Четвертый месяц зимы. Книга вторая: Плененная душа

Подобранная на дороге знахарка, неожиданно оказавшаяся беглым подмастерьем, увлеченно жестикулировала, трясла головой, бросала иногда обрывки незаконченных фраз, вводя в замешательство своим высоким молодым голосом, несвойственной живостью да явно нездоровым любопытством. Светловолосый хозяин кривился, устало тер виски, раз за разом окидывая комнату бессмысленным, страшным взглядом выцветающих почти до белизны глаз.

Мертвая леди улыбалась — обаятельно, мягко, но иногда как-то невпопад, с опозданием. Будто в ответ на каждое слово улыбку свою приходилось ей на прозрачном лице рисовать заново...

Юлия пребывала в блаженном беспамятстве.

А бедный Риэ потихоньку прикидывал, уж не сходит ли он с ума.

— Любуешься? — удостоил взглядом и его Эдан. — Или размышляешь, кто из нас свихнулся? — ядовито искривил он губы.

Притихшая было в юноше злость опять начала поднимать голову.

"Он бывает порой невыносим, правда?" — зашелестел у студиозуса в голове бесплотный голос. От неожиданности тот чуть не уронил бесчувственную Юлию на пол.

Зеленоглазая девушка-призрак с запозданием подмигнула.

"Не злись на него, ладно? Эдан гораздо лучше, чем показывает..."

— Ну конечно! — скептически встрял светловолосый. — Ты, как всегда, слишком высокого мнения обо мне, Снежинка!

У Риэ от странности происходящего даже голова закружилась. Однако гнев на лорда, чуть не поднявшего руку на его невесту, вдруг, и правда, прошел. Слишком уж непривычным делалось при взгляде на мертвую у мастера лицо! Печальным, мягким. Пугающе больным и уязвимым.

Как же хорошо надо себя в руках держать, чтоб ни разу не показать ТАКОГО? Видно, совсем уж негодный из Риэ знаток человеческих душ...

— Вот только не надо так смотреть! — одернул студента Эдан. — Меньше всего я нуждаюсь в жалости!

— Я... лишь сочувствую твоей потере, — мягко проговорил юноша.

И темный мастер, против обыкновения, отвел глаза.

* * *

Еще не успел улечься в "замке" Таргел переполох от знакомства с призрачной леди, как случилось новое происшествие.

Эдан умчался с утра в деревню, по хозяйственным делам, которые давно грозил переложить на плечи Риэ — нового управляющего, — да пока, видать от скуки, не перекладывал. А в его отсутствие появилась вдруг на пороге нежданная гостья.

Караульный на воротах, не мысля подвоха, пропустил желающую видеть хозяина незнакомку, препоручив ее Тане. Та провела девицу в дом, прямиком в каминный зал (где уже коротала предобеденное время Юлия), затем сообщила, что господина лорда нет, зато на месте господин управляющий — и потопала этого самого управляющего выкапывать из книжной пыли.

Барышня с порога обвела зал взглядом вернувшейся в свои владения хозяйки. Скривилась, заметив леди.

— Мужчины! — выдохнула презрительно. — И года не прошло по смерти обожаемой супруги, а он уже шлюху себе завел!..

Юлия от такой наглости даже не нашлась, что сказать.

Риэ, выбравшийся из библиотеки, застал свою невесту красной от злости и сердито дергающей струны ни в чем не повинной арфы.

Незваная гостья бесцеремонно развалилась в хозяйском кресле у камина и потягивала со вкусом слабенькое вино из хозяйского же кубка. На леди она смотрела безразлично, не задерживаясь взглядом — словно та была пустым местом. Студиозусу же кивнула вполне любезно, хоть и с оттенком высокомерия.

Тот уставился на пришелицу во все глаза.

Худощавая, одетая в штаны и широкую мужскую рубаху, она могла бы сойти за парня, если б не плотный, шелком вышитый, корсет, выгодно приподнявший небольшую грудь. Лицо девушки с какими-то неправильными, чересчур острыми чертами не было красивым — зато гладкая, белая-белая, как молоко, кожа зависть вызвала бы у любой придворной леди. Черные волосы торчали короткими вихрами; темные, чуть вытянутые глаза смотрели на всех со скукой и плохо скрываемым презрением; блеклые губы могли показаться и аппетитными, если б не кривились они постоянно в недоброй, нехорошей усмешке...

Было у незнакомки что-то с их хозяином-лордом общее. Не внешне, нет! По сравнению с красавцем Эданом барышня эта смотрелась блеклой мышью — но лишь на первый, мимолетный, невнимательный взгляд.

Что-то такое же жесткое бросалось в глаза в ней, столь же надменно-циничное, покоряющее, сметающее все преграды, подминающее под себя. Каждый свой жест, каждое движение она делала так, словно имела на него исключительное ПРАВО — не подаренное богами, законом или рождением, но взятое самостоятельно, вырванное, коль была нужда, зубами из чьей-то глотки, острым клинком из чьих-то мертвых рук. Казалось, даже Эдану далеко до ее манеры держаться — или просто он никогда не вел себя ТАК при Риэ. Это не было высокомерием знати, с малолетства привыкшей к почитанию, — скорее уверенностью палача, стоящего вне обычных законов...

Толком еще и не заговорив с ней, юноша знал: перед ним сейчас темный мастер.

Но даже это в незнакомке не испугало его — скорей уж заворожило, покорило смесью любопытства да опасности. Если мягким и печальным выглядел Эдан рядом с тенью той, что звал своей супругой, — то вот с этой барышней, подумалось почему-то Риэ, сумасшедший их лорд смотрелся бы совсем по-другому: непреклонным, жестоким, сильным. Истинным властителем. Ибо нельзя было ее выдержать иначе. Властное, угнетающее обаяние гостьи покоряло куда сильней обычной женской привлекательности.

Оттого и уставился юноша на незнакомку с искренним восхищением, совсем не замечая злобных взглядов своей негодующей невесты.

— Ты, должно быть, управляющий? — бархатно обозвалась пришелица, и по спине студиозуса побежали мурашки.

— Да, госпожа, — дрогнул его голос. — Риэ к твоим услугам.

Юлию так и перекосило от досады. Тонкий пальчик яростно рванул струну арфы — и та оглушающе лопнула. Леди вскочила — резко, но с достоинством. Царственно держа осанку, гордо задрав подбородок, выплыла из зала прочь.

Жених ее этого почти не заметил.

Незваная же гостья лишь выгнула бровь, проводив благородную леди презрительным взглядом, — и вновь обратила к студенту все свое внимание.

— Тот самый Риэ? Ученый? Надо же! Твои расшифровки очень помогли мне в работе со старыми текстами! — не на шутку польстила она его самолюбию.

— Они ведь не только мои, — решил проявить юноша скромность. — Профессор Зарта...

— Этот именитый старый пень? — перебила незнакомка. — Мы оба знаем, что он давно уж ни на что не годен!

Риэ скорчил возмущенное лицо, с трудом сдерживаясь от довольной улыбки. С Зартой отношения у студента не сложились. В свое время, яро ухватившись за сулящее известность исследование, профессор пособил со знакомствами в обмен на собственное имя на обложке — но отвернулся от молодого ученого, стоило тому попасть Храму в немилость...

— Рад, что смог быть полезен, — немного смущенно улыбнулся юноша. — А у вас там... все так в доимперской культуре разбираются? — помявшись, решился все-таки спросить.

— "У нас?" — напряглась гостья.

— В Гильдии...

Лицо ее приняло совсем уж нехорошее выражение — но лишь на миг. Девушка тут же расслабилась, безразлично пожав плечами.

— Не думала, что наш лорд так тебе доверяет... Впрочем, от него теперь можно всякого ожидать.

— Это точно! — усмехнулся Риэ. — Недавно вот...

Договорить он не успел.

Тяжелые створки входных дверей грохнули о стену. Эдан — растрепанный, запыхавшийся и до крайности разъяренный — влетел в холл. Синие глаза его мгновенно отыскали гостью, впились в нее, наливаясь холодным бешенством. Челюсти плотно сжались.

Девушка криво ухмыльнулась, поднимая бокал в глумливом приветствии...

Светловолосый кинулся на нее, будто дикий зверь.

Бухнул, опрокидываясь, столик, покатились по каменным плитам серебряные кубки, растеклось, пачкая шкуру на полу, вино.

Риэ едва успел отскочить в сторону да забиться с воплем в угол.

Незнакомка увернулась грациозно и с легкостью.

Миг — и оба были на ногах. Сцепились, яростно бросаясь на противника, нанося жестокие удары, круша мебель, прыгая и ловко приземляясь на ноги, подобно хищным барсам... И вдруг замерли, сжигая друг друга тяжелыми взглядами — его рука на ее горле, ее кинжал у его шеи.

Пальцы Эдана дрогнули — и медленно, чересчур уж неохотно, разжались. Гостья осторожно, без особого желания, отвела лезвие. А ее вторая рука, будто против воли, метнулась к его голове, с болью, почти нежно, провела по коротким светлым прядям.

— Что ты сделал с волосами? — тихо спросила она.

— Положил их на погребальный костер, — едко выплюнул лорд. — Как клятву: вернуться за ней даже в царство мертвых!

— Ты же не веришь во всю эту суеверную чушь! — вновь злиться начала девушка.

— Как знать, Слава, как знать...

— Да перестань! Роль скорбящего влюбленного тебе не к лицу! Хватит! Головой подумай! Ты не можешь из-за этого все послать к дьяволам! — она уже кричала, хрипло выталкивая слова, игнорируя его пальцы, вновь опасно сжимающиеся у горла. — Ведь это не любовь даже! Так, психоз на фоне возврата памяти!..

— Поговорим о любви, Слава?! — зло выдохнул он. — Давай! Хочешь историю о маленькой, но очень тщеславной девочке? и о мальчишке-ученике, которого та от всей души презирала? Хочешь? Это интересная история, Слава! Ведь стоило ученику стать подающим надежды подмастерьем — и наша девочка вдруг воспылала любовью! И чем выше поднимался бывший ученик, тем сильнее разгоралась любовь тщеславной девочки! Кого же ты любила, Слава? Меня? Или мое блестящее будущее?.. И что с твоим чувством теперь? Когда сиятельный образ моего могущества рассыпался в прах?..

— Да как ты смеешь!.. — захлебнулась девушка яростью.

— Неприятно? Но ты ведь первая подняла эту тему, разве нет?

— Что ж, отлично! — взбешенно прошипела Слава. — Вспомним о тщеславии? Или, может, об эгоизме? Ты же знал, во что тащишь свою воровку, оставаясь с ней! Так почему не ушел?.. Мы стоим друг друга, не так ли?!

— О да! Я такой же эгоистичный ублюдок, как и ты!

Казалось, эти двое вот-вот сцепятся вновь. И в этот раз — в смертельной схватке, жестоко кромсая тела друг друга со всей силой горящей в глазах ненависти.

Но даже без крови, немой поединок их взглядов длился и длился — почти бесконечно...

— Чего же ты хочешь от меня, Слава? — яростно выплюнул Эдан, близко-близко наклоняясь к ее лицу. — Этого?

Его губы впились ей в рот — мстительно, зло, жестоко...

Они целовались — нет, терзали друг друга, — как заклятые враги. Как два сбесившихся диких зверя. В постоянной борьбе. В горькой, больной ненависти... Пока девушка не вскрикнула с яростью, оттолкнув светловолосого да оставив на безупречной его нижней губе след от зубов, закипающей капелькой крови.

В его злой усмешке на миг появилось... удовлетворение?

— Совсем как раньше! Правда, маленькая злючка? — провел Эдан по прокушенной губе языком.

Затем ухмылка его стала напряженной, ничего привлекательного не осталось в ней.

— Мы это уже проходили, Слава. Не поможет! Лучше не станет ни тебе, ни мне!.. Так зачем ты здесь?

Глаза девушки гневно сузились.

— Принесла тебе кое-что, — швырнула она в него кусок серой ткани. — Узнаешь?

Эдан поймал, но даже не взглянул на то, что держит в руках.

— День моего Посвящения был три недели назад. Я опоздал. Увы! — в его голосе не было ни капли сожаления. — Думаю, они уже нашли кого-то на мое место...

— Я бы не пришла сюда, если б это было так! — резко перебила Слава.

— О, конечно! — издал он ядовитый смешок. — Все еще не теряешь своих тщеславных надежд?

Ее глаза яростно вспыхнули, но девушка продолжала говорить, будто и не было его насмешки:

— Тройка из Совета так и не смогла поделить нежданно свалившийся на них Престол. Но они решили проблему! Они посвятили тебя! И теперь будут творить что угодно твоим именем! Неужели, ты позволишь это?..

— Уходи, Слава, — устало отвернулся Эдан.

— Ты позволишь?..

— Уходи... Мне... нужно подумать.

Она наградила его внимательным, долгим взглядом, в котором не было больше злости, но почти показалось... понимание? — затем, слегка кивнув, отступила.

— Я буду ждать в деревне, Огнезор.

Тяжело хлопнула входная дверь.

Эдан даже не оглянулся.

Безразлично опустился он на холодные плиты пола, уперся спиной в стену, закрыл глаза.

— Это ведь никогда не закончится, Снежинка? Правда? — прошептал почти неслышно.

Риэ так и не смог шевельнуться. Во все глаза он смотрел на мужчину перед ним — на наглого сумасшедшего лорда, острого на язык и, кажется, знающего все на свете; на чудака, живущего с призраком, — смотрел, и не мог поверить, что перед ним человек из страшных сказок, пугающая всю Империю легенда. Ни разу за все их знакомство Эдан не назвал своего гильдийного имени, никогда не надел ничего со знаками ранга! Риэ специально как-то, пробравшись в прачечную, перебрал целый ворох хозяйской грязной одежды, ища хоть что-нибудь... Тщетно! Лишь на паре шелковых рубашек были грубо спороты воротники и манжеты...

Юноша застыл, чувствуя себя пораженным, растерянным — и странно лишним; отчаянно соображая, стоит ли что-то сказать, или просто уйти.

— Возвращайся к своим книгам, Риэ, — наконец, вспомнил и о нем светловолосый. — Мне сейчас не до откровенных бесед...

Студиозус вздрогнул, приходя в себя, попятился — а затем вынесся из зала, словно за ним гнались все убийцы Гильдии.

"Ну вот, теперь и этот бояться будет... — горько скривился темный мастер. — Дьяволы тебя побери, Слава! Одни беды мне приносишь — а еще смеешь рассуждать о любви!"

"Но ведь она права, Эдан? — голос Лаи обозвался задумчивой печалью. — Это ведь то, что больше всего тебя бесит! Твоя любовь ко мне, и впрямь, болезненна да ненормальна. Расстанься мы тогда, одиннадцать лет назад, по каким-то обычным, не связанным с Гильдией, причинам — и ты, возможно, даже не узнал бы меня при встрече. Но вернувшаяся память сыграла с тобой злую шутку, делая немного безумным..."

"Немного? — саркастически хмыкнул он. — Да у меня голос мертвой женщины в голове! Иногда я сомневаюсь, действительно ли ты существуешь. Может, я просто сошел с ума?"

"Ага, надейся! — надрывно рассмеялась она. Потом притихла, и вновь заговорила, но уже дерзко, почти с вызовом. — Что ты будешь делать теперь? Пойдешь к Славе? Опять попытаетесь придушить друг друга? Или... может, вспомните старые времена?.."

Картинки с маленькой злючкой замелькали в его голове. Обнаженной, царапающейся, дерущейся даже в постели...

"Перестань! — шикнул он на Лаю. — Не будет этого больше! Не с ней!"

"Почему?"

"Она убила тебя. Этого мало?"

"Ты ведь уже простил ее за это, — мягко заметил голос. — Можешь врать себе, но я-то знаю..."

"Это хуже всего! — до боли сжал кулаки Эдан. — Я, и правда, не могу ее ненавидеть. Наверное, если б мог — было бы легче, но... Слава свято верит, что поступила правильно. Что спасла меня. Даже не так — поймала, когда я оступился, искупила мой грех... Она ведь всегда считала, что оказаться в Гильдии — это честь, знак особой избранности, великая гордость и везение. Она жила этой мыслью многие годы, черпала в ней уверенность и силу. Меня временами так злит ее глупое тщеславие, что хочется выпороть, как ребенка! Но ненавидеть... как-то не получается... Думаешь, я дурак?"