Самый длинный век. Детство Зайчонка

Низкие голоса гырхов прозвучали согласно.

— Теперь ты можешь просить у Степенного Барсука имени для себя и своего племени, — заключил Топор.

На некоторое время повисла тишина.

Я перестал веселиться, поскольку понял, что прошел некое важное испытание и теперь на меня возложены обязанности шамана, что отныне мой удел — бить в бубен и произносить глубокомысленные изречения. Ничего, в общем, хорошего.

— Скажи, Говорящий с Духами Степенный Барсук, подойдёт ли мне имя "Быстрое Копьё?" — обратился ко мне наш вождь.

Я прикрыл глаза, чтобы, слёзы смеха не брызнули из них. Всё-таки какой же, по существу, мальчишка, этот облечённый немалой ответственностью человек. Вот и имя себе выбрал явно с замахом на репутацию великого охотника.

Тем временем наступившая тишина буквально звенела от напряжения. Два племени ждали моего слова.

А я тянул паузу, лихорадочно соображая. Вспомнилось, у Североамериканских индейцев бытовал ритуал, когда юношу оставляли одного в лесу голодать до тех пор, пока его возмущенному недостатком пищи разуму не привидится во сне какая-нибудь зверушка. Называлось это, если я не запамятовал, "поститься". И тот, кто проходил такое "посвящение", считался взрослым мужчиной, поскольку встреченный дух оберегал его в дальнейшем.

Так вот. У моего отца и его братьев до сих пор "детские" имена. Клички, данные в период младенчества или игр. Поначалу я их воспринимал как абстрактный набор звуков, обозначающих того или иного человека, но, изучая язык, узнавал и смысл. Быг — задира или забияка. Тын — грубиян. Ыр — рёва. И все они не могут принять взрослые именования без согласования с "Говорящим с Духами", обязанности которого только что с одобрения двух племён и признанного в установленном порядке неандертальского вождя, носящего "взрослое" имя, возложили на неокрепшие плечи двухгодовалого малыша.

Вы понимаете? Нет, не понимаете! Потому что не оказались в моей шкуре. При всём моём неуважении к сакральным предрассудкам, я с полной материалистической убеждённостью заявляю — имя влияет на того, кто его носит. Естественно, если носителю известен его смысл. А тут каждого называют со значением. Так что мне необходимо задать некий вектор, направленный в будущее этого важного для нас человека.

Хиханьки прошу придержать.

* * *

— Духи давно знают тебя, — нарушил я слишком затянувшееся молчание. — Когда они разговаривают между собой, то вспоминают не столько охотника, отлично управляющегося с копьём, сколько мудрого руководителя, щедрого и требовательного. "Вождь Тёплый Ветер не забудет весной привезти Острому Топору новую сеть", — считают они.

Протяжный вздох многих людей показал, моя придумка понравилась. Название стихии в имени вождя — это круто. И прилагательное хорошее, доброе.

* * *

Не стану утомлять Вас подробным изложением остальных деталей долгой беседы. Загвоздка в том, что все взрослые члены нашего племени нуждались в аналогичной услуге. Причём — безотлагательно. Они уже много лет не общались с шаманами, и не могли получить от них одобрения на принятие "правильного именования", потому, что тут к делу припрягался Дух Хранитель каждого из них. Ну так вот предки наши суеверили нешуточно, и ничего я с этим поделать не могу?!

В общем, шаманом меня признали сразу два племени. Вечные бродяги — Бекасы и наши. И всё "обчество" требовало этот факт незамедлительно подтвердить прямо тут и прямо сейчас — раздать имена родителям, дядям и тётям.

Жена вождя тётя Быга с моей лёгкой ру... языка стала Лёгким Облачком. Я нарочно придумал нечто связанное с ветром, потому что повторение имени мужа в имени жены — это неспроста. Так что полагал необходимым сохранить сродство стихий. Когда-нибудь узнаю, зачем мои родичи так поступили.

Дядя Тын стал Глубоким Омутом, а тётя Тына — Тихой Заводью. Если Вы полагаете, что я подразумевал водящихся в тихом омуте чертей, то не ошиблись. Нарочно поделил одно определение на двоих. За что? А за то, что они вытворяют на супружеском ложе. Не забывайте, перегородок в нашей землянке нет, так что ничего удивительного в том, что половая жизнь (ведущаяся на полу) ни для кого секретом не является.

Мама, претендовавшая на имя "Меткая Стрела", стала "Быстрой Лаской", папа — "Атакующим Горностаем". Родителям своим я, конечно, выдал самые "зверские" определения. Всем мои придумки понравились.

Удачно получилось, что вожди Острый Топор и Тёплый Ветер вместе с шаманом Степенным Барсуком встретились здесь и сейчас, как единомышленники. А их племена, понимая друг друга с пятого на десятое, наконец-то вкусили трапезу. Дети, что кашеварили из-за занятости взрослых, не слишком хорошо готовят, так что полусырое сочеталось с подгоревшим. А где Вы встречали совершенство?

Полагаю, Вы хотели бы услышать другие подробности. Не торопите! Я и сам не все их знаю. Это же не наш мир, а древний. И люди тут древние, с иной шкалой ценностей и уровнем образования. Я изложил только то, что сам понял к этому моменту. А, что не понял — не обессудьте. Мне неведомо пока, как образовалась наша группа, но уверен — эта история ещё прозвучит. Ведь сведения в этот период передаются из уст в уста. Скорее всего — долгими зимними вечерами.

Глава 8 Зима

Я вернулся домой.

Осень неторопливо сдавала дела зиме. То лёгкий снежок закружится в воздухе, то потянет ледяной ветер. Заиндевелая трава похрустывала под ногами, покрытый изморозью палый лист тоже звучал по-зимнему, издавая скрипящие звуки. Наше стойбище перешло на режим холодного времени года — женщины ткали, а мужчины управлялись по хозяйству. Труд этот они полагают лёгким, а готовить пищу любой охотник умеет.

Скажете, быть этого не может. Хм. Я бы тоже не поверил, если бы не видел своими глазами. Однако, чётко просматривающаяся специализация с явной направленностью на текстиль определяла поведение людей лучше, чем обычаи или традиции, о которых, на самом деле, наши историки могут только догадываться.

Один раз мужчины сходили на охоту и принесли шкуру и мясо крупного быка. Думаю, тура, потому что рога на коровьи похожи. Как раз температура воздуха упала ниже нуля даже днём, так что разделанную на куски добычу развесили в корзинах на окрестных деревьях, завернув в шкуры. Это, как я понял, родичи мои от волков так оберегают свои морозильные камеры. А тут и речка встала, покрывшись льдом, и снежок, переставший таять, побелил землю. Тёплое жилище, обильные припасы — стойбище неплохо подготовилось к зимовке. Будущее рисовалось в оптимистичных тонах.

Отмечу только, что стада, которые обычно наблюдались на полях за рекой, куда-то девались. И это было воспринято, как должное. Никто не кричал: "Ай, олени ушли! Что мы будем есть!?"

Спешка и напряжённость тёплого периода сменились размеренной неторопливой жизнью. Разговоры вокруг обложенного камнями костра сделались повествовательными. Мужчины резали ложки (сначала я попытался это сделать, но такая фигня получилась! Зато идея моя приглянулась взрослым), женщины — рукодельничали. В основном — привязывали большой палец к рукавичке, сотканной мешочком. Сказать "пришивали" язык не поворачивается, потому что скрепляющие нити продёргивались крючком, и каждый стежок завязывался отдельным узелком. В неплотной ткани привычные мне швы держатся неважно.

Вечерний трёп позволял коротать вечера, пробуждал у взрослых воспоминания, а у детей — любопытство. Я внимательно слушал и не забывал задавать вопросы, так что дознание учинил форменное. Странное положение младенца, не сумевшего скрыть от наблюдательных древних людей опыта, накопленного за долгую жизнь, сделалось привычным. Видимо присвоение мне статуса "Общающегося с Духами" поставило всё на свои места. Жизнь вошла в привычное русло.

Не стану пересказывать подробностей — это будет слишком длинно. Доложу своими словами то, что выяснил наверняка.

Итак — жили-поживали три брата. Матери у них не было — умерла очередными родами, а отец новой женщины в свой шатёр не привёл. Зато старательно учил сыновей ремеслу охотника. Племя кочевало по предгорьям большого хребта, на вершинах которого никогда не таял снег. Туда, поближе к снегам, летом отправлялись добывать баранов. Ниже по склонам встречались олени и косули. Мелкая дичь тоже попадалась. Однако, племя росло и добычи перестало хватать.

Тогда вожди решили спуститься в равнинные леса и поля, откуда их прогоняли живущие там люди. Взрослые мужчины взяли копья и отправились теснить соседей. Тогда и погиб отец Забияки, Грубияна и Рёвы. Хотя, сначала удача сопутствовала нападавшим, потому что пришли они внезапно, подкрались незаметно и ошеломили мирных жителей, многих перебив.

Однако, те, что успели убежать, позвали на помощь родственников и, казалось бы многочисленному отряду Горных Барсов пришёл конец. Женщины и дети, однако, уцелели. Они хорошо спрятались, бросив почти всё, что у них было.

Наступили тяжёлые времена. Братья вместе с другими мальчиками стали охотиться вместо погибших взрослых, но дичи в горах не прибавилось а охотников стало меньше. Сделалось голодно. В это время шаман, требовавший себе лучшую часть добычи, и невзлюбил Забияку, который выражал несогласие с такой позицией не словом, а делом. Да попросту, отмутузил колдуна старший брат, когда тот протянул свои загребущие к печени убитого молодым охотником оленя.

Как четырнадцатилетний пацан справился со взрослым? Толстяк был этот Говорящий с Духами. Неповоротливый, хотя и сильный, человек не сумел схватить проворного Забияку, который безо всякой жалости лупил шамана палкой. Младшие братья помогали не словом, а делом, и отстояли право добытчиков на лучший кусок.

А утром всем троим пришлось покинуть стойбище — женщины, когда собираются вместе, это страшная сила. И ни одна из них не вступилась, не посмела перечить колдуну. Так вот и остались юноши с детскими кличками вместо нормальных имён. И начались их скитания.

Сначала они поднялись в горы, но, приблизившись к зоне вечных снегов, вернулись. Если в тех местах летом так холодно, то что же там делается зимой? Тогда спустились на равнину. Три мальчишки это не целое племя, им легче оставаться незамеченными среди земель, занятых врагами.

Издали они наблюдали за чужой незнакомой жизнью, видели обнесённые плетнями огороды, обмазанные глиной или обсыпанные землёй строения. Видели, как группы мужчин ходят на охоту или ловят рыбу, как женщины собирают в лесах ягоды, грибы или орехи. Однажды увидели девушку, прячущуюся, также, как и они. Речь её была почти понятна, так что легко выяснили — она не изгнанница, а беглянка. Не хочет идти замуж за старика — вождя соседнего племени, схоронившего уже трёх жён. Поэтому и ушла из дому в расчёте на лучшую долю.

Так вот, насчёт доли. Забияка в качестве спутника жизни её вполне устроил. И стала она женой вождя, как и прочил её родной батюшка. Только не предводителя зажиточного племени, а вожака группы малолеток, скитающихся в поисках пристанища.

Вскоре остались позади места, где знали о племени Горных Барсов и о набеге, учинённом им на охотников с равнины. Юношам стало можно появляться на людях и по-человечески с ними разговаривать. И вот ведь, какая незадача! Не хотели их принимать к себе другие племена. Чужие охотники никому не были нужны. А приближались холода и в наскоро накрытой шкурами палатке становилось неуютно. Тогда в глухом уголке была возведена первая землянка. Руководила процессом жена вождя. Она видела, как строят жилища её соплеменники и многое могла подсказать мужчинам.

А ещё эта женщина сказала, что старое имя "Проворный Челнок" её не устраивает, потому что может оказаться, её по нему опознают люди, до которых донесётся весть о её бегстве. Поэтому приняла имя своего избранника, чуть изменив. Собственно, это имело определённый смысл, потому что называя её "Забиякина" братья не врали по существу, просто не говорили одной правды, вместо этого сообщая другую. То есть, не гневили духов заведомой ложью.

Да, вот какие выверты выкидывает порой логика древних людей.

Перезимовали без потерь, хотя и впроголодь. Не особенно обильным оказалось выбранное место. Поэтому с приходом тепла тронулись на поиски подходящей земли, которую можно было бы занять. Или племени, готового принять их в свои ряды. Увы, и с тем, и с другим ребятам не везло. Чужаков нигде не любят. Хорошо еще, что у мальчишек хватило ума не хвастаться тем, как они обошлись с Говорящим с Духами, а то ведь и зашибить могли. А так — просто прогоняли.

Второй брат женился, когда пришло время рожать супруге старшего. Словом, едва начались схватки, парни разбежались кто куда. Повезло среднему — в ближнем стойбище нашёл он женщину, согласную помочь роженице. Всё закончилось благополучно, а "повитуха" присоединилась к скитальцам. Почему? Те же тёрки с местным властителем душ. Вот не любят они, когда им перечат и не дают прыгать с бубном вокруг корчащейся в схватках женщины.

Так что Тына (а она мигом поступила со своим именем также, как и Быга), покинула племя, к которому прибилась вместе с матерью, после конфликта с шаманом предыдущего селения. Матушку свою она потеряла предыдущей зимой, и ничто более не удерживало ей среди чужих людей.

Третью женщину для младшего брата искать или встречать не пришлось. Охотница сама их нашла на одной из неуютных зимних стоянок. Её, видишь, какое дело, родители неволят. Не велят охотиться, а велят у очага домашнего хлопотать, чем привлечь жениха, потому как пора пришла заводить своего мужчину и ухаживать за ним, как предки заповедали. И снова вдали замаячила фигура духовного лица, которое грозило отвратить от девки неразумной благорасположение хозяина лесов.

Я, конечно, не всё рассказал, что выпытал, а только то, что проливает свет на моральный облик моих ближайших родственников. Карбонарии, понимаешь, вольнодумцы. Бунтари и отщепенцы. Вот и не знаю теперь, хорошо это, или плохо.

С одной стороны, люди они ершистые и в других сообществах явно не ужившиеся. С другой — много повидавшие и взявшие на вооружение опыт не менее чем четырёх разных культур. То-то у них и одно ладно, и другое хорошо. Вот только, что это за место они освоили, где не видно чужих охотников? До такой степени не видно, что аж дичь непуганая бегает рядом с домом?

Оказывается, места эти считаются неладными из-за суровой зимы. Малоснежной, морозной, ветреной. Собственно потому, что с наступлением холодов живность уходит, и охотники остаются без добычи — и не образовалось тут иных поселений. Говорят, кто отсюда осенью не ушел, погибали. А только землянка наша не одну уже зиму простояла. И сейчас стоит, а мы в ней сидим и наружу не высовываемся, кроме как за дровами под навес, да льда из ручья принести — он до дна промёрз.

* * *

Поведаю немного о быте. Прежде всего, об освещении. В мелких корзинках, обмазанных изнутри толстым слоем глины, сжигали щепки, дающие ровное коптящее пламя. Видимо, богатые смолой. Этого добра была припасена большая куча. Как я понял еловые комли, разбитые камнями специально для этих целей. Одним словом, предусмотрительность явно имела место.