Часть первая

Необходимое предисловие

      Как учит нас партия и правительство в лице братьев Стругацких (с), стихи существуют “либо знакомые, либо скверные.” Встречая в тексте знакомые стихи, знайте, что со мной поделились Игорь Растеряев; авторы мюзикла “Мибу-ро”; А.С.Пушкин; Могултай (он же Немировский); Антрекот (паспортного имени не знаю); Олег Ладыженский; Леонид Каганов (Lleo); Эдуард Багрицкий, Булат Окуджава, Антуан де Сент-Экзюпери, Михаил Щербаков, Александр Бушков, Игорь Николаев, Борис Гребенщиков, Урсула Ле Гуин, Анджей Сапковский, да как же без Высоцкого? — и многие иные, которых я цитировал в стихах и прозе, и только моя бесконечная лень виной тому, что здесь не приводится трехстраничный список всего, рано или поздно мною прочитанного, увиденного и услышанного. Если же встретите в тексте стихи либо прозу, незнакомые даже Гуглу — то их написал я. При повторном прочтении все это уже будет знакомым, следовательно — не будет скверным; таким образом, рецепт улучшения любой литературы довольно прост.

      Да, самое важное.

      Буквы алфавита (с) по-прежнему are trademark товарищества на вере “Кирилл и Мефодий”, на рынке с 863 года, специфика работы — славянские общества, качество гарантировано *

       — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — —

      * этот спам уже повсюду. Извините.

Не вернувшийся с холода

Часть первая

в начало ||| Вы находитесь здесь ||| часть первая ||| часть вторая||| часть третья

Разбудил рожок нас поутру

Не к добру, не к добру...

(с) И.Растеряев

В Столице, где опасностей немало

Нам имя предстоит завоевать

(с) мюзикл “Волки Мибу”

      Виктор проснулся задолго до будильника. Тишина лежала сугробами. Проходя в кухню выпить кофе, Александров поднимал ноги, как будто и правда шел заснеженным полем.

      Ближайшее заснеженное поле открывалось прямо за окном и тянулось во все стороны света — сколько хватал глаз. Под снегом простирался ледниковый щит Гренландии, а над снегом рукотворной горной цепью высились постройки монтажно-испытательного корпуса. Цвета их в предрассветном сумраке не набрали полной живой силы и выглядели пока что не слишком радостно, несмотря на щедрую раскраску.

      Восход за полярным кругом — явление, прямо скажем, не очень частое. Глядя на восточный небосклон, Виктор непроизвольно пробормотал начало “молитвы Рамаррена”:

      — Животворная звезда, средоточие жизни, живое светило...

      Здесь, на корке километрового ледяного щита, в окружении острых торосов и обкусанных ими округлых камней, три подряд корня “жив” совершенно не казались лишними. Они же относились к Солнцу! К Солнцу, которого население комплекса не видело долгую полярную зиму. К Солнцу, кроме которого ничего живого и не было видно!

      Заваривая кофе, Виктор понял, что и жена тоже проснулась. Звуков никаких не послышалось, но за пятнадцать лет супруги довольно узнали друг друга, чтобы некоторые вещи угадывать. А вот из детских спален чуть ли не струилось ощущение мирного утренного сна, который всегда жалко нарушать.

      А уж по такому поводу, как сегодня...

      Виктор помотал головой. Нельзя об этом думать — расклеишься. И так дела плохи... Ну вот — шумит вода в ванной, теперь точно все проснутся...

      Александров успел нарезать батон и намазать шоколадный крем, когда появилась Аннушка — уже в “парадных” туфлях без каблука, строгом костюме цвета слоновой кости, с форменным галстуком персонала монтажно-испытательного корпуса, и даже русые волосы убравшая “под шапку”, чтобы из-под полиэтиленового колпака в чистую зону не выбивалось ни пряди.

      — Господи, как будто просто на дачу едем, — жена вдохнула запахи кухни. — Налей мне кофе... Дети! Хватит уже там возиться, бегом завтракать!

      Первым, как всегда, прискакал младший брат, названный в честь прадедушки Тимофеем. Виктор — программист и материалист — в приметы не верил. Но живость характера Тишки-маленького и неуемность Тишки-старенького различались не больше, чем две капли воды. Даже волосы у меньшого были не пшеничные отцовские, и не светло-русые материнские — а темно-русые, точь-в-точь прадедова фотография.

      Старший брат пришел степенно: как-никак, ему исполнилось тринадцать лет, не то, что эта мелочь летуче-прыгучая, целых три класса разницы! Когда выбирали ему имя, до прадедов еще не дошли. Но и дедушками семью бог не обидел. Впрочем, и бабушками. И тетками. И дядьями. И... В общем, после трехнедельных споров, ссор, поездок в гости к тем и к другим, и третьим, и пятым — первенцу Александровых уготовили внушительное имя “Степан”. Только вписать не успели — Анна рожала первый раз, сильно перенервничала, бесконечные споры родичей ее утомили... “Леопольд! И точка! Кому не нравится, рожайте своего и называйте как хотите!”

      Имя подходило старшему как нельзя лучше. Он быстро вытянулся, рос тонкий в кости, ловкий, длинный; прекрасно плавал. Очки, которые пришлось носить в первых трех классах, создавали впечатление широко распахнутых глаз, чем и сделали старшего брата практически неотличимым от мультипликационного кота Леопольда. Эффект усиливался тем, что Лео мультфильм полюбил, и не стеснялся галстука-бабочки. А уж коронным: “Ребята, давайте жить дружно!” — пользовался не только сам Леопольд, но и практически все его знакомые. “И че?” — разъяснял мальчик с уморительной серьезностью: — “Все равно же дразнить будут. Так лучше самому направлять. Ты же, папа, говорил: не можешь прекратить — возглавь. Ну и вот.”

      Когда Леопольд вместо ненужных уже коррекционных очков попросил очки без диоптрий, зато с голографической маской — для образа — Виктор забеспокоился было. Не зашло ли увлечение мультфильмом слишком далеко? Но других признаков фанатизма ребенок вроде бы не проявлял, да тут еще как раз Виктору предложили участие в Проекте... Очки заказали, Леопольд носил их с галстуком-бабочкой на школьные праздники или на дни рождения — а про все прочее главе семьи Александровых думать стало некогда.

      Потому что Проект — именно с большой буквы! — имел целью межзвездные сообщения. На Проект — через систему договоров, межправительственных соглашений, трестов и консорциумов — работала вся планета Земля. И сам факт предложения места в Проекте поднимал ценность Виктора, как программиста, на неизмеримую высоту...

      Затолкав чашки в моечную машину, Александровы собрались в прихожей. Тимофей и Леопольд подняли маленькие школьные рюкзачки. Виктор взял папку с документами. Анна судорожно комкала платок, даже не пытаясь взять с пуфика сумочку.

      Виктор обнял жену за плечи, вздохнул:

      — Пойдем.

      — Да, да, конечно... — всхлипнула та. — Конечно, пойдем. Господи, как будто на дачу едем...

      — Ничего, не плачь. Все будет хорошо.

      — Ты правда в это веришь? — Анна глянула снизу вверх. Муж серьезно склонил голову:

      — Мне верить не надо. Я знаю. И состояние техники, и уровень возможностей, и надежность. Все же...

      — Ну да, — жена промокнула глаза. — Пойдем... Господи, опять этой пластмассой воняет...

      Дети молча сдвинули широкую дверь; потом так же молча закрыли. Щелкнул магнитный замок, и четыре человека направлись к выходу из блока.

      Три года назад Виктор перевез семью в этот дом. Космос полон холода и льда, поэтому полигоны Проекта разместили на крайнем юге — в Антарктиде, и на крайнем севере, именно вот в Гренландии. Кроме полигона, где технику испытывали, и монтажно-испытательного корпуса, где технику собирали, Северная база Проекта имела еще и вполне обыкновенный жилой городок, накрытый куполом из сверхпрочной пленки. Городок состоял из обычных домиков, высотой два, самое большее — три этажа. Вокруг домиков на привозном грунте росли невысокие рябины, стланник и можжевельник. Внутри городка все выглядело так умилительно-просто, что при вселении Виктор взял квартиру с половиной окон за купол. Ради полярной экзотики.

      Кто же знал, что так выйдет!

      Возле метро стояли люди в толстых синих куртках и оранжевых “внешних” штанах. По ярким желтым номерам Анна узнала синьору Хефес, с которой вместе работала на сборке микроманипуляторов, и Линси Хоуп из отдела по связям с общественностью. Виктор пожал руку ее брату, Джейку Хоупу:

      — Привет шахтерам. Вы куда?

      — На самолет. А вы?

      — А мы вот...

      Хоуп опустил плечи:

      — Наверное, надо пожелать вам удачи. У нас еще четыре смены остается, да и сам реактор глубоко подо льдом, почти на камне... Кто там остался, переведет котелок на дистанционное управление и тоже пойдет за вами. А мы все же хотим попробовать добраться до Мехико, у Хефес там родня. Да и почти экватор, все-таки. Обещали найти место и для нас.

      — Тогда и вам тоже удачи.

      — Виктор... Вы начальник отдела... Близки к руководству проекта... — Джейкоб повернулся к женщинам спиной и понизил голос:

      — Не то что мы, подземные крысы, обеспечение... Как полагаете... Ледник отступит? Хотя бы когда-нибудь? Что говорят наши светила науки?

      Александров тоже снизил тон:

      — Понимаете, Джейк. Нормальных климатических моделей просто нет. Надо учитывать площадь зеркала Мирового Океана, плотность и температуру воды по всей глубине, соленость, насыщенность влагой воздуха по всей высоте, количество тепла от Солнца... Миллионы параметров, а откуда брать начальные значения? Что вводить в эти уравнения? Ставить метеостанцию на каждом квадратном километре планеты? Глупость, ведь показатели по всему объему океана или по всей высоте атмосферы мы все равно так не получим! При мне как-то два профессора чуть врукопашную не пошли... Чисто теоретически, насколько я, профан, могу понимать — рано или поздно океаническая плита между Гренландией и Европой опустится под весом намерзшего льда, и Гольфстрим откроется снова. Тогда лед понемногу растает. И мы сможем вернуться.

      — Но когда? Когда?

      Виктор поежился, обтянул куртку, накинул и убрал капюшон:

      — Мы планируем до тысячи лет. Разумеется, ситуацию будут отслеживать. И здесь, и на Южной базе, в Антарктиде...

      Джейк ссутутился еще больше:

      — Да хоть в Атлантиде! Тысяча лет... Не то что мы, внуки не увидят... Простите. Я-то понимаю, что Вы тут ни при чем...

      Дверь станции метро зашипела, откатилась в сторону. Синтезированный голос пригласил:

      — Капсула на Портал, шесть мест, перрон два. Капсула в аэропорт, девять мест, перрон три. Пожалуйста, приложите ладонь к желтому кругу... Пожалуйста, приложите ладонь к желтому кругу...

      Люди заторопились на посадку. Виктор представил себе, как в обезлюдевшем городе отключается свет и подогрев почвы. Замерзают кусты и деревья. Вывезти просто не на чем. Самолетов не хватает даже для людей — и поэтому больше половины сотрудников уходят в Портал, а для неразумной материи этот путь закрыт... Потом, наверное, прекратится обогрев подкупольного пространства — АЭС уже переводят в экономичный режим, чтобы растянуть запасенное топливо как можно дольше; а когда закончился и оно, начнется натуральный “Фоллаут”. Да только вместо водного чипа, который можно унести в кармане, придется искать и тащить (в Гренландию!) десять-пятнадцать сборок ТВЭЛ, которые и весят прилично, и радиоактивны... И совершенно, абсолютно не факт, что через тысячу лет эти сборки вообще хоть кто-нибудь хоть где-нибудь еще будет выпускать! Старые же сборки к тому времени наверняка протухнут. Уже несколько поколений реакторов нарочно проектируют и строят на короткоживущих изотопах, чтобы в случае аварии зараженная земля очищалась побыстрее. И даже долгоиграющие сборки для космических аппаратов дальней разведки рассчитаны на двести-триста лет. Долететь до ближайших звезд хватит и половины этого времени; а те звезды, до которых лететь дольше, человечеству пока просто неинтересны.

      Вообще-то, сейчас человечеству интересно только собственное выживание. Не до экспансии. Даже здесь, на самом острие научного поиска, уже через месяц сложится купол — реактор больше не наддувает его теплым воздухом — пленка накроет обезлюдевшие дома. Снег и лед вдавят пленку в грунт, новый ледяной панцирь начнет медленно и неумолимо вырастать над крышами...

      К черту! Виктор помотал головой. Все же работа в Проекте принесла свои плоды. У них есть Портал — его успели отладить, он работает, и это проверено. Более того, установлена связь с первой партией переселенцев. По этой-то связи управлять роботами, обслуживать базу, не сдавать ее леднику — можно из-за Портала точно так же, как и на полигонах, дистанционно. Даже задержки сигнала нет, потому что Портал — это не полет; тут принцип совершенно другой. А дистанционное управление высаживаемыми роботами — именно его, Виктора, профессия. Тут он мастер; тут ему нет равных. Они вернутся, они еще увидят Солнце снова!

      До самого Портала семья Александровых не перемолвилась ни словом. Процесс перехода все видели на видеороликах; сам Виктор — и вживую, он проводил почти весь свой отдел. В приемные капсулы сначала положили братьев — Виктор ободряюще сжал им плечи, Тима правой рукой (“смелей, Тяп, все нормально”, а Лео — левой (“Давай, Ляп, не боись, проскочим!”) Капсулы закрылись и встали в очередь на отправку. Взрослые размещались в следующей паре. Против ожидания, Анна не плакала, но Виктор не мог не спросить:

      — Как ты?

      — Опять пластмассой воняет, а так все хорошо...