|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
Глава 10. Подводный ад
Ледяной холод и странный звук, будто крупные капли падали в металлическую раковину из протёкшего крана, заставили очнуться. Фрэнк пошевельнулся и ощутил адскую головную боль, сжимавшую череп в тиски. В тело врезались верёвки. Стиснув зубы, он постарался ослабить мышцы, постепенно высвобождаясь от пут. Наконец, это удалось. Присел на продавленной скрипучей койке, огляделся. Пахло сыростью, плесенью, гниющим деревом, откуда-то тянуло сквозняком. Из высокого окна, занимавшего всю узкую стену, зеленоватыми полосами падал свет, не разгоняя сумрак в углах.
Спустив ноги вниз, Фрэнк ощутил холодную склизкую поверхность деревянного пола и, ступая на цыпочках, подошёл к окну. Всюду, куда хватало взгляд, простирался океан, будто за стеклом начинался огромный аквариум. Мимо проплыла стая серебристо-коричневые ставрид, за ней несколько весело резвящихся дельфинов. Важно продефилировал, еле двигая хвостом, огромный кашалот.
Но это оказалось не самым странным, что увидел Фрэнк. Со дна океана вверх устремились высокие башни из камня, стали и стекла, в окнах горел свет. Они соединялись переходами из толстого неровного стекла на металлическом, арочном каркасе. Стены зданий, будто рождественская ёлка гирляндами, украшала неоновая реклама.
Все здания подчинялись незримой руке чудо-архитектора, создавшего это чудо в соответствии с архитектурным стилем начала прошлого века — ар-деко. Массивное основание и надстроенные над ним лесенками этажи, которые заканчивались длинным шпилем. "Твою мать, как же я сюда попал?" — подумал с тревогой Фрэнк. Дотронулся до головы и тут же поморщился, отдёрнув руку. На голове явственно прощупывался огромный кровоподтёк, как будто шандарахнули бейсбольной битой. Обошёл комнату, подёргал ручку двери. Конечно, его заперли. И вновь прилёг на кровать, пытаясь хоть что-то вспомнить. Он услышал скрип, в комнату быстро вошли двое. Увидев его, один грубо и зло сказал:
— Освободился, твою мать! Я тебе говорил, Лестер, надо было сразу на него кандалы надеть, а ты орал — потом, потом.
— Но он же всего равно не сбежал. Чего ты ноешь? — глухим басом ответил второй.
Они подошли к Фрэнку и Лестер, жилистый сутулый парень, скомандовал:
— Вставай, ублюдок.
Когда Фрэнк нехотя поднялся, Лестер, вытащив из кармана связку цепочек, нацепил их на руки и ноги.
— Пошли! И не дёргайся, иначе по зубам получишь.
Под конвоем Фрэнк вышел из комнаты в коридор, также отделанный деревянными досками, будто они находились на корабле. Пол скрипел под ногами, к запаху плесени и гниющего дерева добавился сладковатый запах разложения. В коридор выходило несколько дверей, вниз спускалась лестница. Они прошли в небольшой зал с прилавком, на котором стояло несколько бутылок и кассовый аппарат. Но этим заброшенным баром явно уже никто не пользовался. Конвоиры провели его по узкому проходу, и вышли в стеклянный, арочный коридор.
Стекло заросло водорослями, кораллами и моллюсками, но все равно через него Фрэнк увидел морское дно, усыпанное морскими ежами, крабами. И странные стеклянные цилиндры, в которых росли деревья.
Все помещения закрывались воздушными щитами и медленно со скрежетом поднимались, когда Фрэнк и его конвоиры подходили к ним, и опускались за их спинами. Они прошли коридорами, где из щелей сочилась вода, всюду были навалены ящики с рыбой, крабами, кальмарами. Это ужасно воняло, так что Фрэнк старался не дышать носом, амбре усиливало головную боль.
Наконец, они остановились около деревянной широкой двери. Лестер осторожно постучал и, дождавшись ответа, открыл, и втолкнул Фрэнка. В маленькой комнате за деревянным столом сидело трое — женщина и двое мужчин. Они подняли глаза и оглядели с головы до ног Фрэнка с таким омерзением, будто он был прокажённым. Вид его "судей", одетых в чёрные, кожаные куртки и кирзовые сапоги не располагал к разговору.
Один из мужчин, жилистый длинный брюнет с чёрными глазами навыкате и жидкими усиками над вздёрнутой губой, закашлявшись, взял со стола бумаги и, стараясь придать своему тонкому слабому голоску солидность, важно проговорил:
— Генри Форден. Владелец компании "Forden Motors", биржевой спекулянт, бандит. В общем, весь букет. Состояние — пятнадцать миллионов.
— Ого, сколько успел наворовать уже у народа, — проговорила дамочка манерно.
Сквозь небрежно накинутую на плечи кожаную куртку проглядывала ярко-алая блузка, распираемая внушительным бюстом. Волнистые каштановые волосы небрежно собраны в пучок. Не подобающая внешность для судии.
— Что делать умеешь? — строго спросил другой мужик, снял фуражку, и вытер большим клетчатым платком взмокшую лысину. Ростом он был ниже первого, но более плотный. Пухлая грудь переходила в объёмистое пузцо, а кожаная куртка едва не лопалась на округлых плечах.
— В шахматы хорошо играю, — ответил Фрэнк.
— Шутник, — процедил писклявый брюнет. — Но шутить мы тебя здесь отучим. И о своей роскошной жизни можешь раз и навсегда забыть. Яхтах, девках, выпивке, картах и тому прочему. Работать будешь, а не дурью маяться, как привык.
— Вы бы хоть сказали, на кого я работать буду. А то вы меня знаете, а я вас — нет. Так не интересно.
— Нет, ты подумай, какой он разговорчивый, — брезгливо наморщила носик дамочка. — Мы — назначенные народом судьи, которые выносят приговор таким паразитам, бездельникам и дармоедам как ты. Всем, кто сидит на шее рабочего класса.
— К суду адвокат ещё полагается. А я не вижу его. Хотел бы позвонить ему. Где у вас тут телефон? — сказал Фрэнк деловито, оглядываясь.
— Не строй из себя идиота, — изрёк высокий мужчина. — Тебе твоё буржуйское правосудие не поможет. И вообще ничего не поможет. Плавать умеешь?
— Смотря где. Если в реке, то умею, а если в море, то — не всегда. Ну, ещё в бассейне могу. Есть у вас бассейн?
— Мы тебе покажем бассейн такой, что мало не покажется, — лысый толстяк приблизился к Фрэнку и, вывернув ему ладони вверх, с сарказмом проронил: — Смотри, какие руки чистые и холёные. Небось, никогда себя ничем не утруждал? Всё за тебя твои слуги делали. У нас научишься работать и мозоли трудовые получишь.
— Что-то я на ваших ручках мозолей не вижу. По должности не полагается? — поинтересовался насмешливо Фрэнк.
— Ты думаешь, разозлишь нас, мы тебя вздёрнём, и ты в камере жизни возродишься? Не надейся. Здесь хоть суровые условия, но жить будешь долго. Мы об этом позаботимся. И мы тут никого не вешаем. Конечно, тебе по первости трудно будет. После твоей изнеженной жизни-то. Потом привыкнешь. Значит так, ты поступаешь в группу товарища Винтера. Будешь рыболовством заниматься. Наверняка ведь рыбу ловил со своей яхты?
— Нет, я на китов охотился обычно, — нагло ответил Фрэнк. — Есть у вас тут шхуны с гарпуном? Я много китов наловил, дюжины две точно. И ещё десяток акул-людоедов. Как сейчас помню, идём мы на моей яхте...
— Форден, кончай балаган, — оборвал его грубо председатель. — Наверно, понять своей тупой башкой не можешь, где находишься? Ты думаешь, мы с тобой шутки шутим? Ты находишься на территории первого в мире свободного от власти капитала государства, где главные мы — люди труда, а вы тля болотная, кровососы.
— Если вы люди труда, тогда почему не трудитесь, а языком болтаете? — спросил Фрэнк с откровенной издёвкой. — Пример мне, буржую, покажите.
— Ладно. Отведите его к Винеру. Надоел, — брюнет кивнул конвоирам.
Они вновь повели Фрэнка длинными, извилистыми переходами, пропахшими тухлой рыбой и гниющим деревом. Прошли в огромный коридор с высокими потолками, который заканчивался полукруглой стеклянной крышей. Фрэнк увидел, что здесь проложены рельсы, на которых стоит разбитый вагон. Время от времени на пути попадались скалившие зубы, высохшие трупы. Путь закончился около помещения с покатой, фанерной крышей. Когда Фрэнка втолкнули туда, Лестер представил Фрэнка:
— Принимайте пополнение. Генри Форден.
Длинная узкая комната, уставленная койками, на которых сидели несчастные пленники. Грязная тусклая лампочка, свисавшая со шнура, бросала желтоватый свет. У дальней стены стоял дубовый стол, за которым несколько человек увлечённо резались в карты. Один из них, невысокий худощавый парень с добродушным лицом и тёмными кудрями, поднялся, подошёл к Фрэнку, пристально его рассматривая.
— А, Форден, я вспомнил, ты тачки делаешь, — радостно воскликнул он. — Скай Маерс, — представился он, протягивая руку. — Я ресторан держал, "Камышовый рай". Не бывал? Давай тебе койку покажу, — он провёл Фрэнка до дальней стены и показал на одну из продавленных металлических кроватей. — Куришь? На, возьми, не раскисай. И хуже бывает.
"Это точно", — подумал Фрэнк, вспомнив мучения на заводе Хаммерсмита. Взял предложенную сигарету из пачки, закурил, и устало прижался спиной к холодной стене. Маерс сел напротив.
— Как же тебя угораздило попасть сюда?
— Чёрт его знает, — вздохнул Фрэнк. — Не знаю. Ни хрена не помню. Очнулся здесь с пробитой башкой. Что это за место гребанное?
— Подводный город. Эта часть вначале возникла, а потом уже на острове стали башни строить. Здесь всё забросили, а эти ублюдки захватили. Чтобы буржуев перевоспитывать.
— Сволочи, — процедил Фрэнк, поморщившись от адской головной боли, которую только немного заглушил никотин.
— Ладно, отдыхай, — Маерс по-дружески похлопав его по руке. — Рад был познакомиться.
Фрэнк не успел докурить, как дверь распахнулась, и вошёл охранник, мрачно пробурчавший:
— Всем подъем. Пора на работу.
— Чёрт, а кормить в этой дыре не будут? — поинтересовался Фрэнк у Маерса. — Как в этом гребанном месте время определить? Мне кажется, сутки ничего не ел.
— Трудно сказать. Наверно, по их меркам — утро. Но проверим, когда наружу выйдем.
Их привели в помещение с рядами узких металлических шкафчиков у стен. Охранник подошёл к Фрэнку и ткнул пальцем в один из них:
— Форден, это — твой. Запомни.
В шкафчики Фрэнк обнаружил высокие болотные сапоги, от которых несло тухлой рыбой, комбинезон, куртку-ветровку из непромокаемой ткани. Натянув на себя, он огляделся, увидев, что все уже выстроились в ряд и ждут только его. С грохотом захлопнув дверцу, Фрэнк присоединился к остальным.
— Хэнк, ты их не раздражай, иначе всем будет хреново, — прошипел Маерс.
Их вновь провели лабиринтом извилистых ходов, разделённых воздушными щитами. По дороге Фрэнк пытался запомнить окружающую обстановку, закоулки, место, где можно спрятаться. Здесь его хронометр не показывал ничего, кроме времени. Он не мог определить ни своих координат, ни тем более схему местности.
Наконец, они прошли через площадь к очередному шлюзу, за которым оказались шахты лифтов. Поднялись наверх. Пахнуло морской свежестью. И дышать сразу стало легче. Значит, они скоро выйдут наружу. С грохотом поднялась тяжёлая стальная дверь, и взгляду открылся небольшой деревянный причал. Рядом на волнах покачивалась ржавая посудина ярдов пятнадцать длиной, выкрашенная в бело-зелёный цвет, похожая на турецкую туфлю с задранным носом.
По сходням они зашли на палубу и разбрелись по местам, лишь Фрэнк растерянно остался стоять, разглядывая оборудование — лебёдку, кран-балку, стойку, похожую на карусель, ящики с кусками рыбы. Рядом возник плотный мужик с нечёсаной бородой, одетый в грязно-зелёную куртку-ветровку. Перекривившись, спросил хрипло:
— Новенький? Делать чего умеешь?
— Ничего не умею, — ответил Фрэнк хмуро.
— Твою мать, присылают лодырей и бездельников. Только возни с ними, — проворчал себе под нос мужик и грязно выругался. — Ладно, иди сюда, я тебе покажу, как поводцы подвешивать.
Мужик подошёл к стойке, похоже на карусель, вытащил из металлической кассеты кусок тонкой проволоки и крючок. Ловким движением сцепил их вместе и навесил на наклонный тросик, который потащил все хозяйство по жёлобу.
— Понял? — спросил он. — Вижу, ни хрена не понял по причине умственной неполноценности. Ладно, будешь наживку насаживать. Это-то, надеюсь, умеешь делать, буржуй чёртов. Навязали на мою голову.
Все остальные деловито работали, привязывали крючки, насаживали куски рыбы. Хмурый мужик подвёл Фрэнка к одной такой корзины и, вытащив кусок, насадил на крючок.
— Давай начинай. А то без ужина останешься, — пробормотал он.
Фрэнк нехотя достал маленькую рыбёшку из корзины, нацепил на крючок. Бросив взгляд на рядом стоящего парня, положил крючок на борт ящика и, вздохнув, огляделся. По периметру судёнышка находились охранники с автоматами. Фрэнк насчитал их в количестве семи морд.
— Не отлынивай, — хмуро буркнул стоящий радом парень. — Мы за тебя твою работу делать не будем.
Фрэнк взял другой один кусок рыбы, пальцы сорвались. С трудом отодрав глубоко вонзившееся жало, сунул в рот, пытаясь остановить кровь.
— Ты работать будешь? — зло буркнул парень. — Или сейчас съезжу по морде, чтобы быстрее шевелился.
— Ну, попробуй, — разозлился Фрэнк. — Давай.
Ему настолько осточертела эта бессмысленная ситуация, что захотелось хоть как-то её разнообразить. Парень посмотрел на него и зловеще предупредил:
— Если выпендриваться будешь, получишь по полной программе. Мы тут не церемонимся.
— Очень хочется узнать, что я получу? — поинтересовался ядовито Фрэнк, специально идя на конфликт. — И когда, прямо сейчас или с отсрочкой?
Парень положил крючок с наживкой, медленно поднял голову и нанёс внезапный удар. Фрэнк с трудом успел отклониться, и кулак пролетел в дюйме от его челюсти. Перехватив руку противника, он с силой её вывернул и врезал противнику под дых. Парень зашатался, но удержался на ногах. Фрэнк встал в стойку и приготовился к следующему удару.
— Так, это что у нас такое? — услышал он раздражённый возглас.
Рядом возник охранник, и угрожающе передёрнув затвор автомата.
— Быстро возвращайтесь к работе. И без фокусов!
— Хэнк, не нарывайся, — горячий шёпот Маерса обжёг ухо. — Говорю же, только хуже будет.
Фрэнк обернулся к нему.
— И что будет-то? Выпорют или повесят? Хочется узнать точно.
— Лучше тебе не знать, — пробормотал Маерс таким испуганным голосом, что Фрэнк все-таки решил смириться.
Когда через пару часов они, наконец, закончили, все пальцы Фрэнка были исколоты, разорваны в кровь. Ледяной, промозглый ветер заставил вспомнить про его слабые лёгкие. Он начал кашлять, потекло из носа. Безнадёжная ситуация рождала глухую безысходность и отчаянье.
Судно, стуча стареньким дизелем, прошло мимо остроконечных скал, заросших редким кустарником и низкими деревьями. Всем "рыбакам" приказали встать на корме и вымётывать ярус — длинный канат, с прикреплёнными к ним поводцами и крючками сбрасывали в море. Фрэнк больно изрезал руки проволокой, истыкал жалом крючков, у него ломило спину, адски раскалывалась голова, в глазах плыли разноцветные круги. Когда весь ярус оказался в воде, поблескивая буйками, Фрэнк спустился в трюм, устало опустился на деревянную скамейку, рядом с иллюминатором и закрыл глаза.
— Хэнк, не раскисай, — послышался рядом голос Маерса. — Поначалу всегда трудно, потом привыкнешь.
— Скай, к чему я должен привыкать? — Фрэнк бросил на него злобный взгляд. — К беспределу? Меня похитили, заставляют заниматься черти чем, как раба!
— Если не можешь изменить, надо привыкнуть, — философски изрёк Маерс. — Сбежать отсюда нельзя никаким способом.
— Почему? Угнать к черту эту рухлядь, пришвартоваться к острову. Здесь всего семь охранников, а нас двенадцать человек. Ну, плюс боцман, капитан.
— У нас ни оружия, ни карты, — пробормотал Скай. — И вообще, лучше даже об этом не заикайся. Иначе тебя через такое пропустят, что пытки Инквизиции покажутся развлечением.
— Ну, положим, карта у меня есть, и координаты, — сказал Фрэнк, не обращая внимания на желание Маерса запугать его. — Оружия нет, но его можно заполучить.
— Хэнк, из оружия надо стрелять уметь. Я никогда не умел. Да и зрение у меня, я в слона не попаду в ярде от него. Не хочу даже рисковать. Ладно, пошли. Обед.
С трудом распрямив натруженную спину, Фрэнк поднялся, ощущая, как невыносимо болит поясница. Рядом с камбузом располагалось нечто, похожее на столовую с длинным столом из необструганных досок. Фрэнк взял свою порцию баланды, плюхнулся на скамейку и поставил перед собой. Отвратительный запах не вызывал ни малейшего желания этого есть.
— Не нравится? — спросил Маерс, сев рядом, взял ложку и быстро начал уплетать. — Другого не будет.
— А купить другую жратву здесь никак нельзя? — поинтересовался Фрэнк.
Маерс с удивлением воззрился на него и пробормотал:
— Нет, конечно. Нам же денег не дают.
— Великолепно. Даже в тюрьме преступники получают деньги за свою работу. А здесь рабство настоящее.
— Не возмущайся. Другого нет и не будет.
Мерзкое месиво в глотку не лезло. Фрэнк поморщился, прожевал, пытаясь проглотить. Поковырял в миске, отложил ложку и встал.
— Я доем? Не возражаешь? — спросил Маерс деловито.
Фрэнк кивнул и отправился в трюм. "Броситься в воду и попытаться доплыть до острова?" — подумал он. "Вдруг удастся?". Но тут же отогнал эту мысль. Его тут же пристрелят охранники. И он никуда не доберётся. Он опять уселся на скамейку и, закрыв глаза, провалился в дрёму, несмотря на боль в истерзанных руках, простуженных лёгких и ломоте в пояснице. Через пару часов его разбудил Маерс и вместе с ним на палубу, чтобы выбирать ярус.
С помощью ворота траловую дугу вытаскивали и укладывали в бухты по правому бору, а рыбаки стояли на корме и выбирали улов, складывая в ящики.
Фрэнк подошёл к толпе и начал неловко снимать с крючков пойманного тунца. Через пару часов израненные пальцы, покрытые кровавыми волдырями, распухли и заныли. Ярус, наматывающийся на барабан, казался бесконечным.
Уже стемнело, голодный желудок подвело, головная боль стала невыносимой. Когда последний ярус уложили в бухту, Фрэнк без сил опустился рядом и закрыл глаза. Он услышал с радостью, как завели движок и, громко тарахтя, судёнышко отправилось в обратный путь, домой.
Когда прибыли на место, Фрэнк сошёл по сходням, качаясь, будто пьяный, глаза ничего не видели, ноги с трудом находили опору. Их привели также строем в коридор, но почему-то не повели в казарму.
— Куда это нас? — спросил Фрэнк Маерса.
— Рыбу перерабатывать, — ответил тот. — На рыбозавод.
Фрэнк с таким изумлением взглянул на него, что казалось, тот сказал, что сейчас наступит конец света. "Ну, там я точно отдам концы", — подумал Фрэнк с каким-то равнодушием.
Он увидел длинное помещение без окон. Посредине находилась серая лента конвейера, а по стенам, по которым бежали струйки грязной воды, располагались длинные, дубовые столы.
На тележках привезли ящики рыбой, выставили около столов. Всё заняли свои места.
Фрэнк подошёл к одному из столов, взял нож. Подумал, что стоило бы помыться, прежде чем начинать делать из рыбы филе. Но об этом никто даже не заикнулся. Фрэнк увидел, как рядом стоящие с ним товарищи, ловко разделывают рыбу, отрезают голову, потрошат и отправляют по конвейеру. Тяжело вздохнув, принялся за разделку рыбьей тушки.
Через полчаса он заметил, что перестал чувствовать усталость и боль, все ощущения притупились. И тут показалось, что кто-то коснулся ноги. Фрэнк опустил глаза — под столом сидела большая серо-бурая облезлая крыса. Она очень боялась, вздрагивала всем телом, но ошеломляющий запах свежей рыбы перевешивал страх перед её главным врагом. Фрэнк усмехнулся и бросил под стол потроха. Крыса испуганно отпрянула, но потом медленно подтянула тощее тело к добыче, понюхала и, схватив в зубы, куда-то резво потащила. Через пару минут она вернулась и приготовилась ждать. Фрэнк осторожно взял тунца и кинул под стол. Крыса оказалась рядом, обнюхала огромный кусок, который был размером не меньше её самой. Но высоко поднимая голову, с большим трудом потащила тушку. Когда крыса вернулась, её уже поджидала очередная здоровенная рыбина. "Интересно, когда она остановится?" — подумал с иронией Фрэнк, и вздрогнул от удара тока.
— Форден, твою мать, почему не работаешь?
Чуть повернув голову, Фрэнк увидел сердитое лицо охранника, держащего в руках электрошокер, которым только что приложил нерадивого работника.
— Быстро за дело, если не хочешь, чтобы тебя ещё поджарили!
Уже не обращая внимания на крысу, Фрэнк вновь принялся за разделку рыбы. Наконец, последнюю банку уложили в коробку, заклеили. Конвоиры повели рыбаков поневоле в казарму. Фрэнк вытянулся на койке, пожав ноги, бил озноб, бросало то в жар, то в холод. Он старался укрыться потеплей дырявым одеялом, потом сбрасывал его, когда от невыносимого жара начинало гореть тело. Ныли истерзанные руки, распухшие веки не хотели смыкаться.
Навалилась жуткая, свинцовая усталость. Совершенно измученный, он задремал, и только сквозь забытье ощутил, как кто-то силой сдёрнул с него одеяло и сбросил на пол. Протащили за шкирку по полу в коридор и пинком заставили встать.
— Ну, пошёл быстро! — услышал Фрэнк сердитый голос охранника.
Качаясь от усталости, Фрэнк поплёлся вперёд, подгоняемый тычками. Они прошли по коридорам, спустились по шатающейся деревянной лестнице.
Втолкнув Фрэнка в дверь, конвоир прошёл следом. За столом сидела уже другая тройка судей.
— Да, Форден, я вижу, по-хорошему ты не понимаешь совсем, — изрёк старший из них, высокий худой мужчина с сильно выпирающим кадыком на тощей шее и маленькими глазками под кустистыми бровями. — Работаешь из рук вон плохо. Наверно, ни разу в своей жизни палец о палец не ударил. Ничего делать не умеешь. Ничему учиться не хочешь. И, кроме того, ты начал подбивать других на побег. Сбиваешь людей, вставших на путь исправления, с толку. И куда это годится, я тебя спрашиваю?
"Скот ползучий, Маерс, донёс на меня. Сволочь. Задушу голыми руками", — промелькнула в голове Фрэнка мысль.
— В общем, так, — добавил председатель. — Раз по-хорошему ты не понимаешь, мы тебе покажем, что тебя ждёт, если ты свои фортели не перестанешь выкидывать.
Он сделал знак. Два дюжих охранников потащили Фрэнка в угол комнаты, привязали к деревянному столбу. Рядом искрилась аккумуляторная батарея с электродами. Один из охранников стащил с Фрэнка брюки, приложив электроды в пах, а второй нажал рубильник. Пронзил страшный разряд тока, невыносимая боль перехватила дыхание, в глазах засверкали фонтаны искр и Фрэнк услышал свой гортанный крик.
Он повис на верёвках, но через мгновение пришёл в себя, когда его окатили ледяной водой. Подняв голову, он взглянул на своих мучителей, их лица остались совершенно невозмутимыми.
— Форден, это только начало, — проронил тощий мужик. — Будешь выкаблучиваться, напряжение увеличим раз в пять. И будет очень больно. Церемониться с такими ублюдками мы не будем. Усвой этот урок на будущее.
Охранник отвязал его от балки, Фрэнк сделал шаг и, споткнувшись, упал. С трудом поднявшись, застегнул медленно брюки, малейшее прикосновение к обожжённому месту вызывала адскую боль, будто новый удар электротоком. Краем глаза зацепил женщину, худенькую блондинку в кожаной куртке. На её хорошеньком личике не дрогнул ни один мускул.
Еле переставляя ноги, Фрэнк доковылял до казармы и ничком упал на койку. Этот день казался нереальным кошмаром, который будет длиться вечно. Он медленно, осторожно сел на кровати, посмотрел на распухшие руки, подумав с безнадёжной грустью: "Играть на рояле я уже никогда не смогу". Усмехнулся глупым мыслям. Он думает о чепухе, когда главное выжить в этом аду.
Перед ним выросла чья-то фигура. Фрэнк поднял глаза и увидел того самого парня, который так был не доволен, что Фрэнк "отлынивает" от работы.
— Значит, это ты стучишь на всех, сволочь! — процедил тот сквозь зубы. — Поэтому тебе разрешают ни хрена не делать!
— Ты спятил, чувак? Они меня пытали там, — попытался объяснить Фрэнк растерянно. — Электротоком.
— Пытали, говоришь?! Ну, мы сейчас тебе добавим.
Парень схватил Фрэнка за шкирку и шмякнул о стену. Точными ударами начал избивать. От острой боли перехватило дыхание. Фрэнк сполз вниз, сжавшись в комок, пытаясь увернуться от безжалостных ударов. Рот заполнился кровью и выбитыми зубами. Последнее, что он запомнил, это страшный удар в голову. В глазах сверкнули искры, и обрушилась тьма.
* * *
Фрэнк очнулся в пустоте, куда не проникало ни звука, ни шороха, ни малейшего луча света. Он ничего не чувствовал. Не только боли, но даже любых тактильных ощущений. Он потерял счёт времени и совершенно не помнил не только, какое сегодня число, но даже год. Мысли путались, перед глазами лишь вспыхивали образы из прошлой жизни, будто время дало обратный ход и он начал проживать свою жизнь с конца. От той точки отсчёта, которую ещё помнил. События неразличимым вихрем пронеслись в голове и почему-то зацепились за тот день, когда он должен был ехать встречать Эллис в аэропорт.
Через час самолёт должен приземлиться, а он всё сидел за компьютером. Через пару минут он уже оказался за рулём, и, отстукивая пальцами весёлую песенку, завёл мотор. Промчавшись по улицам, свернул на улицу Цезаря Чавеса. Остановился у светофора напротив витрины небольшого магазинчика, торгующего бытовой электроникой. И краем уха зацепил слова диктора о рейсе UA 4236 из Дублина.
Бросив бросил машину на перекрёстке, подошёл ближе к телевизору, выставленному в витрине, и услышал ту фразу, которую хотел услышать меньше всего на свете. Авиалайнер, на котором Эллис возвращалась от своих родителей из Дублина, потерпел крушение в центре Атлантики.
Несмотря на яркий, июньский день показалось, что наступила ночь, перед глазами всё померкло, пронзило ледяным ветром. Он доплёлся до машины и направился к автобану 101, вдоль западного берега залива до аэропорта. В глубине души надеясь, что это ошибка, или он услышал неправильно номер рейса, или диктор ошибся. Но приехав в аэропорт, он увидел лица таких же несчастных, как и он, которые замерев, ждали вестей, надеясь до последнего, что тот, кого они ждали, опоздал на этот рейс.
Вернувшись из аэропорта поздно вечером, он привёз с собой ящик виски, и ударился в дикий запой.
В голове что-то переклинило, и Фрэнк увидел Эллис живой, он сам стоял рядом и неуклюже держал в руках белоснежный свёрток, не понимая до конца, что это такое. И только по счастливому лицу Эллис осознал, что их любовь воплотилась в маленькое беспомощное существо, которое спало теперь у него на руках.
— Ты рад, дорогой? — спросила Эллис.
— А, да, рад, — ответил он, поглядывая на свёрток, как идиот.
— Как мы его назовём?
— Давай в честь твоего отца, Брайаном?
— А почему не твоего? — удивилась Эллис. — Ты же так хотел.
— Ну, так назовём следующего, — Фрэнк вгляделся с умилением в пухлые розовые щёчки, курносый носик спящего малыша, решив, что они не будут останавливаться на достигнутом.
Дни, недели вновь начали скакать как норовистые жеребцы, унося назад, в прошлое. И Фрэнк увидел себя в белом смокинге, который он рассматривал в зеркале. Эллис в белом свадебном платье подошла и, отразившись рядом, сказала, с искрящимися от счастья глазами:
— Тебе идёт этот костюм.
— А, по-моему, ужасно, — Фрэнк смущённо одёрнул жилет. — Выгляжу, как клоун.
И вдруг Фрэнк увидел разъярённые глаза отца, когда тот узнал, что сын курит марихуану. Притащив в гараж за шкирку, отец выпорол его, и мать неделю утешала своего мальчика. Мать, ирландка Кэролайн Фолкленд, от которой Фрэнк унаследовал синие как морские волны глаза, и фамилию. Потому что отец не хотел, чтобы сын мучился с его русским клеймом. Фрэнк помнил, что на лице матери всегда отражалось одно чувство — забота. Она заботилась о муже, сыне и обо всех остальных людях в мире, жалела, страдала от того, что не может помочь всем, кому хочет.
Взрослея, Фрэнк отдалялся от матери, считал, что она смешна в своём желании видеть в нём ребёнка, о котором надо заботиться, отдавать лучший кусочек, следить, чтобы он не простудился и вовремя поел. Только спустя время, Фрэнк понял, что свой характер он во многом унаследовал от матери. Бросаясь без раздумий на помощь кому-то, он понимал, что сделал это, потому что так бы сделала мать. "Сильный человек умеет помочь и себе, и другим. В любых обстоятельствах. Вот в чем его сила", — говорила она.
Встречаясь лицом к лицу с, казалось бы, неразрешимой проблемой, он спрашивал себя, а как бы поступила мать. И всегда побеждал. Она навсегда осталась для него ангелом-хранителем, помогая выбраться из безнадёжных ситуаций. Никогда не сердилась, не ругалась. Лишь огорчалась. И выражение печали от неправильных поступков сына на её лице действовало лучше всяких упрёков и криков. "Я хочу быть великим изобретателем, а не музыкантом", — говорил Фрэнк упрямо, когда мама решила, что сын будет брать уроки игры на фортепиано. "Конечно, ты обязательно им станешь", — говорила она, улыбаясь мягкой, лучистой улыбкой, освещавшей лицо внутренним светом. "Но, чтобы им стать, надо иметь упорство, силу воли и невероятное терпение — и ты научиться всему этому, если будешь заниматься". И Фрэнк, садился за старенькое пианино и играл по пять часов гаммы. Со временем осознав, что мама, как всегда была права.
Перед глазами вспыхнул последний факт, который он помнил — отец подарил на день рожденья не футбольный мяч, а конструктор, который Фрэнк сразу хотел зашвырнуть в дальний угол, но вместо этого заинтересовался и спустя неделю, его уже нельзя было оторвать от создания невероятных технических сооружений.
Кажется, минула целая вечность, прежде чем Фрэнк услышал первый звук. Чей-то голос бубнил бессмысленные фразы, от которых возникало раздражение и злость. Усилием воли он заставил себя отключиться и вновь обратился к воспоминаниям. Лицо матери, нежный овал, окружённый рыжеватыми кудряшками, небольшой носик и мягкая линия рта вдруг превратилось в лицо Дайаны Кеплер. И Фрэнк вновь увидел её чистые наивные глаза, услышал серебристый голосок.
Он вспомнил, как уехал от Кеплера в три часа ночи, совершенно охрипший, но безумно довольный, будто в доме главного врага обрёл родственную душу. "Значит, от Кеплера я смог уехать?" — пронеслась в голове мучительная мысль.
Когда распрощался с очаровательной рыжей девушкой с изумрудными глазами, вышел в прихожую, его нагнал Кеплер и протянул незаполненный чек со своей подписью.
— Скажите, Форден, — спросил с некоторым смущением, что очень странно смотрелось на его обычно надменном лице. — Как вы считаете, у моей дочери есть какие-то способности? На ваш взгляд. Будьте объективны.
— Я не специалист, мистер Кеплер. По-моему, у Дайаны несильный голос, для оперы не годится. А для джаза вполне. У неё талант к импровизациям и артистизм. У вас чудесная дочь, Кеплер.
— Вас удивляет, что у мерзавца вырос такой нежный цветок? — усмехнувшись, спросил с горечью Кеплер.
— Я этого не говорил, — сухо возразил Фрэнк.
— Но подумали, Форден. Я же вижу по вашим глазам. Не хочу впутывать Дайану в наши дела. Скоро у неё день рождения. Хочу пригласить вас. Заплачу за выступление, столько, сколько вы попросите. Это будет для неё большой радостью. Но с условием — вы не будете дарить ей свой автомобиль.
— Подарю большого плюшевого медведя. Она слишком юная для спортивных автомобилей.
— Останьтесь переночевать у нас. Ночью ездить по улицам опасно.
С чего вдруг Кеплер заволновался о безопасности своего конкурента?
— Если с вами что-то случиться, Дайана будет очень огорчена. Она вас очень любит.
— Откуда она обо мне узнала?
— Услышала ваши записи с джазовой певицей... Не знаю, как её зовут. Слушает постоянно.
Про пиратские записи своих выступлений Фрэнк ничего не знал, но даже виду не подал.
— Я хотел попросить вас иногда с ней заниматься вокалом или хотя бы присутствовать. Тогда она будет заниматься.
— Через месяц у неё будет другой объект девичьих грёз. Она забудет обо мне. Девочки в таком возрасте быстро меняют свои увлечения. Благодарю вас за гостеприимство, — он небрежно сунул чек в карман и вышел из особняка.
Что случилось потом? Как он оказался в подводном городе? Кто превратил его в раба? Этого, увы, память не сохранила.
|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
