Зеркала судьбы. Искатели

Лэй подошел ближе к дереву, пристально посмотрел на обезьяну, пытаясь поймать ее взгляд. Ему это долго не удавалось. Но наконец, зверь все же перестал верещать и качаться и уставился в глаза эльфа. Этот молчаливый диалог длился совсем недолго. Обезьяна подтянулась, встала на ветку, добежала по ней до виноградной лозы, которая обвивала ствол. Сорвав гроздь черных с синевой ягод, животное набило рот, немного пожевало и выплюнуло очередь косточек прямо в лицо Лэю.

Мальчишка увернулся, зло выругался на эльфийском. Зверь визгливо расхохотался, повис вниз головой, потом спрыгнул, задрал хвост, показав нам красную задницу, и скрылся в кустах.

— Ну и что тебе сказала обезьяна?

— Да ну ее, — проговорил ушастик. — Ни одной связной мысли. То ли дурная, то ли бешеная. Здесь все животные какие-то странные.

Он осторожно раздвинул кусты, осмотрелся, махнул рукой:

— Идемте.

Мы вступили в заросли, где царил дикий виноград и еще какое-то красивое вьющееся растение, на котором висели плоды, похожие на зеленые шишки. Здесь было влажно, жарко и душно, от земли исходили тяжелые испарения.

Кусты росли так густо, что продраться сквозь них было трудно. Лэй действовал магией, заставляя гибкие стебли по-змеиному отползать, освобождая нам дорогу. Растения уступали эльфу, но тянулись ко мне и Лису, норовя ухватить, дернуть, сбить с ног. Приходилось рубить лозы пятипалым. По ветвям скакали безумные обезьяны, хохотали, визжали, швыряли в нас орехи и плевались косточками.

Роману шел позади, не отставал. Я слышала за спиной его недовольное сопение и тихую ругань, когда его цеплял очередной куст или ударял брошенный обезьяной орех. Казалось, вор не делал ничего запретного. Мы в это поверили, и вскоре раскаялись.

Атик уже стоял в зените, а мы, по прикидкам, достигли середины острова, когда с Роману стало твориться что-то неладное. Сначала он стал чаще спотыкаться, шепотом поминая всех богов, потом принялся икать. Когда мы остановились на небольшой поляне, решив сделать привал, вор вдруг воскликнул:

— Мара, какая же ты красивая! Я тебя люблю!

Он бросился мне на шею и влепил слюнявый поцелуй в щеку. Лэй, вместо того чтобы отпустить какую-нибудь шуточку, внимательно всматривался в лицо Роману. Я пыталась оторвать Лиса от себя, тщетно.

— И ничего, что зеленая! — блажил он. — Изумруд тоже зеленый! Выходи за меня, Мара!

От него почему-то пахло вином, хотя я могла поклясться: Лису неоткуда было взять выпивку.

— Что у него с физиономией? — вдруг спросил Лэй.

— Ушан! Дорогой ты мой! — Роману переключился на эльфа. — А ты у нас будешь дружкой на свадьбе! И ничего, что вы нелюди поганые! Я вас все равно люблю, вы мне как братья... то есть, сестры...

Он оторвался от меня, на заплетающихся ногах подошел к Лэю и попытался его тоже осчастливить поцелуем. Эльф решительно воспротивился. Короткое заклинание, и две лозы оплели руки вора.

— Посмотри на его рот!

Губы Роману были словно выкрашены очень темной краской. Лис, возмущенный тем, что его связали и разглядывают, показал нам язык.

— Ну вот, и язык черный! — воскликнул Лэй. — Он ел виноград!

— Ел! — подтвердил вор. — Он не ядовитый. Обезьяна тоже ела!

— Вот потому обезьяна и несла всякую чушь, — парировал эльф. — А ты еще хуже обезьяны. Мара, ты не пробовала виноград?

Я отрицательно покачала головой.

— Это хорошо, — вздохнул ушастик, освободив вора от заклинания. — Он пьяный.

— Как это?

Лэй сорвал гроздь винограда, раздавил одну ягоду, понюхал и пояснил:

— Бывает, что ягоды перезреют, сок в них бродит и превращается в вино. Тогда виноград называют пьяным. Но здесь ягоды не перебродившие. Просто в них вино вместо сока.

— Разве так бывает?

— Нет, — ушастик пожал плечами. — Магия...

— Магия, магия, вот такая магия! — фальшивя, пропел Роману и пустился в пляс.

Он скакал по поляне, словно олень в период брачных игр, высоко задирал ноги, притопывал, размахивал руками — в общем, веселился вовсю.

— Это сколько ж надо было слопать ягод? — изумилась я, наблюдая за его нелепыми прыжками.

— Не знаю, — ответил эльф. — Мне другое интересно... ты ничего не чувствуешь?

Я прислушалась к себе, отрицательно покачала головой. Все было, как обычно. Разве что где-то в виске тонкой, едва ощутимой иголочкой засела боль.

— Хорошо, — тающим голосом протянул ушастик. — Хотя бы ты сохранишь контроль над ситуацией. Потому что я... пьян, морт возьми. — Он расхохотался, зеленые глаза хмельно заблестели, на щеках появился яркий румянец.

— Мара, я уже говорил, как люблю тебя? — Роману, отплясав полный круг по поляне, повис у меня на плече.

— Мара, ты чудесный друг... дружка... подружка! — на другом плече болтался Лэй. — Всегда знал, что здоровенная зеленая баба с фламбергом — это самый лучший товар... товарка... товар-р-рищ!

Мысленно ругая хлипкость друзей, я усадила их на край поляны, прислонив к стволу дерева. Поднесла к губам Лэя флягу с водой. Ушастик напился, и мне показалось, что взгляд его стал чуть более осознанным. Я спросила:

— Ты ел виноград?

— Н-нет, — промычал эльф.

— Тогда почему ты пьян?

— Ой, какая прелесть! Белочка! — вместо ответа умилился Лэй, указывая куда-то мне за спину.

— Белочка! — подхватил вор. — А вон еще одна! И кукушка!

Я обернулась, но ни зверьков, ни птиц не увидела. Между тем парни заходились в восторженных визгах, словно выпускницы школы благородных девиц. По всему выходило, у них начались видения, которые случаются только у самых горьких, запойных пьяниц. С Роману все было понятно. Я пыталась сообразить, что могло так повлиять на Лэя, но головная боль усиливалась, мешая думать. Да еще эльф с вором орали наперебой:

— Вон зайчик!

— А вон овечка!

— А там пекарь в фартуке, и нос в муке!

— А во-он там — моя бабушка в розовой шляпе, верхом на пони!

Фантазии парней становились все более буйными, а речь — сбивчивой. Пожалуй, впервые за всю жизнь я впала в растерянность, совершенно не понимая, что мне делать с обезумевшими друзьями, и как приводить их в чувство. Головная боль сдавила виски...

— Вон фея со стр...козиными крылышками! — заверещал Роману.

— Н-н-ет, это Лю... ик!.. сия! — возразил ушастик.

— Фея!

— Люсия!

— Одно другому не мешает! — возразил за моей спиной мелодичный, но сильно запинающийся женский голос. — Я — ф-фея Люсия! В'лшебница тоись... В'лшебница Мелодия тоись...

Я обернулась, готовясь отразить нападение. В паре шагов от меня стояла, пошатываясь, женщина, которую мы встретили в храме Загадочного острова. Белокурые волосы растрепались, на лице играла кривоватая улыбка. С боков женщину подпирали абсолютно пьяные Най и Ал.

— А она кр-расотка! — подмигнул Роману.

— Я такая, — игриво подтвердила дама, назвавшаяся Люсией-Мелодией.

Она уселась возле моих друзей. Ал с Наем примостились неподалеку, и тут же принялись клевать носами. Лис тоже захрапел.

— Вас, знач'т, в храме не пр'давило, — заключила магесса. — Ну и х'рошо. А то Ат-тиус заладил, п'нимаешь: прибить, как тараканов, да прибить... А я не х'чу прибивать.

— Люсия, ты от-к-куда взялась, белобрысая мортовка? — Лэй панибратски приобнял даму за шею. — И ва-а-ще, ты кто?

— Х'роший вопрос! — восхитилась дама. — Я — нихто! Так, поколдовать-пошпионить... И я приехала... пр'плыла... пришла на корабле.

— А зачем? — эльф потряс головой, видно, пытаясь сбить хмель.

— За арфе... арке... ар-те-фак-тами, к'нешно!

— Хм-м-м... — ушастик надолго задумался, поскреб в затылке, потом задал новый вопрос: — А про ар-те-фак-ты откуда узнала?

— Так ольда ск'зала, — пояснила магесса. — Тир-на, да-а... Там, где его быть не должно, говорит. Да-а. Я п'слушала-п'слушала, да и написала Атиусу. Он мой приятель еще с учебы.

Голова раскалывалась от боли, но сказанное волшебницей заставляло задуматься. Что же выходит — Тир-на изначально шпионила за нами и все передавала этой дамочке? Но следующие слова магессы все прояснили:

— Уж я ее п'тала, п'тала — без толку! Молчит как рыба кр'сноглазая. А тут в беспамятстве р'зговорилась. Мне уж и не надо было знать, где ты шляешься...

— А раньше надо было? — Лэй снова потряс головой, и мне показалось, что взгляд его стал не таким мутным. — Зачем?

— Так раньше я императору сл'жила, — простодушно ответила волшебница. — Он саторисов по всей стране с'бирал, хотел армию делать. Вот я и л'вила прорицательниц, заставляла их см'треть, где саторисы. А сейчас... ушла я от него.

Девушка закручинилась, подперла голову кулачком. На щеках заблестели слезы.

— Гад он, гад... как и все вы, у-у-у... Ты, сестренка, слушай и з'поминай: все они изменщики... — она внезапно переключилась на меня. — А Тир-на... Там, где р'спускаются цветы-людоеды, говорит...

— А здесь есть цветы-людоеды? — эльф опасливо оглянулся, и мне снова почудилось, что опьянение сходит с него.

Магесса зашлась в хохоте:

— А тебе-то чего бояться? Они ж лю-до-е-ды! Людей едят! А ты нелюдь.

— Так что там с артефактами? — вкрадчиво спросил мальчишка. Его взгляд был твердым и ясным. Он окончательно справился с хмелем.

— А чего? Будем искать, — Мелодия вдруг подозрительно покосилась на ушастика. — А ты чего это в'спрашиваешь? Э?

Она с трудом поднялась на ноги и пихнула Ная с Алом, прошипела:

— П-ш-ли! Р'сселись тут!

Тонкие пальцы волшебницы выписали в воздухе сложную фигуру, воздух над поляной задрожал, в нем образовалось окно, через которое можно было услышать плеск моря и разглядеть корабль, покачивающийся на волнах. Магесса затолкала воинов в портал, следом зашла сама, бросив нам:

— Сч'стливо оставаться!

— Пойдем и мы, Мара, — вздохнул Лэй, поднимаясь и встряхивая Роману. — Надо было их прибить на месте или хотя бы связать. Да вот не сообразил я сразу. Думаю, тут уже искать нечего...

Глава 4

Лэй

Поддерживая вора с двух сторон, мы выбрались на берег, послали команде сигнал, а через четверть часа были уже на борту "Хромой Мери".

Как я понял, растения на Веселом острове выделяли какой-то газ, который вызывал опьянение. То ли со временем организм привыкал к веществу, и оно переставало действовать, то ли дело было в эльфийском здоровье, но я быстро отрезвел. Хотя, съешь я виноград, как Роману, к берегу орка несла бы нас обоих. Я оправился быстрее Лиса и Мелодии (так отрекомендовалась дамочка, известная мне до сего дня как Люсия). Зеленая, как обычно, подтвердила звание непробиваемой орясины — испарения растений на нее почти не подействовали, лишь вызвали головную боль.

Окончательно придя в себя, я погрузился в размышления. Меня очень встревожил рассказ магессы. Выходило, что Атиус с отрядом воинов и сильной волшебницей, благодаря которой я когда-то попал в академию, путешествуют по островам в поисках мощных артефактов, о которых узнали от ольды. И что-то подсказывало мне: конечная цель у нас совпадает. Что может быть мощнее артефакта богов, способного изменить поток магии в мире? Я опасался, что они найдут его быстрее. Возможностей у Атиуса больше — и магических, и боевых. Следовало выработать какой-то план, чтобы не терять время, таскаясь от острова к острову, надеясь на одну удачу. Но какой?

— Быстро вы вернулись. Где нажраться успели? — спросил Бобо.

Вместо ответа Роману, который так и не отрезвел, громко икнул и принялся извергать содержимое желудка на палубу, прямо под ноги капитану.

Клешня громко выругался, велел юнге убрать отвратительную жижу, а нам — отнести пьяного вора в каюту.

— Вернемся к Бобо, надо обсудить дальнейший маршрут, — сказал я, когда мы уложили вора в гамак.

— А чего его обсуждать? Как обычно, ближайший остров, — пожала плечами Мара. — Или у тебя появились идеи?

Я толком не смог объяснить. Главной идеей было нежелание бродить наугад от острова к острову, теряя драгоценное время. Требовалась система поисков. Для начала мне следовало посмотреть карту архипелага и кое о чем расспросить Бобо.

Клешня ждал нас в своей каюте, разложив на столе карты и поставив перед собой бутылку ржавки.

— Ну, куда теперь? — спросил он, отхлебывая прямо из горла.

Я всмотрелся в карту. Названия островов ни о чем мне не говорили, но один, под названием Тихий, отмеченный черепом, давно уже привлекал мое внимание.

— Что это за остров? — спросил я, ткнув в карту.

— Мертвый, — ответил Бобо, помрачнев. — Земля продавшихся. Уж не знаю, почему здесь его Тихим поименовали. Мертвячий — он и есть Мертвячий.

А вот это было уже интереснее. Если капитан знал, кто обитает на этом острове, значит выходил с жителями на контакт.

— И как они относятся к чужакам?

— Никого не боятся. Свободно торгуют, труполюбы хреновы, — сплюнул Бобо. — Торговали б еще больше, да мало кто рискует к ним зайти. Трусит народишко, больно уж нехорошо о Мертвом острове говорят.

— Труполюбы? — переспросила орка.

— Продают пауков, яды и траву всякую для магов. В оплату требуют мертвяков, чем свежее — тем лучше.

— Ты что, специально везешь трупы для торговли с ними? — удивилась Мара.

— Нет, я их делаю из живых сразу перед торговлей, — гадко осклабился Бобо. Но заметив, как мы насторожились, пояснил: — Моряцкая работа опасная. Да вы сами уж заметили. За рейс два-три человека из команды перекидываются. Если идем к Мертвому острову, я их не хороню. Ну, иногда еще кости покупаю у могильщиков, везу с собой. Только вы это... помалкивайте, задери вас мурена! Все это контрабанда, ясен хрен.

— А ты ходил по острову? Видел, как они живут?

Капитан зло сплюнул:

— Что я, самоубийца, что ли, задери меня треска? Бросаем якорь, спускаем шлюпку, а труполюбы к ней подходят на своей лодке. Товаром обмениваемся — и все.

— Туда и отправимся, — кивнул я.

Клешня пожал плечами, показывая, что ему все равно, к какому острову плыть, помянул еще раз недобрым словом продавшихся и вышел, чтобы отдать приказания матросам.

— Уверен? — спросила Мара. — Есть острова поближе.

— Насколько я знаю, продавшиеся — единственные разумные существа на Диком архипелаге. У них могут быть какие-нибудь записи, информация, которая поможет нам в поисках. Возможно, более точные карты. Они все же сильные маги, хоть и немного странные — значит, должны изучать окружающий мир, собирать библиотеку, хранить легенды...

По крайней мере, я на это надеялся. Если бы удалось что-то раскопать на острове продавшихся, бездумным метаниям по архипелагу пришел бы конец.

Орка скептически скривилась:

— Допустим, некроманты не убьют нас при встрече. Готова даже поверить, что они пустят нас на остров. Но как ты собираешься уговорить их поделиться с тобой знаниями?

— На месте что-нибудь придумаю, — легкомысленно ответил я. — Предложу им изумруд Лиса.