Самый длинный век. Детство Зайчонка

В общем у Селезней шестнадцать взрослых охотников. Это позволяет мне оценить численность напавших Рыб человек в тридцать, что довольно много по нынешним местам. Причём, это ведь не все мужчины племени, а только одна из групп. В прошлом году весной к нам приходили разведчики тоже от них числом четырнадцать человек.

Язык их нам непонятен, то есть, прибыли они откуда-то издалека. Потому что в здешних краях все говорят похоже и способны объясниться между собой. Одним словом, очевидно крайне неприятное обстоятельство — угроза внешнего вторжения нависла над нашим относительно тихим мирком.

Ни мы, ни Селезни потерь пока не понесли — Рыбы очень быстро ретировались. А вот от населения Горшковки почти никого не осталось. Только два мальчишки, которых "отдают" нам. Правда, взамен Сизое Перо попросил себе в жёны мою мамулю, но она сказала, что если он об этом ещё хотя бы раз заикнётся, то она ему открутит нафиг то, чем он любит женщин.

И знаете, как отреагировал вождь? Восторженно сверкнул очами — я бы так сказал. А мамочка моя мило покраснела. Да, живёт в ней бесёнок, этого не отнимешь. Как я понял, к весне у нас в семействе будет прибавка. Нет, по её фигуре это пока не заметно, однако папочку мамочка всё чаще переадресует к неандерталочке. Бережётся, что ли? Вообще-то, хотя мораль у этих людей и близка к поведению животных, но какой-то рационализм во всём этом просматривается.

Снова я отвлекаюсь. Топор с Пером старые знакомые. Они встречались ещё до того, как привели свои бродячие группы в эти края. И про племя Зелёных Лягушек оба знают ещё со старых времён. Вот эти два достойных мужа и беседовали долго о том, как дальше жить. Тёплый Ветер рядом сидел и, не раскрывая рта, слушал. Ну и я по долгу службы, так сказать, внимал.

Разговор скакал с темы на тему. И о холодных зимах, и о неважной охоте в морозную пору. Об обилии рыбы после окончания половодья, об охотниках, что приходят из-за гор (не Рыбах, других, знакомых). И по мере того, как шло обсуждение, перед взором моим всё яснее рисовалась картинка угрозы с юга. То есть ранее жившие за горами племена в этом году не прислали сюда команды добытчиков мяса. Бродяги-Селезни с ними встречались чаще, чем наши — домоседы. Только встречи те имели место не в это лето.

Волок в реку на юге, которым переваливают горы Барсуки и Бекасы, другим племенам не нравится, потому что пользоваться им, не имея лодок, бессмысленно, вот и ходят в основном тем путём, по которому удобно тащить добычу на волокуше. Ещё отметили, что обе группы неандертальцев, и Бекасы и Селезни, двигались сюда не через перевалы, а пробрались с запада, преимущественно на плотах по озёрам, похожим на наше. А вот Зелёные Лягушки тоже с запада шли, но южнее, по ту сторону гор. А Рыб их предки встречали раньше, ещё до того, как отправились в наши края. Тогда это было мирное племя. С ним почти никогда не ссорились, а уходили оттуда, откуда они неандертальцев прогоняли. Но, наверное, в тех краях стала совсем плохая охота.

Одним словом, разговор был о том, о сём, но до главной мысли никак не доходил. И сама эта мысль, едва появлялись её признаки, словно тут же забывалась. Это я толкую о необходимости объединить усилия двух групп. Ведь главная задача, которую следует решить — отбиться от возможного следующего визита Деревянных Рыб. Человеческого, кстати, племени. При том, что в наших "племенах" двадцать шесть боеспособных мужчин, из которых двадцать три неандертальца.

Вот вожди и крутят друг другу шарики, потому что стоит перед ними очень много вопросов, ответов на которые никто не знает.

* * *

Не помню, говорил ли я, что "совещание" это происходит у нас, рядом с землянкой на берегу озера, и что все мужчины — Плывущие Селезни — сейчас у нас. После окончательной победы над врагом толпа приняла приглашение заглянуть в гости к соседям и поближе познакомиться. Три вождя и "Говорящий с Духами" разговаривают разговоры, а в действиях остальных мой взгляд усматривает некоторую особенность.

Гостей то одного, то другого, женщины уводят к озеру, откуда те через некоторое время возвращаются чисто вымытыми, в новых тканых халато-фартуках и с блаженными улыбками на лицах.

Вот чует моё сердце, кроме гигиенических ритуалов, женщины ещё чем-то радуют усталых мужчин. И, поскольку, Тихая Заводь явно рулит процессом, возникает уверенность в том, что ритуал знакомства носит весьма близкий характер. Даже хочется сбегать и посмотреть, что, собственно, многие детки уже проделали. Ещё меня беспокоит то, что женщин у нас и так-то меньше, чем пришедших охотников. Так ещё и в "работах" на берегу озера задействованы не все.

Ну вот, и вождя Сизое Перо забрали мыться.

— Как полагаешь, Ветер, сможем мы поладить с Плывущими? — Острый Топор, судя по всему, разделяет озабоченность дяди Быга. Они за последнее время здорово сработались.

— Как-то женщины наши им угодят? — ой. Так знаки внимания гостям оказываются не спонтанно, а по плану. Интересное дело! И сколько же ещё такого, о чём я не догадываюсь, происходит вокруг? Это я, понятно, про себя подумал.

— Ну, если и найдётся среди них привереда, то Тихая Заводь обязательно исправит положение, — новости так и сыплются на меня. Выходит, женские прелести тёти Тыны известны и этому немолодому неандертальцу.

На этом диалог стихает. А я стремительно ворочаю мозгами. Из книжек, что читал про древних людей, вспоминаю, что был у них патриархат, а потом — матриархат. У гырхов верховенство мужчин — однозначно — в обычае. У нас, людей, в этой области изрядная неопределённость. Даже лучший охотник племени — женщина, моя мама. Не говоря о ткачихе Лёгкое Облачко, которой никогда никто не перечит, или Тихой Заводи, что заведует огородом. Все мужские дела носят вспомогательный характер. Получается матриархат.

Однако, связавшись с нами, Бекасы несколько изменились, потому что создание и хранение припасов признали важными делами, и тут уж возрастание роли женщин заметно невооружённым глазом. Что любопытно, этот фактор постепенно проявился и в отношениях между полами. То есть не всякий скажет, что это он её того самого, потому что и наоборот случается, и даже чаще, чем правильным образом, потому что это упрощает предотвращение наступления беременности. То есть выстрел уходит не в цель, потому что цель... ну, в общем, понятно.

Короче, грамотность в этой области распространена. И проведены не только инструктажи и демонстрации, но и тренировки. А ещё вспоминается, что и культ этого самого у каких-то народов был. Короче, срамота, а не образ жизни в этом древнем мире. Вот прямо здесь и сейчас проходит форменный разврат, причём с одобрения руководства, а моего мнения по этому поводу никто не спрашивает. Более того, отдаю себе отчёт, что, если возбухну, буду наказан, потому что Вождь Тёплый Ветер точно знает когда и для чего требуется Говорящий с Духами, и почему в других случаях ему следует помалкивать.

Так что я здесь из одного сплошного символизма.

* * *

Как Вы понимаете, переговоры об объединении усилий в целях совместной обороны в тупик не зашли. Собственно и выработанное решение было очевидным — в направлении к перевалу организована высылка дозоров. Моя мамуля тоже ходила, и меня с собой брала. Говорит — пора становится настоящим мужчиной, чтобы не хуже неё всё умел. Приколистка.

Мы всего трижды сходили, а потом она сказала, что больше ей нельзя, чтобы братику моему ещё не родившемуся худа не сделать. Я потом с папой ходил до самых холодов, а уж как зима пришла, до самой весны мы дома сидели — по ту сторону на южных склонах всё снегом завалило, а с нашего края ударили трескучие морозы. Дорога через горы сделалась рискованной и до крайности трудной.

Братишку мне мама родила в конце зимы, там всё в порядке, кроме того обстоятельства, что оказалась это девочка. Ну да мужчины наши, хоть и удивились, но на мамочку мою серчать не стали, то есть с пониманием отнеслись к такому самовольству.

А вот что было не в порядке — это весьма поучительная история. В общем, это было ещё в тёплое время, когда вернулись мы с папой из дозора. С нами Дальний Бросок был, это чтобы, когда ноги у меня устанут, они меня вдвоём могли нести на скрещенных копьях.

Не, ну а что Вы хотите? Четыре года телу!

В общем, прибыли мы в Горшковку — там у нас место, где все отмечаются и перед выходом в поиск, и на обратном пути. Так вот, идём себе между землянок, никого не трогаем, а тут откуда ни возьмись — чувак, хвостами увешанный, да в рогатой шапке. И тычет он в нашу сторону непонятной рогулькой да шипит, будто злобствует на меня:

— Этот мальчик не может слышать духов. Он лжёт, и вынуждает всех, кто ему верит, навлекать на себя гнев Водяного, Лесного и Горного.

Ясное дело, я, как правильный древний пацан, не раздумывая запулил ему из пращи промеж глаз, тут он и отбросил пятки в нашу сторону.

А Плывущие Селезни к этому моменту уже в Горшковку всем своим табором перебрались, и в посёлке было людно. Охнули неандертальцы и помчались обо всём докладывать вождю. Он нас встретил у порога землянки, где обитал. Сам весь такой строгий.

— Как ты посмел, малец, на Говорящего с Духами руку поднять?!

— Ай, вождь Сизое Перо, — ответил за меня Дальний Бросок, — Говорящий с Духами должен докладывать то, что идёт на пользу людям, а если он хочет принести вред, то пороть его нужно, а не защищать. Вот когда Степенный Барсук что-то неладное сделает, его секут. Так и того, рогатого, наладили промеж глаз, как только он развредничался.

Признаюсь, не пороли меня уже давненько, так что я уже и подзабыл эту истину, ну да не обо мне речь.

— И что же такого важного доложил вам этот сопляк, что вы за него заступаетесь? — оба-на, это мой крестник очухался и припёрся на разборку. Ну да от малыша трудно ожидать смертельного удара, хорошо хоть, хватило сил чтобы оглушить взрослого мужчину.

— Да хотя бы штыковому бою, которым мы Рыб победили тогда на берегу, — продолжает выгораживать меня Дальний Бросок.

А папочка меня уже оттеснил в сторонку, закрыл от остальных и копьё держит так, что становится ясно, подходить к нам не следует. То есть толпа толпится, но впереди, и на нас не напирает.

— И как же это понимать?, — Сизое Перо явно озадачен. — Что это за штыковой бой такой?

— Такой, которым я любого охотника могу победить, — бывший Дротик принялся сноровисто обматывать концы прислоненных к боковине землянки жердин мягкими шкурами. — Сейчас покажу. Хочешь сам попробовать, вождь Сизое Перо?

Нет, старейшина выставил другого бойца, помоложе, порезче. Наш товарищ мягко пропустил удар правее корпуса и тычком своей жерди в грудь соперника также мягко обозначил победу.

Не тут-то было. Противник осерчал, отскочил и ударил вдруголядь. Этот тычок был отведён, а поражение обозначено боковым ударом "прикладом" в голову. Видать, приложил немного противника Дротик, потому что тот вскипел и взмахнул "копьём", как оглоблей. По ногам.

Ага-ага. Прыжок и удар ногами сверху по "инвентарю". И надо же, выпущенный из рук конец жерди угодил на ступню незадачливому супротивнику. Он завопил и запрыгал на одной ножке.

Боюсь, никто не сумел оценить произошедшего. Зрители просто ничего не поняли. Зато понял рогато-хвостатый, потому что незадачливый пострадавший неандерталец посмотрел на него налитыми злобой глазами и сказал:

— Твоё дело, шаман, полезным вещам людей учить, а не верещать, словно от боли, при виде учителя штыкового боя, — и по рабоче-крестьянски дал этому идиоту в ухо. Ну не получалось у него сорвать злость на Дальнем Броске.

Вот тут-то я и понял, почему Тёплый Ветер предпочитает иметь дело с неандертальцами, а не с подобными нам людьми. Потому что, если гырх сказал "гырх", то это, действительно "гырх". И если кто сомневается — получит в торец.

* * *

— Откуда он взялся? — спросил я про шамана за ужином. Подана была уха с брюквой если я не ошибся с названием корнеплода. Вкус расхваливать не стану, но блюдо сытное.

— Деревянные Рыбы не осмелились убить здешнего Говорящего с Духами, — объяснил Сизое Перо. — Но и себе его не оставили, видать чужаков никто не любит. Так что, Атакующий Горностай, твоему сыну ничто не угрожало среди нас, ведь мы — родственники. А этот человек, — он указал на рогато-хвостатого, тоже вкушающего трапезу, — завтра отправится за дровами, чтобы не выдумывал небылиц, а приносил топливо.

Тут-то и дошёл до меня сакральный смысл непотребства, устроенного тогда, вскоре после сражения с Рыбами в нашем стойбище на берегу озера. Это же имело место массовое вступление в родственную связь. Ну да, простые тут нынче нравы. Вот и папеньку моего уже отозвали в сторонку. Не иначе, тоже вступать в родственную связь с одной из здешних женщин. Потому как процесс, начатый там, теперь продолжается здесь.

Одним словом я, воспитанный, как ни крути, в среде, где традиционной является христианская этика, напрасно переживаю за моральный облик окружающих — всё у них с этим в порядке. Они соответствуют эпохе, а я должен мотать на ус, а не брюзжать на пару со своим внутренним голосом и старческой принципиальностью.

Хе! А вот что-то я заговорю, когда в крови забурлят гормоны? Чай, тогда эти обычаи покажутся мне очень даже правильными.

Глава 14 Сакрально-политичесая подготовка

До бурления гормонов пока ещё очень далеко. Пришла очередная весна и мне исполнилось пять. Не знаю точно, в какой день — мама сказала, что, когда она услышала мой первый крик, снег ещё лежал, но морозы уже отступили. Примерно в это же самое время появилась на свет и моя сестричка — первый ребёнок женского пола в племени Прижимистых Барсуков.

Должен признаться, что роды в этот доисторический период — дело рискованное. Большинство случаев смерти среди женщин бывает или в их процессе, или вскорости после. Как я понимаю, от осложнений. Так что всецело одобряю стремление заниматься этим не слишком часто. В общем, есть у меня основания согласиться с тем, что непотребства всякие имеют право на существование.

Что-то меня всё в эту сторону клонит — видать никак не проходит шок, вот я и поминаю, то и дело, про чистые Содом и Гоморру, наблюдаемые регулярно. Не буду больше. Когда я попытался выгнать из смолюшек, которые используются для освещения, настоящую крепкую смолу, вместо обычной живицы, что самотёком выходит через повреждённую кору — таких запахов напустил на всю землянку, что был выпорот и выселен в одно из пустующих строений Горшковки вместе со всеми своими затеями.

Вместе со мной в "изгнание" отправилась Тычинка — сказала, что будет моей женщиной. Этой неандерталочке лет семь или восемь, то есть человек она весьма умелый по части хозяйства. Ну и силёнок у неё всяко побольше, чем у меня — пятилетка. Опять же данное событие можно трактовать и положительно. Дело в том, что племя своё я изрядно измучил тем, что без конца притаскивал в жилище кучу всякой грязи. Глины и камни, которые пытался молоть или запихивал в очаг в надежде на то, что получу металл. Смешивал с углем птичий помёт и пробовал поджигать — это в расчёте получить порох. А уж попытка построить лодку из коры — огромная куча жердей, согнутых мокрыми, связанных в этом положении, да так и оставленных сохнуть. В общем, стану мыслить позитивно — мне выделили лабораторию.