Шелест трав равнин бугристых

Пока готовилась еда, оплакивал понесённые потери: запас верёвок, шнуров шпагатов и ниток, с любовью возведённая постройка... да на нём, кроме одежды, остались только трут с высекательными камнями и любимый каменный нож. Ограбили его почти дочиста.

Подложил в костёр пару толстых палок — эти будут гореть долго и ровно — а сам разделся и залез в воду. Поплавал, понырял, потёр себя мелким мягким песочком в наиболее загрязнившихся местах — хорошо. И на душе полегчало. Вылезать из воды совсем не хочется, но очень уж он голоден, а рыба должна уже закоптиться.

Тихонько вдоль берега подплыл к тому месту, где горит костер, встал на ноги и... девчонка из местных сидит на корточках к нему спиной и пялится на раскиданные по песку детали туалета. Почему девчонка. Так попа у неё слишком круглая для парня.

Обернулась на плеск воды — точно девчонка — грудь для мужчины великовата. В общем, вполне сформировавшаяся особь женского пола с упругими рельефными бугорками, заметно выставившимися вперёд и немного в стороны.

— Гыр фыр мыр пыр, — ругнулась она на Петю, схватила с песка его соломенную шляпу и задала стрекача, оставив на земле копьё — прямую палку с заострённым и обожженным концом.

Проводив незнакомку взглядом до тех пор, пока та не скрылась в недалёких зарослях, принялся снимать с огня свою коптильню — сначала поесть, а уж потом всё остальное. Горячая тяжелая посудина потребовала к себе полного внимания — её пришлось вытаскивать палками, снимать с неё крышку тоже палками, а потом острым сучком сдирать шкурку с готового блюда... м-мм... оно того стоило. Обворожительно. И запахи такие, что просто отпад.

— Бр дыр хр вах, — девчонка появилась снова. Стоит поодаль и тычет в Петю пальцем.

Пришлось встать. Пусть он и в лесу, но вежливость, она и в Африке вежливость. Стукнул себя кулаком в грудь, как это всегда показывают в фильмах про дикарей, и назвался.

— Пэта, — повторила гостья. Потом приложила ладонь к груди повыше выпуклостей и произнесла, — Граппа.

Слово это показалось почему-то отдалённо знакомым. В знак понимания согласно кивнул и указал на рыбину:

— Раздели со мной трапезу, о юная Граппа.

Девчонка приблизилась, ступая бочком, стремительно схватила забытое копьё и отбежала, наставив оружие на юношу. Вот ведь, забавница какая. Малорослая, где-то метра полтора, не больше. Низколобая с ясно очерченными надбровными дугами, она напоминала портрет какого-то древнего дикаря из учебника. В остальном же была — человек, как человек.

— Стынет же, — мягко поторопил Петя. — Потом вкус станет хуже. Впрочем, если вам, сударыня, необходимы церемонии, извольте.

Он легко отделил почти половинку тушки, положив её на перевёрнутую продолговатую крышку, а само блюдо, подхватив палочками, чтобы не обжечься, отнёс в сторону опасающейся его Граппы. Та отошла, сохранив расстояние, которое полагала безопасным, но потом, когда Петя вернулся к еде, снова приблизилась и отведала. Быстро отведала. Можно сказать — молниеносно. Даже непонятно, жевала ли она, откусывала ли, или заглотила всё целиком. Но сомнений в том, что съела не возникло — только что втянутый чуть не до самого позвоночника живот теперь явственно обозначился. Не то, чтобы надулся, однако сделался вполне так себе имеющим место.

— Ап пун эс заш, — недовольно ругнулась девушка, сыто рыгнула и ушла.

А Петя продолжал процесс насыщения и никуда не торопился. Привычку тщательно прожёвывать пищу он приобрел давно — сколько себя помнит, хотел сбросить лишний вес. А для этого, чтобы ограничить количество съедаемого, всегда долго работал челюстями — чувство сытости приходит со временем, вот и нужно дать срок, чтобы организм успел разобраться в своих потребностях до того, как брюхо будет набито под завязку.

Потом наскоро соорудил неопрятный шалаш и устроился там плести себе новый головной убор — старую-то шляпу утащила аборигенка, а голову в этих краях напечь может быстро. Привычной соломки поблизости не нашлось, да и тратить время на её подготовку не хотелось, поэтому нарезал гибких веточек потоньше и по-быстрому сплёл легкую корзинку без ручки, зато точно под размер головы.

Утерянный головной убор он особо не оплакивал — тот уже собирался начать расползаться от ветхости, наступившей в результате длительного употребления. Да и за ветки цеплялся своими чересчур широкими полями. А тут как раз удачно сформировалась каскетка с короткими понижающимися полями на манер колонизаторского шлема, который, к тому же, хорошо сидел на макушке. Вышло чуть тяжелее, но вполне удобно и ни за что не цепляется.

Долго колебался, рассуждая, не отойти ли ему ещё дальше от бывшего своего, а теперь оккупированного соплеменниками Граппы жилища — столь непринуждённый визит девушки указывал на то, что любой из захватчиков может явиться сюда когда пожелает. А хорошо это или плохо? Поди, пойми?

* * *

Утро наступило нежаркое. Облака часто закрывали солнце, не позволяя ему чересчур яростно припекать. Петя занялся завтраком — набрал некрупных бананов, которых уже отведал раньше, и запёк их. В большой горшок вставил вверх дном средний, сложил на его дно горку бледно-зелёных продолговатых плодов. Накрыл всё это крышкой и поставил на камушки над огнём — угли как раз образовались, обещая долгий ровный жар. Ну а пока всё это готовится, занялся плаванием, осматривая с воды ближние окрестности и исследуя прилегающую к ним речную акваторию — его заинтересовал перекат выше по течению. Тут угадывался галечный пляж, с которым было остро необходимо ознакомиться — источник инструментального материала — камней — важнейший в этой жизни ресурс.

Когда вернулся, сразу понял — в его отсутствие у костра кто-то побывал. Впрочем, насчёт личности этого "кто-то" особых сомнений не возникло — его новая веточная шляпа исчезла, зато вместо неё появилась предыдущая — соломенная. Состояние её вызывало самые серьёзные нарекания — одного взгляда было достаточно, чтобы понять — головной убор нещадно терзали. То есть — тянули в разные стороны довольно сильные руки, отчего он распался на несколько частей с торчащими из них лопнувшими соломинами. Правда все эти части лежали вместе, прилегая друг к другу местами разрывов, имитируя для внешнего наблюдателя целостность и единство.

Такая вот совсем детсадовская хитрость. А облака на небе поредели и припекать стало заметно — имеет смысл прикрыть чем-то голову. Выбрал четыре банановых листа, принесённых с собой, чтобы защитить от дождя шалаш, привязал их черенки юдуг к другу ниткой — остался у него с собой не до конца истраченный клубок. Получившееся сооружение нахлобучил на макушку, расправил, устраивая поудобнее, оборвал переднюю "занавеску" на таком уровне, чтобы не закрывала глаза, да вот только спадает этот колпак, сползает. Набросил сверху колечко, связав концы шнура в обхват головы... шнурка от сумочки с высекательными камнями. Вот теперь более-менее сносно.

Угли под горшком прогорели а бананы испеклись. Ничего на вкус, сладость чувствуется, а то сырые они едковаты, да и кислоты в них чересчур много. А так — получилось вполне приличное блюдо, весьма сытное. Расползающуюся мякоть подхватывал деревянной лопаткой, сделанной из палочки толщиной в два пальца, и поглядывал по сторонам.

Неподалеку шевельнулись кусты — не иначе, вчерашняя дикарка подглядывает за ним. Писали где-то, будто первобытные люди ужасно любопытны. И еще — что они смертельно непосредственны, грубы и неотёсаны. Вот скажем — порвали шляпу, словно дети неразумные, не понимая, что она в разрушенном виде никому ни зачем не понадобится — только костёр развести. Просто питекантропы какие-то эти его соседи. Да и девчонка — истинно дура набитая — чего, спрашивается, сидит в кустах? Будто он её съест! Ведь у него имеются такие замечательные бананы!

Кстати, что-то он тормознул.

Положил на перевёрнутую крышку горшка пару испечённых плодов — хватит их этой малявке, и вообще — незачем такой крохе переедать. Поглядел на угощение, подумал, и добавил третий. А то ещё решит, будто он жадничает. И отнёс на десяток шагов в том направлении, где приметил шевеление. Пока дошел обратно до своего места, пока повернулся, а дикарка не только добралась до блюда, но ещё и смотрит на него недоуменно, укоризненно покачивая в руке пустые шкурки. Наверное, организм у неё растущий и оттого прожорливый. Явно ведь, не жуя проглотила.

— Здравствуй, Граппа, — обратился юноша к знакомке, изображая кивок головой.

— Хыр, Пэта, — послышалось в ответ. Вот и диалог завязался. Опять же выражение лица у девчонки не такое как вчера — нет в нём испуга. Зато любопытства — хоть отбавляй. Опять же новая шляпка ей явно к лицу, а сжимаемое в руке копьё оперлось нижним концом о землю и мирно указывает своим обожженным заострением прямо небо. В самую середину.

— Ты, если не наелась, так бери ещё, — пришлось сказать это из одной только чистой вежливости и указать на не такую уж большую горку еды, оставшуюся на днище перевёрнутого горшка.

— Сасс, Пэта, -произнесла гостья, подошла, сняла с головы шапку-корзинку, переложила туда все оставшиеся печёные бананы и умчалась.

"А хорошо бегает", — подумалось при виде сверкающих пяток. — За час до дому добежит. Если же знает, где можно срезать дорогу, не следуя всем извивам речки — то и быстрее.

* * *

До самого вечера Петя делал топор. На галечном пляже нашёлся длинный окатанный водой кремень, одному из концов которого он долго терпеливо придавал форму острия зубила. Действовал осторожно, стараясь откалывать помаленьку, чтобы не испортить столь удачную заготовку. Кое-где стачивал выступы другим камушком и потихоньку, полегоньку, справился с делом. На ужин камнем сбил с ветки изрядного размера птицу — та подпустила его достаточно близко, вот он и не промахнулся. Одна беда — долго возился с перьями — очень уж крепко они держались. А потом поставил её тушиться в гусятнице и присел рядом с костром.

Глядь, а он тут не один.— знакомая дикарка устроилась неподалеку, положив на колени своё тоненькое копьё. Не иначе — собралась разделить с ним вечернюю трапезу.

— Слышь, Граппа, ты бы рассказала чего...? — Пете интересно хоть с кем-нибудь пообщаться — уж очень истосковался он по возможности перекинуться словечком с другим человеком.

— Тр нох афат зумык.

— Очень интересно. А что было потом.

— Эха пакса ула гуки.

— Да что ты говоришь! Вот здорово!

— Тута мэхы аф аф.

— Надо же! Ни за что бы не догадался.

Так, непринуждённо беседуя, ребята провели некоторое время. Юноша изредка добавлял в костёр понемногу дров или заглядывал под крышку, тыкая птицу заострённой палочкой и проверяя, хорошо ли она протушилась. Девушка тоже заглядывала в посудину, но при этом проявляла заметное нетерпение:

— Гыпа, дыху, тырн, — поторапливала она повара.

— Потерпи немного, от костей ещё плохо отстаёт, — урезонивал он. — Ещё капельку — и всё будет как в лучших домах.

* * *

Ела девчонка, словно на пожаре. Петя только и успел ухватить себе ногу с бедром — остальное смолотила Граппа. Потом, глядя на его жующую физиономию, она сделала голодные глаза и выразительно сыто рыгнула.

— Ну, коли встала ты тут на довольствие — пошли, поможешь прикрыть шалаш от дождя.

Привязывать черенки банановых листьев к палкам кровли было просто, до тех пор, пока не закончились нитки в последнем мотке — их и оставалось-то там кот наплакал. Потом, посмотрев, как парень мучается, пытаясь завязать гибкую тонкую веточку, девушка отошла в сторонку к травянистому пучку длинных листьев с острыми кромками и оторвала от края узкую полоску. Подала Пете. Хм. Прям — готовый шнурок. Не пружинит, не ломается — самое то.

На подстилку из мелких веток и травы под ставшей плотной крышей ребята забрались с последним лучом солнца. А когда сумерки сгустились, спокойно уснули, загородив вход решёткой из толстых палок.

* * *

Кажется, факт исчезновения девушки ни в малейшей степени не обеспокоил её родственников. Никто не пришёл разыскивать её и забирать домой. Она продолжала крутиться вокруг парня, изредка подсказывая тому удачные ходы. Вот скажем, когда он выбирал палку для топорища — показала нужное деревце, ствол которого согнулся, обтянув овал камня, и не сломался при этом. Разумеется, замысел она поняла не сразу, а наблюдая за неоднократными неудачными попытками.

Чтобы обеспечить изгиб древесины по малому радиусу, Петя срезал внутреннюю сторону ствола, оставляя невредимой наружную поверхность "хомута" вместе с корой и лубом. Потом обворачивал длинный срез внутренней стороной вокруг заготовки топора до тех пор, пока свободные концы не сомкнулись друг с другом — тут их и следовало плотно обмотать, затянув крепление. Так вот — лопались палки одна за другой, пока Граппа не указана нужную породу..

Но особенно много полезного удалось от неё почерпнуть по части съедобности растений — они отправлялись пастись, собирая и отправляя прямо в рот, то мелкие ягодки, то срывая орехи и разбивая их камнями. Юноша не цеплялся к своей проводнице, пытаясь добиться от неё более привычного для себя поведения, но и сам не принимался раскусывать смолистые семечки, только что вытащенные из шишкообразного плода. В то время, как Граппа, сидя прямо на ветке, насыщалась, роняя вниз чешуйки и разгрызенные скорлупки, он набил полкорзины вытрясенными из шишек похожими на кедровые орешками. Потом уже дома сварил их — липкая живица всплыла и была слита. Затем прокалил добычу в низком горошке, просушив до звонкости, и только после этого, соорудив орехокол из пары связанных концами палок, отведал угощения сам.

Ну что сказать — орехи как орехи. Девушке они в таком подготовленном виде понравились больше, чем когда прямо в рот непосредственно из дикой природы.

* * *

Петя, скоро выучился достаточно бойко изъясняться на питекантропском — довольно простой оказался язык, и очень ворчливый. Мягких гласных он в нём не приметил, а глухие и звонкие согласные постоянно путались. Зато ни щелчков, ни присвистов, на придыханий — ничего подобного ни разу не приметил. Огромное количество слов в нём обозначало растения и животных, а вот термины, годные для того, чтобы выразить отношение к предмету были редкостью. Быхо (вид кустарника) растёт, ныр бежит, куд лежит... примерно такие фразы и составляли основу любой беседы:

— Не бей. Злое дерево, — спутница чуть за руку его не схватила в момент, когда он уже занёс топор, чтобы отрубить средней толщины ветку от коренастого деревца, стоящего чуть на отшибе.

— Тогда почему ты мне на него указала?

— Просил твёрдое. Это — твёрдое.

— Ну тогда твердое не злое покажи, — вот такой короткий разговор после того, как на дорогу только в одну сторону затрачено около полудня времени. Разумеется, выяснить, что же такого злого в этом дереве, не удалось — девушка использовала множество незнакомых терминов, выяснение смысла которых навело на мысль о наличии в древесине сильного яда. Анчар, что ли?

Другое, обладающее крепкой древесиной но "незлое" растение, крайне плохо поддавалось каменному топору. Опасаясь сломать столь драгоценный инструмент, Петя перешёл на использование ручных рубил — ударить хотелось посильнее, а риск "снести" при этом хрупкую кремневую кромку был очень велик. В конце концов, просто перетёр ствол угловатым куском гранита, а уж потом так и вытачивал из него предметы при помощи шершавых обломков — Слышал когда-то будто некую разновидность древних людей называли человеками умелыми — так это всё же не самая яркая черта наших далёких предков. Тех, кто в это время хоть что-то изготавливал, необходимо называть "терпеливыми".