1.
Далеко-далеко растет одно дерево. Оно высокое и очень старое. Толстые узловатые сучья топорщатся во все стороны, цепляются друг за друга, причудливо переплетаются и бугрятся огрубевшей корой. Огромное черное дупло угрожающе зияет среди ветвей, обещая тем, кто в него залезет не убежище белок и сов, не полные меда соты с недовольно жужжащими пчелами, а неприятности, которые себе и представить сложно. Когда-то в макушку ствола ударила молния и она расщепилась. А еще среди ветвей висит красное яблоко с одним единственным зеленым листком. Когда наступает ночь, на небе появляется большая желтая, как блин с абрикосовым варением, луна. Она всегда полная, она никогда не меняется. На ней живет заяц. Если приглядеться, то можно заметить, что он плачет. Но никто никогда не присматривается, потому что уже много лет никто не приходит в это место, не смотрит на светлый круг среди звезд, не вглядывается в мордочку печального рыже-коричневого зверя, не проверяет, созрело ли яблоко и не пора ли его сорвать, не кладет букетик настурций на старую могилу, уютно пристроившуюся меж вздыбленных, толстых корней, столетиями гложущих каменистую почву лысого холма. Обшарпанный ветром и дождями надгробный камень обкололся по краям, почти стерлась выбитая на нем надпись с именем и двумя датами. Потом наступает утро, и луна закатывается за холм, пропуская вперед солнце. А на нем никто не живёт, потому что там жарко.
— Ну и что это за бред? — Джозеф недовольно отодвинул от себя книгу.
— Это не бред. Это сказка, — терпеливо поведал старый торговец.
— Дурацкая сказка, — мужчина снова бегло просмотрел текст. — Ни сюжета, ни окончания.
— Они не нужны, — старик протирал пенсне кусочком замши, не собираясь вдаваться в подробные объяснения
— И написано плохо, — ворчал Джозеф, листая страницы. — Если уж на то пошло, сказки должны звучать по-другому. Более... сказочно. Кто вообще это сочинил?
— Книга.
— Это фамилия?
— Нет. Совокупность листов, переплета, клея, краски и красивой закладки ленточкой, — снисходительно улыбнулся владелец магазина, ладонью смахивая крошки печенья со стола.
Маленький бледно-голубой попугайчик тут же сорвался с жердочки и подхватил их на лету. Джозеф посмотрел на невозмутимо стоявшего напротив него старика с нескрываемым скепсисом.
— Ну да, ну да, — буркнул он. — А почему только одну? На этом ее фантазия истощилась?
Джозеф продемонстрировал торговцу совершенно чистые, погрызенные попугаем страницы.
— Она считает, что вам хватит и этой, — продавец осуждающе взглянул на пернатого питомца, ковылявшего по полу на коротких лапках. — Вы не знаете, чем кормить птиц, чтоб у них лучше росли перья? — спросил он вдруг. — А то мы толком летать не можем, только планируем вниз с возвышений.
— Понятия не имею, — Джозеф раздраженно отодвинул ногу, почувствовав, как пичуга принялась грызть его штанину.
На двери звякнул колокольчик. Она распахнулась, и в тесное, захламленное помещение ворвался запыхавшийся пухлый мальчик.
— Печенья! — выдохнул он, шмыгая носом и шлёпая на прилавок горсть монет.
Джозеф недоуменно разглядывал неожиданного гостя, растерянно моргая и вопросительно посматривая на невозмутимого торговца.
— Имбирное или с изюмом? — осведомился тот у нетерпеливо переминавшегося с ноги на ногу ребенка.
— Э-э-э... — пацан столкнулся с дилеммой.
— Еще есть с шоколадной крошкой, — спокойно поблескивавшему очками хозяину магазина было чуждо сострадание. — Осторожно!
Мальчик вздрогнул и чуть не подскочил на месте.
— Попугайчика растопчешь! — старик на удивление шустро оббежал стол и подхватил питомца, нацелившегося клювом на подошву разбитого башмака юного покупателя.
— С изюмом, — принял решение тот, пока владелец лавки, сюсюкая с птичкой, водружал ее обратно на жердочку.
Джозеф лениво пролистнул чистые покусанные страницы и громко захлопнул книгу. Ребенок, незаметно рассматривавший убранство магазина, снова вздрогнул от неожиданности и смутился. Пернатый жадно вгрызался в закрепленное специально для него печеньице, разбрасывая вокруг себя крошки.
— Не знал, что вы торгуете выпечкой, — в голосе Джозефа звучали упрек и раздражение.
Старик невозмутимо прошествовал к шкафу и вынул из него небольшой хрустящий бумажный пакет.
— Спасибо за покупку, — улыбнулся он, протягивая его мальчишке.
— Кто это был? — Джозеф, не сводя вопросительного взгляда с лица торговца, кивнул на захлопнувшуюся с тихим "звяк" дверь.
— Покупатель.
— Я заметил. Откуда он здесь взялся?
— Я подумал, что стоит расширить дело, — уклончиво ответил старик, стараясь не смотреть на собеседника.
— Как он сюда попал? — настойчивей спросил Джозеф. — Всегда считал, что в магазин имею доступ только я. К тому же, ПЕЧЕНЬЕ?!
— Я начал печь его для Квирчика, он любит, — попугай, услышав своё имя, громко свистнул. — Получается вкусно. Решил делать и на продажу — лишний доход еще никому не мешал.
— Эта лавка находится в моем сознании, — принялся перечислять Джозеф. — Предполагается, что она существует ради меня, это место МОЕЙ рекреации и без МОЕГО разрешения сюда попасть невозможно. Разве нет?
— Ну-у-у...
— И вдруг оказывается, что какие-то дети свободно шастают туда-сюда, будто так и надо!
— Я заключил пару договоров о сотрудничестве с другими "островами". Только это секрет. Надеюсь, вы никому не скажете, — торговец строго посмотрел на гостя без тени угрызений совести.
— Такое возможно? — недоверчиво нахмурился тот.
— Считается, что нет, — спокойно пожал плечами старик. — Мы же не хотим их разубеждать?
— Что это значит?
— В смысле? — владелец магазина принялся рыться в выдвижном ящике стола.
— Какие последствия для меня? — расшифровал Джозеф. — Теперь в мою голову может попасть кто угодно? "Заходите, гости дорогие! Не желаете ли печенья?!"
— Зачем так нервничать? — старик достал оббитый кожей футляр и щелкнул замками. — Понимаю, определенная опасность существует, но я практически уверен, что вам ничто не грозит. Мостики между "островами" очень тонкие и хрупкие. Разрушить их — дело пяти минут. К тому же, как вы верно заметили, подобное считается невозможным. Никому и в голову не придет, что до вас можно добраться, попав в ваше личное место рекреации извне. Договора у меня с другими "островами". Им нет ни малейшего дела до того, что творится снаружи. Интересы Обладателей их не касаются, они не станут им сообщать. Тем же, как и вам несколько минут назад, ничего об этом не известно. Посмотрите лучше, что у меня есть!
Торговец с гордостью извлек из красивой упаковки небольшой арбалет.
— Не пытайтесь сменить тему разговора! — прорычал Джозеф, не удостаивая оружие и взгляда.
— И в мыслях не было, — удивился собеседник, бережно убирая предмет обратно в футляр. — Я думал, с предыдущей мы закончили.
— Почему вы не спросили разрешения у меня?
— Это не совсем законное дело, — снисходительно вздохнул лавочник. — Что-то вроде контрабанды. Я поставляю печенье на некоторые "острова", те расплачиваются со мной чем могут. С одного, например, поступает ваш любимый чай. Его больше нигде нельзя добыть. Обмениваемся мы только мелочами. Могу гарантировать, что ничего серьезного я не продам никому, кроме вас.
— Но поставить в известность...
— А зачем? — старик убрал коробку обратно и, подперев щеку кулаком, посмотрел на Обладателя.
— Ладно, забыли, — буркнул тот, удобней устраиваясь в старом, потертом кресле и поднося чашку к губам.
Было бы жаль лишиться любимого напитка, из вредности потребовав разорвать связь с "островом", откуда тот поступал. Снаружи такого нет.
Джозеф окинул взглядом захламленную комнатенку. На полках шкафа громоздились какие-то штуковины, состоявшие из металлических пластинок и штырей, цветного стекла и цепочек. Назначения этих вещей он не знал. Иногда лавочник говорил ему: "Смотрите, что у меня есть!", — брал один из этих предметов, заводил его и с гордостью показывал, как тот вращает лопастями или изменяет время. В кадке росла раскидистая пальма, поставленная здесь для того, чтоб попугайчик "чувствовал себя, как дома". Эта маленькая пернатая бестия могла веревки вить из старого торговца. Ради нее же висели колокольчики для клевания, колечки для раскачивания и жердочка, на которой можно просто коротать дни, оглушительно чирикая. Раньше на ней еще сидело чучело небольшой пичуги, чтоб питомец не ощущал одиночества, но скоро тот выдрал из набитого трупика все перья, и его пришлось выкинуть. Значительную часть пространства занимал большой стол, в ящиках которого хранились важные и интересные вещи, а также старое кожаное кресло, поставленное специально для гостя. Иногда здесь появлялись другие предметы мебели типа стремянки или массивного резного гардероба, однажды на некоторое время заменившего собой шкаф с полочками и антресолями. В ту пору у владельца магазина как раз был период увлечения историческими костюмами. Он даже пытался убедить Джозефа купить мундир какого-то драгунского полка трехсотлетней давности, уверяя, что тот ему очень шел.
"Острова" — расположенные в глубине сознания людей личные пространства, где можно спрятаться от проблем и невзгод, успокоиться и собраться с мыслями. Туда не может попасть никто, кроме Обладателя, за исключением случаев, когда тот приводит человека с собой. Если верить буклету, эти места подбирались с учетом индивидуальных качеств будущего владельца, идеально соответствовали особенностям его психики и должны были наилучшим образом способствовать отдыху и восполнению сил.
Считалось не принятым рассказывать кому бы то ни было о том, что представляет собой твой "остров", но Джозеф был практически уверен, что его коллегам повезло больше, чем ему. По крайней мере, Джастину совершенно точно: судя по выражению лица, с которым тот возвращался "из себя", ему достался собственный бордель. А вот Джозефу — попугай, страдающий всеми возможными птичьими болезнями, пыльная комната, да теперь еще и книжка-графоманка. "Неужели действительно особенности моей психики настолько удручающи?.." — с тоской думал он. Наверное, при создании этого "острова" руководствовались идеей, что немногословный старик в пенсне, лишь мудро улыбающийся в ответ на излияния Обладателя о своих горестях и тяготах жизни, давая понять, что все это — ерунда по сравнению с поносом у любимого питомца, ничуть не уступает всем прочим вариантам.
Но, надо признать, здесь Джозеф находился с куда большим удовольствием, чем где бы то ни было еще. Тут его никто не трогал, ничего от него не требовал (а когда торговец окончательно отказался от навязчивой идеи продать клиенту тот драгунский мундир, стало совсем хорошо). Можно было просто молча сидеть в кресле, наслаждаясь тишиной и покоем.
— Я пошел, — вздохнул мужчина, ставя пустую чашку на стол и нехотя поднимаясь.
— До свидания, — равнодушно кивнул владелец магазина, даже не глядя в его сторону.
И это тоже неправильно, думал Джозеф. Раз уж он — Обладатель этого места, то всему здесь надлежит существовать ради него. Ну-у-у... По крайней мере, о пренебрежении не может быть и речи. Он даже как-то озвучил эту мысль старику, но тот посмотрел на него с такой жалостью и сарказмом, что отпало всякое желание возвращаться к данной теме.
— В следующий раз принесите с собой каких-нибудь книг, пожалуйста, — услышал Джозеф за спиной, дергая на себя дверную ручку.
— Зачем? — хотел спросить он, но было уже поздно.
Колокольчик у входа звякнул, дверь распахнулась, и магазин исчез.
Джозеф нехотя открыл глаза и увидел буквы. "...с вышеизложенным прошу предоставить мне помощника...", — прочитал он, сфокусировавшись. Вздохнул, оторвав голову от стола, подпер щеку кулаком и лениво просмотрел свое заявление. "Вроде, сойдет", — решил он и откинулся на стуле. Посмотрел на часы. Его не было два часа. Всего-то? Тогда всё в порядке — можно не торопиться. До конца рабочего дня была уйма времени. Джозеф посидел без дела еще несколько минут, бесстрастно пялясь в потолок. Потом порисовал чертиков на неудавшемся экземпляре докладной. Разочаровался в собственных художественных способностях. Порвал и сжег в пепельнице свое творение, чтоб никто и никогда его не увидел. Покачался на стуле. Снова проверил время. Прошло не более получаса. Тяжко вздохнув, мужчина встал из-за стола и, захватив заявление, побрел к начальству.
— "Нагрузка, превышающая возможности человеческого организма"? — шеф недоуменно вскинул бровь, поднимая взгляд на просителя. — Так точно говорят?
Джозеф буркнул в ответ что-то невразумительное по поводу приоритета содержания над формой. Начальство снова погрузилось в чтение.
— "Нечеловеческие условия труда"?! — возмутилось оно через какое-то время. — Стыда у тебя нет! Постеснялся бы хоть! Неблагодарный! Стараешься для них, стараешься... — гневная речь быстро сменилась обиженным бурчанием, а потом и вовсе затихла. — О. Снова слово "человеческий"... Дай-ка на пакость посчитаю... Раз, два, три... В жалких шести строчках текста ты умудрился использовать его четыре раза! Хоть бы синоним придумал!
Джозеф промолчал.
— Ладно, будет тебе помощник, — шеф отложил заявление в сторону. — Даже два.
Проситель напрягся. Что-то как-то всё слишком гладко складывалось — значит, где-то был подвох.
— К нам как раз группу стажеров направили, — шеф зачем-то полез в выдвижной ящик. — Голову ломал, куда их пристроить. Двоих тогда тебе дам. Кабинет у тебя большой...
— Он не только мой, — напомнил Джозеф.
— Посадишь их бумаги разбирать или еще чем-нибудь займешь, — начальство проигнорировало это замечание, полностью поглощенное перебиранием каких-то документов. — Вот!
Шеф с гордостью продемонстрировал две анкеты.
— А парней нельзя? — Джозеф напряг зрение, силясь разглядеть фотографии девушек, приклеенные к обложкам папок. — С ними проблем меньше.
Как обычно, личные дела были пухлыми и увесистыми — к анкетированию в ведомстве относились ответственно.
— Бери, что дают! — буркнул шеф.
— Почитать можно? — Джозеф потянулся к папкам.
— Нечего тут читать! — глава отдела мельком глянул на фотографии и снова убрал анкеты в ящик стола. — Две стандартные среднестатистические девушки. Ничего интересного. Им сообщат о том, что руководитель стажировки назначен, они придут, и ты с ними познакомишься. Тебе лишь бы моё время только тратить!..
— Они к нам надолго? — Джозеф был слегка удивлен, что ему не дали ознакомиться с личными делами будущих подчиненных, но спорить не захотел.
— Возможно, что навсегда. Если результаты окажутся положительными, мы их оставим себе.
— А если отрицательными?
— Могут вылететь в первый же день. Зависит от ситуации, — пожал плечами шеф.
Джозеф про себя тяжело вздохнул. Проще будет узнать у самих девушек срок их стажировки, чем продолжать этот разговор с начальством.
