Анус Дранус

Да ебитесь вы Талосом, мне ваше уважение в хуй не дуло. Где оборотни? Где капитан? Спасибо, до свиданья. Выебывайтесь дальше друг перед другом.

— Я готов учиться, мастер, — покорно сказал я вместо этого, поклявшись спалить проклятую деревню, как только все закончится.

— И, кстати, о толчках: где у вас тут ходят по нужде?

— Скаалы издавна срут себе в уста, — надеялся я услышать пафосное высказывание, но вместо этого меня вывели и показали ульи, которые и являлись тут туалетами.

— Только не поскользнитесь — местные мужи-воины, почитатели мёду, частенько забывают там свои испитые сосуды, — проворковал Клык Сиськи, как я назвал его про себя.

Ага, мужи-воины. Обыкновенные алкаши. Попивают втихаря от жен, да засирают уборную.

Бородатой Нибани Месой оказался Корст Ветроглазый . Этот шаман, типичный пропитоха на вид, всучил мне какую-то детскую сказку и попросил выполнить некий Ритуал Даров.

На мои вопросы о подробностях, Короста (он удостоился этой клички) покачал головой, не забыв упомянуть, что все скаалы чуть ли не за пять минут могут пройти этот ритуал, и выдал какую-то потрепанную детскую книжонку с описанием дальнейших действий.

— Спешу исполнить, — почтительно сказал я и отправился на ночь в Тирск. Пидоры. Бородатые пидоры.

Глава 30.

Живот наутро болел так, будто бы я срал ядовитой лавой. К тому же, отходосы максимально добивали моё настроение, отчего я был, мягко говоря, очень недоволен всем. Я спустился по лестнице и вышел из Тирска. Морозная свежесть раздражала, а солнце, игриво блестевшее на снегу, выжигало глаза, заставляя усиленно щуриться. Пизда.

Доковыляв до толчка, я развернул свиток, что всучила мне бородатая Нибани Меса. Вестроглазый... Ветроглазый... уебан. На свитке была впопыхах начерчена корявая карта "изваяний". Короче говоря, дебилистический обряд заключался в следующем: я катаюсь до этих камней. Смотрю на них, еду обратно. Книжонку о верованиях тупых нордов, где шла речь о каком-то там Аэваре, я порвал на бумажки, дабы подтереться. Снегом, конечно, тоже норм, но, сука, холодно. Оценив размеры собственного изваяния, я подумал о том, чтоб нанести его на карту скаалов. Так, ладно. Пора тащиться до первого камня. Единственный камень, которому я бы сейчас обрадовался — это тот, что мутят редгарды из смолы удушайку.

Ближайшая пара изваяний была в районе озера. Не раздумывая, я направился туда. "Камень зверя" — значилось на карте. Облазив чертово озеро, я едва не ушел под лед несколько раз. За сугробом я приметил стража из деревни скаалов. Он сосредоточенно пыхтел над какой-то рыжей бабой с очень спокойным лицом. Я было хотел отойти, чтобы не мешать их благому и праведному соитию, как вдруг они заметили меня, помахали и указали путь к камню. Не очень помню их имена, но мужик опрометчиво сообщил о том, что женат. Что ж, ебаный кобель, я поговорю с твоей женой в деревне. Присмотревшись, я заметил длинный каменный фаллос с волчьей мордой на нем. По приближении раздался странный голос, напоминающий голос Коросты: "Найди на юге доброго зверя и облегчи его страдания" — загробным тоном произнес тот. Притворившись, что не вижу его жирную жопу, торчащую за камнем, я отправился на юг.

Пройдя вдоль озера, я увидел странную картину: пятеро нордских ребятишек играли с белым медведем. Присмотревшись, я понял, что ребятишки совсем не играли, а пиздили несчастное животное. Должно быть, это и есть рьеклинги. Мне рассказывали о них в деревне. Только почему-то никто не говорил, кто они. Просто "злобные мелкие твари". Однако, бретон в Тирске сообщал, что рьеклинги — это внебрачные дети нордов и данмеров Солстхейма, выброшенные в снег и создавшие свою маленькую коммуну. Про это, неудивительно, никто не распространялся. Само собой, перестрелять детей не составило особого труда. Я вынул стрелу из медвежьей задницы и отвел его к камню. Медведь был дрессированный и очень домашний, отчего подстроенный шаманом "обряд" был крайне глуп и наигран. В который раз обещая себе сжечь деревню, я отправился к следующему камню — камню ветра. Там тоже не обошлось без ебанутых предписаний. И так с каждым камнем: я развязывал злоебучие мешки, сажал какие-то ублюдские семена, играл на пердящих трубах, плыл, блядь, по ледяной воде, вымазавшись жиром хоркера, включал свет в пещере с огромным чучелом, которым вырядился безумный шаман, в общем, к вечеру был измотан, озлоблен и обморожен в третьей степени. Продолжая месить снег под ногами, я вышел к Вороньей Скале. Там появилось несколько особняков, земли. Фалко, увидев меня, обрадовался и напоил ягодным отваром. Отогревшись, я рассказал ему, как рабочие бегают побухать в Тирск и спросил о делах, на что он ответил крайне неоднозначно. Оказалось, в мое отсутствие Магиус распоясался в конец, и в итоге мы просрали все эбониты. Фалко предложил мне выбрать, с кем сотрудничать, ведь дальнейшее финансирование колонии лежит только на мне, а Магиус и он нынче на равных правах. Почесав лобок, я принял решение поддержать Фалко. Он хоть и простак, зато не проебывается. А от тех, кто проебывается — следует бежать сломя хуй. Закончив формальности с подписанием нового договора, я отправился к ебучему шаману.

— Я закончил вашу маленькую экскурсию, — сплевывая снег, заявил я.

— Да-да, Клык Сердца ждет тебя, — просипел шаман, смазывая рану от стрелы на животе.

— Где это вы так поранились? — с издевкой спросил я, вспоминая как пронзил стрелой "стража солнца".

— Неважно, ступай, — сморщившись от боли выдавил шаман.

Я злорадно ухмыльнулся и пошел в Большой Зал.

Клык Сиськи зауважал меня, видимо посмотрев на шамана. Что скромничать — я умею натягивать. И тетиву тоже. Мне вручили какую-то стеклянную палку, будто все так и должно быть, и попросили расследовать местное крысятничество, выдав это за "Испытание разума". В маленькой обособленной деревушке все было просто и прозаично. Кто-то кого-то ебет. Всё из-за ебли. А уж тем более в малочисленном коллективе неотёсанных расистов. Пошарив по дому жены обвиняемого, сразу были обнаружены и обнародованы следы спермы на простынях и любовные записочки.

Предложив отпустить виновника расследования, я вышел на свежий воздух, чтоб дойти до Тирска, выпить пинту меду. Вся эта отработка ради задницы Кариуса уже выводила из себя. Подойдя к озеру, я вдруг увидел Коросту, наблюдающего за огромным огненным столбом, торчащим прямо из воды. Заметив меня, шаман сразу же оживился и стал впаривать, дескать, мне непременно надо туда нырнуть. Я чуть было открытым текстом не послал окаянного нахуй, но он уже приплел к этому погружению "обряд силы".

Я промямлил нечто невразумительное и ушел-таки пьянствовать. С озером, кстати, как-то само рассосалось. Говорят, колдун-зомби спас всех нас от ледяных даэдра, а потом умер. Бред редкостный, но похуй, главное, что мне не пришлось самому туда лезть. Я решил направиться прямо к главнюку и сказать, что пора бы начать более конкретные переговоры.

Дойдя до Большого Зала, я вошел внутрь и только собрался толкнуть решительную речь, как за моей спиной раздались звуки возни. Я выскочил на улицу и увидел следующее: полулюди-полуволки сцепились с деревенщиной. Не долго думая, я тут же выхватил лук. Интересно, почему полукоты — цивилизованная (ну по большому счету) раса, а полусобаки — страшное проклятье? Существуют ли хаджиты-оборотни? К примеру, если...

— Айсука! — один из оборотней ринулся на меня и, сбив с ног, протаранил моим бренным телом дубовые двери Большого Зала. Одно у оборотня плохо — открытые яйчуги. Чем я и воспользовался, выдернув их на свободу. Осмотрев зал, я увидел лишь растрёпанное мясо стражника. Клык Сиськи исчез. На левой груди моя рубашка сияла тремя кровавыми царапинами. Странно, я убил всего двоих волчар, а чувствовал себя, будто грузил их трупы сутки. Окинув взглядом деревню и перепачканный кровью снег, я высмотрел шамана, поднимавшего одного из стражников.

— Что за..

— О, Создатель! Ты проклят! — завопил Короста.

— ???

— Рана! Тебя ранил оборотень! Сейчас ты, возможно, не понимаешь, но через три дня все изменится! Исцелись и мы примем тебя!

С этими словами шаман отскочил от меня, будто я был поражен корпрусом. Ах вы, мудаки! — в который раз убедился я. Что ж, мне давно пора было наведаться в Воронью Скалу.

Стоило мне увидеть Фалко, как он тут же сунул мне пачку бумаг. Пришло время для серьезного строительства, и была необходимость решить: кузнец или торгаш начнет делать бизнес с нашего благословения. Я, не сомневаясь ни секунды, расписался на документах торговца. Кузнецов тут и без того хватало. Оставалось только навестить Магиуса и попросить сбавить квоту на руду. Пешком топать не пришлось — молодая данмерша уже пришвартовала судно до Форта Инеевой Бабочки. Я сел в лодку и принялся грызть ногти. Зубы просто чесались, будто я вшивый наркОта. Вонь немытых ног аргонианина, мимо которого я прошел, вызывала отчетливый рвотный позыв, а уж пот солдат и шмыганье Магиуса я чувствовал и слышал, не дойдя до лестницы. Творилось что-то неладное. Постоянно хотелось уебать кому-нибудь в щи и обоссать все свое имущество. А вроде бы комплексом собственника страдать не приходилось...

И еще яйца. Почему-то они чесались, как во времена моей прыщавой юности. Весь как на иголках, я подал документы бывшему руководству. Тот хотел было что-то съязвить по поводу моего решения о Фалко, но, заглянув в глаза, осекся и молча вернул подписанные бумаги. Неужто я и вправду подцепил ликантропию. Постоянно поправляя мошонку, я поспешно покинул здание форта. Дело принимало не очень приятный оборот.

Фалко окинул меня взглядом и, посчитав ускоренным, лишь покачал головой.

А он меня боится. Я прямо чувствовал его страх. Он весь вонял собственным страхом. Блять, да что за гонево со мной происходит?!

Глава 31

Подергиваясь, я побрел в Тирск. Давненько не нажирался в скатл. А тут и самочувствие и поганые норды так и подталкивали к единственному лучу света в этом царстве бородатого льда — к хмельному мёду. Последнее что помню — как я, расплатившись за семь-девять кружек, пошел поссать и вырубился прямо в толчке. Проснулся от странной ломки во всем теле. Я стал расчёсывать свое лицо, пытаясь унять боль от роста клыков, которые хоть и быстро, но ощутимо до последнего мгновения, занимали нужную позицию у меня во рту. Лицо вытягивалось, на секунду я лишился зрения, а затем увидел все по-новому. На улице стояла непроглядная ночь. Несмотря на это, я видел предметы очень отчетливо, хоть и в довольно серых, практически черно-белых, тонах. Вдохнув необычно ощущаемый воздух, в моей голове будто открылось шестое чувство — я практически увидел ссущего на стену медового зала пьяного нордлинга, трех потных мудаков, окисающих в самом зале, разливающийся мед. Слух дополнял картину, дорисовывая ситуации у меня в голове. Не успев привыкнуть к новым ощущениям, я чуть не завопил от очередного приступа боли. Лицо вытянулось еще сильнее, спина приняла новое положение, ноги, казалось, сломались в нескольких местах. Ногти крепли, становясь острыми и мощными когтями. Все это сопровождалось уколами шерсти, которая, как иголки, прошивала меня изнутри. Встав в полный рост, я ощутил неимоверную силу и дикий голод, пожирающий мой разум. Сука, походу я стал хаджитом!

Выскочив из туалета, я первым делом обоссал его. Сперва хотелось сломать стереотип и не задирать вверх ногу, однако обоссав себе живот и передние лапы, я сменил тактику, последовав примеру всех прочих четверолапых самцов.

Я попробовал пробежаться. Необыкновенная ловкость и ощущение безграничной силы и свободы накрыли меня с головой. Я бежал и бежал, разрывая снег лапами и перепрыгивая через кусты. Мое обоняние работало не хуже любой карты, как будто встроенной в мозг.

Внезапно я почуял странные запахи, доносящиеся из-за сугроба. Подкравшись, я увидел, что мои чувства не обманули меня — Берсеркер, пыхча и попёрдывая, ебал мертвую скаалскую бабку. Рядом валялась корзинка с ягодами. Вот же чокнутый ублюдок. Судя по здоровенному камню вместо головы старушки и запаху запекшейся крови, бедняга откинулась больше часа назад. Запах бабкиной крови подтолкнул меня к необычайно быстрым, но отточенным действиям. Как будто я проделывал это каждый день своей жизни.

Выскочив из своего укрытия, я одномоментно разорвал берсеркеру грудь и откусил голову. Бошку пришлось выплюнуть — уж слишком резко воняли патлы и густая борода нудиста. Туловище я ел как данмерский пирог с ягодами — выгрыз всё, вместе с костями. Не тронул лишь пенис, так и оставшийся торчать в старческом лоно.

Сразу стало легче. Все внутри было сжато, как двемерская пружина. Теперь же я был расслаблен и умиротворен. Осмотрев свое новое тело, я обнюхал свои гениталии. Не, конечно же не хаджит. Полноценный, хвала богам, оборотень. Свернувшись клубком, я закрыл глаза и снова погрузился в сон. Новое пробуждение оказалось еще хуже. Всё болело, включая голову. Знатно я вчера упился. И этот ебучий зоофильный бред...Кажется, я не пользовался телепортацией, но, какого-то хуя оказался в этом сугробе. Абсолютно один. Абсолютно голый.

Впизду этих скаалов. Ничтожные мудаки. Никакой Кариус этого не стоит, а я уже большой человек в Имперской Компании, способный продолжать пользоваться благами форта и Вороньей Скалы автономно от всяких капитанов. Зассал, небось, криминал скам, да свалил на материк. Проживет еще лет двести, я уверен. Таким мудакам нихуя не делается. Сообщу дядюшке Крассиусу, что скоро вернусь. — матерился я просебя, прыгая по снегу в сторону Фалько. Благо, недостроенные домишки уже виднелись за заснеженными елями.

— Не спырпырпырпрашиввввай — трясясь от холода среагировал я на вопросительный взгляд компаньона.

Когда, наконец, отогрелся, покушал и приоделся, подписал несколько очередных бумаг, пришло время расплачиваться за отправку эбонита. Почти закончив с дебетами и кредитами, я столкнулся с Фалко в дверях.

— Все пересчитать придется. Этот пидорас хочет еще денег.

— Как это? — оторопел я. Блять, я же все пересчитывал не один день. Идет он нахуй.

— Понимаю — развел руками компаньон, — но он ни в какую. Сами с ним поговорите. Новый капитан Баро Егнатиус.

Что за ебаная деловая жизнь. Со всеми нужно договариваться самому. А эти все еще и постоянно норовят спиздЕть, съебать, объебать, наебнуть..

Я вышел на залитую солнцем Воронью Скалу. Пахло снегом, морем и свежеспиленной древесиной. Прекрасный букет запахов. Ну а меня ожидал приятный разговор с очередным говном.

Откормленная харя лоснилась на солнце, надменно щурясь. Как только я подошел, вместо приветствия раздалась отборная матерщина, суть которой была очевидна с первых слов — нажива.

— Был бы тут Элберот, ебал бы тебя в рот своей саблей, волчара ебаный — после чего капитан Егнатиус смачно харкнул мне под ноги, подписываясь тем самым под своими словами.

Я отошел, задумавшись о прокушенных еблах и Элбероте.

...Элберот Элберот....Это же тот зачуханный мер, скончавшийся от гематом живых нордтвецов! Та баба явно в курсе, что за фрукт он был.