— Ах вот ты значит что такое... Вот уж не думал, что живого встречу... Садись-ка, бездушник, на своего вороного и наяривай, откуда пришел! В Кортании таким, как ты, места нет!

Кайл перестал изображать любые эмоции и его лицо приняло привычное безразличное выражение.

— Ба, а почтительность твоя куда подевалась, псина немытая? Что ж, раз вежливые разговоры закончились — этих троих оставьте в покое и валите отсюда прочь. Больше предупреждать не буду.

— Да ты, видать, не понял, кому угрожаешь?! Мы — стража его светлости графа Дорговского и его величества короля во Свету Буремира Тре...

Его слова сменились бульканьем: в его горле, задев заодно и сонную артерию, торчал брошенный Кайлом кухонный нож, которым он перед тем резал котлеты.

— Прости, — замогильным голосом сказал бездушник, — не хотел тебе в горло попасть... Целился в глаз.

Стражник с арбалетом навел на него свое оружие, раздался хлесткий щелчок. Кайл поймал болт левой рукой в нескольких сантиметрах от своего лица и большим пальцем отломал наконечник. Затем с ленцой встал и вытащил из ножен меч.

— А я ведь помнил Кортанию другой... Гостеприимной даже к таким, как я... Ну, вы либо вынимайте оружие, либо драпайте, и выбирайте поскорее, пока я не выбрал за вас.

Вперед вышел, держа перед собой щит и сверля врага убийственным взглядом, стражник с секирой. Остальные подбодрили его напутствиями разделать исчадие на корм свиньям, и он бросился вперед, размахнувшись для мощного удара сверху вниз. Только один... как наивно.

Кайл шагнул навстречу и в вперед-влево в момент удара, перебросил меч из правой руки в левую, а правую положил сверху на рукоять опускающейся секиры и, используя ее мощную инерцию и силу удара, вынул оружие из пальцев противника. Тот, даже не поняв, куда делась его секира, потерял равновесие и сделал еще три шага вперед, пронесшись мимо бездушника, и тогда Кайл метнул боевой топор ему в незащищенную спину. Лезвие вошло в тело наполовину, стражник на рефлексах пробежал еще два шага и рухнул ничком. Все произошло так быстро, что зрители вряд ли сумели разглядеть проделанные манипуляции.

Бездушник перебросил свой меч обратно в правую руку.

— Кто-нибудь еще? Решайтесь быстрее, у меня котлеты стынут. Или давайте все сразу, чтобы время не терять.

Желающих не нашлось: стражники уже пятились в дверь, оставив своего командира, к тому времени переставшего сучить ногами, на полу. Кайл двинулся за ними следом и проследил, как те рассаживаются по коням и дают деру.

— Ты еще заплатишь за это, проклятое исчадие! — крикнул с безопасного расстояния один.

— Что-то такое я уже слышал совсем недавно...

Похоже, угроза расплаты нынче в Кортании — самая ходовая фраза.

Бездушник вернулся в таверну и заметил, что народу стало поменьше, некоторые окна раскрыты, а кое-кто все еще сидит под столами. И хозяин тоже свалил. Трактирщики везде одинаковы.

Кайл достал из кармана две серебряные монеты и бросил по одной на оба трупа:

— Это тем, кто уберет отсюда падаль и отволочит куда-то в овраг. Или хотя бы под то дерево, где уже болтается сувенир. Их имущество можете забрать себе и свалить на меня. И еще один серебряный тому, кто приволочит обратно трактирщика — я пирога хочу.

Он уселся за свой стол и взглянул на троицу, которая с того момента, как их отпустила стража, не проронила ни слова.

— С вами все в порядке?

— Эм-м-м... ну да, благодарствуем премного, что вступились за невиновных... — пробормотала женщина, выглядывая из-за спины мужа.

Кайл благосклонно кивнул: долгая жизнь научила его, что фразы вроде 'ну не оставаться же мне без проводников' лучше держать при себе.

— Сдается мне, теперь вам точно не следует ехать в Доргову, — заметил мужчина, — добром вас там не встретят после случившегося.

— Меня нигде добром не встречают. Что я про Дейрана говорил — сочинил для красного словца, на самом деле, он пытался извести меня, а я — его. Не помню уже, чем кончилось. Кстати, наша беседа была прервана на хитром плане, как устроиться среди эльфов, — напомнил он допплеру.

Доппельгангер изменился в лице: оно стало длиннее, изящней и белее, уши вытянулись и оттопырились в стороны, глаза приобрели золотистый блеск.

— Волосы отращивать дольше, — пояснил лже-эльф, — в общем, план такой, что я заделаюсь у эльфов большим господином, а они будут моими слугами. Вот и заживем.

Кайл старательно изобразил на лице досаду:

— У тебя ничего не получится. Еще ни один допплер эльфом прикинуться не смог, они вашего брата вычисляют на раз, и я, если честно, даже не представляю себе, как.

— Я знаю, — кивнул допплер, — в том-то и вся хитрость плана. Эльфы обожают дурачить нас, и когда я попытаюсь прикинуться одним из них, они будут делать вид, что не раскусили меня. У них это сродни излюбленной народной забавы — водить допплера за нос, чтобы он не понял, что это не он их дурачит, а они его. Я от матушки слыхал рассказ про одного доппельгангера, которого эльфы возвели в высокий чин шутки ради. Это такой своеобразный вызов их мудрости — держать в сановниках несчастного допплера, который совершенно ничего не смыслит в делах высоких державы эльфской, подсказывать ему мудрые решения, которые он сам бы ни в жисть не придумал. А бедняга, ничего не понимая, видит, как его против воли выпихивают все выше и выше, отчаянно пытается сопротивляться, чтобы остаться как можно ниже и быть не на виду, и чем выше его заталкивают, тем в большем он ужасе, опасаясь разоблачения, и тем сильнее трепыхается. Матушка говорила мне, что когда эльфы случайно облажались, раскрыв жертве истинное положение дел, один из них обронил: 'как жаль, я так хотел протолкнуть его в Высший Круг'. Я такие истории и от других допплеров слыхал. Собственно, в том и план наш. Эльфы будут водить меня за нос, возводить меня в вельможи, судьи и так далее. Я буду развлекать их, сопротивляясь им на потеху, и делать вид, что не понимаю их игры. И мы все трое будем жить в тепле, сытости и безопасности. Самое трудное — не дать им понять, что я знаю, что они знают, и не сбежать.

Кайл хмыкнул:

— Интересно, почему этот план не пришел в голову другим допплерам? Почему эльфская страна не кишит сановниками-допплерами? Ты не задумывался, куда деваются проколовшиеся доппельгангеры?

— А что тут думать, я знаю, а не думаю. Проколовшиеся — просто сбегают, эльфы нашему брату ничего дурного не делают. Но мы очень не любим, когда кто-то раскусывает наше перевоплощение. Я даже в Доргове, еще когда не было гонений, по тавернам выступал, и хоть не опасался ничего, а... нехорошо мне было. Часто лица менял и жилища. Трудно нам, когда кто-то чужой знает нашу маскировку, жилище и так далее.

После этих слов лже-эльф изменился, став снова походить на человека, но уже не парня, а смуглого мужчину средних лет. Должно быть, его истинный облик.

— А ты нам никогда не рассказывал, кто из твоих родителей был допплером, — тихо произнес мужчина с кошачьими глазами.

— В том и дело, что никто. И мать и отец — люди. Видимо, боги прокляли...

Кайл проглотил последний кусок котлеты и сказал:

— Вообще-то, допплеры рождаются только у допплеров. Хоть один из твоих родителей был допплером, а скорее всего оба, потому что если в семье допплер только один — дети почти всегда рождаются обычными, а полудопплеры обычно мрут в младенчестве. Другой вопрос, что не все доппельгангеры знают, что они доппельгангеры. На каждую тысячу человек — около двадцати скрытых допплеров, которые не знают о своих способностях и не умеют пользоваться. На каждого настоящего допплера — сотни скрытых. Такие дела.

— А вы откуда знаете это? — осторожно спросил допплер.

— Как тебе сказать... Я старше вас. Допплеров еще не было, а я уже был. И я знаю, откуда, как и почему вы появились. Точнее, знал, но давно забыл. Просто помню, что знал это. А если и вспомню — вряд ли правда тебе понравится. Когда-то, несколько тысяч лет назад, я эльфам сказал, еще пока сам помнил, откуда они взялись... им не понравилось.

— Понял, вопросов нет, — отозвался тот и сунул ложку в недоеденную кашу.

Императорский дворец в Каэр Тантаге

Тихо звякнул колокольчик у двери в кабинет. Михаэллис Третий, Великий Император Тантагорский, оторвал взгляд от лежащего перед ним свитка и посмотрел на вошедшего камердинера, вопросительно приподняв бровь.

— Имеются новые донесения, мой повелитель, — сказал тот, поклонившись.

Император поднялся из-за стола, и камердинер поспешно бросился к балконной двери, чтобы открыть ее перед монархом.

Михаэллис прошел через дверь и оказался на балконе — и одновременно в огромном зале, где его уже ждал на подвижной площадке, установленной на рельсах подобно вагонетке, министр тайных дел граф Карвинг.

Он незамедлительно отдал честь и отрапортовал:

— Ваше императорское величество, имеются доклады от разведки из Кортании и Лукедонии. Какой соблаговолите заслушать первым?

Император ступил на площадку и ответил:

— Начинай с Лукедонии.

Министр подал знак четверым охранникам-альбам, те взялись за массивные маховики, приводящие в движение всю систему.

Этот зал являлся, по своей сути, огромной рельефной картой, изображавшей весь известный мир. Искусно сделанные горы, усыпанные медным купоросом реки и моря, тщательно составленные из отдельных деревьев леса, песчаные степи, мастерски сработанные скульптуры, обозначающие города, шелковые нити-границы — все это позволяло императору обозревать любой уголок мира, будь то своя империя или пока еще чужие королевства. В случае необходимости адъютанты могли расставить в нужных местах все, вплоть до мелких сел. А подвижная обзорная площадка, двигающаяся по сложной системе рельс, могла доставить императора в любое место над картой и в зависимости от необходимости, поднять выше для панорамного обзора или спустить ниже для лучшего рассмотрения деталей.

Оказавшись над Лукедонией, Михаэллис сразу заметил изменения в диспозиции.

— Четвертый и пятый легионы не на своих местах?

— Так точно, ваше величество. На границе с Лукедонией разразился мор, потому командующий принял решение отвести войска в изолированную местность. Обратите внимание, что лукедоняне тоже передвинули войска вглубь своей территории. Кроме того, вот здесь и здесь появились новые подразделения численностью до пяти тысяч каждый, их командиры разведке неизвестны по имени, возможно, новые выдвиженцы. Пока что не удалось установить, откуда именно переброшены эти войска, но мы работаем. Вместе с тем, со своих квартир снялись некоторые подразделения, прежде стоявшие на границе между Лукедонией и Кортанией. Из них одно, три тысячи, появилось у столицы.

— В Лукедонии продолжаются проблемы с продовольствием?

— Так точно. Нарастает недовольство населения, видимо, оттого и переброска войск к столице.

Император хмыкнул.

— Я знал, что Лоттар — большой упрямец, но чтоб настолько... Все еще готовится к войне, хотя никаких сил вести ее не имеет, своя армия того и гляди разбежится... Необходимо усилить народное недовольство в Лукедонии, а если произойдет восстание — я буду весьма рад.

— Наши агенты сообщают, что будут готовы через две-три недели.

— Отлично. Как только случится внутренняя распря — выждать два дня, и если ситуация будет благоприятной — начать наступление.

— Так точно, ваше величество!

Император окинул последним взглядом заботливо расставленные фигурки пеших и конных воинов: золотые — тантагорские, черные, синие и красные — чужие. Перевес по войскам — в полтора раза одним лишь числом. На что надеется Лоттар — непонятно, особенно если учесть, насколько плохо обстоят у него дела с вооружением и выучкой.

У этого зала-карты имелось еще одно назначение. Император обычно вел переговоры с послами именно здесь, чтобы оным послам можно было нагляднее показать силу Тантагорской Империи и безнадежность положения, в котором находилась страна посла. Работало безотказно. Кроме того, использовались некоторые хитрые приемы, например, тантагорские фигурки, вставленные в ряд или фалангу, обозначали каждая три тысячи войска, а вражеские — пять-шесть, по ситуации. Разумеется, послам давалась правдивая картина, дабы они не могли заподозрить шельмовство. Однако у человека голова интересно устроена. Ушами посол слышит, что в таком-то месте двадцать четыре тысячи тантагорской армии против двадцати тысяч своей, и умом понимает, что соотношение сил шесть против пяти. Но глаза видят восемь тантагорских фигурок и только четыре свои, и на такую удочку многие послы попались, даже не осознав этого.

— Что там по Кортании?

Стражники-альбы принялись крутить маховики, площадка плавно поплыла в нужную сторону.

— Там все не так радужно, как было раньше, мой повелитель. Орден Вечного Света слегка спутал нам карты. В Кортании дела шли все хуже и хуже, но вот как появилась эта новая религия — положение, до того стремительно катившееся ко всем богам, выровнялось. Народ стал несколько покладистее, и теперь расшатать ситуацию будет гораздо сложнее, чем раньше. Можно только догадываться, как эти святоши овладели умами народа так быстро. В довершение всего Ситарис, ключевую цитадель на всей северной границе Кортании, король Буремир пожаловал ордену, а те сразу приволокли туда дополнительные силы и продолжают подтягивать из Болонги небольшие отряды. И что хуже всего — король Болонги, как полагают наши люди там, окажет помощь Буремиру, как единоверцу, так сказать. Этот Орден сколотил против нас союз буквально в два-три года, и теперь в случае вторжения легкой победы не будет. Самое неприятное, что это происходило исподволь, незаметно, а теперь мы раз — и перед фактом.

Император задумчиво потер подбородок.

— В таком случае пока приложим все силы к Лукедонии, а тем временем надо что-то сделать с этим орденом. Он нам как кость в горле. Что, если взяться за самую верхушку?

— Мы уже пытались... У них ее нет как таковой. Верховная власть в ордене принадлежит совету магистров, и у этого совета около ста членов, по три-четыре старших магистра из каждого анклава. При том что в самой Кортании в нынешнее время их всего восемь или девять, а в самих кортанских анклавах власть принадлежит не этим восьми, а большему их числу. Орден не получится выбить с головы, потому что такой децентрализованной структуры я еще не видел, даже у эльфов. Даже возьми мы за горло пару-тройку — это никакой погоды не сделает. И при всем при том — орден на редкость сплочен. Это религиозные фанатики.

— Что говорит ваш человек в ордене? Что орден планирует непосредственно в связи с возможной угрозой с нашей стороны?

— Раньше, может, что-то и планировал, но сейчас им вообще не до нас...

Император вопросительно приподнял бровь.