Степные волки.

— Здорово, парни.

— И тебе не хворать, Длинный, — как старший, ему ответил я.

— Вижу, вы сегодня с добычей?

— Да. Кой чего послал Белгор, от щедрот своих.

В лунном свете лицо Длинного было видно хорошо, и я заметил, как он сглотнул голодную слюну. Но просить парень не стал, сдержался и сказал:

— А нам наоборот, Белгор только тумаков подкинул. Хотели в рыбных рядах пошариться, голов насобирать, а нас ребята Дурки побили. Теперь ходим, на луну смотрим. Живот мелодию выводит, а мы песенки поем.

Дурка, это да, вполне серьезно. Полностью оторванный от реальности здоровяк, сколотивший вокруг таких же как и он сам уродов, а затем объявивший себя королем городского дна. Даже в Старую Гавань со своими тупорезами ходил. Однако был жестоко бит и чуть не помер.

Не знаю, что на меня накатило в этот момент. Обычно состраданием к другим людям, кроме своих приютских, я не страдал. Однако подтянул поближе мешок и вынул четыре каравая. После чего подошел к Длинному Логу и вложил хлеб ему в руки.

Длинный даже растерялся, он ничего подобного не ожидал.

— Дык, как же... — замямлил он. — Нам ведь и отдариться нечем...

— Сочтемся.

— Если так, мы добро не забываем.

— Вот потому и делюсь с вами, что вы ребята честные и правильные.

Босяки обосновались неподалеку и набросились на еду. А товарищи насели на меня, выговаривая, что раздаю еду.

— Ты чего, Пламен? — Звенислав вспыхнул сразу, как только Длинный Лога отошел. — Лучше бы нашим хлеб отнесли.

— Звенислав прав, — поддержал его Курбат. — Нехорошо поступаешь. Они нам никто.

— Тихо, парни, — остановил я друзей. — Лучше скажите, что дальше делать будем, как жить?

— Ты не увиливай, — Звенислав шмыгнул носом.

— А я и не увиливаю. Мой вопрос к раздаче хлеба имеет самое прямое отношение.

Парни задумались, и первым не выдержал Звенислав:

— Как жили, так и будем. Днем в приюте, ночью в городе. Потом дотянем до шестнадцати лет, год осталось ждать, а там в жизнь.

— Угу, — кроме этого, Курбат больше ничего не произнес, но я продолжал молчать, и он высказался: — Если бы не горб, я бы в солдаты завербовался. А с увечьем только здесь чем-то промышлять. Ладно, Пламен, говори что надумал?

— Вот смотрите, — придвинулся я к ним. — Мы здесь чужие, от местных сильно отличаемся — это раз. Образования у нас нет. Немного читать-писать умеем и все — это два. Связей и родни в городе нет — это три. Мадам Эра с нас кормится — это четыре. Властям до нас дела нет — это пять. Считать минусы можно долго, но если кратко, то все плохо. И как-то я задумываться стал, а что дальше делать? И так все раскидывал и эдак, но хорошего варианта не увидел. А потом вспомнил историю про Кривого Руга, как он начинал. Тоже ведь сирота, как Длинный Лога и его босяки. С детства по улице бегал и попрошайничал, а потом банду сколотил и теперь уважаемый человек. Если и дальше так будет, скоро его в Купеческую Гильдию примут.

Прервавшись, я оглянулся на бродяг, которые разорвали хлеб на части и, словно зверьки, отвернувшись каждый в свою сторону, торопливо глотали куски.

— Ну-ну, — поторопил меня Звениславка. — Чего дальше-то?

— Вот я и говорю, надо свою банду собрать, а босяки Длинного Лога нам подходят. Парни они правильные, понятие имеют. Вот и сегодня, могли бы на нас толпой навалиться, а не стали.

Курбат пробурчал:

— Это они побоялись просто. Нас трое и каждый крепче любого босяка, да и ножи ваши они могли увидеть. Не рискнули просто.

— Пусть даже так, мы ведь их не в побратимы взять хотим, а как прикрытие для наших дел.

— А есть что-то на примете? — Курбат все еще сомневался, а вот Звенислав загорелся.

— Есть, как не быть. Но раньше мысль на жратву вся работала, а сейчас кое-что прояснилось. Нас уже трое и сразу дело провернуть смогли. Сегодня Толстого Петру почистили на еду, а ведь могли этого гада в постели взять. Там ведь дверь хлипкая была, сломали бы и в доме оказались. А деньги у него есть. У такого скареды, наверняка, в подполе кубышка заветная. Пощекотали бы ему толстое пузо ножичком, глядишь, и отдал бы. Как вы, идею мою принимаете?

— Да, — выпалил Звенислав.

— Согласен, — Курбат кивнул. — Только скажи, ты чего мадам Эру помянул?

Я задумался. Сказать друзьям все сразу или обмозговать идею еще раз? Но в итоге решил не тянуть. Скажу все, как есть. Может, они что-то иное придумают.

— Не отпустит нас мадам Эра. Таких как мы, бесплатных работяг, она никому просто не отдаст. Эти скоты, Матео с Гильомом, про бордель мамаши Ритоны не просто так заговорили. И до этого такой разговор был. Поэтому, когда девчонки наши подрастут, всех оптом туда и скинут. Уверен, что есть у мадам Эры такая задумка. Она только определиться не может, продать девушек за звонкую монету или самой салон организовать. Думает, пока. С нами проще, смирных при себе в работниках оставит, а нас на галеры. И сколько она еще будет думать, неизвестно. По моим прикидкам, все решится в конце весны. На нас хоть и небольшое, но пособие из герцогской казны платят исправно.

— Предлагаешь с мадам разобраться? — сразу ухватил мысль горбун.

— Правильно, именно про это и толкую.

— Когда?

— Неделя-две, и работаем. Кого бы вместо нее ни поставили, нам легче будет.

Тем временем, пока мы беседовали, босяки закончили свою трапезу и Длинный Лога подошел к нам.

— Благодарю, парни, — сказал он.

— Работа есть, Длинный, — закинул я приманку.

— Какая?

— Виллу маркиза Тернгофа, знаешь?

— Конечно. Это самое красивое место в столице.

— Мы завтра в ночь хотим там сад почистить. Не интересуешься?

— Интересуюсь, — он присел рядом с нами. — Излагай.

— Ночами там два сторожа и четыре собаки. Если вы возле ворот шум устроите, мы спокойно сад обнесем.

— А как добычу поделим?

— Пополам.

— Идет, — согласился он.

Договоренность была достигнута, и мы вернулись в приют.

Снова был обычный день. Подъем и скудный завтрак, а потом рабочий день, не сказать, что тяжелый, но нудный. После чего ужин, отбой и вновь выход в город.

Босяки ждали нас в условленном месте и мы еще раз все обговорили. А затем благополучно добрались до виллы маркиза Тернгофа и проделали все так, как и было задумано. Беспризорники дразнили сторожей, которые напускали на них злобных волкодавов, а наша тройка набивала мешки отборными яблоками и виноградом. Конечно, когда мы убегали, виноград подавился, но яблоки были восхитительными.

Следующую ночь отсыпались, а после нее, вновь организовавшись с босяками, открыли охоту на тех, кто ищет запретных сексуальных радостей. Мужеложство и педофилия в герцогстве были под запретом, но любители клубнички всегда знали, где предоставляются подобные услуги.

Отмыв и отчистив городского босяка, симпатичного тринадцатилетнего парнишку по кличке Фиццы, мы выставили его на освещенной аллее в парке Пяти Художников. Сами же затаились неподалеку, под деревьями.

На извращенцев у босяков давно зуб имелся, в прошлую зиму они в этом самом парке сразу троих потеряли. Вошли парнишки в парк, на пропитание чего выпросить. А потом их нашли порезанными на куски, с многочисленными следами насилия, уже в другом квартале. Стражники никого не искали. Зачем, ведь это всего лишь бродяги? Но босяки ничего не забыли и смогли прознать, кто это сделал. И хотя силенок, чтобы до тварей дотянуться, им не хватило, зло на всех извращенцев они затаили.

На молоденького и растерянно озирающегося паренька двое раскрашенных "благородных", среагировали моментально. Видимо, свежачка захотелось. Они подошли к Фиццы, договорились с ним об услугах и направились в нашу сторону. Хотели позабавиться, а получили несколько переломов, и нам не пришлось ничего делать. Ребята Длинного Лога набросились на них с такой яростью, что я уже думал, как бы их оттащить. Но ничего, Длинный со своей стаей сам справился. Денег у раскрашенных было не очень много. Но они имелись, и бродяги могли питаться не один день. А еще мы забрали у них два меча. Можно. Ведь педофилы жаловаться к стражникам не побегут. Не в том месте они пострадали. Как бы там ни было, но извращенцев нигде не любят. Если общество нормальное.

Однако мы ошибались. Потому что заступники у мерзавцев все-таки нашлись.