Восстать баньши

Восстать баньши

(Невендаар)

День был серым — серым, как кожа полежалого покойника. И тишина под глухим пологом туч стояла такая же: глухая, серая и тяжелая.

Лиараш вздохнула, отходя от узкого стрельчатого окна. Осень... Осень пила душу. Внизу, на оружейном дворе, звенели клинки, раздавались веселые возгласы: то тренировались рыцари отца.

По лицу девушки скользнула слабая улыбка. В этом мире кто-то еще может смеяться, радоваться и развлекаться... Счастливые!

По щеке скользнула слезинка. Слезы стали привычны для Лиараш, последние месяцы она плакала, не переставая: соленые капли просто катились, и непроизвольным стало движение смахивать их со щек.

Сегодня утром на подушке остались красные капельки: наверное, глазные сосуды не выдержали, и несколько лопнуло, и слезинки получились полными крови. Лиараш судорожно вздохнула: было бы забавно, если бы не было грустно.

Сзади стукнула дверь. Девушка обернулась.

В комнату прошмыгнула служанка с подносом. Принесла завтрак... Опустила на массивный черный стол и робко остановилась.

— Госпожа...ваш завтрак.

Наследница барона лишь скользнула взглядом по накрахмаленной салфетке, коей на кухне заботливо накрыли блюда.

— Спасибо, я не хочу... — слабо покачала она головой.

— Я...все же оставлю, — робко возразила молоденькая служаночка. — А то госпожа баронесса рассердятся... Они строго-настрого запретили возвращаться с нетронутым...вот. — Пугаясь собственной смелости, девчушка отчаянно теребила фартук.

— Да. Конечно, — вздохнула Лараш. — Повороши еще дрова в камине и ступай.

Пламя вспыхнуло, дотронулось жаркими пальцами до каменных сводов очага, загудело, устремившись ввысь — и опало.

Юная баронесса лишь горько усмехнулась, вновь оставшись одна.

"Сегодня даже ветра нет. Или это из-за меня? Ветер теряет рядом со мной крылья, огонь не в силах петь..."

Она вздохнула, присела возле камина, вяло поковыряла железным прутом поленья. Искры взметнулись золотистым облачком. Лиараш отерла слезинку с глаз.

Дверь со стуком распахнулась, и девушка повернула голову на звук. На пороге стояла высокая статная женщина с надменным лицом. Брови ее рассерженно хмурились.

— Что мне рассказывают, дочь моя?.. — без предисловий осведомилась она. — Вы опять отказываетесь от еды? Сколько это будет продолжаться, позвольте вас спросить?

— Я не голодна, матушка, — ровно ответила Лиараш.

— "Не голодна"! — фыркнула баронесса. — Может, хватит лить слезы и вздыхать у окна? Этот мерзавец, этот выскочка...да он ногтя твоего не стоит! Лиа, твоей руки добиваются столько знатных и красивых молодых людей, а ты чахнешь из-за какого-то заезжего невежи. Да он...

Дама разразилась потоком сравнений, и не все они подобали столь знатной леди...да и леди вообще не подобали.

— Что ты молчишь?! — наконец сорвавшись на крик, не выдержала баронесса. Ее дочь была тиха и печальна, как осенний день за окном, и вряд ли слова, гремевшие под сводами комнаты, пробивались к сознанию Лиа.

— Я вас слушаю, матушка, — рассеянно отозвалась девушка.

Баронесса всплеснула руками.

— Нет, ну это уже ни в какие ворота... Ни в какие ворота. Я выпишу лекарей из столицы...нет, я выпишу магов! Так продолжаться не может. Нет, не может! Я его на костер отправлю, этого "святого паладина"! За темное колдовство. За порчу. Да, за порчу!

— Не смей! Не пытайся даже!..

С Лиараш словно ветром сдуло спокойствие. Глаза ее вспыхнули, она стрелой подлетела к матери и с яростью вцепилась ей в плечи.

— Если ты это сделаешь!..

Резкая боль пронзила сердце. Девушка вскрикнула и осела на пол. Старая баронесса, мгновенно позабыв свой гнев, бросилась ей на помощь.

— Лиа! Лиа, что с тобой? О нет...черт побери этого ублюдка... Эй, кто там! Лекаря, скорее!..

...Лиараш открыла глаза и увидела над собой встревоженное лицо матери и седобородый лик известнейшего жреца-лекаря из соседнего города. Последнее время почтенный старец вынужден был обосноваться в их замке, поскольку хозяева, в страхе за дочь, не позволяли ему даже выйти за ворота. Сей седобородый лик излучал уверенность в завтрашнем дне.

— Я же говорил вам, госпожа баронесса, юную леди нельзя волновать. Свежий воздух, хорошее питание, развлечения — и со временем вкус к жизни вернется. Молодая госпожа, зачем же вы так огорчаете свою матушку?

Лиараш только слабо улыбнулась.

— Мама...вы ведь не...

Лекарь метнул на хозяйку замка предостерегающий взгляд. Старая баронесса закивала головой.

— Конечно, нет! Конечно, нет, мое сокровище, чего в сердцах ни скажешь!

Девушка с облегчением откинулась на подушки. Старик с сомнением пожевал бороду.

— Говорят, вы, юная госпожа, с успехом занимались магией? Отчего бы вам не разогнать тучи над замком? Солнечный свет веселит дух!

— Я не хочу...

— Она вообще ничего не хочет! — всплеснула руками баронесса. — Даже то, что до этого... "святого паладина"... Даже то, что до него обожала! Ни магия ей не нужна, ни музыка, ни подруги, ни прогулки! Что ты будешь делать!

— Матушка...я просто...не хочу, — вздохнула Лиараш.

— А вы попробуйте, — с нажимом произнес жрец.

Девушка вздохнула и попыталась сосредоточиться. Но заклинание не давалось, сочилось дождевыми каплями сквозь пальцы — в голову лезли совсем иные мысли...

— М-да... — крякнул эскулап. — Ну, что ж...

— А не созвать ли нам сегодня вечером менестрелей на турнир? — предложила мать. — Пусть поют о любви. Пусть о несчастной любви, если хочешь!

Больная только повернула голову к стене, пряча вновь набежавшие слезы.

— Делайте, как вам угодно, матушка.

— При чем здесь я? Я спрашиваю, что думаешь ты.

— Я не хочу. Я ничего не хочу. Можно, я полежу одна?..

— Конечно, — мать заботливо подоткнула ей одеяло.

Полог постели, закрываясь над девушкой, заструился волнами серебристого шелка, и Лиа еще слышала, как мать шепчет врачу: "Если бы я могла до него добраться, до этого хлыща! Случись только что с дочерью, я!.."

...тяжелая дверь спальни закрылась.

В груди нудно и тупо ныло, но иногда взрывалось острой яркой болью. Это немного отвлекало от другой боли, ставшей привычной, но не менее невыносимой. Лиа радовалась сердечным приступам, как избавлению. Мысли привычно вернулись на круги своя.

Круги инферно...

Приезд юного героя, святого паладина. Глаза рыцаря...ах, никто не умел так смотреть, как он! Нежно и... немного отстраненно. И белая роза, что подарил перед отъездом.

Зачем?

Зачем?..

Этот вопрос не оставлял Лиараш. Как рыцарь тогда сказал? "Самой прекрасной девушке на земле"... Если бы не эти слова, не эта глупая надежда, разве решилась бы она ехать за ним? Если бы не его вздох, если бы не разговор перед камином в полутемной гостиной, когда он на коленях страстно шептал, держа ее за руки: "Представь, что ты приехала ко мне. Мы лежим на мягкой траве и смотрим на синее, до боли в глазах, небо. Вокруг качаются цветы. Хочешь, я соберу их для тебя?.. Я клянусь, я обещаю, что оставлю орден. Ради тебя! Только ты приезжай..."

Всеотец, зачем же?

Зачем?!

А в столице... В столице...

Он женился.

На той, которая обещала помочь им встретиться. Но рыцарю было не до Лиараш, все время не до Лиараш, и подруга сокрушенно разводила руками и уговаривала не отчаиваться...а потом было его приглашение. На свадьбу.

Лиа отклонила его.

Сердце снова рванула острая боль. Девушка закусила губы. Нет, кажется, отпустило...

Лиараш обессиленно закрыла глаза и соскользнула в сон.

* * *

Темнота шептала. Сквозила звуками, как холодным ветром. Звала.

Лиараш открыла глаза. Над ней нависала тяжелая массивная плита.

И мрамор со всех сторон. Узкое замкнутое пространство. Как...

Как... саркофаг?..

?!

— Мама?.. — нерешительно слетело с губ. — МАМА!!!!!!

Девушка замолотила руками по стенкам своей темницы, отчаянно рванулась...и прошла сквозь. Она сидела в каменной усыпальнице, и видела только половину своего тела. Вторая была там, скрытая плитой. Как одеялом.

— Всеотец, да что же это?.. — девушка отчаянно огляделась. Ее руки излучали слабый призрачный свет — грязный, мертвенный. Мерцание, которое ничего не освещало, лишь сгущало темноту.

И все же... Все же Лиараш видела бесконечные ряды мраморных саркофагов, безмолвное и недвижное шествие могил во тьме. Родовой склеп замка Намрэль.

— Я...сошла с ума... — чтобы развеять наваждение, юная баронесса говорила вслух, но наваждение не пропадало, не развеивалось сном. — Это кошмар. Я...

Лиараш вскочила. Ноги освободились из камня так же легко, как и верхняя часть тела.

И низ тоже светился. Погребальный саван, в который позаботились облачить безвременно почившую наследницу баронства.

Лиараш склонилась над собственной могилой. На крышке старательный камнерез высек имя знатной усопшей: Лиараш де Намрэль.

И годы жизни. Восемнадцать.

"О Всеотец! Да хранит твоя любовь эту чистую душу".

Лиараш, не выдержав, истерически рассмеялась. Смех душил ее, вызывал слезы...и это было странно: ведь у нее уже не было ни настоящих глаз, ни настоящего дыхания...и осознание этого заставляло девушку хохотать еще громче.

"О Всеотец! Твоя любовь! Твоя Вечная Любовь!.. Будь ты проклят..."

Смех гулко перекатывался под сводами, бился о мраморные плиты древних саркофагов, тревожил сон благородных предков... А Лиараш хохотала и не могла остановиться.

— Будь проклята ваша любовь!.. — наконец крикнула она в пустоту склепа. — До чего она меня довела!..

Лиа опустилась на сырую землю могильника, не ощущая ни влаги, ни холода. Ничего. Обхватив колени руками, девушка глубоко задумалась.

В висках пульсировал странный гул, необъяснимое беспокойство звало куда-то, тянуло... Но куда, новоявленная немертвая не имела ни малейшего представления. Впрочем, эта странная тоска была столь невнятной, что легко игнорировалась.

"Что же получается? — связные мысли срывались клочками пены с обезумевших эмоций, захлестывавших разум. — Мама...и отец...все считают меня умершей?.. Но я же жива! Пусть так, но ведь жива. Я...пойду к ним. Они придумают что-нибудь! Папа не раз рассказывал, как оживляли жрецы павших в битве, его соратников... Все еще можно исправить!"

Возможно, то была не самая здравая мысль, но в том состоянии от несчастной девушки трудно было ожидать здравых...

Приняв решение, девушка вспорхнула со стылой земли и легко взбежала по крутым ступеням к массивным металлическим дверям склепа. Здесь юное привидение слегка замешкалось, но замешательство это длилось доли секунды: Лиараш вспомнила, как легко освободилась из заточения усыпальницы. Озорно улыбнувшись, призрак юркнул сквозь ледяной металл створок.

Все дурные мысли, все переживания притухли, словно подернулись пеплом. Боль не исчезла, но стала не такой острой, словно бы подвинулась, оставив в душе место и иным чувствам и мыслям. Голову кружила легкость — небывалая, нереальная. Путь сквозь толстые двери занял всего лишь пару секунд, и ощущался, как движение в непроглядной мгле, где важно было только не потерять направление... А еще через миг Лиараш стояла в замковой часовне.

Пробежать по знакомым лестницам и переходам не заняло и двух минут. Ни замки, ни засовы теперь не служили для Лиа препятствием. И вскоре девушка стояла перед спальней отца.

За окнами густой смолой расплескалась ночь. Только факел на стене бросал пляшущие блики на своды, и в неверной пляске теней Лиараш стала почти невидимой. Во всяком случае, часовой, зевавший в дальнем конце коридора, ее не замечал.

Девушка собралась с духом и скользнула сквозь двери в отцовскую комнату.

Здесь совсем ничего не изменилось. Кровать, скрытая занавесями, в алькове, письменный стол у камина, и огненными сердечками пульсируют над свечами мотыльки огня в витом канделябре, бросают золотистые отблески на лицо сгорбившегося над тяжелым серебряным кубком мужчины.

И в густой бороде прибавилось так много седины...

Лиараш невольно сделала шаг вперед. Обнять, унять боль... Руки налились силой, стали...странно, стали...обычными! Только очень бледными.

Не задумываясь больше ни о чем, девушка окликнула:

— Папа... Отец мой... Я вернулась!

Барон де Намрэль вздрогнул всем телом и поднял голову. Глаза его широко распахнулись.

Лиараш улыбнулась.

— Батюшка... Не кручиньтесь. Я вернулась, я снова с вами!

Губы отца шевельнулись, проронив какое-то слово... Девушка не расслышала.

— Батюшка?..

Барон поднялся. Рука его слепо зашарила по стене.

— Папа?..

— Нежить!..

Слово прозвучало.

Лиараш отшатнулась от ненависти, вспыхнувшей во взгляде ветерана Великих Войн.

— Отец... Это же я, ваша дочь... — прошептала она. — Ваша Лиа...

— Не для того я всю молодость жег мертвяков, чтобы какое-то отродье Мортис морочило мне голову, выдавая себя за мою девочку!.. — взревел отец. Рука его наконец нащупала то, что искала. Сорванный со стены, на Лиараш обрушился меч.

Девушка успела только слабо вскрикнуть, непроизвольно отшатнувшись. Меч полыхал смертоносно-белым заревом, какого прежде она никогда не замечала вокруг этого клинка. То давала знать о себе сила, заложенная в лезвие его создателями, вплетенная в сеть заклинаний... И девушка как никогда четко поняла, что удар отцовского оружия уничтожит ее безвозвратно.

Тело расплылось туманом, Лиа просочилась сквозь стену и побежала по коридору, прочь, а вслед ей летел воинственным кличем голос отца, сзывавшего стражу:

— Нежить в замке! Тревога! Запечатайте склеп!.. Ищите тварь Мортис!

Создатель, а знала ли она прежде, что такое настоящая боль?..

Вот теперь — узнала.

И стены замка Намрэль расступились перед ней...

* * *

Утро Лиараш встретила, сидя на пустынном пригорке. Желтые пряди мертвой травы за ночь прихватило инеем, и теперь он блестел под лучами восхода, как россыпь драгоценностей.

Призрак вздохнул. Куда идти? В целом свете ее никто не ждет...

Да и куда пойдешь в таком виде?.. Беглянка с грустью оглядела свой наряд, если так можно назвать просторный саван. Было бы на ней хотя бы платье с дорожным плащом...

Не успела эта мысль коснуться сознания, как одежда изменилась, словно по мановению волшебной палочки.

— О, это уже лучше, — неизвестно кому сообщила Лиараш вслух. — Но все равно — не решает, куда же держать путь.

Пульсирующий Зов в висках стал чуть отчетливей, чуть навязчивей. И, поскольку прислушиваться больше было не к чему и не к кому, Лиа решила прислушаться к нему. Тем более что звал он в сторону дальнего леса, подальше от замка и деревни, откуда все явственнее доносился лай собак.

...Лес казался бесконечным, и единственной путеводной ниточкой служила неведомая пульсация, которая с каждым шагом становилась все отчетливей, все непреодолимее. Чем больше Лиараш ее слушала, тем меньше могла противиться нараставшей силе. Девушка догадывалась, что ее ведет приказ служителей Мортис — заклятье, что рано или поздно подчиняет и приводит под знамена бесплотной богини любую нежить. Отец говорил что-то такое...о лордах немертвых, о некромантах... И Лиараш готова была благословлять эту холодную силу: ведь иначе как ей отыскать подобных себе, как до них добраться? А так...так она хоть найдет новый дом.