Десант строгого режима. Воля богов.

-Ты чё, гнида?! Ты с кем разговариваешь, а?! — моментально завёлся он. Вскочил и заорал во всё горло. На его крик, в комнату сразу влетел дубак, готовый уложить меня на пол. Но остановился, увидев вполне мирную картинку, стоящего с красной мордой, следователя и меня спокойно сидящего на стуле.

-Не бейте меня, пожалуйста, гражданин следовать, мне очень больно, — жалобным голосом, попросил я, съёжившись на стуле.

В какой-то момент, мне показалось, что у следователя, как в мультиках про злых быков, из носа и ушей ударят струи пара. Ну, обошлось, ни инсульта, ни пара. Жаль.

-Всё в порядке? — спросил дубак.

-Да. Да, всё в порядке. Можете идти.

Дубак кивнул и вышел, напоследок внимательно посмотрев на меня и на следователя.

-Что, Артёмьев, всё играешься? Как тебе там, в одиночке, на стенку не лезешь ещё? — успокаиваясь, выдохнул следак.

-Нормально в одиночке. Там хоть таких гандонов, как ты, в упор не наблюдаю. Хотя, если тебя ко мне подселят, то я не буду сильно возражать. Я бы стал тебя, нежно, называть Машенькой. Говори, чего пришёл? И хотя бы представься, для начала. А то, как босота уличная, дешёвых понтов много, а толку мало. Пальцы дома, перед женой гни, она поверит, — ответил я, всё таким же равнодушным тоном.

-Надо же, как по фене наблатыкался, а сидишь всего ничего, полгода. Ты бы мне не грубил, глядишь, здоровье сбережёшь, — снова окрысился следак.

-Посиди с моё, не так заговоришь. Тут простой принцип выживания, у кого член крепче, тот и прав. А на счёт пугать — я тебе уже всё сказал. Да и о здоровье моём не беспокойся, своё побереги. Ты ближе к делу. Чего пришёл, мусор? — по-прежнему, ровным тоном, в полголоса ответил я.

-Ну, хорошо. Хочешь официоза, будет официоз. Моя фамилия Пастухов, Алексей Иванович. Следователь по особо важным делам УВД. Ввиду некоторых сложностей в расследовании, ваше дело было передано мне. Срок по нему истекает, через неделю, за это время нам нужно выполнить ряд следственных действий и дело будет передано в суд.

-Угу. Красиво поёшь. Заслушаешься. Очные ставки с вашими свидетелями, когда будут проведены? Моё требование прежнее, — хмыкнул я.

-Ну, какие очные ставки, Артёмьев? Показания свидетелей есть, а сами они вне пределов досягаемости. Один за границей сейчас, другой в туристической поездке по горному Алтаю находится. Приедет только через месяц. Из-за таких пустяков, срок расследования больше не будут продлять. Так что, очных, тебе не будет, — с ехидцей добавил он.

-Посмотрим. Утомили вы меня. С чем пришёл-то? Ознакомление с материалами дела и предъявление обвинения?

-Ну, надо же какой умный. Весь УПК на зубок выучил. А чего же из кичмы не вылезал, раз такой умный. Режим нарушал. Невинных сокамерников избивал? А сейчас в крытке безвылазно сидишь, — заулыбался Пастухов.

-Да ладно, не скалься ты так. Кишки простудишь. Захотели мне райскую жизнь показать, сломать? Только хрен у вас что вышло и не выйдет. Сдохну, а под таких как ты не прогнусь. А по фене, как я посмотрю, ты лучше меня ботаешь, готовишься к хозяину на встречу? По старой дружбе, я замолвлю за тебя словечко. Ты будешь у него любимой, младшей, женой. Ладно, шевели булками резче. Давай, сюда дело, знакомиться буду. Посмотрю, может чего новенькое, снова, подложили.

-Ну, ну. Болтай, болтай... Твоя райская жизнь только начинается. Держи, знакомься, — Пастухов взял пухлый том уголовного дела, обошёл стол и подал мне. Держать его на коленях и листать одной рукой, было неудобно. Просматривая материалы, я вспоминал последние полгода, которые прошли с момента моего ареста.

* * *

Втолкнув меня в кабинет, опера пристегнули один браслет наручников к батарее, и встали рядом. Через какое-то время, в кабинет вошёл их начальник. Уселся за стол и уставился на меня злым взглядом.

-Ну, что, Артёмьев? Говорить будем?

-О чём, Юрий Михайлович?

-А то ты не знаешь? Или считаешь нас тут всех дураками?

-Кем я вас считаю, это моё личное дело. А вот зачем меня арестовали, я действительно не знаю.

-А... Грубишь, значит. Не хочешь по-хорошему. Ладно. Ребята, я схожу пообедать. А вы тут поспрашивайте пока. Только без крови и переломов, — он поднялся и не спеша вышел.

Один из оперов, коротко размахнувшись, ударил меня в живот. Не ожидая, что это может быть в серьёз, и до последнего момента надеясь, что это какая-то ошибка, я был не готов к удару. Согнувшись от боли, я пытался вздохнуть, но в этот момент получил ещё один удар по почкам. От резкой боли, я упал на пол, с одной задранной рукой, пристёгнутой к батарее. Последняя, осознанная мысль была, про то, что в том месте, где крепился браслет наручников к батарее, совсем не было краски. Вышарканный металл блестел как отшлифованный. Видимо, часто тут так развлекаются. Затем, всё растворилось в боли.

Сколько продолжалось избиение, я не знаю. Били меня умело. В какой-то момент, я просто потерял сознание. Очнулся, когда мне, зажав нос, вливали в рот воду.

-Ну, надо же, какой вы слабенький здоровьем, гражданин Артёмьев, — насмешливо произнёс чей-то голос, — Как это вас от жары в обморок угораздило упасть? Ну, ничего, ничего. Форточку мы открыли, теперь, как бы вы от сквозняка не простыли. Сквозняков-то боитесь? Как вы себя чувствуете? К разговору-то, готовы? Да вы не стесняйтесь, вот вода, сигареты, ручка и бумага. Как явку с повинной писать знаете?

Раскрыв глаза, мутным от боли взглядом я оглядел кабинет. Я уже сидел на стуле, привалившись одним боком к батарее. Опера стояли рядом, а Юрий Михайлович сидел за столом, лениво ковыряясь в зубах зубочисткой и презрительно рассматривая на меня.

-Ну? Долго ещё в себя приходить будешь? Давай, быстренько напиши явку, не задерживай нас. У нас что, своих дел нет?

-Что вам нужно? — прохрипел я. Подкатывала тошнота, кружилась голова. Всё тело болело, как будто его пропустили через мясорубку.

-Как? Ты ещё не понял? Тебе видимо мало объяснили. Берёшь ручку и пишешь явку с повинной, когда, за что и каким способом. Подробненько. Понял?

-Не понял. Чего — когда и чего — за что? Объяснить можете?

-Да ты совсем оборзел! — вскинулся Юрий Михайлович, — Не хочешь по-хорошему, будет по-плохому! Будешь тут со мной в несознанку играть. Ну?! Колись, за что убил соседку?

-Какую соседку?! — попытался подняться я, но тут же получил удар в живот, опрокинулся на стул. Согнувшись от боли, я наклонился к полу, и меня вырвало прямо на ботинки опера, который меня ударил.

-Свинья! — заорал тот, брезгливо отскочив в сторону, схватив какой-то лист бумаги, стал оттирать обувь. При этом, не забывая матерно обещать мне всякие гадости, вроде изнасилования в особо извращённой форме с последующим многократным убийством и наоборот.

-Хорош орать! — рявкнул начальник, — Тебя кто просил его бить? Я что, команду давал? Дай ему тряпку, пусть подотрёт.

Опер вытащил из ведра тряпку, кинул мне под ноги. Отплевавшись, я поднял голову и посмотрел на них. Они что, совсем идиоты?

-Ну, долго смотреть будем? — спросил Юрий Михайлович, — Подотри своё безобразие, и продолжим разговор. А то насвинячил, понимаешь. Никакой культуры.

Просчитав варианты, поняв, что это совсем не шутки, я принял совсем другое решение.

-Дайте мне телефон, я позвоню своему адвокату. В дальнейшем, все вопросы только в присутствии моего адвоката и под протокол.

-О... Вон ты как заговорил. Ну, а я уже подумал, что ты за ум взялся. Ну, видимо, тебя мало учили. Мы не следователи, мы уголовный розыск, нам ваши адвокаты до задницы. Добавьте ему ещё. Но аккуратнее, ему ещё показания давать.

Опер, с обрыганными ботинками, радостно кинулся ко мне. Просчитав, что терять мне особенно уже нечего, приподнявшись, я встретил его ударом ноги в грудь. Так же быстро, оторвавшись от пола, он улетел в угол, с грохотом ударился об шкаф из которого вывалился ворох бумаг. Пока они не опомнились, ударом свободной руки в горло, я вырубил второго опера, который с удивлением смотрел на полёт своего товарища. Схватив со стола ручку, посмотрев на подымающегося с пола первого, который опять открыл свой матершиный рот, я проговорил:

-Только прыгни, падла. Получишь эту ручку в глаз.

Опер, на половине шага замер и наконец-таки заткнулся и вопросительно и растеряно посмотрел на своё начальство. Юрий Михайлович, замер в странной позе, в полу приседе. Не понять, толи садится, толи встаёт. Через какие-то секунды, придя в себя, он сел, посмотрел на меня и произнёс:

-Тебя как? Пристрелить при сопротивлении?

-При сопротивлении чему? — спросил я его в ответ.

-Ну, за нападение на сотрудников при исполнении, — поправился он.

-Нападении? А побои мои куда денешь? Блювотину с пола? А следы нападения где? Или след браслета на руке? А гематомы по всему телу? Не думаю, что у тебя всё подмазано, испачкаешься, отмываться утомишься. Так что, хрень не городи. И за пацана меня не держи. На понт детишек в детском саде бери, а со мной, давай по-взрослому. Хочешь разговора, давай поговорим. Но если хоть одна падла, в мою сторону дёрнется резко, буду валить наглухо. Достали вы меня, уроды. Ну, решай. Справки про меня наводили? В курсе, что я в военной разведке служил? Будем разговаривать или прыгните?

Юрий Михайлович посмотрел на своих оперов. Первого, немного растерянного опера, который неловко мялся с ноги на ногу, не зная как ему реагировать в создавшейся ситуации. Потом на, стоящего на четвереньках, пытающегося подняться, второго, который туго, но приходил в себя. Приняв решение, Юрий Михайлович ответил:

-Ладно, положи ручку и поговорим.

-Ну, ручка мне ещё может пригодиться, — я усмехнулся, — Хотя я и без неё и даже со сцепленными обеими руками вас троих положу, если дадите повод. Да и наручники не проблема. Так что без глупостей. А теперь, говори. За что меня сюда притащили.

-Ты арестован, за убийство Хильдман Светланы Васильевны. Возможно, после того как её изнасиловал, ну это экспертиза ещё устанавливает.

-Кого?! — я видимо очень сильно выглядел удивлённым, потому что Юрий Михайлович, странно на меня посмотрел и снова повторил:

— Хильдман Светланы Васильевны. Возраст двадцать пять лет. Проживает, вернее — проживала, по соседству с тобой. Знаком с такой? Или анкетными данными не интересовался, когда убивал?

-Вы с ума сошли? У меня только одна соседка с таким именем. Да и та наркоманка конченая, этажом выше живёт. А фамилии её, я и знать не знал.

-Знаешь, Артёмьев. Вот я сейчас на твою изумлённую рожу посмотрел и вроде как немного засомневался. Но вот ведь какое дело. Её тело сегодня нашли в твоей квартире, у тебя в постели. И горло у неё было перерезано, твоим ножом, с отпечатками твоих пальцев. Тебе есть, что на это сказать?

-Ну, и них... себе, — выругался я, мозг лихорадочно заработал, — Двери целые?

-Имеешь ввиду, взломали и подкинули? Нет. Двери были открыты твоими ключами. Они лежали на столе.

-А как нашли тело? Кто обнаружил?

-Соседи снизу вызвали милицию. Они обнаружили. У тебя на кухне кран был открыт. В мойке тряпка была, не давала стекать. Вот их и залило. Когда поднялись, сначала в дверь звонили, стучали. А потом ручку повернули, а она не заперта. Так и обнаружили. Ну, что скажешь?

-Что скажу... Адвоката хочу, что ещё. Подставили меня по полной программе. Весь вопрос, кому это надо? Да ещё так... Светка, хоть и конченый человек была, да только убивать даже такую тварь, да ещё у себя дома... Да! Ещё вопрос. А откуда вы узнали, что я именно в это время сижу в кафе? Я там бываю нечасто, да и сегодня туда забрёл просто так, внеурочно.

Юрий Михайлович задумался. Потом нехотя ответил:

-После получения на тебя ордера, нам позвонили и сказали, где ты находишься. Вообщем, так, Артёмьев. Твоё дело у нас в отделе не останется. Намекнули нам, что его в город заберут и попросили быть с тобой построже по задержании. Кто просил, не спрашивай, не отвечу. Вот тебе телефон, звони своему адвокату. Странно всё как-то, и мне не нравится. А вы чего встали? — повернулся он к своим операм, — Валите к себе. Надо будет, позову.

* * *

С того дня, начались серые будни с чёрными полосами. В деле было много неясностей, но самое главное, что тело девушки было в моей квартире, и убита она была моим ножом. Убили её в промежуток времени, когда меня не было дома, алиби на этот промежуток времени у меня фактически не было. Да и откуда его взять, если я просто катался по трассе. Есть у меня такая блажь, просто ехать куда-нибудь без определённой цели, а потом обратно. Главное вдали от города, где трасса поскоростнее и меньше забита машинами. С ключами, тоже непонятки. Ключи мои, второй комплект. Замки, согласно экспертизе, были вскрыты ключами. Без применения сторонних предметов или приспособлений. Вопросов много. Нет ответов.

Изнасилование мне вменить не смогли. Нет доказательств. Экспертиза дала отрицательный результат. Мотив преступления был притянут за уши — убийство в связи с отказом вступить в половые отношения. Да уж... Привёл домой проститутку — наркоманку, уложил в свою постель, раздел. Потом не смог соблазнить и убил, перерезав горло бедной девочке. После чего, в панике убежал, позабыв закрыть дверь, пить пиво в кафешку. Бред.

Но, тем не менее, следствие это устраивало. Другого, более удобного подозреваемого у них не было. Поэтому имели меня. Адвокат умница, крутилась изо всех сил, выдвигая требования о проведении дополнительных экспертиз, проведении дополнительных допросов, ходатайствами о продлении сроков расследования. Я тоже, тормозил следствие, как только мог. Всё надеялся на чудо. Но, время шло, сроки все вышли, выше областного прокурора мне не прыгнуть. Да и странности какие-то в течении всего расследования происходили. Вдруг появился свидетель, который видел, что я вёл Хильдман к себе домой. Интересно, он меня знает по фамилии, а я его вообще знать не знаю. И видел он нас вместе вдали от дома. Тоже полный бред. Мне на улице других баб не хватает? Типа, встретил случайно на улице соседку-проститутку, со страшной мордой наркоманки со стажем, воспылал чувствами и повёл домой? Другой свидетель, как будто видел, что мы с ней ссорились в тот день. О чём мне с таким животным, ссорится?! Разговор короткий, пинка под задницу. Тоже, кто такой?! Не знаю. Потребовал очную ставку, так сначала провели опознание, где меня опознали, а потом на очной ставке, какой-то мужик упрямо твердил, что он меня знает.

Друзья и знакомые, на которых я ссылался в качестве косвенных свидетелей, постепенно стали менять показания. От очных ставок уклонялись. Странности множились. Кому я мог так сильно, перейти дорогу? То, что меня, когда привезли в СИЗО, сразу кинули к блатным в камеру, это обычные шутки ментов. Для БСМ у них есть другие камеры, для 'красных', хотя там тоже, ещё те твари сидят. Стукачи зоновские, да те, кто из хаты ломился. А это они сделали, что бы проучить, что бы знал своё место. А если что, так скажут, что перепутали. Да уж... Перепутали. Через десять минут, целым нарядом меня отдирали от трепыхающегося тела смотрящего. Как потом мне сказали, я там нескольких уработал, хорошо хоть не насмерть. Хотя, в другом месте и в другое время, придавил бы, не особо задумываясь. Такая гниль там сидела. А что оставалось делать? После краткой процедуры знакомства, смотрящий определил мне статус — оленя и выделил шконку поближе к параше. Я с ним как-то был совсем не согласен, о чём доходчиво проинформировал, что за оленя, я его сейчас петухом сделаю. Ну, а по пути к нему, втоптал в пол его шнырей.