— Я? Обижен? — Кащея перекосило от злости. — Да я просто взбешен. Я начал стареть!
— А, по-моему, ты неплохо выглядишь, — Триглава внимательно рассматривала его, — почти не изменился.
— Пока ещё действуют диорийские метаболиты, но скоро... Время идет, а мы не вечны. Сварог уже совсем старик.
— Я ведь тебе всё показала.
— Всё? Вот это? — В глазах Кащея полыхнуло бледно-зеленое пламя. Людмиле показалось, что его костлявые пальцы зажили самостоятельной жизнью. Жесты менялись с непостижимой скоростью.
Триглаву протащило по полу и стене, распластало под самым потолком. Из открытого рта женщины не вырвалось ни единого звука, но лицо её исказилось от адской мУки. Кожа покрылась мельчайшими капельками багряной испарины.
Кровь быстро пропитала некогда красивое, а сейчас изодранное в клочья, платье, и тоненькими струйками стекала по ногам женщины и дальше, по стене, скапливаясь на полу темной лужицей. Из-под плотно сжатых век также сочилась кровь вперемешку со слезами, оставляющих на обагренных щеках светлые полоски.
Людмила хорошо помнила первую встречу со стариком и его внезапную атаку. И ту боль, подобную которой она никогда в жизни не испытывала. Все внутри чародейки скрутилось в тугой узел — жалость и страх, ненависть и бессилие. Её бы воля...
— Это? — повторил Кащей, внезапно опустив руки. Триглава, как сломанная кукла, рухнула вниз. — Болью и страхом выцеживать жалкие крохи, продлевающие мою жизнь? Да легко... Только ты забыла уточнить, чего мне это будет стоить. Наши новоявленные боги свои моральные принципы ставят превыше всего. Сварог даже выбил их на камне, в назидание потомкам. Столько силы всадил, что тот теперь даже желания выполнять может. Не часто, правда, но все же... Мне бы его умение.
Пленница пришла в себя. Слабый стон сорвался с её запекшихся губ.
— Что? Поговорим? — Триглава еле заметно кивнула. — Это другое дело, — из открытых ладоней Кащея вырвались бело-голубые искры, разошлись веером и накрыли светящейся полусферой женщину. — Я без тебя тут кое-что сам сообразил. Ты ведь учила только брать... Иногда и отдавать надо.
— Не думала, что пригодится, — чаровница стояла перед своим мучителем. Ни следа от перенесенных ею страданий не осталось, лишь подсыхало темное пятно на полу, напоминая о том, что произошло раньше.
— Да, и меньше всего ты могла предположить, что это будет нужно тебе самой.
— Точно. Вот так частенько и бывает — приветишь страждущего, а потом глядь, а он уже в твоем доме всем заправляет, хозяином полноправным себя считает. И гостей приглашает на кровавый пир...
— Это ты о том сброде? Ну, куда ж без него — одному мне с вами двумя затруднительно справиться было, а на крупного зверя и загонщиков поболе надо.
— Как только смог собрать столько недовольных мною?
— А это легко — люди достаточно внушаемы. Там словечко, здесь шепоток и готово — все на борьбу со злом. Сложнее подгадать, чтобы все "дома" были.
Триглава расхохоталась:
— И что? Всех застал?
Её звонкий смех был так заразителен, что Людмила невольно улыбнулась.
— Если ты об этом, то да.
Диориец вытащил из складок своей длинной хламиды тесак с широким клинком и швырнул его под ноги чаровницы. Та отшатнулась назад, словно не веря своим глазам, потом опустилась на колени, подняла нож, разглядывая его. Осторожно провела рукой по клинку, стирая с него бурые потеки. Кащей внимательно наблюдал за ней:
— Хех... какую дурость совершила... Ты что ж думала — если поделишься своей силой с Велесом, то он станет неуязвимым? Уж если я с тобой справился, то он мне на один зубок. Надеюсь, Навь его приняла. — Триглава впилась взглядом в лицо диорийца, пытаясь прочесть что-то очень важное для себя. — Тут ты оплошала... Стой, ты куда?
От тела чаровницы остался едва заметный силуэт. Контур его очерчивала тускло светящаяся фиолетовая кайма, которая угасала с каждым мгновением.
Кащей кинулся к Триглаве, попытался схватить её ускользающую тень. Холодная белая вспышка на миг ослепила Людмилу, а потом...
...потом она увидела вместо женщины чешуйчатую тварь. Не издав ни звука, существо метнулось к диорийцу и застыло, обездвиженное его повелительным жестом:
— Нет, это лишнее. Меня этим не испугать. Я знаю, что ты утратила большую часть себя, добровольно отказавшись от своего естества. И ради чего? Только чтобы быть сходной с нами?
— Тебе этого не понять, — прошипела Триглава. Жуткий облик сползал с нее, как змеиная шкурка во время линьки, являя взору прежнюю чаровницу.
— Мне? — Кащей вплотную подошел к женщине, не забывая при этом контролировать её движения. — А ведь я так много не требовал... Тебе даже не пришлось бы меняться.
— Да, немного. Всего ничего, — Темные глаза чаровницы полыхнули затаенной болью. — Бессрочной жизни вдвоем. Такая тоска... Вечная... Беспросветная...
— Ну почему такая меланхолия? Я бы тебе не слишком досаждал. Ладно, забудем... Главное, что ты забыла мне сказать — как сразу взять все, не распыляясь по мелочам?
— Ты же смышленый — догадаешься сам. Прощай...
Тело Триглавы замерцало короткими неистовыми сполохами. Диориец среагировал мгновенно. Он метнул в неё белесый рыхловатый комок. Чаровница отклонилась в сторону, но опоздала. Сгусток слизи все же ударился о выставленную ладонь, растекся аморфной кисельной массой, облепил кисть, слизнем пополз вверх по руке, оставляя за собой стеклянистый след. Как ни пыталась Триглава сбросить с себя творение Кащея, все же вскоре оказалась заключена в яйцевидный полупрозрачный кокон.
Диориец обошел его кругом, постучал костяшками пальцев, проверяя надежность, тихонько бубня себе под нос. Людмила прислушалась.
— Э, нет, здесь ты не угадала... Ускользнуть не удастся — ни Навь, ни Правь тебя не дождутся. Будем здесь оба. Не хотела по-хорошему, будет как будет... По моему.
Фигура Триглавы в серединке ледяного яйца чуть заметно шевельнулась. Людмила была готова поклясться, что она смеется над диорийцем. Кащей тоже это заметил — ветвистый сноп молний немедленно сорвался с его рук. Жаркое рыжее пламя охватило кокон. Сквозь него пыхнул слабый сиреневатый отблеск и тут же угас, затушив костер снаружи. Тело внутри скорлупы застыло неподвижно.
— Нет, — диориец тоже замер, — все-таки самое важное я упустил. Знать бы ещё, что именно... Ну, да ничего, ничего, придет время — узнаю... — он обернулся и немигающим взглядом уставился на Людмилу.
У ведьмы часто-часто заколотилось сердце — такой жути она ещё не испытывала. Ей показалось, что от этого судорожного биения оно выскочит из груди и трепещущим комком упадет на пол. Ведьма торопливо опустила глаза, чтобы убедиться, что это не так...
— Видишь, и тебя вышвырнуло, — спокойный голос Баюна вывел её из ступора. Он по-прежнему всматривался в клубящийся туман и пытался разглядеть в нем невесть что.
Людмила разжала стиснутые на груди руки, и только сейчас до нее дошло — то, что она видела, не сон, а самая реальнейшая из реальностей.
— Ах, ты... — невольно сорвалось с губ восклицание, а дальше ведьма разразилась непереводимой игрой слов (никогда не думала она, что лешачье умение так пригодится ей самой, но как же оно, оказывается, полезно). Кот и бесенок даже заслушались оба, не решаясь перебить такой колоритный выплеск отрицательных эмоций.
— Эк тебя перекуёвдило... случилось чего? — как бы невзначай поинтересовался Баюн и резво отпрыгнул в сторону.
Людмила, словно ядовитую змею, отбросила от себя тонкую пластинку, которая звонко цокнула о каменный пол и откатилась к стене. Птах побежал за ней, схватил и отдернул руки:
— Жжется...
— Ну-ка, ну-ка... — опасливо принюхиваясь, склонился над подозрительной диковинкой Баюн. — Где ты это откопала?
— Знал бы ты, как мне это все надоело, — почти простонала Людмила. — Эти видения, непонятные полусны-полуяви, туманные намеки на загадку, которую обязательно нужно разгадать. Да ничего этого мне не надо, — выкрикнула она в гулкую тишину замка, — ничего! Я просто хочу забрать брата и уйти. Живой и, по возможности, невредимой.
— Чего это ты так разоряешься? — недовольно пробурчал кот, — можно подумать, тебя кто-то здесь услышит. Совсем нервишки не к черту стали...
— Я бы на тебя посмотрела, попади ты туда, где я была.
— А где ты была? — непритворно удивился Баюн, продолжая рассматривать каменное зеркальце, — ты не на миг не исчезала с наших глаз. Скажи, Птах... — Бесенок, как болванчик, молча кивнул. — Я все время видел тебя, точнее, — поправился он, — твой силуэт, а потом ты развернулась и с ходу начала ругаться. А что, — ухмыльнулся он, — это было здорово, правда, Птах? Насколько я понимаю, это то самое мифическое зеркальце, которое вас с Антоном сюда определило. Знать бы ещё, откуда ты сей раритет извлекла.
— Хозяйка вручила, — угрюмо отозвалась Людмила, — на долгую память.
— А слова напутственные сказала?
— Не успела, не до того ей было... — ведьма замолчала. Сказать коту все, как есть или не стоит? Одна голова хорошо, а две — умнее... — Знаешь, а ведь все мои видения связаны с Триглавой, только с ней одной. Помнишь, тот мой самый первый сон, про который ты сказал — придет время, распутается? Мне кажется, я знаю, куда ушел тот мужчина с ребенком. В тот самый подземный ход, что вывел нас в лес.
* * *
*
Хриплое дыхание бегущего подхватывал ветер и возвращал эхом чужих шагов, эхом догоняющей погони. Мужчина сначала останавливался, тревожно вслушивался в темноту тоннеля, прижимая к себе спящую дочь, потом решил, что не стоит терять время на бесполезные задержки. Там осталась Триглава, а уж она сделает все, чтобы их не догнали. Сердце тоскливо сжалось — Велес понимал, что видел любимую в последний раз, но сейчас важнее всего спасти Девану.
"Не зря Тригла опасалась Кащея, хоть тот и затаился, отошел в сторону, да разве мог он простить нам небрежения... — Диориец мчался не единожды хоженым путем, и нужды смотреть под ноги не было никакой, вот только мысли... горькие мысли... — И помощи ждать не от кого, все далеко, свои дела у всех. Разве что?..".
Впереди забрезжил слабый свет. Мужчина протиснулся в узкий проход, раздвигая рукой густую поросль у корней молодого дубка, вылез наружу. Ни звука вокруг, даже птицы-полуночницы примолкли. Полная луна озаряла мертвенным светом темную громаду затихшего леса. Диориец обернулся, вглядываясь вдаль — за горизонтом полыхали зарницы: частые зеленые вспышки перемежались с редкими фиолетовыми. "Долго не продержится..." — Велес поднял голову к небу. Короткий лающий звук перешел в протяжный вой, полный боли и горя. Вслушавшись в донесшийся отклик, диориец облегченно выдохнул: — "Хорты рядом... скоро будут...".
Заворочался и захныкал ребенок, испугавшийся его крика.
— Тшшш, мама скоро придет, — встряхнул дочь Велес.
Девана закатилась истошным ревом и тут же смолкла. Она с любопытством уставилась на громадного волка, нависшего над ними, потянулась ручонками к морде зверя. Хорт фыркнул и лизнул ребенку нос. Девана, явив миру два недавно вылезших молочных зубика, тут же заулыбалась во весь рот. Диориец, глядя на дочь, сам невольно улыбнулся. Рядом с хортами он всегда чувствовал себя легко и спокойно. Полуразумные волки не только могли мысленно общаться друг с другом, но и воздействовали на сознание других, передавая им свою эмоциональную составляющую. Сейчас Велес ощутил безмятежность хорта, и паника слегка отступила, уступив место рассудочному мышлению.
— Возьми её... — он протянул ребенка волку.
Зверь недоуменно пошевелил коротенькими вибриссами, словно удивляясь странному поступку двуногого.
— Возьми! — умоляюще повторил диориец, — и спрячь. Лучше среди людей... Я вернусь обратно... Не могу Триглаву одну бросить... Помоги... — он положил Девану на траву перед волком, развернулся, потом, словно вспомнив, вытащил из-за пазухи кисет, перекинул витой шнур через голову девочки, прочно закрепил узлом на её тоненькой шейке и на четвереньках пополз обратно в лаз. Волк, протестуя, тявкнул Велесу вслед. Не оборачиваясь, тот мотнул головой "Отстань..." и исчез из виду.
Хорт легонько прихватил зубами рубашку ребенка, мотнул головой и забросил "подарок" на спину. Девана тут же вцепилась в густую шерсть волка. Зверю было непонятно желание двуногого отдать своего ребенка людям, он искренне считал людей тут лишними, но в лесу детеныш пропадет точно, это хорт понимал, уж больно тонкая у него шерстка и слабые лапы. А так — может, и выживет...
Если бы Велес знал, о чем думает волк, спешить на помощь Триглаве он бы не стал. Но диориец был уверен в том, что дочь окажется в безопасном месте, потому и бежал назад, к месту схватки. В какой-то момент Велес споткнулся и покатился кувырком. "На ровном месте, растяпа", — досадливо ругнулся он, вскочил на ноги и согнулся от боли, раздирающей внутренности. В грудь, словно кол вбили и теперь медленно проворачивали его внутри, наматывая на него кишки. Когда боль немного опустила, Велес разогнулся, но осмыслить ситуацию не успел, не до того стало — песчаный пол тоннеля вздыбился и пологой волной двинулся на него, закрывая проход. Диориец отступил назад, обернулся и застыл — глаза в глаза перед ним стоял бывший друг.
— Забыл что-то? — небрежно поинтересовался Кащей, — так торопишься...
От огненного шара, запущенного Велесом, он играючи увернулся. Сгусток пламени унесся вдаль и скрылся за поворотом, где благополучно взорвался.
— Что тебе от нас надо? — рявкнул биолог.
— От тебя — ничего, а с Триглавой у меня свой разговор.
— Сначала поговоришь со мной!
— Хорошо, но не здесь... — Кащей щелкнул пальцами, произнес длинную фразу, четко выговаривая каждое слово.
Каменный свод и стены подземного хода обрушились в кипящую лаву. Диорийцы очутились на узком мосту через огненную реку. Велес беспомощно оглянулся — от жара воспламенялись кончики длинных волос. Он сбил тлеющее пламя руками и скрутил узел на затылке. Через прочную подошву сапог из лосиной кожи припекало и ступни. Биолог переступал с ноги на ногу, ожидая первого выпада Кащея. Велес уже понимал, что живым ему отсюда не выбраться, но как сделать так, чтобы и Кащей не ушел отсюда. Мост через реку вел в Навь, и обратной дороги отсюда не было никому.
