя очень сильно не любит!). Свинцово-серые, унылые пол и стены нагоняли смертную тоску. А уж харя моего визави вообще не радовала.

Из окон видна типичная африканская саванна — редкие специфичные деревья, похожие на земных животные, мошкара и жара. И змеи. Катастрофическое количество разнообразных змей. Одна из них, размером с хорошую анаконду, зависла прямо над окном и упрямо нас гипнотизировала.

Мама!

— Здравствуйте, — разжала я пересохшие губы.

— Так-так-так, — скривился мордатый, распрямляясь и поправляя... оранжевый галстук поверх гладкого черного комбинезона с воротником-стойкой. — Диана Градецки, молодая, здоровая самка детородного возраста. Только весьма плохо воспитанная, — он погрозил мне когтистым пальцем: — Самки в присутствии высших говорят исключительно когда им позволяют. Но поскольку самка новенькая и необученная, то я буду снисходителен и отвечу на несколько вопросов. Потом, если самка не выучит правила, буду вынужден держать ее в наморднике.

— Где мой муж? — подавила я новый порыв провести новый эксперимент: переварятся ли его зубы, если вбить их в его же глотку.

— Капитан Градецки на корабле, — любезно ответил мордатый, усаживаясь на стул рядом и скрещивая длиннющие руки на острых коленях. — Мы милостиво разрешили ему оставить самку и улететь, но он почему-то медлит.

— Что значит — оставить? — удивленно воззрилась я на него, быстро садясь. На руках и ногах брякнули браслеты, соединенные с цепями.

— Мера предосторожности, — кивнуло фуфло в галстуке. — Владелец самки прилетел на нашу планету с просьбой вылечить самку и предложил все, что угодно, за ее спасение. Поскольку самка в детородном возрасте...

Я поняла — это моровое поветрие будущего! Все вырожденцы свихнулись на деторождении!

— ...и ее генетический материал чист и стабилен, то мы приняли решение, — поцокал языком трехглазый, — оставить самку у себя на два десятилетия в обмен на спасение ее жизни. Так она послужит нашему обществу и не будет смущать высших своим внешним видом, — он опустил все три глаза на мои ноги и облизал пурпурные губы раздвоенным фиолетовым языком.

— И что на это сказал мой муж? — дернула я за цепи, испытывая их на прочность.

— Они из веллера, — подмигнул мне средним глазом абориген. — Распадутся через два десятилетия сами. До этого снять нельзя, — он наклонился ко мне и сообщил, подмигнув правым глазом: — Не для протокола, владелец самки сказал много чего, но универсальные переводчики смогли перевести только 'мама', 'неудобно', 'глубоко' и 'по-разному', так что мы так и не поняли полного смысла его получасовой речи. Вероятно, нужно обновлять лексические чипы.

Я кивнула, подумала, натянула на ноги подобие ночной рубашки из тонкого пластика, в которое меня вырядили и повторила речь Шона. Не дословно, конечно, но, думаю, достаточно приближенно к действительности.

— Музыкально, — еще раз облизнулся мордатый, — но совершенно непонятно. Самка повторит еще раз, когда мы обновим наши чипы. А сейчас я снизойду и поведаю самке о ее дальнейшей судьбе.

Я нахмурилась, но промолчала.

— В нашем мире есть, — завел лекцию абориген в удавке, — три сословия. И я, — он нежно погладил оранжевый галстук. — Красное, высшее. Это руководство и главный генофонд нации. Желтое — среднее. Это ученые и специалисты. И, наконец, зеленое. Это все остальные, — он брезгливо поморщился.

Я тоже поморщилась.

— Как самый главный, — хвастливо сказал трехглазый, — я имею право первым использовать самку для получения высшего потомства.

Я икнула и передернулась.

— Когда я получу потомство и оно будет признано кондиционным, — погрозил мне пальцем мордатый, — то, после того, как оно пройдет сертифицирование, я передам самку красногалстучным для удовлетворения их тяги к размножению. — Он прижмурился от удовольствия и скромно заметил: — Только избранным, тем, кто достоин. После этого самку передадут ученым для выделения ее половых клеток. Они выделят фолликулы, дадут им созреть и наградят особо выдающихся пробирочным зачатием их потомства. Так самка проведет оставшееся время своего срока пребывания здесь.

Меня уже тошнило.

— Самка не может что-то требовать, — продолжал вещать удавочный, — не может открывать рот без разрешения. Не имеет право носить любую одежду, кроме трака, — он кивнул на мою пластиковую мини-распашонку, — и должна во всем и всегда подчиняться своему владельцу. Меня можешь называть Главный Владелец, — милостиво разрешил он мне. — Но только тогда, когда я позволю тебе говорить.

Интересно, если у них так живут женщины, то как они вообще размножаются? Жуть!

— Самка должна быть доступной, — продолжал это недоразумение природы, — всегда... — Он нагнулся, чтобы задрать мой подол.

Я смертельно обиделась и схватилась со всей силы за его антенны.

— Ты что делаешь?!! — заверещал он внезапно тонким фальцетом. — Осторожнее! Это мой подниматель!

— Чего это? — не поняла я, но антенны на всякий случай на кулаки посильнее накрутила.

— Это подниматель, — верещал мордатый, упираясь в стол, но при этом особо не рыпался, можно сказать, даже не дышал.

— Объясни, — приказала я, подтягивая его к себе чуть ли не нос к носу.

— Если покрутить, — прорыдал главный засранец этой планеты, — то возникнет степень заинтересованности самкой...

Я от злости тряхнула его за подниматели и прорычала:

— Скажи 'женщиной'! Быстро!

— Кто это? — вылупился на меня мордатый всеми глазами. — Что это за существо?

— Женщина, — еще раз дернула я его к себе, — это я! Понял, мерзавец! А вот кто ты, — изучающе прищурилась, — я сейчас узнаю! Что не мужчина — точно! Так что там за степень заинтересованности?

— Мы по-другому не можем, — заскулил трехглазый, — только так. Хочешь сам...

Я потянула за антенны. Он зачмокал и с трудом выговорил:

— Женщину. Нужно покрутить до нужной степени...

— Кошмар! — поразилась я такой физиологии. — А если я их совсем вырву? С корнем?

— Нация останется без потомства, — зарыдал мордатый. — Подниматели не восстанавливаются. А у меня еще нет кондиционного потомства, а, значит, нашу великую нацию некому будет вести в будущее...

— Точно оторву, — решила я, укрепляясь в своем намерении. Приказала: — Снимай цепи! Ну?!!

— Не могу, — развесил зеленые сопли эта скотина, — они только временем разрушаются. Могу отцепить.

— Отцепляй! — велела я, перехватив антенны одной рукой, и вытерла его зеленые сопли его же оранжевым галстуком. Так красочно получилось.

Великий руководитель, согнувшись в три погибели, практически на ощупь, отсоединил мои цепи и проныл:

— Отпусти, я выполнил твои условия.

— Чего?!! — дернула я его к себе, спуская ноги со стола и вставая. Получилось не очень удобно, но, скажем так, в конце концов, это не мне нужно идти мордой в пол. — Теперь доставь меня на мой космолет и там я отцеплюсь от твоих поднимателей.

— Не могу, — трагично поведал мне галстучный хрен. — Для этого нужно выйти наружу, а я, как верховный руководитель, не могу показаться в таком виде перед подчиненными. Это уронит мою незапятнанную репутацию...

Я дернула его к себе, позвенев цепями, и прошипела:

— В таком случае, ты туда выйдешь с уроненными на пол поднимателями! Вырву и скажу, что так и было!

— Все равно не могу, — засопливился абориген. — Как я, Высший в оранжевом галстуке, выйду с самкой на поднимателях?

— А ты им скажи, — накрутила я посильнее антенны на кулаки, — что я мутировавшая в женщину самка, существо высшего порядка. И теперь ты изгоняешь меня из рая, чтобы я не заразила остальных своей мутацией!

— Это выход, — обрадовался трехглазый и потащил меня к выходу.

— И учти, — предупредила я, — без выкрутасов! Я даже в смерти от тебя не отцеплюсь! Будешь свои подниматели силой мысли крутить!

Мы вырулили в зал, полный разнообразных мужиков в красных галстуках, замерших при нашем появлении.

— Последователи! — трагично провыл Оранжевый. — Мы все в опасности! Эта женщина угрожает нашим устоям! Мы должны срочно от нее избавиться!

Все присутствующие охнули и зашептались.

— Нам нужно срочно спровадить ее на корабль землян, — продолжил бубнить в пол руководитель, — пусть она там всех перезаражает! И тогда наступит торжество нашего строя во всей вселенной!

— Может, этот процесс обратим? — внезапно вякнул кто-то из толпы. — Уж больно самка красивая!

— Чего?!! — развернула я пленника за антенны на звук. — Кто там такой умный?

— Это не лечится, последователи! — прорыдал трезглазый. — Она полностью поражена неизвестным вирусом неподчинения! Ее мозг заражен бациллой самостоятельности! — сделал паузу и с надрывом добавил: — Она не хочет быть самкой и рожать потомство!

— Уничтожить ее! — рыкнули из задних рядов.

— А не получится! — злорадно сообщила я. — Вирус уже пошел в массы, и если я тут останусь...

— Последователи! — заблажил мордатый, потому что я сильнее обычного потянула за самое дорогое в его организме. — Давайте просто отдадим ее землянам и избавимся от этого вредного поветрия!

— А они возьмут? — опасливо осведомился ближайший ко мне высший, похожий на мутировавшего кузнечика в красном галстуке.

— Не факт, — согласилась я. — Но вот если им заплатить и хорошо попросить, то может и смилостивятся над вами.

— Еще чего, — заорал синий носорог, топая колонноподобными ногами. — Видано ли дело — платить за самку! Они должны быть нам еще и благодарны за то, что мы берем на себя ответственность за них!

— Все! — рванула я на себя антенны, как рычаг управления. — Мне надоело! Хочу на корабль заражать всех собой!

— Приказываю подать флайер! — завизжал трехглазый, ощутив, как начинают портиться его антенны. — Быстро! Не то всех разжалую в зеленые галстуки!

После этого мне мгновенно подогнали летательный аппарат, куда я загрузилась с мудаком в оранжевом галстуке, мешком со взяткой и пилотом.

Минут через пятнадцать мы подлетели к моему космолету и запросили экстренную посадку в один из доков.

— Пошли нахер! — ответили из передатчика. — Верните Диану, потом приземляйтесь хоть на луну!

— Шон! — заорала я в ответ. — Быстро открывай ворота! У меня уже руки устали этого мудака за размножатели держать!

— Диана? — осторожно спросили в ответ. — Это точно ты? Или кто-то еще?

— А ты кого ждешь, Градецки! Бомбу с баблом и вертолетом?! — завопила я во всю силу легких. — Живо открывай, а то все оставшуюся жизнь буду спать в капсуле с Джарвисом!

— Кэп, — раздалось в ответ. — Честное слово, я не давал никаких поводов.

Люк все же открыли. Мы влетели во внутрь, приземлилась и чуть не потеряли дверь, которую пытался вырвать капитан.

— Диана! — сунулся он к нам. — Ты кого... О, господи!

— Нет, это не он, — стряхнула я со своих рук антенны и пошлепала к мужу, бренча цепями. — И уже не будет! У него подниматели погнутые!

— Кэп, — откашлялся Рэй, — думаю, нужно срочно сниматься с места. Этих, — он кивнул на мордатого, со счастливым видом ощупывающего свои антенны, — отпустим на космокатере, когда на орбиту выйдем. Во избежание, — он выразительно повел глазами в сторону кучи оружия, которым все ощетинились. — Вдруг они решат снова нашу Диану отобрать?

— Диана, — тискал меня муж, — ты в порядке? Ничего не болит?

— Нет, — прижималась я к нему, стараясь не касаться руками. — Все хорошо. Только руки помыть нужно. А то за чужие подниматели держалась...

— Да кому нужна эта непокорная самка? — удивился самоубийца и поправил оранжевый галстук, на котором его сейчас и повесят.

-Кто?!! — отодвинул меня в сторону муж. Подскочил к трехглазому, с удовольствием дал ему в морду и сделал двуглазым: — Моя жена не самка, урод!

— Алмазы брать будете? — вмешался пилот. — Тогда распишитесь. А то у нас отчетность.

— Какие алмазы? — удивился Градецки, всерьез раздумывая, как бы сделать двуглазого одноглазым.

— Они думали, что вы меня без взятки обратно не возьмете, — фыркнула я, размахивая цепями. — Вот и подстраховались.

— Давай подпишу, — сообразил Рэй, подходя к пилоту. И начертал в планшете: 'Взятку взял, Диану оставил мужу. Ему нужно заплатить отдельно'.

— А это что? — уставился на мои новые украшения Шон. — Какого черта ты в этом ходишь?

— Они сказали, — смущенно улыбнулась я, — что это снимется само через двадцать лет. Какой-то саморастворяющийся метал...

— Тьфу ты пропасть, — сплюнул на сторону Кармаш и достал кусачки. Быстро перекусил браслеты под изумленные взгляды пилота и одноглазого. — Опять на рекламу купились! — Никому нельзя верить, — поник мордатый, пока меня избавляли от остальных браслетов.

— Никому нельзя верить, — поник мордатый, пока меня избавляли от остальных браслетов.

— Диана, -подкатил ко мне счастливый Джарвис с одеялом. — Я так рад вас видеть! Хотите маникюр?

— Укладку делать умеешь? — злорадно усмехнулась я. Дождалась согласного кивка и предложила: — Сделай этому убогому, — указала на мордатого, — химическую завивку на антеннах, как утешительный приз, а я пошла в душ и в кровать! — и удалилась, завернувшись в одеяло, оставив своего любимого мужа и друзей перевоспитывать одноглазого.

— Диана, -подкатил ко мне счастливый Джарвис с одеялом. — Я так рад вас видеть! Хотите маникюр?

— Укладку делать умеешь? — злорадно усмехнулась я. Дождалась согласного кивка и предложила: — Сделай этому убогому, — указала на мордатого, — химическую завивку на антеннах как утешительный приз, а я пошла в душ и в кровать! — и удалилась, завернувшись в одеяло, оставив своего любимого мужа и друзей перевоспитывать одноглазого.

Однако! Душем в душе и не пахло, извиняюсь за нескладность выражения. А был голодный муж, который вскочил ко мне в душ, раздеваясь на ходу, словно ворвался в Ноев ковчег. Этот пошляк, пожирая меня взглядом, заявил с невинным видом, что хочет потереть мне спинку! Ну да, спинку... а также грудь, попу и животик. И все, что ниже животика.

По-моему, он просто не поверил своим глазам, что я вернулась и решил убедиться на ощупь. А проверка будем проводить щупом — да-да, тем самым, что у него пониже живота торчит. Или уже выше? Ну вот, как всегда — помог называется, блин!

Шон в две секунды меня намылил и смыл гель. Немного задержался на груди и еще кое-где, расчетливо возбуждая губчатой мочалкой. Помыл голову. Снова смыл мыльную воду. Как только убедился в реакции с моей стороны, развернул к стене и, сказав негромко:

— Прости, но это сильнее меня. Потом можешь меня даже побить, но сейчас мне позарез надо почувствовать себя в тебе, — вошел в меня медленно и сильно. Он прижимал меня к себе с риском сломать. Он рычал и брал меня, как тигр, мощно извергаясь.

Уткнувшись руками и упершись лбом в кафель, будучи в подавленном состоянии, я покорно сносила его толчки, думая с обидой: 'Да что ж такое! Когда это кончится?!' — и мечтая уйти в горные отшельники. И никаких мужчин. Кто подойдет — получит заряд из двустволки самого крупного калибра, а еще лучше игольника или лазера.

Обида моя была так сильна, что я не получила оргазма. Да и откуда его взять без возбуждения и с такими мыслями в голове?

Обида моя была так сильна, что я не получила оргазма. Да и откуда его взять без возбуждения и с такими мыслями в голове?

Выпроводив Шона из своего святилища, залезла в ванную, щедро добавив в нее приятно пахнущей успокоительной ароматической соли, и заплакала. Не то чтобы Шон меня так уж обидел... просто добила сама ситуация. Просидев там добрых полчаса, выревевшись всласть, успокоившись и придя в себя, я приготовилась выходить наружу.

А перед тем опять основательно вымылась. Это уже нервное. Я высушила волосы, завернулась в полотенце и только вышла за дверь, как мгновенно попала в объятия мужа.

— Диана, — сжал он меня со всей силы, выдавливая воздух, — господи, как же мне было плохо без тебя! Чуть с ума не сошел.

— Плохо? — поразилась я, отпихиваясь и отвоевывая себе хоть сколько-то пространства. — Что же тогда мне говорить? Что мне хуже всех? — пихнула его еще раз. — Я осталась одна на всем этом гребаном свете! Мои родные умерли, даже не зная, что со мной! — шмыгнула носом. — Меня запихнул в капсулу злобный ученый, отомстив за пренебрежение и заставив болтаться в стазисе целую тысячу лет! Гребаных тысячу лет кошмарного, гнетущего одиночества!

Меня привлекли к себе, прижав в груди. Я водила пальцем по нашивкам на комбинезоне Шона и со слезами продолжала изливать наболевшее:

— Меня бросил жених практически перед свадьбой...

Рука в моих волосах сжалась. Точно лишнее сболтнула.

— Но это уже несущественно, — быстро исправилась я. Продолжила: — И вот когда я наконец обрела свободу, — выдохнула, ткнув пальцем в грудь Градецки, — меня ее тут же лишили, выдав замуж, потому что у вас всех пунктик на размножении и именно со мной. Мало того, что меня выдали замуж за человека, который меня не любит, так у меня еще и свадьбы нормальной не было! — шмыгая носом, закончила я и подняла на мужа взгляд.

И... у меня перехватило дыхание. В его глазах было столько сочувствия, нежности, столько тепла и любви. Там было целая вселенная, в центре которой находилась я.

Реально и по уму — стоило бы еще пообижаться и высказать все, что накопилось, повторно, а за навязанный секс в душе — в отдельности, но... чистый запах мужского тела с нотками одеколона, громкий стук его сердца, шальная улыбка, от которой подгибаются поджилки, и ощутимая недотраханность внутри...

До Шона секс не попадал в верхнюю колонку списка моих приоритетов. Глеба я любила безумно, но до регулярного секса толком мы почти не дошли. Разовые встречи не идут в зачет, зато теперь...

— Дай-а-а-ана, — выдохнул Шон, склоняясь к моим губам, — я не мастак говорить красивые вещи, даже когда они нужны. — Развернул и подтолкнул меня к кровати: — Давай я лучше делом покажу, как я к тебе отношусь.

— Телом, — фыркнула я, обвивая его за крепкую шею, — пользуешься тем, что я перед тобой устоять не могу....

— Если хочешь, мы просто ляжем спать вместе... — сильное крепкое тело рослого мужчины, прижимающее меня к себе. Ровный, спокойный голос.

Я поперхнулась и, часто моргая, уставилась на мужа. Какое сказочное вранье!

— Я не трону тебя, если ты того не желаешь, — вопреки словам, его губы были теплыми и невероятно нежными. И прижимался ко мне Шон с такой эрекцией, что не вызывало сомнений — думал мужик явно не о совместной дреме под одним одеялом.

— Но сначала тебе нужно поесть. — Он усадил меня в кресло, самостоятельно сбегал за едой и принес овощное рагу, гуляш, бутерброды, мясную нарезку, сыр, салат... в общем, мечту обжорки в маленьких тарелочках.

Моя женская часть натуры была польщена. Шон угадал. Я проголодалась как волк.

— О-о! Сколько еды. Как хозяин ты можешь собой гордиться! — А глаза мои говорили простое 'Спасибо'.

— Я знал, что верну тебя, только не надеялся, что так скоро. — Сидя напротив, Градецки такими глазами смотрел на то, как я ем, что я покраснела, как шестнадцатилетняя девочка. А когда он принес десерт, я поняла, что вот оно, счастье! И его много.

Крепкий черный кофе, вкусные сливки (пусть и сине-фиолетовые, черт с ним!) и пирожные. Вишня в бисквите со сливками, клубничные корзинки, фруктовый салат с мороженым — все, что я тут готовила и вообще любила. Когда он успел и откуда узнал?

Когда я начала облизывать ложечку из-под сливок, голодный взгляд Шона стал устрашающим. Он часто сглатывал, а зрачки пугающе расширились. Так и не поняла, меня хотят скушать или уложить в постель, хоть бы определился.

Много съесть я пока не могла и попробовала всего по крошке, но как же на душе стало хорошо. Попивая свой любимый сладкий кофе со сливками, я взглянула на Шона и поняла: вот он, дом! Дом — это место, где ты любишь и любим.

После всего я была расслабленной и очень сильно вымотанной. Неожиданно я поняла, что уже и почти забыла — как это, жить без Шона Градецки. Не чувствовать объятий сильных надежных рук, поцелуев сладких губ, яростного колыхания внутри. Не ощущать запаха его тела с нотками терпкого одеколона, не видеть маски сдержанности, за которой полыхает бешеная и страстная натура.

После всего я была расслабленной и очень сильно вымотанной. Неожиданно я поняла, что уже и почти забыла — как это, жить без Шона Градецки. Не чувствовать объятий сильных надежных рук, поцелуев сладких губ, яростного колыхания внутри. Не ощущать запаха его тела с нотками терпкого одеколона, не видеть маски сдержанности, за которой полыхает бешеная и страстная натура.

Эпилог

— Мама, — плакала я навзрыд, водя пальцем по планшету. — Папа!

Сегодня мне прислали все сохранившиеся документы, оставшиеся от моих родителей, где оказалось несколько фотографий. Я смотрела на родные, давно ушедшие лица и рыдала, ощущая боль прощания.

Я подала запрос почти девять месяцев назад, в прошлый прилет, на изменившуюся Землю. И вот теперь снова сидела в гостиной нашего с Шоном дома, пока мой муж бегал по своим неведомым и секретным делам.

Дзинькнул сигнал вызова на запястье.

— Да, Клайв, — шмыгнула я носом. — Что-то случилось?

— Это как посмотреть, — философски сказал корабельный врач. — Плохая новость, ты не полетишь в следующий рейс. Хорошая, ты будешь слишком занята, чтобы переживать по этому поводу!

— Не поняла, — опешила я. — Какая неприятность на этот раз? Снова кто-то хочет завладеть моим уникальным генетическим материалом?

— Да уже завладели, — заржал Клайв, — я тут твои анализы смотрю, ты беременна! Три недели! Кэпу я ничего не говорил, сама скажешь! Поздравляю! Скоро увидимся! — и отключился.

Я сидела, как громом пораженная. Нет, мы, конечно, работали над этим день и ночь очень старательно, но к результату я все же, как оказалось, готова не была.

— Дианка! — ворвался в дом муж.

Я отмороженно на него посмотрела, соображая, как бы лучше донести до него шокирующую новость.

— Что-то случилось? — нахмурился он.

— Да-а-а, — сглотнула я. — Не так чтобы случилось... Скажем так, произошло...

— Тогда пошли, — схватил он меня за руку и потянул на улицу. — Потом расскажешь! Я надеюсь, тебе понравиться мой сюрприз!

— Я тоже надеюсь, — пробормотала я, шустро перебирая ногами, — что тебе понравиться мой... О, боже! — застыла.

У нашего дома стояло несколько воздушных скутеров, украшенных лентами и цветами. На одном, белом, на руле были прикреплены два перекрещенных золотых кольца. На втором, черном, на руле сидела кукла-робот и через промежутки повторяла: 'Поздравляем новобрачных!'

— Ну что? — широко улыбнулся мне Рэй, поправляя алую ленту через плечо с надписью 'Свидетель'. — Полетели жениться?

— Это что? — хлопнула я ресницами. — Это как понимать?

— Ты же хотела настоящую свадьбу, — обнял меня сзади муж, прижимаясь подбородком к макушке. — Вот мы с ребятами и постарались воспроизвести по старым записям эту церемонию.

— Спасибо! — шмыгнула я носом, разглядывая половину команды.

— Не реви, — подступил ко мне Кармаш, одетый в такую же ленту, и протянул самодельную фату из тонкого кружевного пластика. — Полетели уже, на корабле остальные заждались.

Я быстро приказала своему комбинезону сменить цвет на белый, поцеловала мужа, прикрепила к волосам фату, поцеловала мужа, залезла на скутер сзади Кармаша, поцеловала мужа...

— Так, — оторвал от меня любимого Рэй, — рано еще! Потом нацелуетесь!

И мы устроили гонки в воздухе, с криками, визгом и головокружительным весельем. Мы обгоняли друг друга, подшучивали и орали от души, пугая пролетавших и проезжавших водителей.

Когда мы красные и довольные ввалились на космолет, нас встретил важный, полный чувства собственного достоинства Дэйв, с планшетом в руках.

— Итак, — провозгласил он, надуваясь от возложенной на него миссии, — мы собрались здесь, чтобы соединить узами брака этого мужчину и эту женщину! Кто-то хочет сказать что-то против этого брака?

— Кто ж хочет стать одноглазым? — выкрикнул Мимир. — Давайте мы уже их поженим и пойдем праздновать!

— Диана Градецки, — обратился ко мне психолог, — берете ли вы в мужья Шона Градецки?

— Беру! — сжала я руку мужа.

— Шон Градецки, — перевел суровый взгляд на капитана Дэйв, — берете ли вы жены Диану Градецки?

— Беру! — твердо ответил муж, сжимая в ответ мою руку.

— Тогда обменяйтесь кольцами, — приказал нам регистратор. — Поставьте свои отпечатки под свидетельством о браке.

Шон повернул меня к себе, счастливо улыбнулся и надел мне на палец колечко из простого серебристого метала. Я всхлипнула и окольцевала его в ответ.

— Теперь жених может поцеловать невесту, — разрешил нам Дэйв, игриво подмигивая. — А все остальные могут подарить подарки!

— Я думаю, — многозначительно посмотрел на нас Клайв, — самый главный подарок есть у Дианы...

— Точно! — расцвела я. Повесилась на шею мужу и радостно заявила, глядя в любимые и любящие глаза: — Я беременна!

Наступила тихая пауза.

— Все! — сообщил всем Кармаш. — Мы потеряли капитана!

Шон растерянно мигнул, еще раз мигнул, фыркнул и подхватил меня на руки со словами:

— Вы тут празднуйте, а я пойду проверю!

— Вот теперь, — сообщил всем психолог, — мы точно потеряли капитана!

— Зато он нашел Диану, — смахнул скупую слезу щупальцем Мимир.

— Нет, — прижалась я к мужу, в то время, как он тащил меня в нашу каюту, — это я тебя нашла. И уже никуда не отпущу! Капитан, ты разбудил чудовище!

Конец!