— Да. Специально интересовался у бойцов из штурмовой группы, а потом днем сам побывал на месте. Седов признался, что штурм и захват бункера был с его стороны полной авантюрой. Хотя я бы этого не сказал. Действовали они действительно на грани фола. В нескольких кварталах от объекта находились несколько крупных подразделение врага, готовых оказать помощь гарнизону бункера. Надо признать, что Седов довольно творчески переработал опыт штурма ДОТов времен Финской войны.

Чтобы подобраться поближе к объекту и охране использовались трофейные грузовики, двигавшиеся в колонне. Один из автомобилей якобы заглох и остановился недалеко от въездных ворот. Практически сразу оттуда из бесшумного оружия был открыт огонь по часовым и дежурному пулеметному расчету в ДЗОТе, что прикрывал их. Облегчило задачу снайперам то, что посты освещались и часовые были не в караульных тулупах, а часовой у ДЗОТа решил размять ноги. Как только внешняя охрана была уничтожена, на территорию ворвалась команда егерей. Их задачей был захват ДЗОТа у ворот и уничтожение ближайших патрулей и солдат врага. Точных сведений о расположении остальных огневых точек и часовых как я понял, не было. Тем не менее, Седов при инструктаже сказал бойцам о наличии на объекте еще минимум трех ДЗОТов, бетонном ДОТе, пяти постах и пары патрулей. Примерно так и оказалось. Только постов было на один больше. После захвата первого ДЗОТа, егеря смогли захватить несколько пленных. Допрос пленных велся в автомашине за территорией объекта, поэтому поднять шум никто не успел. Седов их быстро добросил, они и дали сведения о расположении остальных постов, ДЗОТов, казарм и иных помещений. Неожиданным было нахождение на объекте большого числа женщин из числа обслуживающего персонала узла связи. Они жили в отдельном бараке недалеко от столовой. Пленные пояснили, что вход в бараки на ночь не запираются и около них есть дежурный, что офицеры живут в отдельном бараке, что все объекты узла связи, посты и ДЗОТы между собой связаны телефонным проводом. ДОТ не занят. В ДЗОТах на берегу реки находились дежурные пулеметные расчеты. Обслуживанием узла связи занималась отдельная рота связи. Входы в бункер охранялись парными часовыми, были посты и внутри объекта. Пленные нарисовали схему бункера и пояснили, что где там находится. Сам бункер представляет собой одноэтажное подземное помещение с тремя входами. По центру — длинный и широкий коридор. В одних комнатах стоят передатчики с приемниками, аппаратура дальней связи, в других — шкафы с телефонными аппаратами и боксы с кабельными вводами. Каждая комнаты — площадью около 20 квадратных метров. Узел может запитываться электричеством автономно — от дизельных электростанций, расположенных там же в бункере. Дежурная смена состояла из 30 человек связистов при двух офицерах и отделения охраны. Часть смены связистов состояла из женщин.

Внешнюю охрану узла несла рота охранного батальона. В случаи нападения на объект туда должна была прибыть помощь из расположенного в нескольких кварталах батальона, охранявшего лагерь для военнопленных, и дежурные подразделения комендатуры. Проверку часовых, дежурный по узлу делал по телефону.

Дальше снайперами были выбиты все часовые и патрули на поверхности. Потом был захват и зачистка столовой и парков на поверхности, уничтожение часовых у ворот бункера. Отдельным пунктом был захват ДЗОТа над входом в бункер. Пулеметный расчет, находившийся в нем, прикрывал вентиляционные шахты и дымоходы бункера, подходы к входным воротам, но оттуда не были видны сами часовые, они находились в мертвой зоне ДЗОТа. Именно поэтому смерть часовых внизу пулеметчиками и не была замечена. Сам ДЗОТ был оборудован печкой. Из-за холода пулеметный расчет грелся у нее. Бойцы в дымовую трубу бросили небольшой заряд тола. Взрыв уничтожил греющихся дежурных. Поднять тревогу они уже не смогли. Сразу после взрыва вовнутрь залетела штурмовая группа и захватила его. Примерно так же были захвачены и два остальные ДЗОТа.

Взрыв в ДЗОТе не вызвал тревоги у врага. Во первых из-за того что произошел в закрытом помещении, во вторых из-за удаленности от бараков. Да и не дал бы никто возможности немцам помешать штурмовой группе. Часовой у караульного помещения был убит, а само помещение блокировано пулеметными расчетами, то же самое было и с казармами. Дальше был захват и зачистка помещений наверху. Там бойцам пришлось пошуметь, что не говори, а немцы несли службу как положено. Тем не менее, поднятый шум уже не мог помешать штурму. Часть солдат и офицеров врага удалось захватить живыми. Среди них был и начальник объекта, офицеры шифровальной группы и представители службы СД.

Насколько, я понял, Седов решил захватить бункер в целости и сохранности. Именно поэтому им было принято довольно оригинальное решение. Сначала бункер был отключен от внешней линии электроэнергии, затем через дымоходы дизелей и вентиляционные шахты внутрь пожарными гидрантами была закачена вода, потом туда были брошены дымовые шашки. А сами шахты были забиты пробкой — чопом. Без электричества и тепла бункер это дорогой тёмный бетонный погреб. Какое-то время там конечно можно было бы находиться, работая на аккумуляторах, но очень не долгое. Так или иначе, находившиеся внутри попытались узнать, что случилось, сначала по телефону связавшись с караулкой и дежурным, но там сидел Седов и один из его помощников, а так, же несколько немецких офицеров согласившихся на сотрудничество с нами. Они попытались убедить, что наверху все в порядке. Затем открылись технические двери бункера, чтобы выпустить техников и помощника дежурного по узлу. Здесь их ждала штурмовая группа. Ну, а дальше был штурм и бой внутри. Бункер нам достался практически целым.

— Потери были большие?

— Трое погибших и около 12 раненых. Наши бойцы были в броненагрудниках и это многих спасло. Входы были оборудованы шлюзовой системой. Немцы были готовы к возможному штурму и заранее заняли позиции, но их было всего несколько человек из числа внутренней охраны. Уже в ходе боя к ним присоединились и связисты. Сложность была и в том, что нельзя было применять гранаты и автоматическое оружие в комнатах с оборудованием связи. В коридоре они активно использовались, а вот в служебных помещениях бойцы старались действовать только пистолетами. Именно это и повлияло на число потерь. Кстати оказалась, что у Седова часть бойцов обучена именно такому бою. Они специально были вооружены только парой пистолетов. У них действовало правило "правого угла". Значительная часть гарнизона была уничтожена в коридоре, остальные кто не захотел сдаться, во время зачистки. Дежурный шифровальщик пытался уничтожить шифры, но бойцы вовремя взорвали входную дверь и смогли потушить пожар. Так что бункер нам достался почти целым.

— А что из бункера никого не вызвали помощь?

— Вызывали, но к тому времени в городе уже разгорелся бой, а охранный батальон оказался заблокированным ударными группами.

— А почему же не был захвачен Кубе?

— Такой задачи насколько я знаю, не ставилось. Бой за здание, где размещался генеральный комиссариат округа "Белоруссия" был довольно жестким. Комиссариат, находился в большом кирпичном трехэтажном здании. На первом этаже были расположены хозяйственные службы, кухня и ресторан для младших офицеров и прочих посетителей. На втором — вспомогательные службы, кухня, ресторан для старших офицеров и гостей. Сам генеральный комиссариат располагался на третьем этаже в его правой части, тут же были и жилые помещения Кубе и его сотрудников. Охрану здания несло несколько пехотных взводов, кроме того у Кубе были и собственные наемные охранники. Внезапно ворваться в здание у штурмовой группы не получилось. Часовые внутри подняли шум. Поэтому бойцам пришлось с боем прорываться наверх, а потом выдавливать врага вниз на улицу. В горячке боя кто-то из бойцов и убил Кубе...

Глава .

Из воспоминаний ефрейтора 286 охранной дивизии вермахта Р.Брауна.(АИ)

... Мы яростно дрались, когда от разведчиков узнали, что все кончено. С ужасающей ясностью над нами нависла страшная сила, гибельное и неотвратимое приближение которой мы чувствовали все последние часы. Наши части разбиты и стараются выйти из захваченного русскими Минска. Соседние подразделения и части уничтожены, их остатки пленены. На улицах, в развалинах домов и казарм в поисках наших камрадов рыскают группы "штурмовиков" и бывших русских военнопленных, старавшихся отомстить за свое нахождение в плену.

Понимание конца и разгрома пожирало нас медленно, но неотвратимо, порождая настроение, которое невозможно описать словами, но которое, как мы отчетливо сознавали, останется с нами до конца наших дней. Ввиду ужасного поражения задача остатков нашей роты сразу изменилась. Теперь нам предстояло с боями отступать к своим частям в окрестностях города. Всякое сопротивление стало бессмысленным. Русские были вокруг. Уцелевшие солдаты роты начали выползать из укрытий и уходить от неприятеля.

Вскоре мы убедились, что двигаться крупными соединениями нам не удастся. Кольцо окружения было слишком плотным. Стоило нам высунуть нос, как мы попадали под убийственный огонь. Мы разделились на мелкие группы, каждая из которых отныне распоряжалась своей судьбой. Нашей группе ночью удалось прорваться сквозь русские боевые порядки и незамеченной выбраться на Борисовское шоссе. С наступлением утра мы укрылись в заснеженном лесу, чтобы спрятаться от противника. Самое трудное мы сделали, но теперь мы находились на занятой русскими территории, население которой с фанатичной ненавистью охотилось за нами. Покой, которым мы наслаждались на рассвете, вскоре закончился короткой стычкой с партизанами. Перестрелка была скоротечной и бескровной, противник быстро отступил, но тревога была поднята, и теперь нам предстояло встретиться с куда более серьезным противником — с русскими "штурмовиками", и мы решили, что самое разумное — это еще более мелкими группами и поодиночке рассеяться в разные стороны. Вдвоем с одним товарищем мы углубились в лесную чащу. Мы по глубокому снегу пробрались в отдаленный лес и укрылись в порослях молодого сосняка. Сквозь раскидистые ветви проникал сумеречный свет. Спали по очереди, с нетерпением ожидая наступления ночи. Временами издали доносились пулеметные и автоматные очереди. Иногда стрельба опасно приближалась. Это наши товарищи, которые, обнаруженные врагами, были сейчас вынуждены защищать свою свободу и жизнь. Никто из нас не желал попасть в руки русских. Самым страстным желанием было уйти от русских — не важно как, любой ценой. Бежать, по возможности в районы, занятые нашими войсками или затаиться среди леса и там дождаться, когда отзвучат последние залпы русских!

Когда стемнело, мы покинули наше убежище, напрягая слух и зрение, направились на восток — в сторону Борисова, где должны были быть части нашей дивизии. Компасом нам служили звезды, а постоянным спутником стал необъяснимый страх, подгонявший нас — словно мы могли опоздать к какому-то назначенному сроку. Мы ушли недалеко. Расплата за нетерпение наступила быстро и неотвратимо.

Бежать было некуда. Судьба настигла нас посреди широкого заснеженного поля: нас атаковали восемь или десять вооруженных русских всадников. Из-под копыт клубами поднималась снежная пыль, гремели выстрелы. Наше положение было безнадежным. Побросав оружие на землю, мы подняли руки. Через мгновение всадники обступили нас со всех сторон. Они захватили нас без сопротивления: мы стали пленными.

Что они с нами сделают? Пристрелят, будут пытать? Они не сделали ни того ни другого. Резкие и громкие слова незнакомого языка, ржание коней. Двое всадников спешились. Они обыскали нас: все в порядке, оружия нет. Те двое снова вскочили в седла. Всадники натянули поводья, развернули лошадей и показали нам направление, в котором нам следовало идти. По краю поля нас повели в ближайшую деревню, где передали другой группе партизан. После этого мы долго шли куда-то пешком. Лица сопровождавших нас трех партизан были усталыми и равнодушными. Впрочем, я мог бы назвать их симпатичными — это были простые крестьянские парни. Один из них дал нам хлеба.

На окраине небольшого городка партизаны передали нас русским военным. Здесь мы встретили многих товарищей, согнанных сюда из разных мест партизанами или русскими солдатами. Никого из офицеров среди нас не было. Бледный и растерянный, я стоял в толпе одетых в серую форму бывших солдат. Мне казалось тогда, что мир утонул в напрасно пролитой крови. Тщетно пытался представить себе лицо одного моего убитого друга, который буквально накануне напоил землю кровью из своей страшной раны. Я не находил лица, да и как я мог... Серой была толпа, в которой я стоял, серыми и спутанными были мои мысли...

Первым делом нас обыскали. Я боялся, что у меня отберут все ценные вещи, какие еще оставались. Быстрым незаметным движением мне удалось спрятать наручные часы в сапог. После этого я берег их изо всех сил, и, как оказалось, не зря, ибо часы были в плену просто неоценимым сокровищем. Кроме того, удалось сохранить фотографии моего погибшего брата и возлюбленной. Впоследствии, в самые тяжелые часы плена, они придавали мне сил и приносили утешение.

Русские отбирали у пленных лишние теплые вещи, амуницию и документы. Тщательно рассматривали найденные фотографии. Нескольких наших солдат после этого отделили и куда-то отвели, и мы их больше не видели. Отделяли от нас и наших "хиви" (русских и других "восточных" помощников), с кем мы вместе делили наше трудное солдатское житье на Восточном фронте. Русские их тут же били, с них снимали форму и отводили на окраину села. Что происходило дальше, можно было догадаться по ружейным выстрелам. Их убивали! Несколько наших товарищей пыталось заступиться за своих несчастных боевых камрадов, говоря, что они тоже солдаты вермахта и такие же военнопленные как и остальные. Русские не слушали и продолжали свое дело. Тогда парни попытались силой добиться своего и вырвать очередную жертву из рук палачей, скрыв среди нас. Но это было пресечено резко и предельно жестко. Появилось несколько "штурмовиков" и расстреляло всех, кто пытался возмущаться действиями русских. И "восточников" и немцев!!! Это подействовало на нас как холодная вода! В принципе русские были в своем праве наказания тех, кто изменил русской присяге и перешел на нашу сторону. Они называли таких людей предателями.

Ближе к вечеру побитое и ограбленное воинство построили в колонну, и оно, под охраной русских конвоиров, потянулось навстречу неведомому будущему. Во время того печального перехода я многое узнал о судьбах товарищей, убитых разъяренными партизанами. После долгого изнурительного марша мы оказались, наконец, в маленьком селе рядом с Минском. Нас еще раз построили и снова обыскали, отобрав все, что мы, как нам казалось, сохранили после первого обыска. Я лишился последних сигарет и консервов, которые мне оставили в первый раз, но сумел сохранить часы и фотографии. Нас разместили под охраной солдат в деревянных сараях обнесенных несколькими рядами с колючей проволокой. В них было холодно, если бы не теплые вещи, бывшие на мне, то я бы околел. Помогли нам согреваться и те несколько сделанных из бочек печек, что круглосуточно горели в наших сараях.