Болтаться между сном и явью было ужасно приятно. Не трещал надрывно будильник, не толкала в плечо мама. Не надо было никуда торопиться, вскакивать в полусонном состоянии, наспех одеваться...
Можно просто поваляться, уткнувшись во что-то теплое, мягкое...
К несчастью, все хорошее имеет обыкновение рано или поздно заканчиваться. И рано — даже чаще. Вот и сейчас источник тепла вывернулся из моих загребущих рук и оставил меня на растерзание прохладному утреннему ветру.
Утреннему?
Ощущая себя героем, выполняющим непосильный подвиг, я разлепила глаза.
Качались зеленые ветки над головой. Качался спальный 'кокон'. Сбоку, ближе к черному кругу от костра, маячила фигура князя, сосредоточенно натягивающего высохшие за ночь штаны. Стараясь не краснеть, я быстро сомкнула ресницы и претворилась если не дохлой, то очень крепко спящей.
Не тут-то было.
— А, мелкая! С добрым утром! Тут твои вещички подсохли, ты одеваться будешь или как? — до отвращения бодро и весело произнес Максимилиан.
'Ну что же ты такой наблюдательный, зараза?' — пронеслось у меня в голове.
— Какой есть, — хмыкнул он. — Возврату и обмену не подлежу. Ну, так что? Встаешь?
— Встаю, — сдалась я и села в 'коконе', кутаясь в полотенце, в котором и проспала всю ночь. Князь, облокотившись на дерево, внимательно за мной наблюдал.
— Отвернись, — буркнула я, натягивая полотенце на голые ноги. Другой край немедленно поехал вниз, открывая взгляду покрытые мурашками плечи. Боги, да было бы на что смотреть!
— Зачем? — Князь чуть приподнял бровь. Искреннее такое удивление. Серьезное. Ага. Только вот глаза улыбаются.
— Мне это не нравится, — угрожающе сказала я и цапнула сползающее полотенце, одновременно пытаясь пригладить всклокоченные волосы. Бесполезно. Максимилиан наблюдал за моими потугами соблюсти приличия с вежливым интересом, никак не вяжущимся с его разболтанным видом — босой, в сползающих брюках, с переброшенной через плечо рубашкой и беспорядком на голове.
— Вчера ты не особенно возражала, — не без ехидцы напомнил мне князь. Мне тоже было, что ему припомнить, но я сдержалась и только вздохнула. — Кстати, это тебе. — Он небрежно скомкал рубашку и кинул мне на колени.
Я машинально подалась вперед, чтобы ее поймать. Подлое полотенце тут же устремилось к земле, повинуясь закону тяготения. Щеки у меня тут же заалели, как маков цвет. 'Ну что он, девушек в купальниках не видел, что ли? Наверняка ему не интересно, а меня специально злит', — раздраженно подумала я и, демонстративно отвернувшись, принялась натягивать рубашку. Ту самую, темно-синюю.
Тем временем князь продолжал рыться в рюкзаке, выискивая замену своей безвременно почившей одежке. Как известно, любая зачарованная вещь приобретает собственный неповторимый характер, чаще вредный, чем уживчивый. Вот и рюкзак, когда-то добротно обработанный пространственными чарами, явил сходство с печально известным 'пропащим треугольником'. После очередной неудачной попытки вслепую нашарить хоть одну запасную рубашку Максимилиан выругался сквозь зубы и, не мудрствуя лукаво, развязал тесемки, вывалив все на землю.
Рубашка сразу же отыскалась — причем именно чистая, неношеная. Максимилиан довольно ухмыльнулся и, отложив в сторону законную добычу, начал каторжные работы по водворению остальных вещей обратно в недра рюкзака.
— А это откуда? — подозрительно осведомился князь, глядя на старинную книгу в кожаном переплете. Я хотела было равнодушно пожать плечами, но присмотрелась к нечаянной находке и...
— Ой! — Мигом пересохшие губы отказывались слушаться. — Это мое... кажется. Я... я нашла это в подземелье... — Максимилиан недоверчиво уставился на фолиант, словно на спящую ядовитую змею. — Ничего страшного, — поспешила я его успокоить. — Просто собрание легенд.
Несколько секунд Максимилиан переваривал информацию.
— И сколько еще подобных... 'сувениров' ты захватила? — осторожно поинтересовался он, поддевая когтем тяжелый оклад. Металлические застежки глухо брякнули, на мгновение приоткрыв взору плотные желтоватые листы.
— Ну... еще одну, — призналась я, нагибаясь над разбросанными вещами. — Шкатулку с побрякушками.
Мои пальцы коснулись резной деревянной поверхности, потемневшей от времени, и в ту же секунду внутренности скрутил приступ необъяснимого страха. В бессознательно-защитном жесте я подалась вперед, накрывая хрупкую коробочку всей ладонью... и наткнулась на внимательный взгляд Северного князя.
— Ты позволишь? — едва слышно шепнул он. Я нехотя подняла шкатулку с земли, помедлила, прежде чем откинуть крышку, но все же сделала это и протянула находку настороженно замершему шакаи-ар.
Некоторое время длилось напряженное молчание. Максимилиан созерцал переливы света, играющего в драгоценностях, задумчиво поглаживая большим и указательным пальцами деревянный край. А я... я разрывалась между желанием немедленно вскочить и вырвать шкатулку из рук Максимилиана — и завыть от тоски и невозможной, невыносимой усталости, какая бывает после нервного срыва. Наконец, Ксиль осторожно опустил крышечку и поднял на меня взгляд задумчивых синих глаз:
— Малыш... А здесь всегда было только четыре кольца?
Спокойный, нарочито равнодушный тон вопроса заставил меня испуганно дернуться. Максимилиан, словно извиняясь, легонько провел пальцами по моей щеке и тепло улыбнулся. Я внезапно осознала, что этот страх и смертная тоска — его, не мои... Глубокий вдох — и липкое наваждение рассеялось, оставив лишь неприятную тень в памяти.
— Вообще-то нет. — Я старалась на глядеть на него. — Было еще одно, но я его, кажется, потеряла.
Уголок его рта болезненно дернулся.
— Ну, это вряд ли, Найта. Такую вещь так просто не потеряешь. Я догадываюсь, где последнее кольцо. Ты позволишь?
Князь отставил шкатулку в сторону и мягко завладел моей ладонью. Бледные губы на мгновение коснулись испуганно дрожащих пальцев. Я машинально отпрянула, вырывая руку, — и вновь замерла, глядя на тонкую серебристую нить, оплетающую безымянный палец. Вот изменился угол падения лучей, и в неярком солнечном свете сверкнула искорка, через секунду налившаяся беспросветной тьмой.
Под моим удивленным взором из воздуха и игры теней сплеталось пятое кольцо из аллийской шкатулки.
— Ты знаешь что-то об этих кольцах?
— Что-то? Что-то, пожалуй, знаю, — задумчиво согласился князь. — Но не уверен во всем. Пусть тебе лучше расскажут королевы.
— Эта вещь... опасна? — настороженно протянула я, словно пробуя слово на вкус.
— Не более чем все в этом мире. Это живое серебро. Немного напоминает наши регены.
'Живое серебро'... Что-то знакомое. Еще одна легенда. Только на этот раз не из арсенала Дэриэлла, а мамина или даже бабушкина.
Я задумалась, прикидывая, стоит ли обращаться к памяти матерей. Невольно вспомнилось мое последнее погружение и все, что оно за собой повлекло. Побег, подземелья, погоня... Меня передернуло. Нет уж. Потерплю до замка. А пока Ксиль в таком разговорчивом настроении, можно выспросить кое о чем по моему профилю.
— Ты упомянул какие-то регены, — немного неуверенно начала я, но, увидев ободряющий взгляд князя, продолжила уже тверже: — Когда говорил о том, как вылечил мои раны. Не мог бы ты рассказать об этих регенах подробнее?
Максимилиан ответил не сразу, но и не напрягся, не застыл — просто помолчал, поглаживая шкатулку, будто котенка.
— Обращение — довольно сложный процесс, — начал он наконец издалека. — И болезненный. Ты знаешь, что позволяет нам регенерировать, ускользать от магии и ядов, разворачивать крылья, а старейшинам — переходить из материального состояния к чистой энергии? — Я качнула головой. — В нашей крови имеются особые клетки... Нет, даже не так. Скорее некие элементы, похожие на частицы живого серебра, наделенные подобием разума и в тысячи раз меньше атома. Только вот живое серебро все же симбионт. А регены — часть нас самих. Они индивидуальны для каждого шакаи-ар. У князя и его обращенного кланника, ар-шакаи, наблюдается сходство этих элементов, но далеко не полное. Так вот, при попадании в организм яда или при воздействии излучения — неважно, теплового, светового или магического — регены обволакивают инородные частицы либо создают на поверхности кожи непроницаемую пленку. С регенерацией все сложнее, — вздохнул Максимилиан. — Лучше, наверно, показать на примере...
Князь пошевелил пальцами, отращивая когти подлиннее.
— Смотри.
Чуть морщась, он с силой провел когтем по ладони. Я как зачарованная смотрела, как на краях довольно глубокого пореза выступают темные капли. Несколько секунд — и рана уже равномерно затянута багровой пленкой. На пленке проступают рельефные очертания линий судьбы, цвет бледнеет... и вот уже в абсолютно здоровую кожу втягиваются последние темные сгустки. Максимилиан повертел ладонью, демонстрируя полное отсутствие каких бы то ни было следов эксперимента, и продолжил:
— Я специально замедлил регенерацию, чтобы ты успела рассмотреть. В реальности такая царапина затянется чуть ли не быстрее, чем нож вынут из раны. Как воду резать... Ты заметила, как мало крови выступило? — Я кивнула. — Ровно такое количество требуется, чтобы заполнить ранку и натянуть на поверхности защитную пленку из регенов. Одновременно регены стимулируют сверхбыстрое деление клеток. Разумеется, на одной физике процесс не пойдет, но тут в дело вмешивается сила, накопленная в крови. Смещаются временные потоки, магическая энергия переходит в тепловую — этим же, кстати, объясняется и резкое изменение температуры тела во время охоты, от голода — словом, при любом типе возбуждения. Если запасенной энергии оказывается достаточно, то регенерировать можно практически любое ранение. Даже голову новую отрастить. Хотя это, конечно, весьма неприятный процесс, и под силу он только старейшинам.
— А откуда берется энергия? — спросила я, ковыряя ладонь князя в поисках следов исчезнувшей царапины. Максимилиан поперхнулся и смерил меня внимательным взглядом санитара психиатрической клиники, подозревающего в новом пациенте талантливого симулянта. Пациент обиженно захлопал глазками.
Князь сощурился и вкрадчиво поинтересовался:
— Найта, а как ты думаешь, почему юные шакаи-ар не могут подолгу выносить голод?
— Даже не знаю, — протянула я. Вот так, по мелочи, подкалывать Максимилиана оказалось делом забавным. — Проблемы с желудком? Гастрит? Повышенная кислотность?
— Не угадала, — улыбнулся Ксиль, от души наслаждаясь нашим бредовым диалогом. Теперь уже он задумчиво водил пальцем по моей ладошке. — Все дело опять-таки в регенах. Я уже говорил, что эти частицы обладают неким подобием разума? Так вот, в экстренных случаях — битва, сильная кровопотеря, болевой шок — сознание отдается на откуп рефлексам и регенам. А голод — я имею в виду, конечно, энергетическую и эмоциональную составляющие — это...
— Дефицит энергии в регенах? Да? — выпалила я первую пришедшую в голову мысль.
Максимилиан кивнул:
— В общих чертах — да. Помимо регенерационных и рефлекторных функций регены берут на себя роль накопителей. С возрастом количество этих частиц возрастает в геометрической прогрессии. После того как их концентрация в крови, а следовательно, и концентрация энергии превышают определенную планку, наши способности переходят на качественно иной уровень.
Я замерла.
— Ты имеешь в виду крылья?
— Крылья в том числе, — покровительственно произнес князь. Подозреваю, на моем лице в это время был поистине детский восторг. — Чаще всего это происходит на девятисотом — тысячном году жизни. Иногда чуть раньше, иногда позже.
— А у тебя? — осторожно спросила я, уже зная ответ.
— Перелом произошел в четыреста семьдесят семь лет.
— Но почему? Неужели из-за... ну, тех равейн и магов, которые... которых...
— Которых я убил? — с полным равнодушием закончил за меня Максимилиан. — Нет. Это скорее следствие моего дара. Если так можно выразиться... — Он сделал многозначительную паузу и закончил с хвастливыми нотками: — Я умею регулировать количество регенов в крови. Уменьшать или увеличивать... смотря по ситуации.
Я задумалась.
— Что-то непонятное. Чем больше регенов, тем могущественнее отдельно взятый шакаи-ар. Так? — Максимилиан неопределенно хмыкнул. — И зачем тогда уменьшать их количество?
Князя передернуло. С непроницаемым видом он отвернулся и продолжил собирать вещи, судя по всему, жалея, что начал этот разговор.
— Хватит лекций на сегодня. Нам еще искать портал.
— Нет, подожди. — Я потянула его за рукав, требовательно заглядывая в глаза. — Ты так и не объяснил, что случилось со мной во время того... происшествия. И при чем тут регены?
Максимилиан, запихнув в рюкзак последнюю безделушку, смерил меня не менее задумчивым взглядом. Кажется, его дурное настроение исчезло так же внезапно, как и появилось.
— Ну, если тебе нужны объяснения... Обращение — я имею в виду процесс превращения шакаи в ар-шакаи — можно условно разделить на два процесса. Первый — чисто физиологический. Новообращенный пьет кровь шакаи-ар, и таким образом в его кровь попадают регены и начинают перестраивать организм реципиента по образцу донора. И этого вовсе не достаточно, чтобы заполучить к 'шакаи', человеку, приставку 'ар'...
— Ага... — глубокомысленно протянула я. — А почему?
— Для закрепления физических изменений нужно изменить душу. Да... — Ксиль задумчиво опустил ресницы. — Во время обращения человек действительно умирает — от травм, от потери крови, от болевого шока при изменениях в организме. И носителем его сути, сознания, души — назови это как угодно — становятся регены того, кто проводит обращение. Реципиент изменяется. Некоторое время он живет за счет княжьих регенов, но они погибают через два-три дня, постепенно заменяясь его собственными. Тебе же, Найта, — произнес Максимилиан мягко, будто боялся поранить словами, — бояться нечего. Ты не умирала, поэтому регены стали просто лекарством. Они использовали заключенную в них энергию — и распались.
Я промолчала. Ответить на это было нечего. 'Спасибо' Максимилиан бы точно не принял, считая себя виноватым в произошедшем, а другие слова мне в голову не приходили.
Но в кои-то веки тишина меня совсем не тяготила. Как будто Ксиль стал уже не просто знакомым, а другом, с которым можно разделить не только беседу, но и молчание.
* * *
Десять с половиной километров — это не так уж много. Пять минут на машине, пятнадцать — на заколдованной ветке, правда, с меньшими удобствами. На велосипеде тоже терпимо, хотя я, в отличие от Айне, не очень-то люблю крутить педали. Да еще джинсы постоянно попадают в цепь... Ну в принципе ничего страшного — сойдет и велосипед, была бы дорога поровнее.
Но пешком!
У-у-у!
Сказать по правде, когда князь сказал, что до портала осталось всего ничего, я взбодрилась и даже начала насвистывать себе под нос веселенькую песенку. Максимилиан косился в мою сторону, но комментарии держал при себе.
