Как в старой сказке

Пролог

— Женюсь я на тебе, Тина! Ей-богу, женюсь! — Кощей попытался обнять сидящую рядом девушку. Та слегка отодвинулась, откинув назад пышную рыжую косу.

— Больно долго обещаешь ты, Кощей, да выполнять не спешишь.

— Всё дела, дела, дела... Ни минуты спокойной нет: то шамаханцы на рожон лезут, то хазаре, а то и вовсе колдуны заморские, чтоб им там за морем хорошо икалось. Или ещё похлеще — Авдотья уборку генеральную в тереме устроит.

Авдотья-ключница — ворчливая, но, в общем, добрая старуха — присматривала в Кощеевом тереме за порядком. Еженедельная уборка была её коньком и головной болью Бессмертного.

— Вот хочешь, прямо завтра и свадьбу сыграем?!

— Завтра, говоришь? — хитро улыбнулась дочь Хозяина Кочковатого Болота, — что ж, на слове ловлю, Бессмертный!

— А чего ловить-то! — засмеялся он, — вот оседлаю поутру крылатого коня и увезу тебя, только и видели!

Романтическую идиллию прервало хлюпанье воды и шорох приминаемой осоки: кто-то целеустремлённо пробирался на опушку к домику молодой ворожеи-кикиморы. Кощей мигом соскочил с замшелого бревна, ссадил девушку. Его рука невольно потянулась к оголовью меча-кладенца.

— Да что случилось-то?

— Тсс, тише, чую, недобрые это гости...

Словно подтверждая опасения Кощея, на опушку вывалились трое типов в черном, вооружённые арбалетами. Ха! Надумали с чем выходить против лучшего чародея Лукоморья. Правда, стрелы в полёте, он отбивал и без чар. Тем более что в вотчине водяного они не действовали. А за попытку нарушить запрет можно было схлопотать перепончатые лапы, или ещё хуже — плавники с жабрами.

Отмахиваясь от стрел, словно от назойливых мух (нападавшие так и не удосужились предупредить о начале драки), Кощей начал раздавать тумаки. ...Эх, дубинушка, ухне-эм... Долго ухать, правда, не пришлось.

Что такое?! Лучший чародей Лукоморья так и застыл с поднятым мечом. Не то, что рукой, даже бровью пошевелить не может! Внезапно отяжелевший клинок вывернулся из непослушных пальцев и скользнул на густой мох под ногами. Тина тоже застыла, аки статуя, с метлой наперевес. Чары... Но как? Кто посмел?

На полянке появилось новое действующее лицо — здоровый детина, с ног до головы закутанный в плащ с капюшоном, надвинутым по самое некуда.

— Так вот ты каков, Кощей Бессмертный — лучший чародей Лукоморья, мой соперник, — прохрипело-провыло из-под капюшона, — хорош подарок будет для Марьи Моревны Ведьмы-королевны!

— Да ты кто такой? — смог, наконец, проговорить Кощей.

— Я смерть твоя!

— А косу где потерял? — Бессмертный чувствовал, что сковывавшие его чары слабеют, и тянул время. Но тип в плаще тоже был не лыком шит. Черные стрелы, валявшиеся на траве, взмыли в воздух. Десятка два стальных жал нашли свою цель.

— Коще-э-эй!! — пронзительный вопль Тины донесся откуда-то сверху. Последнее, что увидел Бессмертный, как плащеносец схватил девушку и скрылся, взмыв под облака.

— Найду, убью... — только и смог прошептать Кощей перед тем, как окончательно отключиться.

Л

ёгкий тёплый ветерок, игриво шелестевший в зарослях осоки, отнюдь не разгонял липкой жары июльского полудня. Казалось, пелена лени плотно укутала всё вокруг. Даже листья на старом скрипучем дубу, невесть когда и как выросшем у самой кромки воды на берегу маленького чистого пруда, шелестели как-то нехотя, как бы сетуя на то, что в такую жару их вообще заставили двигаться. Где-то вдалеке, по дороге на старый карьер, пропылил-прогромыхал грузовик. Алёнка поднялась с полотенца и затормошила старшего брата.

— Я-ар, давай домой, а то я уже золотистой корочкой скоро покроюсь.

— Угу, — Ярослав перевернулся с живота на спину и сел, — классно здесь, даже уходить не хочется. Я когда нырял, карасей видел во-о-от таких! Вечером с удочками придём. О, я же тебя сфотографировать хотел. Вон на той коряжке, прямо над водой.

Девочка с кошачьим проворством взобралась на развилку поваленной ивы.

— Ух ты, как на троне!

— Тебе бы ещё кокошник, — хихикнул брат, — я сейчас ближе подберусь, чтобы крупным планом...

Что там Ярослав хотел заснять крупным планом, так и осталось неизвестным, ибо вынырнувшее за корягой чудище, похожее одновременно и на сома и на баракуду, смело Алёнку с дерева и потащило за собой.

— Я-а-а-ар!

— Лёнка-а! — мальчишка, не задумываясь, нырнул за сестрой.

Вода тотчас же залила глаза и уши. К тому же чудовище двигалось вдвое быстрее, речное чудо-юдо нырнуло в придонную расщелину, Ярослав — за ним. Он твёрдо решил спасать сестру, чего бы это ему ни стоило. Расщелина кончилась, паренёк вынырнул и вновь оказался на открытой воде. А пруд-то — другой, и чудище куда-то исчезло...

Вдруг он почувствовал, как ногу сводит судорога.

— Ну и пускай, — подумал Ярослав, — лучше уж на дно, чем без Алёнки...

Очнулся яр оттого, что кто-то усиленно тормошил его за плечи и хлопал по щекам.

— Ххк-х-ехекх-кх-кх... А-а-а!!! — шарахнулся он от своего спасителя. Над ним склонился самый настоящий чёрт — уморительная мордаха с грустными зелёными глазами, рожками на лбу и пятачком вместо носа.

— Ну, и чё орать? Я, между прочим, спас тебя только что, а ты мне всякую пакость под нос суёшь, — черт осторожно отвёл от себя Ярославову руку, сжимавшую крестик, — и откуда ты здесь вообще такой взялся? Да ещё и топиться вздумал!

— Ничего я не вздумал! — возмутился Ярослав, — а ты кто такой?

— Менэк, — церемонно представился чёрт, — бес прудовой. Вот этого самого пруда житель, а проще — нечисть лукоморская.

— Какая нечисть?

— Лукоморская, — терпеливо пояснил Менэк, — это мир наш так зовётся — Лукоморье. А ты кто такой и откуда будешь, и что в пруду нашем делал?

Ярослав ошарашено поскрёб затылок: ерунда какая-то, получается — нырнул в одном мире, а вынырнул в другом?

— Яр, ну, зовут меня так. И вообще — я не из вашего мира. Я пытался спасти сестрёнку и как-то оказался в этом пруду.

Внимательно выслушав сбивчивый рассказ Ярослава, бес покачал курчавой головой:

— Что тут скажешь... Жаль, хозяина сейчас дома нет, но, может, хозяйка чего и подскажет.

— Менэк, куда тебя леший унес?! Взялся помогать, так помогай! — на поверхности пруда возникла полная, пышногрудая русалка.

Прощения просим, госпожа Виолика, я тут это, того, вот этого спасал.

Русалка перевела взгляд на Ярослава, который с открытым ртом обалдело таращился на неё.

— Отчего, добрый молодец, невесел, чего буйну голову повесил? Что такого приключилося, что жизнь немила стала?

— Да ты рот, рот-то закрой, глядишь, не ровен час, ворона залетит! — шикнул на окончательно обалдевшего мальчишку Менэк.

Ярослав ещё секунд двадцать собирался с мыслями, а потом, сбиваясь и заикаясь, поведал историю своего "утопления".

— Да-а, сильный чародей, видать волшебствовал, раз такое сотворить сподобился, да и чародейство — злое, черное. Не иначе как Марья Моревна сызнова в наших краях объявилась. Вот что, молодец, спешить тебе надо, а то, как бы беды не случилось. Сейчас...— Виолика хлопнула в ладоши. По поверхности пошли волны, и перед ней вынырнули две молоденькие русалочки.

— Ой, ты смотри, Ана! — воскликнула одна, увидев Ярослава.

— Эй, добрый молодец, иди к нам, вмиг все печали забудешь! — отозвалась вторая.

— Цыц, негодницы! — прикрикнула на них Виолика, — нечего мне здесь хлопца совращать — не для того сюда позваны. Сыщите-ка мне лучше лягушку-поскакушку.

Русалки вмиг исчезли, только круги по воде пошли. Но не прошло и пяти минут, как они вынырнули снова.

— Менэк, иди сюда, — позвала хозяйка пруда, — видишь же, что некак мне сейчас хвост откинуть, — бес послушно полез в воду.

— Эй, молодец! — Виолика подплыла ближе, — слушай внимательно и не говори потом, что не слышал! Вот тебе лягушка-поскакушка, ты её вперёд себя пусти, она тебя к избушке на курьих ножках выведет, что одним боком в землю вросла. Там Баба Яга живёт, она старуха мудрая, может, чего и подскажет.

— Спасибо, — поблагодарил Ярослав, принимая из рук Менэка лягушку.

— Не за что. Только гляди, вдругорядь топиться надумаешь — не отпустим! Ну, добрый молодец, прощай!

* * *

В

ысокий потолок, сделанный из светлых слюдяных пластин, наконец-то, перестал вращаться перед Тиниными глазами, и девушка вскоре смогла сесть. Слегка пошатываясь, кикимора приблизилась к узкому стрельчатому окну. Бат-тюшки-святы! Вот каковы они — горы Железные, обиталище чёрное! К небу самому вздымаются, солнышко ясное застить пытаются! А за окошком пропасть глубокая, немереная. Ни единая живая душа не пройдёт здесь. Да и некому: от сотворения люди это место стороной обходят, птицы летать бояться, звери дикие поживы не рыщут здесь — опасаются. Какой же тать проклятый здесь логово устроил? И Кощея, Кощея...ох... Тина рухнула на лавку под окном и залилась горючими слезами.

— Не плачь, девица, не плачь, красная! — послышался писк возле лавки. Тина отняла руки от заплаканного лица и ...

— АААА!!!!! — перепугано заверещав, с ногами забралась на лавку.

— Хм, и впрямь красная, — пробормотала себе под нос крупная серая мышь, — Да не ори так, дурёха! Чай, не чудо-юдо увидела.

— Прости меня, мышка-норушка,  обрела вновь дар речи кикимора, — не чаяла я здесь кого живого увидеть — вот и испугалась.

— Мышки-норушки в избах деревенских живут, да в подполе сор хвостами метут, — обиженно пискнул гость, — а я — Мыш Мышович, всех здешних мышей царь и повелитель! — мышь церемонно поклонилась.

— А я — Тина, Хозяина Кочковатого Болота дочка, слышал?

— Так это про тебя давеча Псоглавец своим прихвостням хвалился! Дескать, у самого Хозяина Кочковатого Болота дочь единственную умыкнул — Кощееву нареченную. А самого Бессмертного (ужас-то какой!) убил в честном бою.

— Как же, в честном! — возмущенно завопила кикимора, — а убил, иль не убил — это ещё не известно! Вот явится Кощей сюда, тогда и посмотрим кто кого в ЧЕСТНОМ бою!!! Так кто, ты говоришь, меня похитил?

— Я!!! — тяжёлая дверь распахнулась и на пороге возникла тёмная фигура в плаще. Мыш Мышович юркнул под лавку, а Тина, уперев руки в бока и грозно сверкая очами, выскочила на средину комнаты.

— Да кто ты вообще такой?! Да как ты вообще посмел?! — задохнулась кикимора от праведного гнева.

— Я — Псоглавец! Нет сильнее меня чернокнижника! Все чародеи к западу от Железных гор преклоняются предо мной! — с этими словами он снял капюшон. А посмотреть было на что: вместо головы (нормальной головы) у него действительно красовалась пёсья морда. Но Тину не так-то легко было испугать.

— Так уж прямо все и преклонялись, — хмыкнула она, — что ж тебе тогда неймётся?

— Все мы не вечны. Всю силу свою я передам наследнику. Пленённый твоею красою, о, дева трясин и болот, я понял, что лучше супруги и желать нельзя. Ту будешь моей женой, станешь самой могучей ведьмой...

— Что-о-о?! — взвилась Тина, — ты кого ведьмой назвал, пёс шелудивый, шкура блохастая! Ты на себя в зеркало смотрел?! Прочь с глаз моих! — Тина хлопнула в ладоши, и Псоглавец вылетел в коридор, а дверь за ним с грохотом захлопнулась.

— УУУ, ворожея, отопри! Нето хуже будет! — взревел колдун, пытаясь высадить тяжёлую дубовую дверь и цепляясь за низкую потолочную балку наколдованными кикиморой ветвистыми рогами.

Когда дверь перестала содрогаться, Тина в изнеможении опустилась на лавку. Всё — нет больше у неё колдовской силы. Ведь у ворожеи она от живой природы идёт: от деревьев, трав, от неба да солнца. А здесь что? Лишь камни мёртвые, да и те чёрной силой пропитаны. Тут Мыш Мышович из-под лавки вылез, запищал ласково:

— Не печалься, девица, не печалься, красная. Сегодня же всех своих подданных сокликаю, по всему Лукоморью разошлю. Сыщем мы твоего Кощея! — сказал он так и исчез, будто и не было его вовсе.

* * *

Л

ес да лес кругом. Путь далёк лежит. Там в лесу глухом...м-да... О том, что может выпрыгнуть на теряющуюся в сумерках тропинку из лесной глуши, Ярослав старался не думать. Почему-то он был уверен, что здесь водится не только обычная живность, но и кое-что ещё. Да и скачки по бугоркам и кочкам за лягушкой-поскакушкой ему порядком надоели. Наконец-то неугомонное земноводное вывело его на обширную поляну, где во всей своей кособокой красе стояла избушка на курьих ножках. Стояла она, как и положено всем уважающим себя избушкам семейства лапчатых — к Ярославу задом, к лесу передом. Но к удивлению мальчишки звать никого не пришлось.

— Фу-фу-фу, чтой-то нерусским духом запахло! Кого енто к ночи леший принёс? Да ты выходь вперёд дома, а то я чай не кошка, в темноте не вижу.

Парнишка послушно обошёл избу. На крылечке, присвечивая себе масляной лампой стояла высокая сухощавая старуха, в цветастой сборчатой юбке, полотняной рубашке да изрядно потёртой меховой жилетке с цветными заплатами.

— Ну, добрый молодец, говори, откуда, куда, зачем? И чего тебе от меня старой надобно?

— З-здрасьте, — заикаясь, пробормотал Ярослав, — а вы и вправду Баба Яга?

— Ага, ещё чего-нибудь, милок? Али так, просто любопытство потешить явилси? — недовольно отозвалась Яга.

— Не-е. Я, это, дело у меня... В общем, сестру у меня похитили!  смог, наконец, выдохнуть он.

— М-да, — выслушав историю от начала до конца, многозначительно дакнула бабка, — ежели действительно это Моревна, то нелегко тебе придётся. Далече терем её, ой, далече: десять пар сапог железных истопчешь, десять посохов железных в пыль изотрёшь, десять хлебов железных изжуёшь, пока дойдёшь туда.

— Простите, а поточнее, нельзя?

— Нельзя! — отрезала Яга, захлопывая дверь у Ярослава перед носом.

— Да откуда ж у меня сапоги да ещё железные? — пробормотал он, разглядывая свои расхлябанные сандалии, — а хлеб? У меня с утра

во рту ничего не было! — взвыл мальчишка, — вот умру голодной смертью!.. — но Яга на причитания никак не прореагировала. Ярослав умолк и побрёл обратно на тропу. Но тут ему на глаза попался сарайчик, приютившийся аккурат впритык к стене избушки и не замеченный им ранее. Дощатая дверь, болтавшаяся на одной петле, была открыта. Обуреваемый любопытством, мальчишка забрался внутрь. Сарай как сарай, так себе, развалюшка: пол земляной, сквозь крышу звёзды видно — решето решетом, дверь, так та вообще вот-вот отвалится. Хлам всякий в дальнем углу навален, а поближе, у самой двери, ступа с метлой. Хорошая ступа, дубовая, снизу да посредине железными обручами окована. Ба! Так она ещё и вместительная! Ярослав, недолго думая, забрался внутрь, вытащил метлу и помахал нею над полом. Ступа немедленно взмыла под потолок. Помахал с другой стороны — ступа опустилась.

— Круто!!! — под ногами что-то блеснуло, — А это ещё что такое? — мальчик выловил со дна ступы зеркало в диковинной оправе, с ручкой изображающей двух переплетающихся змеек, на тыльной стороне тускло мерцала надпись "мэйд ин Лукоморье". Как только не раздавить умудрился...

Вдруг зеркальце ожило, открыло невесть откуда взявшиеся глазищи и уставилось на Ярослава, а затем завопило шаляпинским басом: "Карау-у-у-ул!!! Грабют, грабют, тати поганые, басурмане ненасытные-э-э! Грабю-у-ут!"