Мальчик из будущего. (Черновик).

Достав из кармашка чехла жестяную коробочку леденцов 'Монпансье', я открыли ее, и бросил в рот один кругляш. Во рту как будто произошёл фейерверк, взрыв вкуса. Хорошо быть ребёнком, зрение, слух, а главное вкусовые рецепторы очень чувствительны. Нужно радоваться и пробовать всё пока ребёнок, вот я всё и пробовал. Протянув коробочку воспитательнице, дождался, когда она, вздохнув, возьмёт одну, убрал баночку обратно в кармашек.

— Подарок, — отрезал я, когда Нина Андреевна хотела спросить, откуда у меня леденцы.

Дальше мы ехали молча. Я смотрел на улицу, разглядывал прохожих или машины. Радость перемещения за эти три недели немного притупился, но я всё равно был счастлив. Мелькали улицы, проспекты, мы сменили троллейбус на одной из остановок, оказалось, маршрут у нас был с пересадкой, и ехали дальше. Так вот, пока ехали, я размышлял о своей дальнейшей жизни. Насчёт занижения своих знаний во время проверки, похоже, я был не прав. Сейчас, когда я середнячок, за шалости меня быстро поставят на учёт в школе милиции, а вот отличника, занимающего первые места на всякий спартакиадах или конкурсах, это уже совсем другое дело. Репутацию будут беречь. Сейчас мне тринадцать с половиной, но ощущал я себе более взрослым, примерно шестнадцати-семнадцати лет. Конечно, и такие недоросли не думают о будущем и портят его. Я же такого не хотел, чтобы биография у меня была чистая как белый снег, это откроет для меня многие дороги в будущем. Да, значит, снова будем становиться отличником. Насчёт дельнейшего существования тоже стоит подумать. Что будет после детдома? Инженерная, преподавательская и другая работа не по мне. Вот творчество это ещё ничего, делай что хочешь, лежи и поплёвывай в потолок. С моими знаниями будущего, какие направления музыки будут более востребованы населением, я легко проложу дорогу на местный Олимп. Значит первый шаг, музыкальная школа, чтобы было нужное законченное для этого образование.

Вот примерно такие планы и были. Нужно только кое-что уточнить у сопровождающего. Мы как раз вышли на остановке и направились к большому двухэтажному зданию с большой вывеской 'Автовокзал'. Перед зданием, была стоянка для автобусов, занята она была не вся, с десяток стояло. Хм, 'Зил'. Не знал, что этот завод кроме грузовиков ещё и автобусы выпускает. Хотя на маршрутах в Москве как раз такие автобусы и ходили, я просто внимания на эмблему не обращал. Вот рядом стоял другой автобус. Уже 'Лиаз'. Новенький на вид, жёлтого цвета. Всего было восемь таких 'Лиазов' и всего один 'Зил'.

Так вот, по привычке крутя головой, я заспешил за воспитательницей, та быстро шла в сторону здания с кассами.

— Нина Андреевна, разрешите вопрос? — я всегда с воспитательницей говорил предельно вежливо, что было заметно, ей нравилось.

— Спрашивай, — замедлив шаг, величаво кивнула она.

— Я бы хотел поступить в музыкальную школу, получить музыкальное образование. Это реально сделать в нашем детдоме?

— Не совсем поняла, причём здесь реальность, но радует, что ты наш детдом уже считаешь своим. У нас есть уроки музыки, но рядом на соседней улице имеется нужная школа. Мы можем тебя записать туда, это достаточно просто.

— Я бы хотел, чтобы записали. Это поможет мне получить музыкальное образование. Я хочу писать слова и музыку для песен, а чтобы это делать нужно хоть какое-то образование.

— А ты я смотрю, уверенно смотришь в будущее, — улыбнулась та, даже остановившись от неожиданности.

— А что делать, папы нет, мамы нет, кто-то должен заботиться обо мне. Кто если не я? Тем более опыт в написании стихов и мелодии, чтобы создать из них песню, хорошую песню, у меня есть.

— То есть у тебя есть готовая песня, которую ты сам написал? — вытаращилась та на меня.

— Могу исполнить.

— Сейчас билеты возьмём и пока ожидаем, покажешь что умеешь, мне самой интересно.

— Без проблем.

Билеты в кассе были, показав какие-то документы, воспитательница получила на руки билеты. Причём я не заметил, чтобы она их оплачивала. Повернувшись ко мне, она сказала:

— Отправление через тридцать минут, идём в зал ожидания, там продемонстрируешь своё творение.

Мы прошли в зал ожидания, надо сказать не пустой, где я неторопливо снял чехол, немного поиграл, проверяя звучание, за это время начал собираться народ, после чего ударив по струнам, спел весёленькую детскую песенку:

В каждом маленьком ребенке

И мальчишке и девчонке

Есть по двести грамм взрывчатки

Или даже полкило!

Должен он бежать и прыгать

Все хватать, ногами дрыгать

А иначе он взорвется, трах-бабах !

И нет его!

Каждый новенький ребенок

Вылезает из пеленок

И теряется повсюду

И находится везде!

Он всегда куда-то мчится

Он ужасно огорчиться,

Если что-нибудь на свете

Вдруг случится без него!.. Г. Остер

Играя, я смотрел на маленькую девочку лет трёх, которая действительно была очень суетливой, многие это замечая, улыбались, потому что песня была в тему. Девчушка же засмущавшись, спряталась в складках материнского платья, под смех зрителей. Закончив играть, я покосился на задумчивую воспитательницу и взял чехол, собираясь убрать гитару обратно, но она вдруг спросила:

— Это единственная песня, которую ты написал, или ещё есть?

Слушатели, которые стояли рядом и не спешили расходиться, насторожились. Оп-па, мало того что тут поёт молодой певец, так ещё и сам пишет. Интере-е-есно.

— Есть хулиганская. Тоже детская, и ещё одна более взрослая.

— Давай с хулиганской.

— Без проблем.

Сделав гитарный перебор, слушая звучание и начал наигрывать, весело улыбаясь, запел:

А я маленькая мерзость, а я маленькая гнусть!

Я поганками наелась и на пакости стремлюсь

Я людей пугаю ночью, обожаю крик и брань,

А я маленькая сволочь, а я маленькая дрянь...

У меня четыре зуба — восемь шей

У меня большие губы — до ушей

Я диету соблюдаю много лет

Тараканов поедаю на обед... Маслов С.

Когда я закончил, то слушатели стали рукоплескать, молодежь, непривычная, бодрая и веселая песенка привела в восторг, но и более взрослые слушатели восприняли её спокойно. Вот воспитательница, надо сказать всё же дослушав песню до конца, быстро сказала с некоторой угрозой в голосе:

— Только попробуй её в пионерлагере исполнить.

— Я постараюсь, — улыбнулся я так, что можно было понять. Ещё как спою.

— Давай третью, она надеюсь более спокойная?

— Конечно. Мечты и желания семнадцатилетнего мальчишки.

Мудрые книжки

Брошены в стол, джинсы — под мышку,

Встал и пошел.

В школу сегодня — явно не в кайф,

Значит, зажигаем драйв!

Славный денечек, птички поют,

Сяду в тенечке, пива попью.

Пачка "Пегаса" вроде цела,

Значит, мамка не нашла

Ветер в голове, а я влюбленный

Во всех девчонок своего двора,

В мире столько мест, где я еще ни разу не был.

Ветер в голове, портвейн крепленый

И песни под гитару до утра,

А над головой распахнутое настежь небо... Трофим.

В этот раз, как народу, так и аплодисментов было больше. Песня немного была мной переделана, сейчас не то время петь про Совков или Каплан, но даже с монтажом прошла на ура. Встав, я раскланялся и громко сказал:

— Исполнял автор слов и музыки воспитанник детдома Максим Ларин.

Я как тот хомяк, моё значит моё. А маэстро, которые и смогли создать эти шедевры, ещё напишут. Никакими душевными терзаниями за воровство песен я не страдал. Глупость какая. Кто успел того и тапки. Они своё в моём будущем получили.

— Время. У нас автобус, — напомнил я задумчивой воспитательницей.

— Последняя песня для тебя слишком взрослая. Это точно ты её написал?

— Да, надо будет авторство оформить. Вы поможете мне с этим?

— Поможем. Думаю, директор обрадуется. У нас одна девочка, она уже повзрослела и покинула детдом, тоже песню написала, но спела её другая певица, даже по радио выпускали и на пластинках. Если ещё и твои песни знаменитыми станут, это хорошо для детдома.

— Конечно, — согласился я. — Если надо я ещё песни напишу. Даже политически правильные.

— А вот это ты молодец.

Убирая гитару в чехол, я кивал и улыбался подходившим слушателям, пожал пару рук, после чего повесив гитару на плечо, у меня там длинный ремень был и, поблагодарив слушателей за их поддержку, заспешил за воспитательницей, действительно через десять минут автобус уходил, нужно поспешить. К моему удивлению, кондуктор, что проверял у нас билеты, прежде чем пропустить в салон автобуса, а также сам водитель, мне были знакомы, они вовремя моего выступления стояли среди слушателей. Водитель это подтвердил, воскликнув:

— О, молодое дарование, с нами значит едешь?

— Я еду с сопровождающим, а она уже с вами, — уточнил я.

Жизнерадостно заржав тот подтолкнул меня ко входу, мол, заходи. Пройдя в салон, автобус был если не полон, то мест свободных мало оставалось, сел рядом с Ниной Андреевной, которая пребывала в тяжких раздумьях и, положив гитару на колени, грифом на плечо, спросил у неё:

— Нам долго ехать?

— Почти пять часов, Максим.

— Ого, это в какие же дали мы едем?

— Ржев, знаешь город такой?

— Ого, до него же километров двести пятьдесят?!

— Столько примирено и есть. Пионерлагерь находится именно там.

— А что поближе ничего не было?

— Сейчас я понимаю, что нужно было оформлять тебя куда поближе. Но свободное место было только там, вот и приняла путёвку. Там больше шестидесяти пионерлагерей, отличная природа, водоёмы. Наши воспитанники там часто бывают, жалоб не было. Хорошие места.

— А для армии гибельные, — вздохнул я. — Ладно, посмотрим... Хм, даже интересно будет.

Автобус ещё не торопился уходить, осмотревшись, я попросил отлучиться по маленькой.

— Если водитель отпустит.

— Отпустит, — уверенно ответил я, и передал гитару. — Посторожите.

С водителем проблем не возникло, он широкой рукой отпустил меня, сказав, что я особо могу и не торопится. Время и в пути наверстаем. Меня действительно немного припёрло, тут я не играл, поэтому быстро сбегав в отхожее место, на обратном пути завернув в буфет, где купил две бутылки воды, в дороге могут пригодиться, и вернулся обратно.

Автобус вышел в рейс практически во время, так что, не особо нарушая скоростной режим, мы покинули окрестности Москвы и, выехав на Ржевскую дорогу, направились к городу. Я дремал на своём месте, цепко держа гитару в объятиях, а воспитательница, достав небольшой блокнотик что-то писала, изредка прерываясь и задумываясь, после чего продолжая. Заглянув, я обнаружил планы, графики и какие-то схемы. Пару раз мелькали мои имена. Смотреть было не очень удобно, но, похоже, воспитательница пока свежа память, составляла список дел по моему возвращению, что будем делать, и куда бегать. Регистрация песен, запись в школе и всё такое.

Как оказалось, можно было не запасать воды. Автобус заезжал во все населённые пункты по пути, так что купить воду было не проблемой. В одном городке, в половине пути от Ржева, мы остановились на полчаса, пообедав в придорожном кафе. Пока Нина Андреевна сидела в салоне и охраняла гитару, я сбегал к киоску Союзпечати, где купил с десяток тетрадей, пачку конвертов, баночку с тушью, перья, карандаши, и другие письменные принадлежности. Все мне это упаковали в плотную бумагу и перевязали бечёвкой, оплатил шесть рублей семнадцать копеек. М-да. Бумага и писчие принадлежности нужны мне были для тренировок, такими я ещё не пользовался, руку надо набить.

Естественно Нина Андреевна поинтересовалась, что у меня в руках. Честно пояснив, что это, я был немного удивлён последующим вопросом. Мол, откуда у меня деньги? Ответил, что мне сунули их после озвученного репертуара в зале ожидания 'Автовокзала'. Крыть той было нечем, лишь спросила, почему я взял?

— Дают — бери, бьют — беги, — пожал я плечами, на что воспитательница только махнула рукой.

Дальнейший путь прошёл без проблем, даже вспомнить было нечего. Я в кафе поел харчо, впервые попробовал это блюдо, поэтому обпивался водой, что-то с супом перемудрили, почему такой острый? До Ржева мы не доехали, сошли чуть раньше. Даже не у населённого пункта, а на перекрёстке дорог.

— Далеко идти? — первым делом спросил я, когда автобус отъехал, вешая за спину гитару и беря свёрток с писчими принадлежностями в левую руку, а бутылку с водой, в правую.

— Нет, километра четыре. Там дальше деревня небольшая, Петухово. Рядом с ней и находится пионерлагерь.

— Ага, с названиями разобрался. Тогда идём, посмотрим какое там житьё-бытьё.

— Может не понравится? — улыбнулась воспитательница.

— Не понравиться сбегу, — пожал я плечами. — Не вижу в этом проблем.

— Куда сбежишь? — даже остановилась Нина Андреевна.

Остановившись и обернувшись в пол-оборота, я спокойно пояснил:

— Не волнуйтесь, к началу сентября я вернусь, я же помню нашу договорённость. Нужно учиться, да и музыкой заниматься.

— А почему сразу в детдом не хочешь вернуться? — спросила воспитательница, она подошла ко мне и дальше мы шли неспешным шагом.

— У вас есть мечта, Нина Андреевна?

— У всех она есть.

— У меня как вы понимаете тоже. Я мечтаю увидеть море. Поживу дикарём на берегу всё лето, и вернусь загорелый, с белоснежной улыбкой на лице и счастливый. К концу лета буду, обещаю. Да и куда мне идти?

— Ты это всё-таки брось, на море он собрался, — немного возмутилась Нина Андреевна. — Веди себя как все. Кстати, ты пионер?

— Конечно. Только галстук так и не научился завязывать, мама это всегда делала.

— Хм, извини что напомнила.

— Ничего, я сильный. Да и привыкаю уже, — вздохнул я, и добавил. — Когда я вырасту, то буду жить на берегу моря. Из окон моего дома будет вид на красивейшие закаты. В Адлер поеду, точно, в Адлер.

— Мечтатель.

Никаких попуток нам так и не попалось, пока шли, дорога как была, так и оставалась пустой, лишь ветер гонял пыль. Впереди действительно виднелась деревня, но мы раньше свернули на укатанную полевую дорогу, дошли до брода. Но перешли речку через пешеходный мостик, что находился рядом с бродом. От речки до лагеря было всего метров триста, дошли быстро. Пройдя ворота, детворы вокруг хватало, были и более взрослые ребята и девчата чем я, мы направились в сторону административного домика. Нас провожали взглядами, но не останавливали. Некоторые здоровались с воспитательницей и та им отвечала, вот этих детей я рассматривал более внимательно, встречая такие же взгляды. Точно из детдома детвора.

Директор пионерлагеря оказался на месте, он появление нового воспитанника воспринял спокойно, радости в его голосе не было, правда и огорчения тоже. Прибыл и прибыл. Получив документы на меня, он попросил воспитательницу остаться, а мне выйти. Мнение о лагере у меня ещё составлялось, но в одном я был уверен однозначно, мне тут уже не нравилось.

Усевшись на ступеньки крыльца, положив рядом гитару, достал из кармашка в чехле леденцы и, открыв, бросил один леденец, липнувший к рукам, в рот. Убрать не удалось, маленькие набежали, второклашки вроде. Леденцов мне было не жалко, раздал всё, после чего убрал пустую баночку обратно, пригодится для мелочи. Для тех же иголок и ниток. Меня засыпали вопросами, так что сидеть было не скучно. Пока я отвечал на первый, мне успевали задать ещё с десяток, пока отвечал на одиннадцатый, ещё с три десятка. Ох и тарахтелки. Пацаны ещё ничего, а вот девчата ну очень любопытные. Узнав что я из детдома, многие понимающе покивали, тут такие как я были. Про гитару спросили, ну и остальное.