Жизнь метаморфа

А с последней ситуация в современном колдовском обществе была очень плачевная — как и все хоть сколько-нибудь тёмные виды магии, данный раздел волшебства давно находилась под запретом, и чародеев, ей владеющих, практически не осталось. Хотя отдельные ритуалы по-прежнему широко использовались и даже были одобрены министерством. К таким, например, относилось заклятие Наследственности, позволявшее снижать процент негативных последствий при близкородственных браках. Учитывая предвзятое отношение к магглорождённым, для британских чистокровных семей этот магический обряд являлся просто манной небесной. Однако он вряд ли мог оказаться серьёзным подспорьем в деле борьбы с дементорами.

Из всего вышесказанного можно было придти к выводу, что даже Вольдеморт со своими последователями был гораздо меньшей угрозой для магической части Соединённого Королевства. Тёмный Лорд, кстати, хотя и использовал стражей Азкабана против своих врагов, тем не менее, параллельно финансировал исследования по поиску методов уничтожения пожирателей душ. Этим для него занимался завербованный им невыразимец Руквуд, которого Сириус в своё время лично допрашивал.

Обо всём этом Бродяга и размышлял, слушая продолжение речи Фаджа, становившейся, меж тем, всё интересней и интересней.

— В связи с побегом мистера Блэка, — говорил Корнелиус, — Главы департаментов и я лично, представили Визенгамоту законопроект, согласно которому будут не только проведены повторные судебные слушания с обязательным применением Сыворотки Правды (как уже сообщалось ранее), но и ужесточены меры наказания для тех, чьё членство в организации Пожирателей Смерти будет подтверждено. В конце концов, мы не можем допустить даже призрачную возможность того, что эти особо опасные преступники когда-нибудь окажутся на свободе. Поэтому их будет ждать Поцелуй дементора.

Сделав это сенсационное заявление, Фадж уступил трибуну Сириусу. После такого выступления министра, представители прессы не уделили Блэку практически никакого внимания. Чему Бродяга был несказанно рад. Хотя такие акулы пера, как Скиттер всё равно от него не отстали, засыпав вопросами. Большая их часть, между прочим, граничила с откровенным хамством и касалась его личной жизни и планов на будущее.

Когда, наконец, пресс-конференция была закончена, репортёров выпроводили из главного зала министерства, а к Блэку подошёл Дамблдор. При виде президента Международной конфедерации магов радость от оправдания, которую испытывал Бродяга, значительно утихла. Этот человек знал аристократа со школьной скамьи, был его непосредственным начальником в Ордене Феникса и, тем не менее, не посчитал нужным настоять на судебном процессе, дабы лично убедиться в виновности своего подчинённого. А ведь он был известным, авторитетным человеком и от него бы не отмахнулись, как от бедняжки Нарциссы.

— Здравствуй, Сириус, — как ни в чём не бывало поприветствовал Блэка Альбус, — Рад тебя видеть.

— Да неужели?! — не удержался от сарказма анимаг, — А что же раньше не зашли проведать? Неужто вам так не нравились мои апартаменты?

Дамблдор тяжко вздохнул, и, казалось, постарел на десяток лет разом: вдруг отчётливо стали видны морщины, избороздившие лицо мага, едва заметно сгорбилась спина, пригнутая к земле тяжкой ношей заботы о благе волшебного мира, немного потускнела синева глаз, мгновение назад лучившихся силой.

— Я... виноват перед тобой, мой мальчик. У меня нет, да и не может быть оправданий. Как и другие твои друзья и знакомые я поверил в то, что предатель именно ты. Хотя должен заметить, что в те времена случались и более невероятные вещи, чем твой "переход" на сторону Вольдеморта. Ты сам подозревал Ремуса...

— Подозревать можно было кого и сколько угодно, — оборвал директора Блэк, — По тем временам это было вполне оправдано. Но почему вы не настояли на судебном процессе?!!

— Как я уже сказал, — совершенно по-стариковски вздохнул Альбус, — У меня нет никаких оправданий. Я прекрасно понимаю, что не заслуживаю прощения... и, тем не менее, прошу тебя, не позволяй прошлому диктовать твои поступки. Ни к чему хорошему это не приведёт. Взгляни, например, на Северуса: у него нет ни жены, ни детей, почти нет друзей и его мало кто уважает. Хотя если бы он просто попытался жить дальше, перестав зацикливаться на своей любви к матери Гарри... кто знает, кем бы был Снейп сейчас?..

Слушая Дамблдора, Сириус всё больше и больше мрачнел. Директор сравнивал его с Сопливусом. Но хуже всего было то, что в некотором роде председатель Визенгамота был прав. Слизеринец, судя по словам Альбуса, повёл себя самым идиотским, поистине снейповским образом. А Блэк хотел действовать приблизительно также...

Но в свете такой информации решимость Бродяги не иметь больше ничего общего с теми, кто предал его, была серьёзно поколеблена. Всё-таки глава Ордена Феникса не зря считался одним из влиятельнейших людей волшебного мира — он точно знал что и как сказать человеку, чтобы подвигнуть его на определённые действия.

Президент Международной конфедерации магов, мысленно отметив, тем временем, реакцию Нюхалза, продолжал говорить:

— Подумай, если и не о себе, то хотя бы о Гарри. Ты ведь собираешься вступить с ним в контакт, не так ли? Не думаю, что ему понравится, если его вновь обретённый крёстный будет на ножах с большей частью волшебного мира... — на этом Дамблдор завершил свою речь и, попрощавшись с анимагом, направился к камину, где вскоре исчез во вспышке зелёного пламени.

Аристократ же с мрачным выражением на лице направился в кабинет к мадам Боунс. Ему надо было разобраться с некоторыми формальностями, касающимися его оправдания и, самое главное, возврата палочки. Надо сказать, что её не переломили, как это ни странно, лишь благодаря чудовищной бюрократии, царившей в Министерстве магии. Ведь Сириус проходил по документам, как временно задержанный, а не осуждённый, соответственно находившиеся при нём в момент ареста вещи были всего лишь конфискованы.

"У всего есть светлая сторона" — философским решил Блэк.

* * *

Нимфадора принадлежала к той редкой категории барышень, которые сочетали в себя женственность, лёгкость характера и ту черту личности, что позволяла людям противоположного пола воспринимать девушку как "своего парня". Тут, конечно, стоит сказать, что последнее свойство ведьмочки проявлялось по большей части на уровне общения, не пуская корни неприбранности в её комнате и не влияя на выбор одежды — мальчишеского в гардеробе юной волшебницы было ровно столько, сколько было нужно, дабы оный гардероб не был навязчиво девчачьим. Хотя косметикой, например, она не пользовалась принципиально... С другой стороны: зачем метаморфу краситься? Если бы она захотела чуть более красные губы или более длинные и чёрные ресницы, то достаточно было легкой трансформации.

Но вот что стало сильно раздражать Нимми в последнее время, так это то, что даже Поттер, которому она явно не была безразлична, имел тенденцию воспринимать девушку скорее как друга, чем как молодую женщину, имеющую в нём романтическую заинтересованность. С этим надо было что-то делать, но Нимфа никак не могла решить что именно.

Менять собственное поведение и стиль жизни она не хотела, а для того, чтобы форсировать события слишком себя уважала. С другой стороны можно было и не заходить в этом направлении излишне далеко... Но все её сомнения разрешились сами собой на третий день после отбытия Сириуса в Министерство магии.

Утро началось как обычно. Нарцисса разбудила Нимфадору рано — в семь часов. Когда же племянница, высунув нос из-под одеяла, громко застонала, жалуясь на садистов, не дающих ей житья и будящих в такую рань, тётя поощрила её бодрым: "Вставай-вставай, лежебока!" — после чего исчезла из комнаты. Нимми уже обнадёжено задремала, когда старшая женщина вернулась с кружкой кофе и, усевшись прямо у изголовья кровати девушки, стала со смаком прихлёбывать бодрящий напиток.

Через минуту обиженно надувшаяся и всё ещё сонная Нимфа, мрачно бурча, что использовать в таких целях кофе нечестно, спускалась вместе с хитро улыбающейся Циссой на первый этаж. Но то ли потому, что она не полностью проснулась и даже ещё не умылась, ограничившись чисткой зубов, то ли потому, что попросту запуталась в халате, а может быть и из-за своей потенциально легендарной неуклюжести, девушка споткнулась на одной из последних ступенек и упала... нет, не на пол.

У основания лестницы в этот момент как раз находился Гарри, открывший было рот, чтобы поприветствовать женщин, но так и не сумевший довести своё намерение до конца. В общем, Нимфадора приземлилась даже с некоторым комфортом. Как оказалось, Эванс мог служить замечательной подушкой. Впрочем, в тот момент девушка осознала, что это был далеко не единственный его плюс.

Кто из них первый потянулся навстречу другому сказать затруднительно, поскольку обе стороны вели себя наредкость активно. А недостаток опыта был возмещён страстностью этого поцелуя. Когда же парочка пришла в себя настолько, что смогла нормально воспринимать окружающую реальность, они обнаружили, что в прихожей кроме них никого нет — тётя решила оставить свою племянницу наедине с Поттером.

Поднявшись на ноги, парень с девушкой в обнимку направились на кухню, откуда доносился, дразня их обоняние, запах только что сваренного кофе. При этом объятия, которые они не спешили расцеплять, воспринимались ими совершенно естественно.

"Да, вот что творит хороший поцелуй!" — подумала Нимфа, отметившая отсутствие даже следа напряжённости или неловкости между ней и Гарри.

Когда они зашли на кухню, Нарцисса выглядела мечтательно и очень довольно. На её губах играла улыбка чеширского кота, узревшего Алису в компрометирующей ситуации самого пикантного толка. При виде обнявшейся парочки троюродная сестра Поттера засияла ещё ярче, чем раньше и принялась мурлыкать вполне узнаваемый отрывок из начала третьего акта оперы "Лоэнгрин" Рихарда Вагнера "Свадебный хор". [2]

— Без комментариев, — предупредила Циссу Нимфа, когда та открыла рот, намереваясь сказать что-то по этому поводу.

Старшая женщина кивнула и принялась пить кофе. Лицо её по-прежнему излучало искреннюю радость.

* * *

Глава Школы чародейства и волшебства находился в своём кабинете, время от времени оглаживая длинную белую бороду. Он задумчиво ел лимонные дольки и наслаждался видом из окна — солнце как раз садилось, окрашивая плывущие по небу перистые облака во все оттенки багрового. За все те годы, что Альбус посвятил Хогвартсу, он не переставал восхищаться красотой местных пейзажей, стараясь каждый вечер выкроить время, дабы понаблюдать за тем, как заходит светило.

Фамилиар директора мирно дремал на своём насесте, засунув голову под крыло. Феникс был уже немолод и через пару лет этот цикл его жизни должен был подойти к концу. Но пока волшебная птица всё ещё была красива и полна сил. О чём ясно свидетельствовали каждодневные отлучки Фоукса, из которых он возвращался просто-таки источающим самодовольство, как объевшийся сливок кот. Кавалер ордена Мерлина первой степени подозревал, что феникс нашёл себе самку.

Портреты магов, ранее возглавлявших знаменитую школу, по большей части дремали. Нашлись также и такие, кто либо навещал кого-нибудь из обитателей картин в Хогвартсе, либо предпочёл другие свои изображения. К последним, в частности, относился Финеас Найджелус, бывший в своё время самым непопулярным директором этого почтенного образовательного учреждения. Вот уже шесть лет прошло с тех пор, как он начал регулярно исчезать с полотна находящегося в замке и проводить большую часть времени в своём родовом доме на площади Гриммо. Дамблдор подозревал, что это как-то связано с дочерью Андромеды Тонкс и её тётей — Нарциссой Блэк.

Наконец, колесница Гелиоса полностью скрылась за горизонтом, и ей на смену пришла ночь, сопровождаемая ярким серпом Селены. Старый маг бросил последний взгляд за окно и повернулся к столу, на котором стоял небольшой каменный сосуд. В нём кружилась странная серебристая субстанция, похожая на пойманный в ловушку лунный свет. Удобно устроившись в кресле, Альбус склонился над Омутом Памяти и вскоре перед ним предстал зал заседаний Визенгамота.

Это воспоминание начиналось как раз в тот момент, когда туда ввели подсудимого — Сириуса Ориона Блэка. Далее последовало получасовое судебное разбирательство, закончившееся коротким вердиктом: "Невиновен". После этого был объявлен небольшой перерыв, за время которого оправданный маг перебрался из кресла подсудимого на скамью, предназначенную свидетелям. Затем процесс был возобновлён. Только на этот раз всё закончилось отнюдь не оправдательным приговором.

Дамблдор не стал повторно просматривать эту сцену, отвернувшись в сторону. Он и в первый-то раз с большим трудом заставил себя глядеть на то, как дементоры "целовали" Петтигрю. Было что-то непредставимо мерзкое в том, чтобы скармливать людские души этой жуткой нежити. По-хорошему демонических существ следовало уничтожить, а вместо Азкабана построить нормальную тюрьму, по типу Нурменгарда, в которой заключённые не сходили бы с ума.

Но, к большому сожалению, особого выбора у волшебного сообщества не было. Устроить этим дьявольским созданиям тотальную аннигиляцию не позволяло отсутствие способов это сделать, поэтому маги были вынуждены откупиться от дементоров преступниками.

Когда тело Питера убрали из зала, все стали потихоньку расходиться. Немногие из членов Визенгамота решили идти на пресс-конференцию, устраиваемую Фаджем. Среди этих немногих оказался и президент Международной конфедерации магов. Поэтому вскоре перед Альбусом предстал атриум.

Речь министра директор Хогвартса во второй раз слушал с не меньшим удовольствием, чем в первый. В конце концов, именно он подтолкнул Корнелиуса к тому, чтобы казнить Пожирателей Смерти. Великий волшебник пытался добиться смертных приговоров для последователей Тёмного Лорда с той самой судьбоносной ночи 1981-ого. Но тогдашние руководители министерства не видели никакой опасности в сидящих в тюрьме магах и потому не поддавались влиянию Дамблдора. Кроме того, у Верховного чародея было подозрение, что несговорчивость власть имущих обусловлена щедрыми пожертвованиями как Малфоев, так и других чистокровных семей, симпатизировавших делу наследника Слизерина.

Фадж тоже поначалу не собирался поддерживать идею Альбуса. В отличие от Дамблдора он считал Вольдеморта полностью мёртвым и всяческие идеи о возможности возвращения чёрного мага к жизни расценивал как глупое паникёрство. Но в свете ситуации, сложившейся после побега Сириуса, предложение председателя Визенгамота показалось Корнелиусу довольно интересным, а главное — очень полезным для укрепления своей популярности. Он выступал как этакий ревнитель закона и порядка, готовый предпринимать решительные меры в случае необходимости. Как показывала история, людям такие лидеры нравились.

Когда министр закончил выступление, президент Международной конфедерации магов сосредоточил всё своё внимание на сыне Ориона Блэка, попавшем под перекрёстный "обстрел" со стороны Риты Скиттер и её товарок. Сириус сильно изменился за время, проведённое в тюрьме. И дело было отнюдь не во внешности, на которой как раз мало отразилось пребывание мародера в Азкабане. Превращение претерпела сама манера держать себя и мельчайшие детали мимики. Представитель древнего и благородного семейства теперь держался не с бесшабашностью, которую, казалось, излучало всё его существо до пребывания в остроге для магов, а с некоей осторожной расчётливостью, характерной маггловским водителям "общавшимся" с инспекторами дорожной полиции.