Если враг не сдаётся... Часть 1.

— Это лишь предположение, господин генерал, но возможно, она сыграла с потомками шутку, — засомневался Касадо. — Тридцать лет... Я прошу прощения у Эдвина... капитана Эшби, но в тот год никто ни в Сен-Доменге, ни в Европе не мог даже в общих чертах предположить, как сложится ситуация на сегодняшний день.

— Пустыми забавами бабушка вашего друга никогда не тешилась, посему предполагается, что здесь зашифрована некая важная информация.

— Простите, на чём основана ваша уверенность, господин генерал?

— Она не могла не знать, что статистику будут шерстить через тридцать лет. Следовательно, могла предвидеть или предполагать, на какие рифы мы можем напороться сегодня. Бог знает, почему она не решилась предупредить об этом прямо. Вероятно, чего-то боялась. Не суть важно. Важно добраться до искомых сведений.

— Я берусь, господин генерал, — Эдвин повертел бумагу в руках.

— Я тоже, — согласно кивнул Касадо. — Хоть и не до конца разделяю вашу уверенность — прошу понять меня верно.

— Каковы бы ни были результаты ваших исследований, господа, прошу сообщать о них мне лично. Минуя любые инстанции. Даже если грозный сеньор Васкес, коего вы за глаза именуете не иначе как Великий Инквизитор, лично явится по ваши души и потребует дать письменные показания — мой приказ остаётся в силе. Вам ясно?

Молодым людям всё было ясно, как день. Генерал отдал приказ, а приказы не обсуждают. Их выполняют.

4

Какие роскошные портреты. Какие именитые художники запечатлели своим талантом образы предков... Предки, разумеется, все без исключения благородные — иначе и быть не может. Всё-таки, короли Франции. Но если бы они могли знать, о чём думает их потомок, глядя на портреты!..

"Какая безумная расточительность, — хмурился потомок, разглядывая роскошные одеяния и драгоценные регалии пращуров. — Ведь даже последнему капралу известно, что благородство измеряется не количеством навешанных на себя цацок". Мысль здравая, что и говорить. Его величество Филипп Седьмой, король Франции, действительно отличался редким здравомыслием и прагматизмом. Зачем тратить сто тысяч на парадный камзол, если можно обойтись красивым офицерским мундиром за сумму несравненно меньшую? Не лучше ли потратить лишние деньги на что-то более полезное? Что интересно, кардинал Флери нисколько против этого не возражает. Правда, он предпочитает тратиться на шпионов и подкуп влиятельных людей в иных странах, в то время, как король желал бы обладать самой лучшей и боеспособной армией, но важен результат, не так ли? А результат, несмотря на некоторые ошибки августейших предков, вполне приемлем. Франция на пике своего могущества. Без её третейского суда не решается ни одно серьёзное дело в Европе. Франция вышибла англичан из Индии и готовится вышибить оттуда голландцев. Франция распространила своё влияние от Бреста до Макао, соперничая на этих просторах в торговле с одними лишь португальцами... И лишь на западном направлении, увы, случилась досадная осечка. Но об этом его величество предпочитал вспоминать как можно реже. Первый министр на то и существует, чтобы думать о неприятном.

Единственным украшением, которое допускалось при строгом, почти пуританского нрава дворе Филиппа Седьмого, было оружие. Шпаги самых прославленных мастеров, развешанные на старом, ещё прадедом приобретённом персидском ковре, образовывали странный рисунок, напоминавший распростёршую крылья хищную птицу. Отдельно в застеклённых шкафах расположились револьверы и ружья различных конструкций. Его величество, как и отец, доброй памяти Филипп Шестой (правивший недолго и умерший вполне естественно для своего образа жизни — упал с лошади на очередной охоте), любил составлять коллекции оружия. Но если отец предпочитал замысловато украшенные и ни на что не годные поделки, то сын приветствовал сочетание красоты и практичности. В его коллекции не было ни одного образца, который не мог бы использоваться на охоте или в бою. Напади сейчас кто-нибудь на Лувр, король смог бы вооружиться сам и вооружить своё ближайшее окружение... Кстати, насчёт окружения. Разумеется, это графы, герцоги и прочие маркизы, но двор Филиппа Седьмого не сравнить с дворами его предшественников. Может быть, на деле мало кто их них был суровым воякой, проводящим большую часть времени среди солдат, но выглядели они именно суровыми вояками, чуждыми праздной роскоши. Драгоценные камни терпелись только в эфесах шпаг, и то в умеренном количестве. Что же до дам, то глубокие декольте и легкомысленные причёски трёх прошлых царствований уступили место скромным платьям, закрывавшим тело чуть ли не под самую шею. Даже её величество королева Мария, привыкшая в родной Польше ко всяческим увеселениям, вынуждена была изменить здесь свои пристрастия. Выезд всего лишь на четвёрке лошадей, балы трижды в год, где и дамы, и кавалеры состязались в скромности своих нарядов, так же, как двадцать лет назад их отцы и матери состязались в роскоши... Верхом преданности королю считались дешёвые серебряные серёжки вместо бабкиных бриллиантовых, полное отсутствие колье и браслетов, из колец допускалось только обручальное. Ну, и ещё скромных размеров крестик. И чётки. И обязательный молитвенник в полотняной сумочке у пояса. Нет, король Франции ревностный католик! Но он разделяет мнение некоторых кальвинистов, что праздное расточительство греховно. Пусть судачат при иных европейских дворах о короле-скряге. Пусть швыряют так нужные своим государствам миллионы на ветер. Король Франции проявляет заботу о государстве на деле, а не на словах.

— Ваше величество, — Флери, будучи уже немолодым человеком, кланялся "со скрипом" — весьма натужно. — Прошу прощения, я осмелился побеспокоить вас раньше времени, однако...

— Пройдёмте в кабинет, монсеньёр.

Удобство — тоже практичная вещь. Не стоит разговаривать с первым министром на ходу, он никогда не беспокоит монарха по мелочам. А серьёзные беседы следует вести в соответствующей обстановке.

Кабинет, обставленный ещё при великом прадеде, несколько подрастерял за последние годы свой блеск. Мебель слегка потемнела, как и старый бронзовый письменный прибор. Краски картин утратили свежесть, и только китайские вазы казались совершенно новыми. Но они и должны казаться таковыми даже через столетия. Короля это нисколько не смущало. Он даже изволил шутить, что здесь как нигде более чувствуется дух прошлого века... Флери, повинуясь благожелательному кивку монарха, присел в вычурное кресло. Его величество устроился напротив министра. А между ними на перламутровом столике стоял пустой вазончик, давным-давно забывший, для чего он предназначен: нынешний король не был сластёной, оставляя сахарные фрукты дамам и детишкам.

— Ваше величество, пришли известия из Лондона, — зная, что король не любит длинных и запутанных речей, пожилой министр сразу перешёл к делу.

— Надеюсь, приятные?

— Скорее, неоднозначные, сир. Парламент признал принца Конде королём Англии.

— Не понимаю, что здесь может быть плохого, — нахмурился король. Он всегда хмурился, когда не мог чего-либо уразуметь. — Разве не к этому мы стремились?

— Именно к этому, сир, — министр подавил вздох разочарования: он тоже кое-чего не понимал. А именно — почему великой страной правит подобная посредственность. — Однако не стоит забывать, что англичане — люди упрямые. Партия, поддержавшая Конде, наиболее влиятельна, но она не единственная. Возможны различные коллизии. Если ваше величество позволит, я озвучу некоторые варианты.

— Извольте.

— Итак, сир, для начала самый неприятный сюрприз, который может преподнести нам Англия, — начал старик. — Принц Конде, которого теперь наверняка коронуют, как известно, личность весьма увлекающаяся. Он отличный полководец...

— Это нам известно, — король нетерпеливо перебил министра. — Вы полагаете, он может настолько увлечься игрой, что пойдёт против Франции?

— Я не исключаю такого развития событий, сир. Предположим, публичный отказ от профранцузской политики станет одним из непременных условий коронации... Однако, ваше величество, я смею надеяться, что до этого не дойдёт.

— Сколько? — король уже знал, к чему клонит кардинал. Опять расходы...

— Не менее ста тысяч ливров, сир.

— Много. Я не могу позволить себе подобные расходы в то время, когда страна находится на грани всеобщего бунта.

— Сир, я не стану торговаться, но Англия стоит таких денег.

— Хорошо. Я дам вам пятьдесят тысяч, и на том закончим разговор о деньгах... Итак, каковы, по-вашему, могут быть иные последствия коронации Конде?

— Если мы станем поддерживать его столь же явно, как и ранее, он не удержит Англию в повиновении. В таком случае участь его будет печальнее, чем у Марии Стюарт.

— Нам только войны с Англией недоставало, — поморщился государь. — Но если вы опять станете просить у меня денег...

— Сир, без денег мы не решим этот вопрос никогда, — твёрдо заявил Флери. — Пока английские купцы успешнее французских, нам нужна послушная Англия. Когда же нам удастся разорить Англию, можно будет не тратить на её лояльность столько золота. Достаточно будет мелких подачек. Однако, если вы желаете сэкономить, сир...

— Если есть такая возможность, отчего бы нет? — король выпятил нижнюю губу.

— Сен-Доменг, сир.

— Изволите шутить, ваше преосвященство? — на этот раз его величество нахмурился не от непонимания, а от плохо скрываемого гнева.

— Нисколько, ваше величество. Если позволите, я объясню.

— Будьте любезны...

Министр излагал свою позицию не менее получаса.

— Вы меня убедили, — король сменил гнев на милость. — Это может оказаться действенным не только в отношении наших европейских недругов, но и самого Сен-Доменга... Что ж, величие Франции стоит любых денег. Извольте действовать.

— Как прикажете, сир, — старик кардинал склонил голову, пряча лукавую улыбку. Он как всегда добился своего.

5

Годы летят, летят... Казалось бы, совсем недавно он был молодым, подающим большие надежды дипломатом. Не успел оглянуться — голова уже седая, лицо в морщинах, а сам он по милости короля-француза не имеет не только пышного, дарованного за заслуги титула, но и лишён даже права на собственное мнение. А ведь он не кто-нибудь, он герцог Медина-Сели!

Его превосходительство посол Королевства Испании и Обеих Индий в республике Сен-Доменг... Не слишком уютное местечко для одного из знатнейших грандов Испании. Но что поделаешь, если сейчас его родине дорог каждый союзник, как бы далеко он ни был. Если бы для Испании была жизненно важна поддержка Китая — засунули бы и в Китай. Для Испании в данный момент жизненно важно стабильное морское сообщение с заокеанскими колониями. А от кого зависит безопасность всех торговых путей западнее Гибралтара?.. Вопрос риторический. Потому и сидит один из лучших дипломатов Испании на этом трижды проклятом острове. Ирония судьбы: великая страна зависит от своих бывших колоний. Смешно? Герцогу почему-то вовсе не хотелось смеяться. Ему, напротив, было очень грустно.

Посольство Испании расположилось в бывшей иезуитской миссии. Ох, и опозорились же они... В самом деле, герцог не мог уразуметь одной странности. Иезуиты создали лучшую в мире систему образования. В иезуитские коллегиумы шли учиться дети не только католиков, но и протестантов, и православных. Но когда дело касалось дел государственных, то знатному испанцу хотелось неприлично выругаться. Более неуклюжей и грубой политики не найдёшь даже у диких африканских племён. Казалось, Орден Иисуса не знает иного метода воздействия, кроме яда и кинжала. Если кого из влиятельных особ отравили или зарезали — ищи иезуита, и не ошибёшься. Вот так же они попытались действовать и против лидеров заокеанской республики. Увы, не на тех напали. Служба безопасности здесь традиционно сильна распутывать подобные заговоры. После неудачной попытки покушения на второго генерала, имевшей место пятнадцать лет назад, Триумвират республики постановил запретить какую бы то ни было деятельность Ордена Иисуса на территории Сен-Доменга, а имущество конфисковать в казну и продать с аукциона. Испания выкупила добротное здание миссии и посол переехал туда. А что? Центр города, до Алькасар де Колон десять минут, до набережной ещё меньше. Впрочем, до недоброй памяти Каса де Овандо вообще рукой подать. С Родриго Васкесом, нынешним обитателем этого дома, господин посол вообще здоровается каждое утро, а уж в том, что половина посольской обслуги работает на этого сеньора, можно биться об заклад без малейшего риска проиграть... Дымы из заводского района почти не достают — это на Старом Маяке дышать нечем, или в грузовых доках, если ветер северо-восточный. Омнибусы проходят здесь часто, и оттого на улице немного шумно, но герцог давно к этому привык.

Десять лет на Эспаньоле... Странно, не правда ли? Испания давно признала суверенитет Сен-Доменга, но именовать этот остров испанцы продолжают по-прежнему. Кто знает, может, какой-нибудь новый выверт судьбы — и над бастионами Сен-Доменга снова заполощется красно-золотой флаг Кастилии? Вернула же Испания Барбадос и Ямайку. Не без помощи Сен-Доменга и Юкатана, но всё же... Герцог, в отличие от иезуитов, был твердокаменным реалистом, и на подобное нисколько не рассчитывал. Да, он был бы только рад вернуть остров под руку Мадрида, но в таком случае за безопасность земель Новой Испании он бы не дал и стёртого сентаво. Ведь в этой части света иных союзников, кроме бывших колоний, у Испании нет. Зато врагов предостаточно.

Герцог иногда позволял себе предаваться воспоминаниям, сидя у окна и по-стариковски наблюдая за бурлящей молодой жизнью. Жаркий Сен-Доменг. Отнюдь не пекло, есть места и пожарче. Но Медина-Сели горько усмехался. Родина всё время отсылает его в неуютные уголки мира. Два года в Саксонии, четырнадцать лет в Москве... Впрочем, у него есть основания сожалеть о переводе в Сен-Доменг. Русский император Педро, этот "коронованный адмирал", при дворе коего герцог состоял послом Испанского королевства, оказал Испании огромную услугу, лишив Францию такого союзника, как Карл Шведский. И не последней в разгроме шведов была роль всё той же Испании, приславшей в Россию две сотни лучших пехотных офицеров для обучения русских солдат. А кто этому способствовал? Снова риторический вопрос... Зря в Мадриде решили перевести старого опытного дипломата из Москвы. Новый посол, по сведениям верных людей, только тем и занят, что ссорит меж собой императрицу Анну с принцессами дома Романовых. Идиот. Впрочем, что взять с итальяшки, которого послом назначил король-лягушатник? Останься герцог в Москве, политическая карта Европы, вполне возможно, выглядела бы сейчас несколько иначе... Хотя, нет более безнадёжного занятия, чем сожаление об упущенных возможностях, герцог-посол сейчас этим и занимался. Он мечтал. Искренне, с недюжинной фантазией — мечтал о том, чего не было...

6

Никогда не испытывал влечения к тайным делам, однако должен ими заниматься. Я флотский офицер, я офицер Юго-Восточной эскадры, а в наше непростое время одно это гарантирует занятие делами государственной важности. На нас возложена обязанность докладывать в Совет капитанов обо всех встреченных судах, в Учёный совет — о природных явлениях, коим мы стали свидетелями. Несмотря на недурственное образование, мы далеко не всему, что видели, можем дать объяснение... Итак, возвращаюсь к делам государственным: должен отметить, что иной раз поручения командования ставят меня в тупик. Я не вправе где бы то ни было упоминать о том, какое именно поручение было мне дано, однако в мою бедную голову не укладывается одно: почему ЭТИМ должен заниматься именно я?