прода 19/04

Мать сияла.

Пришибленный отказом из экспедиционного корпуса Большаков внезапно получил приглашение в Москву на должность заместителя начальника летного училища, которое когда-то заканчивал Земеля. Подобных училищ в империи было всего три, так что работать там было престижно, вдобавок должность была полковничья, а, значит, вновь возникали перспективы карьерного роста. Насчет адреналина не знаю, но вот нервов там хватало.

Новикову перепала там же ставка преподавателя, так что ехать пилоты собирались вместе. Чьи уши торчали из назначения, догадаться было несложно.

Хуже того, Тихон Сергеевич вдруг вызвал маму к себе и провел долгую обстоятельную беседу, в результате которой и она получила перевод в Москву (а Питер ей так и не смог понравиться) на должность ведущего хирурга-целителя, что было повышением по сравнению с нынешней, волшебное разруливание всех бюрократических препон и опеку над вожделенной малышней, а также благословление на брак. А я — привет от старика.

Ефим, конечно, удивился внезапному появлению у любимой сразу трехлетней двойни, он еще к мысли о двух старшеньких привыкнуть не успел, но, узнав, что дети с источниками, горячо ее поддержал: несмотря на наметившееся снижение роли магов в обществе, рода еще долго будут оценивать по количеству и мощи одаренных. И да, он, собака серая, все-таки сделал ей предложение. Почему такие эпитеты? Так он, не буду говорить кто, щедро предложил называть его папой, выведя меня из себя.

Улучив момент, когда мать отвлеклась на виснувших на ней малышей, прижал Большакова за горло к стене, сковав уплотненным воздухом, как когда-то Осмолкина:

— Слушай сюда, папаша! — злость на будущего отчима чуть ли не хлестала у меня из ушей, — У меня уже есть один, с ним бы разобраться. И ты меня, похоже, недопонял когда-то — мне из-за твоей глупости пришлось столько телодвижений сделать, чтобы мать сохранить, таких людей потревожить, что тебе и не снилось! Проще было тебя убить. Ты жив сейчас только потому, что она тебя любит и будет без тебя несчастна, помни это! Источник у тебя восстановится довольно скоро, и это заслуга матери. Не вздумай болтать, — усиливаю я ментальный нажим, — Кому надо, те в курсе. И да, визитами особо тревожить не буду, но если узнаю что маме с тобой плохо... — услышав легкие шаги, отпускаю мужчину, заживляя красноту.

— Ефим?.. Егор?.. — мама переводит обеспокоенный взгляд с меня на жениха.

— Мамуль, все в порядке, — весело успокаиваю встревоженную женщину, бывший пограничник судорожно кивает. — Я побегу, ладно? Не хочу мешать. Вот, прибери, ты знаешь, — выкладываю на стол мешочек с необработанным алексиумом. Блокнот с записями о способах применения оставил ей еще раньше на изучение. Кому, как не матери было доверить мне этот секрет? И кого, как не будущего мужа, кинется она лечить в первую очередь? Пусть.

Удаляясь от квартиры, где четверо по-разному счастливых человек паковали нехитрое имущество дорогой мне женщины, в который раз восхитился Милославским: ему этот жест ничего не стоил, а за то, что мой близкий человек оказался выведен за рамки игры, я был искренне благодарен. И нет, я не поверил в человеколюбие главы ПГБ — повадки особистов успел в свое время прочувствовать, в том числе и на собственной шкуре, но помимо прочего, это означало, что со мной будут играть по "мягкому" варианту. Впрочем, о том, что его в любой момент можно повернуть на "жесткий", я никогда не забывал.

И еще этот скоропалительный отъезд показал, что развязка так и непонятой интриги близка. И за этот знак я тоже испытывал признательность.

Лихорадка, охватившая гимназию перед балом выпускников, была для меня неожиданной. Для Бори тоже. В нормальных школах до этого нам поучиться не удалось, вот и не было опыта. Хотя нет, я до училища-интерната успел походить в обычную сельскую школу целых три года, но, то ли мне не было дела тогда до старшеклассников, то ли размах был не тот, но ничего связанного с этим торжеством в памяти не отложилось. Приятель мой быстро сориентировался и довольно смело пригласил на бал Ларису Морозову. Он бы и Машу не постеснялся, которой периодически оказывал знаки внимания, но Маша... Маша пригласила меня. Точнее, прилюдно заявила, что она — моя партнерша. Можно было поставить ее на место и выбрать какую-нибудь одноклассницу, но мне было все равно — китаянки все же надломили что-то в сердце, а княжна была почти идеальным вариантом.

Накануне в предвкушении важного разговора и прощания с опостылевшей школой достал из шкафа крайне редко надеваемый парадный комплект гимназиста и начал нецензурно ругаться с зеркалом — брюки были безнадежно коротки, а мундир не сходился, несмотря на все усилия. А ведь еще зимой, когда надевал в последний раз, все было впору! Заглянувший на шум Борис долго ржал, глядя, как я выбираюсь из одежки не по размеру, застряв рукой в рукаве. Треск ниток при наиболее сильном рывке подсказал мне, что позориться в этом убожестве точно не придется.

— Чего ржешь? Лучше скажи, что делать?

— Новый шить. Представляешь: ночь, луна и ты с лучиной за швейной машинкой! Нет! Шум машинки собьет всю романтику! Лучше с иглой и ниткой! И песни, песни обязательно пой, про долю тяжелую!

— А если в ухо?

— Ой-ой-ой! Какие мы грозные! — исчезнув за дверью, он крикнул, — Стой так!

— Как знал! — торжественно произнес он, внося чехол с биркой ателье, где мы обычно одевались, — Цени! Что бы ты без меня делал!

— Боря! Я тебя люблю! — бросился я вскрывать мешок.

— Эй! У нас не те отношения! Это исключительно для того, чтобы твоей партнерше не стыдно было за оборванца, с которым придется завтра танцевать!

— Борь! Я не нарочно! — попытался оправдаться перед другом, — Ты же видел — меня поставили перед фактом.

— Да знаю я! Не парься, как ты любишь говорить! У меня было время заметить, что она неровно к тебе дышит.

— Маша?! — княжна, конечно, любила состроить передо мной великосветскую деву, а я ей периодически подыгрывал, но не считал наши пикировки чем-то большим, чем дружеским разговором.

— Во-во! Я же не зря говорю, что пока молчишь — за умного сойдешь. Да вся гимназия давно в курсе, вас уже заочно поженили сто раз. Если ты не заметил, то к тебе из девчонок вообще давно никто не подходит, а мы с тобой, между прочим, не худшая партия! Это Маша их давно и прочно запугала.

— Господи, страсти-то какие! Ты сейчас серьезно?

— Ты безнадежен! — своей любимой фразочкой отозвался Борис.

— Не, че, реально? — Черный поморщился, как всегда, когда из меня вылетали грубые выражения, оскорбляющие его аристократический слух. — Прости, вырвалось от неожиданности.

— Если честно, я бы и дальше молчал, считая, что это ваше личное дело, — уже серьезно ответил Борис, — Но только когда она тебя так отчаянно пригласила, а ты равнодушно согласился, понял, что ты о ее чувствах ни сном, ни духом. И, кстати, с тебя полторы тысячи.

— За что? — опешил я от резкого поворота.

— За костюм, балда!

— Не вопрос. Но, постой... про Машу... это точно?

— Без-на-де-жен! — по слогам повторил Борис, махнув на меня рукой, и в этот раз я был с ним солидарен. — Ты ей хоть цветов завтра купи, а то с тебя станется с пустыми руками прийти! И, ради бога, не гладиолусы!

— Какие гладиолусы в мае?

— Ты найдешь! В общем, ты понял! И постарайся ее не обидеть. Я понимаю, что ты ее не любишь, но, согласись, это не повод вести себя как... как ты. Мы уйдем учиться дальше, она к тебе остынет, так что все пройдет само собой.

— И в мыслях не держал! — открестился я.

И ложась спать, впервые думал не об интригах, тайнах, расследованиях, не о предстоящем судьбоносном разговоре, а о хрупких чувствах маленькой девочки, которые так бы и не заметил, если бы друг не ткнул в них носом.

Ходили слухи, что в этот день в пасмурном Питере целые подразделения авиации разгоняли тучи, чтобы не испортить деткам праздник. Не знаю, правда ли это, но денек выдался на загляденье ясным и теплым, намекая, что лето не за горами.

Не стал морочиться с лимузином — за партнершей поехал на отмытой до блеска "Русалке". Борис, отжавший у меня "Касатку", чуть раньше отправился за Ларисой. Кирилл Александрович, выдававший дочь мне на руки, одобрительным взглядом прошелся и по новенькому мундиру, сидящему точно по фигуре, и по корзинке цветов, которая по заверениям продавщицы однозначно символизировала симпатию и благодарность.

— С вами поедет Матильда и двое охраны, — безапелляционно заявил он.

— На бал они попасть не смогут, — пожал плечами.

— На балу будет своя охрана, — отрезал князь, — Они посидят на катере.

Подошедшая княжна скорчила уморительную гримаску. Вспомнив об обстоятельствах отъезда с памятного ноябрьского приема, согласился с отцом Марии, — пересуды княжне ни к чему. Катер — не машина, где согрешить посередь города сложно (хотя, при желании, очень даже можно!), пусть будет дуэнья.

— Как скажете.

Удовлетворенно кивнув, Кирилл Александрович отпустил Машу и ее сопровождающих. Оставшись без присмотра хозяйского ока, знакомые охранники приветливо поздоровались сначала со мной, а потом и с моими бойцами на катере. Одна гувернантка, чудом уцелевшая во время осеннего налета, следовала за нами с видом королевы в изгнании. В чем-то могу ее понять — провести почти весь редкий теплый день взаперти на катере — не самая лучшая перспектива.

Бал... Если бы не предстоящий разговор, то впервые это был бы просто бал, а не способ познакомиться с нужными людьми и бросить в личную копилку еще пару связей. Помня о чувствах девушки, первое время пытался обращаться с ней как с хрустальной вазой, пока она сама не взмолилась:

— Егор, ну хватит! — и даже топнула ногой от избытка эмоций, — Ты ведешь себя... неестественно! Вот! Прекрати уже изображать невесть что!

— Хотел сделать тебе приятное, — честно признался.

— Ужас! Маска воздыхателя тебе совершенно не идет! Становись уже собой — наглой обаятельной свиньей.

Ну, хоть не "чертом", некстати вспомнил я характеристику отца.

— Каприз дамы — закон для кавалера! — выдал я последнюю на сегодня сентенцию, и мы перешли на нормальный для нас стиль общения. Пока добирались до точки сбора гимназии, Машка высмеяла несколько безвкусных по ее мнению платьев, прошлась по нарядам некоторых парней. Мысленно вознес хвалу Черному за его предусмотрительность: несчастные, как и я, недооценили темпы собственного роста и щеголяли в натянутых до неприличия мундирах. И если брюки легко заменялись обычными, то построить мундир они, то ли не успели, то ли не смогли. Все-таки выкинуть десять-пятнадцать сотен на почти одноразовую вещь готов не каждый.

Начинавшийся бал был миксом последнего звонка и выпускного. Летом, после выдачи аттестатов масштабных гуляний уже не будет — торжественная часть и все. Так что все положенные речи, поздравления и напутствия мы выслушивали от именитых жителей столицы в полном объеме сегодня. На самом деле и аттестаты были уже почти готовы, это вам не экстерном всю школьную программу сдавать. А оценки за шесть обязательных экзаменов можно легко предсказать уже сейчас — принимать их будут те же учителя, это не пресловутое ЕГЭ.

Привычно пропуская тонны пафоса мимо ушей, встрепенулся только на "бурных продолжительных аплодисментах, переходящих в овации" — на помост всходил последний на сегодня оратор — его императорское величество Константин II. Сначала удивился — с чего такая реакция, а потом сообразил: в отличие от меня и клановых, далеко не все ученики могли видеть его так близко. Хотя, разумеется, мы с Машей не стояли, скрестив руки, а тоже хлопали со всеми.

— Дорогие выпускники!... — понеслось в очередной раз с трибуны.

— Маша, у меня здесь назначена встреча. Если ненадолго исчезну — поскучаешь немного с Борисом? — предупредил я девчонку, опасаясь, что вызов последует в любую минуту, — Это по делу.

— Дела на балу? Знаешь, ты слишком похож на папу, тот тоже не умеет веселиться! — чуть обиженно произнесла она.

— Не от меня зависело. Не обижайся, ладно?

— Не буду. Скажешь хоть с кем?

Я замялся, а потом честно признался:

— Не знаю.

— Ладно, — хихикнула она, — Но будешь должен!

— За что? — взвыл я.

— За мое терпение и покладистость. Не переживай, желание простое — сходить со мной на мой выпускной бал, хорошо?

Через два года, перестав видеть меня постоянно, эта девочка уже забудет свою просьбу, так что с легким сердцем согласился:

— Не вопрос! Мария Кирилловна! Не соблаговолите ли вы оказать мне честь быть вашим партнером на балу выпускников через два года?

— Ммм... Я подумаю... — приняла она мою игру, кокетливо похлопав глазками, — Да! — уже нормальным голосом закончила и рассмеялась.

— Я запомню, — пообещал я.

— Я тоже, — улыбнулась княжна.

Два танца нам дали оттанцевать. Здесь обычные правила приличия не работали, и приглашать свою спутницу можно было неограниченное число раз, чем многие пользовались. На третий танец партнершу у меня увел какой-то ушлый парниша в мундире первого лицея, так что я остался в одиночестве. Одноклассниц тоже разобрали, а заводить новые знакомства и флиртовать с малолетними красотками не хотелось. Пришлось направиться к шатрам с напитками и угощениями, расставленным по всей территории закрытого сегодня для простых смертных сада. Здесь-то меня и взяли под белы рученьки.

Щелчки антимагических браслетов прозвучали приговором. Не жди я, предупрежденный о встрече, чего-то подобного, мог бы наворотить глупостей, а так лишь послушно кивнул на тихую фразу:

— Следуйте за мной.

Неприметной тропой следую за сопровождающим в дебри парка. Вечером здесь наверняка будет не протолкнуться от обжимающихся парочек, но пока все школяры сосредоточены в центральной части и на нас никто не обращает внимания. В самом саду я был до этого всего пару раз еще во время отношений Бори с Людой, но точно помню, что издали виденное невзрачное строение искренне принимал за общественный туалет. Поэтому, поняв, что именно это здание является конечной целью пути, так же искренне удивился. Вот кто о чем думает перед встречей с императором, а принятые предосторожности на это намекают, а вот я, о том, что в сортире удобно мочить.

— Ваше императорское величество, — изобразил я положенный поклон при виде мужчины, вальяжно развалившегося на невесть откуда взявшемся в этом полутемном помещении кресле.

— Проходите, Егор Николаевич. Или правильнее будет назвать вас Егор Павлович?

— Егор Николаевич, с вашего позволения, ваше императорское величество.

— Так привязан к Николаю Елизаровичу? — с легким наклоном головы поинтересовался правитель, — Мне докладывали, что именно его вы считали отцом долгое время?

— Другого отчества у меня нет, ваше императорское величество.

— Дозволяю звать нас государь на время этой встречи! Иначе мы никогда не доберемся до сути. — Великодушным жестом отмахнулся от меня Константин, — Садитесь!

Глаза постепенно привыкли к полумраку, и смог разглядеть как самого императора, так и его спутников: Милославского, смотревшего ободряюще, и двух телохранителей, которые наоборот, настороженно отслеживали каждое мое движение. Спиной ощущаю, что есть люди и позади, но оглянуться не позволяет этикет. На старый выцветший стул, стоявший здесь неизвестно с каких времен, сел с опаской, но он оказался вполне крепким и выдержал мой вес, не развалившись.