|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
Посвящается
Геннадию Георгиевичу Руденко
самому любимому и лучшему преподавателю
в благодарность за огромное терпение, внимание, понимание и потраченное на меня время,
которое, увы, не заканчивается на '-ние', чем портит всю рифму данной фразы
Спасибо за то, что вы есть!
Селянская классификация нежити несколько отличалась от общепринятой магической,
включая всего три вида: "вупыр", "вомпэр" и "щось такэ зубасто"
No ВБП
— Эй, не подскажешь, как пройти в 'Астеру'?
Обычно с такого вопроса начинается более близкое знакомство с гостевым домом, которому и принадлежит столь странное название. Безусловно, порой люди интересовались расположением других зданий. Но чаще их путь лежал именно к пристанищу для уставших путников. И местные жители без особых колебаний указывали заблудившимся верную дорогу. Иногда в роли проводников выступали мальчишки-бродяги, шнырявшие по улицам в надежде выпросить у прохожих монету. Некоторые получали за полезный совет заслуженную плату, а остальные оставались ни с чем. Иногда случайно встреченная девушка худой кистью указывала на ближайший проход — ориентировочный маршрут среди чужих стен. Иногда приходилось обращаться за помощью к торговцам: уж эти болтуны служили наилучшей картой Рыночного Округа.
Порой города возникают совершенно непредсказуемым способом. Разрастаясь из крохотных деревень, каменные ряды давали приют сотням желающих. Продолжая добрую традицию гостеприимства, мозайка улиц выстраивалась в обширное кольцо, благодаря чему и была окрещена Рыночным Округом. Здесь живут ради продаж, сюда приезжают в надежде купить что-нибудь стоящее. Для такого сосредоточения не существовало чёткого обозначения. Только путаница всё равно не мешала охотникам за ценностями добираться к желанным сокровищам.
А у каждого они были свои.
Тёплый кров, хотя и не считался обязательным условием длительного странствия, редко когда получал отказ. Вот 'Астера' и служила тем убежищем, на который рассчитывали случайные гости. Прислушиваясь к подсказкам, визитёры продолжали блуждать в лабиринте города, в конечном итоге выходя к воротам внушительного здания.
Двухэтажный дом окружил себя огромными клёнами. Словно в напоминание, что раньше тут царила лесная чаща, деревья с каждым годом растягивались кроной вширь. Мало кто в Рыночном Округе мог похвастаться подобной красотой. Весной пышные зелёные шапки бросали огромные пятна теней на землю. Повсюду расточался медовый аромат цветений, заметно оживляющий скучный антураж соседних магазинов. Ближе к осени всякий прохожий попадал под дождь из крылатых семян, которые щедро струшивали уставшие ветки. На каждый сезон у клёнов имелись отдельные сюрпризы.
Сейчас 'Астера' погрузилась в зимнее время. Поэтому всё, начиная от крыши и завершая крыльцом, было покрыто снегом. Излучающие тепло окошки манили заглянуть внутрь, гарантируя радушный приём. Поддаваясь на эти немые уговоры, путники сворачивали к гостевому дому и, оставляя череду неглубоких следов, скрывались за дверью.
Очутившись в помещении, путешественники первым делом замечали часы. Тикающий сторож извещал путников о том, что они явились вовремя. Или же, наоборот, осуждал за опоздание. Его циферблат собрал на себе двенадцать пометок и пару постоянно вращающихся стрелок. К такому подсчёту времени только привыкали — удивительный механизм повесили недавно, и понять принцип подсказок трудновато. Старая клепсидра была куда проще: на ней не теснились разнообразные римские галочки и острые чёрточки.
Слуги мгновенно перехватывали будущих постояльцев, не успев те как следует осмотреться. Иначе, заглядевшись на обстановку, так и останешься стоять у входа. А самое интересное находится дальше.
Поднимаясь по деревянной лестнице, все имели возможность оценить богатство 'Астеры'. Здесь было уютно. На каждом шагу попадались любопытные вещи, порой цепляющие взгляд своим оригинальным видом. На стенах висели причудливые изображения животных, изящная посуда и засушенные растения. Каким бы банальным не казался такой декор, он нравился многим людям.
Обилие комнат делало гостевой дом ульем, где постоянно жужжит жизнь. Помещения редко пустовали. Мягкая постель и сытные обеды служили той приманкой, против которой не устоишь. Особенно, когда снаружи бушует метель.
Совсем недавно Новый Год расшевелил обитателей 'Астеры' ещё больше. На перилах до сих пор остались разноцветные ленты вперемешку с веточками ели. Пожелтевшие иголки осыпались на ступеньки, но этот лёгкий непорядок только сильнее добавлял ощущение прошедшего праздника. Уходящее торжество унесло с собой шикарную зелёную красавицу. Колючий символ главного события зимы украшал зал и заменял детям игрушки. Аппетитные плоды, на деле оказавшиеся печеньем, обеспечили пышному дереву неиссякаемую компанию в лице юных проныр.
Прислуга еле успевала пополнять запасы яркой ёлки и возвращать прежнее положение бантам, ненароком слетевшим на пол. Холодный сезон не позволял уследить за каждой мелочью, происходившей в доме. Но суета постепенно стихала и оставляла привычные обязанности, идеальное выполнение которых прославило 'Астеру'. Всякий гость мог рассчитывать на чашку горячего чая, не опасаясь, что излишнее проявление заботы потом выльется ему во внушительную сумму. Если прочие заведения гнались за наживой, то тут на первом месте всегда стояла забота об уставших путешественниках.
Взрослые посетители требовали ухода за собой ничуть не меньше детей. Поэтому, стараясь угодить каждому, работа не прекращалась ни на мгновение:
— Можно крепкого отвара?
— Ой, огонь в камине потухает!
— Этот плед правда согреет меня?
— Сапоги нужно чистить очень аккуратно.
Причём, разрываясь между 'хочу' пожилой дамы и 'надо' нетерпеливого скитальца, приходится постоянно откликаться на внезапное появление нового визитёра у двери.
Везёт тем, кто умудряется застать хозяина, создавшего сей рай под крышей. Мистер Генна́йс сразу пленял собеседника своим шармом. Можно было начать описание мужчины с его возраста, но конкретная цифра ничего не скажет, а только скромно проявится редкой проседью в волосах. Даже этот нюанс не старил владельца 'Астеры'. Ведь, как известно, истинное состояние души таится в глазах. Они-то сберегли запал спустя годы. Именно серый цвет делал взгляд столь пронзительным и добрым одновременно.
Вежливость была неотъемлемой чертой характера мистера Геннайса. Всё объяснит, всё покажет, как бы ни торопился по другим делам. Вечно занятые слуги периодически отвлекали своего покровителя от общения с гостями. Внимательный по-отечески, он сумел выкраивать время для каждого, тем самым завоёвывая всё больше симпатий.
Провожая новоприбывших наверх, хозяин гостевого дома потчевал слушателей интересными историями про изделия на стенах. Иллюстрация на обожженной дощечке, запылившаяся шкатулка или чьи-то бусы из недорогого камня — свой рассказ имел любой предмет в помещении. А для того, чтобы передать основную суть их происхождения, хватало пары-тройки удачных фраз. Смешное замечание в исполнении мужчины обязательно интриговало и напрашивалось получить полную версию. Было в мистере Геннайсе что-то от сказочника. Видимо, дар увлекать.
Завороженные запахом хвои, люди чувствовали себя частью этого чуда. Недавнее блуждание по Рыночному Округу закончилось. Теперь их ожидала приятная обстановка и удобная кровать — лучшие условия для странствующих по миру. Хотя бы на короткое время.
Но глупо представлять 'Астеру' исключительно в подобном свете. Радушный приют состоял не только из слуг, готовых исполнить любой каприз. В этих стенах находились трудяги, которым приходилось работать не меньше остальных. С той лишь разницей, что на глаза они попадались значительно реже, предпочитая выполнять свои обязанности наедине.
Уличные торговцы хорошо знали 'хранителей' гостевого дома — они часто приходили за покупками. Ежедневно вдоль продуктовых рядов прогуливалась Аглаофо́на, на чьих плечах лежала ответственность за кухню. Обладательница пышных русых локонов не спеша обходила прилавки, успевшие покрыться утренним инеем, в поисках свежих ингредиентов для будущих блюд. Некогда убедившись, что девушку не обмануть, продавцы оставляли всякие попытки подсунуть ей залежавшийся товар. Мороз не смущал молодую повариху, и поиски какого-либо компонента могли затягиваться на несколько часов.
Возвращалась она с доверху заполненной корзиной. Постояльцы не раз видели из окон, выходящих на наружную сторону, как стройная фигура в шерстяном красно-сером пальто приближалась к зданию. У красавицы был примечательный капюшон: контрастный отворот и закрученный кончик хвоста из тёплой ткани выделялись на фоне тусклой одежды толпы. Запутанный узор и ряд пуговиц на груди не только защищали от пронизывающего ветра, но и заставляли многих с изумлением оглядываться вслед незнакомке.
Доставив съедобный груз в 'Астеру', Аглаофона тут же приступала к следующему этапу — готовке. Благо, массивная дверь, спрятанная прямо под лестницей, пересекала всякие попытки отвлечь её от процесса. Гости наивно полагали, что там располагался подвал. Да и не прельщало их выяснять предназначение нижних помещений гостевого дома. А чтобы окончательно отвадить любознательные носы от кухни, был установлен засов.
Да, мастерская по изготовлению блюд обосновалась в довольно скромном месте. Оспаривая типичное мнение о комнате, заполонённой хламом и паутиной, владения Аглаофоны отличались отменной чистотой. Преодолев небольшой спуск в три ступеньки, девушка ставила богатую корзину на табуретку и повторно перебирала содержимое ёмкости. Не то, чтобы она сомневалась в своём выборе. Просто, вертя в руках сочные плоды или мешочки со специями, кухарка размышляла о рецептах, для которых собирались эти запасы.
Чтобы придать и без того соблазнительным продуктам ещё больше вкуса, потребуется немало времени. Шкворчание, бульканье, тарахтение крышек и стук столовых приборов заменяли задумчивой красотке общение. Поэтому запертый вход исключал любое вмешательство в созданную идиллию. Заодно не позволяя стать свидетелем того, как на ладони Аглаофоны вдруг начинают прорастать чешуйки, едва кисть соприкоснётся с водой. Вряд ли посетителям гостевого дома по нраву сирена, хозяйничающая у печи.
Стараясь не сеять панику, кухарка буквально поселилась в просторном подвале. Светлая комната, освещённая благодаря цепочке из трёх окошек под самым потолком, была даже слишком велика для одной особы. Иногда к ней наведывался мистер Геннайс. Тогда девушка угощала владельца 'Астеры' каким-то кушаньем. Раз, попытавшись выяснить кулинарные предпочтения мужчины, она столкнулась с уклончивым ответом:
— О, ну ты такое просишь. Я всё ем.
Естественно, безграничный размах Аглаофону не устроил, и просьбы уточнить меню день ото дня преследовали хозяина гостевого дома.
— Хорошо. — Однажды не выдержал мистер Геннайс. — Записывай. Во-первых...
И прежде, чем сирена успела обрадоваться предстоящему перечню, произнёс как минимум дюжину названий. А повариха позже воплотила их в жизнь. Густой бульон, острое жаркое или салаты недолго находились в своих тарелках, что было лучшим комплиментом.
Особенно умело Аглаофона справлялась с десертами. Хрустящее печенье. Пухлый золотистый пирог. Горка мягких пирожков. Такими описаниями хвалить королеву кухни выходило лучше всего. Засов не превращал её владения в тюрьму. Но давал время на то, чтобы с влажных ладоней сошли редкие зелёные серебристые пластины. Избавившись от второй кожи, красавица невозмутимо ставила очередную кастрюлю на огонь и продолжала колдовать с пряностями. Ведь гости ждали ужин.
Огромный зал на первом этаже собирал много проголодавшихся постояльцев. До начала пира случайные соседи по застолью успевали обмениваться ничего не значащими фразами, шутками и даже заводить короткое знакомство. Люди легко присоединялись к обсуждениям, которые за общим столом сменялись быстрее блюд. Едва тучный старик отвлекался от окорока, чтобы поведать свежие слухи о лесном монстре, какой-то юный охотник перебивал говорящего и уточнял: не просто монстр, а настоящий оборотень. Обычно с таких моментов разгорался серьёзный спор. Тем не менее, помня о правилах приличия, дальше криков дело не шло — 'Астера' никогда не причислялась к второсортным трактирам. Поэтому, если в её стенах и возникали конфликты, они решались мирным путём.
Своды гостевого дома не сдерживали байки, которые рвались на улицу. Под коллективное чавканье пересуды плавно долетали до ушей слуг. От всеведущих разносчиков — к болтунам на Рыночном Округе. Где же ещё слово обретает безграничную власть? Там каждый может стать автором. Смешивая правдивые повествования с откровенной ложью, недомолвками, сплетнями и фантазиями, хаос версий был полноценным товаром. Пожалуй, самым популярным в ночную пору.
Днём куда охотнее покупают привычные вещи. Рулоны пёстрых тканей для заядлых модниц, блестящие украшения для богачей, пушистые мяукающие комочки для сердобольных благодетелей. Трудно уйти ни с чем при таком ассортименте. Здесь есть всё, что душе угодно. А если вы не нашли подходящий товар... значит, плохо искали. Или неверно выбрали час для покупок.
С наступлением темноты прилавки, заполненные безделушками, равно как и ящики с продуктами, отодвигались на задний план. Под солнечными лучами Рыночный Округ казался приветливым торговым городком. Но ближе к сумеркам первое впечатление рисковало разбиться о совершенно противоположный образ. Незаконная ярмарка забирала центральную площадь каждый месяц, чтобы после заката дать старт новым сделкам. Дать шанс настойчивым клиентам получить желаемое.
Ночные продавцы заметно отличались манерами от своих коллег. Зазывать случайных зевак — не их метод. Ведь, явившись сюда под покровом тьмы, человек точно знал к кому и за чем идти. Тихое поведение совершенно не опасалось навлечь на себя стражей правопорядка. Рано или поздно за контрабандой приходили все, независимо от статуса или должности. Посему воевать с местным миражом было глупо. Но подобные привилегии не толкали безликих менял своевольничать. Сдержанность присутствовала у них всегда.
Бывало, что беспрерывный караул изнурял ленивого сторожа и тот брался рекомендовать набор своего лотка первым встречным. Резкость обращения, простительная добряку-булочнику, воспринималась совершенно иначе при столкновении со скрипучим голосом. Чаще такой порыв просто игнорировали. Исключения бывали лишь, когда подобный натиск обрушивался на прохожего, ни сном, ни духом не ведавшего о запретных договорах. С испуганными глазами он обходил по дуге подозрительного торговца и растворялся в толпе, попутно умоляя всех известных богов уберечь его от тюрьмы. А в целом атмосфера здесь была самая, что ни на есть спокойная. Народ привык к преступной ярмарке. И даже не прочь был приобрести какой-то редкий экземпляр.
У бортиков открытых витрин расставляли склянки, которые для новичков были словно магнит. Маленькие пузатые бутыли содержали в себе яркие смеси. Отдельные жидкости подсвечивали в ночи, невольно выделяясь из строя тусклых сосудов. Этикетки с виеватыми надписями делали свойства напитков более загадочными или, наоборот, помогали определиться с выбором после первого же взгляда на бумажку. Хотя чаще всего пометки вроде 'Virus' ('Яд' (лат.), 'Cupidus moriendi' ('Жаждущий смерти' (лат.) или 'Hostis mihi est, omnia mala memoria tenens' ('У меня есть злопамятный враг' (лат.) обещали одинаковый итог дегустации.
Подобные настойки считались наиболее ходовым товаром. Однако не самым опасным как думают многие. Настоящая угроза скрывается за приторным эликсиром, носящим громогласное название 'Любовное зелье'. И, полагаясь на напрасные надежды увлечённых девушек, обманщики охотно меняют секретные ингредиенты на дурманы. Не замечая особой разницы от гипнотического эффекта, отчаявшиеся покупательницы довольствуются полученной властью, после непродолжительного триумфа опять возвращаются за флаконом. Когда собственные чары бессильны, остаётся полагаться только на волшебное питьё из трав.
Играться подлинным рецептом барышням не позволяли. Сюда приходили с важными намерениями. Поэтому никто не принимал шуршащие юбки за серьёзных заказчиков. В пору сна Рыночный Округ становился типично мужским собранием. Как-то представительницы слабого пола не питали страсти к подозрительным убивающим или калечащим вещам. Для них местный пейзаж виделся сплошным кошмаром.
Внезапный снегопад, способный где угодно претворить быль в сказку, оказался бессилен среди прилавков. Хлопья заметали отпечатки подошв, но укрыть собой арбалеты, чехлы с клинками или блестящую кольчугу не могли. Стоило снежинкам улечься на острой стали, как ревнивый продавец сметал зимнюю щедрость прочь.
Здесь появлялись не только отъявленные злодеи и убийцы, как кажется из стороннего суждения. Мирные жители нуждались в такой же защите, что и закалённые драками наёмники. Иногда, стараясь отстоять своё право на жизнь, люди не имели другого выхода, кроме визита к хитрым актёрам, кличущим себя торговцами ночного базара.
Пустые карманы — плохой спутник при осмотре стендов. Без денег вас приравняют к фонарному столбу у обочины. Не покупаете — значит бесполезны. А наличие монет или иной валюты определялось на уровне интуиции. Глупо терять выгоду ради пустой болтовни и зеваки тут подолгу не задерживаются.
Попасть в окружение коллекционеров магических амулетов — незавидная участь. Те, кто решился на встречу с опытными пройдохами, также обязаны иметь в запасе парочку трюков. Помимо эксклюзивных изделий, за высокую цену можно получить и настоящую подделку. Студенты из Академии Четырёх потоков постоянно попадались в подобные ловушки, становясь лакомой жертвой продавцов.
Но какой бы скверной ни была репутация Рыночного Округа при сиянии луны, заинтересованные в уникальном товаре всегда находились. Причём, с избытком.
Толкаться среди бессонных покупателей Ле́лориель не любила. Поэтому предпочитала отсиживаться дома, едва пролетает весть о возвращении контрабандной смены. Сегодня избежать прогулки не удалось: швейный магазин требовал её визита. По иронии судьбы попасть в царство ниток можно через рой анонимных теней, предпочитающих прятать свои лица. Поддаваясь примеру подозрительных торговцев, девушка поплотнее закуталась в полушубок и потопала к цели.
Передвигаясь вдоль стен, особа невольно улавливала обрывки чьих-то разговоров. Возмущённые тона оспаривали условия сделок, сыпали угрозами и постепенно заглухали под гулом других обсуждений. При суровом морозе доброжелательность явно отодвигалась в сторону.
На счастье Лелориель, добраться до порога мастерской получилось без приключений. Однажды забредя на полуночный торг, она стала случайной свидетельницей потасовки, которая закончилась для одного задиры весьма печально. Парню разбили нос за то, что усомнился в подлинности драгоценного камня. Но мнение о низкосортной оправе из золота не успело уйти за пределы Рыночного Округа раньше хромающего изгоя. Смелые суждения о качестве послужили ему уроком. А зрителям расправы — предупреждением.
Знакомая вывеска в форме раскрытых ножниц и заледеневший порог приглашали оставить неприятные мысли снаружи. Едва дверь захлопнулась за спиной брюнетки, тепло комнат захватило гостью в свои объятия.
— Всё-таки зашла погреться? — молодая портниха отвлеклась от сборов, чтобы ласково поприветствовать запоздалую посетительницу.
Стоящие манекены походили на разноцветных привидений: неряшливо наброшенные сукна прятали стан кукол под грудой материи. С завершением торговли такой хаос простителен. Ведь управляющая магазином по пошиву одежд торопилась. Вечером ей наконец-то удалось приступить к сбору сумки, когда поток клиентов иссяк. Не прекращая суетиться у поклажи, рукодельница продолжала:
— Мне удалось превзойти саму себя! Сорочка бесподобна. И как быстро, согласись. Не хотела уезжать с незаконченными делами. Получилось лёгкое подобие сюрприза. А?
Обладательница жгучих кудряшек укладывала багаж, поэтому не больно пеклась о красоте выражений. Впереди было ещё много работы. Сравнивая в уме списки 'уже взяла' и 'надо взять', она совершенно забыла о маскирующих свойствах своей причёски. Потому завеса из рыжих непослушных волос иногда выставляла напоказ остроконечные уши. Из всех изъянов внешности, которые могли перепасть фейри, этой девушке достался самый несносный. Делающий её похожую на эльфийку.
Но род Благого Двора отказывался связываться с мнительными лучниками. Швея, чей возраст пересёк границу в пятьдесят лет, до сих пор оставалась цветущей и симпатичной. Многие бы позавидовали такой способности растягивать старость. Обычно, в ответ на комплименты, портниха лишь улыбалась, демонстрируя зелёными щелочками глаз, что она польщена. Приятные слова вдвое больше радовали, когда относились конкретно к её натуре, а не становились ошибочным представлением о чужой расе. Так что сбивчивый недостаток часто прятался под пышной шевелюрой, стараясь лишний раз не сбивать людей с толку, а заискивание к очаровательной леди не превращать в случайные оскорбления.
— Гляди. Я там, у ящиков, положила свёрток.
Подсказав чёткое направление кивком головы, фейри внимательно всмотрелась в покрасневшее от холода лицо Лелориель. Молчание невидимым посыльным явилось с улицы и согревалось вместе с ночной визитёршей.
— Ты же передашь пакет мистеру Геннайсу? Или я зря мучилась целые сутки? — нарочисто командный голос получился очень правдоподобно. И возымел результат.
— Если сумею добежать до 'Астеры' невредимой.
Картавое произношение знакомой рассмешило швею. Правда, тихое веселье утонуло в недрах сумки, которая всё никак не желала заполняться. Раздался слабый шорох — перевязанная лентой упаковка перекочевала в руки гостьи. Прижав порученный груз к груди, девушка более активно дополнила свой ответ:
— Думаю, ему понравится.
— Разве у твоего дяди есть выбор?
Воспоминания о дне, когда проводилось снятие мерок, утверждали, что нет. Отобрав у мужчины право голоса, придирчивые судьи собственнолично утвердили будущий дизайн рубахи. Опытная фейри пеклась о фасоне, а Лелориель отстаивала светло-синий оттенок. Иных вариантов не было, их признавать не собирались. Поэтому хозяину гостевого дома пришлось угождать двум девицам, давно решившим за него каждую мелочь одежды.
Кто окажется прав — выяснится позже. Но мастерица с веснушками, придавшая куче ниток и выкроек точные очертания, была уверена в результате. Собираясь в дорогу, взлохмаченная управляющая магазина отдавала готовое изделие с чистой совестью. И она знала, что, возвратившись обратно, получит искреннее 'спасибо'.
Отнюдь не всегда рыжей умелице выпадал шанс поработать в тишине. Конечно, периодически к ней захаживали посетители. Тем не менее, это считалось несущественной помехой, по сравнению с юрким мальчишкой, который устраивал истинный погром. Сыну фейри недолго оставалось находиться под опекой отца: трудолюбивая мама уже спешила вернуть затейника в привычное для беспорядка место.
А прежде — уладить кое-что.
Портная на миг отлучилась от сборов и приблизилась к Лелориель.
— Извини, что выдернула тебя среди ночи. Но свёрток с костюмом — это не единственное, что я хотела отдать. — Поникшим тоном заявила швея.
— Ну?
— Про тряпки...
— Что? Тряпки? — девушка рассеянно усмехнулась.
— Значит, ты не слышала...
Фейри начала шёпотом пересказывать темноволосой подруге сплетню, которую ненароком услышала пару дней назад. Рядом никого не наблюдалось, но осведомлённой болтушке приглушённый голос казался достаточным оправданием за поведанный факт.
— ... Больше всего любит деньги и свой участок с тряпками. Так и говорили.
Сопереживающая кудряша практически слово в слово передала обличающие пересуды. Каково же было её удивление, когда Лелориель, с трудом чередуя хохот и обрывчатые предложения, попыталась прокомментировать новость:
— Вот уж не замечала за дядей пристрастия к тряпкам. Ах-ха. Фантазия у людей что надо. Тряпки! Портрет того ещё скряги. Ах-ха-а. Я обязательно ему это сообщу.
— А мистер Геннайс не обидится?
— На поклёп таинственного злопыхателя? — девушка покривила носом. — Не думаю.
Несправедливой клевете подвергались многие собственники в Рыночном Округе. Языки завистников превращали успешных купцов в барыг, бакалейщиков — в обжор и пьяниц. Но если высот достигала представительница женского пола, то прозвище звучало куда обиднее. Жертвы толков старались не придавать значения таким последствиям местной славы. Трудно сохранять хорошую репутацию, когда под боком каждый месяц работает профессиональный чёрный базар.
— Спасибо за веселье и за пошив. Мне пора.
Лелориель принялась прощаться. Было слишком поздно для ночных гулянок, поэтому девушка жаждала попасть домой. Раз осуществление подобной мечты возможно лишь после повторной вылазки, то лучше не тянуть. Её платье даже не успело подсохнуть: подол сиреневой юбки выставлял напоказ мокрые разводы, оставленные настырным снегом. Таковы последствия модного одеяния — любая прихоть погоды пачкала прекрасный наряд. Хорошо, что через вязаные варежки кусачий мороз проникнуть не мог. Главное, поудобнее натянуть их: тогда посторонние даже не заметят через щель возле рукавицы начало радужного рисунка из растений и маленького веретена на загорелой коже.
Взбодрившаяся фейри решила напоследок сгладить малость печальный финал. Всё-таки это она взялась обсуждать чужие слухи:
— Передавай привет трудягам из 'Астеры'. У вас там всё в порядке?
— Всё отлично. Главное, тряпок в достатке.
— Ле́ли!!!
— Ухожу-ухожу.
Через открытую дверь в комнату просочился вихрь снежинок. Проведя последнюю посетительницу на сегодня, портная вернулась к заботам, которые неизменно сопутствуют отъезду. Сумка опять стала центром внимания. Мастерица, умело орудующая иглой, оставалась немощной перед сборами и абсолютно не укладывалась во времени. Ей грозило путешествие налегке, если поклажа и сама хозяйка магазина не придут к взаимному согласию.
Уличную торговлю тоже торопили: едва начнёт светать, на смену контрабандистам вернутся прежние ряды безделушек. Обычно утро застаёт опустевшую площадь. А ближе к полудню здесь вновь забурлит жизнь.
Этой ночью запретные сделки оказались не в почёте. Разнообразие нежити изменило чутью охотников: новая чума в виде зомби обезоружила смельчаков. Как бороться с уже мёртвым противником они не знали. Ассортимент Рыночного Округа стал бесполезен, тщетные поиски не приводили к желаемым результатам и люди уходили прочь.
Девушка осторожно ступала по скользкой мостовой. Камни блестели от ледяной корки и не были столь прочной опорой, как раньше. Лелориель держала свёрток перед собой, словно щит, защищающий от безликой толпы. Без солнца дорога гостевой дом представлялась бесконечной. Но вот площадь осталась позади, и потянулись улочки, тихие и спокойные, подчиняющиеся усыпляющему мраку. Окошки без света сливались с серыми грубыми стенами. Только одинокие фонари, очертившие оранжевые островки создавали слабое подобие маяков. Провожая очередную фигуру, высокие стражи перекрёстков расстроено дрожали огнём вдогонку.
'Астера' под пластом снега походила на пряничный домик. Белая шапка крыши искрилась и превращала всё окружающее в добрую сказку. Клён также приоделся. Подражая черепице, дерево укрыло зимним одеялом каждую ветку. Озорной ветер иногда специально налетал и сталкивал небольшой комок на головы прохожим. На сей раз снежок от незримого шалуна достался Лелориель.
Вновь оказавшись в тепле, девушка первым делом стряхнула холодные хлопья со своей макушки. Слуги, привлечённые стуком входной двери, тотчас вышли встречать новоприбывшую гостью. Но обладательница каштановых волос не нуждалась в официальных приёмах. Она сама любила принимать будущих постояльцев гостевого дома. А сейчас Лели пыталась с помощью веника избавиться от прилипшего к сапогам снега, аккуратно очищая обувь кривыми прутьями.
На верхнем этаже все спали. И пока одни обитатели 'Астеры' почивали в объятиях Морфея, другие не прекращали работать в поте лица. Просто старались блюсти тишину, чтобы не разбудить сонь. Среди бодрствующих энтузиастов получателя посылки от швеи не наблюдалось. Поэтому вручение свёртка, который племянница целеустремлённо несла мистеру Геннайсу через город, откладывалось до следующего дня.
Тогда Лелориель решила оставить пакет с рубахой в месте, где дядя обязательно увидит обновку — в его кабинете. Хотя обыватели гостевого дома давно окрестили комнату библиотекой: чёткое количество книг назвать не могли, но утверждали, что их там 'великое множество'. Заходить сюда в отсутствие владельца категорически запрещалось. Правда, на девушку подобное правило не распространяется, что подтверждалось её уверенным маршрутом к письменному столу. Отодвинув в сторону сплетённую из лыка игрушечную телегу — поделку, которая много лет красовалась в хранилище — Лели положила поверх исписанных листов упаковку.
Помещение пахло старой бумагой и чернилами. Хозяин 'Астеры' содержал свой уголок в примерной чистоте. А если за заботами и оставлял лёгкий беспорядок, то крошечные духи помогали с уборкой. Порхающие блюстители, иначе зовущиеся беу́рфами, оберегали полки с потрёпанными переплётами от наихудшего врага — пыли. Под их надзором тома, возраст которых исчисляется столетиями, выстраивались в уникальную коллекцию.
Здесь встречались такие эксклюзивные сборники, что ценители древности не поскупились бы отдать целое состояние за право обладать столь редким изданием.
Например, на нижнем ряду своим толстым корешком хвастался 'Бестиарий'. Сама обложка предупреждала: энциклопедия любит общаться иллюстрациями. Кто бы ни был художником этого шедевра, казалось, что рисунки сбивали с толку даже автора. Хвосты переплетались с лапами, клыки одного существа упирались в голову другого животного, а между этим слиянием ещё пытались уместиться заглавные буквы. Текст мало чем дополнял обилие картинок. Строчки располагали сухими фактами в то время, когда истинное обличье зверей пугало читателей со страниц. Развороты пестрели изображениями чудищ, которых воображение не желало принимать за реальных.
Поодаль примостилась книга, восхищающая многих оригинальным украшением. Выпуклые узоры выступали замест рамок, принимая на себя удары времени и жертвуя сверкающей позолотой. Зато главный элемент декора, плоский металлический клубок из двух змей, блестел под всяким лучиком света. Чешуйчатые тела переплетались в сложном орнаменте и условились на том, что создавали настоящий символ бесконечности. История, изложенная внутри, тоже бесконечная. До сих пор неясно: события, описанные там, происходили раньше, постоянно были выдумкой или станут явью лишь в будущем? Таинственные приключения меняли финал, и каждый раз рассказывали новую версию о похождениях героя. А иногда вероломно сворачивали в сторону другого персонажа, заставляя читателя смиренно наблюдать за отвлечённой повестью.
В недрах библиотеки томились экземпляры, не привыкшие постоянно жить как все книги — в шкафах. 'Necronomicon' часто покидал пределы комнаты, выручая нерадивых магов с изучением обратной стороны науки. Обложка из кожи была усеяна складками и царапинами. Литеры названия потеряли цвет, оставаясь небольшими вмятинами на коралловом фоне. Содержимое страниц зачёркивалось, исправлялось заковыристым почерком, дополнялось заметками из мелких строчек или загадочными формулами. Прочие фолианты будто сторонились запятнанного соратника, бросая его на полупорожней полке.
Беурфы имели массу поручений в кабинете мистера Геннайса. Совместными усилиями переставляя книги, малышки приноровились находить управу на вещи, которые впятеро больше грациозных духов. Единственным изъяном хранительниц библиотеки была их медлительность. Но своим трудолюбием летающие огоньки заслужили небольшую поблажку. Их присутствие в гостевом доме — настоящая удача, поэтому упрекать никого не собирались.
Шелест крыльев не стих и когда Лелориель появилась в комнате. Любопытные крошки окружили упаковку, а одна из беурф осторожно прикоснулась к кончику повязанной ленты.
— Куда поставить? — тонкий голосок старался быть услышанным.
— Ой, не нужно. Пусть свёрток побудет тут.
Воздушные платьица так топорщились, что превращали озорниц в блестящие пушинки. Рюши, полупрозрачные крылья, объёмные причёски — казалось, любая деталь делала пышек частью домашнего уюта. Сравнивать себя с феями они не позволяли, но, стоит признать, очень походили на дальних родственниц. Прежде всего, кротким нравом.
Беурфы предпочитали тишину, поэтому и другим не позволяли шуметь вблизи кабинета, и сами подавали пример беззвучного присутствия. Пока владелец 'Астеры' работал, преданная охрана книг рассаживалась по укромным углам библиотеки. Одни присматривали для отдыха выступ подоконника, другие предпочитали ждать на стопках бумаг, а третьи вообще умудрялись оседлать листья комнатных растений — они так и покачивались в такт со стеблем. Наиболее юркие духи соревновались за миниатюрную повозку на столе мистера Геннайса. Расположиться со всеми удобствами в плетёном прицепе и вздремнуть для хранительниц, было лучшей наградой. Так что этот сувенир редко оставался без сонной клади.
Когда Аглаофона присылала с кухни поднос с чаем для хозяина, чарующие мотыльки тоже получали свою долю десерта. Для сладкоежек сирена ставила отдельное блюдечко с изюмом, чтобы каждой хватило лакомства. А припоминая мужчине его непривередливость в еде, повариха каждый раз выпекала ароматный пирог или торт. Разнообразие начинок делало такие перекусы приятным дополнением к ежедневным хлопотам.
Сложно вообразить какие силы требуются на содержание 'Астеры' в идеальном виде. Визитёры привыкли получать самые комфортные условия, закрывая глаза на прочие мелочи. Наверное, не проходило и часа, чтобы слуги не звали мистера Геннайса по срочным вопросам. Словно волшебник, он решал проблемы тёплым словом. У владельца гостевого дома был талант избегать ссор. Всегда в хорошем настроении, с обаятельным смехом. Вполне естественно, что такая манера поведения находила отклик в сердцах прекрасных дам.
Без устали опекая пристанище для странствующих путников, даже удавалось посвятить несколько минут приятному досугу.
Богатая библиотека была не просто прихотью. Кабинет являл собой отражение главной страсти мистера Геннайса — чтения. Разбивая миф о том, что поклонниками дряхлых томов считаются такие же дряхлые профессора с бородой, хозяин 'Астеры' не имел учёного звания. Зато своими знаниями мог превзойти всякого преподавателя из Академии Четырёх потоков. И хотя никто не намеревался отбирать хлебное место у специалистов по магии, в Рыночном Округе имелся собственный мастер.
Торговый город располагался прямо на распутье дорог, поэтому обойти стороной такой улей искатели приключений не могли. Чаще всего здесь встречались охотники. Причём, не только за шкурами редких существ, но и за сведениями. Увы, раздобыть какие-либо известия о нежити было задачей не из лёгких. Если каждый ребёнок рассказывал про 'дракошу', то выследить полудницу, эринию или аванка помогали лишь единицы. К мистеру Геннайсу шли как раз, чтобы получить мудрый совет.
Сам владелец гостевого дома выслеживанием зверей не увлекался. Наибольшей жертвой мужчины становилась серебристая рыба, едва выпадала возможность уединиться с удочкой на берегу реки. Вдали от непроходимых лесов, пещер и гор, он имел шанс познакомиться со странными существами в уютной комнате. Нескончаемый ряд книг был не последним источником занимательных повествований. Отважные скитальцы благодарили приветливого хозяина той же монетой — делились с ним историями. 'Астера' собирала невероятные описания отовсюду. И задержавшимся версиям радовались: архив из мифов, легенд и сказок приносил не меньше пользы, чем свежие вести.
Поддавшись чрезмерному любопытству, Лелориель также присоединилась к изучению опасных созданий. Тем более что на наставника жаловаться не приходилось — роль учителя была поручена дяде.
Справа от письменного стола располагался мягкий стул, на котором пытливые посетители получали порцию рассказов, либо делились собственными наблюдениями. Заветное место возле мистера Геннайса обожала присваивать себе Лели. Постоянно заглядывая в кабинет, девушка не сомневалась в том, что покровитель уделит ей немного времени.
Но благосклонность мужчины заканчивалась, когда он брал в руки отданные на проверку листы. Тут избежать справедливых замечаний невозможно. Каждая строчка подвергалась подробному осмотру, после чего владелец 'Астеры' вносил свои правки. А короткие пометки размашистым почерком — это привычный итог. Как бы племянница ни старалась похвастаться сочинением об экзотических зверях края, вечно находились ошибки.
Обычно о найденном промахе дядя сообщал снисходительной улыбкой и вдавался в подробные объяснения после фразы:
— Смотри сюда.
Хозяин гостевого дома терпеливо раскладывал по полочкам факты. Да иногда так увлечённо, что Лелориель путалась в заумных терминах. В следующий раз она придёт с новыми бумажками, где наверняка появятся другие беглые буквы исправлений. Девушка не обижалась на мистера Геннайса за его принципиальность, ведь за этим скрывалось искреннее желание помочь. Однако от похвалы не отказалась бы.
За последние годы Лели что только не излагала, сидя в недрах библиотеки перед бдительным слушателем. Геральдики государств, шаманские ритуалы, народные песни — прежде чем дойти до удивительных созданий, племяннице довелось усвоить множество наук. Не все из них менторским тоном преподавал владелец 'Астеры', но большая доля поучений являлась именно его заслугой.
Подчас привычные темы книг забывались: Лелориель навещала дядю бед серьёзного повода, просто так.
Воспитанница выбирала третий день недели, чтобы не больно отвлекать мужчину от общения с постояльцами. Вечером этого дня гостевой дом привык обходиться без хозяина — тот часто отлучался на рынок за покупками. А Лели с удовольствием провожала мистера Геннайса до ближайшего поворота, если им было по пути. Задерживая прощание, она застенчиво спрашивала:
— Я правда ваша самая-самая любимая племянница?
Чтобы развеять сомнения девушки, поспешным жестом опекун рисовал себе на груди возле сердца воображаемый крестик — подтверждение неподкупной честности. Поэтому статус 'самой-самой' обменивался на поток бесконечной благодарности. Даже теоретически будь у владельца 'Астеры' ещё племянницы, они бы не выдержали конкуренции в лице Лелориель.
Иногда намерения получить комплимент от дяди выражались более ёмко:
— Обнимете?
— Ну, давай. — Отзывался покровитель, заключая её в крепкие мужские объятия. Каштановую чёлку вынуждали посторониться, чтобы Лели получила нежный поцелуй в лоб.
От мистера Геннайса трудно добиться внимания, словно его разбирают мозайкой гости 'Астеры'. Но на родственных правах девушка не упускала шанса составить компанию своему наставнику и снискать расположение такими милыми способами.
Регулярные походы на базар непременно порождали массу слухов, когда исчезновение хозяина гостевого дома совпадало с ночной торговлей. Припоминая все сведения о контрабанде, люди лихо нарекали каждого, кто был замечен неподалёку от запретных рядов, участниками незаконной сделки. Поэтому не стоит принимать завистливые россказни о мистере Геннайсе за чистую монету. Репутация мужчины говорила сама за себя: в противовес паре-тройке сплетников собирался десяток знакомых, готовых отстоять честь друга.
Новоприбывшие путешественники, не посвящённые в местные войны, оставались под присмотром помощников. Раздавая клятвы о том, что владелец вернётся с минуты на минуту, подчинённые заселяли визитёров в комнаты и ворожили над подобающим уютом.
Слуги не спешили убирать разноцветные ленты, повязанные на перилах лестниц в канун Нового Года. С яркими полосками атласной ткани помещение сохраняло ощущение праздника. Временами казалось, что витает аромат хвои после пропажи ёлки. Камин так вовсе противился отдавать фигурки зверей, которые красовались на полке всю зиму. Олени, собранные из даров леса, идеально слились с убранством зала. Хрупкие рога из веточек, стан в виде сосновой шишки и прутья замест ног сберегали благородство животного даже в таких малых размерах.
'Астера' была как одна большая семья. Странники останавливались здесь по нескольку раз, если судьба вновь приводила их в Рыночный Округ.
Чуткое обращение отбрасывало надобность в домовом. Вместо ворчливого коротышки гости наслаждались обществом разносчиц, которые по малейшему мановению подавали горячий дымящийся напиток, сдобную выпечку или тёплый плед. В лютые холода без этих вещей немыслимо обойтись.
Снегопад стучался в окна. Пушистые хлопья прилипали к стеклу, приглашая самых смелых выйти, чтобы порезвиться и смастерить из белого ковра снежного человека. Но посетители гостевого дома не горели желанием оказываться во власти вьюги. Они лишь мечтательно смотрели на волны снежинок, которые метались по двору, и пытались разгадать узоры из заморозков. Каждый видел в ледяных завитках у рам что-то своё: цветы, странные мордочки, звёзды.
А запах предстоящего ужина, просочившийся из подвала, так вообще не отпускал далеко от общего стола. Дразнящий аромат рыбы щекотал носы. Хрустящей корочке, прославляющей талант поварихи, оставалось поскворчать самую малость. И пока сирена жарила своих сородичей, постояльцы невольно находились в плену 'Астеры'. Пропускать сытное блюдо не хотелось. В такие моменты здание виделось огромным муравейником, где подгоняемые лёгким голодом гости заражали явным нетерпением слуг. Только Аглаофона отличалась примерным спокойствием.
Её кухня жила грохотом крышек, плеском в кастрюлях, скрежетом об глиняную посуду. Ближе к вечеру жар печи заставлял девушку закатывать рукава и отдаваться делу с двойным усердием — накануне главный пир дня. Едва наполненные тарелки убирались со стола, опустевшая поверхность требовала новую порцию вкусных угощений. Нескончаемая готовка не злила красавицу внезапно навалившимися обязанностями. Раздражённый крик был чужд кулинарному мастеру. Прежде всего, потому что она отказывалась принимать как обузу запасы продуктов, которые ждали своей очереди превратиться во что-то страшно аппетитное. Кроме того, кухарка не повышала голос ввиду его полного отсутствия — Аглаофона была немой. Порой хватало одного пристального взгляда, чтобы отвадить наглецов, возжелавших присвоить небольшой кусочек раньше подачи.
Как только жители 'Астеры' были накормлены, дверь, ведущая в подвал, вновь запиралась изнутри. Сирене наконец-то выпадал шанс посидеть в покое. Компанию ей могли составить хозяин гостевого дома, Лели или какая-то служанка без умолку болтавшая о своих проблемах за чашкой густого варева. Повариха умела выслушивать. А остаток сочного шлейфа запахов склонял к откровенности. Когда затихал шум сковородок, приходил черёд внимать рассказам.
Иногда обильная метелица не выпускала красавицу за порог. Падающие кристаллики были той же водой — выявляли истинную сущность, сеткой чешуи проступая на щеках. Постоянно находясь на виду у скопища ищеек за экзотикой, можно легко раскрыть себя и стать ценным трофеем для одного из них. Не прельщённая такой горькой судьбой, Аглаофона выбирала размеренную жизнь в четырёх стенах. Тем более что на момент временного заточения всегда находилась кропотливая работа.
Окошки под самым потолком показывали клочки серого неба. Если быть точнее, бледно-фиолетового. Стояла ночь. Но привычные для тьмы оттенки природу не устраивали. Эта смесь запоздалого заката и преждевременного рассвета делала заснеженные холмы из зданий ещё более волшебными, чем прежде.
Белые крыши и дорожки перекрёстков можно было наблюдать и с чердака — ещё одного помещения, которое имело свои тайны. В отличие от кухни, где подвал не успел собрать коллекцию рухляди, грязная каморка полностью соответствовала своему предназначению. За многие годы сюда снесли столько вещей, что возьмись кто-то разыскивать их владельцев, зайдёт в тупик. Заржавелый меч рядом со скалкой и треснувшее зеркало по соседству с сундуком лишь подтверждали: тут рисковала потеряться любая ценность. Эта заброшенная дыра насыщалась постылой отверженностью.
А старожил чердака, наоборот, стремился познать новое и периодически покидал царство паутины, чтобы спуститься к прочим обитателям 'Астеры'.
Одра́дек — так называлось забавное существо — поначалу мог напугать. Крошечное тело, по форме походившее на катушку, было оплетено нитями. Поэтому шерстяная шкура дарила разноцветный облик созданию, едва оно ухитрялось зацепиться за что-либо. Случайные клочки гроздьями прилипали к бокам. С восходом солнца красный, пробежавшись мимо мешка с мукой в кладовке — белый, после исследования задней стенки тумбы — вовсе коричневый. Конечно, подвижная радуга не вызывала восторг у тех, кто видел одрадека промелькнувшим пятном в коридоре. Если в гостевом доме вдруг раздастся возглас, наверняка житель чердака опять решил показать себя.
Точнее описать питомца проблематично: он не даётся в руки. Кроме торчащих в разные стороны клубков, примет не имелось. Однажды постоялец 'Астеры' подтвердил, что угадал в скачущем силуэте два колышка. Были то ноги зверька или очередной сор на спине между узлами ниток — секрет. Предупредительный шорох и стремительно пролетевшая тень под сапогами являлись частым признаком визита такого неуловимого чуда.
Дети устраивали ловушки одрадеку. Но юркое существо дурачило ребят, заставляя их придумывать иную западню из пустых коробок. Малышам он казался приятным развлечением. Если чадо гостя подозрительно резко притихло, значит, ведётся охота. Такие препятствия созданию не нравились. И часто он пропадал на месяцы, оставляя в недоумении юных следопытов — косолапая игрушка не соизволила прибыть к ним!
Взрослые особой радости при встрече со скрытной катушкой не испытывали. Мистер Геннайс вообще раз обозвал его 'несносным пауком'. Одрадек обиделся до глубины души. Забившись в выемку ступеньки, источник ворчливой досады взял себе за правило сторониться грубого мужчины. А чтобы развеять сомнения окружающих о наличии души в маленьком туловище, напакостил владельцу 'Астеры' напоследок.
Поквитаться с хозяином гостевого дома получилось не сразу. Прилежные хранительницы библиотеки не пустили одрадека в кабинет и нарушили все планы по хаосу в ящиках стола. Зато доступ к курительной трубке был открыт. Улучив момент, когда сей предмет остался без присмотра, создание выскребло оттуда табак, вместо которого заполнило пустую полость обрывками ниток, и снова сбежало. В тот день по закоулкам раздавалось звонкое чихание преступника. Так выяснилось, что у одрадека имеется нос, пострадавший от измельчённых листьев, и чувство мести.
Со временем зверёк обжился, хотя его происхождение по-прежнему оставалось загадкой. Откуда он возник на чердаке? Зачем существо покидает логово под крышей, поднимает кавардак, а потом, как ни в чём не бывало, возвращался к покинутому складу наверху? Одрадек давно понял, что за ним не будут объявлять погоню и как минимум половина его шалостей останется безнаказанной. Но вёл себя в меру прилежно. Даже породил славную традицию: если потрёпанный моток бодро прыгал по комнатам — жди нескончаемого потока гостей.
Зимой путники как никогда нуждались в огне, который не будет задуваться беспощадным ветром. Камин в 'Астере' собирал и грел своим жёлтым пламенем странников со всего мира. Теперь шалаш в лесу не заменял бродягам приют — романтика скитаний иссякла с наступлением холодов. Подстилка из травы засохла, и мягкая перина служила единственной панацеей от проказ погоды.
Покои на втором этаже редко пустовали. Бывало, разбушевавшаяся метель заставала искателей приключений сдаться под напором стихии и укрыться в гостевом доме. О своём выборе в пользу радушных стен никто не сожалел.
Отдельные храбрецы преданно прислушивались к зову сердца и отправлялись в дорогу вопреки скользкому насту. Верхом на коне непроходимые сугробы мерещились искристой подстилкой, не более. Оставляя дугообразные отпечатки на земле, такие напарники преодолевали без передышки уйму миль.
Вперемешку со следами копыт из чащи тянулись полосы от повозок. Телеги наивно сопровождали запряжённых жеребцов до самых ворот надёжного пристанища. У 'Астеры' приветствие запоздалых скитальцев возлагалось на львов-близнецов. Бронзовые изображения словно злились друг на друга: пышногривые хищники повернулись вполоборота к своему зеркальному двойнику, оскалились и застыли в позе для прыжка. Рельефные клыки животных приравнивались к утончённой ювелирной работе. Видимо, искусный кузнец взялся выковать такой зверинец.
Мимо грозной охраны проезжали те гости, которые пеклись о собственных лошадях очень трепетно. Преданные скакуны нуждались в свежем овсе: чем не избалованные постояльцы? Кроме отборного корма им дадут вдоволь напиться и позволят восстановить силы после длительного галопа. Норовистых кобыл отводили в чистые стойла, а их ноше находили укромное местечко во дворе. Порой всадники ночевали в гостевом доме. Но искатели авантюр могли явиться и в полном вооружении — с хижиной на колёсах.
Хитроумная конструкция из дерева ничем не примечательна снаружи. Огромный коробок словно одним своим видом убеждал: грабителей постигнет разочарование, коли они позарятся на передвижное сооружение. Переплетения из трухлявых досок заменяли стены. Толстые полотна служили крышей. Под шершавыми слоями ткани мог скрываться ещё какой-то материал, только за пластами обивки сложно что-либо разглядеть. Повсюду висели походные котелки с потёртыми донышками, подковы на удачу или обереги, отпугивающие лесовых от воза.
В самодельном жилище скрипело всё: от дверей, креплёных на манеру заслонки, до ставней на окне. Вопреки плачевному состоянию извне, ни единая снежинка не сумеет просочиться через щель. Любая брешь, которая казалась уязвимым местом, была заколочена с внутренней стороны. Таким образом, уютный кокон готовили к суровым зимам. А себя — долгой дороге.
Сердцевина сколоченной лачуги состояла из кровати, маленького стола, полок и сундука, где хранились вещи путников. Невозможно представить, как там помещались ещё и люди. Однако в тесноте путешествовали ради незабываемых впечатлений. Зачем тратить усилия на мелочи вроде ковров и занавесок, если мир предлагал стереть границы между родиной и чужбиной, чтобы почувствовать вкус свободы.
— Когда растают облака — небо становится бездомным. — Так поговаривал одинокий странник, направляясь в Даж.
Он годами стирал колёса телеги, пробираясь сквозь лесные массивы, горные хребты или бескрайние пустынные равнины. Будучи бродягой, этот человек имел постоянный кров. По доброй воле отказавшись от своих облаков, человек обрёл весь небосвод. Но его развилка начиналась на земле.
Сиротливо блуждая по свету, повозка непременно оказывалась во дворе 'Астеры' — сюда рано или поздно заезжали истинные скитальцы. Побывать на здешнем базаре и переночевать в гостевом доме — долг каждого визитёра. И совершенно неважно, что одни отдавали предпочтение убранной ложе, а другие — стёганому тюфяку.
Зато мистер Геннайс не упускал возможности обменяться парой слов с теми, кто прибыл издалека. Пока слуги разгружали коней, мужчина узнавал, откуда держали путь и в какие края теперь торопились. Иногда посетители так спешили, что отвергали приглашение отобедать в общей зале. Едва их лошади отдохнут, опытные всадники опять ринутся навстречу приключениям.
Поэтому владелец гостевого дома частенько стоял у порога задней двери и беседовал с каким-то перекати-полем. Летом от затянувшихся разговоров отрывал только нетерпеливый цокот копыт, коим жеребцы призывали тронуться с места. Зимой же пронизывающий ветер воспитывал смельчаков: награждал болезнями тех, кто одевался не по погоде. В холодную пору в 'Астере' то тут, то там раздавался кашель кающихся в своём лёгком гардеробе. Хриплым голосом выделялся и сам хозяин после хождения по заснеженному двору. Отдавая распоряжения помощникам, он не замечал мороза. Но пурга упускать такой щедрый дар не собиралась, набрасываясь на тонкую светло-синюю рубаху роем колючих звёздочек.
Талантливый творец лазурной сорочки мог гордиться результатом. Впрочем, швея с остроконечными ушками лично убедилась в признании своих заслуг, когда вернулась и застала мужчину уже в обновке. Даже взгляд мистера Геннайса претерпел изменений. Соревнуясь с тканью за привлечение внимания, глаза неизменно побеждали в поединке. И без того ясные, они становились ещё проницательнее, напоминая своим цветом голубой блик. Им можно верить. Поэтому утаивать что-либо от их обладателя было бессмысленно. Да и не хотелось.
С понимающей улыбкой выслушивались жалобы о пустяковой поломке или вынужденном крюке, когда нежить из рощи не позволяла проехать привычным маршрутом. Обитатели леса издавна славились коварными уловками, за что и заслужили нелюбовь кочевников. Телеги проваливались в ямы, которые разумные жители зарослей предательски прикрывали ветками. И хорошо, если озорники просто шутили. Устраивать на дороге препятствия — это ещё куда ни шло. От докучливых жителей глуши можно откупиться сухарями или буханкой хлеба. Тогда охотники за съестным, поди, пропустят путешественников.
Ходили слухи и об иной стороне зелёного массива. Той, где хищники не довольствовались жалкими подачками и самостоятельно брали у встречных положенную порцию. Согласно рассказам очевидцев, дикие твари не гнушались поощрять аппетит мясными деликатесами. Верили в страшилки о кровавых расправах лишь впечатлительные особы. Прочих весьма настораживал тот факт, что текст пугающей истории попеременно выставлял в качестве бедной добычи нового героя. Сегодня якобы среди деревьев пропала курица, завтра — мальчуган, через месяц приезжие застанут домыслы о разодранном на куски менестреле. Попробуй, пойми, чья версия истинна.
На центральной площади посмеивались над неудачниками, которых обокрали в дороге причудливые существа. Люди куда с большим удовольствием сетовали на испарившийся в чащобе шёлковый платок, нежели на имена безвозвратно исчезнувших попутчиков. Если таковые вообще были. Искреннее отчаяние возле сломанного обоза приравнивалось к театральному зрелищу. Вдосталь нахохотавшись над жертвой дьявольских прохвостов, толпа пододвигалась поближе, чтобы оценить спасённые остатки груза. Сердобольный народ обязательно пожалеет заморского купца и раскупит его 'вырванный из пасти нежити' товар за минуту. Среди обилия баек и прилавков тяжело сберечь набитые деньгами карманы.
Блуждание по Рыночному Округу могло обернуться тощим кошельком. А то и лишить накоплений вовсе — местные воры отлично угадывали бугорки от монет через одежду. Случайно вы пожаловали в город или изворот на карте нарочно увлёк в сторону вечных сделок, всё равно придётся остановить прохожего и спросить:
— Эй, не подскажешь, как пройти в 'Астеру'?
Крупа из снега вынудит прищуриться, чтобы рассмотреть ближайший поворот. Ледяная стужа проведёт по подворотням, мимо гигантских клёнов и отпустит у порога. Едва щёк коснётся тёплое дыхание прихожей, этот дом обзаведётся ещё одним гостем. Поддразнит будущей историей.
|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
