— Ну, расскажите ей о своей стране, пару смешных историй...Принцесса скучает, ей все будет интересно. И кроме того — Терибей-паша многозначительно посмотрел на меня — этикет Инберра требует, чтобы вы в свою очередь тоже преподнесли принцессе какой-нибудь подарок.

— Подарок? — я задумался — но у меня ничего с собой нет.

— Воля ваша — ответил Терибей-паша — только тогда принцесса обидится, и не видать вам дракончика, как собственных ушей.

— Постой. А если я предложу ей деньги, это не обидит принцессу?

— Золото? — глаза переводчика приняли странное выражение.

— Таллеры. 250 монет. Больше нет — в пути потратил.

— Сойдет. Скажем, что это пожертвование в главный храм в Инберре, и ты желаешь, чтобы эти монеты расплавили и из полученного золота сделали статуэтку богини.

— А какой богине поклоняются в стране Инберр?

— Конечно же принцессе Нармин ! — пожав плечами ответил переводчик.

Глава 5.

Первое, что я ощутил наутро, было ощущение, что я лежу на чем-то очень мягком и удобном. Настолько приятном, что мне даже шевелиться не хотелось. Мне... А кому мне?!!! С ужасом осознав, что я не помню как меня зовут, я резко вскочил и... Лучше бы я этого не делал. Потому что имя тут же вспомнилось, зато неосторожное движение отозвалось таким взрывом в голове, что я упал обратно и еще не скоро рискнул встать во второй раз. А сделать это было необходимо, потому что, как бы это выразиться поточнее: выпитое вчера вино просилось наружу. Хорошо, что ночная ваза нашлась очень быстро, потому что еще немного и комната королевы Магды была бы осквернена навеки. И зачем я так напился?! В последний раз мне было так плохо, когда мы праздновали помолвку Вечика. Но тогда хоть повод был. А что было вчера? Я попытался сосредоточиться, но в голову почему-то лезла всякая ерунда: на меня внимательно смотрит какая-то девушка, причем я абсолютно уверен, что это лицо мне незнакомо. Такое выразительное лицо: подбородок с ямочкой, высокие скулы, большие зеленые глаза, рыжие волосы — я бы такое обязательно запомнил.

Еще почему-то вспоминался какой-то поднос с едой, который я опрокинул, когда... Когда показывал принцессе, как у нас танцуют павану...Принцесса!!! Как я мог забыть !!! Она мне все вина подливала и смеялась. А я рад стараться — развлекал знатную особу! Придурок! Идиот! Это ж надо было так опозориться! А если я ее чем-нибудь обидел? Прости — прощай тогда маленький дракончик, и деньги зря пропали. Нет, надо срочно к ней пойти, извиниться... Я судорожно принялся натягивать сапоги, прыгая как цапля на одной ноге. Но, когда я подошел к покоям принцессы, меня ждало разочарование — двери были открыты настежь и слуги как раз заносили туда кровать. Командовала ими жена трактирщика. Вежливо поздоровавшись, я поинтересовался у нее, могу ли я увидеть принцессу.

— Принцесса? — от удивления брови у хозяйки поднялись так высоко, что скрылись под мятым ночным чепцом, который она по-видимому носила круглосуточно. — Что-то вы путаете, ваша милость. Никакой принцессы здесь сроду не было.

Сдерживаясь из последних сил, я объяснил глупой корове, что речь идет о постояльцах этой комнаты.

— А-а-а, эти! — протянула она. — Так бы сразу и сказали. Съехали они утром.

У меня перехватило дыхание.

— Как съехали? Куда? Давно?

— Вот уж не могу сказать, — зевнула хозяйка. — Да вы, сударь, у мужа моего спросите, может он знает.

Перепрыгивая через три ступеньки, я ринулся вниз, и, открыв двери, застыл на пороге, как вкопанный: врываясь сквозь открытые окна, косые солнечные лучи играли бликами на стеклянных стаканах и полированных поверхностях столов, освещали общий зал так, что самых потаенные его уголки были видны в мельчайших подробностях. Исчезли угрюмые торговцы, запах пота и грязь на полу. Легкий весенний ветерок развевал юбку у служанки, подметавшей пол и надувал занавески, делая их похожими на паруса Это составляло такой контраст с виденным мной вчера, что я не сразу понял где нахожусь. К реальности меня вернул хозяин, предложивший подать завтрак.

— А где все?

— Уехали — ответил хозяин, протирая стаканы. — Перевал-то расчистили утром. Вот они все и рванули — как с цепи сорвались, честное слово.

— А принцесса?

— Какая принцесса? А эта, циркачка. Эти первые съехали, еще даже до того как объявили, что дорога свободна. И как они узнали?! Вот уж, действительно, ведьмино отродье.— Хозяин сплюнул.

— То есть как циркачка? — спросил я, ощущая предательскую слабость в ногах.

— Да так. Из цирка они. Акробаты. Она и этот ее как бы брат. — При этих словах хозяин подмигнул мне.— Я их давно знаю — они каждый год у нас выступают по дороге в столицу.

Мир перевернулся. Земля опрокинулась и накрыла меня, как крышка кастрюли.

Ограбили!!! Обвели вокруг пальца, как последнего простачка!!! А я, дурак, уши развесил! Сам, сам отдал им все деньги! Принцесса из Инберра! Как я мог повестись на такую очевидную глупость?!!

— Эй, сударь, вам плохо? — хозяин с тревогой заглядывал мне в глаза.

— Все отлично — процедил я сквозь зубы, — просто замечательно.

— Ну как скажете, — он пожал плечами. — Так прикажете завтракать?

Вместо ответа я развернулся и выбежал из зала. Быстро собрав вещи, я пулей выскочил из гостиницы. Магнолия, видимо почувствовав мое настроение, была на редкость смирна и послушна, так что не прошло и получаса, как я скакал по дороге к перевалу, проклиная себя последними словами. Ну ничего! Если они выехали до рассвета, у нас 5 часов разницы. Мало ли что может случиться по дороге. Есть еще шанс! Не на того напали, голубчики! Ну попадись вы мне только, фальшивая принцесса и ее верный переводчик. Я вам покажу! Будете на коленях умолять о пощаде, сапоги мне лизать!

Через час я нагнал обозы торговцев и понял, что дела обстоят совсем не так радужно, как мне представлялось. Дорога сузилась настолько, что мне приходилось проявлять чудеса вольтижировки, лавируя между телегами. Проклятия купцов сыпались, как горох из мешка, но я лишь чаще стегал лошадь. И только преодолев перевал и выехав вершину последнего холма, я понял что все усилия были напрасны. Отсюда сверху, мне прекрасно были видны множество дорог, запруженных толпами народа, лошадьми, телегами, каретами, они веером расходились у подножья холма, на котором я стоял. Только ребенок, или глупец мог надеяться найти кого-то в этой кутерьме.

Хрупкая надежда, которую я поддерживал в себе всю дорогу, лопнула, как мыльный пузырь. Мне было так плохо, что если бы не люди вокруг, я, наверное, сел бы и заплакал как девчонка — в три ручья. Просадить за один вечер все деньги — а ведь я еще даже не добрался до Рейнсберка! Что же делать?! Не возвращаться же домой, поджав хвост, как цуцик — представляю, как будут издеваться надо мной мои братья. А бедный батюшка, доверивший мне судьбу Наровина, что он обо мне подумает?! Как мне смотреть им в глаза! При мысли об этом я испытал столь мучительный приступ стыда, что мне пришлось сцепить зубы, чтобы не застонать во весь голос. Нет, домой нельзя. Только вперед. Придется выкручиваться без денег. Я пересчитал оставшуюся мелочь: не фонтан, но на первое время хватит. Жаль, красиво въехать в Рейнсберк не получится, и ко двору с такими грошами лучше не соваться — засмеют, но ведь главное не это. Главное дракона найти. В крайнем случае, если совсем будет худо, напишу батюшке, а пока придется покрепче затянуть пояс.

Приняв решение, я сразу почувствовал себя лучше. Впервые за несколько дней вышел погожий денек, жара стояла совсем как летом, птицы пели, деревья зеленели, а по обочине дороги шли деревенские девки в венках из полевых цветов и строили мне глазки. Жизнь была прекрасна, несмотря ни на что.

С такими мыслями, спустя 2 дня, я и въехал в Рейнсберк. Он меня разочаровал. Слушая дома рассказы о величии и красоте столицы, я воображал себе нечто намного грандиознее. К тому же сам дворец Императора и весь двор размещались на островах, посреди реки Ильтеры, и въезд туда был только через мост по специальному пропуску. Весь же остальной город, за исключением отдельных кварталов, представлял собой огромный людской муравейник, вонючий и грязный, в котором обитатели верхних этажей выливали по утрам содержимое своих ночных горшков прямо из окон, на головы прохожих, а посреди улицы располагалась канава, по которой текли сточные воды. И даже во время самого маленького дождя содержимое канавы выходило из берегов и заполняло всю улицу мерзкой вонючей жижей. Так что лошадь или осел были в Рейнсберке предметами первой необходимости. И только храм Пресветлой девы оправдал мои ожидания — он был огромен и величественен даже больше, чем я себе представлял.

Покрутившись немного по городу, я нашел небольшой трактир, где за умеренную плату снял комнату. Трактир назывался " У веселого Жиля", и его хозяина действительно звали Жилем, хотя за все мое время пребывания в его трактире веселым, или хотя бы улыбающимся, я не видел его ни разу. Может, оттого в его заведении всегда было мало народу, хотя место было бойкое — недалеко от храма, напротив ратушной площади. Побродив немного по городу и перекусив за несколько зильбергрошей, я решил, что пора и делом заняться. Еще мэтр Сэльмэ в свое время говорил мне, что нет такого, чего не знают профессора столичной Академии. Я не сильно доверял его рассказам, поскольку сам мэтр тоже являлся ее гордым выпускником, но при этом не знал простейших вещей, и с трудом отличал петрушку от сельдерея, но другого выхода я не видел.

Квартал Академии был отделен от остального города стеной, и ворота его запирались на ночь, так что Академия была, как бы, городом внутри города. С первых же шагов ощущалась разница — по широким, мощеным булыжником улицам, чинно ходили строгие господа в мантиях и плоских шляпах и нарядные дамы. Все дома были не ниже трех этажей и в каждом окне обязательно стояли горшки с цветами. Опрятные служаночки спешили куда-то по своим делам а из приоткрытых дверей несся такой замечательный аппетитный запах, что я невольно сглотнул слюну. Само здание Академии находилось на центральной площади, куда и выходили все улицы. Оно состояло из трех крыльев и как бы обнимало площадь с трех сторон. В центре площади находился фонтан, аллегорически изображающий Торжество Науки, а вокруг фонтана располагался рынок, где можно было купить все, начиная со свежих овощей и заканчивая древними тальскими манускриптами.

Когда я проходил между рядов ко мне прицепился какой-то подозрительного вида бродяга, продававший различные снадобья и амулеты, и, завывая и трясясь как ненормальный, потребовал, чтобы я непременно что-нибудь у него купил. Вокруг нас немедленно собрались зеваки.

— Эй, красавчик, купи у него приворотное зелье! — крикнул какой-то остряк из толпы. — Все девушки будут твоими!

Чтобы избавиться от них, я выбрал наименее дурно пахнущий порошок ( им почему-то оказалось средство, которое должно было избавить того, кто натрет им тело от боязни летать — трудно представить себе нечто менее полезное!) и, сопровождаемый общим хохотом и дурацкими комментариями, направился к центральному входу в Академию, украшенному двумя огромными статуями сфинксов. Подойдя поближе, я обнаружил, что к хвостам статуй привязано множество тонких веревочек, связанных из красных и белых нитей. Не зная что и думать по этому поводу, я остановился, чтобы рассмотреть их поближе.

— Это такой студенческий обычай — чтобы экзамены сдать! Сфинкс считается символом мудрости, — произнес голос за спиной. Повернувшись, я увидел щуплого курносого паренька, в студенческой мантии. — А вы, сударь, поступить хотите, или просто интересуетесь?

— Не совсем, э-э-э...

— Гиль меня зовут, но друзья и все знакомые называют меня просто Шут — он приподнял шляпу.

В свою очередь представившись, я объяснил своему новому знакомому, что пришел сюда за несколько иной надобностью.

— Мне бы попасть к профессору, который все про драконов знает.

— Про драконов?! — лицо Шута обрело странное выражение — казалось он с трудом сдерживается, чтобы не рассмеяться. — Это которые с крыльями и огнем дышат?

Я был просто взбешен.

— Не забывайтесь, сударь — сказал я, демонстративно положив руку на эфес шпаги. — Вы имеете дело с человеком, который ваших шуточек не потерпит.

Увидев мою реакцию, Шут сразу же сменил тон.

— Я вовсе не хотел обидеть вас, напрасно вы разозлились. М-м-м... Я вот думаю к какому профессору вас направить — к зоологу или географу. А впрочем, у них сейчас обед, так что это хороший шанс застать их всех вместе.

Приняв решение, он развернулся и направился внутрь. Мне ничего не оставалось, как последовать за ним.

Глава 6.

Внутреннее убранство Академии было не менее внушительно чем внешний фасад — множество статуй, лестниц, ковров и все это великолепие освещалось помимо естественного света, исходившего из большого количества окошек, расположенных под самым куполом еще и огромными люстрами, свисавшими с потолка как какие-то редкостные хрустальные грибы. И по всем лестницам, переходам и этажам слонялось такое количество молодых людей в мантиях, что у меня зарябило в глазах. Многие из них окликали Шута и звали его присоединиться к их компании, но мой спутник лишь отмахивался и с удвоенной энергией принимался пролагать нам путь через толпу. Я с трудом пробивался вслед за ним. В конце концов мы очутились в относительно пустом коридоре, у солидной дубовой двери, украшенной резьбой.

— Это здесь — сказал Шут. Он взял висящий у косяка молоток в виде головы леопарда, и три раза, с силой, стукнул им по медной пластине на косяке. После чего, не дожидаясь разрешения, распахнул двери и вошел внутрь.

Открывшаяся моему взору помещение, было, наверное, самым странным местом, которое я видел в своей жизни. Вдоль всех стен были расположены стеллажи, уставленные большими пыльными книгами в тяжелых кожаных переплетах с застежками, ретортами, ситами, склянками, колбами, металлические стержнями, необычными инструментами, странной формы сосудами и чучелами животных. В центре комнаты находился большой круглый стол, на котором стояло несколько плетеных бутылей с вином, жареная индейка и прочие угощения, а вокруг стола сидело пятеро мужчин в лиловых мантиях и шляпах с фазаньими перьями — что, как я потом понял, было признаком профессорского звания.

— А-а-а, Шут! Ты, наконец, явился, бездельник! — воскликнул один из них, толстый коротышка. — Зачет по риторике не поставлю, и не проси!

— Разве я посмел бы, профессор Ализиум?! — приторно-сладким голосом проговорил Шут. — А вы, господа, неужели можете обвинить меня в таких недостойных действиях?

Господа за столом переглянулись и захохотали.

— Ох, Шут, — сказал, утирая слезы, другой профессор, лысый и морщинистый, как печеное яблоко.— Другие студенты изгонялись из Академии, не совершив и сотой доли тех недостойных действий, что совершил ты. Не будь ты таким ловкачом, давно бы отправился обратно к батюшке — огород полоть. — И профессор опять рассмеялся.