13 июня 41 года

Про атаки на немецкие пулеметы без поддержки артиллерии, когда гибли сотнями и тысячами, про сгоревшие в первые часы войны на аэродромах сотни новеньких самолетов, что обеспечило немцам подавляющее преимущество в воздухе.

Советскому Союзу очень не повезло с началом войны, так как было чем достойно встретить врага, но кто проспал, кто растерялся, кто был не готов, а кто просто испугался.

В итоге получилась кровавая каша, где массовому героизму низших чинов приходилось восполнять невероятную некомпетентность командного состава.

От услышенного я натуральным образом охреневал. Как по-варварски легко у нас расбрасывались человеческими жизнями. Неудивительно, что в стране даже близко нет от предсказанных Менделеевым 500 миллионов населения. Как 140-то умудрились сохранить при таком отношении к людям ума не приложу?

На утро мы, позавтракав, снова отправились по местам боевой славы. Метр за метр, шаг за шагом обшариваем поле брани. Стрелянные гильзы и осколки, кости и медальоны. За пару часов находим четырех своих и двух с немецкими пуговицами и наградами.

— Ух ты, — восклицает чрезвычайно обрадованный Мишка, — железный крест. Хорошо сохранившийся. Большая редкость. На черном рынке такой ... — и прячет в карман.

— В личную коллекцию. Не для продажи, — пояснил он, смущаясь.

Двигаясь дальше, находим пару касок и натыкаемся на сгоревший и насквозь проржавевший остов танка.

— Наш Т-34, — определил опытный Мишка, — получил свое в лобешник и спекся.

— Они ж в 41 году вроде не применялись, — подивился я.

— Еще как применялись. Новейшая модель. Криво, косо, кривобоко. Здесь недоработка, там сырое решение. Самое смешное, что гансы на начало войны катались на менее современной технике, чем наши, но более изученной обкатанной, доведенной до ума.

А наша новая, не доработанная, с отказами через раз, зато сделанная к годовщине Великого Октября. — сказал и сплюнул.

Мы облазили танк, спустили во внутрь с фонариком Володю как самого щуплого из группы.

Спустя пару минут он вылез оттуда грязный рыжий от ржавчины с портсигаром в руке. Тот был немного обожжен, но оставался во вполне приличном состоянии.

— Ценная находка, — одобрил Мишка, — жаль, что не именной. Нырни-ка еще разок. Вдруг там остался его хозяин.

— Нашли себе мальчика на побегушках, — проворчал Володя, но по лицу было видно что ему хочется полазить внутри.

Через минуту он с посеревшим лицом рыбкой выпрыгнул из танка.

— Там кости. Один танкист или двое.

— Ну так вытаскивай их. Чего раскис как кисельная барышня?

— Да, сейчас. Дай отдышаться. Просто там внутри на секунду представил как этот танкист заживо горел в танке, — Володя дышал как загнанная лошадь.

— Так, — распорядился Мишка, — перекур. Танкистом потом сам займусь.

Он достал флягу с коньяком и заставил нашего впечатлительного товарища выпить пару глотков, затем за погибшего приложились и мы с ним.

Во время отдыха Елизаров рассказал пару интересных исторических фактов, о которых я к своему стыду даже и не подозревал. Так, например, когда случился Мюнхенский сговор и свободолюбивые западные демократии в лице Британии и Франции сдали Гитлеру Чехословакию, от несчастной страны поспешили отхапать по кусочку не менее демократичные поляки и венгры.

— Да ну, — поразились мы с Вовкой.

— Вернетесь в Питер не поленитесь залезть в Гугл. Гансы взяли Судетскую область, поляки — Тешинскую область, а венгры несколько южных городков. После сговора бритты и франки заключили с фюрером договор о ненападении. По их планам совместная немецко-польская армия должна была сокрушить большевизм.

— Ты говоришь ну прямо как советская пропаганда, — недоверчиво усмехнулся Володя.

— Истинность данной гипотезы подтверждает здравый смысл. СССР с момента своего образования самим своим существованием был смертельной угрозой для богатых всего мира. Идея отнять и поделить, знаешь ли, не вызывает энтузиазма у обеспеченной части населения.

Рулили Западом тогда, как и сейчас, небедные люди. Они и попытались уничтожить большевизм руками фашистов. В 39-ом и 41-ом не вышло, а спустя 50 лет и немцев не потребовалось... сами все про...ли...

— Не думал, что ты такой ярый поклонник советского строя, — сказал я удивленно. При мне Мишка часто и много критиковал 'совок'.

— Я имперец, а СССР как его не ругай, было империей, а его руководители императорами... кроме последнего меченого говорливого беса, — последние слова он прошипел. Горбачева мой приятель не переваривал, как, впрочем, и Ельцина. Дату смерти последнего Елизаров отмечал как праздник наряду с 9 мая.

— Ладно, кончаем исторический кружок, — сказал он и нырнул внутрь танка. И так три раза. Вытащил кучу костей, но медальона так и не нашел.

— Значит будешь безымянным как и миллионы других, — решил Мишка, — пойдем дальше, парни, у нас еще работы непочатый край.

Через часа три, усталые, грязные, мы вышли к небольшой речушке.

— Искупаемся? — предложил рыжий от ржавчины Володя. -Жаль мыла не захватили.

Хозяйственный Мишка, усмехаясь, достал из своего вещмешка гель для душа.

Мы разделись до трусов и радостно попрыгали в прохладную воду. Мне показалось, что на дне блеснуло что-то металлическое.

Заинтересовавшись, я нырнул, зачерпнул этот предмет вместе с илом, а когда вынырнул обратно, то очень удивился, так как не увидел вокруг своих приятелей. И вообще оказалось, что плыву не по маленькой речушке-ручью, а по огромной полноводной реке.

Я погреб к берегу, почувствовал под ногами дно и стал рассматривать находку.

Это оказался небольшой серебряный на цепочке крестик, неожиданно теплый на ощупь.

Повинуясь внезапному импульсу одел его на шею, и тут же услышал:

— Ну как водичка?

Я поднял голову и увидел вопрошающего на берегу: тип в военной форме цвета хаки, сильно небритый со странного вида автоматом в руке. Дуло смотрело в мою сторону.

— Бодрящая, — я постарался улыбнуться как можно дружелюбнее, — сам зацени.

— Не сейчас. Я на службе, — с сожалением покачал головой военный, — вот сменюсь, отосплюсь и тогда наплаваюсь. А ты пока, мил человек, выходи из водички. Только с поднятыми руками, и без фокусов, — он демонстративно прицелился в меня.

— Объясни, — попросил я, осторожно выходя из реки, на всякий случай задрав руки повыше, — в чем провинился?

— Про это ты в приговоре суда прочтешь, — усмехнулся боец, — на всякий случай предупреждаю: у меня есть разрешение открывать огонь на поражение. И смотри без шуток. Меня еще двое страхуют.

Когда я вылез на берег к погранцу, тот ехидно окинул взглядом мой отнюдь не богатырский торс и хмыкнул:

— Кажись, безоружный. Стало быть не диверсант, — и ощутимо расслабился.

— Может я в трусах гаубицу прячу, — пошутил я.

Погранец рассмеялся:

— Разве что короткоствольную мортиру. Где одежку оставил, мил человек?

— Там, — я неопределенно махнул рукой.

— От немцев бежал, али шпиен? Лучше, конечно, чтобы шпиен. Глядишь отпуском наградят. Или значок дадут. — рассуждал боец.

— А разве от немцев много народу бежит? -подивился я.

— Какой любопытный, — обрадовался погранец, — точно шпион. Ты ручки опусти и аккуратненько сведи за спиной. Пока вязать буду — не дергайся. Мой второй номер Афанасьенко — снайпер. Белке в глаз за сто шагов попадает.

Мне быстро и очень грамотно связали руки.

— Мне бы одеться...

— Не переживай — оденут. Получишь 20 лет за шпионаж и поедешь в Сибирь. Там тебе выдадут ватник и топор. — Погранец оказался юморным парнем.

Когда мы углубились в лес метров за сто и пропали из видимости с противоположного берега, из-за деревьев вынырнул усатый уже немолодой боец со снайперской винтовкой. Тоже раритетной как автомат на груди первого погранца.

— Шпиен? — спросил Афанасьенко.

— В трусах? Вряд ли. Похоже еще один беглец. Или перебежчик.

— Жаль. От таких как он прока никакого. Даже благодарность не объявят. Одна морока.

— Куда его? — спросил первый погранец. — На заставу или в комендатуру?

— Комендатура ближе, — решил Афанасьенко. — А ноги не казенные. Сидоренко. Остаешься за старшего. Гляди в оба. Мы до коменданта, сдадим находку и обратно. — крикнул он громко.

— Слушаюсь, товарищ старшина, — донесся ответ.

— Пулемет не потеряй, комсомолец

Меня вели по довольно хорошо утоптанной тропинке, и хотя мои конвоиры меня не особенно подгоняли, но я, то наступал голой пяткой на острый сучок, то задевал ногой о куст крапивы. Все бы ничего, но я почему-то не чувствовал боли. Совершенно. И обитавшая в лесу мошкара радостно набросилась на идущих за мною пограничников, начисто игнорируя мое обнаженное тело. Я на всякий случай даже попробовал принюхаться к себе: может уже превратился в зомби и начинаю пованивать? Но нет, вроде пока все нормально.

По пути стал размышлять о случившемся. Первую идею о похищении меня любимого с целью выкупа сразу же отмел как несостоятельную. Во-первых, моя шкура не стоила и ломаного гроша, а во-вторых, довольно сильно смущала военная форма пленивших меня. Может я в самом деле сдуру выплыл на границу Белоруссии, и ее славные пограничники зацапали меня, как наймита польского капитала, плывущего скупать контрабандным способом дешевую водку и колбасу?

По пути бойцы весело переговаривались относительно дальнейшей моей судьбы.

Тот что отзывался на фамилию Петренко предполагал, что я просто случайно заплыл с той стороны, и меня после недолгого допроса отдадут обратно немцам или отправят в глубь страны 'на перековку'.

— При чем тут немцы? — про себя подумал я. — На той стороне же поляки. Или там НАТОвский гарнизон бундесвера? — Но решил пока погранцы треплются помалкивать. Вдруг чего интересного узнаю?

Недоверчивый Афанасьенко пророчил, что капитан выведет меня на чистую воду, я окажусь шпионом, а они получат благодарность от командования за проявленную бдительность.

Комендатура располагалась в большом селе в большом двухэтажном деревянном доме.

И тут меня потихоньку стали одолевать сомнения относительно того, что я все еще нахожусь в 2012 году.

Местные жители, встреченные по пути, были одеты крайне архаично, всюду деревянные постройки, пара повозок с расседланными лошадьми, новая только что сошедшая с завода полуторка ГАЗ.

Как-то это все мало напоминало современную Белоруссию, бедноватую, но чистую и вполне современную страну.

Может быть мне повезло наткнуться на ролевиков-реконструкторов, помешанных на ВОВ?

Солдаты, которые вели меня под конвоем, и те, что встречались на пути, носили чистую, но хорошо заношенную форму советской армии 40-х, выглядели усталыми, замотанными, недокормленными, но при этом вполне служивыми людьми. Один из солдат жадно смолил самокрутку.

Реконструкторы выглядели обычно иначе: то из эльфийского кафтана айфон торчит, то робингудовский стрелок в китайских кроссовках с Мальборо пепел стряхивает. Здесь же несоответствий пока не наблюдалось. Если судить из исторических киношных постановок, отсмотренных в юные годы, тридцатые — сороковые нашей Родины. Красный флаг с серпом и молотом на здании сельской администрации подтверждал мои размышления.

Меня довольно невежливо втолкнули в кабинет, где за столом сидело двое офицеров, опустили на стул посередине комнаты и сильно приложили кулаком по голове. Видимо, для стимулирования желания говорить правду и только правду. Только вот боли я опять не почувствовал. Просто отметил, что пограничник двинул от души, не жалея кулака.

— Товарищ капитан, старший сержант Афанасьенко задержанного доставил.

— Погоди, Афанасьенко, — поморщился один из сидящих. Уже довольно пожилой с сединой на висках, — вдруг это немецкий коммунист? Сбежал к нам от нацистов, а ты его, не разобравшись, по башке отовариваешь?

И говорит мне:

— Der Genosse, Sie der Kommunist?

— Ни бельмеса не понимаю, товарищ капитан, — ответил я и улыбнулся. — Давайте общаться на русском.

Офицеры переглянулись и почему-то нахмурились.

-Это хорошо, что вы русский знаете. — сказал седой. — Я комендант капитан Васильев. Это мой заместитель старший лейтенант Иванов. Он будет вести протокол вашего допроса. А теперь представьтесь, пожалуйста, и потрудитесь объяснить зачем вы нарушили государственную границу Союза Советских Социалистических Республик?

Вопрос седого был крайне интересен не только ему, но и мне. Как я мог оказаться на границе государства, которого давно уже нет?

Для розыгрыша все вокруг было слишком натурально, а в фантастику верить не хотелось. Нравилась мне моя комфортная устроенная жизнь, и попадать в прошлое во времена сталинского социализма как-то не улыбалось. Это только дурням кажется, что в то время было все хорошо и был порядок.

— Прошу прощения, командир, — я почесал затылок. — Куда я собственно приплыл, и давно ли здесь граница?

— Интересная тенденция, товарищ капитан, — усмехнулся старлей, молодой с волевым красивым лицом и колючими серыми глазами. Ему бы на плакат 'Враг не пройдет'. — Раньше пойманные шпионы прикидывались друзьями Советской власти, а теперь косят под психов.

— Да какой я шпион, товарищ пограничник, залез в водичку покупаться. Плыву, никого не трогаю, а тут ваш боец кричит: вылезай, а то будешь уткой на охоте.

— Я такого не говорил, — хмыкнул Петренко и прикусил язычок, под сердитым взглядом коменданта.

— С этого момента поподробнее, — оживился Иванов.— Где залезли купаться? С нашей стороны или немецкой? Где вещички оставили? Был ли с вами еще кто или вы решили в одиночку наслаждаться купанием в пограничной речке?

— А можно сначала поесть? С утра ничего не ел, — взмолился я. Есть я не хотел, но за трапезой рассчитывал выиграть немного времени. Затем мой взгляд упал на сложенные на столе газеты. — И почитать свежую прессу. Интересно, что пишут. Там, — я ткнул на запад, — СССР в печати в основном поругивают.

— Значит вы все-таки с того берега. Хорошо, давайте вместе пообедаем, а после вы нам расскажете, что происходит на немецкой стороне, товарищ ... — начальник заставы посмотрел на меня, передавая мне 'Правду'

— Киреев, — брякнул я и застыл, увидев дату газеты: 13 июня 1941 года. Закашлялся и почувствовал, что мне не хватает воздуха. Попал. До войны оставалось всего девять дней. А я любимый в самом центре начинающегося пожара, в котором сгорит более 20 миллионов моих сородичей.

Мысли бодро заскакали в голове: надо срочно встретиться с товарищем Сталиным и запускать в производство танк Т-70. Затем представил себе, что требую встречи с Джугашвили или начинаю орать, что я из будущего. Вопрос: куда после этого потащат вашего покорного слугу? Правильно. В психушку. А там вряд ли хорошо убогих кормят. Если уж в мое относительно сытое время... Значит нужно помалкивать о своем знании грядущего. Незачем строить из себя Кассандру. Но знать о том, что скоро начнется и молчать, дрожа за свою шкуру? Иметь возможность хотя бы попытаться что-то изменить и не пошевелить даже пальцем? Но что я могу?