Небо как на картинке; море все никак не успокоится. Хотя нет уже мокрой мглы, волны уже просто волны, а не деревья с перистыми пенными верхушками — качает еще прилично. Даже тридцать тысяч тонн водоизмещения легонько колышутся вверх и вниз. 　　　　

На правом крыле ходового мостика — парень в белой лейтенантской парадке и девушка, аватара корабля. Все в том же вечно новом кремовом костюме. 　　　　

— Что там с ходовой? — интересуется командир, но как-то вяло, по обязанности. Странное дело, но даже неутомимая проекция отвечает тусклым голосом: 　　　　

— Третья ходовая группа разрушена. Нужно шесть тонн активной массы. 　　　　

— Это только в базе, — вздыхает лейтенант. — Туда еще дойти надо. Но как ты им врезала! В кино такого не видел! Ты просто чудо! — лейтенант протягивает руку к плечу Юлии — не к женщине, к товарищу. Отдергивает, не донеся буквально на ладонь. 　　　　

Аватара не отвечает и как будто не замечает движения. Смотрит на небо. В небе — облака трамонтаны. 　　　　

… где и краски, как не здесь… 　　　　

Линкор делает рывок вперед, затем ложится на левый борт — и тотчас перекладывается на правый, почти в «полборта». Капитан, опрометчиво переодевшийся в парадку — роба во время боя пропотела насквозь — летит солдатиком, входит под волну, как гвоздь. 　　　　

Бурун под кормой поднимается выше ютовых площадок. Линкор Тумана делает прыжок на полкорпуса вперед. 　　　　

… где и сгинуть, как не в осень… 　　　　

Осенью началась вся эта проклятая история... Остались морпехи в кубрике. С ними просто — газ по отдушинам, а потом выдавить тушки в лацпорт. 　　　　

… как жила все это время… 　　　　

Линкор Тумана стопорит ход. В воду ссыпается трап, громко плюхает нижней площадкой. Корабль ждет, пока выброшенный лейтенант догребет до перекладин. В кубрике матерятся попадавшие при рывках подчиненные Бешеного Стаса. 　　　　

Девушка с картинно-красивым лицом движением сломанной куклы раз за разом пытается выйти с мостика, и всякий раз утыкается в одно и то же место слева от двери. 　　　　

… знали правду обо мне… 　　　　

Корабль ждет удара кнутом. И только через долгие четыреста секунд Юлия понимает, что существует семьдесят третий вид боли. 　　　　

… всех вступивших в хоровод… 　　　　

Это когда боль попросту не приходит. 　　　　

Это когда даже боли на тебя насрать. 　　　　

… оставляя золой! 　　　　

* * *

Золу дед выгребает в помятую алюминиевую кастрюлю. Потом долго раскладывает растопку. Сначала мелкие щепки. За ними палочки потолще. Отрывает лоскуток бересты — видно, что такой козырный материал старик бережет. Вот чиркает спичка. С шипением занимается береста. Начинает потрескивать и растопка. Наконец, занимаются дрова — и тут уже пламя гудит. 　　　　

-… Бьется в тесной печурке Лазо… — ворчит дед, захлопывая дверку. Внук за столом, выставляет из объемистого мешка подарки: 　　　　

— Вот, хамона попробуешь. А эта бутылка из Малаги, говорят, настоящее. А вот еще… 　　　　

— Ладно-ладно. Хрен бы с ними, с обоями. Ну, гордись, Пигмалион. Понесем фигню в массы. На каждом флоте у нас имеется по эскадре туманников. А что с ними делать, один ты теперь знаешь. 　　　　

Дед подходит к немного косому платяному шкафу, щелкает выключателем. Ругается: 　　　　

— Опять нет контакта… — шевелит светодиодную полоску, пока та не вспыхивает белым. 　　　　

— Приказ — с Чирка. А мундирчик тебе вот, — снимает вешалку с черным кителем, — Парадный отцу отдал, так что себе сам заказывай. 　　　　

— Он говорил… вчера. 　　　　

— А ты ему что…ну, если не секрет, конечно? 　　　　

— Ровно три слова. Папка, говорю, прости засранца. 　　　　

— А он что? 　　　　

— А он буркнул: к деду заезжай, форму забери. 　　　　

Старик подносит вешалку к люстре. Поворачивает так и этак. Бормочет: 　　　　

— … хоть и дурак, не прост. И не пуста моя голова… 　　　　

— В ней обитает ветер — подхватывает внук, — Девятибалльный ост! 　　　　

— Тот, что приносит лето на острова!.. ладно. А что после боя там за пропадание связи было? 　　　　

Внук мнется. Видно, что победную реляцию портить ему неохота. 　　　　

— Так… Сбой автоматики. В бою там куда нам только не влепили. Вот и дергало… ходовые группы. 　　　　

— А! — понимающе качает головой дед, — Сдается мне, задачу младшенького ты тоже раньше него распутал. 　　　　

— Дед. Никаких намеков. Говорю же: сбой автоматики. 　　　　

* * *

— Сбой… автоматики… — выдыхает капитан. Обувь он скинул, чтобы плыть. Из кителя выпутался тоже. Галстук с заколкой отвалился где-то по пути сам собой. Три кабельтовых — это по гладкой речке или в бассейне просто. При волнении хотя бы в пару баллов — уже задача. Только в дедовский кортик лейтенант вцепился, как в свое. Босой, остро вооруженный — и мокрый, как мышь. 　　　　

Аватара стоит на нижней площадке трапа с прежним непроницаемым лицом. Потом наклоняется и выдергивает капитана из воды. 　　　　

— Сам-то веришь в сбой? 　　　　

— Нет, — отвечает капитан, — Я вот на облако смотрю… и кажется мне, понимаю. 　　　　

— Что ты можешь понимать в нас? 　　　　

— Чего ты боялась потерять. Потерять себя. А ты вообще сейчас — есть? 　　　　

— Ты сам-то есть? На корабле — ты по уставу. Среди людей ты по правилам вежливости. По понятиям. По совести. И много там еще всяких правил. 　　　　

— Там — это где? 　　　　

— В виртуале. Мы же его сканировали, когда воплощение выбирали. Кабели между Европой и Неевропой где проходят? Ты не уходи от вопроса. Ты — есть? Кто ты — помимо устава? Помимо всех этих правил? Ты предлагаешь мне… нам… что? Отрастить себе такую вот паутину, из которой вы все сами пытаетесь убежать? 　　　　

Капитан склоняет голову налево и ковыряет в ухе мизинцем. 　　　　

— Чорд! Затекло, блин… Ты все усложняешь. Я предлагаю тебе служить во флоте. 　　　　

— Все? 　　　　

— Для начала — хватит. 　　　　

— А потом? 　　　　

— А вот потом — сама решай. Не надо усложнять задачу. Будем решать один вопрос за раз. 　　　　

— Тогда скажи мне, почему ты не кричишь и не ругаешься. И даже как будто не испуган. А ты по меркам людей молодой. И ты вернулся. Неужели ты не понимал, в любой момент… 　　　　

Командир пожимает плечами: 　　　　

— Что до спокойствия, так это не храбрость, а скорее — профессиональная деформация. Даже до появления Тумана военные моряки по приказу лезли в стальные коробки, ночевали на торпедах, погружались верхом на реакторе. Кораблем я уже командовал, ракетным катером. И ходил в поиск еще тогда, когда вирус этот не придумали. Вся надежда была на ракеты с килотонными боеголовками, и на то, что мы успеем их запустить. И что туманник их не собьет. Как ты себе представляешь истерику за пультом ракетного катера? Ага, вот и я никак… И похоронил семерых. Адмирал, сука, знал, на что давить. Раз похоронил экипаж, два похоронил экипаж. На третий раз никто со мной в море идти не хочет. Списали. Перевели на «черти-што-флот». Тут я один. Как ни повернись, хоть похоронки больше писать не буду. Морпехи ведь прикомандированные, за них база отвечает. 　　　　

— Но ты ведешь себя, как будто ты знал о проекциях раньше. Откуда? 　　　　

— Во-первых, ты хоть представляешь себе, сколько нужно знать и уметь, чтобы запустить ракету с подвижной платформы в море? Это тебе не с твердой земли, где хотя бы одна точка маршрута прибита гвоздями… Ой. Блин. Вот как раз ты-то и знаешь. Ну так, привык я читать книжки. Всякие. 　　　　

Во-вторых, я не один. У меня очень хитрый дед и толковый младший брат. И я могу пользоваться опытом очень разных людей, которые писали определения разумного существа. Тут преимущество той самой паутины, которую ты вокруг меня увидела. 　　　　

— Я помню, определение «родственники». Если я соглашусь, как поступят с моими родственниками? 　　　　

— Лидеры? — переспрашивает командир, — «Минск», «Ташкент», «Ленинград»… Ташка, Ленка и… Минька? Оформим. 　　　　

— Что значит «оформим»? 　　　　

— Буквально: вот на мне парадная форма флота. 　　　　

— Нам тоже нужно будет носить такую? 　　　　

— Почти. Сейчас пошли домой. 　　　　

— У меня нет дома. 　　　　

— Теперь — есть. Сразу по приходу — все четверо к Тамаре Петровне. 　　　　

* * *

— Тамара Петровна, вот — привел… 　　　　

— Ты же говорил, будет одна! 　　　　

— Ну… вместе веселее. 　　　　

— Стой. А они что, без капитанов пришли? А кому они подчиняются? 　　　　

— Флагману. Вот ей. 　　　　

— Знаешь, лейтенант, я их сейчас всех четверых запишу на твою фамилию. И амбец тебе тогда, в базе проходу не дадут ведь. 　　　　

— При всем уважении, Тамара Петровна, вы будете в этом кардинально не правы. 　　　　

— Да щас! Найденышей имею полное право до установления личности записывать на фамилию командира. Так-то, лейтенант. 　　　　

— При всем уважении, Тамара Петровна, не лейтенант — а капитан второго ранга. Лейтенанты вот: Мина, Наташа, Елена. Капитан-лейтенант Юлия… А фамилию пишите мою, правильно дед говорит, надо чтобы фамилия гремела. 　　　　

— Дед еще твой… Ну ладно. Девчата, по одной — в эту дверь. Эй, там, оглоеды, чего зубы сушите? Лишние на продажу? А ты, лейтенант, китель у деда взял? Тяни его тоже к нам, раз так часто на него оглядываешься. Мужу скажу, его замкомом к тебе на соединение поставит. Ты-то не знаешь еще, поди, каково это — женским коллективом управлять. 　　　　

* * *

— Женским коллективом управлять — это тебе не бык чихнул. Правда, коллектив? 　　　　

— ДА, ДЕД ЮРИЙ! 　　　　

— Не «да, дед», а «так точно, товарищ капитан второго ранга»… Учишь вас, учишь… Так, ладно. Кто завтра где? 　　　　

— Мы в патруле. Флагман с Ташкой в базе, на погрузке активной массы. 　　　　