Мнимые люди.

-Мама, мама! — загалдели дети, обступая даму. — Мы помирились! Можно нам купаться!

-Ну бегите сорванцы, — милостиво разрешила она. — Только не долго, и чтоб я вас видела. Кирилл, чтобы от сестры, далеко не уплывал, — проинструктировала она и пошла вразвалочку на место, передохнуть.

-Не отплывёт мама. Он клятву дал! — весело заявила дочь вслед матери и, потянув брата за руку, вошла в воду.

Прохладная вода с плеском приняла в себя разгоряченные тельца детей, заставляя быстрее биться их маленькие сердечки. Дети замерли заохав, а затем принялись плескаться, весело гогоча.

* * *

Когда дети с воем и визгом ворвались в пространство занятое Григорием, он недовольно поморщился, передёрнувшись от радостного визга детей, что наподобие маленьких вихрей влетели в воду, и от эпицентра, сразу полетели в разные стороны брызги.

'Рыбалке сегодня конец', — пришёл к неутешительному выводу Григорий, и решил последовать примеру детей.

Раздевшись, и подтягивая семейки чуть ли не до пупа, он несмело двинулся к воде, размахивая руками, как мельница.

Из-за неудачно выбранного спуска, Григорий чуть не навернулся в воду, оскальзываясь на мокрой траве, но вовремя выровнял равновесие. К его чрезмерному удивлению у берега было не так уж и мелко, как казалось. Сразу очутившись по пояс в воде, Григорий съёжившись со свистом выдохнул сквозь зубы. Постоял пару минут, привыкая, и вдруг нырнул сразу на глубину. Вынырнул за пять метров от берега. Отдышался. Перевернулся на спину и неспешно поплыл, глядя на ясное голубое небо.

Вволю насмотревшись на небо, Григорий снова нырнул, и как в детстве его посетила безумная мысль, достать до дна. Получится интересно?

Неудача. Прокуренные легкие взбунтовались где-то на полпути до цели. И Григорию пришлось всплыть, жадно глотая ртом воздух.

Решив, что с него хватит купания, Гриша развернулся к берегу и по-лягушачьи, поплыл к берегу. Внезапно его правый бок ожгла дикая боль. От неожиданности Григорий даже сбился с пути. Ушёл под воду. Вынырнул, наглотавшись мутной воды. Забил руками, враз забыв, как нужно плавать. Вновь ушёл под воду. Вынырнул, дико стегая по воде руками.

В этот момент его преследовала только одна мысль: "Лишь бы до берега добраться. Только бы доплыть". О том, как он выглядит со стороны, его сейчас меньше всего заботило.

Наконец, его руки нащупали дно, увязнув в иле. Григорий пулей вылетел на берег и уставился на свой правый бок.

-Ой! Что это с вами, — испуганно воскликнула толстуха, оторвавшись от чтения потрёпанного томика детективов. Сняла очки и удивлённо посмотрела на Гришу.

На животе у Григория разлилось красное пятно величиной с мужскую ладонь с маленькой язвочкой, откуда сочилась кровь.

-А сука, как жжёт! — Застонал Григорий. Мало того, что покраснение на животе сильно болело, так оно ещё дико чесалось. Хотелось до крови расчесать рану, просто разодрать её. Разодрать кожу и дать вытечь оттуда яду. Григорий попытался дотронуться до ранки. Усилившаяся боль заставила его резко отдёрнуть руку. — А, бля! Ну не везёт и как с этим бороться, — с чувством сплюнул он на землю.

-Да, в воде какая-то зараза цапнула, — наконец ответил он на вопрос толстухи, когда та повторила свой вопрос. И застонал он от боли.

Надо было видеть, как побледнело лицо у женщины. Отбросив книгу, толстуха с завидной прытью вскочила на ноги, и с места, ещё не начав движения, заголосила:

-Оля! Кирилл! А ну быстро на берег! Вылезайте из воды, живо!

-Ну ма! — сразу расстроились дети, — мы ещё немного покупаемся. Мы не замёрзли, мА!

-Я кому сказала! — заорала мать. Женщина подлетела к воде, схватила детей за руки и силой вытащила их на берег. Просто выдернула из воды. На что дети, не поняв проявленной заботы к себе, обиженно захныкали.

-Ну не плачьте родненькие, — заквохтала мамаша. — С вами всё в порядке? Никто не кусал вас? — Женщина поглаживая детей, по очереди осматривала их худые тельца.

-Мама! Ты же сама сказала, что нет здесь никакого чудовища, — возмутилась девочка, на миг испугавшись, что её всё-таки обманули.

-Нет, деточка, чудовище не существует. Нет родненькая! — Расцеловала детей мать, успокоила.

-Так, кто же нас мог укусить? — резонно поинтересовалась Олечка у матери.

-Не знаю, доча. Не знаю милая. Вон, видите дядю? — указала на Гришу толстуха. — Его только что, что-то укусило.

Дети заворожено уставились на красную опухоль.

-Брр! Какая гадость, — поморщился мальчик.

-Мам! А дяде больно? — спросила дочь.

-Конечно больно. Если бы у тебя была такая, тебе что, смешно бы стало? — опережая мать, ответил Кирилл. — Вон, как его скрючило.

-Ой мам! Мне страшно, пойдём домой, — проблеяла тоненьким голоском Олечка.

-Да, пойдём мА, — присоединился к сестре, брат. — Что-то мне больше не хочется купаться.

-Пойдёмте милые. Пойдёмте родненькие. На вот, держите полотенце, оботритесь. — Мать вытащила из огромной сумы два полотенца, одно розовое, другое синие. — Эх и зачем я столько еды взяла, может, поедите?

-Нее! — хором заявили дети.

-Ну, как хотите, — вздохнула женщина. — И в бадминтон не сыграли, не позагорали, — причитала она, медленно собирая вещи.

-МА, пойдём, — подсохнув, дети быстро оделись и уже ждали мать.

-Сейчас, сейчас, — засуетилась она.

Женщина натянула платье, свернула покрывало, убрала его в сумку, туда же положила надувной круг, свою книгу и куклу дочери — Олесю.

-Так ничего не забыли? — поглядывая по сторонам, спросила она у детей.

-Неет! — хором ответили мальчик с девочкой.

-Ну, раз всё в порядке. Пошли?

-Пошли, — девочка взяла маму за руку и вместе они пошли в сторону города. Подвижной мальчишка побежал вперёд показывая дорогу, представляя себя в роли средневекового рыцаря, даже палку по случаю подобрал.

* * *

Вернувшись домой, Григорий сразу прошёл в ванную. Высунувшаяся из кухни жена проворчала:

-Припёрся, не запылился, — и убралась обратно, дожаривать котлеты.

-Таньк, где у нас зелёнка? — спросил из ванной супруг.

-Где и всегда! — прокричала с кухни жена.

-Здесь нету!

-Чёрт... Ищи лучше!

-Да нет здесь! Всё обыскал.

Загрохотал упавший тазик для стирки.

-Вот криворукий. — Танька отбросила лопатку, уменьшила огонь на плите и прошла в ванную. — Зачем тебе зелёнка понадобилась, — ворчала жена, роясь в полке над умывальником. — На, держи слепой, — сунула она под нос мужу пузырёк.

Гриша снял футболку.

-Ой что это у тебя?! — испугалась жена, прикрыв рот ладонью.

-Не видишь, опухло.

-Болит?

-Не то слово. И что же я не везучий-то такой...

-Гришь? А может, к врачу сходишь? Чё опять самолечением заниматься, вдруг, что серьезное, — умоляюще попросила Татьяна, с ужасом глядя на красное пятно.

-Не пойду! Так пройдёт. Счас зелёнкой помажу, антибиотика какого-нибудь выпью. Утром всё как рукой снимет, — отмахнулся Григорий, густо замазывая опухоль.

-А если нет?

-Что нет? — нахмурился Гриша.

-Ну, не заживёт.

-Заживёт. Ну а на нет и суда нет. Значит подохну, — безразлично ответил Григорий, пожимая плечами.

-Дурак! И шутки у тебя дурацкие, — жена шлепнула мужа ладонью по плечу. — Пошли на кухню, обед готов. Несчастье ты моё.

Опухоль у Григория прошла только ко вторнику, немало перед этим, потрепав ему нервы — чесоткой и болью, растёкшейся по всему животу. Краснота спала в четверг. После чего Григорий, полностью забыл о досадной помехе мучившей его четыре дня.

И зря.

Пробуждение.

Декабрь.20....г.

ЗИМА...

Зима это холод и стужу. Дни укорачиваются, уступая первенство ночи. Небо затягивают свинцовые тучи и как огромные ледоколы, они величественно проплывают у нас над головой, закрывая живительный свет солнца.

Зима в городе, а особенно в мегаполисе, таком как Москва — это довольно специфическое время года. В отличии от пригородов, в Москву зима забывает прихватить с собой волшебство и очарование, о котором поэты — слагают стихи; певцы и барды посвящают песни, а художники спешат запечатлеть в картинах ту тонкую грань, отделяющую зиму просто, как время года, от Зимы волшебной, где: и величие призрачно-белых пушистых снегов; и успокаивающий, умиротворенный и неспешный полёт искусно вырезанных воздушных снежинок. И наконец, это, конечно же, загадочная и таинственная тёмная зимняя Ночь, когда на небе зажигаются колючие звёзды, а луна медленно выплывает из-за горизонта, окрашивая полог снега серебром.

С каждым днём мороз на улице крепчает и среди деревьев, особенно в деревне, слышатся чей-то загадочный вздох, а то и вскрик похожий на треск деревьев. Кажется, что кто-то огромный и древний уже в который раз приходит издалека, чтобы ещё раз взглянуть на свои владения. Тяжело вздыхая, он прохаживается меж притихших домов, заглядывает в окна изб; пробирается в печные трубы и щели в поисках тепла, а найдя его, жадно впитывает со слабой надеждой, что наконец-то, за всю свою бесконечную жизнь сможет, наконец, согреться.

Москва же зимой, как и все большие города, представляет собой довольно жалкое зрелище днём, и мрачное, гнетущие ночью.

Огромные серые облака накрывают город непроглядным саваном, превращая утро и день в однообразные сумерки. Смог выхлопных газов смешиваясь с низкими тучами, превращает хорошо отлаженный процесс производства тонких с неповторимым узорным рисунком снежинок в настоящий кавардак, и на голову жителям города сыплются лишь скомканные хлопья не пойми чего. А заблудший в мегаполисе ветер, блуждая по кругу, нагревается выхлопными газами, подхватывает недавно выпавшие с неба безобразие, и лепит из него грязевую кашу, по которой вынуждены прыгать жители городов, пачкая одежду и ботинки.

Ну какая же тут романтика и сказка. Так, безобразие одно. Серое и нудное.

* * *

Субботним утром часам к девяти из подъезда типичного многоэтажного дома, в дешевой, по-быстрому накинутой на домашний халат, дублёнке выскочила растрёпанная женщина.

-Танька! Опять, что ли на рынок поскакала?! — громко поинтересовалась у пробегавшей мимо женщине старуха на скамейке, до этого мирно обсуждавшая сплетни с подругой, такой же дамой в возрасте.

-А, некогда баб Клава, — отмахнулась Татьяна и понеслась дальше.

-Слышь Марья! Баба за мужем бегает, угодить пытается, в рот ему глядит, а муж к другой бегает! — Нарочито громко обратилась к собеседнице баба Клава, желая в который раз уколоть соседку, пока та не успела скрыться с глаз.

-Так дура Танька, набитая! — поддакнула подруга и вместе они громко рассмеялись. — Я бы своего давно уж в шею погнала, и ещё бы наподдавала хорошенько напоследок. Ежу же понятно, что налево её муженёк бегает, а она всё цацкается с ним.

-А Гришка то и пить бросил, ради бабы то новой. Та ему небось сразу заявила — будешь пить иди к чёрту! Так он, тут же лапки кверху. Шёлковый стал. Вона, что любовь с мужиками делает, — едко заметила баба Клава, найдя пищу для разговора.

-Ага, — поддакнула подруга. — Вот только странность? Чё ж он к полюбовнице то своей не уходит насовсем?

-Так видно обе бабы сразу ему нужны. Чем-то не устраивает одна, чем-то другая. Вот и бегает на два дома, — ответила подруге баба Клава, снова противно рассмеявшись.

Обидный разговор двух кошёлок достиг ушей Татьяны, испортив ей настроение. Где же тут не услышать едкие замечания старух, если они, как две вороны раскаркались на весь двор.

Вот уже на протяжении двух месяцев, как весь дом только и знает, что шептаться о том, как изменился её муж, будто других тем для разговора у людей нет. И что самое обидное, все склонялись к тому, что муж Татьяны нашёл себе любовницу.

Татьяне крыть было нечем. И это её выводило из себя.

Действительно, её Григорий разительно изменился за последние время, с этим Татьяна была согласна на все сто, но всеми силами пыталась верить, что муж изменился к лучшему не из-за бабы, как судачили во дворе, а просто у него открылись, наконец-то, глаза на свою беспросветную и беспробудную жизнь. Годы-то идут. И никто не молодеет. Вот и решил он себя переломить пока не поздно.

Всё бы хорошо. Татьяне очень даже нравился обновившейся муж. Григорий бросил пить и как-то даже сразу, раз и всё. Она поначалу и не верила. Принюхивалась к нему. Тайком расспрашивала коллег по работе, а те и сами были сильно удивлены, если не сказать в шоке, что Григорий стал избегать совместных посиделок.

Татьяна даже забеспокоилась. Всё допытывалась у мужа, чем тот заболел. Вдруг, какой смертельный диагноз ему врач поставил, а он и молчит.

Григорий только отмахивался.

-Не пори чушь! — бывало, кричал он в запале. — Расхотелось и всё тут.

Вскоре Татьяна успокоилась. Ну бросил человек пить и хорошо. Радоваться надо, а не слёзы лить.

Постоянно трезвый, Григорий стал сразу принимать больше заказов. Разъезжал почти по всей Москве, целыми днями пропадая на работе.

Вот уже поди двадцать лет, как он трудился заштатным сантехником при местном ДЭЗе, а тут вдруг занялся подработкой. Дал объявление в газете и как частное лицо недорого занимался ремонтом водопровода и установкой сантехники. Приобрёл постоянных клиентов.

В доме, как полагается у предприимчивых людей, появились деньги. Купили холодильник, поставили новый телевизор, заменили кое-какую мебель. Таня, наконец-то, приоделась по-людски, не стыдно и на улице показаться. А этим летом они замахнулись даже съездить на море. Бесило только одно. Её Гриша летел к клиенту по первому звонку, и при том мог выполнить работу почти за бесценок, а то и вообще задаром. К чему такая прыть?

Сколько раз Татьяна говорила мужу, ну повысь ты свои расценки, не обеднеют твои клиенты, купишь, наконец, себе машину. Всё легче будет по городу мотаться. Никак, хоть кол на голове теши. Упёрся рогом, как баран, и молчит.

Ну и бог с ним. Зато после перемен, в жизни у Татьяны, можно сказать, открылась вторая любовь к мужу. Бросив пить и занявшись делом, Григорий стал более терпелив, добрее и даже ласков по ночам, и что самое главное — неутомим. Татьяна до этого и не догадывалась, что в постели можно устраивать такое, и что секс может приносить не только удовлетворение потребностям организма, но ещё дарить страсть и удовольствие.

Но если соседи по дому замечали только хорошее в Гришиных изменениях, то Татьяна подмечала более личные странности за мужем. И они её откровенно пугали.

В личной жизни Григория, как будто заменили. Он стал более задумчив. Мог уйти в себя и ни что не реагировать, а то вдруг резко собирался и, ничего не объяснив, уходил. По поводу того, что у Гриши якобы завелась любовница, Таня старалась не заморачиваться, но как не пыталась, эта мысль, как червь проникала в голову, и грызла, грызла её не переставая, изводя всю душу.

На эту мысль её наталкивала новая заморочка мужа. Григорий превратился в до ужаса чистоплотным. А эта его дурацкая привычка постоянно принимать душ: утром, в обед, вечером, до работы, после и перед тем как лечь спать, Татьяну иной раз доводила до белого коленя.