Гарри и Гермиона - агенты Огпу

— Чушь! Рабочие Англии уже борются с капитализмом! Он трещит по швам...

— Ах оставьте! Я все время проработала в Англии, пока шла всеобщая стачка. Ничто там не трещало. Скорей наоборот, у капиталистов был повод провести люстрации подчиненного класса, и сделать его более порабощенным и управляемым. Коминтерн выложил все козыри на стол и их карты были биты банальной полицией. Шумиха отвлекла всех от начинающегося кризиса капитала, а классовая солидарность, она, знаете ли, есть не только у пролетариев. Имущее сословье тоже решило сплотить ряды. Единственный шанс пошатнуть класс имущих был в том, чтобы пробиться к их совести путем пропаганды. Чтобы они начали делиться и стыдиться, что их сограждане голодают. А в Англии на редкость черствый класс имущих. Это трудно. А уж когда начинаются уличные беспорядки, тут даже нет шансов на сочувствие от джентльменов к сервам.

— Я не согласен, что Россия была не готова к социализму!

— А чудовищная гражданская война?

— Классовая борьба!

— Чепуха! Классовая борьба не бывает столь ожесточенной. Отмершая формация всегда легко сдает свои позиции новому. Малой кровью. Именно поэтому Февральская революция так легко свершилась. А вот Октябрьская привела к мощному разделению общества. И капиталисты были сильны и угнетенный народ был в своем праве. Да еще широкая поддержка братоубийственным войнам врагами из-за границы. Вот вам и десятки миллионов жертв.

— Вы вообще коммунистка или нет?

— Конечно коммунистка! Но это не делает меня автоматически дурой.

— Ладно, — поморщился Троцкий: — Вернемся ко мне. Каким образом это связано с тем, что Сталин решил меня подсидеть? Ну будет вместо одного Бонапарта другой? Какая разница?

— О Мерлин! Я же уже говорила, что Сталину на вас наплевать. Иначе вы бы уже в гробу лежали.

— Почему вы все время Мерлина поминаете?

— Ну это такое присловье у нас, — смутилась Гермиона.

— У кого у нас?

— У волшебников. Акцио маузер!

Маузер вылетел из стола в руку девушки. Гермиона повторно махнула палочкой и паралич с Троцкого спал.

— ...?!

— Ну да, я волшебница! А что вас так удивило? Поверьте, что умение делать некоторые фокусы, не делает меня всемогущей. Волшебники тоже ограничены. Так что не стоит пугаться. Я не нарушаю социальную гармонию равенства некоторыми индивидуальными способностями.

— И много вас волшебников?

— Порядочно. Но они не так уже опасны для простых людей. Большей частью магическая сила компенсируется недостатком мозгов.

— Похоже вы очень слабая волшебница, раз так умны? — ядовито спросил Троцкий.

— Да уж, — вздохнула Гермиона: — Великой Волшебницей меня не назовешь. Хотя с другой стороны, умное приложение минимальных усилий имеет большие последствия, чем дурацкие фейерверки силы в никуда. Но о волшебстве поговорим потом. Давайте кончим тему насчет Сталина и вас. Дело в том, что вас сверг не Сталин, а русский бюрократический аппарат власти. Он предпочел вам его. В силу патриотизма. Чиновникам претит идея захватнических войн. В силу бессмысленности оной. Также чиновникам претит идея жесткой тоталитарной системы экономики, которую вы грозились выстроить, превратив СССР в единый трест, а народ в трудовую армию. Тем более что вы все хотели замкнуть на себя. Сталин же грамотно и политкорректно себя ведет, всегда советуясь с товарищами по партии.

— Популист! — фыркнул с презрением Троцкий.

— Не выдумывайте. Скорей уж вы больше похожи на популиста, — усмехнулась Гермиона: — А знаете, что самое забавное? То, что чиновники заблуждаются насчет управляемости Сталина. Вы являетесь более управляемой фигурой, несмотря на ваши амбиции. Вы романтик, а романтиками так легко управлять. Сталин же прагматик. И многие чиновники еще получат свое, когда начнут забывать об личной ответственности за провалы в работе. Так что не переживайте! Товарищ Сталин отомстит за гибель товарища Троцкого!

— Все-таки гибель?

— А вы как думали? Такие персоны как вы просто притягивают проблемы. Сначала вас выдавят за границу, где вы в эмиграции будете писать жалкие оправдательные работы, хотя безусловно интересные литературно, а потом вас кто-нибудь прибьет. Либо белые, либо ультракрасные. Даже не понадобится отмашка из СССР. Комплекс Герострата решает. Энтузиазм масс. Так что держаться за протухший бренд "Товарища Троцкого" плохая идея товарищ Бронштейн. Пора менять маску. Начните все с начала, если вы коммунист. Привилегии положения и славы это плохая услуга для личности. Не стоит за них держаться, если не хотите застыть в развитие.

— А что хотите предложить вы волшебники?

— Хи-хи! Вы вообразили, что я представляю собой партию волшебников? — засмеялась Гермиона: — Это не так. Я же честно сказала, что я коммунистка и агент ОГПУ. Вы будете смеяться, но я до сих пор не вышла на контакт с местными волшебниками, хотя они наверняка есть.

— Тогда откуда вы вообще уверены, что вы не уникальны? — удивился Троцкий.

— Очень просто. Пока я была в Англии я вышла на контакт с местной организацией волшебников. У них даже есть свое министерство, через которое они поддерживают контакт с правительством Великобритании. Но под законом о Скрытности. Хотя при этом, происходит регулярный отбор одаренных магией детей, для обучения в специальном учебном заведении. И судя по тому что в России не было особых гонений на ведьм, я чисто теоретически проецировала, что в России тоже должны быть свои организации. Которые столь же старательно скрываются. Возможно, из-за революции разорвались контакты между местными магами и правительством, но волшебники не могли никуда исчезнуть. Меня лишь беспокоит проблема беспризорности...

— Беспризорности?! — вскрикнул от удивления Троцкий: — Причем тут это?

— Мне кажется, что маги спрятались от революции, и разорвался контакт с нарождающимся поколением одаренных детей. Я хочу на основе опыта полученного заграницей устроить здесь в СССР хотя бы одну нормальную школу магии, для одаренных. Короче "дети нас не забудут, а заграница нам поможет!" Хи-хи!

— Ничего смешного!

— Я не про это. Просто вспомнила цитату из юмористической книги про жуликов. А беспризорность это конечно не смешно. Именно поэтому я сейчас работаю воспитателем в одной детской коммуне. И предлагаю вам также присоединиться к нам, в деле спасения детей. Ну же Лев Давыдович! Почистите карму! Вы уже наразбрасывались камнями. Пора их кропотливо собирать.

— Как вы себе это представляете и что конкретно хотите от меня? — принимая нелегкое решение спросил Троцкий.

— План простой. Вы меняете маску. Внешность и фамилию. И начинаете новую жизнь. Здесь остается кукла в виде трупа. Товарищ Троцкий умрет...

— Извините, но я вижу из окна как сюда едет машина Каменева, — быстро сказал Троцкий, выглядывая в окно: — Боюсь, он нам помешает.

— Как приедет, так и уедет, — спокойно ответила Гермиона: — Это несложные чары на двери. Они внушает нежелание входить и встречаться с вами. Сюда же я прошла невидимой. Охрана спит. Так что не беспокойтесь. Итак, вы исчезаете. Гм... знаете, я думаю, что качественную куклу я не смогу все же сделать. Вас будут потрошить медики очень старательно. Так что лучше вы просто исчезнете. Пусть думают что хотят. Или все-таки сделать куклу?

— Если я исчезну, то на моих сторонников обрушатся репрессии! — не согласился Троцкий.

— Тогда такой вариант, — кивнула Гермиона: — Я делаю куклу вашего трупа, а потом, когда дело дойдет до придирчивого осмотра в анатомичке, труп исчезнет. Тогда интриги будет поменьше. Побег трупа не так критичен, как побег наркомвоенмора...

— Я уже рядовой член партии.

— Именно поэтому я вас и спасаю, — улыбнулась Гермиона: — Не люблю большое начальство. Я за простой народ!

— Дальше? — нетерпеливо спросил Троцкий.

— Дальше. А дальше вместо товарища Троцкого появится товарищ Равшан Джамшутов. Коммунист из Туркестана. Я вас сделаю слегка моложе и более загорелым. Бородку и усики долой. Форму носа меняем. Но все же оставим завязку с евреями. Слишком уж вы яркий семит. Пусть ваша мама была еврейкой. Тогда это будет объяснять вашу интеллигентность и энергичность. Вы будет сыном плотника и юриста!

— И кем я буду работать?

— По профилю! Руководить трестом. Вы же любите тресты создавать? Пока товарищ Сталин не прикрыл лавочку нэпа, поработает в частном порядке создавая трест "спецстрой". Ваша специализация будет строительство небоскребов. В будущем конечно. Пока просто будете белить и красить. И развиваться. Создавать свою любимую трудармию. Безработных для нее хватает.

— С чего вы взяли, что мой профиль архитектура?

— А кто говорит про архитектуру? Вы будете прорабом. Организатором процесса. Архитекторов и без вас хватает. На меня сам Гауди работает!

— Нет! Я не могу, — вдруг обмяк Троцкий и устало сел на стул: — Как я могу бросить жену? И еще жену? И четверых детей? А архивы мои? А товарищи?

— ...а припасы, мои, а хозяйство? — презрительно продолжила Гермиона: — Хватит товарищ Бронштейн! Если вы будете валять дурака, то все названные лица разделят вашу судьбу! Это не угроза и лишь предвидение будущего. Никто рядом с вами не выживет, если вы начнете строить из себя короля в изгнании. С прошлым нужно расставаться легко! Тогда и ваших близких появится шанс на нормальную жизнь. А вы им издалека сможете помочь. Поддержать. Не надо провоцировать репрессии в свой адрес. Иначе все кто рядом с вами их хлебнут в большей степени. Вам так хочется хоронить ваших детей? Они не такие известные и авторитетные и погибнут раньше вас.

— Да кому это надо?

— Никому. Просто подлость неистребима. А также зависть. Вот вы пыжитесь над монументом самому себе, а людям просто завидно. Не пыжьтесь Лев Давыдович, пардон Равшан Саидович, не пыжьтесь. И люди к вам потянутся. И тогда, быть может город Гатчина останется городом Троцком. Вы главное посмертную записку напишите разумно. Без истерик. Дескать виноват, зарвался... надо больше думать о людях и т.п. Совесть замучила! Я устал, я ухожу! Лишите врагов шанса сплясать на вашем трупе! Ясно? Малюйте свое политическое завещание, а я займусь созданием улик.

Троцкий растерянно придвинул к себе бумагу и взял перо, думая что писать, а Гермиона деловито начала трансфигурировать из кресла труп Троцкого, поглядывая на сам оригинал. Потом выстрелила из маузера в голову трупа и вложила ему в руку оружие. Пуля прошла сквозь голову и впилась в диван.

Она отвлекла вздрогнувшего Троцкого, потребовав немного крови для улик. И нацедив во флакон и остановив кровотечение, начала брызгать на ковер, рану и диван настоящую кровь.

— Халтура, но сойдет надеюсь, — хмыкнула Гермиона, осмотревшись, потом перевела взор на застывшего Троцкого: — Вы пишите, пишите Равшан Саидович. Потомки ждут вашего политического завещания! Без запросов, скромно. Обязательно попросите не обижать ваших близких, за ваши провинности если кто остался обижен. Глядишь, и все живы будут! И города и улицы вашего имени не станут переименовывать.

— Что за глупое имя вы придумали? — сердито буркнул Троцкий, смотря на лист бумаги: — Разве нельзя было русское имя придумать?

— Нельзя Саидыч, — покачала головой Гермиона: — Это хорошо, что глупо! Пафос вам смертельно опасен. А за карьеру не беспокойтесь. Русские любят все иноземное. Только вот связь с западом сейчас чревата. Как только услышат что нибудь европейское так сразу как закричат "свя-я-язь!" и в кутузку потащат...

— Хватит балагурить Марина! — обиделся Троцкий: — Имейте уважение к моей смерти! Вы мешаете мне сосредоточиться. Помолчите несколько минут. Я пишу. Завещание!

Эра звукового кино.

— Гермиона расскажи еще анекдот про английских ученых! — зевнув, попросил Гарри, потягиваясь с утра в постели.

— Какой-то ты непатриотичный Гарри! — возмутилась Гермиона: — Я тебе лучше анекдот про финских ученых расскажу. Правда он про будущую советско-финскую войну. Маннергейм приказал финским ученым раскрыть состав коктейля Молотова, чтобы противостоять танкам. После долгих исследований они ему обстоятельно докладывают, что все раскрыли и даже улучшили рецептуру коктейля. Нужно часть бензина, часть керосина, часть масла, и немного гудрона, чтобы коктейль прилипал к поверхностям. Но они требуют авторских прав и отчислений за использование рецептуры. Маннергейм их прогнал и приказал заливать в бутылки сырую нефть.

— А где смешно? — удивился Гарри.

— Проехали! — усмехнулась Гермиона: — Это анекдот для химиков. Лучше скажи как тебе наш новый прораб товарищ Джамшутов? Я вчера слушала, как он пламенно воодушевлял строителей. И ведь ни слова мата! Неимоверный мужчина! Я, кажется, начинаю влюбляться...

— Но-но! — возмутился Гарри: — Я тоже неимоверный!

— Ты давно не совершал ничего героического.

— Вот когда экспедиция Нобиле грохнется, так я сразу их всех спасу на своем верном самолете! И тогда ты меня залюбишь как миленькая! Потому что мне орден Ленина дадут!

— А причет тут орден?

— Советским девушкам положено любить орденоносцев! Але? Чего зависла?

— Да так, задумалась...

— О чем?

— О том сильно ли мы историю меняем. Вот я вспомнила, что тот военачальник, которого я два года назад вылечила от перитонита, когда испытывала антибиотики в госпитале, вроде был должен помереть. Михаил Фрунзе который.

— Наркомвоенмор? И что? Ясно все изменилось.

— Да вот думаю, что разницы, что потом его вместо Троцкого подвергнут репрессиям? Ну сделали рокировку еврея на молдованина. А принципиально ничего не изменится. И тот и другой плохо разбираются в военном деле. Все-таки у истории есть свои объективные законы. И все усилия тщетны...

— Что-то ты мрачно настроена! Может хватит уже заниматься политикой? Мы ведь вообще богема, если чо. Может нужно кино снимать?

— Кстати в этом году в америке снимут первый звуковой фильм. Что-то про джаз. Впрочем это не совсем звуковой фильм. Там просто звук на грампластинку запишут. Синхронизация будет слабой.

— Это отстой! Может сделаем нормальный звук? Ты знаешь как его делать?

— Примерно. Фотоэлемент изобрели еще в конце прошлого века. На пленку нужно делать звуковую дорожку лучом света, а считывать потом фотоэлементом. Вроде несложно.

— А цветную пленку сможешь сделать?

— А зачем? Черно-белая тоже неплохо смотрится. Пробуждает воображение. Цвет некритичен. А вот звук критичен. Звуковое кино это новое искусство. Хотя многие ошибочно полагают, что это вроде театра.

— А разве нет?

— Нет конечно. В театре актер играет все на одном дыхании, без дублей. Нет крупных планов, декорации ненатуральные. Звуковое кино сильней всего бьет по мозгам. Ленин говорил, что важнейшим из искусств для нас является кино. Как он угадал? Он же кроме немого кино ничего не видел? А немое кино это скорей аттракцион. Живые картинки. Оно не сильно-то и затягивает. Легкий жанр.

— И это ты говоришь после того как тебе поклонница немого кино в живот стреляла? И мне как таперу немного обидно.

— Та дура была просто ненормальной. Это не показатель. Но уж ты-то помнишь разницу между эффектом звукового и немого кино?