Ненавижу драконов часть 2

Слишком легко.

Отступить.

— Что ты творишь?! — рявкнул эльф.

— Не знаю, — честно признался Ярослав.

А ведь больше всего это похоже на танец.

Вперед, в сторону, поворот и шаг назад. Пропустить кусок неуместного металла и опять вперед. Коснуться к плечу партнера-противника и пролететь мимо. Времени хватит. Человеческий меч создан для резких движений, значит, он не сможет вернуться раньше, чем долетит до конечной точки. Маятник. Детские качели. Если не дать ему долететь, получится еще хуже.

Ведь эльф этому не учил. Ученик Ярена человек, значит, он учил его как человека, пытаясь выжать все возможное из его сущности. А какова его сущность? Разве только человек? Что-то такое дракон говорил, точно говорил.

— Ярен, что такое владеющий тенью? — спросил Ярослав, осознав, что почему-то не удосужился до сих пор это узнать. Сначала надеялся, что ответ найдется в дареной драконом книге, а потом постоянно вылетало из головы. Вспоминал Ярослав об этом вопросе именно тогда, когда задавать его было некому.

А вот остановился он зря. Эльф такой глупости не ждал, остановить начатое движение не успевал. Ярослав попытался отскочить. Ярен повернуть меч. В результате тяжелая рукоять поменялась местами с прямым лезвием и впечаталась где-то рядом с ключицей. Ярослава развернуло и отшвырнуло, мир закачался и стал куда-то уплывать. Тонкие и изящные эльфы, чтоб их. Боли он почему-то не чувствовал, хотя мог поклясться, что слышал как что-то хрустнуло. Ярен по инерции шагнул вперед, выпустил из рук меч и схватил за шкирку ученика.

— Что ты сказал?! — рявкнул в лицо. Глаза у него были безумные.

— Что такое владеющий тенью? — послушно повторил вопрос Ярослав. Под рукой была трава, только он ее почти не ощущал, скорее, угадывал, какая-то часть его была не здесь.

Это ведь так просто.

Расправить крылья и резко толкнуть себя вверх. Чувствовать ветер на лице, ветер под крыльями и ни о чем не думать. Просто лететь. Все равно куда. Мысли должны оставаться на земле, в небе мыслям нет места. В небе есть только ветер и бесконечность. Это будет прекрасно.

— Ник, — сказал Ярослав.

— Что? — потеряно, спросил Ярен.

— Ник рассказывал. Только он и ветер. Вокруг ночь, дорога, которой нет конца, мотоцикл, с которым сливаешься в единое существо и ветер. Я его не понимал. Не знал что это так. Я просто видел. Видел, как он несется на безумной скорости, прижимаясь к мотоциклу, и боялся, что он не впишется в поворот, боялся, что навстречу выскочит какой-то лихач. Мотоцикл не машина, шансов выжить почти не будет. Ночью ведь ничего не видно кроме полосы света. Вдруг в асфальте выбоина? Или кто-то какую-то дрянь выбросил? Они ездили ночью. Днем найти пустынную дорогу в приличном состоянии практически невозможно. Все взрослые люди, а тратят время на такое, жизнью рискуют. Глупо, правда?

— Правда, — согласился эльф.

— Оказывается это очень красиво, когда только ты и ветер.

Летящий дракон, летящий в бесконечность. Ленивые, тяжелые взмахи крыльями, тело натянутое как струна. Для него не существует границ между мирами, не существует цели, не имеют значения ни жизнь, ни смерть. Ему не нужны спутники, он не понимает что такое одиночество. Можно даже глаза закрыть и ничего не изменится.

Ярослав бы летел навстречу ветру, как черный клинок, под музыку HIM. Растворяясь в бесконечности, становясь с ней единым целым. Если бы смог. Если бы захотел. Если бы отказался от себя. Но разве это равноценный обмен? Поменять себя на ветер и небо. Перестать думать, сомневаться, верить во что-то или не верить, влюбляться и разочаровываться, делать глупости, находить неприятности, быть посмешищем или гением в чужих глазах, радоваться или огорчаться. Поменять все на одно единственное чувство? Сильное, бесконечное, но одно. Навсегда.

— Нечестно, — сказал Ярослав. — Я не хочу быть драконом.

— Ты не дракон. Просто он в тебе отразился.

— Зачем Этль дал мне этот меч?

— Чтобы ты понял. Почувствовал и выбрал. Драконы странные существа, наверное, им кажется, что знания, полученные от кого-то менее ценны, чем те к которым ты дошел сам.

Ярослав хмыкнул. Что-то вроде обучения на собственном опыте. Интересно, как учатся сами драконы? Или они рождаются мудрыми и всезнающими, с большим жизненным опытом?

— Получается, мы зря создавали отражение из моего огня? — спросил Ярослав. — Отражение дракона у меня уже было?

Эльф усмехнулся, немного печально и покачал головой. Он сидел на траве и казался большой вороной. Бывают такие глупые вороны. Они кажутся печальными и очень одинокими. При взгляде на них хочется верить, что они действительно сопровождают души в загробный мир, предрекают карканьем смерть и умеют видеть неведомое. А на самом деле эта ворона, скорее всего, мучительно пытается вспомнить, где именно закопала орех осенью. Память у ворон короткая.

— Не зря, — сказал Ярен. — Теперь тебе легче держать равновесие. Как бы тебе объяснить? Наверное, отражение дракона стало немного похоже на тебя, так проще воспринимать его как часть самого себя. Да и меч тебе пригодится, а его создавали для дракона.

— Ага, процесс нахождения дракона в себе прошел быстрее, ясно, — добавил Ярослав. Он знал, помнил и понимал. Какая-то часть дракона вернулась в мир живых. Как-то так. Этлю хотелось оторвать крылья. Самое страшное наказание для дракона.

— Дракона, который был воином, понимал людей и за что-то сильно их не любил.

— Он магов не любил. Водников, — уточнил Ярослав. Нет, он не помнил дракона, чью тень в себе носил, он его не знал, не видел и не чувствовал, просто он его понимал. Не очень приятное чувство, чем-то похожее на шизофрению в понимании обывателя, узнавшего о шизофрении из фильма о маньяке. — Как думаешь, он умер?

— Дракон? Не уверен. Возможно, умер, а может, ушел туда, где можно обойтись без физической части своей сущности. С драконами такое бывает. Им становится скучно, и они уходят. У них есть этот выбор. Остальным чтобы покинуть мир живых нужно умереть. Правда, я не уверен, что этот дракон вообще с чем-то расставался помимо воспоминаний и отражения. Как и в том, что драконы действительно иногда умирают.

— Это его меч, — сказал Ярослав. Конечно его, чей же еще. Дракон был большой, подлой тварью. Дракон любил воевать. Дракон сам стравливал смертных, когда ему становилось скучно, а пропустить войну, начатую не им, вообще не мог. Дракон не понимал что такое смерть, для драконов смерть совсем не то, чем она всегда будет для остальных разумных.

— Его, — согласился Ярен. — Теперь твой, по праву. Ты перехитрил дракона, такое немногим удается.

— Я не хитрил, — не хотел хитрить, не хотел портить никому последнее развлечение, тем более не собирался мстить за тех, кто давно мертв. Во всем виновато любопытство. Чертово любопытство. Единственная человеческая страсть, которую способны понять драконы. Драконы любопытство ценят и оберегают. Любопытство открывает глаза на мир.

— А вот это значения не имеет. Значение имеет только результат, — усмехнулся эльф. — Тебе опять нужно к целителю.

— Да ну его, — махнул здоровой рукой Ярослав. — Целителя в академии пока найдешь, можно десять раз умереть. Лучше к Киого пойду. Он ранения лечить умеет.

— Помочь? — спросил эльф. Просто так спросил, вставать и куда-то идти на самом деле ему не хотелось.

— Нет, я сам.

Ярен кивнул, растянулся на траве и закрыл глаза. Общения с учеником ему на сегодня хватило. Многогранный парень. Умеющий видеть и замечать. Причем, что особо ценно, замечает изменения в себе и не боится ими пользоваться. Возможно, слишком бесстрашен и склонен к радикальным решениям, но пока это шло ему только на пользу. Скучать в ближайшее время не придется. Заставить бы его еще интересоваться вещами, не имеющими к нему прямого отношения.

Эльф лежал, смотрел в небо и пытался ни о чем не думать. Ему хотелось отдохнуть, забыть обо всем, превратиться в траву и тихо колыхаться под ветром. Бессмысленное желание, но разве все в жизни должно иметь смысл?

У него почти получилось.

А потом он услышал испуг и боль.

Боль расползалась по плечу, захватила часть ребер, а теперь подбиралась к челюсти. Вот и не верь после этого в то, что боль умеет расти. Умеет. Как колония одноклеточных организмов, размножающихся в свое удовольствие.

Ярослав старательно улыбался встреченным на пути людям. Люди уступали ему дорогу и не пытались расспрашивать про меч. Значит, улыбки удавались. Ему очень хотелось, чтобы они были похожи на волчий оскал. Ничто другое любопытствующих почему-то не отпугивало. Как же, меч, полученный от дракона. Раритет. Хорошо, хоть купить не пытались. Покупателей Ярослав бы уже не выдержал, особенно в первый месяц тренировок, убил бы кого-то, а потом сделал харакири.

Желание летать исчезло, как только появилась боль. Взамен пришло сожаление, что он не ценил те моменты, когда Ник давал покататься на своем мотоцикле. Здесь мотоцикла не найти, а Ярославу очень хотелось сравнить ощущения. Странное чувство — сожаление об упущенных возможностях. Оно не обращает внимания на вещи нужные и важные, зато преследует из-за какого-то пустяка, без которого жить проще и легче.

К тому времени, когда Ярослав дошел до комнаты шамана-самоучки, настроение у него стало весьма мрачным, и вид бездельничавшего приятеля его улучшить не мог.

Киого сидел на столе, грустил и тихо напивался. Настойки в бутылке осталось ровно половина, в стакане — четверть.

— С девушкой поссорился? — спросил Ярослав.

— Нет, — хмуро отозвался Киого.

— Зачем пьешь?

— Хочется.

— Жаль, я рассчитывал, что ты меня вылечишь. У меня кажется трещина. Рука почти не шевелится и начинает опухать.

— Вылечу, — подумав, сказал Киого. — Я еще не пьян.

— Уверен? — как для не пьяного взгляд у него был странноват.

— Разве этим можно быстро напиться? — довольно бодро удивился Киого.

— Не пробовал, — сознался Ярослав. Он напивался самогонкой местного разлива и чем-то похожим одновременно на темное пиво и кофейную подделку под коньяк. Страшная штука, гадость несусветная, но мысли, как плохие, так и хорошие, вышибает напрочь.

Киого очень аккуратно поставил стакан рядом с бутылкой, встал на ноги, немножко подержался за стол и решительно пошел к Ярославу. Шел он хорошо и прямо, как солдат на параде. На лице ноль эмоций, взгляд целеустремленный, руками не машет.

— Ты точно не пьяный? — засомневался Ярослав.

— Совсем чуть. Расслабляет.

Убегать было стыдно, оставаться — некомфортно. Ситуация совершенно дурацкая.

— Что ты пил? — спросил зачем-то Ярослав. Наверное, пытался отвлечь приятеля от своей персоны.

— Вино, — глупо заулыбался Киого. — Разбавленное.

— Вино?! — в бутылке и стакане мелькали сполохи незаметные для тех, в ком нет металла. Частички разнообразной силы, которая бывает в травах и которой никогда не бывает в вине, в вине эти частички очень быстро растворяются, каких бы травок туда не добавили. В настойках остаются, а в вине почему-то нет. — Чем его разбавляли?!

— Соком. Яблочным. Случайно целую бочку испортили. Теперь хозяин продает по дешевке, пока не испортилось. Вообще, даже вкусно.

— Соком?! — в яблочном соке не бывает таких сполохов. А если приглядеться, не очень и похожи сполохи на силу трав, больше на обрывки плетения, как в алхимических составах. — Киого, там плетение.

— Где? — он остановился и неуверенно посмотрел на потолок. Словно решил, что ему сейчас что-то наголову свалится.

— В бутылке.

— Правда? — почему-то обрадовался приятель. Улыбка у него была странная, словно он обкурился вдребезги, каким-то чудом сохранил остатки разума, и эти остатки требуют, во что бы то ни стало скрывать свое состояние. На экзамене ты парень, на экзамене, а вовсе не в клубе. Это ничего, что доцент похожа на барменшу. Доценты, они разные бывают. И симпатичные и страшные и молодые блондинки с печальными глазами.

— Правда, — подтвердил Ярослав, мысленно прощаясь с возможностью быстро избавиться от боли. — Тебе нужно желудок почистить.

— Не поможет, — безмятежно отозвался Киого. — Там яблочный сок.

— Я знаю. Ты говорил.

— Яблочный сок отлично маскирует приворотное зелье, — нравоучительно сказал Киого, кивнув в стону полупустой бутылки. — Только он один. Без него любой маг это зелье почует, — и немного подумав, добавил равнодушным тоном. — Скоро я сойду с ума. Или меня парализует. Это как повезет. Магам приворотное зелье пить нельзя. Разум, чувства и воля слишком тесно сплетены.

— Спятил?!

— Еще нет, но ждать недолго осталось. Убей меня, а.

— Сейчас, — не стал спорить Ярослав. — Псих конченый.

Что-то нужно было делать. Быстро. Раз Киого пока более-менее нормально соображает, возможно еще не поздно.

— Ты же не все выпил!

— Ну, значит, я не полностью сойду с ума, или меня не полностью парализует.

— Урод! Тащишь в рот что ни попадя, а я должен думать. Что-то же можно сделать.

Осталось только придумать что.

Боль тихонько пульсировала и перемешивала мысли, которые и без нее не отличались стройностью и логичностью. Боль постепенно превращалась в страх. Это жутко раздражало и отвлекало.

— Ладно. Уговорили, — сказал Ярослав.

— Убьешь меня? — спросил Киого.

— Заткнись, не до тебя.

Греть руки. Гладить воздух, как мурлычущую кошку, а она потом, зараза, когти выпустит в благодарность. Главное не свалиться в обморок. Двух беспамятных будет многовато для этой комнаты.

Лучше не думать и не чувствовать. Или все-таки думать, о чем-то постороннем. Попытаться себя отвлечь. Например, можно подумать о музыке. Радиостанция "Новая волна", программа по заявкам.

Я бегу по выжженной земле

Гермошлем захлопнув на ходу

Мой фантом стрелою белой

На распластанном крыле

С ревом набирает высоту

"Чиж" кажется. Или "Чайф". Нет, "Чиж", стиль на них похож. А может вообще "Пилот". Должны же они как-то оправдывать свое название. Или "Чиж"? Застряла какая-то дурацкая песня, а ты тут думай!

Тепло лентой обвилось вокруг ладони, заползло под кожу и уютно там устроилось, ожидая дальнейших действий. Глупых действий. Может он подсознательно тяготеет к мазохизму?

— К черту! — рявкнул на неуместные мысли Ярослав и хлопнул ладонью по плечу.

Боль, сметая все на своем пути, горячей волной прокатилась по руке, на мгновенье застыла в кончиках пальцев и ушла в землю, как молния, угодившая в громоотвод. Рука перестала ощущать что либо. Оторви кто-то ее сейчас, особой разницы не будет. Зато челюсть и ребра успокоились и перестали ныть. Голова потихоньку стала соображать, но от ее соображений легче не стало.

— Киого, я тут песню вспомнил. Веселенькая такая, патриотичная, про полет.

— Ты ненормальный, — поставил диагноз приятель.

— Я в курсе, мне уже сказали, кажется. Я не о том. Просто есть мнение, что на любую мощную дубину может найтись дубина помощнее.

— Не подходи ко мне, — запротестовал Киого и начал отступать к столу.

— Ты же просил тебя убить, — вспомнил Ярослав, пытаясь ободряюще улыбнуться.