Джинния. Главы 11-13

Собеседник смерил меня тяжёлым взглядом, потом положил на полку передо мною двадцать серебреных монет по пять франков и пять золотых 'двадцаток'.

— Это за шкуры, а винтовку можешь засунуть себе, куда сам захочешь, — и захлопнул окошко, даже не став проверять количество волчьих шкур. Доверяет или меня на входе уже ждут, или тут настолько суровые нравы, что за обман рано или поздно спросят? Гадать можно было до бесконечности, и всё равно ошибиться, ведь про местные реалии я, если и знаю что, то только смутные воспоминания из книг Фенимора Купера.

Я вышел на улицу, нашёл крюк под крышей чуть в стороне от крыльца, приладил к нему связку шкур и вернулся обратно. Подошёл к окошку и вновь постучал по заслонке:

— Уважаемый, мне бы со спутницей перекусить горячим и комнату снять для отдыха.

— Пять франков за гуляш, хлеб и пиво. Семь — добавлю яичницу с беконом. Комнат нет, тут тебе не Париж, — с явно заметным недовольством в голосе произнёс собеседник, не открывая окошко. — Хочешь ночевать со своей скво — вон там общий зал с лежаками, за ночь беру франк. Или на сеновале — там бесплатно и холодно.

— Пива не нужно, что-то безалкогольное. Можно простой чистой воды, — я положил две монеты по пять франков на полку.

— Молокой сойдёт? — уже более благожелательно произнёс мужчина, вновь открыв заслонку, чтобы забрать монеты.

— Сойдёт.

— Тогда выбирайте стол и ждите, когда принесу. Гуляш быстро, а яичницу нужно жарить.

Пища была простая, но вкусная или мне так показалось после нескольких дней питания пресным подгоревшим мясом и талым снегом.

От ночёвки под общей крышей отказался — хватило одного взгляда, чтобы метнутся прочь из тёмного пропахшего потом и старым тряпьём помещения. Уж лучше на свежем воздухе и чистом сене, чем так.

На улице мы попали в переплёт.

Когда сообщил торговцу (трактирщику или кем он в фактории считался), что выбираем сеновал, он сообщил, что через несколько минут подойдёт рабочий, который и покажет нам сеновал, это на тот случай, чтобы мы не сунулись, куда не следует. Сеновалом оказался широкий навес — четырёхскатная крыша на высоченных толстых столбах, вкопанных в землю. То есть, продувалось это строение со всех четырёх сторон, потому и не нашлось желающих ночевать.

— Лучше в лесу у костра, чем здесь, — хмуро произнесла Бармина. — Или позволь мне тут всё разнести, спалить дотла. Он же грубил тебе, простой глинорождёный посмел ТАК разговаривать с магом! И меня оскорбил не раз.

— У нас на лбу не написано, кто мы, — заметил я. — И потом, здесь с женщинами не миндальничают особо, прав как таковых у них, вас, нет. Думаю, стоит взять припасов, узнать местность и идти дальше. Нам нужен город или крупное поселение, где можно раздобыть хоть что-то из алхимии...

— Эй ты, скво, бросай этого неудачника и иди ко мне, — неожиданно прервал меня чей-то грубый голос. — Слышишь, что тебе белый человек говорит?

Неподалёку от нас стояла пятёрка мужчин с тугими мешками за плечами, ружьями в руках и целым арсеналом рубяще-режущих приспособлений для убийства на поясах. Прошли через ворота и направлялись к постоялому двору, как и я с джиннией. Говорил самый здоровый из них, ростом едва ли под два метра и очень широкий в плечах, массивности добавляла толстая зимняя одежда и кусок медвежьей шкуры с мордой зверя, надетой на голову человеку и прикрывавшая ему плечи. Ну, прям Геракл с поправкой к местным условиям.

— Можно я их убью? — чуть ли не с мольбой в голосе произнесла Бармина.

— Нет, не хочу, чтобы у нас на пятах сидели все местные мстители.

— Пфф, — презрительно фыркнула девушка. — Я смогу вызвать огненную гончую, которая разорвёт большую часть этих ничтожеств.

— Я долго буду ждать? — в голосе незнакомца зазвучала злость. — Живо сюда, дрянь краснокожая, пока не взял кнут и не выпорол тебя.

М-да, в тех книгах, что я читал, ни о чём подобном не было. Впрочем, кто в эти опасные места попадал — преступники, авантюристы без грамма морали, отморозки, по которым гильотина или петля палача устала лить горькие слёзы. Какую вежливость можно ждать от подобного контингента?

— Послушай, не знаю, как тебя зовут, но придержи свой язык, пока не укоротил, — ответил я грубияну. Может, и зря — нужно было сразу стрелять. Это в моём мире слова что-то значили и ими вполне можно было иногда решить конфликт.

— Что? Щенок!

Щёлк!

Фгух!

Противник (а именно им он и оказался после определённых действий, что последовали за моими словами) вскинул ружьё, щёлкнул курком, отводя тот назад.

С гулом сорвался огромный — в полметра диаметром — огненный шар с руки Бармины, в один миг преодолевший расстояние между нами и пятёркой трапперов, превратив стрелка в головешку, а его товарищей в живые двигающиеся факелы. Впрочем, двигались те недолго — через пятнадцать секунд то, что было совсем недавно живыми людьми, сильно дымило в снегу. Хлопнули несколько выстрелов — сработали заряды в ружьях и пистолетах от огня, что пожирал тела несчастных, попавшихся по руку Бармине.

— Была угроза нашим жизням, мне некогда было спрашивать твоего разрешения, — пояснила мне джинния. — Или ты недоволен чем-то?

— Доволен, — вздохнул я, — чего уж тут кричать, раз так всё закончилось.

На шум откуда-то вылезло человек двадцать, все с оружием.

— Мадмуазель? Вы — маг?! — сильно удивился трактирщик, который держал в каждой руке по пистолету. — Прошу покорнейше меня простить за невольную грубость, что я мог совершить в отношении вас недавно. Но ваш слуга даже не намекнул на то, кто находится в этой Богом забытой фактории.

— Слуга? — возмутился я.

— Он бывает таким забывчивым и невежливым, — со снобизмом лондонской аристократки сказала Бармина. — Эти люди оскорбили меня и за это понесли наказание. Или будут претензии?

Девушка обвела взглядом собравшихся. Учитывая, что её руки были по локоть окутаны оранжевым пламенем, претензий предъявить никто не решился. Наоборот, все бочком-бочком поспешили рассосаться, оставив нас с троицей мужчин — торгашом-трактирщиком и двумя представителями сильного пола заметно постарше его. Последняя пара щеголяла в суконных сюртуках, чулках и париках, на ногах были надеты туфли с серебряными пряжками, чем разительно отличались от трапперов и рабочих фактории, которые бвсё больше носили кожу и меха.

Один из них оказался управляющим французской компании в Новой Франции — Жан Вьен. Второй его помощник и самый главный приказчик — Оливер Жаккар. 'Трактирщика', собственно, это был повар (нравилось человеку готовить, да и при общении с сытыми охотниками и индейцами можно было что-то полезное узнать или поиметь) и помощник Вьена по всем делам, которые касались продуктов и мелкой торговли с индейцами, звали Жюстом Лепажем.

Эта парочка почему-то очень захотела, чтобы Бармина оставалась некоторое время в фактории. Пообещали комфортабельные апартаменты, вино из лучших ресторанов Парижа и великолепную готовку. Пообещали по сто франков золотом за каждый день, что она решит задержаться и столько же за помощь в защите фактории от врагов за каждый факт нападения.

'Весело они тут живут, — сказал я джиннии. — Соглашайся, что ли. Деньги нам не помешают да и можно будет потрясти у лягушатниках по сусекам на наличие полезных вещей.

'Мне здесь холодно. Хочу как можно скорее оказаться подальше от снегов и этого мрачного вида тёмных сосен, заросших волосами и грязных смертных, вони и тесноты'.

'Неделю побудем и попрощаемся. Хоть немного узнаем местные реалии, а то сейчас хуже новорожденных детей — за тех, хотя бы, думают родители да мамки-няньки'.

' Я согласна, — в голосе девушки засквозила будущая каверза, которые я уже научился определять мгновенно, — но если ты в это время станешь исполнять обязанности слуги'.

'Ээ что... я? Слуга?'.

'Как хочешь, значит, нет'.

'Я могу и приказать... ладно, будь по-твоему, но играть слугу согласен лишь в присутствии местных, наедине никаких выкрутасов'.

— Я согласна, — холодно и с королевским достоинством кивнула французам джинния. — Ведя меня и слугу в достойный кабинет. О цене за мои услуги поговорите с ним.

Глава 13

Три дня выдержала джинния во французской фактории, или, что будет вернее, это я выдерживал заскоки и выходки Бармины. Первый день я вьюном крутился около неё, пока она проводила всё время с Жаккаром и Вьеном. Я только что ноги ей не мыл, хотя она и пожелала этого, но после моего обещания месяц держать джиннию в чёрном теле, как только покинем факторию, немного сбавила своим амбиции.

На третий день под вечер в наступающих сумерках со стороны гор к фактории подошли три десятка фигур в меховых одеяниях с длинноствольными винтовками.

— Ирокезы, дьявол! — заскрипел зубами Вьен.

— Нет, гуроны, посмотрите на их цвета и головной убор вождя и шамана, — возразил ему Жаккар.

— Дьявол! Пусть черти их дерут в аду...

— Хватит, — резко оборвала словесный поток француза Бармина. — Не смейте поминать тех, кого не знаете.

— Мадмуазель, простите великодушно. Ни в коей мере не желал вас оскорбить, в этих суровых землях я скоро превращусь в мужлана неотесанного, — рассыпался в извинениях управляющий фактории. — Вы сможете, сдержать шамана, пока мы будем отстреливать воинов? Против шамана мы не выдержим, эти отродья ада горазды на злые выдумки и нечестный бой.

Джинния буквально закипела от гнева, смерила злым взглядом собеседника, от которого мужчина отпрянул назад и на лице его отразился страх, после чего приказала мне:

— Пошли со мною.

— Слушаюсь, госпожа, — буркнул я.

Бармина приказала открыть ворота, которые только-только с большим трудом закрыли и повесили засов — короткий толстый брус, вышла за стены и спокойно направилась к индейцам. Когда между нами расстояние уменьшилось метров до двухсот, с их стороны раздались выстрелы. Пара пуль ударила в магический щит, выставленный Барминой.

— Постой, я хочу попробовать вождя снять, — попросил я девушку, которая возжелала чуть ли не врукопашную схлестнуться с врагами. Та недовольно остановилась, посмотрела на меня, потом нехотя согласилась.

— Только лучше бей по шаману — старик в большой колпаке с перьями и с ожерельями на шее и поясе, — сказала она.

— Угу.

Щёлкнуть предохранителем, вывести ползунок прицела на двойку, навести карабин на группу индейцев, которые в быстром темпе перезаряжали свои винтовки, чуть вдавить крючок, выбирая холостой ход. Вот мушка закрыла шамана, чуть опустилась вниз и на этом движении, когда в прицеле появилась грудь (всё примерно, на такой дистанции тонкий шпенёк прицела перекрывает значительную часть туловища) противника, я нажал на крючок. Карабин негромко треснул, совсем слабо толкнул меня в плечо.

— Неужели?! Так легко, — удивлённо воскликнула Бармина и внезапно сорвалась с места в направлении индейцев, огромными прыжками покрывая зараз по нескольку метров снежной целины. Среди наших противников зародилась паника, ну, ещё бы — шаман неподвижно лежит на снегу, а на оставшихся без магического прикрытия воинов несётся явный маг с руками, по самые локти объятые пламенем. Те, кто успел перезарядиться, пальнули по джиннии, после чего развернулись и присоединились к тем, кто уже улепётывал во все лопатки, не став тратить драгоценные секунды на перезарядку. Всего четверо или пятеро, включая вождя, остались на месте, положил винтовки под ноги и взяв в руки томагавки и длинные ножи.

Джинния притормозила на пару минут, создала огненную гончую, которая бросилась за беглецами, после чего вновь сорвалась с места. Индейцы попытались окружить её, чтобы атаковать одновременно со всех сторон, в чём ни капли не преуспели. Та пара, что напала спереди, исчезла во вспышке огненного шара. Левому противнику джинния насквозь пробила грудь огненным мечом (собственно, просто струя пламени бело-голубого цвета, но каждому заклинанию требовалось название, подчас весьма пафосное), отчего тот вспыхнул, как фитиль масляной лампы. Последний почти достал девушку своим ножом, ткнув клинком в её левый бок. Но ловко развернувшись на месте, Бармина толчком обеих ладоней в грудь сбила с ног врага, и через секунду разрезала того на несколько частей огненной лентой.

Я облегчённо выдохнул и опустил карабин вниз. Всё это время держал врагов на мушке, опасаясь за свою спутницу. Она говорила, что магия в этом мире ей тяжело даётся, и я не хотел, чтобы в один страшный миг она оказалась с пустыми руками против врагов. Бармина — дитя магического мира, она никогда не признается, даже самой себе, что технологии способны конкурировать с магией. То-то она так удивилась, когда я одним выстрелом снял индейского шамана. Правда, будь там маг, то вряд ли он так беспечно стоял бы без прикрытия. У шаманов с быстрой магией сложности, зато они выносливее и при равных силах, если маг дал время шаману подготовиться, из схватки выйдет победителем именно говорящий с духами.

Практически, всю работу сделала джинния, мне лишь осталось собрать трофеи.

— Вот зачем ты так, а? — вздохнул я, рассматривая покореженные детали оружия. Огненный шар и огненная плеть (та сама лента) уничтожили винтовки вдрызг. Даже стволы перекрутило и оплавило мелкие детали, те, что не из хорошей стали были изготовлены. А огненная ищейка и вовсе спекала человека и металл в одно целое, сжигая плоть, обугливая кости и поливая те расплавленным металлом. Целым мне достался только шаман и две кремнёвые винтовки со стволами длинной в полтора метра. Перезаряжать такие — та ещё морока.

Зато, когда содрал с шамана все его ожерелья, амулеты, мешочки разные, то испорченное настроение быстро вернулось назад. Этот старик в богатом головном уборе из перьев был местной аптекой на двух ногах. Все духи потеряли привязку к вещам — когтям, клыкам, деревянным и из толстой коры амулетам, со смертью старого индейца. С этими трофеями уже и я смогу что-то сделать, а не стоять за спиной Бармины, тиская в ладонях карабин с десятком патронов, точнее, уже девятью.

Так же трофеями были дюжина небольших ножей с костяными ручками, сплошь покрытые мелкими заковыристыми узорами. Металл клинков просто дрянь, но в фактории за них мне дали неплохую цену — считались местными сувенирами и шли наравне со скальпами. Да-да, тут платили за скальпы индейцев неплохие деньги, так же как за волчьи и медвежьи. Порою шкуру тащить было накладно — скальп вполне себе окупал затраты на охоту.

Мне выплатили сотню франков за убитого шамана. По понятиям французов, этот трофей чисто мой, и платили за него только мне, хотя и считался, хм, слугой джиннии. А вот Бармина с наградой за три десятка убитых индейцев пролетела. И дело не только в том, что скальпы сгорели, но и потому, что она заключила договор на охрану. Все трофеи были её, но награда за скальпы не выдавалась. Хочешь, бери их и топай до следующего оплота цивилизации, где у тебя возьмут эти кошмарные трофеи за звонкую монету.

На следующее утро я и Бармина покинули факторию. Как не упрашивали Вьен и Жаккар остаться ещё хотя бы на неделю-другую, но я был против. Они и оплату подняли и пообещали помочь с рекомендациями, если Бармина задержится на месяц. Полезная, кстати, вещь эта рекомендация, с такой грамотой во французских факториях давались существенные скидки, товары с тех полок, которые никогда не видят обычные покупатели, возможность попросить о серьёзной услуге влиятельных лиц и чуть ли не индульгенция в ряде случаев совершения преступлений. Не будь здесь глухомани и холода, я бы остался точно ради такого документа, ну и если бы Бармина не стервенела, а так... в общем, джинния по моему приказу вежливо послала (к её речи только такое определение и подходило) Вьена, забрала причитавшиеся монеты и покинула факторию. Девушке и самой надоел этот холод и безлюдье, а после уничтожения отряда индейцев с шаманом сюда враги нескоро сунуться, а это в её понимании скука смертная. Без анимэ единственной отдушиной для огненной девушки была хорошая драка.