По праву крови. (общий файл)

— Я — законный владелец. — процедил Иван. — Ты подчиняешься мне.

— На долго ли? Признаки крови на лицо. Признаки права, я думаю, не преминут проявится. Теперь -то, когда ты насильно пробудил в ней голос крови. При таком раскладе твое место в совете, да и право на домен... как это говорят.... стремится к нулю? — Притворно — любезно произнес Дом.

— Она открывает массу новых возможностей. Плевать какой она крови! Я слишком долго искал ее, чтобы так просто отпустись. И потом, — сказал Иван, стремительно приблизившись, и по — хозяйски взяв мое лицо в свои большие ладони, — мордашка у нее симпатичная, а она без ума от меня. Это многое упрощает.

Я даже опешила от такой наглой клеветы. Но бурлившая во мне злость от услышанного, смешалась с необъяснимым острым желанием навсегда оставаться в его руках. Лаская мое лицо, сильные пальцы прошлись по щекам, разгладили брови, нежно коснулись губ.

Дыхание Ивана стало хриплым, а губы снова опасно приблизились к моим. Мой тихий выдох сопровождал его громкий вдох. Казалось, он пробует на вкус мое дыхание, заставляя меня делать то же самое.

— Надеешься стать консортом? — прошипели гипсовые губы, разорвав повисшую тишину.

Недовольно отпрянув, Иван отошел на пару шагов от кровати и скрестив на гуди мускулистые руки, обтянутые темной тканью рубашки, ответил вопросом на вопрос:

— Надеешься мне помешать?

— Facta sum potentiora verbis** — опять непонятно — многозначительно ляпнул Дом, кажется, по — латински.

— Действительно! — зло рассмеялся Иван. Значит и приступим, не отходя от кассы. Снимай сархад и проваливай.

— Но ... — растерянно выдавил Дом глядя мне прямо в глаза.

— Я сказал : сгинь. — со скрежетом железа в голосе припечатал Иван.

— Не будь идиотом! Что ты собираешься делать? — Почти испуганно спросил Дом, сразу же растеряв налет "аристократической" витиеватости речи.

— Не твое дело. Сними сархад и убирайся. Я жду.

— Слушай, кретин, — совсем уж не вежливо начал Дом, — ты же не знаешь что произошло с ...

— Делай. — прервал его Иван. Одно единственное слово упало с тяжестью мраморной плиты. И вслед за этим, глухо звякнув звеньями цепи, свалился с запястья успевший мне порядком надоесть "браслет".

Не успела я возрадоваться неожиданной свободе и, соответственно, воспользоваться преимуществами вольного человека, как то : право на труд, право на отдых, право свалить к чертовой матери, как на меня обрушилась, спрогнозированная ранее Домом, заторможенность. Почувствовав себя сосиской, обложенной мотками ваты, и не способной даже на то чтобы быстро поднять руку, я все же умудрилась вопросительно взглянуть в гипсовое лицо Дома. Два огромных глаза, теперь уже нисколько не притягательные, посмотрели на меня с явным сожалением. Губы отчетливо проартикулировали беззвучное "Прости", и моментально растворились в ставшей идеально гладкой поверхности потолка. Предательская "лепнина" полностью исчезла.

Из так удачно подслушанного разговора я знала что будет дальше, поэтому поспешила превентивно зажмурить глаза. Перспектива бездумно "любоваться неземной красотой" Ивана меня совсем не прельщала. Хватило и тех ярких впечатлений во "сне" от которых меня почти наверняка спас Арвен.

Арвен. Это он заманил меня в этот проклятый дом!

При мысли о гнусной псине во мне вспыхнуло спасительное бешенство. По крайней мере теперь, лишившись всех, ставших такими привычными, возможностей, я могла его себе позволить. Оно, как брошенная в тополиный пух спичка, выжгло все сильнее наваливавшуюся ватную апатию. Вот только жаль, не на долго.

В тишине раздались мягкие, почти крадущиеся шаги. Затем мое скорбное ложе дернулось, и вместе с удивленной пассажиркой, поехало в неизвестном направлении. От неожиданности я открыла глаза. Легко, словно по льду, Иван выдвинул кровать на середину полупустой, вновь освещенной лишь тусклым светом из окна, комнаты. Я хотела было праведно возмутиться, но взгляд наткнулся на темную гриву волос, мускулистые руки, и мои онемевшие губы, путем титанических усилий, издали только нечто вроде : "Пааму?"

Когда он вскинул голову, мне показалось, что эти его колдовские глаза прожгли меня насквозь. Спасло только стратегическое зажмуривание.

" Как маленькая, ей — богу! — Прокомментировала моя внутренняя стерва. — Прынцесска под одеялом прячется от злого колдуна, соблазнившегося ее неземной красотой. За неимением одеяла можно и зажмуриться. Но, постойте, где тут принцесса? И, кажется, о красоте тоже речь не велась? Да-а-а, нынче злые колдуны стали куда как прагматичнее... Что он там бормотал про "массу новых возможностей" и место в совете? Позо-о-ор. Никакой тебе романтики, только наглый неприкрытый расчет. Да... Что ж делать -то? "

Пока я, с каждой секундой медленнее, размышляла на несколькими веками ранее обозначенную классиком тему, Иван начал развивать подозрительно бурную деятельность. А именно : непрерывное хождение вокруг кровати, непонятное, все прибавлявшее в громкости бормотание, и окропление меня чем -то мокрым. Комнатной температуры капли падали на лицо и маслянистыми слезами стекали по лбу и щекам. В неудачной попытке не позволить жидкости попасть под веки, я зажмурилась еще сильней, но она все же просочилась, вызвав легкое пощипывание в глазах. И вот это мне совсем не понравилось. Мне полагалось бы физически и мысленно биться в истерике, но похоже, странные манипуляции Ивана делали свое черное дело. Я шевельнулась в последней героической попытке хотя бы свалиться на пол, но удалось только отвернуть голову от, теперь уже падавших на щеку и угодивших в ухо капель. Даже сквозь парализовавшую волю апатию, накатил ужас. Он был глухим, и каким — то далеким, но позволил мне в полной мере почувствовать себя мухой застрявшей в меду. И словно муха, я попыталась дернуть не слушавшейся меня лапкой. Нога очень медленно согнулась в колене. И тут же я почувствовала жесткие сильные руки, укладывающие ее обратно. Эти же руки, с почти горячей кожей, аккуратно но твердо вернули мою голову в исходное положение.

"Почувствуй себя амебой." — Втекла ленивая мысль.

Я открыла глаза, и почему -то порозовевшим зрением, увидела Ивана. Он держал надомной правую руку, и из прокушенного запястья на лицо мое падала кровь.

"Приплыли... Твою ж..."

Иван приложил окровавленный палец к моим губам и попытался раздвинуть зубы. Не зная что еще сделать, я с силой укусила, кажется, до кости.

Он даже не вздрогнул, просто рассмеялся. Была в этом наглом смехе какая — то раздражающая мужская снисходительность, давно вышедшая из моды. Он словно говорил : " Глупая женщина, как ты не понимаешь, что я — сильный мужчина и все равно будет по — моему." За один этот смех он заслуживал мучительную и долгую смерть через загрызение, закусывание...зацеловывание?

" Ах, чтоб тебя... Наши укрепления слабеют... Тревога. В том смысле что ахтунг— ахтунг...что же делать -то?... Что делать?"

Продолжив странный речитатив, перешедший из бормотания в громкие, вполне различимые слова, Иван отнял свою руку, оставив мне во рту железный привкус крови.

— Руад. Руад ллеу.

* * *

— неожиданно сказал он, беря в ладони мое лицо. — Лишь для меня. Этот голос заползал в уши как змеи.

Поцеловав меня в лоб сухими горячими губами, он продолжил уже на великом и могучем, поочередно прикасаясь пальцами рук к глазам, ушам и губам:

— Эти глаза пусть меня лишь прекрасным видят, уши твои лишь мой голос любимым пусть слышат, эти губы пусть меня лишь испить желают. Сердце твое,— произнес он, прикасаясь кровоточащей рукой к коже над глубоким вырезом майки, — лишь моему сердцу отвечает. По слову, да свершиться. Печатью Аннуина скрепляю.

Его образ упал раскаленным железом на дно моих глаз. Так тяжело и горячо, словно вплавляясь в меня как в воск. Нестерпимо. Черная звезда упала на поверхность моей планеты. Полыхай, земля. Вот только планета не желала гореть. Да, вмятина осталась, но от огня спас какой — то едва ощутимый, но крепкий щит. Большая часть силы направленной на меня, срикошетила обратно.

Где -то вдалеке раздался протяжный жуткий вой.

— Не может быть... — пристально впившись в меня глазами, прохрипел Иван перекошенным ртом.

— Идиот. — спокойно произнес мужской голос за моей спиной. — Она уже отдала волю другому. Теперь сам пожнешь последствия наговора.

Неожиданно ощутив себя полностью свободной, я изо всех сил толкнула навалившуюся на меня тушу. Иван вздрогнул от прикосновения, и свалившись на пол, позволив мне наконец размять затекшие мышцы. Следующими шагами было как можно быстрей встать с ненавистной кровати, отдернуть с кожи прилипший материал брюк, и обернувшись посмотреть на говорившего.

"Картина маслом : Все те же и Серый Человек. Вот тварь."

— Спокойно! — Воскликнул он, увидев мой полный едва сдерживаемого бешенства взгляд. — Я старался помочь! Дай объяснить!

— Помочь? — выдавила я сквозь сжатые зубы.

— Я объясню.

В принципе, я и так поняла почти все из произошедшего. Приворот, или "наговор" как назвал это Серый Человек, явно прошел не так, как планировалось. Было ясно, что большая часть потраченной на воздействие силы, через меня вернулась к Ивану. Проще говоря : "за что боролся, на то и напоролся". Страшно представить что же он почувствовал, если я, даже понимая, что эти ощущения ложные, и ненавидя мерзавца всеми силами и частями не затронутой приворотом души, глаз от него не могла оторвать.

Но, кто владеет информацией, тот владеет миром... или хотя бы своей собственной жизнью. У меня сформировалась вполне четкая цель : вытянуть всю возможную информацию из любого источника и как можно быстрей убраться из проклятого дома.

— Не здесь. — только и смогла я сказать Серому, прожигая глазами дыры в сидевшем на полу у стены Иване. — Или я постараюсь прямо тут убить этого урода.

При этих словах он вскинул голову, лежавшую на подтянутых к животу коленях и твердо посмотрел на меня.

— Разве ты не чувствуешь этого? — Его голос был самым любимым в мире. — Разве сможешь от этого сбежать? Убить меня ты точно не сможешь.

— Как будто я действительно собираюсь марать руки. А уж сбежать я всегда смогу. Ты еще не понял, что весь твой наговор вернулся к тебе? Ты мне отвратителен.

По лицу Ивана пробежала тень боли, а в глазах тяжело заворочалась ненависть отвергнутого возлюбленного. Еще никто кроме него не смотрел на меня таким тяжелым и жутким взглядом. Я невольно поморщилась и отступила назад.

— Чтоб ты сдохла, любимая. — Сказал он с волчьей ухмылкой.

Слышать это было и странно и больно. Странно, потому что трудно понять как можно ненавидеть и любить одного и того же человека. А больно, ну просто потому, что как ни крути, неприятно услышать такие слова от... чтоб ему провалиться.

— Чтоб ты заживо сгнил, дорогой. — хрипло ответила я, чувствуя себя не в силах больше выносить его присутствия.

При звуках моего голоса он вздрогнул и отвернулся.

Как там? "уши твои лишь мой голос любимым пусть слышат?" Наслаждайся, скотина.

— Веди. — отрывисто сказала я Серому человеку, предупредительно распахнувшему для меня дверь.

Очутившись в незнакомом коридоре, я вздохнула с облегчением и едва сдерживаемым желанием рвануть подальше в поисках выхода.

— Куда? — обернулась я к аккуратно закрывавшему дверь Серому.

— Иди за мной. — только и сказал невысокий человек, да и человек ли?

И я пошла. Пошла, чтобы дождаться возможности сбежать.

___________________________________________

* Я есть тот, кто есть (лат.).

**Дела сильнее слов (лат.).

* * *

ruadh — рыжий ,lleu— свет или сияние (валлийский).

_____________________________________________

Глава 10

Мне всегда казалось что любовь, когда она возникает, должна быть чистой как свежевыпавший снег. Это потом по ней можно потоптаться, заляпать грязью, основательно поваляться, или просто аккуратно утоптать с годами, но изначально, она должна переливаться и сверкать в лучах восходящего солнца. Ну или заходящего, не суть важно. Как выяснилось, я ошибалась.

Я шла по незнакомому светлому коридору, и чувствовала как где -то внутри меня разматывается невидимая катушка тонкой металлической проволоки, второй конец которой был намертво привязан к Ивану. Это было отвратительное ощущение, словно проволока пронизывает — прорезает меня насквозь и тянет обратно, к тому, кого я надеялась больше никогда не увидеть. Казалось, с каждым шагом я все сильнее начинаю скучать по этому уроду.

— Куда мы идем? — спросила я затылок Серого Человека, лишь для того чтобы заглушить внутри себя тоненький голосок вопящий "Верни-и-ись!"

— Ко мне. И мы уже пришли. — Сказал он, открывая массивную дверь резного дерева. Резьба была старой, такие еще можно увидеть на наружных дверях особняков, построенных лет двести назад. Только этот абстрактный орнамент казался более изящным, может из -за того что покрыт был лаком, а не десятками слоев масляной краски.

В комнате, обставленной в по — мужски брутальном, кожано — деревянном стиле, бросались в глаза два огромные кресла с глянцево поблескивающей коричневой обивкой, и несуразно маленький по сравнению с ними, инкрустированный перламутром, журнальный столик. Стены, до половины обитые все теми же деревянными панелями с резными охотничьим мотивами, встречались с украшенным простой лепниной потолком, темно-вишневыми "шелковыми" обоями. В воздухе витал слабый запах табака, кожи и полироли для дерева. Не хватало только головы какого-нибудь несчастного рогатого оленя, или ружья на стене, чтобы подчеркнуть сугубо мужской стиль помещения.

К большой, не отягощенной какими — либо занавесками, арке окна, прилипли мутные туманные сумерки.

"А который сейчас час утра или вечера? И сколько же времени я тут уже про..."— Подумала я, но мысль гладко скользнула мимо, словно отогнанная чьей-то "заботливой" рукой.

— Прошу, садись. — сказал Серый, погружаясь в одно из коричневых гигантов.

Скрипнув под воздействием веса, кожаная обивка приняла меня в мягкие объятья, и только расслабившись я поняла насколько напряженны были мышцы.

— Может сначала душ? — прервал молчание Серый Человек.— кивая на мое лицо и одежду.

— В задницу душ. — процедила я сквозь зубы. — Чем быстрее ты ответишь на мои вопросы, тем быстрее я отсюда уберусь.

— Прости, — сказал он с притворно — покаянным выражением лица, — но убраться отсюда тебе светит еще не скоро.

— Что ты имеешь в виду? — спросила, замерев от дурного предчувствия.

— Только факты. Пока ты внутри дома, а как ты знаешь, Дом — это я, ты находишься под моей защитой. Шаг за порог — и произойдет то же, что в библиотеке. Вот только от интенсивности ощущений, ты скорее всего, сойдешь с ума.— сказал Серый-Дом выжидательно глядя на меня.

— Но я не хочу! — вскрикнула я, попытавшись подпрыгнуть от злости на слишком мягком сидении.

— А кто тебя спрашивает? — Иронически изогнул он бровь. — Я тоже не хотел становиться Привратником.

— Хочешь сказать я стану как ты?! И что? Навсегда тут останусь?! — от такой радужной перспективы я даже забыла про плесень — тоску по Ивану, расползавшуюся по закоулкам души.