В Яви наступило относительное затишье, да только хитрый Кащей изворотливым аспидом подобрался к Триглаве, обманом одолел, да упрятал в укромное местечко. Сам же поселился в её убежище по праву законного владельца и принялся по одному уничтожать своих соплеменников. Защищая Сварога, погибла Макошь, вслед за ней ушел в Правь Доля, а оставшийся один Недоля протянул недолго. Он влетел в силки, расставленные совсем на другую дичь, и тоже отправился в светлые чертоги Верхнего мира, затаив лютую злобу на повинного в своей смерти.
Триглава-то уничтожала навьев без малейшей жалости, а вот Кащей умудрился с ними как-то договориться, подкармливал людскими душами и черпал силу колдовскую бессчетно. Молва многократно приукрашивала могущество сильнейшего черного колдуна. Мало кто знал правду, а кто узнавал, так тот уже никому не мог рассказать. Отсюда никто не возвращался, кроме них...
Надо было сразу уходить, как только сгинул Кащей и спали чары, наложенные им, но не устоял Птах перед соблазном подшутить безнаказанно над ведьмой и самоуверенным котом, оставшихся без своих умений, а потом предстать перед ними во всей красе, раскрыв свой истинный облик. Затея не удалась, хотя — бесенок хихикнул — было забавно наблюдать за растерянной чародейкой и компанией, мечущимся в поисках пути назад. Ведь как только рухнул замок, все входы-выходы, ведущие на поверхность, стихийно захлопнулись, не оставив ни малейшей возможности навьям выбраться в Явь, и затворилось подземелье наглухо. Откуда только взялся этот Змиулан? Явился выручать ведьму-благодетельницу... Уж в чем, в чем, а в этом Птах ни капельки не сомневался, видать, и огненному змею чародейка помогла однажды. Не проходила она мимо чужой беды, отчего и находились у неё всегда туча добровольных помощников во всех делах.
Недоля горестно вздохнул и опять глянул на небо. Восход полыхал всеми оттенками густо-красного. Пора, скоро солнце встанет нал лесом во всей красе... Вот тогда самое веселье и начнется...
Небольшие копытца выбили звонкую дробь на подсохшей земле. Бесенок высоко подпрыгнул, сделал переворот назад и пошел отбивать чечетку вокруг ямы, ускоряя после каждого круга и без того быстрый ритм. На дерне четко обрисовалась полоса из комьев грунта вперемешку с изломанными стеблями травы. За пределами сотворенного круга воздух сгустился, окутав туманной дымкой происходящее.
Исступленные удары копыт эхом возвращались из-под земли, гудящей от напряжения. Ветер, рожденный неистово мчащимся бесенком, закрутился круговертью вокруг ямы, поднялся вверх, затягивая в свою воронку редкие облачка. Птах мельком взглянул на залитый пурпурно-розовым сиянием горизонт, гикнул и, не замедляя своей пляски, затянул песнь без слов. Голос его то опускался до угрожающего горлового рыка, то ликующим фальцетом взлетал к самому небу, то срывался в умоляющий всхлип. Тело бесенка вибрировало от неимоверного внутреннего напряжения.
Солнце показалось из-за кромки леса — немыслимо огромное, налитое золотым сиянием, похожее на надкусанное яблоко, но густые ночные тени все ещё накрывали поляну.
Скорей, скорей... Сил так мало...
Ослепительный луч пробился сквозь стену деревьев, светоносной стрелой вонзился в сердцевину темного коловращения вокруг ямы.
Земля содрогнулась — из глубины донесся нарастающий с каждым мгновением рокот. Подземные недра тяжело вздохнули — из ямы наружу, словно живые, полезли большие округлые валуны. Сильный подземный толчок сбил Птаха с ног. Бесенок извернулся всем телом, выкатился за пределы очерченного им круга, стараясь отползти как можно дальше отсюда. Он знал, какой мощью обладают разбуженные им силы. За все время своей долгой жизни ему еще не приходилось обращаться к ним. Не стал бы он вызывать их и сейчас, но негоже оставлять лазейку для навьев.
Удалось... все удалось, а теперь будь, что будет...
Птах вскочил и, словно угорелый, кинулся под прикрытие деревьев. Густо-черное щупальце тьмы выстрелило в спину ускользающего бесенка, сбило наземь и присосалось пиявкой, высасывая бесценную жизнь из щуплого тела. Упавшая жертва дернулась и затихла, зато щупальце, набирая мощь, медленно раздувалось, пока его не подрезал ослепительный луч. Щупальце суетливо дернулось, на краткий миг потеряв связь с воронкой, беспомощно заметалось, уворачиваясь от золотистых бликов, окружавших его, потом спешно обратилось туманной дымкой и втянулось обратно в породившую его заверть.
ГЛАВА 23
Легко сказать — занимайтесь чем душа пожелает... А что делать, если душа желает сейчас сочный кусок хорошо прожаренного мяса, сковородку жареной картошечки с хрустящими шкварками и с десяток крепеньких хрустких малосольных огурчиков. Антон вздохнул: — "Почему так устроен человек: когда давят проблемы — не до еды, а как чуток отпустит, сразу жрать хочется?". Он покосился на спящую Людмилу, и у него защемило сердце — у сестры можно все ребра пересчитать, благо остатки одежды мало что скрывают.
— Что делать будем? — толкнул под руку задумавшегося друга Тимофей.
— Ждать, чего ещё?
— Тогда я пойду осмотрюсь...
— Куда? Бегай потом ещё и тебя ищи...
— Я с Баюном не пропаду, тем более светать начало. Может, птичку какую словим, зажарим... — мечтательно протянул мальчишка, — жаль, что перекинуться нельзя, было б легче. Пошли, котофей, поохотимся...
Кота не надо было приглашать дважды. Даже без Тимофея он не собирался просто так сидеть и ждать неизвестно чего. Известно ведь — что потопаешь, то и полопаешь... Невдалеке в кустах кто-то очень заманчиво ворошился, приглашая им позавтракать. Баюн бесшумно нырнул в заросли. Мальчишка потопал за ним.
— Тише ты, — донеслось до Антона шипение котофея, — ломишься, как медведь, всю дичь распугаешь... Охотничек... навязался на мою голову...
Парню стало смешно. Возможно, это была запоздалая реакция на недавний стресс, но он с трудом сдержался. Сладив с рвущимся наружу хохотом, Антон присел около сестры. Сразу же навалилась предательская слабость, веки потяжелели, а тело обволокла приятная истома. Нет, так дело не пойдет... Что угодно, только не спать... Он прислушался к тихому шороху листьев, непонятным поскрипываниям. Вдруг мирную тишину спящего леса нарушил резкий, как выстрел, треск сухой ветки. Антон мгновенно вскочил на ноги, напряженно замер. Показалось? Перед глазами явственно предстала оскаленная морда беса, опрокидывающийся навзничь Тимка с побелевшим лицом. У страха глаза велики, но лучше не вспоминать. Правильнее вообще не думать ни о чем. Лучше стихи какие-либо почитать, но на ум, как назло, не шло ничего, кроме дурацкой детской считалки: — "Вышел месяц из тумана, вынул ножик из кармана...". А что, как раз в тему, только месяц давно уже ушел, скоро солнце взойдет.
Стишка как раз хватило, чтобы дойти до ближайшей сосны. Антон прислонился спиной к шершавому стволу. Измученные мышцы требовали полноценного отдыха, но когда он ещё будет, тот отдых?
Дух захватило от краткого мгновения парения в невесомости. Неужели все-таки заснул? Стоя? Похоже... Причем на самом солнцепёке... От сочных горячих лучей, бьющих в лицо, заслезились глаза, за долгое время отвыкшие от солнечного света.
Земля под ногами опять содрогнулась и заходила, словно палуба корабля в бурю. Людмила приподнялась, непонимающе осматриваясь. На поляну выскочил запыхавшийся Тимофей, за ним чрезвычайно довольный кот, несмотря ни на что, не выпустивший из пасти пойманную им птаху. Времени есть не было, а отпускать глупо. Так и тащил Баюн её за одно крыло, едва не наступая на другое, волочащееся по земле.
Над лесом, в той стороне, где остался Птах, громадной черной воронкой крутился устрашающей величины смерч. Задрав головы, все ошеломленно смотрели, как на него опускается сверху кольцо радужного сияния, охватывая и прижимая непроницаемую черноту к земле. В круговерти противостояния первооснов проскальзывали редкие проблески ярких вспышек, заметных даже отсюда. Они разрывали темноту на части, мутными кляксами разбрасывали по небосводу, где на них налетал безудержный рой золотистых искр, уничтожавший остатки мрака.
Самое странное, что вокруг стояла неимоверная тишина — ни гула подземных толчков, ни небесного грома. Антон не слышал даже дыхания стоящего вплотную к нему Тимофея, словно во всем мире внезапно выключился звук.
От очередного сильнейшего сотрясения земли парень не удержался на ногах, упал на неловко подвернутую руку. Скрипнул зубами от боли, вставая, и тут же оказался сметен налетевшим ураганом, смешавшим всех в одну кучу.
— Хвост пустите!
— Ни фига себе! Что это было?
— Птах!
— Е-мое, оглох!
Все реплики прозвучали практически одновременно. Примечательно, что никто не ждал ответа, здесь главное было высказаться самому, сбросить накопившееся за все время напряжение.
Первой из кучи-малы выбралась Людмила.
— За мной, — не дожидаясь остальных, она кинулась туда, где над лесом разливалось безмятежное сияние.
Ведьма скользила между деревьями так легко, что никто, даже кот, не смог её догнать. Вылетев взмыленной ватагой на поляну, друзья едва не споткнулись о чародейку. Она сидела над Птахом, опустив голову. Когда она подняла взгляд, в её глазах блеснули слезы:
— Вишь, как оно получилось... Сам едва не погиб, спасая нас...
— Нас? — непритворно удивился Антон, — да он же меня с Тимкой едва на тот свет не отправил! Нашла, кого жалеть!
— Мы что? Он всю Явь сохранял... Дыру-то закрыл...
Тимофей осторожно отошел к невысокому холмику, всего-то ему по колено, возникшему на месте пробитой Змиуланом ямы. Оплавленные камни в центре круга взрыхленной земли покрывала жирная густая копоть.
— А что это? — он коснулся налета на сколах камней.
— Трава горелая, шурушица... Вот уж кому никакие катаклизмы не страшны. — Прибредший следом за ним кот мельком глянул на новорожденную выпуклость на теле земли и, не торопясь, пошел прочь, оставив Тимофея недоуменно глядеть ему вдогонку. Неужели котофею и, правда, не интересно то, что здесь произошло?
— Так он что? И впрямь помер? — Баюн наклонился над бесенком, — да ведь дышит же вроде...
— Дышать-то дышит, но вряд ли выживет.
— Да, раны заживлять я умею, — кот задумался, подбирая слова, — а не живых, не мертвых поднимать не возьмусь.
— Вот и я тоже, — уныло кивнула чародейка, согласная с котофеем. — Зацепила его Навь... Дома-то воды живой есть немного, да скоро ли туда доберемся?
Антон критически оглядел своих спутников — Баюн размером не вышел, Тимофей ещё совсем пацан, Людмила женщина — поднял на руки тело Птаха, в глубине души удивился тому, какой он легкий, и решительно развернулся к лесу:
— Далеко до дома?
— А кто его знает? — чародейка глянула по сторонам, словно искала ответ, — этот лаз куда угодно мог вывести. Мы внизу сколько плутали? На закат пойдем, не ошибемся.
— Пару дней он протянет, не больше... — с видом знатока вынес вердикт Баюн.
— Тогда поторопимся...
— Тош, — окликнула парня сестра, — нам в другую сторону.
Если бы ещё несколько часов назад кто-то сказал Антону, что он будет тащить почти мертвое тело едва не убившего его бесенка, плюнул бы ему в морду, а сейчас несет и не жалуется. Тимофей, глядя на испарину, мелкими капельками выступившую на лбу парня, предложил сделать носилки, но разве с ними пролезешь через эти дебри и буераки? Кот добровольно взял на себя роль проводника и вел друзей, пути особо не выбирая, торопился до захода солнца пройти, как можно больше. За весь день и остановились всего-то один раз — в густых зарослях лещины набрали ещё незрелых орехов, стараясь немного забить голод. Мелкие молочной спелости плоды с вяжущим вкусом не надолго, но всё же приглушили бурчание изголодавшихся желудков. Баюн охотиться не захотел, тоже погрыз немного орехов вместе со всеми, кривясь и забавно морща усатый нос. Зато, когда набрели на родничок, бьющий из-под корней расщепленного молнией старого дуба, первый припал к воде и не отходил, пока его живот не раздулся, как барабан. Жаль, что некуда было набрать воды про запас. День выдался душный, и даже тень от деревьев мало помогала по такой жаре.
Антон немного отстал, поэтому для него большой неожиданностью стали оживленные голоса впереди. Прибавив шагу, он вывалился на просеку. Широкая полоса примятых невысоких кустов и поломанной древесной молоди петляла среди старых, в два обхвата, сосен.
— Какая разница, кто её проложил, — горячился кот, — если она ведет в нужном нам направлении? Все одно легче идти будет, а свернет, опять пойдем напрямки.
— Неизвестно, откуда она взялась, — рассудительно возражал ему Тимофей, — какое здесь чудище прошло совсем недавно. Смотри, надломленные ветки едва привяли... И ширина просеки сама за себя говорит, словно грейдер прошел. Да нам просто повезло, что никакой зверь на наш след не встал.
— Мы тоже не лыком шиты, — приосанился кот, не желающий уступать мальчишке, — и ведьма...
— Что ведьма?
— Подсобит, если что...
— Баюн, окстись, какая я помощница? — устало сказала Людмила, которая высматривала отставшего брата, и корила себя за то, что бросила его, неосмотрительно уйдя вперед. — У меня сил не осталось никаких... — Увидев Антона, промахнувшегося на несколько метров, поспешила к нему.
Кот победно глянул на строптивого мальчишку, посмевшего оспорить авторитет проводника, и, задрав хвост, отправился за ней. Тимке ничего не оставалось, как догонять котофея.
Идти по просеке было не в пример проще. Густые заросли оставались сбоку, гибкие ветки не хлестали ежесекундно по лицу, норовя оставить путников без глаз. И все равно Антон старался ступать аккуратно, чтобы не поскользнуться на ломаном валежнике и не уронить ношу. Сапоги, выданные сестрой перед походом на Кащея, давно уже просили каши, но это все же лучше, чем босые ноги сестры, изодранные в кровь. Парень так и не доверил нести бесенка никому. "Ничего, — думал он, — ночь впереди, тогда и отдохнем...".
Просека закончилась так же внезапно, как и началась. Она без затей уперлась в ствол громадного раскидистого дуба. Густая крона его раскинулась объемистым шатром, под сенью которого даже в летний полдень царил бы полумрак.
