Правда о сиськах

К демонам Каруи, к демонам родню! Киба долбанный Инузука, любитель собак из клана любителей собак, обожающий собак больше всего на свете, женился на Тамаки! На той, кто так же без ума от кошек! Кошка замужем за псом, но при этом их семейная жизнь — совершенно не "как кошка с собакой". Словно... Словно Киба — пришелец из другого извращённого мира, где всё наоборот.

Куренай-сенсей, несмотря на свою выдающуюся красоту, несмотря на своё признанное мастерство в гендзюцу, до сих пор одинокая домохозяйка, давно подавшая в отставку.

Цунаде-баа-чан всё так же одинока, всё так же погрязла в выпивке и играх. Анко-сенсей, красотка с большими сиськами (которые мне что-то мучительно напоминают), постоянно вызывавшая у мужчин вывихи шеи, ужасно располнела и утратила былую красоту. Ино вышла замуж за Сая, пусть он — замечательный друг, но я не помню, чтобы между ними вспыхивали какие-то чувства, всё ухаживание Сая было одним-единственным комплиментом, который, как он позже признался, был "попыткой сделать наоборот".

Но зачем мне смотреть на чужие семьи, если странности происходят даже в моей? Хината-чан, чьё ниндо — никогда не отступать, шиноби потрясающей силы и отваги, талантливый ирьёнин, после свадьбы оставила все свои амбиции и устремления, став обычной домохозяйкой. Во время нападения Момошики и Киншики в период чунинского экзамена она была безвольна и беспомощна, ничем не отличаясь от тысяч остальных гражданских.

Боруто, победивший этих двух придурков и его невидимый метательный Разенган, видимую версию которого умеет делать Конохамару. Разенган — моя самая важная техника, не уступающая по значению Теневым Клонам. Я создавал сотни вариаций, я применял это дзюцу многие и многие тысячи раз. И я знаю ограничения этой техники. Разенсюрикен можно метнуть, благодаря форме и чакре Ветра, биджудаму — благодаря чакре биджу, только они не дают дзюцу распасться. Метательный Разенган? Метательный невидимый Разенган? Нонсенс!

Что происходит с этим миром? Что происходит с моей жизнью? Что происходит с сиськами?

— Наруто-кун, с тобой всё хорошо? — задаёт вопрос любимая, прикладывая ладонь к моему лбу.

— Мне не даёт покоя твоя грудь! — выпалил я.

— Моя грудь? — хихикает Хината-чан. — Нет, я понимаю, что мои размеры невелики, но ты никогда не жаловался!

— Потому что она превосходна! Впервые я обратил на неё внимание... — воспоминание раскалённым сенбоном пронзает мой мозг.

— Дорогой, что с тобой? Почему твои глаза полны ужаса?

— Я впервые... Впервые случайно увидел тебя танцующей в водопаде. И в тринадцать лет твоя грудь была больше, чем сейчас!

Хината взглянула мне в глаза и на её лице отобразилось понимание. Она всегда была очень умной, намного умнее меня, поэтому смогла сопоставить факты со скоростью, заставившей бы Шику от зависти забыть об облаках на неделю.

— Ты думаешь? Н-не может быть!

— Идеальная жизнь. Я получил всё, чего желал, добился всего, к чему стремился. Всё слишком превосходно, слишком идеально. Но при этом донельзя странно.

— Странно?

— Мог ли Киба, которого ты знала, полюбить кошек?

— Но тогда я, тогда все мы...

— Да! И я не знаю, что делать!

Хината — лучшее что когда-либо может случиться с мужчиной. Это ангел, который пришёл из страны мечты. Она прижалась ко мне своим гибким телом и сказала:

— Ты — Наруто Узумаки. Ты — никогда не сдаёшься. Действуй!

— Я не могу! Я боюсь! У меня есть ты, у меня есть Боруто и Химавари! Я не хочу, не могу вас потерять!

— Ты же знаешь, Наруто-кун, что судьба всего мира зависит от тебя! Что многие, в том числе и я, без тебя пропадут. Действуй!

— Но ведь наша любовь, наши чувства, это что, было ложью?

— Наруто-кун, скажи, ты любишь меня?

— Больше всего на свете! Я готов смотреть на гибель мира, лишь бы со мной была ты!

— Перестанешь ли ты меня любить?

— Никогда! Ни за что на свете!

— Тогда действуй! Ты — Наруто Узумаки. Ты тот, чьим упорством я восхищалась с самого детства. Тот, кого полюбила ребёнком и никогда не переставала любить.

— Но я хочу, чтобы ты была счастлива!

— Тогда сделай меня счастливой! Докажи, что всё было не напрасно!

Я кивнул и в последний раз поцеловал жену. Да, когда-то я любил Сакуру-чан, да и теперь люблю. Но теперь она — моя старшая вредная сестрёнка, Узумаки во всём, кроме оттенка волос. А моя жизнь, моя судьба и опора моей души — это Хината. Та, доверие которой я не имею права предать.

— Курама, пора! — произнёс я вслух. — Ты со мной?

"Я всегда с тобой, идиот!"

И глядя в глаза своей любимой, я охватил сознанием весь окружающий мир и, словно тогда, в Водопадах Правды, потянул чакру на себя.

Мир смялся, как чакробумага в руках обладателя Молнии, завертелся ураганом, стянулся в маленькую яркую точку. И на смену ему пришла темнота.

Мои руки вонзились во что-то шершавое и прохладное, разрывая его в клочья. Извиваясь угрём, я выбрался из тесного плена. Мой затвердевший взор скользил по огромным деревьям, оплетающим корнями весь мир, по ночному небу, где среди безразличных звёзд алым шаром огромной смеси Шарингана и Риннегана светилась луна. По мириадам коконов, что густыми гроздьями облепили окружающие ветви, из одного из подобных я только что выбрался.

Но я не думал о мире. Я думал о той женщине, которую люблю. О той девушке, которой столько задолжал. И о её прекрасных полных сиськах, которые мало чем уступали сильнейшему оружию Цунаде-баа-чан.

Глава 2

Я сидел на холодной земле в позе лотоса, сложив перед собой руки. Ощущение единения с природой, как всегда, было непередаваемым. Я чувствовал себя землёй, чувствовал небом, ощущал камнем и деревом. Тысячи и тысячи огоньков чакры окружали меня, они свисали с огромного сосредоточения природной энергии, что растянуло свои корни на весь мир.

Я искал и искал тех, кого люблю, тех, кто мне дороже самого мира. Вот я нащупал необычайно слабый огонёк Цунаде-баа-чан, вот притихшая, но всё такая же неистово-яростная чакра Райкаге. Вот я чувствую спокойный огонь Какаши-сенсея и проказливо-игривый огонёк той, что в несбывшемся будущем беспрекословно заставляла меня называть её "сестрёнкой Мей", в случае отказа угрожая убить.

Мои мысли и чувства, наполненные покоем, неторопливо заполняли разум. Благодаря этому, я не дёргался, как жертва слабого райтондзюцу, а мог обдумать происходящее. Итак, мне 16 лет. Я — не Хокаге, а всего лишь глупый генин, влюблённый в Сакуру-чан. Рикудо-сеннин дал нам с Саске силы, чтобы противостоять Кагуе. А был ли Рикудо-сеннин? Существует ли вообще Кагуя Ооцуцуки? Распахнулись мои закрытые глаза, с невероятными подробностями высветив безрадостную картину окружающего мира. Я поднял руку, взглянув на правую ладонь. Было очень непривычно видеть человеческую плоть вместо бинтов, многие годы покрывавших мою руку. На ладони не было никакого солнца. Итак, Рикудо-сеннина не существует, он не создавал бижду.

"Идиот!"

Ладно, Рикудо-сеннин существовал, он создал биджу. Но я — не сын бога. Ну, с этим можно смириться. Курама, ты как? Что ты такое?

"Мне кажется, я лишь половина себя. Та, что когда-то была запечатана в твоего придурка-папашу."

Итак, я в прошлом. У меня нет божественных сил. Весь мир погружен в иллюзию. Против меня... Кто против меня? Мадара Учиха, с которым не могли справиться пять каге, или же Обито, которого мы с Какаши-сенсеем едва победили... Или не победили? Есть ли у меня хоть какая-то надежда на победу?

"Ты сраный нытик, вот ты кто!"

Может быть, может быть. Но ведь Мадара — шиноби с огромным опытом, прошедший через тысячи битв!

"А чем ты занимался последние двадцать лет?"

Эй, мне всего шестнадцать!

Моё сознание, окутывающее весь мир, скользнуло к такому маленькому и такому родному огоньку. Тело пронзила волна радости и счастья. Не раздумывая, я рванул с места, чувствуя, как от силы толчка под сандалией разлетаются осколки камней и земли. Прыгнув на ветвь, я промчался, словно чёрно-оранжевый метеор. Я не думал ни о чём, ни о мире, ни о противнике, ни о Кураме...

"Эй, я всё слышу!"

... а только о той, что за эти годы, которых никогда не существовало, стала неотъемлемой частью моей души. Добежав до края одной из ветвей, я, не раздумывая, прыгнул вперёд. Мой взгляд не был направлен на пропасть под ногами, он был сосредоточен на густом переплетении ветвей вдалеке. Курама, дай мне чакры!

"Пфф, ты, как обычно, без меня ничего не можешь!"

Эй, совсем недавно ты не был таким засранцем!

Поток такой знакомой и одновременно незнакомой чакры наполнил моё тело, вспыхивая аурой золотого пламени. Пролетев сотню метров, я приземлился на ещё одно дерево.

"Совсем недавно я был целым! Ну или считал себя таким!"

Не волнуйся, партнёр, я верну тебе твою половину! Обещаю! А Нару...

"Да, да, знаю, ты всегда исполняешь свои обещания и прочая фигня!"

Эй! Откуда столько скепсиса?

"Ну, у тебя двое детей, и оба ребёнка от малышки Хьюга!"

Воспоминания о том, что я потерял, наполнили душу горечью. Пусть Боруто и Химавари никогда не существовали в реальности, пусть они были придуманы мной, стали воплощением моих чаяний и желаний, но я всё равно их любил и продолжаю любить. Да и вообще, о чём ты, мохнатый?

"Ну, не кисни! Заделаешь своей красотке ещё детей, нашёл проблему!"

Бесчувственный комок чакры!

"Клятвопреступник!"

Чего? Хорошо, что мир погрузился в иллюзию, никто не может видеть моего глупо вытянувшегося лица.

"Помнишь ту жрицу, которой ты дал обещание?"

Шион-чан? Да, она просила помочь и я, конечно же, всегда приду на помощь!

"Придурок! Ты отец двоих детей! Думай! Или это тебе слишком непривычно?"

При чём здесь де... Серьёзно? Проклятье, Хината-чан меня убъёт!

"А-ха-ха-ха-ха!"

Иногда я жалею, что папа и мама так сильно в меня верили. Без кое-чьих реплик, я мог бы и обойтись.

"Можешь закрыть печать, нытик!"

Жду не дождусь, когда ты вновь станешь целым. Характер у тебя был лучше, когда ты... Стой! Откуда ты знаешь о Шион-чан! Ты же был заперт в животе Шинигами!

"Пф-ф-ф-ф!"

Я сосредоточился на беге. Мелькали ветви, корни листья и коконы, слившись в размытое пятно. Меня вёл путеводный огонь, он неумолимо тянул меня к себе, словно дзюцу Магнетизма — стальной кунай. И вот когда я остановился перед ещё одним коконом, ничем не отличающимся от тысяч и миллионов других, в моих коленях появилась предательская слабость.

А что, если Хинате я не нужен? Что, если она любит шестнадцатилетнего идиота, который никогда не сдавался и всегда шёл вперёд? Что, если взрослый мужчина, в которого я превратился, оставаясь таким же молодым снаружи, будет для неё ещё одним знакомым, внешне неотличимым от её любимого?

Или... От промелькнувшей мысли волосы стали дыбом, а душу окутало облако беспросветного ужаса.

А что если...

Как я ни гнал от себя эти мысли, но те, с настойчивостью Ли, колотящего манекен, возвращались ко мне снова и снова.

А если идеальный мир для Хинаты-чан, мир, в котором она могла прожить долгие годы, существует без меня? Что, если моё малодушие, не позволявшее поговорить мне с ней после её признания, моя глупая зацикленность на попытке вернуть того, кто не желал возвращаться... Что, если она сейчас не со мной? Что если в своей иллюзии она, самая прекрасная и самая великодушная женщина в мире, настолько желала мне счастья, что решила меня опустить? Что если она в этой иллюзии вышла за кого-то замуж, за... Ну не знаю, за Кибу, или Шино, или Саске... да за любого слишком уж везучего засранца? И что если она полюбила своего мужа, а ко мне испытывает те же чувства, что теперь я к Сакуре-чан?

Мои руки, охваченные золотым светом, предательски задрожали. Пусть я один, пусть без божественных сил, а против меня враг, которого не удалось одолеть никому, но я меньше боялся выйти против Мадары, Кагуи и Обито, чем услышать от половинки своей души слова отказа.

Курама тактично молчит, и я благодарен тебе за это, партнёр. Моё тело окутало тепло, а поверх плеча появилось ощущение молчаливой когтистой лапы поддержки. Ты прав, дружище, медлить нельзя.

Сцепив до скрежета зубы, ощущая, как крошащаяся эмаль тут же восстанавливается под действием золотой чакры, я решился. Мои руки разорвали кокон, я словно со стороны наблюдал, как они вытаскивают оттуда безвольное тело с длинными синими, почти чёрными волосами. Я смотрел на прекрасное лицо, ещё не получившее совершенства зрелости, но полное свежести юности, на сияние колец Риннегана в её глазах, на причёску, которую я не видел уже много лет, и ждал. Моя золотая чакра окутала её тело, разрывая гендзюцу, вызволяя из плена иллюзии. Веки её сомкнулись, затрепетали и распахнулись, показав такие знакомые родные глаза.

— Наруто-кун? — прошептала она.

— Хината-чан, прости меня! Прости, что так долго не отвечал тебе после нападения Пейна! Прости, что не дал то, что ты заслуживала! Прости, за то, что был полным идиотом!

Её рука поднялась, и прохладная ладошка коснулась моей пылающей золотом щеки.

— Хината-чан! Помнишь в Академии, когда Ирука-сенсей спросил, если бы наступил последний день мира, с кем бы мы хотели остаться?

— Я написала твоё имя, Наруто-кун!

— Хината-чан, сейчас наступил такой день. Последний день нашего рухнувшего мира и я счастлив, что человек, с которым я хочу его встретить, сейчас со мной!

Я сделал шаг назад и преклонил колено.

— Скажи мне, Хьюга Хината, сделаешь ли ты меня, Наруто Узумаки, самым счастливым человеком во Вселенной? Станешь ли ты моей женой?

Хината молчала и моё сердце уже готовилось рухнуть в бездонную пучину ужаса. Наконец, её губы шевельнулись:

— Это слишком хорошо, чтобы быть в реальности. Наруто-кун, даже если это иллюзия, даже если я всё ещё пребываю в плену Вечного Цукиёми, мой ответ всё равно: "Да, конечно да"!

Мысль о том, что я до сих пор не смог вырваться в реальность, что сознание просто сменило слой изощрённого гендзюцу, вызвала безотчётный страх. Поэтому я сделал единственное, что смог придумать мой воспалённый мозг.

Я потянул на себя чистую чакру Курамы, ощущая, как во рту заостряются и удлиняются клыки. Золотая чакра сменила цвет на тревожно-алый и я сделал шаг вперёд. Моя Хината не отшатнулась, не испугалась, в её глазах лишь появился вопрос. Даже когда рука с длинными острыми когтями взметнулась в воздух, она лишь немного опустила веки, демонстрируя полное доверие.

Очень-очень зря, Хината-чан! Я не тот Наруто Узумаки, которого ты знаешь! Когти окутанные алой чакрой безжалостно ударили, вспарывая, взрезая всё на своём пути. Прочный зелёный жилет чунина не смог противостоять внезапной атаке и лопнул, разрезанный в клочья. Не сдерживаемые больше ничем, освобождённые от оков, сиськи моей любимой выпрыгнули на волю, укрытые лишь мало что скрывающим трикотажем чёрного обтягивающего гольфа.