Маркетолог@ - Часть #1 "Социальные сети"

-Что? — яростно прошипела Мив-Шер. Рамадан даже вздрогнул, увидев в глазах сестры отчаяние, ужас и ярость. — Ты что же, брат, серьезно считаешь, что я, после того, что ты рассказал мне, отдам тебе своего сына? И зачем, интересно? Чтобы ты научил его убивать? Если это так, то это ты, Рамадан, растерял свой разум. Клянусь всем, что мне только дорого, ты теперь и пальцем не дотронешься до моего сына. Я сама позабочусь о Дани. Откровенностью за откровенность, Рамадан: я скажу тебе, что я теперь сделаю. Я увезу Дани в ту страну, где родился Дэвид, спрячу Дани подальше от Александрии — там, где подобных тайн не существует.

-Дэвид Кейд — полукровка. Почти англичанин. Немного француз. Среди его предков католики и протестанты. В любом случае, Кейд — христианин. Для нашего народа — неверный, — раздумчиво произнес Рамадан. — Ты понимаешь, что для тебя и твоего сына будет означать эта твоя связь, Мив-Шер?

-О да, прекрасно, — кивнула женщина. — Прекрасно понимаю. Исламисты заклеймят меня, как эту несчастную Лили, но за связь с христианином. А мой сын навсегда будет подвергнут отчуждению. Только, знаешь ли, мне на это наплевать. Все, что я хочу — это спасти сына от той судьбы, которую ему готовишь ты... Открою тебе еще одну тайну, мой умный брат: женщины не ведут кровавых войн и не рожают детей для того, чтобы из них делали мучеников. И уж тем более матери не воспитывают своих детей, чтобы вы, мужчины, делали из них убийц. Ты угадал, Рамадан: мой сын мне всего дороже. И поэтому я увезу Дани из Александрии так быстро, как только смогу. Мучения и издевательства его сверстников, которые ему придется пережить за несколько дней до отъезда, очень скоро изгладятся из его памяти, а со временем Дани и вообще забудет о них. Мой сын, как все дети, забывает быстро...

Что до тебя, Рамадан, то я обещаю тебе сохранить в секрете всё, что ты мне доверил, но за это и ты отплатишь мне чистой монетой. Ты сделаешь так, чтобы никто из рода Эль-Каед, включая тебя, брат, и на шаг больше ни приблизился к Дани. У моего сына будет другая родина, другой отец, другой дом и другая судьба. А ты, Рамадан, ищи себе другого наследника... Ведь, по большому счету, Дани никогда не был наследником рода Эль-Каед, и я это знаю.

Слова, сказанные Мив-Шер, прозвучали в комнате, как гром среди ясного неба. Рамадан молча изучал так похожее на него лицо сестры. Он очень любил Мив-Шер. Он всегда боялся потерять её. И в этот миг Рамадан понял, что выбор уже сделан.

'Бог сам выбирает Себе солдат. И если ты веришь в Бога, то веришь и в Его планы'.

-Если ты уйдешь от меня, Мив-Шер, то, скорей всего, ни ты, ни Дани никогда не сможете вернуться обратно. Вам придется жить в чужой стране. Дани вырастет и уйдет от тебя, как уходят все мужчины. А ты останешься одна. И даже я не смогу это изменить, — грустно предупредил Рамадан.

-Но от этого я не перестану быть твоей сестрой, — гордо и надменно парировала Мив-Шер. — Вопреки всему, что ты сказал мне — или скрыл от меня — ты мой брат. А это всё определяет. Мы разделили с тобой тайну, но я сделала свой выбор в тот день, когда родила сына. И я клянусь тебе воспитать своего сына так, что ни один поступок Дани не заслужит презрения в твоих глазах. Я тебе обещаю. — Мив-Шер подумала и добавила: — Впрочем, я вернусь к тебе — ну, или отпущу к тебе Дани, если ты останешься совсем один. А до тех пор я буду скрывать от Дани тайну crux ansata. Даже если ценой этому будет моё одиночество и моя боль. А теперь прощай, — Мив-Шер встала.

Она, как в детстве, доверчиво подошла к Рамадану, который сидел и, положив локти на колени, грустно и печально смотрел на нее. Маленькая женщина протянула к мужчине свою хрупкую руку, и Рамадан покорно склонил темноволосую голову перед ней. Мив-Шер прижала к губам кончики пальцев и дотронулась до смуглого лба брата. Потом положила ладонь туда, где бешено билось сейчас его сердце. Мив-Шер знала: этому сердцу было больно, потому что оно не хотело отпускать её. Мив-Шер сама была этим сердцем.

Рамадан поднял голову.

Женщина нежно пробежала кончиками пальцев по его лицу, точно запоминая. На одно короткое мгновение Мив-Шер наклонилась и прижалась поцелуем к губам старшего брата. Это было прощание. Потом Мив-Шер отвернулась и пошла к выходу. Черная одежда Мив-Шер составляла резкий контраст с белым костюмом Рамадана, который встал, беспомощно глядя вслед сестре.

Рамадан и Мив-Шер были еще очень молоды, и впереди их ждала целая жизнь. Но сейчас брату и сестре казалось, что радость жизни покинула их, потому что они разрывали свою кровную связь и не знали, увидятся ли снова.

-Да хранит тебя Бог, сестра, — услышала Мив-Шер, но так и не оглянулась.

3 апреля 1982 года огромный, принадлежащий британскому пароходству 'Cunard Line', белоснежный океанский лайнер 'Королева Виктория' увозил к берегам Британии Дэвида Кейда, Мив-Шер и Дани. Стоя на палубе в ожидании отчима, который пошел относить их вещи в каюту, мальчик равнодушно смотрел на очертания Александрии. Дани ни о чём не жалел: забрав его отца, солнечный город стал для него городом мёртвых. А теперь этот город ещё и предал его.

Увы, произошло ровно то, о чем Рамадан предупреждал сестру: Дани и его мать в один день превратились из уважаемых всеми граждан в отверженных. Последние дни перед отплытием были безумной волной постоянного унижения и жестокого преследования. Сверстники и бывшие друзья Дани глядели на него исподлобья, как могут смотреть только дети, ещё не осознающие, что творят. Мальчика и его мать не обошли стороной ни косые взгляды соседей, ни зловещий шепот женщин, ни унизительные, не прощаемые взоры мужчин. Единственное, что останавливало соседей от прямых нападок и защищало Мив-Шер от камня в спину или плевка в лицо, — страх перед Рамаданом. Но Дани и его мать вытерпели бы и прямые оскорбления точно так же, как вынесли всё это безмолвное поругание: с высоко поднятой головой и редким достоинством.

Проходя мимо недоброжелателей в последний раз, Дани на мгновение ощутил себя принцем, которого его же поданные изгоняют из его же собственного королевства.

'Больше я никогда сюда не вернусь', — с холодной решимостью пообещал себе мальчик, разглядывая с высокой палубы суетящуюся внизу толпу. Потом Дани перевёл вопросительный взгляд на мать, вздохнул и ласково погладил её дрожащую руку.

-Не плачь, мама, — попросил он. — У тебя теперь есть Дэвид. Но главное, что у тебя есть я. И я больше всех тебе предан.

-Всё хорошо, Дани. Я не плачу, — прошептала Мив-Шер. Она комкала в ладони сухой платок и, забыв о бесполезном клочке ткани, другой рукой вытирала с ресниц слезы. Но непослушная влага — секрет зеркала человеческой души — по-прежнему бежала из её глаз, застилала их, раздражала веки солью. В отличие от сына, который был готов на всё, чтобы забыть, Мив-Шер хотела помнить. Она оставляла в Александрии половину своего сердца и своей души. Стоя на палубе, женщина изо всех сил вглядывалась в пестрый, почти карнавальный калейдоскоп человеческих лиц — веселых, грустных, разочарованных, дышащих надеждой и оживлением. Кто-то встречал своих родных, иные их провожали. Не было в этой толпе только одного лица — лица её старшего брата.

-Ты ищешь Рамадана? — догадался Дани. — Но он не придёт. Он же уехал. И, к тому же, ты сама запретила мне рассказывать ему о нашем отъезде.

Мив-Шер оставалось только кивнуть: Дани сказал правду.

Три дня назад Рамадан уехал из Египта, а она, его сестра, сделала все, чтобы скрыть от брата день и час отплытия. И все же, иррациональная, как все женщины, когда дело касается чувств, Мив-Шер до последней минуты верила. Ей хотелось, чтобы произошло чудо и Рамадан угадал ее безмолвный призыв. Мив-Шер считала, что сердце не обманет брата. Но её брат не пришел.

-Я проклята, — призналась себе Мив-Шер. Дани кивнул. За последние дни он прекрасно ощутил, кем стала его мать, выбравшая неверного. — Даже мой брат отказался от меня, — прошептала Мив-Шер.

Но женщина ошибалась.

В тот час и миг Рамадан, еще с утра испытывавший мучительную тоску, ощутил, как замерло его сердце. Сильный, волевой, неуязвимый мужчина, единственной слабостью которого была его младшая сестра, покачнулся и ухватился за притолоку гостиничной двери. Рамадан потерянно оглядел свой пустой номер в отеле Карачи.

'Ты выполнила задуманное: ты уезжаешь, сестра. Пришли мне хотя бы весточку, не уходи просто так, я прошу тебя', — послал свой мысленный призыв Рамадан. Его сердце в ответ забилось, и Рамадан понял: сестра услышала его. И что она просто так не исчезнет.

Рамадан вернулся из Карачи в Александрию ровно через одиннадцать дней. Быстро шагая по дорожке, обсыпанной гравием, Рамадан прошёл мимо садика с розовым тамариском, лиловой бугенвиллией и белыми олеандрами, и взбежал на крыльцо. Несколько секунд мужчина смотрел на переполненный почтовый ящик.

'Чуть позже', — пообещал себе Рамадан и отпер тяжёлую дверь. Нетерпеливо оглянулся.

-Ну и где ты, Рамзи? — раздосадовано окликнул Рамадан двоюродного брата.

-Да иду я, иду. Я тут с малышом сражаюсь, — отозвался веселый мальчишеский голос. Через секунду с улицы на дорожку к дому вступил темноволосый юноша, худощавый и гибкий, как прутик. Он был одет в белую галабею, а на руках держал тяжелый, бодро прыгающий сверток. На долю секунды из свертка показалась сжатая в кулачок крохотная ручка младенца. Малыш явно пыталась заехать Рамзи в нос и при этом смеялся.

-Бу-бу, синие глазки, — ласково ответил Рамзи. Сверток одобрительно загугукал в ответ. Рамадан сердито нахмурился: из-за этого младенца с синими глазами он не смог проводить Мив-Шер. Сейчас Рамадан почти ненавидел ребенка.

-Рамзи, неси мальчика в дом, — приказал Рамадан юноше. Рамзи кивнул и прошел в открытую дверь, торопливо унося мальчика в прохладу комнат. Проводив Рамзи критическим взглядом, Рамадан с облегчением вздохнул и нетерпеливо открыл почтовый ящик.

Порывшись в ящике, он вытащил сверток газет и кучу рекламных проспектов. Среди ненужных красочных буклетов Рамадан нашёл то, что искал — последнее письмо от Мив-Шер. Конверт, заключавший в себя весточку от сестры, был узким, золотистым, длинным. Оклеенный английскими марками, промаркированный синими, красными и черными печатями, подписанный его именем, этот конверт имел тот необъяснимый запах неизвестности и новизны, который сулит только приятные открытия.

'Не в моем случае', — мрачно подумал Рамадан. Помедлив, он неохотно вскрыл конверт и извлек оттуда сложенный втрое лист 'верже '. На этом идеально-белом, идеально-чистом листе бумаги было всего две строчки, написанные синим пером и аккуратным мелким, с детства знакомым Рамадану почерком.

'35, Пенсильвания Авеню, Оксфорд, Великобритания', — прочитал Рамадан и перевел глаза на подпись: 'Всегда твоя Эль-Каед'.

Мив-Шер сдержала слово, прислав брату свой адрес и подписав письмо своим именем. Это был намек на то, что все обещания нужно сдержать, а клятву — обязательно выполнить. Рамадан смял послание сестры в руке.

'Сожгу письмо позже', — сказал себе Рамадан, но из ладони письмо так и не выпустил.

Глава 2. ДЕНЬ ВТОРОЙ

@

3 апреля 2015 года, пятница, утром.

Центральный офис детективно-охранного предприятия 'Альфа'.

Ленинский проспект, дом 5, Москва.

Россия.

Ранним утром пятницы генеральный директор частного детективно-охранного предприятия 'Альфа' сидел за простым письменным столом своего светлого, по-домашнему обставленного кабинета. Окна его офиса выходили на солнечную сторону Ленинского проспекта — одну из самых оживленных улиц Москвы, и были закрыты горизонтальными жалюзи из ткани голубого цвета. На широком и низком подоконнике стоял длинный, серой керамики, цветочный горшок, в котором дружно, бок о бок, росли герань, 'щучий хвост' и кустик алоэ.

На левой стороне от окна висел тридцати двухдюймовый сенсорный экран с двухслойной мембраной. На этой плазме хозяин 'Альфы' два раза в неделю обязательно размещал какую-нибудь забавную картинку со своей любимой цитатой. Сегодня на мониторе красовалось объёмное изображение черно-белой шахматной доски, где черный ферзь атаковал белую королеву. Рисунок пересекала алая надпись: 'Всего сильнее влияют не те, за кем идут, а те, против кого идут. Ландау'.

Владельца этого уютного кабинета звали Александр Иванович Фадеев. На вид Фадееву было немного за шестьдесят, хотя год назад он отметил своё шестидесятипятилетие. Военная выправка, прямая осанка и острый взгляд светло-зеленых глаз успешно скрадывали возраст. На клиентов 'Альфы' внешность Фадеева производила неизгладимое впечатление: Александр Иванович излучал надежность телохранителя и уверенность эрудита.

У Фадеева было интересное прошлое, о котором мало кто знал.

В середине шестидесятых тогда еще двадцатидвухлетний Саша Фадеев с отличием окончил Московский государственный педагогический институт иностранных языков. Этот ВУЗ был славен тем, что его выпускники в 1945 году, в качестве переводчиков, работали на Нюрнбергском трибунале и Токийском процессе. На последнем курсе ВУЗа Фадеев и его соученик, Сергей Исаев, были приглашены в сто первую школу — так называлась разведшкола при КГБ СССР. Едва окончив ее, приятели получили направление на языковые спецкурсы. Оттуда друзья уже вместе получили назначение в Восточный отдел Первого Главного Управления КГБ СССР, а потом в группу 'Вымпел' — спецназ КГБ, известный сегодня как Управление 'В' Центра специального назначения ФСБ России.

Новая жизнь, подчиненная жесткому регламенту, изматывающая работа и опасные задания разбросали друзей по разным концам света. И все же повзрослевшие Сергей Исаев и Александр Фадеев всегда находили время встречаться. Они были по-настоящему преданы друг другу, пока в их товарищество не вошла одна тайна.

Эта тайна все и разрушила.

Фадеев ушел с оперативной работы в 1987 году, за двенадцать лет до того, как Сергей Исаев пропал без вести. В день своего увольнения полковник КГБ Александр Фадеев вернулся домой, в свою трехкомнатную холостяцкую квартиру на Ленинградском проспекте. Вытянув на середину просторной гостиной круглый стол, Фадеев приставил к нему обитый синим репсом стул из карельской березы. Сев за стол, Фадеев положил в ладони подбородок и глубоко задумался. Взвесив все за и против, Фадеев, наконец, принял решение.

Он достал из кожаного портфеля блокнот, ручку и медленно обошел свою квартиру. Внимательно разглядел стены, оклеенные синими атласными обоями, обстоятельно осмотрел дорогой, покрытый свежим лаком паркет и высокий белый потолок с настоящей бельгийской лепниной. Перенеся в блокнот все необходимые замеры, Фадеев вернулся за стол. Прикусив кончик ручки, Александр Фадеев за полчаса произвел все расчеты. Подведя под своими выкладками жирную черту, Фадеев потянулся к телефонному аппарату и набрал номер, записанный на желтой картонной обложке блокнота.

-Агентство недвижимости 'Москва'. Чем могу вам помочь? — равнодушно спросила девушка.

-Здравствуйте. Будьте любезны, позовите мне Аллу Сивцову. Она ждет моего звонка.