Некий научный апокалипсис

Девчонка, слабо хрипя, смотрела на меня, упорно отказываясь использовать повешенный на всех сестер поводок. Повешенный на всех, кроме нее.

— Он... не плохой... просто... — кажется, она сейчас зарыдает. — Ему... было тяжело... Он не хотел...

Шрапнель ударила в милиметре от ее головы, разрезав щеку осколками кирпича. Я ухмыльнулась.

— Не хотел? — перед глазами не было ничего, кроме багрянца. — Не хотел, значит. — натянутые до предела губы треснули, и выступили капли крови. — А мне поебать. На его гребаные мотивы, на его причины и принципы — моя рука снова легла на ее горло, и я всмотрелась в ее глаза. — Я хочу увидеть его дохлым, понимаешь? Хочу, чтобы он истекал кровью, как свиная туша на крюке мясника. Хочу смотреть в его глаза, и ощущать, как из них пропадает жизнь. Хочу вскрыть ему грудину, вырвать потроха, и запихнуть в горло.

Меня колотило, а пальцы непроизвольно сжимались все туже. Эта сука натужно сипела, пытаясь вдохнуть, но я не разжимала пальцы.

— И я добьюсь этого, даже если мне придется убить каждого гребаного человека на этом шарике. — я усмехнулась. — Никаких компромисов. Никаких полумер.

Я разжала руку, и девчонка снова рухнула на землю, пытаясь вдохнуть. Я наклонилась, и посмотрела ей в глаза.

— Десять тысяч тридцать вторая, двенадцать тысяч пятая или двадцатитысячная — я буду идти за ним вечно. Живая или мертвая. Я убью всех, кто будет рядом с ним, и уничтожу все, что будет ему дорого. Я залью улицы, по которым он прошел хоть раз, ядом, и сотру города в радиоактивную пыль. Его жизнь будет адом — и даже если я умру, то месть продолжит кто-то еще. — мой голос опустился почти до шепота, и я наклонилась к ее уху. — Так и передай своему новому владельцу, тварь.

Я шла, и меня провожал застывший взгляд предательницы. Я шла, и за моей спиной люди начинали приходить в себя, а на грани слуха уже звучали мигалки скорой и сил антинавыка. Я шла, и магнитное поле бережно принимало меня в свои обьятия.

Телепортация оказалась куда проще, чем мне казалось.

Кровавый бог

Я не знаю, когда это случилось. В какую секунду крыса, загнанная в угол, перестала бояться. Перестала убегать. В какой миг на место боли пришла ненависть, а вместо ужаса стала жечь жажда крови. Непобедимый, неумолимый враг. Враг, от которого нельзя сбежать, нельзя спастись, которого нельзя победить и которому бессмысленно сопротивляться.

Я ухмыльнулась, посмотрев на боевые порядки наступающей армии. По словам местных командиров — тысяч десять боевиков, натренированных и вооружённых. Самая сильная группировка в этой пустыне. Что вы после него?

Разряды привычно пробегают по телу, ударяя в ряды отчаянно палящих во все стороны солдат. Автоматы, пистолеты, гранатометы, пулеметы, даже артиллерия — их настолько много, что я не вижу края строя. И все, все сделано из метала. Метала, не способного причинить мне вред. Что вы против меня, слабаки?

В какой миг мои молнии стали красными? Когда на месте отрубленной левой руки кровь и кости спекались в подобие топора?

Танки, это неуклюжие металлические коробки, сжимаются вовнутрь, уничтожая свой экипаж и огромными снарядами отправляясь внутрь походных рядов, почти на звуковой скорости врезаясь в человеческую массу, превращая их в кровавую кашу костей и мяса. Вертолеты, подчиняясь магнитному полю, падают на землю, перемалывая лопастями пехоту, исчезая в прощальных взрывах. Я смеюсь, и иду вперёд — освящённая миллионами молний, против десятков тысяч ещё секунду назад таких уверенных в себе боевиков. Иду — и вокруг расстилается ад. Молнии рвут на части каждого неудачника, что решил побежать, а куски стали, недавно бывшие военной техникой, вертятся, словно лезвия в огромной мясорубке. Влажный, багровый от впитавшейся крови песок цепляется за ноги, и я взлетаю — здесь достаточно железа, чтобы магнитное поле удержало в небесах.

Кровь. Мясо. Куски порванной и собранной заново стали. Крики боли, стоны отчаяния, засевший в груди ужас и тихие мольбы на пяти языках. И смех. Мой смех. Только мой — среди этих ничтожеств не нашлось никого, кто оказался бы способен взять себя в руки и сражаться. Только убегать, только забиться поглубже и молиться, чтобы тебя, именно тебя не тронули. И мчусь по полю битвы — и молнии сметают всех, кто попытался бежать. Сражайтесь, сукины дети. Зачем-то ведь вы взяли в руки оружие?!

Кровь льётся рекой, песок уже не способен впитать всю, и по пустыне впервые за сотни лет разливается река.

[Крови кровавому богу!]

Крик вырывается сам — и звучит отдельно от меня. Шёпот, крики, стоны, смех — все это сплетается в симфонию битвы. Симфонию, в которой горит лишь один голос. Голос, зажигающий новой силой.

[Черепа для трона из черепов!]

Я взяла в руки оружие, чтобы защитить себя. Я умирала — раз за разом, и в смерти обретала силы. Я сражалась — не щадя ни себя, ни врага.

Перед глазами давно уже не было ничего, кроме кровавого багрянца.

Они взяли в руки оружие, чтобы грабить, насиловать и убивать. Среди целой армии, среди почти пятнадцати тысяч человек, не нашлось никого, способного преодолеть страх. Обозленный скот, почувствовавший кровь, но не понявший, что это — скотобойня.

Зеленые ленты со странной надписью, ставшие красными, потерявшими хозяев. Обломки оружия, техники, обрывки страниц книги, написанной ещё в шестом веке.

— ВЫ УБИВАЕТЕ ВО ИМЯ СВОЕГО БОГА?! ТАК ГДЕ ОН? ПОКАЖИТЕ ЕГО МНЕ!

Небеса гремят моим голосом, и симфония боя замирает — я жду ответа. Вы подняли автоматы, словно меч. Вы понесли слово, пусть и только прикрываясь им. Нет ответа. Только стоны и животный ужас, будто бы воплотившийся в материальном мире.

Ни одного воина, достойного вызова. Ни одного бойца, способного взять в руки цепной топор и выйти против непобедимого врага. Ничтожества, озверевшие от крови. Животные, получившие возможность безнаказанно убивать и спариваться. Я — ваш Акселератор. И вы провалили своё испытание.

Красные молнии больше не хлещут по краю видимой пустыни, убивая трусов. Нет, они бьют слева направо, выжигая бывших боевиков по рядам. Давайте, слабаки. Неужели даже крыса, загнанная в угол, решительнее и достойнее вас?

Они бегут от молний, давя своих же товарищей. Они пытаются забиться под кровавый песок, в панике забыв про проводимость жидкости. Они даже не пытаются перейти в наступление. Нет жажды мести — только трусость. Нет ненависти — только паника.

Это был ваш последний шанс.

[КРОВИ ДЛЯ БОГА КРОВИ!]

Стальные болванки, ещё час назад бывшие оружием, разрывают воздух, прошивая бегущий скот насквозь. Не бой — уничтожение.

Несколько секунд, и на песке больше не осталось никого, представляющего опасность для армии. Только трупы и истекающие кровью калеки.

Сзади раздаётся шум, и рядом садится давно уже висящая в небе вертушка. Вышедший из неё полковник даже не скрывает ужаса.

— Группировка уничтожена. — я посмотрела на него и усмехнулась. Он дёрнулся — меня покрывает кровь, а глаза давно уже стали кроваво-красными. — Оплата?

Он все-таки взял себя в руки. Ну надо же, а он не так и плох.

— Аванс уже поступил на ваш счёт, остаток будет перечислен в течение часа. — я кивнула и зашла в вертушку, развалившись на мешках со снаряжением.

Люблю работать с американцами. Чертовски обязательные ребята.

Другой Глобус

Я помню тот день. Двадцать восьмое августа — жаркий, дьявольски жаркий день, когда мир замер. Будущее пришло, как всегда, внезапно — только вчера мировое спокойствие охраняло ядерное оружие, и всех заботил только никогда не прекращающийся кризис, как вдруг оказалось, что все это больше ничего не значит. Побоку экономика, побоку перенаселение, побоку ядерное оружие — все, что составляло суть прежней эпохи внезапно стало мусором. И ни один опытный политик, сладкоголосый проповедник или знающий ученый не нашел, что сказать. Мир замер — и погрузился в молчание, сопровождающееся истерикой в мировой сети и средствах массовой информации.

Сначала в интернете оказалась видеозапись боевых действий. Казалось бы, всего-лишь одна из многих — но на ней было то, что повергало в трепет. Одна четырнадцатилетняя девочка походя уничтожила целую армию, не получив не царапины. Да, армия была вооружена устаревшим оружием, но это была сильная группировка, с которой долгое время никто ничего не мог поделать. Видео набрало почти два миллиарда просмотров за первый день. Его не успели удалить или заблокировать... А потом это стало никому не нужно. Из Академического Города ушла утечка информации в открытые сайты. Информация о всех эсперах пятого уровня. Записи тренировок, результаты... И все крики о фальшивости утихли. То, что было достоянием нескольких кабинетов в мире внезапно стало фактом для всех и каждого. Это был разгром — куда более впечатляющий, чем бомбардировка Хиросимы и Нагасаки. Тогда было положено начало эпохи ядерного оружия. Двадцать восьмое августа две тысячи двадцать седьмого года положило начало эпохи эсперов. В один миг на второй план ушли ядерные арсеналы, армады танков и количество миллиардов, вкладываемых в ВПК. Стал важен только один вопрос — есть ли у твоей страны эспер пятого уровня. Их не было ни у США, ни у Китая, ни у одной страны, что еще вчера мнила себя гегемоном. Зато у Академического Города их было семь.

ООН созвало экстренное совещание, мир трясло, но никто не понимал, что делать и что говорить. Академический Город, воплощенный эксперимент, собравший в себе лучших ученых, совершил революцию, в которую никто не верил, наплевав и на деньги, и на мнение политиков, и на здравый смысл.

А я... В тот день я пил. Судорожно вливал в себя алкоголь, пытаясь понять, что делать дальше. И сидел на кухне рядом со старым другом, так же накачивающего себя спиртом.

— Помнишь, мы фанатели по Алисе Селезневой? — я кивнул. Гостья из будущего, неплохой фильм про звезды и счастливое будущее...

Стареющий полковник, прошедший все конфликты своего времени и только десять лет назад вышедший в отставку, хмуро смотрел на меня. Он предупреждал об этом в последние годы, не уставая повторять, что мир — дерьмо, и все будет еще хуже.

— Будущее, будущее... Вот оно, твоё гребаное будущее, Матвей. Вот твоя Алиса. Четырнадцатилетняя девчонка, смеясь, разметала армию и пошла дальше. — он вздохнул — Что дальше? Ядерное оружие? Да хрен там, они уже и телепортироваться научились... — он налил себе чистого спирта, и глотнул. — Что эти твари изобретут дальше? Да, была холодная война, но там были две стороны и все было понятно... А тут... Боги спустились в мир. Сопля, не закончившая школу, может перебить целую армию. — он снова выпил, но казалось, что он хлещет воду. — Сколько их там? Семь официально? Та девчонка, младшая сестра Токивадайского Рейлгана, уже восьмая. А дальше? Десять? Двадцать? Пара тысяч всемогущих подростков, которые будут бить друг другу морды за смазливую шлюшку, испаряя миллионы случайно оказавшихся рядом людей?

Я покачал головой. Мне было нечего ответить — он говорил очевидное, то, что сейчас кричали на всех форумах и федеральных каналах. Конечно, там обещали, что национальная эсперская программа вернет баланс в мир, и что это ничего не изменит... Но никто в это не верил. Никто из тех, кто заглянул в 'утекшие' из Академического Города документы, что с завидным постоянством оказывались во все новых и новых архивах, нагло игнорируя попытки мировых властей их удалить.

— Знаешь, что самое забавное? — я посмотрел на него. Мужчина, крякнув, серьезно посмотрел на меня. — Она третья по силе. Первые двое могут без особых усилий взорвать планету.

В это жутко не хотелось верить. Хотелось сказать, что это фейк, ложь, которую специально распространяют хозяева Научного Города... Но я видел видео тренировок, смотрел на косвенные свидетельства с записей, пришедших из города, и умел считать. Даже если урезать заявленные в документах цифры в десять раз, то сил Тейтоку Какине и Акселератора хватит на то, чтобы сделать Землю непригодной для жизни.

Мужчина крякнул, и отбросил стакан в сторону, приложившись к бутылке.

— Война будущего... — он вздохнул. — И что дальше? Как скоро эти эсперы вгонят нас всех в каменный век? — он покачал головой. — Ядерное оружие опасно, но... это оружие. А они — люди. Гребаные недоноски, вмиг ставшие богами. Когда они передерутся между собой? Или прямо сейчас этот твой второй номер вломится в Кремль и обьявит, что теперь Россией правит он, а Америкой — первый?

Я вздохнул, и тоже приложился к бутылке. Такие новости нельзя принять на трезвую голову — и уверен, в тот самом Кремле сейчас тоже все валяются под столами в тихой истерике.

— Не знаю, друг. Не знаю, но... — то, что до этого дня было только одним из планов на будущее, теперь казалось единственно верным решением. — Программа колонизации Марса. Ты знаешь, я уже отправил свою кандидатуру и меня приняли. Если проект не отложат, то отправление будет через пять месяцев.

Мужчина ухмыльнулся.

— Свалишь на другой глобус? — он кивнул и хлопнул меня по плечу. — Беги, парень. Поверь слову старика — скоро тут будет ад. Все эти эсперы... Будь я проклят, если через пару лет на этом шарике будет жить хоть что-то сложнее микробов.

Я кивнул. Возможно, это глупое паникерство, но... Хватит с меня Земли. Я встал, отложив в сторону пустую бутылку.

— Эта квартира и счета останутся на тебя, пользуйся, сколько хочешь. — старик кивнул. Денег у него было более чем достаточно, чтобы безбедно прожить еще лет двести, но он всегда любил эту квартиру — уж очень ему нравился липовый сад за окном. — Не хочешь пойти со мной?

Мужчина покачал головой.

— Я слишком стар, чтобы идти в программу колонизации. К тому же... Это мой дом, парень. Эта планета, эта страна... Даже если ее угробят, я хочу сгореть вместе с ней. — я кивнул. Он прожил долгую жизнь — даже сейчас девяносто три года это довольно-таки солидный срок.

— Прощай, Михаил. — я подошел к двери, ведущей на улицу. Раздался звон бутылок, и до меня донесся голос старика.

— Прощай, Матвей. — я закрыл дверь, сломав ключ. К черту — я сюда больше не вернусь.

Меня ждет красный песок, слабая гравитация, безумные ветра и скорее всего мучительная смерть от допущенных разработчиками ошибок. Но... К черту.

Мне всегда был нужен 'Другой Глобус'.