Степные волки.

Потом случилось так, что глава всех убийц Шрам, видать, совсем сбрендив от наркотиков, которые он потреблял в огромных количествах, взял от некоего восточного купца заказ на невесту наследника Штангорда. И реакция властей была мгновенной. Купца схватили и отправили в пыточную, банду Шрама изрядно проредили солдаты Городской стражи, а главаря четвертовали при большом скоплении народа. Снова отличился Штенгель, и ему присвоили звание капитана.

Когда начальник Тайной стражи граф Таран, в присутствии герцога Конрада Третьего, вручал ему капитанские нашивки и выкрикнул его имя, фамилию и звание, то он стоял не шевелясь. Потому что за прошедшие годы Штенгель перестал считать себя потомственным аристократом. И только когда его тронул за плечо адъютант герцога, он понял, что обращаются к нему.

Заминка не осталась незамеченной, и в срочном порядке свежеиспеченный капитан Тайной стражи был отправлен в отпуск на родину, в родительский замок на побережье Лазурного моря. Тем более что повод был достойный. После того как городские стражники частым гребнем прошлись по Старой Гавани многие воры решили схорониться до лучших времен и переждать гнев герцога в сельской глубинке. Так что отсутствие Лысого в криминальном мире можно было легко объяснить.

Подсчитав все, что ему задолжало, казначейство выдало Штенгелю весьма приличную сумму денег. А начальство сказало, что ближайшие полгода в столице ему появляться запрещено. Отдых и только отдых. Никаких волнений, нервных встрясок и неприятностей. Гельмут расценил это как приказ и отправился домой, где был встречен родными и близкими.

Первый вопрос, с которым к нему обратилась мать: "Когда ты женишься, мой мальчик?"

Вопрос был житейским и, осмотревшись, виконт быстро нашел себе пару — первую красавицу в округе, дочку богатого маркиза Саргоно. Юная и прекрасная Тира, черноволосая, стройная и кареглазая, воистину была великолепна. И обычный неказистый капитан, служащий на дальней пограничной заставе, именно такие документы были выписаны Штангелю, ее вряд ли бы заинтересовал. Но старый Густав Кремор многому научил своего стажера, в том числе разбираться в людях и анализировать все, что происходит вокруг. Поэтому Штенгель еще раз огляделся и сделал вывод, что соперников у него нет. В самом деле, что эти юнцы и побитые молью провинциальные чиновники могли противопоставить ему — человеку, видевшему изнанку жизни? Ничего. И в итоге, после трех окончившихся смертью противника дуэлей, пылких слов о любви, серенад под окном и прочих положенных в таких случаях процедур, цель была достигнута. Прошел всего один месяц, и гордая провинциальная красавица отдала сердце капитану Гельмуту Штенгелю...

Впрочем, счастье молодой пары было недолгим и, опережая почтовую карету с известиями о смерти герцога Конрада Третьего, к капитану примчался экстренный курьер с приказом незамедлительно прибыть в распоряжение графа Тарана.

Бросив все, капитан Штенгель рванулся в столицу. Двое суток бешеной скачки и вот он входит в кабинет начальника Тайной Стражи.

"Чем вызвана такая спешка, — на ходу думал Гельмут. — Может быть, я что-то не сделал или сделал, но не так? Вряд ли. Когда уезжал в отпуск, все было как обычно. А в городе кроме меня есть кому за обстановкой присмотреть. Без контроля криминал никогда не остается — это закон выживания любого государства. Значит, причина иная и, возможно, она связана с преждевременной кончиной герцога".

Как был, в пыльном дорожном плаще, потный и грязный, с повязкой на лице, вне очереди, под недовольный ропот ожидавших приема посетителей, он прошел в приемную своего непосредственного начальника. И здесь, предъявив серебряный жетон адъютанту, доложился:

— Капитан Штенгель, сыскное бюро, по приказу его высокопревосходительства графа Тарана.

Адьютант, совсем молоденький парнишка, видимо, только недавно принятый на службу и не знавший, кто есть кто в системе Тайной стражи, только презрительно скривился и пробурчал:

— Вы хотя бы переоделись с дороги, капитан. Право слово, неприлично в таком виде появляться в присутственном месте.

Лысый, вор из Старой Гавани, а не капитан Тайной стражи Штенгель, ударил раскрытой ладонью по голове адъютанта, и тот, больно стукнувшись носом о дубовый лакированный стол, взвыл.

— Быстро доклад, корнет, — прошипел Штенгель. — И встань по стойке "смирно", когда с тобой старший по званию разговаривает.

— Сейчас-сейчас, — адъютант вскочил, словно ошпаренный, и умчался в кабинет начальника.

Буквально через несколько секунд он вернулся, вытянулся по стойке "смирно" и пролепетал:

— Проходите, господин капитан, граф ждет вас.

Перед тем как войти в кабинет Штенгель остановился перед корнетом и, глядя ему в глаза, спросил:

— Ты запомнил меня?

— Так точно, господин капитан, — четко ответил адъютант. — Прошу прощения, ошибка вышла.

— Извинения приняты, — уже на ходу бросил Гельмут и вошел в кабинет.

Штенгель не успел доложиться, как граф Таран встал из-за стола и, махнув рукой, сказал:

— Обойдемся, капитан. Следуй за мной, нас уже ждут.

Что к чему, Штенгель мог бы спросить кого попроще. Но такого человека как начальник Тайной стражи герцогства Штангордского, он теребить вопросами не решился и последовал за ним.

Граф и капитан покинули кабинет через запасной выход, прошли караул из двух бойцов специальной роты "Гранит", с незапамятных времен охранявшей замок герцога, и направились в подвал. Коридор сменялся коридором, они путались, изгибались, пересекались, и вскоре капитан просто запутался, бросил подмечать дорогу и полностью доверился начальнику.

Наконец, они пришли и оказались в комнате, в центре которой стояла статуя бога Белгора, который трезубцем поражал дракона. Здесь уже были два человека, и обоих Штенгель узнал: молодой герцог Конрад Четвертый и верховный жрец Белгора, достопочтенный Хайнтли Дортрас.

Герцог, жрец и граф сели в расположенные полукругом кресла под статуей, а капитан Штенгель остался стоять. В том, что дело, ради которого его выдернули из отпуска, и привели в святая святых замка — подземное святилище, будет серьезным, сомнений не было. Поэтому все, что капитану оставалось, ждать разъяснений.

— Капитан Штенгель, вы готовы выполнить особо важное задание? — спросил Гельмута верховный жрец.

— Да, достопочтенный Хайнтли Дортрас, — капитан немного склонил голову, здесь не официальная встреча, тянуться нет смысла.

— Хорошо, — жрец сцепил перед собой ладони, в задумчивости пошевелил большими пальцами и продолжил: — Вам будет доверено настолько важное дело, что об этом не будет знать никто, кроме тех, кто находится здесь. Как вы уже знаете, наш герцог Конрад Третий скоропостижно скончался, и перед смертью ему было видение, что государство наше падет, его род пресечется, а народ исчезнет с лица планеты. Как верховный жрец Белгора, я проверил эту информацию, и пришел к выводу, что так и есть. В прошлом были допущены ошибки, которые вскоре скажутся на нас. Но есть возможность избежать тяжкой для всего герцогства участи и, как это ни странно, наша судьба в руках детей. Пока всего лишь детей. А в будущем, кто знает, что из них получится.

— Этих детей надо убить? — спросил капитан.

Жрец тяжко вздохнул:

— Если бы все было так просто, то вас бы не тревожили. Вы знаете, где находится герцогский сиротский попечительский приют?

— Да, достопочтенный, это недалеко от Старой Гавани, улица Красильщиков, дом пять, кажется.

— Все верно, мы говорим про одно место. Вы в курсе, кто там воспитывается?

— Какие-то иноземцы-беженцы.

— Дромы, капитан. Там воспитываются дети дромских гвардейцев, которых успели эвакуировать из горящей Ориссы.

Хайнтли Дортрас крепко задумался. Герцог и граф по-прежнему молчали, и капитан решился спросить:

— Что я должен делать?

Верховный жрец поднял на него усталый взгляд и продолжил:

— При Управлении Тайной стражи, будут сформированы три особых группы, которые займутся судьбой этих детей. Первая будет работать в самом приюте. Вторая — готовить им место в жизни. А третью возглавите вы, и мне кажется, что именно она станет основной. Большинство тех, кто находится в приюте, самые обычные дети, со своими страхами, горестями и радостями. От них проблем или каких-то неординарных поступков не ожидается. Но есть трое мальчишек, на которых мы возлагаем основные надежды. Наши оракулы неоднократно вопрошали богов, и ответ был один — все зависит от этих детей, но руководить их поступками мы не сможем, ибо это приведет к плачевным результатам. Однако никто не запрещает помогать им и, немножко, совсем чуть-чуть, подправлять их отношение к жизни и нашему герцогству. Так случилось, что эти мальчишки уже вкусили первую кровь и выходят на разбойную тропу, ночами бродят по городу и грабят прохожих. Вот поэтому наш выбор пал на вас, капитан. Ведь вы лучший специалист по вопросам криминала.

Задание капитану не понравилось, с душком, мутное дело, но отказаться он не мог, и спросил:

— Есть еще что-то, что я должен знать?

— Вы должны знать историю дромов, и вам будут предоставлены все возможные материалы по этому вопросу, но скажу сразу почему эти трое отличаются от остальных детей. Они — бури. Вам это о чем-то говорит?

— Нет, достопочтенный.

— Среди дромов всегда существовала закрытая каста могучих воинов, которых в Великой Степи обозначали по-разному: бури, курд, бирюк, борз, дунго, волф, ульф, а по-нашему волк.

— Волк? — удивился капитан.

— Именно так. Все они как на подбор были людьми, скажем так, с несколько необычными способностями. Например, неоднократно зафиксировано, что многие бури владели симпатической стихийной магией, умели обращаться в зверей, имели чутье на опасность и другие способности. Все эти способности многие века использовались ими для войны, и они прирожденные воины.

— И эти трое?

— Да, прямые потомки бури, чистая линия без всяких примесей инородной крови. Первый — Пламен сын Огнеяра, его отец командовал Первой сотней Первого гвардейского полка, так называемые "Волки Кагана". Второй — Звенислав сын Прозора, отец командовал отдельной сотней разведчиков, их называли "Тихая Смерть". Третий — Курбат сын Буривоя, отец отвечал за контрразведку и этого я знал лично, очень хитрый был человек и как проспал рахский заговор, до сих пор не понимаю. Такие вот непростые мальчики. Конечно, если бы мы знали все это раньше, было бы легче. Но что есть, с тем и приходится работать.

— Когда мне приступать?

Жрец промолчал, и слово взял молодой герцог:

— Начнете сегодня же, капитан. Запомните, наблюдение за мальчишками и, по возможности, помощь.

— А если они людей на улицах будут резать?

— Для этого есть Городская стража, поймает их — хорошо. А нет, пусть бегают, до поры до времени. Если они начнут доставлять хлопоты и двинутся не туда, куда бы нам хотелось, мальчишек просто расстреляют из арбалетов, и нам придется искать иные пути к спасению нашего народа.

— Ваше сиятельство, а куда они должны двигаться и каков их путь?

— Сами толком не знаем. Пока есть мнение, что они должны обратить весь свой пыл, умения и силы на борьбу против рахов, а мы обязаны им в этом помочь. Тогда, возможно, проклятие спадет с нашего народа.

— Проклятие? — капитан совсем запутался.

— Этого тебе знать не надо, Штенгель, — сказал граф Таран. — Придет время, все узнаешь.

— Разрешите идти? — вытянулся сыскарь.

— Да, — герцог милостиво кивнул головой.

— Благослови тебя Белгор, — пожелал ему вслед Верховный Жрец.

6.

Пламен.

Каждую ночь мы выходили в город, добывать себе пропитание. А поскольку теперь, когда Матео и Гильома больше не было, можно особо не прятаться, большую часть того, что получалось украсть или обменять, мы приносили в приют. Сейчас хоть и начало осени, не так голодно, но есть отдельная группа воспитанников, кто никогда не наедается. Сколько ни дай, им не хватало и таких приходилось подкармливать. То яблочко дашь, то кусочек лепешки, а иногда рыбку сушеную. Для людей, кто вольно ходил за забором, я говорю про горожан, это мелочь. А приютскому заморышу великое счастье.

В общем, так мы жили и можно поведать про наши ночные похождения.

После того как приют навестил верховный жрец Белгора, в ту же ночь мы направились в город, теперь уже втроем. Курбат обещал дело, и не обманул. Бывает, что человек много болтает, а потом оказывается пустышкой, но горбун не из таких. И хотя его план был очень прост, он сулил несомненную выгоду. По нашим меркам, разумеется.

Горбун давно присматривался к хлебной лавке Толстого Петры. Того самого, у которого мы с другом недавно целый каравай хлеба утащили. А вот у Курбата подход был серьезней и он рассудил, что если грабить, то всерьез. И если воровать, то не каравай хлеба, а все что осталось от вечерней выпечки, и не было продано.

Дом Толстого Петры, этого мерзопакостного человека, имевшего привычку кидать в малолетних бродяг камни, находился на площади Умельцев. Здание с самого края, торговой лавкой ему служила пристройка к жилью, и Курбат сразу смекнул, что сама лавка с площади не просматривается. Даже когда будет ходить ночной патруль, стражники не увидят, что там происходит. А крыша у пристройки черепичная и если ее разобрать, а это не проблема, можно попасть на чердак, и с него есть лестница вниз, к торговому прилавку. Курбат и сам бы все сделал. Но подумал, что лестница на чердак может убираться в дом пекаря. Поэтому самому вновь взобраться на крышу, ему было бы проблематично.

Решив, что дело стоит того чтобы рискнуть, мы приступили к осуществлению задуманного. Вышли в город и, когда время перевалило за полночь, оказались возле лавки жадного Петры. К стене приставили три бочки и по ним поднялись на крышу. После чего очень тихо и осторожно начали подрывать черепицу.

Справились минут за десять. Видимо, пекарь экономил на постройке и черепицу подгонял не плотно, внахлест, а лишь бы встык было. Проникли на чердак, быстро нашли спуск, а лестницу не обнаружили. Понятно. Чего-то подобного ожидали.

Дальше мы с горбуном на руках спустили Звенислава в лавку, и он сразу же нашел заветный хлебушек, целых девять караваев и пятнадцать сдобных булок. Богатство настоящее, как есть. Кто в жизни сильно голодал, тот нас поймет.

Загрузив добычу в большой мешок, Звенислав подал его нам, а после этого мы уже вытащили его. Все так же, осторожно и без шума, покинули лавку, проулками прошли к реке и уже здесь приступили к ночному ужину. И было бы все хорошо, но видно хлеб пах настолько сильно, что на нас вышли местные оборванцы, человек десять. Некоторых мы знали, но голод не тетка, и если бы они решили отобрать нашу добычу, пришлось бы биться, может быть, даже насмерть. Поэтому на опасность мы отреагировали соответственно, потянулись за ножами, а Курбат приготовил сучковатую палку.

Однако драка не произошла и местный уличный заводила, Длинный Лога, вразвалочку подошел к нам и поздоровался: